В тот день дул теплый ветер с юга, неся живительную влагу.Листва была свежая и зеленая, какой она бывает только в апреле. Вчера шел дождь и тротуары и мостовая были еще мокрые, но солнце уже ощутимо пригревало и вспыхивало отблесками в просыхающих лужицах. Было еще совсем рано, когда Алисия проснулась. Сон не хотел отпускать ее и она еще несколько минут сладко дремала, не желая открывать глаза. Но она уже проснулась. Ей что-то снилось, что-то хорошее и немного тревожное. Она теперь не могла вспомнить. Смутные картинки появлялись и пропадали у нее в голове.
Наконец она открыла глаза. Солнышко пробивалось сквозь сетку занавесок, оно было теплым и ласковым. Воздух был очень свежим и чуть-чуть напоминал о ночном дожде. Здорово, скоро каникулы и она с родителями поедет отдыхать. А еще у нее скоро день рождения, ей исполнится одиннадцать лет.
Алисия спустила ноги с кровати, нащупала мохнатые тапочки — мама всегда говорила, что надо держать ноги в тепле, чтобы не болеть — и, помотав головой, прогоняя остатки сна, отправилась в ванную.
Алисия Лидс и ее родители жили в не очень большом доме на северо-западной окраине Лондона на Уиллоу-роуд. Папа занимался разнообразными проектами, и часто путешествовал, а мама была дома, и все время хлопотала по хозяйству. Еще у Алисии была бабушка, которая жила через улицу в маленьком домике, куда Алисия любила бегать, потому что у бабушки было множество удивительных вещиц.
Алисия очень любила свою бабушку. Иногда бабушка рассказывала ей странные сказки от которых у Алисии по коже бежали мурашки.
Часто на ночь бабушка рассказывала Алисии истории о драконах и гоблинах, о сумасшедших великанах и великом Лорде Тьмы, о том, Чье-Имя-Нельзя-Произносить.
Алисия все время пыталась выпытать у бабушки, как же зовут того, Чье-Имя-Нельзя-Произносить, но бабушка так и не сказала ей. Бабушка была у нее очень молодая и веселая. Алисия знала, что дедушек у нее нет: один, папин папа, умер уже давно, и она мало, что знала про него, кроме того, что он был очень суровым и очень умным. А другого дедушки у нее просто не было, как-то так получилось. Зато у нее была мама и папа, этого ей вполне хватало.
Она очень любила их всех, всех вместе взятых, и иногда даже не понимала, кого она любит больше. Иногда ей казалось, что больше всех она любит — папу, иногда — маму, а иногда — бабушку.
Бабушка была немного странной, как казалось Алисии, потому что временами бабушка задумывалась и не слышала ничего, что ей говорили. Ее приходилось дергать за рукав, чтобы она обратила на тебя внимание. Иногда бабушка смотрела на Алисию, какими-то странными глазами, как будто она о чем-то все время думала и никак не могла понять, что происходит. Но это бывало редко.
Обычно бабушка весело играла с Алисией, читала книги, а потом, когда Алисия Лидс пошла в школу, переживала за ее успехи.
Бабушка прекрасно готовила: блинчики с мясом и ее пироги были самыми вкусными в мире, и такими они были только у бабушки.
Вздохнув, (а кто любит чистить зубы) Алисия исправно намазала зубной пастой щетку и стала возить ей по зубам, вызывая густую белую пену. Она умылась и, как всегда, повертелась перед зеркалом и построила себе забавные рожицы. Она считала, что никто в мире не умеет строить такие рожицы.
У Алисии были светлые волосы, густые и прямые, они были мягче, чем у папы, но все же очень жесткие; огромные, темные, как у мамы, глаза сияли глубоким светом; короткий, но не лишенный изящества нос, и пухлые губы, которые она успешно использовала, чтобы изобразить все то и всех тех, кого пыталась передразнивать по утрам, глядя в зеркало.
Закончив утреннюю процедуру, Алисия поплелась обратно — одеваться.
До завтрака еще было время и она решила почитать свою любимую книжку; мама обычно приходила к ней по утрам и звала на завтрак. Книжка называлась — «Единороги, Средневековье и Современность». Там было много интересного и необычного. Алисии очень нравились эти гордые и таинственные животные. Когда она была совсем маленькой, родители купили ей игрушечную лошадь, на которой можно было ездить по дому, раскачиваться и представлять себя похищенной принцессой. Тогда Алисия сделала из бумаги огромный рог и прилепила его на морду лошади и сказала, еще не выговаривая букву «р»: — Это Единолог, его зовут Кл-лайс. — С тех пор никто не мог ничего поделать, лошадь стала Единорогом. Это была самая любимая игрушка Алисии. С ним и, соответственно, с ней случались самые невообразимые истории. То Алисия искала его в Зачарованном лесу, который она с детской непосредственностью называла Чародейный лес, то он лечил ее от ран, нанесенных тем, Чье-Имя-Нельзя-Называть, то он летал: — Это же летучий Единолог….
Потом Алисия решила, что у нее есть волшебная палочка, и она может превратить что угодно во что угодно, а еще пуще, кого угодно в кого угодно.
Для папы и мамы это была подлинная катастрофа. Алисия, когда ей было семь лет, носилась по дому с обломком палки, который она каким-то чудом обнаружила во дворе бабушкиного дома и пыталась всех заколдовать, произнося жуткую абракадабру. Когда обломок ветки мама попыталась отнять у Алисии, она разразилась смертным плачем и спрятала руки за спину, твердя только одно — Не отдам, не отдам, не отдам!!!! — в итоге обломок ветки остался у нее.
Потом Алисия была страшно удивлена и даже немножко испугалась, когда она, играя в своей комнате, захотела, чтобы кусок старой потертой тряпочки стал фиолетовой мантией для ее куклы. Она подумала, что отвернулась в тот момент, но тряпочка вдруг засияла чистым, глубоким фиолетовым цветом с золотистыми прожилками, именно таким, как она представляла.
Алисия подумала, что никому о этом не скажет, может быть только папе, он так здорово рассказывал сказки, и про драконов и про гномов, даже лучше чем бабушка, а еще он знал кучу всего обо всем. Но и папе она не сказала. Никто не обратил внимания на фиолетовую мантию для ее кукольного принца.
После этого случая обломок ветки отправился в Главный ящик, где хранились самые важные секреты, о которых никто не знал, даже лучшая подружка.
Однажды под Рождество Алисия играла в комнате и вдруг вспомнила, что бабушка сказала ей, что больше всего на свете она мечтает сейчас о маленьком колечке с изумрудом, таким — зелененьким — пусть он будет маленьким, но он согреет мне душу. Алисия тогда не поняла, что значит — «согреет душу». Вдруг она представила маленькое, почти крохотное колечко, толстенькое такое, пузатенькое, а камешек маленький, почти песчинка. Она бросилась к столу и схватила карандаш; она рисовала это колечко очень долго, высунув язык, почти полчаса, но оно никак не получалось.
Алисия рисовала его снова и снова, пока камешек не вышел таким, как она хотела. А потом она зажмурила глаза и про себя сказала:
— Я хочу, чтобы оно лежало на столе.
Она отрыла глаза — и ничего не произошло, рисунок лежал на столешнице, она даже видела кусочки карандаша, которым закрашивала изумруд. И — ничего. Алисия страшно разозлилась. К ее щекам подступила душная краснота, она запыхтела, словно паровоз, и стиснула зубы. Она видела это колечко, она чувствовала его на своем маленьком пальчике. Изумруд лучился, он должен был сиять, даже в темноте. И ничего, ровным счетом ничего не произошло. Тогда Алисия, вконец разозлившись, ринулась к своему заветному ящику. Она выдернула его со всей силой и вытащила обломок ветки.
— Сейчас, подожди… я так желаю, я так хочу. — упрямо твердила она, поднося кончик веточки к рисунку. Она ткнула кончиком веточки в листок, мало заботясь о том, почему она так делает, так было надо, и все…
То, что произошло дальше, она никому не могла рассказать. С кончика высохшей ветки брызнули искры — красные, как салют, — Алисия испугалась — искры сделали широкий круг по комнате, а потом словно впитались в рисунок неуклюжего колечка с изумрудом. БАХ!!! БАХ!!! Алисия отбросила ветку, словно обожглась.
На листе бумаги лежало колечко, а в листе бумаге с подгоревшими краями зияла дыра. Странное, немного кривое и совсем не золотое было это колечко, но в лапках сиял изумруд. Мягкий, зеленоватый свет падал на белый лист бумаги, туда, где только что было нарисованное колечко и где теперь была обугленная дырка.
Первой мыслью Алисии было побежать к маме (мама всегда все понимала, если это было всерьез), и все рассказать. Показать ей колечко, листок, веточку, карандаш, все, все. Но что-то удержало ее. Она остановилась как вкопанная.
Колечко. Бабушка. Она так захотела.
— Не скажу, никому не скажу, все равно не поверят.
Алисия схватила колечко и зажала его в маленькой ладошке. Ладонь сразу стала горячей и потной.
— А как теперь подсунуть его бабушке?
Весь следующий день Алисия Лидс посвятила упаковке. Она видела, как это делает мама. Она старательно заворачивала маленькое колечко в непомерно большую упаковку. Коробку сделать не удалось, поэтому то, что получилось, представляло из себя большой бумажный мешок с тонкой зеленой ниточкой наверху. Внутри мешка было колечко. Алисия долго его рассматривала и никак не могла понять, что получилось. Колечко и впрямь было не совсем ровным, но камень светился даже в темноте. Алисии это нравилось.
Когда все раскрыли подарки — бабушка ахнула, и очень внимательно посмотрела на Алисию, но ничего не сказала, только переглянулась с мамой и папой.
Именно на то Рождество Алисия получила книгу о Единорогах.
Прошло несколько лет. Эти годы не были отмечены ничем особенно примечательным для Алисии. Она училась в школе, школа ей нравилась; она учила французский и немецкий и к одиннадцати годам могла вполне свободно болтать на обоих языках.
Ей очень нравился французский. Мелодичный и красивый. Немецкий был более жестким и грубым, но куда более энергичным. Когда Алисия была раздражена и злилась она бормотала слова по-немецки, не очень вдумываясь в смысл произносимого. Просто ей это доставляло удовольствие. Папа, когда проходил мимо, просто улыбался и бормотал про себя: — Zehr gut. Zehr strang.
Папа знал много языков и много путешествовал. Иногда Алисия не видела его подолгу, но он всегда привозил ей замечательные и всегда немного странные подарки. Он привозил фигурки, которые могли двигаться, если на них внимательно смотреть, особенно по вечерам, когда она засыпала. Это были лошади, драконы, единороги, львы и прочие волшебные существа. Иногда они ей снились. Во снах единороги сражались с драконами, а львы с единорогами. Иногда появлялись рыцари и тоже сражались с драконами. Сны Алисии были очень необычными. И она редко о них рассказывала.
Однажды папа привез страшненькую плачущую куклу. Мама сказала, что она из Швеции. Кукла поначалу немного пугала Алисию, позже она привыкла, потому что однажды увидела как кукла вытерла слезы рукавом своего изодранного платья и улыбнулась. Потом она соскочила со своей подставки и куда-то побежала, куда, Алисия не имела ни малейшего представления. Только утором все разбросанные игрушки стояли на своих местах и одежда покоилась на стульчике, аккуратно и без складок.
Позже, гораздо позже, проснувшись однажды ночью, она услышала шум где-то внизу. Алисии хотелось пить, ужасно хотелось пить, потому что за ужином она ела свежекопченого лосося, который папа привез из Швеции. Наверное, она объелась этим лососем на ужине, которые приготовила бабушка, когда папа вернулся. Во рту Алисии было сухо, словно там была безводная пустыня Сахара. Алисия поднялась, сунула ноги в тапки, мохнатые и почти живые; они всегда были такими теплыми и так щекотались, что у Алисии всегда проходил сон, пока она шла в ванную.
Тапочки нежно мяукнули, но Алисия уже так привыкла к этому, что уже не обращала внимания. Эти тапочки подарила бабуля, та, что жила через улицу. Ее звали Анна Норинг. И она была очень славной. Такой теплой и нежной. Когда Алисия прижималась к ней, то она чувствовала теплые волны, которые переходили от бабули к ней, и ей даже становилось щекотно, волны пробегали сверху вниз. Тогда она отрывалась от бабушки и смеялась во весь голос, весело и беззаботно.
Пройдя в ванную, Алисия увидела маленькую фигурку, карабкавшуюся по ступенькам. Со сна Алисия на разобрала, кто это был, но ей показалось, что это была ее шведская кукла с тряпкой в маленьких руках. Она кряхтела и смахивала пыль со ступенек.
— Чудеса. — подумала Алисия и, попив, отправилась обратно спать.
Со временем Алисия позабыла о кусочке ветки, которая лежала в ее Главном потайном ящике. Мама иногда посматривала туда, чтобы прибраться, но никогда не трогала ее. Так она и пролежала там, в Потайном ящике до сегодняшнего дня.
Подаренная на Рождество книга о единорогах стала любимой, Алисия часто ее перечитывала.
Алисия перевернула страницу. — Единороги часто встречаются в лесах Лотарингии, Австрии, на Севере и в Скандинавии — прочитала она. Лотарингия, это где? Где была Австрия и Скандинавия, Алисия знала из уроков географии. Алисия полезла за атласом. Лотарингия….Лотарингия.
— Ага, Эльзас и Лотарингия. Между Францией и Германией. Леса, леса, леса. Не удивительно, что там еще могут быть единороги.
— Гораздо реже Единорогов можно видеть на Балканах и в Северных землях. А также в Австрии. Последняя встреча с Единорогом в Австрии зафиксирована в 1914 году…
— Алисия, вставай, пора, пора в школу, маленькая, просыпайся.
Алисия услышала голос мамы. Он был такой, такой…хлебный, будто булочку теплую берешь, когда она еще только пахнет, когда еще не укусила, такой добрый, сладкий, тягучий. Особенно, когда еще не проснулась, когда сон еще не ушел, а ты слышишь мамин голос. И просыпаться не хочется. Но так сладко зовет, что ты выплываешь из сна и, как кораблик по волнам — раз-раз, и проснулась.
— И-и-ду-у-у. — протянула Алисия, с сожалением закрывая книгу.
Она спустилась вниз, на кухню, где вкусно пахло тостами, кофе, теплом и медом.
Как всегда, мама уже позавтракала. Она всегда завтракала раньше всех. Алисия слышала шум воды в душе — это папа, он так любит мыться по утрам, как будто нет других дел. Алисия знала — он моется, бреется, брызгает себя одеколоном, а потом одевается в белоснежную или небесно-голубую рубашку с галстуком, строгий темный костюм, и тогда он готов ехать на работу.
Алисии нравились папины костюмы, в них он был как Ричард из шестого класса, который всегда носил галстуки и всегда приятно пах чем-то, что напоминало папин одеколон. Правда, Ричард был врединой и никогда не смотрел на Алисию.
Каша, тосты, чай, все как всегда. Папа присоединился в последнюю минуту. Ему досталось сопливое яйцо всмятку, которое Алисии еще не разрешали есть, пара тостов, и куча бекона.
Бабушка всегда говорила, что папа должен много есть. Он был худой и, как опять же говорила бабушка, «не в коня корм». Алисия наконец-то поняла, что это значит. Ест-ест, а все не толстеет, но папа нравился ей именно таким, худым и веселым. Иногда он был грустным и раздражался, ругался на нее, когда она хотела поиграть, но он все-таки был самым лучшим папой на свете.
— Готова? — спросил папа, подхватывая свой тяжеленный чемодан, в котором было много интересного, чего Алисии до сих пор не разрешалось видеть. Папа говорил, что там лежат какие-то ценные и нужные бумаги и он опасается, что Алисия их испортит. -Ну да, как же, что она может испортить…, если конечно не захочет.
Мама открыла входную дверь, выпуская их в свежее утро, которое все еще было молодым и все вокруг пахло свежестью и чем-то особенным, что присуще только апрельской зелени и апрельским лужам.
До школы было недалеко. Папа завозил ее в школу, прощался с ней, нежно целуя в щеку, а потом ехал на работу в центр Лондона.
Учебный год близился к концу, отметки должны были быть хорошими, особенно по французскому и немецкому. Алисии нравилось изучать незнакомые языки. Она даже читала книжки. В основном сказки с волшебными событиями и существами. Она не все там понимала, но для этого были словари… Ей вообще нравилось в школе, столько нового и интересного. Да еще папа, мама и бабушка рассказывают — здорово.
Иногда Алисии казалось, что папа совсем не тот, кем он старался выглядеть. Она не могла этого объяснить. Папа ходил на работу, зарабатывал деньги, ездил на машине, мягкой и быстрой, он называл свою машину «Хрюшей», потому что когда шел дождь она забрызгивалась грязью по уши, то есть до самой крыши; все и семейства Лидс было как у соседей, но в папе было что-то особенное, как, наверное, в любом папе. Алисия считала, что ее папа — особенный.
Когда папа хмурил брови, ей становилось не по себе, ей хотелось сжаться и стать маленьким пушистым комком, который никто не может обидеть. Она так себе это и представляла: вот папа хмурится, вот он сердится, вот он готов меня наказать, а я превращаюсь в…, она не очень знала, в кого она готова превратиться, но знала наверняка, что это будет что-то пушистое, как щенок или маленький котенок; их нельзя обидеть, и тогда у папы разгладятся глубокие продольные морщинки на лбу и он улыбнется.
Это всегда действовало, когда она этого очень хотела. Папа не сердился, когда она думала, что она щенок. Одно было плохо в папе, он часто ездил в командировки, это означало, что папы не было дома. Иногда он отсутствовал по несколько месяцев. Где он пропадал, Алисия не знала, но верила, что это очень и очень важно. Если бы это было неважно, то папа бы от нее не уезжал.
Иногда он приходил домой очень поздно, задерживаясь на работе, когда Алисия уже спала в своей мягкой и теплой кроватке, укрывшись одеялом, которое так вкусно пахло. Она быстро засыпала и ей снились сны. Разные, но большей частью красивые и радостные. Иногда ей снилось, что она летала, иногда ей снилось, что она превратилась в собаку, а иногда, что рядом с ней мама и папа и все вокруг очень светло.
Один раз дома была только бабушка, мама куда-то уехала, наверное, за покупками. Алисия играла со своими игрушками. Медвежата, черепашки, кошки, совы, филины, куклы, мышки. Она почему-то очень любила сов и филинов. Ей было тогда лет девять. Алисия взяла на руки щенка, пестрого, в пятнах далматинца и прижала его к груди.
Открытый Потайной ящик был почти забыт. Кусочек ветки уже давно не интересовал ее, ну что такое двадцать сантиметров потускневшего пыльного дерева? — Ничего. Особенного когда рядом пушистый и мягкий далматинец. Алисия представила, как она будет с ним играть и бегать с ним по комнатам. Она очень явственно увидела морду далматинца перед собой. Вываленный розовый язык, белые, ровные зубы, пятна на спине и хвост, мотающийся из стороны в сторону. Ей страшно захотелось стать собакой. Нет, не большой собакой, большая может испугать далматинца, а щенком, не большим, но и не маленьким, таким же как он, она не хотела бояться далматинца, она хотела с ним поиграть.
То, что было дальше она не поняла. Ее руки вытянулись и она увидела на них мех, потом она почувствовала как удлинились уши и услышала как бабушка ставит на плиту сковородку. Потом она почувствовала слюну во рту и сглотнула ее словно горькое лекарство. Это было немного противно. Пара секунд, и она поняла, что она — особенная.
Она увидела, что она зверь. Она смотрела на свои руки и видела лапы, мохнатые, белесые лапы с короткими жесткими волосками. Алисия повернула голову и увидела только белесую шерсть и дурацкий хвост, который мотался из стороны в сторону. Она попыталась поймать его. Бесполезно. Хвост увертывался быстрее, чем она его ловила.
Алисия была умной девочкой и поняла, что случилось что-то, что ее родители могут не одобрить. Наверняка она этого не знала, но по ее коже, точнее шкуре, пробежала мысль, что ее папа и мама, конечно, приютят щенка неизвестно какой породы, но будут очень горевать о дочке. Алисия мотнула своей собачьей головой и увидела себя в зеркале.
Потом что-то хлопнуло, или ей показалось, но, открыв глаза, она увидела свою руку, с пальцами, ногтями, а не когтями, и совершенно голую, в смысле без меха.
Алисии стало страшно. Несколько дней она молчала, словно была под водой. Недоуменные вопросы мамы и папы вызывали у нее только невнятное бормотание.
Много дней спустя ей казалось, что все это приснилось, что она упала и заснула, и это был сон, страшный и таинственный, как многие другие, которые ей снились.
Иногда ей снился очень страшный старик. У него были длинные белые волосы и нос, который загибался вниз. А еще ей снился бледный человек, который пугал ее, улыбался, обнажая желтоватые зубы, но он был скорее похож на папу, и поэтому Алисия не боялась его. Рядом с ним всегда был дым, он был словно окутан дымом, а еще ей всегда снились крысы и что-то жидкое и очень неприятное. Потом этот человек улыбался ей. Его улыбка была ужасной, но это была просто улыбка. Алисия всматривалась в его лицо и видела, что где-то очень глубоко скрывалось доброта и страдание, невыносимое страдание, страшное, словно ему было больно. Теперь он лежал на больничной койке и никто не мог ему помочь. Но он знал, что он выздоровеет, он знал, что он уже победил болезнь. Его лицо всегда было самым страшным, самым жутким, но его глаза, какими бы злобными они ни были, таили в себе каплю того самого изумруда, который она подарила бабушке. Иногда ей казалось, что она видит глаза своего папы. Она страшно пугалась и просыпалась, потому что папа был добрым, очень добрым, а этот человек был…почти злым. Но она несколько раз видела или ей казалось, что она видела глаза папы.
Потом ей чудился изумруд. Большой, очень большой. Он был очень тяжелым и все время пытался выпасть из ее рук. Она ловила его в самый последний момент и он горел в ладони, словно огонь, он жег ей руку и Алисия тогда просыпалась.
Иногда ей снился Единорог, серебряный. Он подходил к ней, бил копытом и склонял голову. Во сне она не знала, что ей делать и просто протягивала руку, чтобы погладить его. Тогда он исчезал. Просто растворялся, словно его и не было.
Но на утро Алисия чувствовала себя просто прекрасно. Ей снился Единорог…
Она легко просыпалась, вскакивала и была готова петь. На незнакомом ей языке, но она была готова петь. Ее переполняла радость и все, что было в этом мире, было ее, она была частью этого мира.
Незадолго до дня рождения случилось что-то, что повергло Алисию в глубокую грусть. Она, папа и мама отправились на день рождения к мальчику, который учился в одной с Алисией школе. Это был красивый мальчик. Алисии он нравился. Она даже послала ему на Рождество открытку, а на день рождения подарила очень красивый подарок — фигурку Единорога.
Алисия и родители приехали в детский клуб. Там можно поноситься, попрыгать, никто слова не скажет. Можно орать во всю глотку, нести всякую чушь, там можно. Потом был чай. Пирожные, торты, всякое такое — вкусно. Потом снова играли. Клоуны устраивали конкурсы. Вопросы и ответы. Алисия знала все. Она тянула руку как и просили клоуны. Ричард, это был его день рождения, выигрывал все, но следующим призом была волшебная палочка. Алисия очень захотела выиграть. Клоун задал вопрос. Даже не думая Алисия выбросила руку вверх. Она знала ответ.
— Да, отвечает, Алисия.
— Это Единорог, — закричала Алисия.
Вдруг она почувствовала резкий удар в бок. Ей стало больно. Но она все еще тянула руку, хотя в этом уже не было необходимости.
— Это мое, — произнес Ричард.
— Нет, я выиграла, завопила Алисия.
— Мое. — Ричард снова ткнул ее в бок. -Мое.
Дальше Алисия плохо помнила. Ей было больно от тычка в бок. Она хотела только одного, чтобы Ричарда не было рядом. Глухой удар о зеркальную стенку возвестил о чем-то необычном.
Слава Богу, Ричард не сломал нос. Он просто ударился о стеклянную стену.
Алисия испугалась.
— Ричард!!! С тобой все в порядке?
— Да, — пробормотал Ричард, поднимаясь.
Приз в конце концов достался Анне. Но Алисия не расстроилась.
Алисия никому не говорила ни о веточке, ни о том, что происходило с ней. Только бабушка иногда глядела на нее, словно спрашивая о чем-то.
А потом, когда осталось совсем немного времени до дня рождения, Алисия оказалась в доме у бабушки. Алисия любила ночевать у Анны Норинг. Так здорово, все по-другому.
У бабушки везде стояли длинные свечи, а в серебряном кувшине всегда была вода. Она никогда не кончалась. Однажды Алисия выпила ее всю одним глотком, и тут же в кувшине появилась новая вода. Огонь у бабушки вспыхивал сам собой и Алисия немного пугалась, но потом привыкла.
А если ночью открыть глаза, так и просто оторопь берет, за окном кого только не увидишь. Тени метались по окнам, ей мерещились совы, филины, вороны, а еще разные лица, бледные и прозрачные. Алисия быстро закрывала глаза, открывала, и потом уже никого не было.
А шорохи под кроватью? Алисии было немного жутковато, но не очень. Она знала, что раз она с бабушкой, ничего страшного не случится и только надо сильней к ней прижаться.
Самым необычным у бабушки был Шар. Он был большой и стоял за стеклом. Однажды, когда бабушка ушла на кухню и что-то колдовала там, готовя ужин. Алисия набралась смелости и вытащила шар из-за стекла.. В нем было полно тумана. Он просто клубился белым. Тонкие струи заполняли его. Потом вдруг, что-то расправилось; сначала Алисия увидела белесые космы, превращающиеся в скелет, а потом яркую вспышку и искры, летящие во все стороны. Тогда она испугалась и бросила шар, к счастью он не разбился. Шар покатился по полу, разбрызгивая искры. Алисия тихонько спрятала его в шкаф. Она видела там что-то еще, но этого она не запомнила.
Несколько оставшихся до дня рождения дней промелькнули почти незаметно. Контрольные, тесты, практические занятия, все как-то было смазано, как в тумане, и Алисия не успела заметить, как пришел долгожданный день рождения.
Это был замечательный праздник. Подарки, шарики, цветы, угощения, друзья из школы. Алисия получила все подарки, которые хотела. Мама и бабушка как-то угадали именно то, что она хотела. Утром, рядом с кроватью были они, блестящие свертки с ленточками, которые надо было развязывать, а потом рвать обертки. Там было все, что Алисия хотела, словно желания передались маме и бабушке.
Подарок от папы был самым невзрачным. Алисия даже расстроилась, когда прочитала открытку: — «От папы.» Когда она разорвала серебристо-серую обертку, затянутую такой же серебристо-серой лентой, то она увидела книгу. Нет, Алисия не была против книг. Но это был День Рожденья!!! Она ждала чего-то другого. Книга. Это здорово, она любит читать, но сегодня Особенный день!!! Взгляд скользнул по заголовку.
«Магия, Введение.»
— Вот тебе и здрасьте. — подумала Алисия. Этим словам ее научили в школе девчонки постарше. Папка не нашел ничего лучше, как подарить мне книжку. Магия. Где она эта магия? Лучше было бы побольше праздников, чтобы он больше дома был. -подумала Алисия.
Но подарки были здоровские, то, что она хотела. Как они угадали?
А потом был вечер, на который Алисия пригласила всех, кого хотела. Она позвала и Ричарда, но не надеялась, что он придет.
Донна, Мэри, Саша, Саския, Александер, Эрита, Наташа, Алан, Реджинальд, Артур, Джек, пришли все.
Алисия была счастлива. Что-то большое и радостное наполняло ее. Но в какой-то момент она вдруг почувствовала, что это последний раз, когда она видит своих друзей такими, веселыми, радостным, когда они бегали вокруг стола, где стоял торт с одиннадцатью свечами. Последний раз. И что-то сжалось в ее маленьком сердечке. Что-то, что она не могла объяснить. Только слезы вдруг брызнули из глаз. Алисия стояла посередине освещенного холла и плакала как к будто ей было пять лет. Она плакала навзрыд и слезы текли по ее щекам не переставая, ручьями. Она не могла объяснить, что случилось.
Она почувствовала, что это происходит в последний раз, что она их, своих друзей всех вместе больше не увидит. Они словно стали фотографией. Все вместе. Обернувшись, они стояли и смотрели на нее, не понимая, что с ней происходит.
А она плакала. Слезы, большие как жемчуг текли из глаз. Она пыталась прогнать их, но ничего не получилось. Круглые, как шарики они катились по ее щекам, падали на пол, а ее сотрясали конвульсии, будто она кашляла. Она не смогла это стерпеть и убежала.
Она ворвалась в гостиную, где сидели взрослые и с ревом бросилась к маме. Слезы текли по щекам. Ей было стыдно, но она не могла ничего поделать, ее трясло, словно она замерзла и никак не могла дойти до теплого дома.
— Алисия, что случилось? Не плачь, успокойся. — уговаривала мама.
Никто не мог понять, в чем дело. Все говорили какие-то добрые слова ей, но она их не слышала. Перед глазами стояла «фотография». Все они, радостные, улыбающиеся, счастливые. А она знала, что больше этого не будет, будет что-то другое, чего Алисия еще не знала, но будет. А все это будет в прошлом. Она теперь поняла, что такое прошлое. Это то, что никогда не повториться.
Потом она вернулась в комнату, тихая и совсем-совсем другая. Ее друзья продолжали играть и веселиться. Все подарки были разбросаны по комнате, только книжка, подаренная папой, лежала в стороне. Кому нужна книжка, когда здесь столько игрушек? Алисия взяла ее и открыла. Она открыла ее случайно, не на первой странице.
Она почти отпрыгнула, потому что на нее рванулся единорог. Его рог светился серебристо-розовым светом, он наклонил голову и его грива развевалась во всю страницу. Алисия отпрянула и машинально захлопнула книгу. Она испугалась, очень сильно испугалась, не Единорога, нет, их она не боялась. Она испугалась книги. Это был не мультик, Единорог был настоящим, он скакал и скакал прямо на нее, наклонив рог.
Алисия тихонько села на диван. В ее голове шумело и роились какие-то образы, очень смутные и неясные. Она закрыла глаза. Перед глазами вдруг замелькали молнии и громкий голос произнес: —…-сюда, все в лодки, весла не трогать, сидеть смирно… — Алисия открыла глаза.
На полу были разбросаны куклы и машинки для мальчиков. Все были заняты делом, играли. Алисия не понимала, что происходит.
— Мама, мамочка, что со мной? — хотела сказать Алисия, но не могла. Она сидела прикованная к дивану, словно стальные цепи связали ее. Никто не обращал на нее внимания. Ну и хорошо, еще не хватало, что кто-нибудь начнет смеяться.
Скоро все стали расходиться. Алисия не помнила этого. Подарки так и остались на полу. Подошла бабушка и обняла ее.
— Господи, неужели и ты тоже… — сказала она. — Бедная девочка, вам всегда тяжелее. Ну да ничего, справимся…
Алисия совсем не поняла, что это значит. Но бабушка смотрела на нее в этот вечер как-то особенно, в глазах была глубокая затаенная грусть и все же там были искорки радости. Уголки рта бабушки тронула едва заметная улыбка. Торжествующая.
Алисия отправилась наверх — спать. Родители и бабушка остались внизу.
Сквозь плотный слой усталости Алисия слышала слова: — Ты думаешь, ей пришлют письмо? Через поколение? Ни я, ни он не были…Он, может быть, я не знаю, я могу, но мы не…
Что-то терялось в том, что Алисия слышала. Она слышала только часть того, что говорили родители и бабушка. Она не понимала, но это было не важно, она страшно хотела спать.
Алисия упала на постель как была, в праздничном бархатном платье, которое скорее походило на мантию, чем на обычное детское платье, и тут же уснула.
Позже вошли мама и папа. Они раздели Алисию и укрыли теплым одеялом, а потом долго стояли и смотрели на нее. Молча. Очень тихо папа положил книгу рядом с Алисией.
— Откуда ты узнал? — спросила его жена.
— Я чувствую. Я много чего чувствую. Ничего, мы переживем. Будь я проклят, если это не самое лучшее, что могло с ней случиться. Бог мой, она будет ведьмой. Придется укрываться зимними одеялами.
— Почему?
— Потому что надо будет открыть окна, иначе тебя разбудит сумасшедшая сова.
Ничего этого Алисия не слышала, она уже спала, крепко и без сновидений. Ей исполнилось одиннадцать лет, двадцать седьмого апреля.
