Когда Гермиона думала, что через 2 недели все забудут про ее связь с Драко, о, невозможно передать, как наивна была ее теория. С каждым днем, по мнению окружающих, их отношения становились все более интригующими. Для статистики: было более 10 пари между мальчиками на факультетах, например: «как скоро Драко бросит Гермиону» или «как скоро Гарри набьет Драко морду», также было много пари среди девочек: «как скоро Гермиона бросит Драко», «кто лучше целуется, Гарри или Драко», «практиковали ли Гермиона и Драко французские поцелуи», «какого цвета у Драко нижнее белье» и т.д. Очевидно, конечно, что Гермиона не знала ответов на эти вопросы. Хотя Гермиона знала, какого цвета у Драко нижнее белье — но не потому, что она… вы поняли…, а потому что Драко попросил Гермиону подарить ему на день рождения что-то особенное.
Или ее личный дневник в знак полного доверия, или нижнее белье. Первое было вне всякого сомнения, когда второе обсуждалось под оглушительную ссору и было согласовано после того, как Драко согласился не целовать Гермиону перед каждым учителем. Он сдержал это обещание, так же, как и другие, поэтому на второй день, после того, как Драко поцеловал ее перед Дамблдором, Гермиона сделала длинный список со многими пунктами. Он был ограничен подписями и кровью. Это помогло, но ненадолго.
Гермиона очень грустила. Ей надо было поговорить с Гарри, потому что его намеренное безразличие продолжалось. Гермиона нервничала. Кроме того, она имела право встречаться, с кем она хочет, даже если это был наихудший выбор, который она когда-либо делала.
Гарри сидел в библиотеке и читал большую пыльную книгу. К счастью для Гермионы, в библиотеке больше никого не было. Она подошла к нему и тихо села, ожидая его реакции на ее появление. После отсутствия реакции, немного сердитая, она дотронулась до его плеча.
— Привет, Гарри, — до сих пор молчание.
— Гарри, мы поговорим, неважно, хочешь ты этого или нет, — она говорила тихим голосом, как будто пыталась укачать ребенка.
— Нам не о чем разговаривать, — Гарри не переставал читать книгу.
— Не будь ребенком, — она положила руки на книгу, тем самым не давая ему прочитать ни строчки.
— Я не один, кто ведет себя как ребенок, — он грустно улыбнулся, — тем не менее я не могу назвать твои поцелуйчики с Малфоем детскими.
— Гарри, — Гермиона по-прежнему надеялась уладить эту проблему мирно, — я понимаю, как тяжело для тебя смириться с нашими с Малфоем отношениями.
Неожиданно Гермиона была поднята со стула и прижата к книжной полке. Гарри держал ее за плечи так крепко, что Гермиона была готова закричать, но она знала, что не должна, а должна выслушать его раскаяние, дать ему выговориться.
— Ты ничего не знаешь! — он был на грани. — Как тяжело мне было ждать все это время, пока Рон думал, что влюблен в тебя, ждать, пока я думал, что ты в него влюблена, ждать, пока думал, что ты еще не готова ни к каким отношениям после того, как Рон тебя бросил, — его сжатие немного ослабло, после этого он продолжил. — Ты себе не представляешь, как тяжело мне было уговаривать Рона на «особенное свидание». Какой идиот!
— Какое «особенное свидание»? — Гермиона еле шептала, ошеломленная сомнительными эмоциями.
Гарри, поглощенный собственными чувствами, не сразу понял ее вопрос.
— Свидание? Ах да! Уверен, ты помнишь ночь в кабинете Снейпа? — он не улыбался, но его губы изобразили изогнутую линию, и, не дожидаясь ответа, он продолжил, — В тот день мы собирались вытащить тебя из твоей комнаты ненадолго, всех девочек мы попросили приготовить необходимые продукты, ну, знаешь, свечки, романтический ужин и т.д. — его глаза сверкали от внутренних слез, — а после того, как ты убежала, мы решили дать тебе немного времени, а уж потом показать сюрприз. Остальное ты знаешь. Бедный Рон, он сделал столько ошибок на том листике нарочно, конечно. И мы бы никогда не подумали, что это все может превратиться в твое первое свидание с Малфоем. — Гарри не мог продолжать, он только глупо улыбался со слезами, которые тихо стекали по его лицу.
— О, Гарри, — Гермиона не могла ничего сказать, чтобы успокоить его, поэтому она начала вытирать потоки соленых капель с его лица.
Потом Гарри уже не мог себя контролировать — он сильно трясся, не сдерживая свои эмоции. Гермиона придерживала его, чувствуя бесконечную печаль за него.
— Гарри, мне так жаль, — она знала, какие слова ей надо говорить после этого, — но я никогда тебя не любила. Теперь Гарри смотрел на нее с болью и удивлением.
— Понимаешь, даже если бы у нас было это «секретное свидание», мы все равно остались бы друзьями, — она продолжила эту пытку, потому что у нее больше не было мыслей насчет того, как привести Гарри обратно в чувства, чтобы он жил своей более или менее нормальной жизнью. — Я всегда считала тебя своим другом. Замечательным, веселым, прекрасным парнем — моим лучшим другом. Самым лучшим другом, о котором я всегда мечтала, — также она должна была сказать еще одну важную вещь, — но я действительно люблю Малфоя. Я знаю, что ты, Рон и еще половина школы не верите в то, что Малфой может кого-нибудь полюбить… — Гермиона не знала, как сделать так, чтобы Гарри не стало больнее, чем ему сейчас, — Но я чувствую себя с ним завершенной, и хотя он по-прежнему мерзавец, а я для него — нечистокровная, я не представляю себе жизни без него, это звучит банально, и я — Гермиона, которая все знает, лучшая ученица, самая умная из всего класса, ищу лучший способ выразить ее мысли, — Гарри слегка улыбнулся ее высказыванию, — но это то, что я чувствую и я надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь меня понять, простить и смириться с тем, что я — бедная девочка, которая любит Малфоя, но до сих пор хочет быть твоим другом.
Гарри не ответил, он не двигался, не моргал. Было похоже на то, что он не дышал. Затем после бесконечных минут сомнения, он поцеловал Гермиону очень нежно в щеку, почти не касаясь ее шелковистой кожи и прошептал так невнятно, что Гермиона догадалась, что он говорит, только по его губам.
— Я всегда буду твоим другом.
Гермиона шла из библиотеки, когда вдруг врезалась в Малфоя.
— А, это ты, Малфой, — он не отступил после столкновения, поэтому они так и продолжали стоять. Гермиона не чувствовала себя комфортно или уверенно, чувствуя тело Драко почти каждым сантиметром ее кожи. — Что ты здесь делаешь?
Поскольку он промолчал, она повторила вопрос еще раз, — Драко, что ты здесь делаешь?
Он улыбнулся — Ты никогда раньше не называла меня Драко.
Гермиона не знала, что ответить, и тогда она со страхом и волнением посмотрела на него, — Ты слышал, что я сказала Гарри?! — ее мозги работали напряженнее обычного. — Это была ложь! Я пыталась…
Но в этот момент ее мозги перестали работать совсем, потому что Драко поцеловал ее по-настоящему, сильно, глубоко, страстно. Удивительно, но это был их первый настоящий поцелуй, потому что никто из них не притворялся. Гермиона думала, что Драко отвратно целуется (впечатление было взаимным). Но она не знала, что Драко просто и не пытался целовать ее по-настоящему — это был просто поцелуй, так что в это мог поверить каждый. Но сейчас они были одни. И теперь все формальности были отброшены — были только мальчик и девочка, которые хотели друг друга так сильно, что внутри у них от этого болело, сжигая их, преодолевая все мысли и желания. И ни один из них не был готов остановиться, проанализировать возможные последствия. Руки Гермионы гладили спину, плечи, голову Драко, погружаясь в его мягкие волосы. Она не могла успокоиться — она хотела получить его полностью, каждую его часть, каждый его кусочек. Это было ее сильное желание, которое она не могла контролировать.
Бесконечные часы воображения, как это, по-настоящему целоваться с Драко, были жалкой копией реальности. Тепло его тела охватывало ее с каждым прикосновением его руки, каждым движением его тела напротив ее, каждым поглаживанием ее волос. Гермиона чувствовала слабость в коленях и недостаток кислорода, она хотела, чтобы этот поцелуй длился вечность, несмотря на то, что он делал ее безумной. Когда же он отстранил свои страстные горячие губы, Гермиона слегка застонала, не желая возвращаться к жестокой реальности, где Драко тем временем изучал ее лицо с таким интересом, как будто он его никогда раньше не видел — полные, сверкающие губы, пылающие глаза, румяные губы, — обрамленное взъерошенными волосами.
Сам Драко не выглядел лучше, — если, конечно, это возможно для красивого парня — его лицо имело более живой цвет, волосы были одним сплошным беспорядком, но это стало для него больше, чем просто блестящим шиком, а его глаза — Гермиона готова была умереть за эти глаза. Сейчас они имели потрясающий цвет — блестящий темно-серебряный, перемешанный с черными и темно-синими огоньками.
— Маленькая лгунья, — он сказал это так ласково и нежно, что Гермиона могла подумать, что он объясняется ей в любви.
Казалось, Драко не знал, что ему сказать, но потом, и перемена была очевидна для Гермионы, он пришел в свой обычный «бессердечный-мерзавец-который-использовал-Гермиону-как-алиби» образ и сказал:
— Я должен идти, Викки должно быть волнуется. Было приятно поцеловать тебя по-настоящему, Герми.
И Драко продолжил свой путь, куда он шел, чтобы встретиться с этой тупой Викки.
Гермиона почувствовала, как ее сердце на мгновение перестало биться. Она не знала, что поразило ее больше — что Драко ушел к своей девушке после самого страстного поцелуя в жизни Гермионы или то, что он назвал ее «Герми».