Волны стыда и отчаянья нахлынули на неё. Первое, что Гермиона хотела сделать — это закричать на них и сказать, что всё это огромная жалкая неправда, но она только лишь промолчала. Слишком слабая шевелится, слишком сильная плакать.
В следующую секунду мертвая тишина была разрушена наконец — шум, шепот, хихиканье окружали её. Не в состоянии стерпеть множество взглядов, уставившихся и спрашивающих, Гермиона закрыла глаза. Первая мысль была о том, что подумает Гарри. Что подумает Рон. Останутся ли они её друзьями, не повернутся ли к ней спиной. Сможет ли она снова смотреть им в глаза так же, как раньше…
Чувствуя невыносимое напряжение, она подпрыгнула, когда кто-то положил свою руку ей на плечо. Это не было прикосновение, чтобы заставить её прийти в себя, это была рука помощи — легкое пожатие, а потом едва чувствуемое поглаживание. Этот кто-то стоял как раз за ее спиной, наклонился чуть вперед, так что его грудь почти касалась ее плеча.
* В нашем классе нет никого столь высокого, — и тут до нее вшоке дошло, — Снейп! *
— Вам нечего, — слова зашуршали в её волосах и были произнесены так негромко, что она могла подумать, что это ей только кажется, — абсолютно нечего боятся, мисс Грэнджер.
И после этого неожиданного проявления заботы, Гермиону мягко подтолкнули к ее месту. Ни на кого не смотря, в состоянии полного изнеможения, Гермиона села. Как сквозь дымку она услышала, как тот же голос заставил весь класс немедленно замолчать.
— Если вы еще будете обсуждать отношения мистера Малфоя и мисс Грэнджер, я сниму 20 очков с нарушителя, — в классе все еще был слышан шепот, так что Профессор Снейп остановился на секунду, чтобы затем закончить спокойным и сладким голосом, — включая слизеринцев.
Не за чем говорить, что это был самый тихий урок за всю историю Хогвартса.
У Гермионы не было возможности хоть что-то сказать Гарри, так что она могла только догадываться, что он думал. Это было едва ли возможно, потому что его поведение ничуть не изменилось. Но Гермиона видела неестественность в том, как спокойно он сидел, не смотря на неё, как записывал то, что говорил Снейп, и его перо немного дрожало, как его изумрудные глаза теперь были черными, отражающими полное отсутствие и безучастие. Его кожа была необычайно бледна, не было здорово румянца, как в любой другой. День, когда он не наблюдал «Драко, целующего Гермиону при всех».
Девушка вздохнула. Она не знала, что сказать Гарри, когда урок закончился. Не знала, как объяснить то, что происходит, не рассказывая об "алиби". Но она точно знала, что собирается сказать Малфою, точнее, сделать с ним.
Предмет её ненависти сидел с прямой спиной. Для Гермионы было слишком тяжело видеть его лицо. Не то чтобы она и хотела — когда он поворачивал свою светловолосую голову, она упорно смотрела вниз.
* Держу пари, он гордится собой, что сделал из меня посмешище. О, я его ненавижу. И презираю. Он самый ничтожный выродок, какой только рождался. Но почему, почему, почему, почему почему ему обязательно надо было меня поцеловать? Интересно, он знал, что ученики уже вошли или пытался убедить Профессора Снейпа? Профессор. Он был такой сдержанный. Он никогда не находился так рядом со мной. И так мило улыбался — никогда бы не подумала, что он пользуется одеколоном. *
Легкая улыбка появилась на лице Гермионы. И в тот редкий момент, когда она была полностью погружена в свои мысли, она случайно встретилась взглядом с Драко. Это был внимательный, но в то же время непроницаемый взгляд. Гермиона без всякой на то причины покраснела и, не в состоянии вынести пытку взгляда в его серебристые глаза, наклонила голову, позволяя кудрявым волосам спрятать её от взглядов.
Особенно от взглядов Драко Малфоя.
Вот почему она не видела теплой улыбки, появившейся на его губах, губах, которые поцеловали её меньше, чем пол часа назад. Но эта улыбка исчезла слишком быстро, чтобы кто-нибудь ее заметил…
— Гарри!, — Гермиона пыталась остановить своего друга, который, казалось, очень спешил, потому что Гермионе удалось поймать его рукав уже вне кабинета Снейпа. — Гарри, нам нужно поговорить! — она говорила так отчаянно и несчастно, что Гарри в конце концов повернулся к ней лицом — и Гермионе не понравилось то, что она увидела в его глазах — разочарование и печаль.
— Почему? — это был тот вопрос, а мысль, высказанная вслух, которая лишала Гермиону возможности что-либо объяснить.
— Гарри… — она не могла сказать ничего, чтобы изменить его приговор. Он не был готов поверить, в то, что она должна была сказать. Гермиона боялась, он не сможет ей поверить. Никогда.
По гримасе, которая исказила лицо Гарри, когда он посмотрел мимо нее, Гермиона сразу поняла, что сейчас случится, и была права.
— Герми, дорогая, — легкий поцелуй в щеку, — теперь, когда все знают наш маленький секрет, — в этот раз поцелуй в волосы, — может ты не будешь возражать, — нежное прикосновение к бедру, — если мы заявим о нашей любви, — заключая в объятия, — твоим друзьям.
Гермиона никогда не простила себе то, что увидела тогда в глазах Гарри — бесконечную пустоту, как если бы он потерял причину чувствовать, верить, любить, думать, заботиться, ненавидеть.
Как будто Гарри Поттер, Мальчик, Который Выжил, потерял причину жить.
В последующих главах // Мысли Драко будут показаны слешами и курсивом //