Праздничный вечер заканчивался. Искры фейерверка, прощаясь, исчезали в ночном небе. Потихоньку гости отеля Драгеншлосс стали расходиться, закончив ужин и получив удовольствие от вечера. Алисии тоже захотелось спать. Она почувствовала, что очень устала, и теперь мечтала о прохладной простыне и теплом одеяле, ожидавших ее в комнате. Она подошла к столику, за которым сидели родители и бабушка.
— Я хочу спать, — устало сказала Алисия. — Здесь так здорово, но я так устала.
Они направились к замку. Небо погасло и стало темно. Потихоньку гасли праздничные факелы, и на поверхности воды оставалось все меньше красноватых отблесков. Камешки на дорожке приятно похрустывали. Парами и маленькими группками гости отеля тянулись ко входу. Некоторые пошли прогуляться перед сном. Ночь была теплая и бархатная.
Алисия взошла по ступеням широкой мраморной лестницы. Двери были открыты, и вся компания вплыла в вестибюль. Нельзя сказать, что Алисия уже совсем засыпала, но ее глаза застилала пелена усталости, и все представлялось в немного необычном свете, почти как во сне. Камин в вестибюле снова раскрыл свой драконий рот. Хотя там и не пылал огонь, но Алисии все равно казалось, что к вечеру эта раскрытая черная пасть оживает. Папа держал ее за руку. Они стали подниматься по дубовой лестнице, ведущей наверх к комнатам гостей. Они проходили мимо портретов. Алисии показалось, что портрет рыцаря в доспехах цвета нечищеного серебра задвигался, и рыцарь провожал ее взглядом, положив руки в перчатках на рукоять огромного меча. Рядом с ним на картине была изображена отрубленная голова дракона с высунутым языком и закрытыми глазами. Глаза рыцаря внимательно смотрели на Алисию. Он улыбался.
На другом портрете, висевшем на площадке первого пролета лестницы, висел портрет очень красивой девушки в белом одеянии; она стояла на светлой полянке на краю леса. Ее волосы были золотистым и рассыпались по плечам. В глазах девушки затаилась грусть. Алисия поднимаясь, смотрела на ее портрет, ей снова почудилось, что девушка ответила на ее взгляд, грустно улыбнулась и покачала головой, словно укоряя в чем-то Алисию. Алисия почувствовала укол раздражения. — Ее не в чем укорять, она не сделала ничего плохого.
Они миновали площадку и свернули в коридор, ведущей к их номерам. Родители о чем-то разговаривали с бабушкой, но ее это не интересовало, Алисия очень хотела спать.
По толстому светло-зеленому ковру они дошли до огромной дубовой двери в номер. Бабушка попрощалась, открыла дверь в свой номер, который находился чуть дальше по коридору и с другой стороны, и вошла.
Еще утром Алисия обратила внимание на странные ключи в этой гостинице. Они были прямые, как спицы, только витая нарезка отличала один от другого. На каждом висел тяжелый брелок в форме дракона.
Дверь отворилась, Алисия вошла и, чтобы не раздражать маму, сразу поплелась в ванную, чистить зубы. Сон наваливался на нее с неодолимой силой, ей хотелось немедленно оказаться в постели, укрыться и уснуть.
Закончив с вечерним туалетом, Алисия переоделась, секунду подумала о том, надо ли складывать одежду, или можно бросить ее так, но потом ей стало жалко праздничного платья, и она аккуратно повесила его на вешалку.
Прохлада простыни и мягкие объятия одеяла оказались настолько расслабляющими и нежными, что Алисия пробормотала: — Спокойной ночи, — даже не посмотрев, слушают ли ее родители. Ее голова коснулась подушки, и она моментально уснула.
Сон был странным. Алисия шла по лесу, такому густому, что приходилось раздвигать руками кусты. Ветки были упругими и жесткими. Пахло сыростью и прелью. Почему она оказалась в этом лесу и что привело ее туда, Алисия не знала. Она долго шла, борясь с ветками и прислушиваясь к шорохам. Наконец она вышла на полянку. Солнца не было, хотя было светло и Алисия видела все довольно отчетливо. Она остановилась, потому что не знала, куда идти дальше. Вдруг она услышала плач. Это был полуплач, полустон. Откуда он исходил, Алисия не могла понять, но он становился все сильнее и сильнее.
Алисия проснулась. Резко и внезапно, сна как не бывало. Алисия обвела комнату глазами, ее взгляд уперся в циферблат часов напротив постели. Стрелки показывали четверть третьего ночи. На лбу у Алисии выступила испарина. Она прислушалась. Вроде было тихо, но в ушах явственно слышался плач. Теперь Алисия знала, что это плач. Плакал кто-то маленький, совсем ребенок.
Алисия скинула ноги на пол, отыскивая свои пушистые тапочки. Тапочки сонно мяукнули, когда она вдела в них ноги. Алисии не было страшно, хотя обычно она побаивалась темноты. Она прошла к двери, ведущей в комнату родителей, открыла ее и, убедившись, что все спят, направилась к входной двери. Немного повозившись с замком, она отперла его и приоткрыла дверь.
Коридор был освещен обычными лампами, зеленоватый ковер тянулся вдоль коридора. У Алисии мелькнула мысль о том, чтобы пройти к бабушке и постучать. — А что она скажет? Я слышу плач и не знаю, кто плачет. Нет, так не пойдет, а потом бабушке придется долго стучать, и она перебудит всех вокруг.
Алисия выскользнула в коридор, как была, в ночной рубашке и в тапочках, придержав дверь, чтобы та не захлопнулась. В коридоре было тихо, только в голове не прекращался плач. Отпустив ручку двери, Алисия осторожно двинулась по коридору. Темные дубовые двери проплывали мимо нее, храня угрюмое молчание. Алисия шла вперед, словно ведомая этим плачем.
Через некоторое время она оказалась на площадке. Теперь плач раздавался отовсюду.
Алисия остановилась и огляделась. Все было тихо, похоже, все спали и никому не было дело до того, что слышит маленькая девочка, стоя на площадке отеля Драгеншлосс. Алисия решила спуститься. Она направилась к лестнице и уже взялась рукой за темные отполированные перила, когда что-то привлекло ее внимание. Она обернулась и уставилась на портрет молодой девушки с распущенными волосами. Девушка плакала, прикрыв руками лицо. Через секунду, она отняла руки от лица и, глядя прямо в глаза Алисии, спросила:
— Что ты наделала?
Алисия отпрянула. Что она могла наделать? Заикаясь от волнения, Алисия прошептала:
— Что я наделала?
— Ты убила единорога, — ответила девушка на портрете, снова пряча лицо в ладонях.
— Как?
— Не спрашивай, я не знаю, только он плачет. Ты убила единорога, — снова повторила девушка.
— Я не убивала единорога, — сказала Алисия. — Я только видела его.
— Он плачет, он еще маленький, ему плохо и он умрет.
Только тут Алисия заметила, что за спиной девушки с распущенными волосами было изображение единорога. В первый раз Алисия его не увидела. Единорог стоял за спиной девушки, опустив голову. Вся его фигура изображала страдание. Девушка упала на колени и протянула к Алисии руки:
— Спаси его, он же маленький. Спаси его…
— Как!? Как я могу его спасти? Я не знаю, как это сделать! — Алисия почти кричала.
Плач в ее голове становился все громче и громче, он был таким жалобным, что Алисия с трудом могла его переносить.
— Он там, в лесу, один, он убежал, его поймали, он в плену, если ты не спасешь его, он умрет, и умрешь ты.
— Где он? — Алисия все еще не верила в происходящее — с ней разговаривал портрет, но стон в ее голове не прекращался.
— В лесу. Только ты можешь его спасти. Ты заманила его в ловушку и теперь только ты можешь его спасти.
— Как? — глаза у Алисии расширились. Как она могла заманить в ловушку единорога?
— Ты произнесла слова.
Алисия хотела спросить, какие слова, но вместо этого сказала:
— Как я могу его спасти?
— Он в лесу, один. Иди туда, найди его, спаси его, он плачет.
— Я слышу, как он плачет, — сказала Алисия, все еще не веря в происходящее. — Как его спасти?
— Я не знаю… Девушка закрыла лицо руками и изображение застыло.
Алисия не слышала более ничего, кроме тонкого плача. Теперь она слышала, что это не плач ребенка, а скорее жалобное ржание животного. Она поверила в то, что сказала девушка на картине.
Алисия ринулась вниз. Где-то на середине лестнице ей пришла в голову мысль, что если она будет так шуметь, то перебудит весь отель. В этот момент она даже не подумала о бабушке, родителях, в ее голове билась очень больная и горячая мысль, что она сделала что-то, из-за чего маленький единорожек попал в беду. Алисия не знала, что же такое она сделала, отчего единорог попал в беду. Сейчас это было не важно.
Такое случалось и раньше. Алисия часто сомневалась в том, делает ли она что-то правильно или нет, но иногда на сомнения не оставалось времени, то она делала так, как чувствовала. Сейчас на сомнения не было времени, и Алисия знала, что должна сделать. Правильное или неправильное, но она должна это сделать. Она должна пойти в лес и спасти маленького единорога.
Алисия замедлила шаг и посмотрела вниз. В вестибюле отеля было тихо. Она спустилась к началу лестницы, прячась за балюстрадой из округлых полированных столбиков, поддерживавших перила. Тихо. Ее взгляд метнулся на портрет рыцаря в тусклых доспехах. Рыцарь ничего не говорил, но по-прежнему улыбался из-под своего шлема с яркими перьями. Теперь он держал свой меч в правой руке и навесу, слегка покачивая им. Левой рукой он подал ей знак, словно подталкивая, — Иди, иди, — говорил этот знак.
Алисия пересекла холл. Она не удержалась и посмотрела на огромный зев камина. Ей послышался могучий храп, какой бы мог издавать дракон, если бы он спал в своей пещере.
Полированные плитки вестибюля были скользкими и будто влажными, словно их только что помыли. Тапочки издали тихое «мяу», и Алисия ощутила опору под ногами, словно кошка выпустила когти. Классные тапочки, — пронеслось в голове. Казалось, что за стойкой никого не было, но приглядевшись, Алисия различила чью-то голову. Она не могла разобрать, был ли это Ульрих, или кто-то еще. Алисия шмыгнула к двери.
Замок не был сложным, надо было только отпереть щеколду и повернуть ручку. Замок тихо щелкнул, выпуская ее, и Алисия оказалась снаружи. Ночь была в своей полной власти, темная и тихая. Луна висела серебряным диском над озером и давала довольно света, чтобы найти тропинку, ведущую в лес.
Алисия услышала, как жалобно пискнули тапочки, оказавшись на гравии садовой дорожки. — Какие неженки, — подумала Алисия. Ноги сами несли Алисию к началу тропинки в лес. У самого начала она остановилась. Луна ярко освещала слегка повлажневшую в ночной росе тропинку. На секунду Алисия испугалась. Что она там будет делать, это же волшебный лес, а у нее нет ни палочки, ни бабушки рядом. Она тряхнула головой, отгоняя трусливые мысли. Зов плачущего единорога стал звучать тише, но все равно был очень явственным. Алисия решилась. Что двигало ей в этот момент, она не знала. Она покинула теплую кровать, она не попросила помощи, никого не разбудила, она поверила словам девушки с портрета и она пришла сюда, к началу тропинки в лес. Алисия двинулась по ночной дорожке.
Лес жил своей собственной ночной жизнью. Листья на деревьях, трава, кусты — все шевелилось и издавало звуки, от которых у Алисии побежали мурашки. Ей стало страшно, но что-то более сильное гнало ее вперед.
Нельзя обижать слабых, нельзя дать им страдать. Алисии казалось, что множество голосов разговаривают внутри нее, и она слышала только обрывки. Голова начала гудеть. В этом гуле терялся тонкий плач раненого единорога.
Алисия слышала уверенный и холодный голос:
— Ты был прав, мы смогли сделать это. Теперь он может стать сильным. Никто не помешает ему, и все содрогнуться, когда он вернется в новом облике. Они слабы, они успокоились, теперь мы можем наказать их.
Другой голос, очень тихий, настолько тихий, что Алисия напряглась, слушая его, говорил:
— Ты дал это девчонке, надеюсь, ты знаешь, что ты сделал. Девчонка непроста, ей дана сила, которую ты еще не видишь. Тебе надо больше читать.
— Господин, мы должны выполнить миссию и дать силу наследнику, для этого все средства хороши, не так ли?
— Это так, друг мой, но не называй меня хозяином, ибо придет тот, кого ты в полной мере сможешь назвать хозяином. Мы только слуги его.
— Как скажете, хозяин…
Алисия шла по тропинке и напряженно оглядывалась по сторонам, стараясь заметить что-то необычное. Кошачьи тапочки промокли от влажной и блестящей глинистой земли, но она этого не замечала. Пару раз тапочки жалобно мяукнули, но Алисия разозлилась и шикнула на них, тапочки притихли.
Света не было, только луна, пробиваясь через кроны деревьев, освещала тропинку. Алисия шла и шла. Она начала сомневаться в том, что сделала правильный выбор, может, стоило постучать бабушке, маме или папе и сказать им обо всем? Наверное, бабушка что-нибудь придумала бы или папа куда-нибудь сходил и все уладил, или мама сказала бы:
— Не волнуйся, спи, все хорошо, утром мы все уладим.
Но Алисия знала, что это было не так, она одна могла с этим справится. Она шла и шла по тропинке, чувствуя как промокают ноги в тапочках, как холод пробирается от щиколоток вверх и сковывает ее шаги. Она не знала, где находится. Все вокруг было одинаковым, деревья, кусты ежевики, канавки вдоль тропинки — она потерялась. Ее вел только звук, тонкий звук плача, жалобного и горького плача.
Алисия увидела слева лощину. Что-то толкнуло ее, и она стала спускаться, скользя по мокрой траве. Тапочки жалобно попискивали, но Алисия не обращала на них внимания.
Она спустилась к ручью. В темноте его почти не было видно, она только чувствовала прохладу и свежесть текущей воды. Кусты стали цепляться за ее ночную рубашку, и она ощутила, как похолодало, Алисия поежилась, на руках побежали мурашки. Алисия потерла руки, но это не сильно помогло. Тапочки изо всех сил цеплялись за склон овражка, не давая Алисии упасть.
— Милые мои тапочки, — подумала Алисия, — я вас почищу и высушу. Тапочки мяукнули очень жалобно.
Алисия добралась до ручья и пошла вдоль него. Луна терялась среди ветвей. Теперь ее свет был расплывчат и неярок, наверное, поэтому Алисия не сразу увидела свечение впереди.
Увидев его, она поняла, что наконец добралась туда, куда было нужно добраться. Кусты, обрамлявшие русло ручья, серебрились невнятным светом. Алисия направилась туда. Несколько шагов, она раздвинула кусты и увидела детеныша единорога.
Единорог повернул к ней свою благородную морду. Слезы текли из его глаз, оставляя глубокие дорожки в серебряной шерсти. Это был тот самый детеныш, которого Алисия видела у водопоя. Он плакал.
Алисия не сразу поняла, что с ним не так. Ее взгляд был прикован к его небесно-голубым глазам и серебристой шкуре. Только потом она увидела, что его правая нога была в капкане, прищемленная острыми зубьями. Капкан был врыт в землю, поэтому его не было видно целиком. Острые иглы впились в серебристую плоть маленького единорога. Он уже перестал дергаться, потому что любое движение приносило ему боль. Он просто смотрел на Алисию и просил.
Алисия остановилась и не знала, что делать. Она никогда раньше не сталкивалась с этим. Ей хотелось закричать: — Ба-ба, Ма-ма, Па-па, помогите!!! Но она знала, что никто не поможет ей, кроме нее самой.
— Думай, Алисия, думай, — говорила она сама себе.
Она оглянулась вокруг и она увидела толстую, кривую корягу, лежавшую совсем рядом. — Я попробую. — подумала Алисия. Она схватила корягу и бросилась к пойманному единорогу. Единорог не испугался, он только смотрел широко раскрытыми глазами на Алисию.
Алисия подошла, присела на корточки, чтобы было удобнее и, осмотрев капкан, вставила конец коряги между зубцов и нажала. Капкан не поддавался. Она попробовала еще раз. Дерево крошилось. Алисия видела, как бессильно расползается и крошится коряга. Она рассердилась, не может быть, чтобы эта коряга была такой гнилой. Мне надо просто поддеть зубцы и тогда капкан раскроется.
Алисия зажмурилась и представила себе, как втискивает корягу между зубцов капкана, нажимает и он открывается. Она открыла глаза, еще раз вставила влажное дерево между челюстей страшного капкана. Дерево вошло глубоко и зацепилось.
Теперь надо нажать. Алисия напряглась, уверенность придала ей силы. Она желала этого. Капкан хрустнул и открылся.
Маленький единорожек не мог поверить в спасение, и его нога оставалась в капкане еще долгие мгновения. Потом он выдернул ногу из капкана и, оступившись, осторожно поставил ее на землю.
Вдруг лес зашелестел, словно пронесся порыв ветра. Стало светло. Алисия подняла голову и на краю оврага увидела гордую фигуру взрослого единорога. Единорог спускался вниз, скользя по влажной земле. Алисия застыла.
Столь грозного существа Алисия никогда не видела. Единорог горел неземным светом, от него исходило сияние, сравнимое со светом звезд, виденным Алисией в Галактике. Единорог был грозен, его ноздри раздувались, выпуская пар в холодный воздух оврага, глаза горели диким огнем.
Маленький единорожек издал жалобное ржание, подняв голову и вытянув тонкую шею. Алисия вдруг почувствовала, как сильно промокла ее ночная рубашка и тапочки.
— Мама будет ругаться, — не к месту подумала Алисия.
Рог на лбу Единорога светился серебром, просто пылал глубоким огнем. Маленький продолжал жалобно ржать. Единорог спустился, и его морда обласкала и ощупала дрожащее тело маленького единорога. Взрослый Единорог закрыл своим телом маленького и пристально посмотрел на Алисию своими голубыми глазами. Алисия продолжала сидеть на корточках с куском коряги в руках, потому что, когда капкан открылся и единорожек вынул ногу, коряга обломилась, и капкан снова с лязгом захлопнулся. Алисии было холодно и мокро, тапочки мяукнули в последний раз, очень жалобно, и умолкли. Алисия чувствовала себя беззащитной и уязвимой под грозным взглядом единорога. Она не могла двинуться под этим пристальным взглядом. Она покорилась судьбе. Если Единорог захочет убить ее, то пусть это случится сейчас.
Единорог подошел к ней, замершей с глупой корягой в руках, и наклонил голову. Он приблизил свою морду к ее лицу и Алисия увидела его ноздри, влажные и раздутые, серебристую шкуру и огромные голубые, небесного цвета глаза. Она не могла сопротивляться. Если ей суждена смерть, то пусть она примет ее от этого чудесного создания.
Единорог вдруг потерся мордой о ее плечо, словно призывая ее встать. Алисия поднялась на ноги, оскользнувшись на глине. Единорог мягко подталкивал ее к ближайшему дереву. Алисия повиновалась. Витой рог по-прежнему светился неземным светом, зачаровывая ее.
Алисия оказалась рядом с деревом с шершавой корой. Холод проникал в нее снизу, растекаясь колючими иглами от ступней к коленкам и дальше.
— Ой, как мама будет ругаться, — подумала Алисия.
Единорог дышал ей прямо в лицо, раздувая ноздри и подталкивая ближе и ближе к дереву. Она явно что-то хотела. Это была мать маленького единорога, наконец пришедшая к нему на помощь.
Только по шороху травы Алисия скорее ощутила, чем увидела движение маленького единорога. Он все еще плакал, странно и шумно всхлипывая, крупные слезы выползали из его глаз, которые у него скорее были бирюзовыми, чем голубыми, и текли по его щекам, или как это называется у единорогов.
Единорог наконец совсем прижал Алисию к дереву. Она уже была готова принять удар витого рога, но единорог вместо этого склонил голову и потерся о ствол. Алисия невольно обернулась, смотря на то место, где грива единорога прикоснулась к шершавому стволу. На коре ствола блеснули три волоса из его гривы.
Алисия посмотрела в грустные глаза волшебного животного. Не размыкая губ, животное произнесло:
— Девочка, это все, что я могу тебе дать за спасение моего сына. Пусть это сохранит тебя и придаст силы. Я благодарна тебе, но не могу дать больше, кроме своих волос и вот этого. Единорог низко опустил голову, почти коснувшись Алисии и она увидела рог, игольчато-острый, витой и сияющий. На роге было надето кольцо.
— Возьми, — прошептало животное.
Алисия протянула руку и осторожно сняла кольцо.
Снова что-то зашуршало и маленький единорог, прихрамывая, высунул свою морду. Он прижался к маме сбоку и посмотрел на нее таким жалостливым взглядом, что у Алисии снова пробежали мурашки. Мать подтолкнула его нежно, но сильно. Маленький единорог прижался своей мордочкой к трем волоскам, зацепившимся за кору дерева, и его слеза капнула на них. Алисия увидела, как влага моментально впиталась в волосы, пробежав по всей их длине. Маленький единорог отпрянул от дерева.
— Я помогу тебе, только позови. — услышала Алисия. — Меня зовут Аргентор.
Дальше Алисия помнила только серебряный вихрь, взметнувшийся перед ее глазами, единороги исчезли в мгновение ока, она даже не успела моргнуть. Только что она видела их обоих, их глаза, их гривы, а теперь не было ничего, только пустая тихая ночь и шелест листьев.
Алисия стояла возле дерева и не могла понять, где она находится. Из нее словно высосали все соки, ноги ее подкосились и она села у корней. Сколько она так просидела, она не знала, может быть час, может быть минуту. Ей стало холодно. Холодные струйки пробирались под рубашку, подол которой намок, вокруг была стылая влажная земля, где-то рядом журча, тек ручей.
Теперь он не давал живительной влаги, а нес холод, от которого хотелось спрятаться. Алисии поднялась и уже собралась идти, когда увидела три серебристые струны на корявой коре дерева. Машинально она намотала их на палец, где уже сидело кольцо, отданное единорогом.
Сейчас Алисии было все равно, она даже не посмотрела на кольцо. Как сомнамбула, она взобралась на склон оврага, постоянно оскальзываясь на сырой траве, и вышла на тропинку.
Тропинка кончилась быстро. Алисия оказалась в саду заколдованного замка, прошла через него под хруст мелких камней и поднялась по ступеням мраморной лестницы. Уходя, она не захлопнула дверь, поэтому, потянув ручку, она легко открыла тяжелую створку и вошла внутрь.
На проснувшегося Ульриха вид мокрой и испачканной глиной Алисии произвел неизгладимое впечатление, вполне возможно, что он и сейчас его вспоминает.
Алисия стояла посередине вестибюля, прямо напротив стойки портье, с мокрым подолом ночной рубашки и совершенно испачканными тапочками.
Ульрих поднял сонную голову, увидел Алисию, помотал головой, окончательно просыпаясь, и не смог сдержать удивленного возгласа.
— Леди Алисия!!! — вскричал он, когда слегка справился со сном. Алисия не знала, что ответить. Она стояла одна-одинешенька посередине вестибюля в мокрой ночной рубашке и грязных тапочках. Вид совсем не соответствующий молодой леди. Она подумала, что теперь Ульрих будет над ней смеяться.
Ульрих выбежал из-за стойки.
— Могу ли я чем-то помочь? Кофе, шоколад, чай??? Проводить Вас в номер? — торопливо спрашивал он. Слово «шоколад» так сильно ударило по ушам Алисии, что она прошептала:
— Шоколад.
— Минуту.
Ульрих снова скрылся за стойкой, выбежал с одеялом в руках, укрыл Алисию и провел ее к себе. Алисия села в мягкое кресле, обнявшее ее со всех сторон. Плечи и шею кололо грубое шерстяное одеяло, но ей становилось тепло. Ульрих исчез в коморке позади прилавка. Алисия куталась в одеяло и думала о том, что произошло.
Через пять минут появился Ульрих, неся дымящуюся глиняную кружку. Там был шоколад.
— Леди Алисия, не обессудьте. Шоколад — это лучшее, что помогает от простуды. Как вы оказались снаружи, я проспал? — суетился Ульрих.
Алисия невидяще смотрела на него, взяв кружку, его слова проплывали мимо.
— Как молодая леди могла оказаться снаружи и так промокнуть? Да, да, на улице бывает сыро, даже в это время года. Как же вы прошли, я почти не спал?
— Я никому не скажу, — устало промолвила Алисия. — Ты не виноват.
— Я проспал. Я должен за всем следить.
— Я спать хочу, отведи меня обратно, — сказала Алисия, допивая шоколад. Он растекался теплом по всему телу, и Алисии снова захотелось спать.
— Конечно, милая леди, конечно. Пойдемте.
Алисия не сняла колючего одеяла. Тепло, исходившее от этой грубой ткани, было именно тем, в чем Алисия нуждалась больше всего.
Ульрих не касался ее и больше ничего не говорил и не спрашивал. Алисия была благодарна ему за это, он лишь шел рядом, словно охраняя ее. Поднимаясь по ступенькам, Алисия взглянула на портрет рыцаря. Он стоял, подняв меч, и его взор лучился победой.
— Дурак, — подумала Алисия, — если бы ты только знал. Рыцари, они все идиоты, или среди них попадаются умные.
Алисия снова разозлилась.
На площадке она замедлила шаг и посмотрела на девушку с золотистыми волосами. Девушка отняла руки от лица, и было видно, как просыхали слезы на ее щеках. Она молча улыбалась. Единорога не было видно. Тапочки снова мяукнули, видимо высыхая. Ульрих вздрогнул.
— Это мои тапочки, — пробормотала Алисия, — они всегда мяукают.
— А-а-а.
— Мне их бабушка подарила…
— Да, конечно, бабушка. Передавайте привет бабушке, — сказал Ульрих.
Алисия не ответила. Усталость снова тяжелым камнем навалилась ей на плечи.
Они свернули в коридор, покрытый зеленым ковром.
— Ваш номер, леди Алисия, — прошептал Ульрих.
— Спасибо, Ульрих, ты хороший, я желаю тебе добра, — полусонно пробормотала Алисия.
Ульрих отворил дверь, впуская Алисию в номер. Она вошла, и замок тихо щелкнул за ней.
Алисия прокралась мимо спящих родителей и вошла в свою комнату.
— Интересно, надо теперь чистить зубы, или можно просто завалиться спать?
Алисии было теперь немного стыдно, поэтому она щелкнула выключателем в ванной, пустила тонкую струйку, выдавила пасту и пару раз повозила щеткой по зубам. Потом она прыснула холодной водой в лицо и решила, что этого достаточно. Ее взгляд упал на тапочки. Более жалкого вида, они не имели никогда. Белый пушистый мех остался где-то далеко в прошлом. Алисия видела серые свалявшиеся космы, которые никак нельзя было признать пушистыми белыми тапочками, в которых она вышла из комнаты. Алисия скинула на пол колючее одеяло, сняла тапочки и принялась их мыть. В эту минуту ей очень не хотелось слышать, как сердится мама. Она отыскала жесткую щетку и, не обращая внимания на жалобный «мяу» тапочек, скребла и терла их, пока они не стали относительно белыми. Потом он поставила их на батарею, чтобы они просохли. Тапочки что-то промурлыкали в ответ, но Алисия не очень слушала. Быстро-быстро босиком она добежала до постели, скинула мокрую рубашку и залезла голышом в постель.
Она посмотрела на часы, они показывали половину пятого утра. В голове Алисии начали мешаться картинки прошедшего дня. Галактика, планеты, мохнатые существа. Она услышала, как одно мохнатое существо говорит с другим. Сначала слов не было слышно, потом Алисия стала различать слова.
— Ты ошибся, она обманула тебя. Я предупреждал, что этот ребенок сильнее, чем ты думаешь.
— Хозяин, я все сделал правильно, он попался в ловушку.
— Мы не поймали его и не получили его крови. Не называй меня хозяином. Что мы будем делать дальше?
— Это не конец. Это была первая попытка. Мы сможем сделать это снова. Там теперь все не так строго и мы знаем пути.
— Пути… Ты говоришь, мы знаем пути?! Ты уверял меня, что мы сможем это сделать, и что получилось?
— Ничего, теперь мы знаем, кто противостоит нам. Мы знаем и это хорошо. Они слишком уверовали в свою безопасность. А она всего лишь девчонка.
— А если им скажут?
— ЧТО им скажут? Что было нападение на единорога. Я уже забрал капкан. Жаль, что я не пришел раньше…
— И что бы ты сделал? — голос говорившего был полон насмешки.
— Я бы убил ее и забрал единорога.
— Убил??? Ты не можешь ее убить, по крайней мере, теперь ты опоздал. У нее есть кольцо.
— Хозяин, я не знал.
— Не называй меня хозяином. Твой и мой Властитель еще не пришел, ты и я всего лишь низкие слуги, запомни это.
— Я служу Вам, хозяин.
— Замолчи…
Дальнейший разговор потерялся в шуме леса, из которого Алисия слышала обрывки другого разговора. Он не был похож на разговор людей, но Алисия разбирала смысл.
— Она спасла меня…
— Она обрекла тебя на погибель…
— Она пришла и спасла меня. Она пришла, — в голосе говорившего были слышны слезы.
— Тебе рано говорить об этом. Мы не касаемся людских дел.
— Ты дала ей волосы, я знаю для чего.
— Я заплатила за твое спасение.
— Ты отдала кольцо Мерлина.
— Аргентор, это не твое дело, что я сделала. Ты слишком мал.
— Нет, мама, это я ушел один и попался. Это не ее вина, она не знала.
— Она сказала слова, которые может сказать только дева, если хочет поймать единорога.
— Она не знала этого. Ты сама отдала ей кольцо.
— Ей теперь начертано быть особенной.
— Я хочу с ней встретиться.
— Нет, не сейчас, не теперь, Аргентор… — в голосе слышались такие сердитые нотки, что Алисия подумала, что именно так могла бы сказать ее мама.
Потом все прекратилось. Тишина и покой воцарились во всех уголках Драгеншлосса.
Только Ульрих не спал. Проводив Алисию, он вернулся за свою стойку и долго смотрел на гладкую поверхность своего прилавка, с которым он за последние три года свыкся.
Вдруг он вышел из-за него, откинув крышку входа, отделявшую его от остального мира, и направился к двери. Открыв дверь, он огляделся и глубоко вздохнул, потом приложил пальцы ко рту и издал негромкий то ли свист, то ли писк. Он постоял, ожидая. Во тьме что-то шорхнуло, рассекая со свистом воздух. Ульрих вытянул руку и на рукав его фрака приземлился стриж.
— Здравствуй, Арренс.
Звуки, которые издал стриж нельзя воспроизвести, но Ульрих их понял.
— Зачем ты потревожил меня в ночи?
— Я не мог утерпеть, прости меня. Я хочу спросить тебя, Арренс, может ли твой народ доставлять почту?
— Мы любим свободу, Ульрих. Служить вам не наш удел, — наклонив голову, отвечал старый стриж. — А потом, вы отдали это совам и прочим.
— Но вы же самые быстрые.
— Это правда, никто не сравниться с нами в скорости. Чего ты хочешь, отвечай, иначе я улечу.
— Арренс, я хочу предложить тебе работу. Одна старая ведьма…
— Та, у которой маленькая внучка, которая спасла единорога? — нахохлился Арренс.
— Что!? Спасла единорога!? Откуда ты взял?!
— Ты очень молод, Ульрих, а я очень стар, но ты спас меня и вылечил, я признателен тебе за это. Сегодня ночью внучка старой леди, спасла детеныша единорога. Об этом трещит весь лес. Она получила дары, которые только единороги могут дать. Она дева, которую ждет этот старый мир. Сегодня она вступила на дорогу, которой нет конца и нет начала и … — старый стриж помедлил с ответом, — …я согласен с тем, что ты хочешь мне предложить. Мы будем доставлять почту. Только ты должен мне пообещать сейчас и здесь, что ты будешь служить Деве, иначе мы не договоримся.
Стриж расправил крылья в ожидании ответа.
— Деве? Ты говоришь о Деве?
— Не я, наше племя и другие племена, мы ждали Спасителя, он пришел, теперь нужна Дева. Неужели ты не понимаешь?
— Нет, Арренс, я не понимаю, — смущенно сказал Ульрих.
— Хорошо, в любом случае, тебя это не касается. Ты согласен?
— Я согласен.
— Это твое слово?
— Да, — твердо сказал Ульрих, — это мое слово.
— Будь по-твоему, завтра мы будем у тебя, и ты скажешь нам, чего ты хочешь. Не забудь, ты дал слово. Старый стриж распахнул крылья и сорвался в ночь.
Ульрих еще немного постоял, задумавшись, и вошел внутрь. На часах в самой высокой башне замка пробило шесть утра.
