У меня были проблемы, я зашёл чересчур далеко.
Борис Борисыч
Лёлик выдохся окончательно где-то около двух часов ночи, то есть уже утра. Он сидел, тупо уставившись в толстенную тетрадь с лекциями по органической химии, от корки до корки исписанную мелким и чётким, почти каллиграфическим почерком профессора, которого аспиранты за глаза называли Боссом. Голова гудела и напрочь отказывалась соображать, поэтому Лёлик оторвал её от гранита науки и, тяжело вздохнув, посмотрел в открытое окно. Там была тёплая осенняя сибирская ночь. Почти полная тишина, легкий ветер и куча звёзд навевали на Лёлика грустные мысли о своей тяжкой судьбе.
Нет, вообще-то, быть аспирантом неплохо. Нет напряга с армией, и есть приятная мысль о том, что другие сокурсники уже горбатятся на трёх работах, а у него весёлая студенческая жизнь плавно перетекла почти в такую же весёлую аспирантскую.
«Угу, — сказал себе Лёлик, — Вот именно, почти…»
Всё было чудесно, пока не началась педагогическая практика, и суровый Босс не послал не оценившего своего счастья аспиранта вести занятия у первого курса. «Уж послал, так послал…» Детей Лёлик не любил, а вид здоровых, накачанных лосей, по которым безнадёжно плакали стройные ряды нашей армии, нагонял на него тоску.
«Как я зачёт-то у них принимать буду?! — Подумал он на первом занятии. — Они ж меня в тёмном углу встретят, и всё, прощай, карьера. Получите место у кремлёвской стены!» Ещё больше, чем детей, Лёлик не любил подготовку к занятиям. Босс был строг и требовал от своих жертв, т.е. аспирантов, серьёзного подхода к преподаванию. Поэтому курс органической химии, которую Лёлик благополучно забыл сразу же после экзамена, пришлось изучать заново. Правда, после двух недель преподавательской жизни Лёлик начал помаленьку привыкать, но в аудиторию к студентам всегда входил как в клетку с тиграми, дикими и голодными.
Как раз завтра, а, точнее, уже сегодня, в понедельник, должен был состояться очередной сеанс дрессировки первого курса. Лёлик неудержимо клевал носом. «Щас ещё страничку прочитаю и лягу», — подумал бедняга, прежде чем провалиться в сон.
Когда Лёлик поднял голову от стола, в окно уже вовсю светило солнце. «Во, блин! Проспал!» — Очумело вскочил аспирант и тут же сел на место. Дело было в том, что солнце светило как-то не так, а именно, светило оно в окно странной формы со стрельчатым сводом и цветными стёклами…
Следующие пятнадцать минут Лёлик с отвисшей челюстью дико озирался вокруг. «Это не общага!!!» — билась в голове единственная мысль. Да уж, ТАКОЙ общаги не могло быть не только в родном Красноярском университете, но и, пожалую что, в Оксфорде. Старинные шкафы, заставленные пыльными книгами, резная мебель из красного дерева, канделябры, чучела какой-то непонятной живности, огромный камин и много всякой всячины, которая в голове Лёлика просто не укладывалась. Сам он сидел в мягком и чертовски уютном кресле за огромным столом, на котором в художественном беспорядке валялись какие-то свитки, перья и ещё чёрт знает что. Тут были счёты с костяшками в форме черепов, стакан с недопитым чаем, странного вида посудина, из которой исходило бледное свечение («Фосфор, что ли») и небрежно раскрытая книга с устрашающим названием «Молот ведьм». Самым диким предметом на столе была шляпа конусообразной формы и с большими полями, старая, заношенная и вся в заплатках. Находящемуся в шоке Лёлику даже показалось, что шляпа ухмыляется, но он быстро отогнал от себя нелепую мысль.
— Где это я? И чьи это дурацкие шутки? — спросил Лёлик не известно у кого и ответа, естественно, не получил.
Тогда аспирант решил провести осмотр местности, оторвался, наконец, от кресла и почему-то на цыпочках подошёл к окну. Вид за окном бодрости Лёлику не прибавил. Первое, что бросалось в глаза, это множество всяких башенок. В архитектуре Лёлик был дуб-дубом, но зато просмотрел кучу приключенческих фильмов, и здание, в котором он оказался, подозрительно напоминало ему средневековый замок. Лёлик посмотрел вниз и увидел обширный двор, имевший вполне жилой вид. На дорожках валялись шоколадные обёртки, пустые пачки из-под сигарет и банки (из-под чего были банки, Лёлик сверху не разглядел), а газон с редкими, но живописными кустами выглядели так, что их крайне редко и крайне неохотно, но подстригали. Внезапно откуда-то из-за угла появилась мрачная, внушительных размеров личность, на вид весьма дикая и вся в бороде. Личность широкими шагами направилась, как Лёлик понял, в сторону ворот, неся в охапке целую кучу мётел.
— Ясен пень, это не общага! — Лёлик выразил наконец-то свою мысль вслух, — И это не дворник дядя Стёпа!
— Нет, это Хагрид, — раздался сзади негромкий, хорошо поставленный голос. Лёлик подпрыгнул и быстро обернулся. Около стола стоял очень странный и подозрительный гражданин пост-пенсионного возраста.
Дед являл собой сплошную харизму. Лёлик даже забыл о том, что надо бы поздороваться, так увлечённо он разглядывал старика. Сначала дед показался Лёлику чем-то вроде Zizitopа, но мысль эта быстро растворилась. От Zizitopа у деда была только борода, а в остальном он имел вид приличный, хотя и довольно необычный. Дед носил странный халат из непонятной мягкой, но видимо очень дорогой ткани лилового цвета, тонированные очки и длинные седые волосы. Ещё у него были чудные яркие глаза с весёлыми искорками, и непонятно было, глядя в эти глаза, то ли дед впал в раннее детство, то ли, наоборот, в беспросветную мудрость. И вообще, старый джентльмен (чем дальше, тем всё труднее становилось классифицировать его как «деда») был, что называется, молод душой. Самое интересное, что, несмотря на весь свой странный вид, старик выглядел естественно и очень уместно. Естественным было даже то, что на плече у него сидела неизвестная Лёлику птица, похожая на павлина, только в красно-оранжевых разводах.
Позволив Лёлику вдоволь на себя налюбоваться, дед заговорил, улыбаясь:
— Доброе утро, Леонтий Аристархович! Располагайтесь, пожалуйста, и попробуйте чувствовать себя как дома.
Лёлик хотел сказать что-нибудь, подходящее по случаю, но все слова застряли в горле, т.к. хозяин кабинета отколол штуку почище Дэвида Коперфильда. Он вынул из недр халата тонкую, средней длины палку, взмахнул ею в направлении стола, и весь хлам со стола исчез, зато появились две чашки кофе и вазочка с печеньем. Лёлик уставился на деда, но тот радушно улыбнулся и сделал приглашающий к столу жест:
— Да вы присаживайтесь, Леонтий Аристархович, не стесняйтесь!
Лёлик сел. В голове было столько мыслей, что он решил вообще пока не думать, вспомнил, что ещё не завтракал, и принялся за печенье. Хозяин, между тем, согнал павлина с плеча, сел в кресло напротив и сказал:
— Вы, конечно же, очень удивлены, понимаю. Позвольте, я проясню ситуацию.
«Да уж, пора бы», — подумал Лёлик и изобразил повышенное внимание.
— Для начала позвольте представиться. Альбус Дамблдор, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс, где вы собственно и находитесь в настоящее время.
Мягким движением руки директор прервал на корню все возражения Лёлика по поводу «чародейства и волшебства» и продолжил:
— Давайте отойдём на время от стереотипов и попробуем принять существование волшебства как факт (Лёлик честно попробовал, получалось не очень-то). Так вот, это — школа, где… э… обучают детей, как правильно… э… пользоваться этим самым… хм… волшебством, а я — её директор. И сейчас, Леонтий Аристархович, школа переживает кризис.
— А я тут причём? — искренне удивился Лёлик, к волшебству ранее никакого касательства не имевший.
— Я прошу Вас проявить немного терпения и выслушать меня…
Школа действительно переживала кризис. Волшебный мир уже год как находился на военном положении из-за противостояния приверженцев белой магии, во главе (как понял Лёлик) с Дамблдором, и приверженцев магии всех остальных цветов, кратко называемой «тёмной магией». Во главе последних стоял некий гражданин Вольдеморт, тип настолько негативный, что произнесение его имени в приличном обществе считалось признаком дурного тона. Про этого подлого хрыча директор рассказал много всяких ужасов, но Лёлик не больно вслушивался. Подумаешь, ещё один террорист с манией величия.
Так вот, школа, вместо того, чтобы заниматься образованием, принимала в этой войне деятельное участие. Каждый, будь то ученик или учитель, вносил свою посильную лепту в светлое дело борьбы с тёмными искусствами. А один препод даже был персональным дамблдоровским шпионом во вражьем лагере. Директор поведал о нём душераздирающую историю, из которой Лёлик понял только то, что этот «Джеймс Бонд» был двойным, а то и тройным агентом; раздавал всем секретную информацию, как Дед Мороз подарки; имел вроде бы в ранней молодости судимость и воде бы даже был оправдан, но, тем не менее, пользовался доверием у обеих враждующих сторон. При всём при этом, в интервью он всячески подчёркивал свою лояльность к светлым силам, однако в знак солидарности с силами тёмными носил на левой руке некую татуировку. И вообще, он был хрычом не хуже Вольдеморта. Помимо своих неоспоримых шпионских достоинств, этот тип ценился народом как квалифицированный и виртуозный зельевар. Ходили слухи, что он один во всей Европе мог забадяжить из воды и заклинаний бормотуху, которая по убойной силе не уступала дефицитному русскому самогону (тут Лёлик почувствовал уважение к «коллеге»). На почве лояльности к Дамблдору сия выдающаяся личность занимала в школе должность преподавателя разумеется Зелий и по совместительству была деканом одного из факультетов (как объяснили Лёлику, факультетов было всего четыре, и они отчаянно грызлись между собой за звание самого Крутого).
Так вот, всё было хорошо, но приблизительно с месяц назад Мастер Зелий отправился в очередной шпионский рейд и пропал… Где он и что с ним, известно до сих пор не было. «Безутешные» деканы соседних факультетов уже скинулись на поминки, но директор твёрдо верил в счастливую звезду своего шпиона и похоронную церемонию отменил за неимением покойного. На поиски был брошен АВРальный Отряд по Разборкам с тёмными силами (магов этого подразделения вкратце называли аврорами), но результат был пока нулевой. В школе же без преподавателя всё пошло наперекосяк. Во-первых, имелась утверждённая министерством учебная программа, и по ней педсовету школы вообще и Дамблдору в частности предстояло отчитываться (на этом месте рассказа яркие глаза директора несколько потухли). Во-вторых, отсутствие декана вызвало полную дезорганизацию всего факультета. В-третьих, дети, ранее большую часть свободного времени проводившие в подготовке домашних заданий по Зельям, теперь просто разносили школу по кирпичику.
Всё это Дамблдору было не надо и ой, как не надо. Разумеется, директор принимал меры. Он приглашал поработать в Хогвартсе всех магов, которые были способны отличить котёл для зелий от ночного горшка, но неизменно получал отказы, и, по большей части, не в вежливой форме. Волшебники очень хорошо помнили свой День Выпуска Из Школы (самый счастливый день в их жизни) и не торопились возвращаться в родное болото. А уж о должности декана слизерина (так назывался факультет, которым заведовал пропавший агент) можно было и не заикаться. Дело было в том, что в силу традиции на этот факультет попадали в основном трудные подростки, те, чьи родители имели судимости, до сих пор сидели в тюрьме или контактировали с бандой Вольдеморта, тем самым автоматически приравниваясь к уголовникам. Ясен пень, что заведовать этим факультетом по доброй воле и в здравом уме никто не хотел. И вот тогда, когда уже все отчаялись, директор, на весь волшебный мир славившийся неадекватным подходом к решению любых проблем, кажется, нашёл выход.
— Короче, Леонтий Аристархович, совсем коротко… Вы не откажетесь заменить нашего дорогого Северуса Снейпа, который, разумеется, в скором времени вернётся к нам обратно?
— Я?!
В течение следующего часа Лёлик отчаянно, но безрезультатно отстаивал свою свободу. На все заявления, что он, Лёлик, не маг, и ничего волшебного за ним сроду не водилось, вредный дед сказал, что ничего, его быстренько научат самому простому и необходимому, и тут же вынул из воздуха книжку «МАГИЯ ДЛЯ ЧАЙНИКОВ. Курс опытного пользователя». Кроме того, директор, хитро прищурившись, напомнил Лёлику, как лихо тот умел списывать на экзаменах под носом у ничего не замечавших преподавателей. «Стипендию захочешь, не так раскорячишься», — мрачно среагировал аспирант. И вообще, на все вопросы и возражении у Дамблдора тут же находился ответ. Как он будет преподавать незнакомый предмет? Ну почему же незнакомый, ему стоит только начать, и он обнаружит, как много общего между Зельями и так любимой Лёликом химией. Пусть он пока начнёт с азов органики, детям это всё равно полезней, чем без дела шататься по Запретному Лесу, ну и в его распоряжение, разумеется, будут предоставлены все лекции и конспекты профессора Снейпа. Кроме того, новый преподаватель «вступит в права наследования» кабинетом пропавшего профессора с уникальной коллекцией зелий и ингредиентов для них, а так же его библиотекой, спальней и даже метлой, если на то будет желание. Зачем нужна метла, Лёлик уже понял, т.к. за время их разговора мимо окна несколько раз проносились по воздуху тинэйджеры, сидящие на мётлах и непонятно как умудрявшиеся не падать на бешеных скоростях. Глядя на это безобразие, Лёлик думал, что вряд ли его когда-нибудь посетит желание воспользоваться метлой профессора. Впрочем, одно желание у него было — вернуться домой. Он попробовал зайти с другого конца и спросил, будет ли его назначение правомерным, и как на это посмотрят в Департаменте Образования. Дамблдор ответил, что тут всё в порядке, в Департаменте у него связи, а во всех бумажках, чтобы больно не прикапывались, нового преподаватель оформят как сквиба. Лёлик подумал было обидеться на непонятное слово, но директор замахал руками, ничего мол, пустая формальность.
Вопрос Лёлика: как дети будут его понимать, он ведь русский, Дамблдора поначалу даже удивил, но потом старый маг рассмеялся и сказал, что школа как-никак волшебная и языковых проблем в ней не возникает. Впрочем, если Леонтий Аристархович желает срочно освоить английский язык и вести преподавание на нем, то конечно… Лёлик поспешно убедил директора, что не желает, и вообще, он — патриот. Вступительный экзамен в аспирантуру по английскому стоил Лёлику многих нервов. До сих пор иногда в кошмарных снах являлся ему герундий. Причём являлся он в образе высокого тощего мужика, с горящими красными глазами, неестественно бледной кожей и садистской ухмылкой.
Далее глава школы произнёс патетическую речь, вкратце сводящуюся к тому, что дети — цветы жизни, и они не должны вянуть от недостатка образования. И если Леонтий Аристархович снимет с плеч директора эту проблему, то он, Дамблдор, все свои волшебные силы бросит на поиски Снейпа. На вопрос Лёлика, есть ли надежда, старый волшебник ответил, что надежда есть всегда. Духовный наставник тёмных колдунов Вольдеморт — личность очень эксцентричная и склонная к крайностям. Секретный агент, видимо, просто попался ему под руку в момент перемены настроения. А настроение у Того-Кого-Обычно-Не-Называли-По-Имени могло перемениться как угодно. Тёмный Лорд мог впасть в крайнюю подозрительность и устроить Снейпу что-то вроде испытательного срока, не отпуская от себя ни на шаг в ожидании, что тот где-нибудь проколется. А мог впасть в крайнюю влюблённость и устроить шпиону что-то вроде романтических каникул, так же не отпуская от себя ни на шаг (По мере того, как Лёлик понимал, о чём идёт речь, его глаза становились всё больше, синее и квадратнее. «Мама, роди меня обратно! Куда я попал!»).
— А может быть, — продолжал свои рассуждения директор, — Вольдеморта покусал какой-нибудь оборотень, и ему нужен зельевар… Хотя, нет, это вряд ли.
Короче, может быть всё, что угодно, и, чем скорее Леонтий Аристархович займётся преподавательской деятельностью, тем быстрее найдут и вернут Снейпа.
Лёлик так и не понял, почему согласился. В течение всего разговора он был уверен, что твёрдо откажется и потребует возвращения домой, но так этого и не сделал. Своё согласие он списал на гипноз или ещё какую-нибудь магию со стороны Дамблдора. Так или иначе, но в результате Лёлик сидел и мысленно проклинал себя за отсутствие решительности, Снейпа за повышенную страсть к шпионажу, Вольдеморта за эксцентричность, Дамблдора за неадекватность в решении проблем и учеников школы за то, то родились на свет. Директор тем временем обрадовано строчил какое-то письмо. Дописав, он достал откуда-то из халата небольшую заспанную сову, привязал к ноге птицы скрученное в трубочку письмо и швырнул пернатое в окошко. Сова начала стремительно падать, но перед самой землёй очухалась, заново набрала высоту и вскоре скрылась из виду. Лёлик уже устал удивляться.
— Почему я? — потерянно спросил аспирант.
На это директор таинственно заблестел глазами и сказал, что со временем Лёлик всё поймет, а сейчас ещё рано.
Короче, из директорского кабинета аспирант Лёлик вышел профессором Снеговым, ВРИО (на неопределённый срок) Мастера Зелий и декана слизерина. Дальше его знакомили с профессорско-преподавательским составом, ему жали руку, улыбались. Некоторые, правда, косились на Дамблдора и вертели пальцем у виска, но в целом восприняли его нормально. Как он потом узнал, у директора была привычка забирать к себе в школу кого-попало (ну правильно, нормальные-то не шли), так что общество было здесь колоритное, и Лёлик в нём не очень-то выделялся. Ему выдали форменный халат, гордо называемый мантией (здесь все в таких ходили). Мантию дали чёрного цвета, чтобы он, как кто-то сказал, хоть чем-нибудь походил на Снейпа. Лёлик не знал, на что был похож Снейп, но у него самого в этой мантии вид был внушительный и даже мрачный.
Так же ему для солидности выдали волшебную палочку (как-никак декан), но посоветовали сильно ей не махать. И вообще, прежде чем пустить палочку в дело, следовало:
а) досконально изучить подаренную директором книжку «МАГИЯ ДЛЯ ЧАЙНИКОВ», и
б) посоветоваться с психоаналитиком, в роли которого выступал сам Дамблдор.
За всеми этими церемониями время подошло к обеду, и Лёлика повели в Большой Зал представлять ученикам. Ещё по дороге дети начали на него коситься, а когда он занял место Снейпа за преподавательским столом, в зале, до отказа заполненном голодными тинэйджерами, настала полная тишина. Дамблдор этим воспользовался и юбилейным голосом сообщил:
— Друзья мои! Сегодня у нас счастливый день! (Лёлик не был в этом уверен, дети, судя по их лицам, тоже) Мы наконец-то нашли человека («Идиота!» — комментировал про себя Лёлик), который любезно согласился преподавать у вас Зелья, заменяя профессора Снейпа, на возвращение которого мы, тем не менее, продолжаем надеяться (Некоторые преподы скорбно завели глаза к потолку, дети оценивающе разглядывали Лёлика). Итак, позвольте представить вам профессора Снегова Леонтия Аристарховича!
Лёлик с трудом поднялся. Ноги были ватные, перед глазами плыл туман, в ушах звенело. «Ну вот и всё, конец котёнку!»