В это время же время
Гермиона лежала жалким комочком на заледеневшей земле. Снежинки таяли еще не долетая до ее распаленной кожи. Замутненным взглядом Гермиона посмотрела вверх — с ночного неба спирально падали белые точки. В следующее мгновение она услышала, как кто-то апплодирует. Слегка повенув голову, она увидела Люциуса.
— Браво! Браво! Право, я и не надеялся, что ты преуспеешь так быстро.
— У меня был хороший учитель, — пробормотала почти беззвучно Гермиона.
Люциус ничего не ответил, лишь слегка приподнял свою идеальной формы бровь. Через несколько секунд он приблизился к Гермионе и едва слышно прошептал какое-то заклинание. Когда он говорил, из его рта шли клубки пара. Девушка дернулась, инстиктивно стараясь предотвратить новую пытку, но потом заметила, что она внось оказалась в одежде. В одежде, которой ее лишили несколько часов назад.
День назад
«Если ты сама этого захочешь» — это что, насмешка ? — думала Гермиона. Хотя, учитывая ее положение, хорошо, что Люциус пока только *насмехался* над ней. Но ведь это было только начало. Гермиона закрыла глаза — не то от усталости, не то от желания хотя бы частично уйти от реальности.
— Когда я с тобой разговариваю, тебе запрещено отключаться.
В следующую секунду ее глаза были магическим образом открыты. Причем Гермиона даже не могла моргнуть. От внезапно появившегося яркого света у нее начали слезиться галза, но так как теперь и они были парализованы, нежеланные и, скорее, рефлекторные слезы просто скатывались по ее щекам.
— Вот и отлично. Надеюсь, теперь ты меня внимательно слушаешь, — Люциус прислонился к каменной стене и элегантным движением расправил слегка примявшийся и наверняка безумно дорогой плащ, — Надо постараться закончить с этим как можно быстрее. Если обобщить, то твой паралич — результат магической ошибки, которую можно исправить только магией и психо…
Вдруг он запнулся и впервые за все это время пристально вгляделся в Гермиону. В это же мгновение было снято заклятие, наложенное на ее глаза, и девушка могла, наконец, проморгаться. Люциус уже сидел на корточках перед Гермионой и нежно вытирал мягчайшим платочком ее слезы.
— Сначала мне надо кое-что проверить.
Гермиона мгновенно перестала моргать. Хотя последние слова Люциус сказал мягким, почти убаюкивающим тоном, ей показалось, что он подписал ей смертный приговор.
— Как ты думаешь, милая, мне выбрать путь удовольствия или боли?
Гермиона в ужасе зажмурила глаза.
— Да, детка, ты права. Я должен оправдывать свою репутацию. Что ж, по твоему желанию, это будет путь боли. И что я тебе говорил про внимание?
В ответ Гермиона тут же широко распахнула глаза.
Люциус раздраженно вздохнул и встал с корточек.
— Надо начинать.
Он достал волшебную палочку и сказал несколько довольно странных — даже для Гермионы — предложений. Убрав палочку, он опять повернулся к Гермионе. В руках у него был переливающийся перламутрово-синей жидкостью шар.
Люциус сделал легкое подбрасывающее движение, и шар поднялся на несколько сантиметров, но так и не опустился, замерев в воздухе. Однако пальцы Люциуса остались покрыты едва заметной серебристой пленкой.
Наклонившись к Гермионе, он нежно произнес:
— Все это закончится, как только ты этого пожелаешь.
И тут Гермиона с ужасом увидела, что на концах ногтей Люциуса появились маленькие перламутровые иголочки. Тонкие, не толще волоса, орудия пытки. Девушка быстро заморгала. Идея расплакаться уже не казалась ей столь унизительной. Так у нее хотя бы были затуманены глаза и она не видела бы, как изящные, поблескивающие серебром, пальцы плавно приближаются к ее лицу. В следующее мгновение ее лицо оказалось в тисках тонкой, но сильной боли, исходящей из пяти точек соприкосновения ногтей Люциуса с ее щекой и губой. Люциус смотрел ей прямо в расширившиеся от страданий глаза. Он слегка улыбнулся Гермионе, и девушка поняла, что это ее конец. Она была недалека от истины, так как Люциус провел окончанием первого пальца по ее губе. Тонкий ручеек крови потек по ее подобородку, потом по шее, неприятно щекочя теплым прикосновением.
В следующее мгновение произошло невероятное: перламутровый шар, находящийся над Люциусом, взрорвался, а его остатки растаяли в воздухе, острые иглы ногтей исчезли, равно как и глубокие порезы на нежном лице Гермионы. Осталась только кровь.
Улыбка Люциуса стала еще шире.
— Так я и думал. Уверен, что…
Его отвлек тихий шум в другом углу. Люциус резко повернул голову, чтоб послать появившегося эльфа куда подальше. В это мгновение его распущенные волосы упали Гермионе на лицо. Девушка удивилась мягкости его прядей. Это был слишком сильный контраст — сначала острая боль от ногтей-иголок, а потом нежное тепло волос. К тому же они очень приятно пахли — они пахли снегом, улицей, воздухом, свежестью, свободой. Но это приятное ощущение длилось недолго, так как в одно быстрое движение Люциус опять встал на ноги.
Маленький испуганный эльф выдавил из себя:
— Великий хозяин ждет вас, хозяин.
— Хорошо передайте ему, что я сейчас буду.
Несчастное существо с видимым облегчением ретировалось.
Люциус в последний раз повернулся к девушке.
— Как я начал говорить до вмешательства этого безмозглого отребья — уверен, что ты быстро пойдешь на поправку. Быть грязнокровкой все-таки лучше, чем быть сквибом, не правда ли, Грейджер? Только волшебник, пусть и столь низкопробный, мог разрушить магическое заклинание боли. Когда я вернусь, мы займемся настоящим лечением.
В дверях он остановился и, не оборачиваясь, добавил с усмешкой:
— Хочешь ты этого или нет.
Гермиона хотела умереть.