Глава 31. Принц сошел с ума
Он еле дошел до гриффиндорской гостиной. Несколько раз пришлось остановиться, чтобы перевести дух, но в конце концов он оказался перед портретом Толстой Дамы.
— «Кофейный сироп»! — и Толстая Дама, мило улыбаясь, уехала вверх.
Он с трудом прошел сквозь толпу болтавших третьеклассников, увернулся от расспросов братьев Криви и проигнорировал хмурый взгляд Парвати Патил, читающей пеструю книжку с цветочками на обложке и надписью: «Ирония судьбы или преодоление непреодолимого». Гарри хотел только одного — скорее добраться до своей комнаты, закрыться там и лежать в темноте, задернув полог кровати, чтобы никакие мысли больше не мучили его. Тяжело дыша, он вошел в спальню мальчиков пятого класса, убедился, что больше никого, кроме него, в ней нет и тщательно забаррикадировал дверь несколькими заклинаниями. Упав в кровать, он снял очки, протер глаза и закрыл их, желая больше никогда и ни о чем не думать.
Но мысли пришли и заставили его окунуться в холодную реальность. Он вспомнил все, что произошло в этом году, начиная с Тремудрого турнира и заканчивая сегодняшним подслушанным разговором. Кто-то предал его, выдал, где он живет. Вольдеморту. Вампир МакАбр. Кто-то, кто хочет его отравить, кто-то, кто находится здесь, в Хогвартсе. Гарри, еще недавно сомневавшийся в том, что это действительно происходит, сейчас был совершенно в этом уверен и был почти благодарен проклятому бякоклешню, за то, что из-за него он хотя бы знает, что опасность снова существует. Впрочем, она и не исчезала никогда. Но Снейп, Снейп! Невероятно. Гарри вдруг четко осознал, что крылось за отвращением, которое его учитель питал к его отцу, Джеймсу Поттеру: ревность. Другой мальчик в другой ситуации был бы поражен, возмущен, разозлен, холодно подумал Гарри. Почему же я сейчас просто принимаю как данность то, что этот омерзительный человек был… влюблен в его мать. Голос Снейпа, когда он говорил о ней, выдал его с головой: так мог говорить только влюбленный мужчина, у которого отняли женщину. Его ненависть к отцу можно понять. Кто такой Снейп, и кто такой… наследник Гриффиндора!
Наследник Гриффиндора. Эта мысль раскаленным острием пронзила мозг еще там, в кабинете Зельеделия, но теперь острие больно поворачивалось внутри, впиваясь все глубже и причиняя… нет, не боль. Это был странный священный трепет, похожий на транс. Его отец — Джеймс Поттер — наследник Гриффиндора. Но отец умер. Значит, наследник теперь он сам?
Не потому ли Вольдеморт все эти годы так упорно пытался убить его, как убил его родителей. И новая мысль пронзила его мозг, подобно горячему клинку: голос Вольдеморта у него в голове, когда приближались дементоры… Он хотел убить моего отца, вдруг пришло Гарри в голову. Он хотел убить меня. Но ему было наплевать на маму. Она была ему не нужна. Ему нужны были мы — «потомки Гриффиндора»! «Наследник Салазара Слизерина» хотел уничтожить потомков врага своего далекого предка. В эти мгновения Гарри даже не допускал мысли о том, что профессор Снейп был прав, и его отец не имеет никакого отношения к Годрику Гриффиндору, потому что все факты были не в пользу профессора. Это было так просто, что, несмотря на дикость ситуации, Гарри чуть не рассмеялся. Он не знал, что в этот момент перестал быть ребенком, потому что окончательно потерял остатки детства и остался один на один с проблемами человека взрослого. Жизнь. Смерть. Слова Валери Эвергрин неожиданно всплыли из глубин сознания. Как она говорила, все в жизни человека строится на трех вещах. Долг. Любовь. Совесть. Гарри ясно ощутил, что это — истина.
Рону с трудом удалось открыть дверь.
— Гарри, ты чего лежишь в темноте? «Люмос», — палочка осветила бледное лицо Гарри, неподвижно и сосредоточенно разглядывающего потолок. — Ты не был на Заклинаниях, что случилось? — встревожено добавил Рон.
— Ты уже успокоился? — вместо ответа спросил Гарри. Инцидент с проклятыми Прорицаниями уже успел вылететь у него из головы, но даже сейчас, когда Рон, его лучший друг, за которого он так боялся еще несколько часов назад, склонился над ним, Гарри понял, что все его недавние страхи — ничто, по сравнению с тем открытием, которое он сделал — смешно даже! — сидя в подсобке у Снейпа.
— Да ладно. Все это чушь, — храбро отмахнулся Рон. — Я и не боялся ни капельки! Знаешь, ты наверное, был прав. Я тоже брошу Прорицания.
Да, подумал Гарри, это последствия гермиониных упражнений над страхами Рона. Никто другой не смог бы поработать так быстро и точно. Молодец, Гермиона.
— Вот и здорово, — устало сказал Гарри. —Все вместе будем тогда на Арифмантику ходить.
Он закрыл глаза и отвернулся к стене. Рон помялся, еще немного повздыхал, но потом вышел.
С этого момента дни полетели как-то загадочно быстрее, но стали до непонятного однообразны. Гарри ходил как во сне, казалось, его больше ничто не волнует. Иногда он с удивлением замечал, что ничего не чувствует, все ощущения словно притупились. Он все делал механически, машинально: машинально ходил на занятия, поднимал руку, отвечал, делал домашнюю работу, обложившись книжками. Он не видел, как странно смотрит на него Чу в коридоре, он не мог понять, почему, потому что не обратил внимание на то, что стал с ней холодно вежлив и не более того. Гарри даже подумать не мог, что она обидится, потому что чувства других людей для него стали как-то совершенно не важны. Он не замечал, что Рон и Гермиона иногда смотрят на него со страхом, испуганные этой неожиданной переменой в нем. Они вместе ходили на занятия, дружно списывали друг у друга (естественно, списывали только они с Роном, Гермиона скорее бы согласилась учиться в Слизерине, чем дать кому-нибудь списать) и по вечерам навещали Хагрида. Но все эти события не откладывались у Гарри в голове, потому что были теперь слишком обычны и естественны. Естественными стали для него и ночные кошмары. Шрам не болел, Гарри регулярно принимал лекарство, которое ему дал добрый доктор Бладштейн, но сны излечить не могло никакое зелье. Гарри упорно списывал их на свой нелегкий переходный возраст и испытывал облегчение, что не видит в сне Вольдеморта. И на том спасибо.
Гарри сдержал слово и бросил Прорицания. Он ждал, что за этим тут же последует выговор, крупный разговор с Дамблдором или что-то еще в этом роде, но ничего не случилось. Когда он сообщил эту новость профессору МакГонаголл (перед тем, как подойти к ней, он долго крепился), она пожала плечами и заметила, что он не первый и, наверняка, не последний, кто принял подобное решение. В ее лице даже проскользнуло что-то, похожее на довольное одобрение, когда он сказал, что намерен посещать Арифмантику вместо уроков у профессора Трелани. Но профессор МакГонаголл еще и явно видела, что с Гарри что-то не так, однако, его неприступное выражение лица говорило о том, что он не расположен никого слушать.
Но мир снова начал возвращаться к нему. Первый раз это произошло, когда на его глазах шедший к директору с очередным отчетом мистер Трайткрисп столкнулся в коридоре с Драко Малфоем. Слухи о том, что в Хогвартсе находится магл, с Рождества циркулировали по школе, и слизеринцы, ни разу не видевшие этого магла, клялись, что превратят его в дырявый кошелек, если встретят. Гарри похолодел, потому что представил себе, какую сцену ему сейчас предстоит наблюдать. И точно, Драко с ненавистью глянул на сосредоточенное лицо скромного магла-бухгалтера и с выражением садистского предвкушения начал вытаскивать из кармана палочку.
— Простите, — не глядя извинился мистер Трайткрисп и пошел дальше.
— Простите? Это все, что можешь мне сказать, мерзкий магл? — нагло рявкнул Драко Малфой. — Да такой червяк, как ты, должен на коленях ползать передо мной, чтобы у тебя не выросло еще несколько пар ослиных ушей! — С этими словами он направил на побелевшего бухгалтера свою палочку.
— Заткни свою пасть, Малфой — прошипел Рон. Они с Гарри шли на Защиту от сил зла. — Если ты хоть пальцем тронешь моего родственника…
— Я всегда подозревал, Уизли, что твои родичи — сплошные маглы, — ядовито скривился Малфой, поигрывая палочкой возле самого носа мистера Трайткриспа. — Но что они — такие уродливые маглы… — он под утробный гогот Крэбба и Гойла наставил на бухгалтера палочку и…
— «Абундум Фингариум!»
Трах! Малфой покатился по полу, путаясь во внезапно выросших у него на руках и ногах пальцах. Впрочем, пальцы у него неожиданно выросли везде, даже на спине и подбородке, отчего он сразу стал похож на монстра из фильма ужасов. Мистер Трайткрисп неловко попятился. Он был серый от страха.
— Он сильно оскорбил вас, дядя Джон? — к ребятам сзади подходили Джинни и Фред. Палочка Фреда была все еще нацелена на Малфоя, который все никак не мог подняться на ноги, продолжающие обрастать пальцами выше коленей. — Теперь больше не будет.
— Дети, — просипел мистер Трайткрисп, хватаясь за сердце. — Зачем вы его так? Он же теперь на всю жизнь останется таким…
— Уродом? — глумливо хмыкнул Фред. — По-моему, его эти пальчики только красят! Не волнуйтесь… сэр, с ним ничего не случится!
— Ну, Уизли, — сдавленно прошипел Малфой. — Дай только добраться до тебя на следующем матче. Я из тебя котлокекс сделаю!
— Попробуй, малыш, — весело согласился Фред. — Если силенок на готовку хватит!
Гарри почему-то почувствовал, что все вокруг смотрят на него. Они привыкли, что Гарри Поттер, чудо-мальчик, всегда сам делает грязную работу, с отвращением подумал он. Его мысли тут же озвучил Малфой.
— Чего уставился, Поттер? — заорал он. Пальцы на его подбородке неприятно шевелились. — Ждал, пока твои телохранители Уизли сделают все за тебя? Да подавись ты своим дружками-маглами! Скоро от всех вас только мокрое место останется!
— О чем это он? — беспокойно спрашивал мистер Трайткрисп, когда ребята решили проводить его до самой двери Дамблдора.
— Не обращайте внимания на этого щенка, дядя Джон, — буркнул Рон. — Он у нас еще получит!
На Защите от сил зла они сегодня проходили очень трудную Семейную порчу, от которой должна уметь защищаться любая колдовская семья, поэтому профессор Эвергрин долго гоняла их, заставляя работать как проклятых. Впрочем, ее усилия не прошли даром: к концу урока даже Невилл с успехом отразил порчу, направленную на него Гермионой. Гарри воспринял это как высший класс со стороны мисс Эвергрин как педагога. Если Невилла оказалось возможным чему-то научить, кроме Гербологии, то это представлялось чудом. После уроков они вернулись в башню, и Гарри засел за уроки, заранее приготовив для дополнительного чтения книги о вампирах. Он с нового учебного года честно их читал, впрочем, без особой пользы для себя. Единственная незнакомая ему информация, которую он извлек оттуда, была о том, что многие вампиры далеко не так чувствительны к свету, как принято считать. То, что они не спят в гробах и не боятся осины, ребятам рассказывал еще профессор Люпин. Так что МакАбр вполне мог оказаться вампиром. Средство защиты же от этих неприятных существ во всех книгах описывалось одинаково: чеснок и только чеснок. Подумав, не запастись ли ему на будущее парой связок этого безотказного лекарства, Гарри захлопнул книжку и отправился посоветоваться к Гермионе.
Когда он вошел в ее комнату, забыв предварительно постучаться, то застал жуткую сцену: Рон сидел на диване злой как черт, а Гермиона нервно ходила по комнате, завернувшись в мантию так, словно ей было холодно, и нервно говорила:
— Я все понимаю, Рон, Да, я тоже… но, по-моему, еще рано…
— Что рано? — спросил Гарри, закрывая дверь. — Слушайте, я кое-что хочу у вас спросить…
— Рано… ему идти на музыку. Нам надо готовиться к С.О.В.У., — сердито сказала Гермиона, останавливаясь возле книжных полок и дрожащей рукой вытягивая первую попавшуюся книжку. Это оказалось сочинение Алисанды Д'Амур «Любовные заклятья на все случаи жизни». Увидев, что она вытащила, Гермиона вполголоса чертыхнулась, что ей было совершенно несвойственно, и, краснея, стала заталкивать книгу на место. Гарри с любопытством понаблюдал за ее смятением и обернулся к Рону. Рон выглядел так, будто хотел прикончить Гарри на месте.
— Гарри, прийти сюда сейчас — это не лучшая идея, — рыкнул Рон, неистово буравя Гарри глазами.
— Спокойно, да что это на вас нашло! — воскликнул Гарри. — Я же только хотел спросить о вамп…
— Вообще-то, — наконец справившись с предательской книжкой, сказала Гермиона. — Я отдала тебе все, что нашла о вампирах, так что ты вполне можешь разобраться сам. Нам тут надо гото… в общем, ты понимаешь, мы заняты.
— Ничем мы не заняты! — Рон зло посмотрел на Гермиону и вскочил, натягивая на себя мантию, которая до этого валялась, скомканная, в углу дивана. Светя громадными глазищами, на ней валялся Криволапсус, изредка позевывая и показывая всем свою громадную розовую пасть. Обиженно мявкнув, он отскочил от Рона и впился ему когтями в ногу. — Да уйми ты его, Гермиона! — заорал Рон совершенно вне себя, пытаясь стряхнуть с ноги когти Криволапсуса. — Иначе я за себя не отвечаю!
— Не смей орать на моего кота, Рон! — закричала Гермиона. Ее глаза разъяренно сверкнули. — И если ты сейчас уйдешь, то…
— Именно. Я уйду прямо сейчас, — Рон не справлялся с застежками на мантии, дергая и обрывая крючки. — Я пойду на урок музыки, профессор Эвергрин не такая как ты. Она никогда не орет на меня, никогда не говорит, что не готова мне помочь…
— Рон Уизли, если ты хочешь сказать то, о чем я думаю, — брови Гермионы резко сошлись на переносице. — Тогда можешь больше вообще никогда не возвращаться! Иди к ней, она даст тебе все, что тебе так нужно!
— Не смей говорить о ней в таком тоне! — взревел Рон. Он с силой распахнул дверь и гавкнул напоследок. — Когда ты передумаешь, то знаешь, что надо будет сказать, верно?
— Ну и уходи, ты, идиот! — взмыленная от ссоры Гермиона с грохотом захлопнула за Роном дверь. Она беспомощно села на диван и вдруг расплакалась.
— Гермиона, что на вас обоих нашло? Я еще никогда не видел Рона в таком состоянии, — Гарри присел рядом с ней и положил ей руку на плечо. — Опять, небось из-за какой-то глупости?
— Да, — ужасно скрытным голосом уронила Гермиона сквозь слезы. — Ты же его знаешь, вечно он из-за чепухи лезет в бутылку.
— Из-за чепухи? — Гарри пристально посмотрел ей в глаза. — Ты уверена?
— Давай-ка сюда твоих вампиров, — рявкнула Гермиона в ответ. — И больше не задавай глупых вопросов, хорошо! И зачем мы только решили подарить ему гитару? — в отчаянии воскликнула она.
Таким вот милым образом они и дотянули до весны. У Рона и Гермионы периоды взаимного неприятия сменялись извинениями и периодическими совместными вылазками в Хогсмид, откуда они возвращались, сияя. Гарри же чувствовал себя все более и более одиноким, поэтому он, прочитав все о вампирах, что нашел в библиотеке, забросил книжки в угол и отправился на тренировки по квиддичу. Март в этом году был на удивление ранним. Несмотря на сильные зимние снегопады, сугробов уже почти нигде не было видно, и от мокрой земли тянуло приятным запахом тепла и весны. На границе Запретного леса под кустами уже можно было найти первые пролески, и Хагриду ничего не оставалось, как постоянно патрулировать этот район в поисках романтически настроенных учеников, тайком собиравших выглянувшие из-под земли цветы. Гарри, гуляя по утрам с Сириусом, пару раз отпускал его по настоятельной просьбе последнего, и из лесу анимаг возвращался с целой охапкой голубеньких и белых цветочков. Он снова часто стал отлучаться, и Гарри обратил внимание, что на столе в кабинете у профессора Эвергрин стали все чаще появляться точно такие же букетики. На нее весна действовала умиротворяюще: дав ребятам задание, она садилась и, щурясь, смотрела в окно, мурлыча про себя какую-нибудь магловскую песенку. И это — мой хранитель, ехидно думал Гарри, глядя, как ветерок легкомысленно шевелит оборку на ее блузке, в то время как ученики трудятся над сложнейшими комбинациями заклятий боевой магии. Дамблдор сумасшедший, я всегда это подозревал.
Сам же Гарри к марту почувствовал себя странно. Весна в этом году неожиданно повела себя с ним: кроме обильно высыпавших на подбородке и щеках прыщей, от которых он избавлялся с помощью специального Супер-Тоника Мистера Пимпликса (тайком присланного сердобольной миссис Уизли, которой Гарри решился поведать свои страхи), он стал чувствовать какую-то постоянную тоску, не дававшую ему покоя по ночам, от которой даже ныли суставы и появлялись странные мысли. Теперь, встречая Чу в коридоре, он не отворачивался, как еще месяц назад под давлением груза собственных мыслей. Его мысли теперь были направлены в другую сторону. Однажды, когда он с метлой в руке шел на тренировку, на которые по весне их стал сгонять Фред, он заметил Чу, болтающую в коридоре с Кларенсом Дэйвисом. Неожиданно для самого себя, он безумно разозлился. Он небрежно подошел к Чу и сказал, не обращая на Кларенса ни малейшего внимания:
— Привет, милая (это слово как-то само собой легло ему на язык, и ему понравилось, как оно звучит)! Как насчет завтрашнего похода в Хогсмид? Планы у нас по-прежнему общие?
Чу забавно уставилась на него, и это на секунду вывело Гарри из колеи.
— Привет, Гарри. Да, конечно, вместе идем. Кларенс вот мне только что рассказал, что в хохмазине Зонко будет выставка взрывающихся приколов. Давайте пойдем вместе?
Видя, как оживился Дэйвис, Гарри не мог не отреагировать:
— Вообще-то, я не против, но Кларенс знает, что мы с тобой всегда ходим в Хогсмид вдвоем, поэтому он поймет, если мы откажемся, верно?
Кларенс что-то недовольно пробурчал, но при Чу не решился высказать то, что у него наболело (и давно, интересно наболело? Гарри очень не понравилась мрачная физиономия Дэйвиса). Сама же Чу странно посмотрела на Гарри и рассмеялась. Гарри расценил ее смех, как положительный момент.
— Я — на тренировку. Может, пойдешь со мной? — он выжидательно посмотрел на Чу, но она решительно замотала косичками.
— Прости, Гарри, но мне надо еще закончить сочинение для профессора МакГонаголл.
— Ладно, тогда до завтра, — Гарри и сам не заметил, как ноги вынесли его на квиддичное поле, и он вдохнул весенний воздух полной грудью. И какой же пижон этот Дэйвис! Но нет, Чу все равно пойдет с ним, с Гарри, она обещала. Гарри поймал себя на мысли, что, разговаривая с Чу, ему ужасно хочется подойти к ней поближе, ощутить запах ее мягких духов и погладить по шелковистым черным волосам. Ох уж эта весна!
Матч с Хуффльпуффом был назначен на вторую среду марта. Гарри старательно готовился к нему: еще бы, в прошлый раз команда проиграла только из-за него! Он твердил себе, что обязан выиграть, он должен поймать снитч раньше, и не висеть сбоку, ожидая, пока он появится, а летать по полю и искать его, а если надо — то столкнуть с метлы и ловца противника. Он поделился своими планами с Фредом. Фред задумался, а потом кивнул.
— Что ж, Гарри, если ты считаешь, что это — лучший вариант, то давай, дерзай. Но в таком случае есть опасность подставиться под бладжер —
— Плевать, — сказал Гарри грубым голосом. Он у него ломался, и Гарри чрезвычайно гордился этим. — Если это важно для победы, то я это сделаю. Цель оправдывает средства.
— Ты говоришь как истинный слизеринец, Гарри, — расхохотался слушающий их разговор Джордж.
— Чушь! — перебила их листавшая учебник по Гербологии Клара. Учебник был для виду, она просто с удовольствием подслушивала их разговор. — Нам же обязательно нужно выиграть у Хуффльпуффа! Это наш последний шанс!
— Верно, кнопка, — одобрительно заметил Джордж, ущипнув девчонку за нос. Клара довольно зарделась.
— Гарри, а тебе не кажется, что ты стал какой-то… не такой? — тихо спросила Джинни, когда они остались в гостиной одни. Она отложила пособие по бухгалтерскому учету, которое неизвестно как ей ухитрился достать мистер Трайткрисп, и серьезно посмотрела на Гарри. — Ты меняешься. Раньше бы ты никогда не сказал ничего подобного.
— Да ерунда все это, Джинни. Не бери в голову, — сказал Гарри и отправился полировать Всполох. Все воскресенье он тренировался на поле со снитчем, который ему подарил Крум, устал и был не намерен вступать в споры.
В среду на поле пришли все ученики и учителя. Все знали, что для Гриффиндора это последний шанс добиться титула: если бы Гриффиндор победил сегодня, то, сыграв во второй раз со Слизерином, он все же мог добиться победы и в чемпионате, несмотря на сокрушительное поражение в прошлой игре. Гарри тщательно проверил пригодность своей квиддичной формы, на всякий случай принял лекарство и отправился на поле, сопровождаемый восторженными братьями Криви.
Гарри раздражено сдирал с себя школьную форму в раздевалке, когда в нее влетел взлохмаченный Рон. А за ним Гермиона. Гарри рефлекторно прикрылся квиддичной формой.
— Гермиона, что ты тут… Рон, шли бы вы лучше на поле!
— Да ладно, Гарри, мы просто пришли пожелать тебе удачи, — воскликнул Рон.
— Будь осторожен, Гарри, — наставляла его Гермиона. — Берегись бладжеров, у Хуффльпуффа сейчас новые отбивалы, их техника тебе незнакома.
— Эй, вы зачем здесь? — Фред с битой на плече подошел к Рону и Гермионе. — Не отвлекай его, Гермиона. Игрокам перед сражением нельзя общаться с девушками!
— Рот закрой, — проворчал Рон. — Правда, Гермиона, пойдем-ка. А то все места займут.
— Невилл и Джинни нам держат место, — отмахнулась Гермиона. — Гарри, послушай, ты же помнишь, что должен быть…
—… Осторожен, — вздохнул Гарри. — Знаю, знаю. Идите.
— Ни пуха, ни пера!
Команда вылетела на поле, и Гарри увидел, что хуффльпуффцы уже зависли над полем и приветливо машут им руками. Отношения Гриффиндора и Хуффльпуффа всегда носили дружеский характер, поэтому, что бы ни случалось на квиддичном поле, колледжи всегда оставались неизменно лояльны друг к другу. Вот и теперь Гарри смотрел, как Теодор Тойли, новый ловец Хуффльпуффа и одновременно капитан команды, дружелюбно улыбается Фреду и пожимает ему руку. Мадам Хуч даже не сказала традиционных слов о том, что игра должна быть честной: и так подразумевалось, что никто из игроков «этих» команд мухлевать и не подумает. Кваффл, брошенный ее рукой, поднялся в воздух, и игра началась.
Гарри ловко увернулся от летящего в него бладжера и понесся по диагонали, оглядывая поле. Бросив короткий взгляд назад, он заметил, что Тед Тойли преследует его на своем Нимбусе. Ага, подумал Гарри, так ты решил за мной следить. Ну тогда получай! Он развернулся и на полной скорости понесся обратно, прямо на Теда. Стадион ахнул. Тойли тоже и постарался выровнять метлу. У него это получилось еле-еле, но Гарри, даже не обернувшись, чтобы узнать, как там Тойли, продолжал на бешеной скорости лететь над полем. Ему показалось, что он заметил снитч прямо возле колец хуффльпуффцев и рванул туда, едва не столкнувшись с мячом, который только что бросила Алисия. Увернувшись, он поднял большой палец, когда трибуны взорвались радостными воплями: 10:0 в пользу Гриффиндора. Игра понеслась дальше, но снитч так и не появлялся. Гарри в нетерпении сделал еще несколько кругов — ничего. Проклятие, подумал Гарри, нетерпеливо болтая ногами и глядя, как Анжелина забивает уже второй свой гол (хуффльпуффцы приуныли), что с ним могло случиться? Он украдкой глянул на Тойли, но тот с таким же рвением прочесывал пространство над полем и тоже ничего не находил. Куда мог подеваться маленький мячик?
И тут Гарри увидел его. Золотой снитч полыхал крылышками совсем рядом с Тедом Тойли, чуть ли не запрыгивая ему в карман формы, но Тед, увлеченный опасной ситуацией на воротах своей команды, его не видел. Громкие вопли болельщиков до него не доходили, потому что как раз в этот момент Кэтти обошла нападалу Хуффльпуффа и бросила мяч. Один из отбивал запустил бладжер ей прямо в спину, и Кэтти покачнулась на метле: бладжер чуть не разбил ей плечо.
«Ах ты гад», — яростно подумал Гарри. Он забыл о снитче и Теде, ринулся вперед и в тот момент, когда мадам Хуч объявила тайм-аут, чтобы убедиться, что с Кэтти ничего не случилось, он подлетел к наглому хуффльпуффскому отбивале, вырвал биту у него из рук и замахнулся на него. За это время снитч взмахнул крылышками и был таков. Раззява Тойли его так и не заметил.
— Гарри, ты что это делаешь? — Фред и Джордж вдвоем навалились на Гарри, пытаясь отнять у него биту. — Он же не нарочно!
— Я извиняюсь! — испуганно кричал мальчик-отбивала, хуффльпуффский третьекласник. — Я нечаянно, правда!
— Поттер, что это на вас нашло? — крикнула мадам Хуч. — Оставьте Гастингса в покое! И ваше счастье, что сейчас тайм-аут!
— Кэтти, с тобой все хорошо? — крикнул Гарри, отбиваясь от настойчиво предлагавших его повязать близнецов Уизли.
— Порядок, — немного слабым голосом отозвалась Кэтти. — Играть можно.
Свисток просвистел вновь. И тут, как по заказу, появился снитч. Он снова болтался как приклеенный возле Теда Тойли, легонько зудя крылышками. И снова Тед вроде бы ничего и не видел, он только завис в воздухе, что-то шепча про себя. На этот раз Гарри не стал терять ни секунды. Он разогнал метлу на Тойли изо всех сил. Капитан-ловец Хуффльпуффа не успел даже оглянуться, как Гарри врезался в него со всех сил на Всполохе. Если бы не палочка мадам Хуч, которая остановила падение Теда с метлы, он бы непременно разбился о землю. Но Гарри это было уже неважно: он облетал поле, торжествующе сжимая снитч в кулаке. Немного придя в себя от радостных возгласов своей команды, Гарри обратил внимание, что болельщики внизу далеко не так рады, как они сами: большая часть зрителей возмущенно вопила и требовала переиграть. Чего это они, удивился Гарри, «Я же все честно сделал, это Тойли, кажется, пытался колдовать. Призывное заклятие, не иначе! Ну, я ему задам!»
Он спустился с метлы и побежал по полю. Добежав до немного оглушенного Теда, он остановился и закричал:
— Тойли, что это ты там бормотал, признавайся?
Тед вытаращил на него глаза. Его качало.
— Гарри, ты что? Это же ты сам врезался в меня, я должен был бы жаловаться!
— Врешь! Ты палочку спрятал под форму, а потом подозвал снитч Призывным заклятием!
— Гарри, ты что? Я тебе не Малфой. Стал бы я нарушать правила.
— Ах вот ты как! — Гарри вооружился Всполохом и размахнулся. Тойли сидел на земле, поэтому ему было сложно уклониться от надвигающейся на него метлы, поэтому ему ничего не оставалось, как перекатиться на бок. — Ну погоди, сейчас ты получишь!
— ПОТТЕР!
Профессор МакГонаголл возвышалась над ним. Ее глаза метали молнии. И не скажешь, что команда ее колледжа только что выиграла, обиженно подумал Гарри.
— Минус десять очков Поттер, — ледяным голосом сказала она.
— Но профессор, — только и смог пролепетать Гарри. — Это же он сам виноват! Он нечестно играл!
— Нечестную игру, Поттер, я смогу отличить от честной. Я видела, что вы сами пытались устроить во время матча. Честное слово, я не верю своим глазам! Я считала, что вы на такое не способны, — она повернулась и, мрачно вздернув нос, удалилась.
— Тебе лечиться надо, Гарри Поттер, — только и смог сказать Тед. Вокруг него уже собралась вся команда, и они растерянно смотрели на Гарри, все еще злобно сжимающего в руке метлу. — Ты — псих ненормальный!
По школе тут же разнеслась новость о том, что Поттер во время матча напал на Хэмфри Гастингса, а после матча чуть ли не измолотил метлой Теодора Тойли. События обрастали все более зловещими подробностями: кое-где уже бродили слухи, что Гастингсу Поттер разбил голову, а Тойли сломал руку, так что он никогда уже не сможет держать в ней перо. Гарри Поттер, гриффиндорский принц, Мальчик-Который-И прочая-И прочая сошел с ума, поговаривали в классах.
— Про то, как Гастингс чуть не вышиб дух из Кэтти, они не болтают, — раздраженно сказал Гарри, увидев, как от него в коридоре шарахаются маленькие хуффльпуффцы. Из группы первоклассников ему отважилась помахать Сьюзен Боунс, единственная из Хуффльпуффа, кто еще обращал на него внимание. Эрни Макмиллан и Ханна Эббот продолжили неблагородное дело по распространению слухов о сумасшествии Гарри Поттера, Джастин Финч-Флечли был угрюм и не желал с ним разговаривать, хотя после событий, случившихся во втором классе, он относился к Гарри по-дружески. Что и говорить, о том, что Драко Малфой во всеуслышание заявил:
— Следующий матч Гриффиндор должен играть с нами, но я играть откажусь. Я еще жить хочу! Не выйду на поле, пока этого буйно помешанного не упрячут в психушку!
После матча Рон приволок Гарри в комнату к Гермионе и швырнул в кресло. Гермиона, нахмурившись, нависала над ними, сложив руки на груди.
— Гарри, ты и впрямь спятил? Что на тебя нашло во время матча? Мы говорили с Джинни, она тоже считает, что с тобой что-то не так. Ты стал ужасно упрям, ты раздражаешься от любой мелочи. Но ты никогда не бросался в драку, что с тобой приключилось? — Гермиона была донельзя встревожена. — Как считаешь, может, тебе действительно нужно поговорить с врачом?
— От тебя я такого не ожидал, Гермиона, — раздраженно вскочил Гарри. — Как ты можешь говорить такое? Неужели не понятно, что они врали!
— Да не врали они, Гарри! — закричал Рон. — Они же хуффльпуффцы, они не могут врать! И я сам видел, что все было в порядке, пока ты чуть не убил Гастингса и не забил насмерть капитана команды? Проклятие, Гарри, что с тобой? Ты не похож на себя? Может это не ты?
— Проваливай ты со своими подозрениями, Рон, — заорал Гарри, хватая Рона за грудки и бешено тряся. — Как ты можешь меня в чем-то подозревать! Неужели просто нельзя было меня спокойно спросить, а вы сразу кидаетесь, — видно, в его глазах промелькнуло что-то, потому что Рон, глянул на него и моментально принял решение. Он молча отодрал гаррины руки от своей мантии.
— Сядь, — коротко сказал он Гарри. — Если ты хочешь поговорить, давай поговорим. Гермиона, выйди, пожалуйста.
— Вот еще! — поджала губы Гермиона. — О чем таком вы можете говорить, что мне нельзя услышать?
— Гермиона, я еще раз прошу, пожалуйста. Мне, правда, нужно кое о чем спросить Гарри наедине, — с нажимом повторил Рон.
— Ладно, — Гермионе, видимо, ужасно хотелось знать, о чем Рон собирается спросить Гарри, но она послушно взяла учебники и вышла, плотно прикрыв за собой дверь и оставив мальчиков одних.
Рон сел на ковер и серьезно посмотрел на Гарри.
— А теперь послушай, — начал он. — С тобой что-то не так уже давно. Не отмахивайся и не злись, я же вижу, что что-то случилось, — заметил он, видя как Гарри снова начинает раздражаться. — Я еще давно заметил, какой ты стал.
— Какой же? — ядовито осведомился Гарри.
— Ты стал нервный и злой. Что случилось, Гарри? Я же твой друг, и Гермиона тоже. Почему ты не расскажешь нам, в чем дело? Ты попал в беду? Или это просто всякие сердечные неприятности? Может Чу…
Гарри откинулся на спину кресла и ощутил, как огромный камень падает с его души. «Какой же я дурак», — подумал он устало. Надо было действительно еще давным-давно рассказать все Рону. Они же и правда переживают за меня.
— Да не в Чу дело, у нас с ней все в порядке, — пробормотал он и поднял взгляд на Рона. Тот выжидательно смотрел на Гарри. — Это страшная тайна, Рон. Поклянись, что никому не расскажешь.
— Чтоб меня дракон сожрал, — поклялся Рон. — Так в чем же дело?
Гарри перевел дыхание, сел, сцепив пальцы, и, избегая смотреть Роу в глаза, начал медленно рассказывать ему о том разговоре между профессорами Снейпом и Эвергрин, который он случайно услышал. С каждой его фразой глаза у Рона становились все больше и больше. Когда Гарри закончил свое повествование и посмотрел на Рона, тот отвернулся.
— Ну и что ты теперь скажешь? — с горечью спросил Гарри. — Что мне думать обо всем этом? Неужели я — наследник Гриффиндора, Рон?
— Я не знаю, Гарри, — медленно сказал Рон. — Если судить по всем тем опасностям, через которые тебе пришлось пройти, то ты вполне можешь им быть. Но ведь это не докажешь, верно? Я никогда не слышал о ком-то из современных колдунов с такой фамилией.
— Может, по женской линии? — с надеждой спросил Гарри. — Вольдеморт же тоже…
— Ты не сравнивай себя с ним, — поежился Рон. — Да, от такого известия ты вполне мог свихнуться. Интересно, у кого можно спросить о тех слухах, что ходили о твоем отце? У Хагрида?
— Если честно, я не хочу, чтобы Хагрид знал, он вполне может проболтаться, — признался Гарри. Он зябко поежился и натянул квиддичную форму на колени. — А если прямо у Дамблдора спросить, как считаешь, Рон? Когда-то очень давно он сказал мне, что когда-нибудь я узнаю, почему Вольдеморт хотел убить меня и моих родителей. Может, настало это время, а?
— Не знаю, — с сомнением протянул Рон, рассеянно почесывая громко мурлычущего Криволапсуса за ушами. — Представляешь, ты приходишь к директору и с порога ляпаешь, что, мол, требуешь сказать тебе, правда ли твой отец был потомком Гриффиндора. И что тебе на это скажет Дамблдор?
— Он своеобразный человек, — Гарри серьезно посмотрел на Рона. — Может и скажет правду.
— По-моему, Гарри, тебе не нужно сильно забивать себе этим голову. Подумаешь, что кто-то там был кем-то там. Это недоказуемо, так и Снейп считает.
— Плевать мне на то, что считает Снейп, — зарычал Гарри, моментально раздражаясь. — Он завидовал моему отцу потому что…
— Почему? — заинтересовался Рон.
— Ничего, так, — буркнул Гарри, совсем не расположенный рассказывать Рону все семейные тайны. — Но у Снейпа были все причины отравить меня, поверь. Ты, наверное, был прав. Мне нужно быть осторожнее.
— Ты кладешь безоаровый камень в еду и питье?
— Ага. Не дай бог, кто заметит.
— Все-таки, Гарри, не слишком увлекайся этой идеей. С Гриффиндорами, — Рон упорно смотрел в окно. Когда он повернулся, Гарри подумал что уже видел в глазах Рона это выражение, но не мог понять, что оно означает.
— Не могу, — коротко ответил Гарри. — Если это правда, то от меня многое будет зависеть.
— Ты слишком много на себя берешь, — не выдержал Рон, и Гарри понял, что означал его взгляд.
Зависть.
Подготовил: Nikolas Sharp,
