Глава 30. Наследник Гриффиндора
— Сириус, расскажи мне о папе, — попросил Гарри, когда после ужина они с Сириусом остались в спальне одни. Рон куда-то ушел с Гермионой, и Гарри подозревал, что он не скоро вернется, близнецы легли спать, и никто не мог застать Сириуса Блэка, вновь принявшего человеческое обличие, в комнате мальчиков пятого класса.
— Что ты хочешь знать? — Сириус выглядел усталым. Нелегко дни и ночи напролет быть собакой.
— Ну, какой он был. Как вы подружились. Как он с мамой познакомился. Про Люпина. Я хочу знать все, Сириус, пойми, я ведь ничего не знаю. Меня удивляет, что столько людей помнят моего отца, но никто мне про него почему-то не рассказывает. Расскажи ты, кто же еще знал его лучше.
— Твой отец был удивительным человеком. Знаешь, это что-то, вроде, внутреннего благородства — ничем его было не сломить. И он всегда был готов прийти на помощь друзьям. Например, Римус, ты сам понимаешь, Гарри, был не слишком богат. Он частенько недоедал дома, поэтому, когда возвращался в школу после каникул, всегда был голоден. Джеймс по ночам прокрадывался на кухню и таскал для него пирожки. Когда его на этом поймали, он так виртуозно выкрутился, что я ему невольно позавидовал. Даже я бы так не смог соврать, хотя, думаю, никто лучше меня не мог врать во всем нашем выпуске.
— А мама? Она сильно любила его?
— Лили… она была уникальна, — нежность, с которой Сириус произнес имя его матери, искренне тронула Гарри. — Изумительна. Наверное, даже Джеймс никогда бы не смог до конца понять меня, хотя мы с ним были лучшими друзьями. А вот Лили не нужно было понимать. У нее было огромное сердце, она всегда чувствовала людей. Жалела их. Она была создана, чтобы любить, и чтобы ее любили.
— А папа?..
— Все считали, что они — идеальная пара. Прекрасная Лили и благородный Джеймс. Она была ему просто рабски предана, его слово для Лили было законом. Когда Джеймс появлялся среди других, он выделялся в толпе. Всем выделялся: умом, находчивостью, красотой, несмотря на его вечно лохматую башку, — хмыкнул Сириус, глядя в потолок. — Ему можно было позавидовать, столько у него было почитателей. Многие болтали о том, что Джеймс… — Сириус не договорил.
— Что — папа?
— Глупые всякие сплетни, — зевнул Сириус. — Люди всегда треплются о том, чего не могут понять.
— Сириус, можно, я спрошу тебя еще кое о чем? — Гарри не знал, как сформулировать вопрос, но, под пристальным взглядом Блэка, решился. — Как мама и папа относились к профе… к Снейпу?
— Слушай, Гарри, я жутко устал сегодня, может, отложим все это на потом, а? Я, честное слово, не хочу говорить о Снейпе. Он не заслуживает того, чтобы после Лили и Джеймса мы вспоминали о нем, — Сириус обернулся собакой, повертелся, умащиваясь на коврике, и лег спать.
На следующий день Гарри обнаружил, что Сириус испарился. Все, кому была поручена его охрана, относились к ней с поразительной небрежностью: Сириус периодически куда-то пропадал (Гарри подозревал, что он похаживает в гости к мисс Эвергрин, о которой всегда отзывается с буйным восторгом), Рон и Гермиона ухитрялись смываться в самый неподходящий момент, как раз когда Гарри в отчаянии сидел над матрицами составления заклинаний и ему нужна была помощь Гермионы, Рон увел ее в Хогсмид под предлогом, что Гарри нельзя отвлекать от занятий. Обсудить с Роном последние события, от которых уже пухли мозги, Гарри не мог по той же причине — Рон везде ходил только с Гермионой, словно боясь оставить ее одну. Гарри молчал, злился, скучал по Чу и чувствовал себя ужасно одиноким. Он обратил внимание, что у него все лицо покрылось какими-то странными пятнами, но когда он в ужасе примчался к Фреду и спросил, что это за болезнь, тот поднял его на смех и поздравил с первыми прыщами. Пригрозив, что подсыплет Фреду в тарелку Раздувающего зелья, если он начнет об этом болтать, Гарри умчался в ванную и долго тер лицо мылом. Не помогло. Он дал зарок в следующий же поход в Хогсмид купить средство от прыщей, но к мадам Помфри идти не решился, боясь, что об этом еще кто-нибудь узнает. Таким вот унылым образом он провел каникулы. К его удивлению, члены Ордена Феникса в Хогвартсе больше не появлялись. Зато приехали профессора МакГонаголл и Флитвик, отсутствовавшие целую неделю, и о чем-то долго шептались по углам с другими преподавателями. Мистер Трайткрисп сидел в своем кабинете вместе с кучей бумажек, компьютером с биржевыми котировками и Джинни, помогавшей ему уже открыто, наплевав на шумные вопли Фреда (предатель Джордж и сам стал захаживать к дяде Джону на огонек). Сильные снегопады не позволяли тренироваться, поэтому Гарри иногда протаптывал тропинку к хижине Хагрида и просто молча сидел у его камина. Великан не спрашивал, что его гнетет, надеясь, видимо, что он расскажет сам, но Гарри молчал. Слишком многое тогда пришлось бы рассказывать. Рон и Гермиона стали почему-то запираться в ее комнате для старост. Гермиона божилась, что они начали готовиться к С.О.В.У., но у Гарри были свои подозрения. Если бы они действительно готовились к экзаменам (что в середине года было свойственно Гермионе, но никак не Рону!), то его бы уж точно позвали. Единственным развлечением за все время для него стала открытка от Почти Безголового Ника. Призрак прислал фотографию с видом на Эйфелеву башню и клялся, что на ней снят он сам вместе с очаровательной Марией-Антуанеттой, но кроме башни, засыпаемой снегом, на фотографии не было ничего: либо бедняга Ник забыл, что призраков невозможно сфотографировать, либо просто откровенно вешал лапшу на уши.
В последнюю ночь каникул, когда все ребята уже съезжались обратно в школу, у Гарри снова заболел шрам. Нет, ему не приснился страшный сон, похожий на видение, просто шрам стал ныть, как старая рана в сырую погоду, и от этого Гарри всю ночь не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок. Проснувшись, он хмуро прошлепал босыми ногами к окну, зачерпнул с подоконника горсть снега и потер им лоб. Не помогло. Поэтому, перед завтраком, прихватив пачку пергаментов с «хвостами», Гарри отправился к профессору Эвергрин. Ее он не застал, но в коридоре наткнулся на Чу. Она просияла.
— Гарри! Привет!
— Привет, Чу, ну, как прошли Рождество и Новый год?
— Прекрасно, Гарри. У нас в Рождество ожеребилась одна лошадь. Родилась чудная кобылка, каурая, Сосулькой назвали, представляешь? Да, и спасибо тебе за подарок! Такой красивый цветок, — Чу с воодушевлением посмотрела на него. Ее мысли были все еще дома, с новорожденной лошадкой.
Гарри покраснел. Он послал Чу с Хедвигой хрустальную розу, которую заказал в каталоге «Новогодние волшебства». Роза по утрам чудесным образом распускалась как живая, а к ночи снова сворачивала лепестки в бутон.
— Пойдем в Хогсмид в этот четверг, как обычно? — Гарри отчаянно надеялся, что Чу не заметит никаких прыщей. А то может отказаться.
— Конечно пойдем. Да, Гарри, — спохватилась Чу, разглядывая его лицо. Он похолодел. — Что с тобой? Ты как-то необычно выглядишь?
— Разве? — черт, неужели увидела прыщи?
— Ты какой-то бледный, темные круги под глазами, — Чу запрокинула ему голову, и тут шрам взорвался очередной порцией боли. Он не выдержал и застонал.
— Что с тобой? — всполошилась Чу.
— Ничего, — сразу же сказал Гарри. Еще не хватало, чтобы она приняла его за больного и слабенького мальчика!
— Нет, так дело не пойдет! — решительно возразила Чу. — Давай-ка сходим к мадам Помфри".
— Да что ты, Чу, у меня уже все прошло! — пытался отнекиваться Гарри, но девочка решительно взяла его за руку и потащила к больничному крылу.
Они вошли в больницу как раз в тот момент, когда мадам Помфри разбирала какие-то ящики и коробки. Рядом стоял незнакомый Гарри человек в белой мантии и осматривал приемную.
Да, доктор, — журчала мадам Помфри медовым голоском. — Конечно, доктор! Как скажете, доктор... — Такое поведение было настолько не свойственно ей, что Гарри даже удивился бы, если шрам снова не заныл.
— Мадам Помфри, — Чу подергала фельдшерицу за рукав и неловко оглянулась на незнакомого господина. — Простите, что мы вам помешали. У Гарри болит...
Мадам Помфри обернулась и проскользнула рассеянным взглядом по ребятам, словно не видя их. Мы ее явно оторвали от важного дела, виновато подумал Гарри, рассматривая содержимое коробки, которую только что открыла мадам Помфри: там рядком были уложены бутылки с разноцветными зельями и растворами.
— Что болит? — отсутствующим голосом спросила мадам Помфри.
— Шрам, — пробормотал Гарри. Мадам Помфри тут же очнулась.
— Шрам болит? Поттер, ну-ка дайте посмотреть!
— Гарри? — спросил незнакомец, поворачиваясь к ребятам. Это был симпатичный кругленький старичок в пенсне. Гарри понял, что так может выглядеть только доктор. Маленький добрый доктор. У него были реденькие пегие волосики, крохотные черные глазки и говорил он слегка шепелявя, впрочем, его выговор был даже приятен. Гарри он понравился.
— Гарри Поттер?
— Э-м-м-м, да, — сознался Гарри, пока мадам Помфри осторожно ощупывала его шрам. Чу стояла рядом и с ее лица не сходило встревоженное выражение. То, что она так беспокоится о нем, было приятно.
— А это — тот самый знаменитый шрам? — спросил старенький доктор, оттирая мадам Помфри от Гарри. Доктор достал из кармана небольшой золотой ланцет, покрепче прицепил пенсне и внимательно начал исследовать шрам, зудящий все больше. — Дай-ка, посмотрю?
Он медленно и методично изучил каждый дюйм гарриного лба, затем пощупал у Гарри пульс и внимательно посмотрел в глаза мальчику. И улыбнулся. Гарри показалось, что он уже где-то видел эту улыбку. Хитроватую, но добрую улыбку.
— Что ж, — сказал доктор, укладывая золотой ланцет обратно в карман белой мантии. — То, что шрам у тебя болит, это типично? В смысле, он у тебя и раньше часто болел?
— Ну, нет, не очень часто, — Гарри не хотел рассказывать даже такому милому доктору ту теорию о Вольдеморте, которой придерживались они с Дамблдором. Слишком быстро бы его упрятали в психушку. Впрочем, мадам Помфри восторженно наблюдающая за всеми действиями врача, строго заметила:
— Не нужно обманывать доктора Бладштейна, Поттер. Если шрам у вас болит часто, он должен об этом знать. Если тебе и может кто-то помочь, так это он, — с благоговением заметила она. — Доктор Бладштейн — великий врач, Поттер. Я была у него на курсах повышения квалификации, и скажу, что не встречала никогда такого высококлассного специалиста! Он специально приехал, чтобы привезти нам новые препараты для больницы, причем совершенно безвозмездно!
— Поппи, дорогая, не нужно меня так захваливать, — смутился скромный старичок. — Что могут подумать дети? К тому же я приехал еще и затем, чтобы инспектировать вашу работу, но, — тут он хитро подмигнул и снова напомнил Гарри кого-то. — ваша профессиональность у меня не вызывает никаких нареканий. Вы были одной из лучших моих учениц. Но не надо обо мне говорить в таком восторженном тоне, прошу вас!
— Но вы — гений, доктор. Впрочем, это и так всем известно, — обожающе взглянула на старичка мадам Помфри.
— Нет-нет, правда, шрам не так уж часто болит, — соврал Гарри, косясь на Чу.
— Но сильно?
— Сильно, еще как! — вмешалась Чу. — Он весь побелел и лоб был холодный и мокрый!
— Правда, мисс? Что ж, — задумался доктор и стал методично ковыряться в одной из тех коробок, что привез с собой. Наконец, ему удалось выцарапать с самого дна большую пузатую бутылочку с сиреневой жидкостью. Он осмотрел ее, отвинтил крышку, понюхал и протянул Гарри. — Возьми-ка, Гарри, вот это. Замечательное средство. Прекрасно помогает от боли в застарелых шрамах от проклятий. Пить раз в неделю по утрам до завтрака. Если шрам начнет болеть снова — порция вне очереди. Вот, — нацедил он лекарства в ложку. — выпей-ка прямо сейчас.
— Не надо было тащить меня к доктору, — пробурчал Гарри, когда они с Чу вышли из больницы. Он прятал в карман бутылку. — Вот ты из-за меня и опоздала на урок.
— Думаю, профессор Эвергрин простит меня, если я скажу, где была, — Чу ободряюще похлопала Гарри по плечу. — А что у тебя сейчас?
— Прорицания, — уныло сообщил Гарри. — Как же я их не терплю! Профессор Трелани как всегда встретила его скорбным кивком. Звеня золотыми браслетами, она указала ему на место возле окна, где уже собрался весь их класс.
— Садись, дорогой. Сегодня у нас практическое занятие по авгурологии, интерпретируем тени летящих птиц.
Парвати и Лаванда заняли лучшие места на подоконнике, кутаясь в зимние мантии на меху. Дин, Симус и Невилл старались, напротив, отодвинуться от холодного пронизывающего ветра и прятались за спины девочек. Рон, как всегда полусонный на уроках Прорицания, зябко ежился под тонкой старой мантией, пытаясь не слишком сильно высовываться из окна, за которым валил снег. Гарри прошел к нему и тоже сел подальше от колючих холодных снежинок. Сама же профессор Трелани обосновалась возле теплого камина, завернулась в пушистую шаль и начала монотонно бубнить:
— Силуэты летящих птиц можно истолковывать по-разному, мои дорогие. Одни приносят удачу и благополучие, другие, — она с удовольствием сделала на этом акцент, — приносят несчастье, потери, и даже могут грозить ужасными последствиями. К примеру, тень орла, будучи истолкована тщательным образом, сулит увидевшему ее на снегу человеку новые крупные приобретения. Маленькая тень трясогузки предрекает долгую и веселую дорогу, а летящий жаворонок — покупку драгоценности.
— Где мы возьмем жаворонка зимой? — шепотом поинтересовался Дин. — У нее что, не все дома?
— А сова, профессор? — поинтересовалась Парвати. — Здесь же легче всего встретить сову.
— О, дорогая, тень от летящей совы можно прочитать по-разному, — таинственно протянула профессор Трелани. — Давайте посмотрим, что вы сможете увидеть. Начнем... начнем с тебя, Гарри Поттер. Сядь поближе к окну и хорошенько запомни силуэт первой же птицы, которую увидишь. Затем открой учебник на странице именно этого вида, и посмотри, что тебе готовит судьба".
Гарри нехотя подвинулся к окну и сел между Лавандой и Парвати, зажав в руке учебник. Рон прошептал:
— Ужасная судьба тебя ожидает, Гарри. Следующий урок — Зельеделие.
Ждать, пока в такой снегопад пролетит хоть какая-нибудь птица, пришлось долго. Белый, искрящийся снег нагонял сон, и через десять минут все, кроме Лаванды и Парвати, клевали носами. От камина доносился отчетливый храп: достойная профессор Прорицаний тоже немного задремала. Гарри поежился под мантией, зевнул и...
— Вон, летит, летит! — завизжала Лаванда, высовываясь из окна почти наполовину, рискуя упасть наружу. Она указывала рукой на одинокую черную точку, парившую над Запретным лесом.
— Где? — с трудом проснулся Гарри. Рядом с ним сонно зашевелился Рон.
— Вот, видишь, уже приближается! — закричала Парвати. Все закопошились и начали спрашивать друг друга, где летит, и что летит.
Гарри следил за черной птицей, отчаянно борющейся с ветром и снегом. Пролетев над Запретным лесом, она пересекала квиддичное поле, заваленное сугробами в рост человека, и стала пробиваться к замку, припадая на одно крыло. Гарри старался как можно тщательнее запомнить, что представляет из себя силуэт этой птицы, но из-за сильного снега, не смог разглядеть почти ничего, кроме того, что это, кажется, был ворон. К его лапке было что-то привязано. Он с трудом сделал круг над северной башней и камнем упал в одно из открытых окон.
Ворон. Стоп. Ворон — Корби! — есть у Снейпа.
— Давай, смотри скорее, — нетерпеливо поторопила Гарри Парвати. Он начал листать книжку в поисках силуэтов ворона. Сзади негромко хрюкнула и проснулась профессор Трелани.
— О, дорогой, ты увидел что-то?
— Да, профессор, — с гордостью пояснила Лаванда. — Это был ворон.
— Ворон? Что ж, очень хорошо. Поттер, как вы можете истолковать его силуэт по полету?
Если бы я хотя бы запомнил, какой у него был силуэт, с раздражением подумал Гарри, изучая ну совершенно не отличающиеся друг от друга тени на картинках в учебнике. Из-за его плеча смотрел в книгу Рон.
— Вот эта, кажется, — ткнул он пальцем в ближайшую тень.
— Нет, определенно, вон та, — не согласилась с ним Парвати.
— А мне кажется, вот эта, — вздохнул Гарри. — А, ладно, была не была! — он запомнил номер рисунка, открыл приложение… и остолбенел.
Смерть твоего лучшего друга повлечет за собой другие беды и смерти.
Ребята, заглядывавшие к нему через плечо, отшатнулись и зашептались, оглядываясь на Рона. Тот пожал плечами, но было видно, что он испугался. Парвати зажала рот руками, чтобы, видимо, из него не выпустить вопль ужаса. Лаванда вытирала набежавшую слезу на трагическом лице. Все это выглядит возмутительно театрально, в ярости подумал Гарри и посмотрел на профессора Трелани. Она закатила глаза, всплеснула руками и завопила:
— О бедный, несчастный мальчик! Какая ужасная потеря!
Парвати заплакала, изредка глядя сквозь слезы на Рона. Сам же Рон был ошарашен: еще бы, прямо заживо хоронят. Кто же еще у Гарри лучший друг?
— Все это бред! — рявкнул Гарри. — Заткнись, Парвати, и ты, Лаванда, тоже прекрати реветь! Вы все прекрасно знаете, что это — полная чушь!
— Как ты можешь! — всплеснула браслетами профессор Трелани, возмущенно сверкая очками. — Я понимаю, что правду принять нелегко, но такое отношение к флюидам грядущего…
— Нет никаких флюидов грядущего! — заорал Гарри, стукнув учебником по подоконнику. Решив, что это недостаточная демонстрация своего неприятия такой идиотской ситуации, он размахнулся и швырнул учебник Кальпурнии Джонс в сугроб за окном. Ребята притихли. Невилл с восторгом смотрел на Гарри и явно им восхищался, жалея, что у него самого недостаточно смелости поступить так же. — Все, мне надоело! Я больше не собираюсь торчать тут и слушать эту дикую чушь! Гермиона была права, Прорицание — сплошная чепуха! Я не буду тратить здесь время!
Он ушел, ожидая, что Рон последует за ним, но, прождав его полчаса под лесенкой, Гарри понял, что Рон остался в классе. Наплевать, яростно подумал Гарри, упрямо топая по лестнице и периодически попадая ногой в исчезающие ступеньки, наплевать, что будет скандал. Наплевать, что Рон струсил — это же очевидно! — и не пошел со мной. Наплевать, что из-за меня мы продули в квиддич в прошлой игре. На все наплевать! Никогда туда больше не вернусь!
— Гарри, с тобой все в порядке, — спросила Гермиона, подходя к кабинету Зельеделия. Гарри сумрачно уставился в никуда, сидя на собственном рюкзаке.
— Я поступил так же, как ты, — ответил он, поднимая глаза на Гермиону. Его упрямый злой взгляд поразил ее. — Я бросил Прорицание.
— Правильно, давно надо было, — Гермиона кинула свою сумку рядом с Гарри и присела рядом. — Но ты ведь не только из-за этого так зол, верно?
— Я не зол, — отрезал Гарри, хмуро провожая глазами группу маленьких первоклашек из Рэйвенкло. Они искоса пялились на его шрам. Что за черт!
— Нет, ты не зол, ты просто устал, наверное, — Гермиона погладила его по плечу, но он нервно сбросил ее руку. — Да что с тобой, Гарри?
— Эта сумасшедшая старуха сказала такое, что, — Гарри запнулся. Нет, решил он, Гермионе не стоит говорить об этой чуши, она, может, и посмеется над ними, но что если она втайне будет ужасно тревожиться за Рона? Пусть уж лучше он сам ей скажет, — что мне просто пришло в голову: а зачем я здесь трачу столько времени и слушаю эту болезненную чушь? Я встал и ушел, вот!
Не знающая подоплеки всей истории Гермиона наивно обрадовалась.
— Молодец! Ну ее, эту старую маразматичку! Будешь ходить со мной на арифмантику?
— Можно, — согласился Гарри, вспомнив, как Валери Эвергрин говорила, что арифмантика важна для умения аппарировать.
Когда одноклассники Гарри тоже подтянулись к подземелью, он стал героем дня. Симус, Дин и Невилл восхищенно пожимали ему руки и твердили, что Гарри поступил очень мужественно, потому что некому было раньше приструнить эту старую летучую мышь. Лаванда дулась. Парвати решительно отказывалась разговаривать с Гарри, но ему было на это начихать. Рон спустился сверху как в воду опущенный. Он все время пытался поймать взгляд Гарри, но тот не хотел даже упоминать о произошедшем.
— Как ты думаешь, откуда это Снейпу пришло письмо? — спросил Гарри у Рона, когда они рассаживались на местах и зажигали огонь под котлами.
— Мне не очень интересно, с кем это он переписывается, — буркнул Рон. — Меня интересует, сколько я еще проживу. И кто следующий.
— Брось, Рон, неужели ты поверил в эту глупость?
Разговор оборвался, когда профессор Зельеделия тихо вошел в класс. Он как-то нервно оглядел учеников и разрешил садиться. Когда профессор Снейп шел к своему столу, Гарри заметил, что он судорожно комкает в руке листок пергамента.
— Сегодня вы будете работать над приготовлением сложного яда под названием Красная Смерть, — тихо прошипел Снейп, злобно оглядывая ряды учеников. — Посмотрим, сколько вам потребуется времени, чтобы вспомнить, как его нужно настаивать. Уберите учебники в сумки и оставьте на столе только ингредиенты и котлы! Минус пять баллов, Лонгботтом за то, что вы пытаетесь спрятать книгу за котел! Есть вопросы? Вопросов нет? Что ж, начинайте работать, через час я проверю, насколько вы смогли испортить и это зелье, — Он шумно сел за свой стол, отодвинул лежащие перед ним свитки и погрузился в чтение скомканного листка.
Тебе не кажется, что среди преподавателей стало модно читать личные письма во время урока? — прошептал Гарри Гермионе. — Сначала мисс Эвергрин, теперь этот.
— Интересно, что там в письме? — одними губами просигналила Гарри Гермиона. Он в ответ пожал плечами. Ему и самому хотелось бы это знать.
— Минус пять баллов и взыскание, Поттер, — не поднимая головы, объявил Снейп. — Увлекались бы вы лучше нарезкой мухоморов, а не болтовней, тогда бы мне не пришлось снимать с вас баллы!
Гарри, хмурясь, стал кромсать свои мухоморы. Через пару минут он, как ни странно, действительно увлекся этим: в подземелье было жутко холодно и темно, поэтому он придвинулся ближе к своему котлу и пытался не перепутать мухоморы с бледными поганками, которые следовало добавить позднее, уже при закипании. Поэтому, когда он через некоторое время поднял глаза на Снейпа, держащего в руке письмо, то был потрясен — профессор, сам напоминающий бледную поганку в свои лучшие дни, сейчас был похож на поганку, которую садистски выковыривают из-под земли, причиняя ей ужасную боль. У него было совершенно кошмарное выражение лица, Гарри даже в первый момент подумал, что в письме сообщается, что у него умер кто-то из родных. Впрочем, нет, решил он, даже в страшном сне нельзя представить, что у Снейпа могут быть родные. Челюсть у профессора Зельеделия отвисла, глаза были вытаращены, пальцы мелко дрожали, да так, что письмо чуть ли не вываливалось у него из рук. Снейп вскочил, пола его черной мантии метнулась в сторону, опрокинув стул. Он почти подбежал к кувшину с водой, стоявшему на полке, и жадно припал к нему. Затем намочил себе ладони и протер мокрой рукой лоб. Видимо, это не помогло, потому что он снова яростно потер лоб рукой, тихо чертыхнулся, снова скомкал письмо и нервно запихнул его в карман, да еще и попал в него рукой не с первого раза. Свирепо зыркнув на класс (Гарри сделал вид, что безумно увлечен взбалтыванием желудочного сока гориллы), он поднял свой стул и сел, уронив голову на руки.
— Да что это с ним? — прошептала тоже следившая за Снейпом Гермиона. — Он на себя не похож! Что его могло взволновать так сильно?
— Мисс Грэйнджер, если вы уже готовы показать мне результаты своего труда, я готов провести проверку вашей работы, — едко заметил профессор Снейп, не поднимая головы.
— Н-нет-нет, профессор, я только хотела спросить, на ком нам нужно будет испытывать зелье?
— Еще один вопрос, мисс Грэйнджер, и я, пожалуй, решу испытать на вас зелье, которое сейчас варит Лонгботтом, — Снейп явно был не просто не в настроении, а в настроении давить всех и вся. — Занимайтесь своим делом и не лезьте ко мне с вашими глупостями.
Чудеса на этом не кончились. Когда до конца урока осталось десять минут, и все уже стояли наготове со своими котлами, ожидая, когда Снейп встанет и пойдет по рядам, выставляя неудовлетворительные (его любимые) оценки, профессор медленно, точно у него болела челюсть, объявил:
— Всем на дом прочитать главу о теории Медичи и быть готовыми к тому, чтобы приготовить любое из упоминающихся в ней отравляющих зелий. Свободны.
— Но, профессор, — заволновалась Гермиона. — Вы же не проверили у нас Красную Смерть! — Она любовно посмотрела на свой издававший мерное «пуф-пуф» котел, в котором настаивался ее очередной шедевр.
— Мисс Грэйнджер, вы испытываете мое терпение. Свободны, я сказал, — рявкнул Снейп. — Нечего хвататься за котел, Финниган. Оставьте все, как есть, Поттер уберет за всеми вами. Ваше взыскание, Поттер, — ядовито напомнил Гарри профессор. — Не забыли, надеюсь? — Он снова опустил голову на руки, не обращая внимания на перешептывающихся гриффиндорцев.
Гарри, сам закипая не хуже Красной Смерти, пошел по рядам, сметая в мусорный ящик остатки ингредиентов со стола. Снейп сидел неподвижно, точно мертвый. Подойдя к первому столу, Гарри, высыпая огрызки мухоморов и щучьих хрящей в ведерко, невзначай бросил взгляд на профессора. В его бледных пальцах застрял обрывок пергамента, под ногтями была грязь. И еще от него воняло. Неужели я никогда не пойму, какой он на самом деле, подумал Гарри. Его ненавидят все ученики, Сириус считает его полным ублюдком. Учителя его ценят, но не более того. Разве что Дамблдор к нему относится с большим уважением и доверием, но это уже просто необъяснимо, как к такому ироду можно относиться по-человечески? Профессор, неужели вы и правда так ненавидели моего отца, что хотите убить меня? Вы же сами столько раз меня спасали? Зачем теперь хотите убить? За что? Безоаровый камень Гарри уже давно потихоньку подкладывал в питье, стараясь делать это незаметно, а то еще засмеют. Долго ли ему еще придется это делать? Он потрогал ближайший котел с варевом. Еще не остыл, значит, придется подождать. Он зашел в маленькую каморку, где стояла каменная раковина для мытья котлов, и тут дверь в подземелья открылась, и в класс Зельеделия проник лучик света. Гарри высунул нос из каморки и увидел, что по ступенькам спускается Валери Эвергрин. Не обратив внимания на Гарри, она прошла к столу. Снейп с трудом приподнял голову. Его глаза опухли.
— Что вам здесь надо? — невежливо спросил он. Голос у него был хриплый и похож на простуженный.
— Мадам Помфри просила передать, что ей уже не нужны те зелья, которые она просила вас приготовить. Сегодня ей привезли несколько коробок медикаментов, — профессор Эвергрин немного помялась под угрюмым взглядом Снейпа и неуверенно спросила. — Вы сегодня получили письмо?
— Это не ваше дело, профессор, — саркастически заметил Снейп, откидываясь назад на стуле. — Просмотр моей личной переписки, я надеюсь, не входит в ваши планы, уважаемый начальник по расследованию особо тяжких преступлений сил Зла со спецполномочиями? Или все же входит? Что вы надеетесь там вычитать?
— Вам не надоело каждый раз язвить при нашей встрече, профессор? — Валери Эвергрин сложила руки на груди и посмотрела на профессора Зельеделия с каким-то подобием жалости. — Письмо было… от них? — тихо спросила она.
— Мы одни? Поттер, видимо, решил убраться, наплевав на взыскание, которое я на него наложил, — Снейп огляделся, и Гарри бесшумно отступил в глубину каморки. — Что ж, не буду отрицать. В канун Рождества мне пришло письмо, в котором были изложены требования, которые будут ко мне предъявлены, если я все же решусь проявить лояльность по отношению к Темному Лорду и вернуться в ряды Упивающихся Смертью. В этой чудной записке, подписанной моим милейшим другом Люциусом Малфоем, говорилось также, что я должен буду дать ответ не позже, чем в тот же день.
— Значит, сегодняшнее письмо — их ответ на ваше согласие? — Мисс Эвергрин в своем голубом костюме казалась единственным пятнышком света в темном классе Зельеделия.
— Да, — коротко сказал Снейп и снова опустил голову на руки.
Если она сейчас повернется и уйдет, неслись мысли у Гарри в голове, то когда я выйду отсюда, Снейп меня просто прикончит, он же поймет, что я все слышал! О, мисс Эвергрин, пожалуйста, уведите его отсюда! Пожалуйста!
— Профессор, вам не нужно так мучить себя, — голос Валери Эвергрин неожиданно смягчился. Так она никогда не разговаривала с профессором Снейпом.
— Я не нуждаюсь в ваших комментариях, профессор, — сухо сказал Снейп, не поднимая головы. — Они вызывают у меня желание снять с вас баллы, несмотря на то, что вы у меня уже пять лет не учитесь.
— Когда я училась у вас, то всегда откровенно комментировала ваши поступки и слова, не смущаясь такой мелочью, как снятые баллы, — ухмыльнулась Валери Эвергрин.
— Именно это и стало причиной того, что Гриффиндор ни разу не получил кубок школы, пока вы учились в Хогвартсе, — шелковым голосом заметил Снейп. — Вам была не дорога честь вашего колледжа. Вы всегда и во всем видели только себя и свои поступки!
— Ох, да заткнитесь… профессор!
Снейп удивленно поднял бровь.
— Мы уже хамим, не так ли? — ядовито осведомился он. — До чего вы дошли! Профессор Хогвартса, большой начальник в Министерстве, несмотря на вашу молодость и неопытность, и дошла до того, что откровенно грубит своему коллеге! Вы думаете, что вам позволено все?
— Кажется, это вы считаете, что должны взвалить на себя все, — Валери Эвергрин отступать не желала. Глаза Снейпа загорелись недобрым огнем.
— Что это вы имеете в виду?
— Все, — хладнокровно заметила Валери. Она ногой придвинула к себе стул, опустилась на него и села так же, как профессор Снейп — откинувшись на спинку стула, забросив ногу на ногу и скрестив руки на груди. — Я имею в виду все, что я о вас знаю. Начиная с вашей эскапады с мантикорами и заканчивая…
— Происшествие с мантикорами не было, как вы его называете, эскападой! Это был мой долг как учителя и человека, которому лучше всех известны подземелья Хогвартса. Не думаю, что с ними мог справиться и тогдашний преподаватель по уходу за Магическими существами, и наш уважаемый профессор Квиррел. Вот только не пойму, какого черта вы туда за мной полезли!
— При всем моем уважении к вам, профессор, пять взрослых мантикор — это не фунт всевкусных орешков! Вы бы не справились один. К тому же у меня возникла тогда одна идея, — профессор Эвергрин медленно покачивала ногой, не замечая, что Снейп следит за этим жестом со все нарастающим раздражением.
— Может, поделитесь ею со мной? Смелее, ведь прошло уже столько лет!— профессор Снейп язвительно скривился.
— Вы тогда искали смерти, верно, профессор?
Ответом ей было холодное молчание. Затем молчание превратилось в свою противоположность.
— Вы бредите, вероятно, — прошипел Снейп. — Пойдите к своей мадам Помфри и попросите ее немедленно вас госпитализировать!
— И отправить в клинику Святого Манго? Я уже просила у директора отпустить меня туда, но он не позволил. К тому же у меня есть обязанности по отношению к Гарри, да-да, сэр, к Мальчику-Который-Не-Выживет-Если-За-Ним-Не-Присматривать. Так что мое путешествие в этот вертеп, увы, откладывается.
— Вам так хочется лезть в эту кровавую кашу? — глухим голосом спросил Снейп. При имени Гарри он брезгливо поморщился.
— Мне хочется прекратить эту кровавую кашу, сэр.
— Мне тоже, — Снейп прошептал это так тихо, что Гарри еле-еле услышал его слова.
— Я знаю, профессор. Но это еще не причина, чтобы становиться зверем для окружающих и врагом для самого себя, — Валери Эвергрин медленно встала и пошла к двери. Снейп вскинул голову и злобно посмотрел ей вслед.
— Стойте, — повелительно сказал он. Мисс Эвергрин послушно остановилась. Снейп выполз из-за стола и приблизился к ней, но не слишком, будто боясь оказаться чересчур близко к ней. — Почему вы решили, что я…
— Зеркало Заклятых, — медленно произнесла Валери Эвергрин, не поворачивая головы. — В нем вы увидели самого себя. Я делаю простой вывод: для вас самый злейший враг — вы сами, профессор. Вы совершаете ошибки и ненавидите себя за них.
— Прекрасно, но откуда же такие сведения? Кто источник? Поттер? Я убью этого мальчишку! — истерически взревел Снейп.
— Облегчите вы жизнь Вольдеморту, нечего сказать, — усмехнулась Валери. Сквозняк, просачивающийся через приоткрытую дверь, шевелил ей челку. — Перестаньте быть с Гарри таким монстром.
— Я не монстр. Я всего лишь указываю ученикам на их ошибки, — Снейп пытался нависать над ней, но у него это плохо получалось: Валери Эвергрин была довольно высокой.
— Вы ненавидите мальчика только из-за его отца. Бросьте, я все знаю. Говорят, вы играли друг против друга в квиддич. И вы все время проигрывали. Вам не кажется, профессор, что это уж совсем как-то по-детски, а? Грехи отцов…
— Грехи! — голос Снейпа потряс Гарри. Он был похож на какой-то тоскливый отчаянный вой. — Беда в том, что Джеймс Поттер был безгрешен! Он был идеален: красив, богат, удачлив. Отличник и староста. Капитан команды по квиддичу. У него было все — друзья, поклонники. И поклонницы. Ему всегда доставались самые лучшие куски за обедом и самые красивые девушки после ужина! — Он резко запнулся, развернулся и отправился назад. Полы его мантии летели за ним безлунным пятном. Губы у профессора Зельеделия были искривлены, как от боли.
Валери Эвергрин ухватилась за ту самую ниточку, за которую и надо было тянуть.
— Девушки? — громко и внятно спросила она. — Вы имеете в виду Лили Поттер?
Снейп остановился. А потом заговорил. Гарри никогда даже не мог представить себе, что ужасный, грозный, омерзительный профессор Снейп может говорить таким голосом. Ласковым и нежным.
— Ее звали Лили Эванс. Она были удивительна, я такой красивой девушки никогда не встречал. И еще она была замечательно умна, ее логика меня всегда поражала. Не женская логика, свойственная только исключительно сильным людям. И все равно, при этом она была так загадочно женственна, что ее присутствие… оно пьянило всех, кто находился рядом. Она смеялась, как ангел. Ее глаза… в них можно было утонуть. Если бы я был единственным утопленником…
— Джеймс Поттер?
— Он из кожи вон лез, чтобы понравиться ей! Он и его дружок, этот Блэк, прямо-таки петухами ходили перед Лили, распуская хвосты! Они не имели на это права! Даже Римус Люпин, их приятель, смотрел на их выходки, как на игру. Джеймс Поттер не должен был…
— Не должен был что? — Ниточка резко дернулась и натянулась.
Снейпа била крупная дрожь.
— Конечно! После того, что вытворил Блэк, выставив меня на посмешище перед всей школой — я уверен, они заранее договорились обо всем! — Поттер стал еще большим героем, чем всегда. Как я могу винить ее? Она была всего лишь женщиной — и она тоже пала жертвой его обаяния! Я буду ненавидеть его до самой смерти! Всегда! Он отнял ее у меня — и не сумел удержать. Он был недостоин ее, хотя все вокруг считали его чем-то, вроде, божества. Ходили даже слухи о том, что он — потомок Годрика Гриффиндора, — тут Снейп сообразил, что сказал лишнее. Он с ненавистью глянул на ледяное спокойствие в глазах Валери Эвергрин.
— Наследник Гриффиндора? Джеймс Поттер? Это невероятно, — сказала профессор Эвергрин таким тоном, словно хотела сказать «это вполне естественно».
— Совершенно с вами согласен, абсолютная чушь. Этот негодяй не мог быть наследником Гриффиндора, — тяжело дыша, как после быстрого бега, заметил профессор Снейп. Он с трудом добрался до своего стола, с силой оперся об него и добавил. — Я знаю, что это неправда, но как утихомирить слухи? Даже спустя столько лет им верят. В них верит даже Вольдеморт.
