В маленьком домике, стоящем в одном из самых глухих мест Англии, было тихо. Так тихо, что это казалось нереальным.
В этом доме жила небольшая семья. Но для тех, кто меня знал, это было удивительным. Я и сам всё ещё с трудом верю, что у меня появилась семья. Когда Сириус Блек вовлек меня в сумасшедшее предприятие по поиску Гарри Поттера, я такого завершения не предвидел. Мой друг узнал, что парня держат в одном из замков Малфоев.
— Рем, действуем!
И мы отправились с инспекционным визитом к Люциусу.
Сириус ворчал:
— Зачем человеку столько замков?
Это было после того, как мы выяснили, что их у Малфоя четыре. Я с трудом остановил Блека, когда он хотел разнести по камням первый же из них. Нужен был план, как проверить все эти замки, не привлекая лишнего внимания к себе. И предложение Сириуса: раскатать их по камушкам, никак не проходило. Моего нетерпеливого друга в этом убедило то, что в процессе подобной деятельности может пострадать сам Гарри.
Поэтому мы договорились, что Сириус превращается в собаку и ищет в замке любой запах Поттера. А я, вроде бы, жду во дворе, осматриваясь на случай, если потребуется поспешное отступление.
Но у меня был ещё один способ проверки замков. Пока Сириус обнюхивал этажи, я находил чёрный ход, которым пользуется прислуга, заходил на кухню и допрашивал домашних эльфов. Обо всех гостях хозяев они должны знать.
В первом из осмотренных замков никаких гостей не было. И хозяев тоже. Зато во втором, от посторонних не было спасенья. Эльфы бегали как угорелые — боялись, что не успеют с обедом. На мой вопрос о гостях, один поварёнок махнул в направлении соседнего помещения:
— Там спросите, у горничных.
Двое серьёзных эльфов играли в шахматы. Я опять спросил о посторонних жильцах. В ответ один из них поинтересовался, а какое, собственно, моё дело? По ворчанию его проигрывающего противника я понял, что кухонные эльфы были недавно наняты хозяином. Поэтому и не знают, что в этом замке болтать лишнее нельзя. Я одобрил сдержанность горничных и ушёл в сад. В ту беседку, куда должны явиться Блек и Поттер, если у Сириуса всё получится с первой попытки. Вскоре метла Гарри улетела к замку, а потом вернулась с седоком.
Не хочу вспоминать, как погиб Сириус. Гарри считал, что он мог бы что-то изменить. Он жалел, что не сдался, когда понял, что побег срывается. Я так не думаю. Для Блека неволя стала нестерпимой. После двенадцати лет, проведенных в Азкабане, это было понятным. Он не сдался бы сам и не дал бы это сделать Гарри. Это моё мнение.
После гибели Сириуса было очень тяжело. Тяжело потерять последнего друга. Я запаниковал. Когда-то нас было четверо друзей. Я всегда знал, что буду один. Но Сириус, Джеймс и Питер должны были обзавестись семьями. А всё получилось не так. И Гарри был единственным ребенком, оставшимся от нашей исчезнувшей компании. Он был нам с Сириусом почти родным… Думаю, и Питеру тоже. Но и у Гарри теперь кроме меня никого не было. Родственники были, не было близких людей.
Поэтому я и нервничал. Не привык делить свое одиночество. Для Гарри всё было проще — он сразу же принял меня. И ещё: он боялся остаться один. Для него стать Гарри Люпином оказалось нормальным. Благодаря ему, наши дружеские отношения переросли во что-то большее. И у меня появилась семья. Рядом со мной теперь жил почти взрослый парень. И при этом совсем ребёнок… У него дрожали губы от обиды, когда его все забыли. А потом он так тяжело терял свою первую любовь. И опять мне пришлось искать для него слова поддержки. Я учил его работать с деревом и водить машину. И хорошо понимал гордость отцов, обучающих своих подросших сыновей нормальному мужскому делу. Это было… Это было ни с чем не сравнимо. Обучать его обычным житейским премудростям, обучать его жить в семье. Не спрашивать разрешения, а жить. Семья — это не одни обязанности, семья — это уверенность. Уверенность в понимании, в поддержке, в … любви. Гарри быстро этому учился и учил меня. Мои привычки становились его привычками. И утреннее посещение мастерской стало нашим общим делом. И машину он водил в моём стиле. Даже разговаривать стал похоже на меня, сдерживая голос. Я думал, что ему трудно будет отказаться от своей фамилии, но ошибся. Гарри принял фамилию Люпин без труда.
Поиски Дамблдора не увенчались успехом. Но мне и так было ясно, что делать. Нужно приспособиться и выждать. Нужна кропотливая работа с общественным мнением. Никакого опрометчивого решения Альбус не примет. И гибели людей он не допустит. Только воспитание. Очень долго, очень кропотливо, но дело будет делаться. То дело, которым он был занят всегда. Только сейчас будут воспитываться не дети, а все общество. Это мне было разъяснено. Приятно было получить письмо от Минервы с предложением продолжить научную работу. И я занялся своим обычным делом: писал, читал, отвечал. Точно знаю, что были люди и непосредственно работающие в организациях. Я этим никогда не занимался. Единственная попытка преподавания — и та провалилась.
Гарри на такую работу оказался неспособен. Общение с хогвартцами у него сорвалось, к научной работе он был просто не готов. Да и способности у него были в другой области. И после совместных раздумий мы с ним пришли к договорённости, что он пока будет просто учиться. Ведь когда-нибудь подготовительный этап закончится, и нужны будут действия. Тогда придёт время Гарри. Книги в моей библиотеке давали большие возможности для освоения магических заклинаний. Несколько нетрадиционным путем — без колдовства. Но аппарировать Гарри всё же научился. Уезжал подальше от дома и применял магию. Мне ничего не говорил. А я ему. Хочет иметь тайну — его право. Мне пришлось учиться прятать свою тревогу, когда я понял, что Гарри пошёл дальше. Он перемещался в безлюдные места и практиковался в заклятиях. Мне по-прежнему ничего не говорил, а свои длительные отсутствия объяснял работой. Я понимал, что он не хочет меня расстраивать… Виноватые глаза он так и не научился прятать. Я рассказал ему, как устраивают засады. С тех пор он дважды в одном и том же месте свою учёбу не проводил.
С нашими соседями Гарри очень быстро сблизился. И в первый же год потянулся к Джен. Память о Гермионе его долго сдерживала, и Гарри никак не решался на признание.
Я написал мисс Гренджер. Она быстро откликнулась. Оказалось, что Рон Уизли тоже тянет, поступает так же, как и Гарри. И… женская находчивость справилась с этой ситуацией. Гермиона заставила Гарри открыть глаза и отпустить память о своей первой любви. Обе свадьбы сыграли скромно. Никто не хотел лишних переживаний.
Вот так и выросла моя семья. Гарри, Джен, потом появился Джеймс. А ещё: Гермиона, Рон. После свадьбы тренировки Гарри сократились. Ему ужасно не хватало времени. Маленький ребенок, молодая жена, работа и изнуряющие тренировки. Это не могло хорошо кончиться… Ожоги он научился у себя лечить сам. Но Джен всё равно нервничала.
После того, как мы отпраздновали первый юбилей Джеймса — ему исполнился год, состоялся тот разговор, который и закончил нашу счастливую семейную идиллию.
Там мы и решили, что Гарри нужна серьёзная учёба. Он, несмотря на все свои усилия, отставал даже от средненького аврора. Прямо я этого не сказал, но он всё равно понял… И покраснел… Из-за того, что я в курсе его занятий? Или из-за того, что у него плохо получается? Я уточнять не стал. Но сказал, что могу его отправить далеко на восток к своему знакомому. Но восточная школа очень медленная. Там люди не привыкли спешить. И, решившись на такое обучение, нужно ставить крест на своей прежней жизни. Мы разошлись, ничего не решив. Да и что нам было решать? Решать должна была одна Джен. Как она скажет, так и будет.
Маленький зеленоглазый мальчик сидел на полу и сосредоточенно разбирал новый трансформер. Когда я заглянул в комнату, он приложил палец к губам. Я его поманил в коридор. И только там он заговорил страшным шепотом:
— Тише, Рем. Мама спит.
Я подхватил малыша на руки и отнёс на кухню.
— Чай будешь со мной пить?
Мальчик серьезно кивнул:
— Со сгущёёнкой!
— Хорошо, со сгущёнкой так со сгущёнкой. Ну, ты и сластена, Джемми.
Я пододвинул ребенку банку со сгущённым молоком. И он тут же полез в неё ложкой. В свои три года Джеймс просто обожал все сладкое.
— Рем, а папа тоже сгущёнку любил?
Я замялся. Пока Гарри был маленьким, вряд ли его тётя с дядей кормили сладостями. А сам я познакомился с парнем, когда ему уже было тринадцать. Не знаю я, что любил Гарри в детстве. Пришлось прибегнуть к дипломатии:
— Твой папа шоколад ел. Я видел.
— А, знаю, знаю, мама рассказывала. Шоколадки от страшных дядек помогают, чтобы не замерзнуть.
Описание дементоров мне показалось несколько упрощённым. Но, что делать? Джен о них только со слов Гарри знала. И малышу объяснила, как могла.
— Рем, а папа скоро вернётся? — на меня серьёзно смотрела забавная рожица, вся перемазанная в сгущёнке.
Что ему сказать?
— Папа ещё не скоро вернётся.
— Через три года? — мальчик смотрел на кулачок с тремя вытянутыми пальчиками. — Или через четыре?
Четвёртый палец никак не хотел выпрямиться. И всё внимание малыша было сосредоточено на этом действии.
— Ну, до зимы он вернётся? Зимы ведь до-о-лго ждать.
Я улыбнулся.
— Ну, до зимы, наверное, вернётся. Или, может, через три года. Я не знаю. А вот мама точно скоро проснётся. Ох, она нас и отругает за такое безобразие. Давай-ка умываться, и рубашку нужно переодеть.
— Рем, давай книжку посмотрим, — предложил Джеймс, когда все следы сгущённого молока были уничтожены.
Он уверенно вскарабкался ко мне на колени и раскрыл яркую книжку.
— Вот Джек. Он от великана убегает. Рем, а великаны все людоеды?
— Нет, Джемми. Есть добрые великаны. Они детей любят.
— Такие, как Хагрид? — мальчик перелистнул сказку, не дожидаясь ответа.
— Смотри, Рем. А это — кот в сапогах… А тут замок людоеда… Рем, а людоеды котов не едят?
— Наверное, едят, — неожиданный вопрос вызвал у меня улыбку.
— А если бы людоед в мышь не превратился, как бы его кот съел?
— Думаю, не смог бы съесть. Видишь, какой людоед большой, а кот маленький. Хоть и в сапогах.
— Рем, а папа Волдеморта есть не будет?
Я от неожиданности прыснул.
— Нет, Джемми, думаю, твой папа есть его не будет. Он же у нас не людоед.
Немного погодя на кухню заглянула Джен. Она увела Джеймса спать. А потом мы снова в который раз гадали: где Гарри и как у него дела.
Она держится очень хорошо. И редко я замечал красные глаза. Когда Джемми уж очень упорно просит рассказать ему сказку про папу. Джен пыталась объяснить сыну, что папа ушёл на поиски силы и знаний.
Где он сейчас? В Азии? Радует, что очертя голову он в схватку с Темным Лордом не полез. А сколько времени займёт подготовка? Не знаю. И никто не знает. Все его следы два года назад пропали у входа в один из монастырей Китая. И что ответить Джеймсу? Когда его папа вернётся?
Тот же домик. Те же люди. Только Джеймсу уже скоро десять лет. Он уже давно не просит сказок про Хогвартс и Мальчика-Который-Выжил. Сам их наизусть знает. Долго просил завести ему собаку, хотел назвать её или Эрлом, или Нюхачом. Джен мало изменилась. Как и я. Если бы не Джемми, можно было бы считать, что время в этом доме остановилось. Но мальчик растёт. И мы с Джен замечаем, как много времени прошло с ухода Гарри. Слухи о нём очень туманные. Вроде бы его видели в Китае, а может, в Индии. Но, вернее всего, это был совсем другой человек. Случайно получивший шрам на лбу. О Дамблдоре разговоров гораздо больше. Орден Феникса, после поражения, которое ему нанес Темный Лорд, оправился. В Греции традиционно позиции у них были особенно сильны. Всё-таки — родина организации. Но и по всей Европе об Ордене знают все маги. Антимилитаристские выступления, демонстрации в поддержку демократии, конференции лучших ученых мира — везде чувствуется опытная рука режиссёра. Антиглобалисты — и те получили удивительно чёткое руководство. Лишь в Англии всё тихо. Хотя войны не хочет никто.
В последний месяц Джеймс окончательно выселил меня из мастерской. Но он увлёкся не поделками. Кто бы мог подумать, что его больше всего привлекут книги отца? Может, в этом есть смысл? Но сам Гарри Зельеделие поставил на полку для того, чтобы его забыть. Его больше интересовала Защита от сил темной магии. Но я об этом говорить Джемми не стал, мал он ещё. А зелья? Ну что ж, пусть будут зелья. Хоть я в них и не силён. Да оказалось, что мальчику помощь и не требовалась.
— Я сам! — вот его девиз.
И удачно получилось, что учебники были за весь курс зелий в Хогвартсе.
По хитрому виду Джеймса я понял, что он готовит какой-то сюрприз. Раньше это было средство от бессонницы. Я, правда, ею не страдал. Но и хуже спать после этого зелья не стал. Потом Джеймс сделал приворотное зелье. Кажется, на кроликов оно подействовало. Но сейчас Джеймс готовил, что-то серьезней. И все замены недостающих компонентов обсуждал очень серьезно. Волос кентавра, он заменил на конский волос. Волчье лыко — на волокна конопли. Прочие замены я даже не помню. Но точно знаю, что ни один компонент не был пропущен. Зелье должно было получиться неповторимое. Последние дни Джеймс был особенно задумчив, а меня совсем отказался пускать в мастерскую, чтобы я не увидел секрет досрочно. Поэтому я и не удивился, когда мой верстак перекочевал во двор под навес.
Вечером Джеймс появился со стаканом тёмной жидкости. Он был очень серьезен.
— Рем, это тебе.
Я содрогнулся — неужели мне это придётся пить?
— А что это? — осторожно спросил я.
— Это волкогонное зелье. Полнолуние через неделю. После него тебе будет легче.
Мальчик смотрел на меня, и я видел его заботу. Он так старался. И… я выпил его зелье. На вкус оно было о-о-чень горьким. Пожалуй, похуже, чем получалось у Снейпа. Джемми смотрел на меня с такой надеждой! И … я закашлялся, чтобы скрыть гримасу. Зато никаких неприятных последствий не обнаружилось… А через неделю я и в самом деле перенёс трансформацию легче. Сознание, кажется, не терял… Так что результат получился, как после зелья Снейпа. Я сообщил об этом Джеймсу, и он был очень горд. Сравнение с профессором Зельеделия ему понравилось. Если бы Джемми был чистокровным магом! У него явно хорошие способности, и он смог бы многому научиться в Хогвартсе… Не только варить зелья и распознавать оборотня. Но боюсь, что тест на чистоту крови Джеймс не пройдет. А жаль, через год ему будет одиннадцать.