Гарри и Гермиона летели на метле, скрытые от посторонних глаз не только тьмой ночи, но и мантией-невидимкой, крепко завязанной на их плечах. Они летели так быстро, как только могла лететь «Молния» с двойным грузом. Они не думали ни о чём, кроме того, что происходит в настоящее время. Они спешили в Литтл Уингинг, — Гермиона доверилась Гарри. Ей было уже всё равно — она была уверена, что её теперь исключат из школы, или, в лучшем случае, лишат должности старосты, ведь староста должна быть непогрешимой, а они с Гарри нарушили столько школьных правил, сколько не может нарушить не только староста, но даже самый распущенный хулиган. За Гарри она не боялась — ему всё сходило с рук, всегда и везде. Она была уверена, что этот случай не станет исключением, хотя за пять лет их учёбы в Хогвартсе ещё ни разу не было такого случая, чтобы кто-то из них в разгар учёбы самовольно покинул Хогвартс, никого не предупреждая, и отправился на сражение с чёрными магами. На этот раз, думала Гермиона, они сделали очень опрометчивый шаг.
Под ними мирно проплывали деревья. Судя по всему, скоро они должны были уже прибыть в Литтл Уингинг, но нигде не было видно никаких признаков магловской цивилизации — только эти унылые холмы да облетевшие деревья, почти неразличимые в ночной темноте. Было уже четыре часа утра, было очень холодно, Гарри и Гермионе очень хотелось спать, но они не останавливались и продолжали свой беспримерный перелёт.
— Гарри, — вдруг сказала Гермиона, — Ты уверен, что мы на правильном пути?
— Да вроде бы, — откликнулся Гарри. — Я плохо помню эту дорогу…
— Где ты видишь дорогу? — недоумённо спросила Гермиона. — По-моему, здесь одни горы. Мы сбились с пути.
— Что ты предлагаешь?
— Приземлиться и отдохнуть. Когда рассветёт, мы найдём правильный путь.
— Да, ты права, — устало сказал Гарри. — Спускаемся.
Они приземлились на окраине небольшого селения. Это была маленькая деревенька, по всей видимости, с населением не больше семисот человек, как показалось Гарри. Почему именно семьсот, Гарри не знал, но ему казалось, что он уже был здесь, и не раз, что он пару раз даже видел эту деревню в высоты полёта на метле и знает её очертания и размеры — точно, примерно на 700 человек населения. Гермиона же явно была здесь первый раз и опасливо озиралась по сторонам.
— Гарри, — негромко позвала она. — Гарри, это же не Литтл Уингинг?
— Нет, — ответил Гарри. Он сам с любопытством оглядывался по сторонам, всё больше убеждаясь, что он здесь не впервые.
— Пойдём вперёд. Только достанем палочки, — сказал он и достал из кармана волшебную палочку. Гермиона последовала его примеру.
Они двинулись вперёд и вскоре вышли из редкого лесопарка, окружавшего деревню, и оказались…
Гарри сразу узнал это место — с первого взгляда. Конечно, он уже бывал здесь, во сне — три раза, наяву — один раз. Вон виднеется старинный особняк, в котором когда-то жил Том Реддл-старший, а это… это — кладбище на окраине деревни, это — могила Тома Реддла-старшего… а вот… то место, где оборвалась жизнь Седрика Диггори…
Гарри упал на колени и, не обращая внимания на Гермиону, бросившуюся к нему с криком «Что с тобой, Гарри?!», вцепился руками в землю, на которой когда-то стоял Седрик, доживавший последние минуты своей жизни, сражённый стечением обстоятельств и Волан-де-Мортом, убившим его рукой Питера Петтигрю. Гарри до сих пор слышал этот холодный, жестокий голос хладнокровного, безжалостного убийцы: «Убей лишнего», — приказал он Хвосту. Ему было наплевать на жизнь Седрика Диггори так же, как и на тысячи других жизней, и он поступил с ним, как со многими другими, убитыми и замученными им до Седрика. Гарри почувствовал вдруг ещё большую ненависть к Волан-де-Морту и его трусливому приспешнику Хвосту, не менее беспринципному, вероломному и циничному, чем его господин, большую, чем когда-либо. Возможно, на него так подействовало это место, на котором всего пять месяцев назад разыгралась та дикая сцена. Гарри дорого заплатил бы за то, чтобы никогда больше не возвращаться сюда, но по иронии судьбы он снова оказался на этом месте, и снова должен вспоминать и будто заново переживать то, о чём никогда больше не желал вспоминать.
Гарри продолжал неподвижно стоять на коленях, вцепившись руками в эту несчастливую, проклятую землю. Мёрзлая почва обжигала пальцы, но Гарри было всё равно. Он по-прежнему не двигался, вспоминая произошедшие тогда. Возрождение Волан-де-Морта. Приори Инкантатем. И самое ужасное, самое болезненное — смерть ни в чём не повинного человека, который не должен был оказаться там, он должен был жить и радоваться жизни. Но…
Нити судьбы переплетаются иногда в довольно странные паутины. И Гарри вдруг нащупал на земле наполовину вросший в неё, засыпанный сухими листьями твёрдый предмет, похожий на… да, на волшебную палочку. Он поднял его и поднёс к глазам — да, это была та самая палочка из ясеня, принадлежавшая Седрику Диггори. Как он заботился о ней! Гарри словно опять услышал голоса Седрика и мистера Олливандера, проверявшего эту палочку —
«Регулярно её чистите?»
«Вчера полировал», — а сейчас, полгода пролежав в земле, она совершенно потеряла свой вид… А свойства?
Гарри направил палочку Седрика к лесу и выкрикнул первое, что пришло на ум:
— Ступефай!
Вспышка света, и Сногсшибатель полетел в лес и врезался в дерево, сломав несколько крупных веток и осыпав землю вокруг бледно-жёлтыми искрами.
«Работает», — подумал Гарри и бережно положил палочку в карман. Он не знал, зачем она ему нужна. Он не знал, что будет с ней делать, но ему хотелось забрать её с собой, унести подальше от этого мрачного места, сохранить как память о Седрике. Память о нём и воспоминания о конце прошлого года причиняли Гарри боль… но он не хотел забывать о произошедшем, не хотел сам, плохо понимая, почему. Может, потому, что он хотел, чтобы смерть Седрика послужила ему уроком и показала, что Гарри Поттеру нужно находиться как можно дальше от людей, которым он мог причинить вред, сам того не желая… И тут он вспомнил про Чжоу. Ведь он любил её, и ни в коем случае не хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось. Он должен был любить её издалека, но у него это не получалось… Он так любил её! Так, как никого на свете… разве что своих родителей, которых он никогда не видел при жизни, только в призрачной версии Приори Инкантатем и в зеркале Еиналеж, да ещё на фотографиях. Но сыновняя любовь и любовь к девушке — разные вещи, настолько разные, что их невозможно сравнить. И Гарри чувствовал себя несчастным — несчастным от сознания собственного бессилия. Каким бы великим он ни был среди людей, по сравнению с Ноосферой и пространственно-временным континуумом он — всего лишь песчинка, которая ничего не может изменить в судьбе своей и судьбах окружающих его людей…
Гермиона присела рядом с Гарри. Она уже всё поняла.
— Может, улетим отсюда? — мягко спросила она.
— Нет, — вдруг ответил Гарри, почти неожиданно для самого себя.
— Как? Почему? — удивилась Гермиона.
— Я не буду убегать от прошлого, — сказал Гарри, — что случилось, то уже никогда не изменить — даже с помощью времяворота. Но всё-таки… — его голос вдруг зазвучал неуверенно, — всё-таки…
— Что? — спросила Гермиона.
— Нет… ничего. Просто я должен отомстить за него, — тихо, но на этот раз твёрдо сказал Гарри.
Они сидели на мёрзлой земле, подстелив под себя одеяла, которые так предусмотрительно захватил с собой Гарри. Гермиона задумчиво смотрела на него, словно желая о чём-то спросить, но не решаясь. Гарри не замечал этого — он, прислонившись к дереву и запрокинув голову, смотрел на небо, которое уже начало светлеть на востоке. Скоро должен был начаться рассвет.
Было очень холодно, как всегда в ноябре перед рассветом. Гермиона укуталась одеялом, но всё равно чувствовала пронизывающий холод глубокой осени. Гарри же словно не замечал его.
— Гарри, — наконец обратилась к нему Гермиона.
— Что? — не поворачивая головы, устало откликнулся он.
— Я всё хочу спросить тебя… Чжоу — ты правда наложил на неё заклятие Забвения?
— Правда, — всё так же безучастно ответил Гарри.
— Но почему?
— Гермиона, не задавай, пожалуйста, глупых вопросов. Я хочу уберечь её… Уберечь от опасности, которая угрожает каждому, кто находится рядом со мной.
Я уже начал думать, что я сам и представляю эту опасность. Сколько раз вы попадали в разные истории, которые могли закончиться вашей смертью — и всё из-за меня! А Седрик? Тебя я хочу уберечь от этого всего так же, как и Чжоу, поэтому я так хотел отправиться один, без вас с Роном, без кого бы то ни было.
— Но ты любишь Чжоу? — непонятно на каком слове сделав ударение, спросила Гермиона. Гарри удивлённо посмотрел на неё.
— Странный вопрос, — сказал он, — я люблю её больше жизни, ты же знаешь.
Гермиона кивнула и, опустив голову, замолчала, пытаясь сдержать невольный вздох.
Вскоре они задремали.
Драко Малфой проснулся от стука в окно палаты. Сначала он не понял, ни где находится, ни что это за стук, но потом всё вспомнил и всё понял, и, встав с кровати, открыл окно, впустив в палату сову, к лапке которой была привязана записка. Отвязав её и уплатив сове за почтовые услуги несколько кнатов, нашедшихся в карманах одежды его, аккуратно повешенной на стуле возле окна, Драко присел на кровать и развернул записку. Сова тем временем покинула помещение.
Содержание записки было следующим:
«Драко, мы с Гермионой на пути в Литтл Уингинг. Ничего не говори Рону, он всё узнает в своё время. Не беспокойся за нас. Мы скоро вернёмся. Гарри».
Драко усмехнулся, не удивившись, впрочем, тому, что Гарри убежал. «Какая наивность», — пробормотал он себе под нос и привстал с кровати, чтобы положить записку на тумбочку с другой стороны кровати. Небрежно бросив клочок пергамента на пузырьки с лекарствами, стоящие на тумбочке, он случайно задел рукой перстень, лежащий тут же. Перстень слетел с тумбочки и тяжело упал на пол. Драко посмотрел вниз. Это был тот самый перстень с жёлтым сапфиром, подарок «старого друга семьи». Драко не стал поднимать его. Он зябко поёжился, встал и закрыл окно, чувствуя возрастающие в душе раздражение и возмущение. И что этот Поттер себе думает! — мелькнула мысль в голове у Драко. — Смылся, значит, а ему послал эту писульку, смахивающую на приказ, и хочет заставить объясняться с Уизли, точнее, скрывать это от него! И ради чего! Нет уж, этому не бывать. Назло Поттеру надо пойти и рассказать всё Уизли, пусть поволнуется. Ему это пойдёт на пользу!
И тут под дверью раздался стук каблуков, и дверь в палату открылась. На пороге стояли мадам Помфри, профессора МакГонагалл и Дамблдор. Драко вздрогнул от неожиданности.
— О! Надо же, не спит, — недовольно сказала мадам Помфри. — Больной.
— Я не больной, — высокомерно заявил Драко, — я абсолютно здоров.
Дамблдор перебил его:
— Драко, известно ли тебе, что Гарри с Гермионой сбежали из школы вчера вечером?
Драко, казалось, был немного удивлён.
— Вы так спрашиваете, будто я…
— Неважно, — снова перебил Дамблдор, — ну так что? — он имел крайне строгий и серьёзный вид, и Драко стало немного не по себе, несмотря на обычный для него сарказм. Что ни говори, а с Дамблдором лучше не играть в «словесные прятки».
— Я узнал об этом только что, — честно ответил Драко. — Поттер прислал мне записку с совой.
— Он написал, куда они направляются?
— Да… впрочем, вот записка, смотрите сами, — сказал Драко, взял кусочек пергамента и протянул его Дамблдору. Тот пробежал его глазами, нахмурился и перевёл взгляд на профессора МакГонагалл. Всегда чинная и строгая профессор на этот раз уже не была в обычном для неё образе серьёзной пожилой леди. Сейчас она была испуганной маленькой старушкой, дрожащей от сознания собственной беспомощности.
— Г-где они? — выдавила она из себя.
— Там, где мы и предполагали, — сказал Дамблдор.
— Неужели они всё-таки отправились туда! Одни! Это же безумие! — простонала профессор МакГонагалл, в отчаянии заламывая руки.
— Ну-ну, Минерва, не всё так плохо, — успокаивающе похлопал её по плечу Дамблдор. — Я предполагал, что они отправятся туда. Сириус и Римус найдут их и…
— Успеют ли они! — воскликнула профессор МакГонагалл.
— Не стоит так убиваться, Минерва, — сказал Дамблдор.
— О, Альбус, я так за них боюсь! Они же ещё дети!
— Это для нас, а на самом ли деле они дети? Вот в чём вопрос, — философски заметил Дамблдор, взял профессора МакГонагалл под руку и осторожно повёл к выходу. В дверях он обернулся и сказал:
— Спасибо, Драко. Только у меня к тебе просьба — не разглашай эту информацию — насчёт их побега. Это может отрицательно сказаться на поведении некоторых студентов, — серьёзно объяснил он, и они с профессором МакГонагалл вышли из палаты.
Мадам Помфри, всё это время крутившаяся где-то в другой части палаты, подошла к Драко.
— Так что вы там говорили, Малфой? Что вы здоровы?
— Именно это, — ответил Малфой.
— Сейчас проверим, — сказала мадам Помфри и, осмотрев его, кивнула: — Действительно, в полном порядке. Можете одеваться и идти. Ой, что это?
Драко быстро посмотрел вниз. Фельдшерица наступила на сапфировый перстень, который Драко так и оставил валяющимся на полу.
— Это моё, — медленно сказал Драко.
— Не разбрасывайте вещи, учитесь держать всё в порядке! — наставительно сказала мадам Помфри и стремительным шагом отправилась в лаборантскую, оставив Драко одного.
А Драко всё смотрел на перстень. Непонятно почему, он не хотел его брать. Странно, но он заметил, что, надев этот перстень, он становится совершенно другим человеком. Сейчас он ненавидел Поттера — так, как раньше — сейчас, но не тогда, когда на нём было это украшение. А впрочем, подумал он, это чепуха. Разве может так быть? И он, подняв с пола перстень и положив его в карман брюк, оделся и покинул больничное крыло.
Он шёл и думал о том, из-за чего он оказался в больнице. Любил ли он Джинни Уизли на самом деле? Или это нужно было ему для прикрытия чёрствости своего сердца? Ответ однозначный — он любил её, о да, любил. Драко вспоминал, как Гарри сказал ему: «Ты намеренно хочешь ранить себе сердце? Но зачем?» Действительно, зачем? Драко вновь и вновь искал ответ на этот вопрос. И не находил его. Поэтому в конце концов он оставил этот вопрос на более подходящее время.
Где-то на третьем этаже он столкнулся с Роном, выходившим из кабинета, должно быть, после урока. Рон, увидев его, состроил недовольную гримасу — он явно был недоволен встречей.
— Что, Малфой, всё гуляешь? Я смотрю, ты совершенно не учишься, — бросил он.
— А ты, Уизли, за собой следи. И за своими дружками — вот уж кто совершенно не учится, мало того, кого вообще нет в школе! — Драко, испепелив Рона взглядом, отвернулся и хотел пройти мимо него по коридору, но Рон вдруг схватил его за плечо и повернул к себе.
— Что ты сказал?
Драко попытался освободиться из цепких пальцев Рона, но это оказалось не так-то просто — Рон был, бесспорно, крепче его. Дёрнувшись пару раз из его бульдожьей хватки, Драко с ненавистью уставился на него и процедил сквозь зубы:
— Я сказал, чтобы ты фильтровал, так сказать. Следил за своими дружками, которые у тебя из-под носа смылись из школы.
Рон отшатнулся от него и побледнел, потом, видимо, взяв себя в руки, выпустил из рук плечо Драко и уже заговорил с ним по-нормальному:
— Так ты знаешь, где Герм… где они?
— Примерно знаю, — пренебрежительно и как-то безучастно ответил Драко, периодически бросая насмешливые взгляды на Рона.
— И где же? — Рон внимал каждому слову своего врага, в надежде получить интересующую его информацию о местонахождении своей возлюбленной — Гарри, видимо, его интересовал гораздо меньше. — Моя метла исчезла! Метлы Гарри тоже нет! Не могли ли они улететь на мётлах?
— Вполне, — коротко ответил Драко.
— В таком случае, как далеко?
— Спроси меня что полегче, — усмехнулся Драко, — во всяком случае, я знаю конечный пункт их рейса — это… кажется, Литтл Уингинг — магловская деревня.
— О нет! — простонал Рон и схватился за голову.
Драко ещё раз усмехнулся и пробормотал в сторону:
— Ну что, Уизли, ну что, Поттер, получили? Чтоб вы провалились!
Отдохнув и отправив Малфою сову, Гарри и Гермиона готовы были покинуть деревню, в которую попали вопреки своему желанию. Было примерно 10 часов утра, уже было совсем светло, и у Гарри не убавилось решимости продолжить свой путь. Он укладывал одеяла в сумку, а Гермиона тем временем пыталась наколдовать им на завтрак пару бутербродов, она видела, как это делал Дамблдор, но у неё самой это всё никак не получалось. Наконец, после очередной попытки, она попробовала свой кулинарный шедевр и, видимо, решила, что этого будет достаточно, потому что сказала:
— Гарри, всё готово.
— Иду, — откликнулся её спутник и, закончив укладывать вещи в сумку, взял один из бутербродов.
— Может, позавтракаем на ходу? — предложила Гермиона. — Мне кажется, так будет рациональнее: во-первых, экономичнее, а во-вторых, чем больше двигаешься, тем теплее, — она поёжилась. Ночь действительно выдалась прохладная.
— Твоя правда, — согласился Гарри, — но Гермиона, когда же ты, наконец, бросишь всё время умничать? Послушаешь тебя — «рациональнее», «экономичнее», сразу поймёшь, что перед тобой законченная ботаничка!
— Ну конечно, — обиделась Гермиона. — По крайней мере, я пока что не называю смерть — «эпидормальная транспирация», а волшебную палочку — «единичный экземпляр экстраординарной субстанции».
— Если бы ты так их называла, я бы давно уже сошёл с ума, — усмехнулся Гарри и откусил большой кусок бутерброда. И тут же поперхнулся и закашлялся.
— Гермиона!.. — с трудом выдохнул он. — Тут же перца больше, чем…
— Ой, прости, пожалуйста! — слишком поздно спохватилась Гермиона. — Я дала тебе не тот бутерброд. Вот, возьми этот, — она протянула ему другой, но Гарри с подозрением взглянул на него.
— Да ладно, я не голоден, — он предпочитал голод язве желудка.
— Как хочешь, — Гермиона всё поняла, но не обиделась.
Они вышли на одну из улиц деревни, упирающуюся прямо в Дом Реддлов.
— Ты куда? — взволнованно спросила Гермиона. Гарри не ответил.
— Гарри, я спрашиваю тебя: куда ты идёшь? Садись на метлу, и полетели!
— Подожди, — напряжённо сказал Гарри. Внезапно он выхватил палочку, и, прежде чем Гермиона успела что-либо понять, воскликнул «Ступефай!», указывая куда-то в заросли кустарника на обочине дороги. Из кустов до них донёсся негромкий вскрик, и они услышали, как кто-то упал на землю. Это было прямо перед особняком.
— Я заметил его, как только мы собрались, — сказал Гарри.
— Кого?
— Кого-кого — его! — Гарри раздвинул кусты, Гермиона заглянула за них и вдруг тоже выхватила волшебную палочку и направила её на человека, валяющегося там без сознания.
Это был Питер Петтигрю, он же Червехвост, сокращённо Хвост. Он, пока Гарри его не заметил, скучал на крыльце особняка Волан-де-Морта, который, видимо, отправляясь в Литтл Уингинг, оставил его здесь за старшего. Он не ожидал, что Гарри его так быстро заметит, и поэтому даже не попытался превратиться в крысу, как обычно, а просто машинально шагнул в кусты. Но был вычислен.
Гарри связал Хвоста тут же наколдованными верёвками. Гермиона вопросительно посмотрела на Гарри.
— Давай, — сказал он.
— Энервейт!
Хвост слабо пошевелился и открыл глаза. И тут же открыл рот от удивления и неожиданности, обнаружив себя связанным, а Гарри и Гермиону стоящими над ним с угрожающе-враждебным видом. Осмысление ситуации, в которой он оказался, длилось у Петтигрю недолго — вслед за удивлением пришёл испуг. Он пискнул по крысиному и широко распахнул свои маленькие глазки.
— Только попробуй превратиться, Хвост, я раздавлю тебя без помощи волшебства! — воскликнул Гарри. Хвост изо всех сил дёрнулся, но верёвки крепко стянули его руки и ноги, ему было не освободиться. И не превратиться — он видел, Гарри не шутил.
— Отвечай, Хвост, — сказал Гарри, стараясь придать своему голосу как можно более грозное звучание, — отвечай, много ли вас здесь?
— Н-нет, ребятки, нет, — с готовностью и как-то даже заискивающе пропищал Хвост, — я один, да-да, один, по приказу… по приказу… Сами-Знаете-Кого…
— Волан-де-Морта! — рявкнул Гарри.
— О, не надо! Не надо!.. — вскрикнул Хвост.
— Так ты ему с удовольствием служишь, как раньше? — с презрением бросил Гарри.
— Великий Мерлин, я не хотел! Не хотел! — взвизгнул Питер.
— Да, да, конечно, тебя заставили, — с сарказмом, утрированным сочувствием
и издевательской насмешкой сказал Гарри.
— Да! Заставили!
— Заткнись, — приказал Гарри. — Отвечай: что происходит сейчас в Литтл Уингинге? Отвечай, или тебе не поздоровится! — предупредил Гарри и угрожающе взмахнул палочкой. Хвост правильно понял, что может последовать за этим, не дай он ответ, и быстро и отрывисто протараторил:
— С-сейчас — ничего… Противостояние. Наших. И ваших. Волшебников. Ни у одной. Стороны. Нет перевеса.
— Достаточно, — Гарри повернулся к Гермионе, не переставая, однако, следить за Питером — как бы он не превратился, — Ничего путного из него не вытянешь.
— Сама вижу, — сказала Гермиона, — и что ты собираешься с ним сделать? Оставить его тут? Или что?
— Оставлять его тут нельзя, — сказал Гарри, — он тут же донесёт Волан-де-Морту о том, что мы близко, и нас будет ждать тёплый приём. Так что надо придумать что-нибудь другое.
— Ну, мы ведь не можем взять его с собой?
— Естественно.
— Так что же делать?
— Можно… можно… Убить его, и все дела! — воскликнул Гарри. Питер задрожал от страха. Гермиона ужаснулась:
— Гарри! Что ты говоришь! Убить?! Это невозможно! Я не позволю тебе!
— А что делать?
— Не знаю, но ты не убьёшь его, понял? — твёрдо сказала Гермиона. Хвост с надеждой посмотрел на неё.
— И почему же? — с вызовом спросил Гарри.
— Потому, что ты не Волан-де-Морт. И не Пожиратель Смерти, — ответила Гермиона. — Ты — светлый волшебник, Гарри, и можешь убить кого-то только в целях самозащиты. Ты не можешь сражаться с тёмными магами их же методами. Это они убивают по каждому поводу и без повода. Вспомни Седрика!
Гарри опустил голову.
— И ты хочешь уподобиться врагу всего живого! Волан-де-Морту! — продолжала Гермиона. — Нет, Гарри, я не позволю тебе, тем более что это нечестно в принципе — убивать беззащитного человека, и незаконно — те не имеешь на это права.
Хвост в продолжение этой речи переводил взгляд с Гермионы на Гарри и обратно, и лицо его постепенно прояснялось. Видно было, что Гарри придётся послушаться Гермиону и оставить Хвоста в живых. Действительно, Гарри сдался.
— Хорошо, Гермиона, ты права, — сказал он, — но что тогда нам остаётся?
— Вам ничего не остаётся, — раздался сзади неприятный насмешливый голос. Гермиона резко развернулась, Гарри замешкался и посмотрел назад только тогда, когда встал так, чтобы Хвост не исчезал с поля его зрения.
На крыльце Дома Реддлов, мерзко ухмыляясь, стоял Макнейр с волшебной палочкой, нацеленной прямо на Гермиону.
— Вам ничего не остаётся, кроме как сдаться, — повторил он и сделал несколько шагов навстречу друзьям.
— Ни шагу дальше, или я убью его, — прошипел Гарри и угрожающе взмахнул палочкой. Макнейр не остановился. Хвост испуганно посмотрел на него и крикнул своим писклявым голосом:
— Стой! Макнейр, стой! Остановись!
— Я убью его, — повторил Гарри. Макнейр замедлил шаг и, ступая медленно и мягко, как пантера, готовящаяся к прыжку, испытующе посмотрел на Гарри.
— Нет, не убьёшь, — сказал он, — ты думаешь, убить так легко? Это только так кажется на первый взгляд. Только человек, никогда не убивший в своей жизни даже собаки, может так сказать — что убить легко. Не бросайся словами, Поттер, ведь это действительно легче сказать, чем сделать. Убить человека, каким бы он ни был, сложно, очень сложно — в первый раз. Это потом привыкаешь…
— Можешь мне поверить, я сделаю это, даже если это окажется сложным, — гневно воскликнул Гарри, — и я не сдамся, тем более вам… отбросам!
В глазах Макнейра сверкнула молния, он свирепо оскалился.
— Не надо, не надо мне хамить, Поттер, — прорычал он, — иначе тебе не поздоровится, и твоей подруге тоже.
— Прежде всего, не поздоровится тебе, если ты немедленно не заткнёшься!
Гарри удивлённо посмотрел на Гермиону, которая выкрикнула эти слова. Она стояла, направив волшебную палочку в грудь Макнейру. На её лице была написана такая ненависть к этим «отбросам», какой даже Гарри не мог от неё ожидать.
— Брось палочку, — приказала она Макнейру. Тот, естественно, не пошевелился.
— Давайте прекращать эту клоунаду, — скучным голосом сказал он. — Питер, превращайся.
Гарри поспешно дёрнулся, и, направив руку с палочкой на Хвоста, крикнул «Ступефай!». То же самое крикнули и Макнейр, и Гермиона. И, как ни странно, все эти заклинания были выпущены зря — Гарри попал в землю, Хвост оказался проворнее его, Макнейр не учёл квиддичную реакцию Гарри, а Гермиона просто промахнулась, и её заклинание прошло в двух дюймах от головы Макнейра. Пока все приходили в себя от этой встряски, Хвост перебежал к Макнейру под видом крысы, приняв затем свой обычный вид.
— Ну, всё, ребятки, — желчно ухмыльнулся Макнейр, — Акцио! — сказал он, указывая куда-то на землю. Там, на земле, валялась волшебная палочка Хвоста, которая тут же по приказу Макнейра поднялась в воздух и, проплыв пару метров по воздуху, оказалась в руках Петтигрю.
— Признайте своё поражение, — издевательски прокудахтал Хвост.
— Кто бы говорил! — с презрением бросила Гермиона. Гарри поддержал её:
— Хвост, — сказал он, — ты только и умеешь, что прятаться за спины сильных союзников. Рано или поздно твои союзники тебе не помогут.
Хвост проигнорировал эти замечания, только смерив Гарри и Гермиону взглядом, полным ненависти, прямо-таки выпиравшей из его крысиных глазок. В свою очередь, Гарри и Гермиона одарили его презрительными взглядами. Макнейру надоели эти перемигивания.
— Экспеллиармус! — выдохнул он, и палочки Гарри и Гермионы вылетели у них из рук, и оказались у Макнейра.
— Ожидайте поддержки с воздуха, — насмешливо заметил он.
— А может, она и придёт! Импедимента!
Макнейр выронил все три волшебные палочки, что были у него, и, отчаянно сопротивляясь связывающему заклятию, отступил на несколько шагов назад, извиваясь, как пиявка. Хвост возмущённо вскрикнул и упал на землю. Двух колдунов застали врасплох непонятно откуда взявшиеся союзники Гарри и Гермионы.
— Всё, ребята, концерт окончен, — сказал так хорошо знакомый всем присутствующим голос, и спрыгнувший откуда-то сверху человек, хозяин этого голоса, появился перед поверженными Пожирателями Смерти и перед поражёнными ребятами.
— Сириус! Ты здесь!? — вскричал Гарри, узнавший так эффектно появившегося человека.
— Сириус? — изумлённо прошептала Гермиона.
— Да, я здесь! — воскликнул Сириус и, оглядев поле боя, остановил взгляд на двух тёмных магах, неуклюже ворочающихся на земле.
— Блэк… Козёл… Опять от тебя одно вредительство… — злобно прорычал Макнейр, тщетно стараясь выпутаться из невидимых нитей, всё ещё связывающих его. Сириус, не обращая внимания на слова Макнейра, сказал, обращаясь к Гарри и Гермионе:
— Подождите, я не один, и вы, без сомнения, будете рады видеть моего спутника.
И тут прямо на них из кустов вышел человек, так же хорошо знакомый всем присутствующим, как и Сириус, человек, которого действительно рады были видеть Гарри и Гермиона.
— Профессор Люпин! — в один голос воскликнули Гарри и Гермиона. Человек-В-Коричневой-Мантии, он же Лунатик, он же Римус Люпин — это был действительно он. Увидев ребят, он приветливо улыбнулся им и сказал:
— Всем привет! Помнится, при нашей последней встрече я сказал вам, что мы непременно встретимся снова, помните? Вижу, что помните. Ну, вышло по-моему, не так ли?
— И этот здесь, — проворчал Макнейр, Хвост тоже что-то пробормотал, видимо, поддакивая ему. Люпин перевёл на них взгляд, и улыбка сползла с его лица, как только он увидел Хвоста. Макнейра он был рад видеть не больше, чем Петтигрю. Он наставил на них палочку и пробормотал:
— Петрификус Тоталус.
Макнейр и Хвост затихли, заклятие удалось на славу — они были полностью парализованы. Люпин, повернувшись к Сириусу, заметил:
— Надо было сразу так сделать — ведь они могли всё-таки пересилить твоё Связывающее заклятие, несмотря на его силу. Теперь же они ничего не могут сделать, и мы можем спокойно передать их в руки правосудия.
— Правда, Рем, — согласился Сириус, — но мы ведь здесь не за этим, не так ли? — он повернулся к Гарри с Гермионой. — Поговорим о вас. Кто разрешил вам убегать из Хогвартса, поставив на уши весь учительский персонал? Профессора МакГонагалл, наверное, удар хватил, когда она обнаружила, что вас нет!
— Действительно, — произнёс Люпин, — Гарри, конечно, никогда не был осторожным и благоразумным, не в обиду ему будет сказано, но ты-то, Гермиона? Ты, насколько я знаю, староста. Разве может староста так вести себя? Как может она поступить так, как ты поступила сейчас?
— Гермиона тут ни при чём, — вмешался Гарри, — это я виноват во всём, профессор. Я хотел сбежать; Гермиона попыталась меня остановить, но вместо того, чтобы убежать у неё из под носа, — Гарри неловко улыбнулся, — я взял её с собой в это путешествие, хотя мне очень этого не хотелось. Так получилось, и она тут ни при чём.
— Ну, а ты, Гарри? — укоризненно сказал Люпин. — Зачем ты поступил так?
— Я могу ответить на этот вопрос, — усмехнулся Сириус. — Он решил, что так поступил бы его отец. Ведь так, Гарри?
— Если честно, у меня и в мыслях не было, поступил бы он так или нет, — ответил Гарри, — но мне казалось, что сделать то, что я хотел сделать — ну хотя бы попытаться — мой долг, — он, сам не понимая, почему, покраснел и отвёл глаза от проницательного взгляда Люпина и доброго, но насмешливого взгляда Сириуса.
— Долг? — переспросил Сириус. — Ты ничего не должен Дурслям, запомни это. Что же касается Джеймса, то, я думаю, тебе приятно будет узнать, что он поступил бы точно так же в такой ситуации.
Гарри просветлел и поднял голову.
— Правда? — спросил он.
— Да, я уверен в этом. Скажи, Римус?
Люпин недовольно покачал головой.
— Даже если бы он поступил так, это не означает, что он бы поступил хорошо, — сказал он.
— Брось, — возразил Сириус, но Люпин, желая остановить начинающийся спор, перевёл разговор на другую тему:
— Так, сейчас надо будет вызвать отряд авроров, пусть они заберут этих, — он кивнул в сторону Макнейра и Хвоста, — а также пусть осмотрят дом.
— Какой дом?
— Вот этот дом, — Люпин указал на Дом Реддлов, — пусть обыщут и затем конфискуют его у Волан-де-Морта. Ну, да это потом… а сейчас… — он закрыл глаза и застыл на месте, точно статуя или Хвост, на которого наложили «Петрификус Тоталус».
— Что это он делает? — потихоньку спросила у Сириуса Гермиона, молчавшая до сих пор.
— Телепатия… — ответил Сириус, не вдаваясь в подробности.
Через полминуты рядом со всей компанией аппарировали несколько колдунов, одетых в мантии Министерства Магии. Колдуна, стоящего впереди всех, Гарри сразу же узнал — это был Аластор Грозный Глаз Грюм, у которого, видимо, события прошлого года совершенно отбили всякое желание выйти на пенсию.
— Всем здрасте, — прохрипел он и обратился к своим подчинённым, — так, вы двое, связывайте их и ждите нас, остальные — со мной, зачистим вот этот особняк, понятно?
— Аластор, дружище, ты, как обычно, сразу к делу, — улыбнулся Люпин. Тут только старый аврор обратил внимание на Люпина и на остальных.
— Поттер, что, как обычно, не сидится на месте? Эх, нынешнее поколение никуда не годится! Грэйнджер, и ты тут? Ну, дела!.. А что, проклятых Пожирателей всего двое? Что-то маловат гарнизон для штаба Волан-де-Морта! — услышав имя Тёмного Лорда, министерские волшебники поёжились, но тут же взяли себя в руки, чтобы не показать своей слабости перед грозным боссом.
— У Тёмного Лорда, — Сириус, видимо, решил пожалеть министерских волшебников и не называть Волан-де-Морта по имени, — у Тёмного Лорда, скорее всего, не один штаб. Кроме того, я думаю, что все резервы Пожирателей Смерти задействованы сейчас в конфликте в Литтл Уингинге.
— А, да я прямо оттуда, — сказал Грозный Глаз.
— И что же? — полюбопытствовал Сириус.
— Жаркое местечко сейчас этот Литтл Оффспрингинг…
— Уингинг, — поправил Грюма Люпин.
— Да какая разница! — воскликнул старый аврор. — Эти гады перешли в наступление!
— Да что ты!
— Да! — рявкнул Грюм. — Они отбросили нас в конец улицы, мы еле удерживаем позиции. Вот сейчас разберусь здесь, помчусь обратно — время дорого, так что не задерживайте нас. Вперёд! — приказал он своим людям, и авроры по всем правилам военного искусства принялись зачищать Дом Реддлов.
— А что будет с Макнейром и Хвостом? — спросил Гарри.
— Их, конечно, отправят в Азкабан, — ответил Сириус. — Наконец-то Петтигрю узнает, что значит сидеть в Азкабане! — добавил он с неприкрытым удовлетворением в голосе.
— А что будет с нами? — задала Гермиона не менее интересный вопрос.
— С вами? — переспросил Люпин. — Ничего страшного с вами не случится.
— Ну, это понятно, — сказал Гарри, — но всё-таки?..
— Вы отправитесь с нами, — сказал Люпин.
— Да, и мы приведём вас в Хогвартс и сдадим на руки Дамблдору, — добавил Сириус.
— Ну, сдать не сдадим, они же не вещи какие-нибудь, — одёрнул Люпин не в меру развеселившегося Сириуса, обрадовавшегося, что они так быстро нашли Гарри с Гермионой, притом так удачно и, самое главное, легко, спасли их от Пожирателей Смерти.
— Но привести приведём.
И компания из четырёх человек, последний раз окинув взглядом несчастливую деревню под названием Литтл Хэнглтон, покинула её и отправилась обратно — в Хогвартс.