Здравствуй, Лари!
Если ты читаешь это письмо, значит, я ещё не вернулся. Будь добр, жди меня в баре.
А пока я тебе вкратце постараюсь рассказать, почему я всё это пишу.
Да будет проклят тот день, когда я, честный контрабандист, согласился на эту чертову работу. Нет, конечно, я не спорю — заплатят нам за это щедро, зато при первой же встрече у меня потребовали рекомендательные письма. Откуда мне взять рекомендательные письма? Ну, кто, скажи на милость, их мне даст? Но это все мелочи, больше всего меня допекает этот проклятый упырь, будь он проклят; мало того, что у него есть имя, да не какое-нибудь, а Оливер Лэшер, так ещё в дополнение ко всем его недостаткам, о которых я тебе, будь уверен, всенепременнейше расскажу, он обладает способностью исчезать именно тогда, когда в нем есть суровая необходимость…
А как хорошо все начиналось!..
Кстати, тебе от Силены и девочек привет, они просили передать, что крестины Боба назначены на тринадцатое, тебя просят… то есть просим быть крёстным. Вот. Ну, это все лирика.
Начиналось все, повторюсь, просто замечательно: мне прислали письмо с предложением о работе, в меру сложной, но весьма хорошо оплачиваемой. Необходимо было прибыть за дальнейшими инструкциями в загородную резиденцию Блэков, что я в кратчайшие сроки и выполнил. Там ко мне отнеслись уважительно, вероятно, прослышав про мой несомненный опыт в ведении подобных дел. Папашу моего, Боба Крупа, до сих пор помнят. Да и я уже успел себе какое-никакое имя нажить: скажи в известных заведениях — Бык Бен, так все сразу поймут, о ком речь, да и о «Силене» моей ходит слава лучшего летающего корабля. Но, ты знаешь, иногда такая жизнь контрабандиста приедается, вот тогда я и берусь за всякие щекотливые поручения, делишки…
Дальше — хуже: явился я в особняк Блэков, там мне, напоив предварительно чаем, подробно разъяснили цель путешествия, примерный маршрут и причитающееся вознаграждение, и я было откланялся, но тут мне прелюбезно сообщили, что отправляюсь я не один, а дают мне в сопровождение семейного упыря, и что его, упыря, присутствие рядом с твоим покорным слугой является одним из главных пунктов договора. В задачи этого… субъекта входило наблюдение за выполнением условий этого самого договора. Потом у меня потребовали рекомендательные письма, но, ввиду громкой моей славы, ограничились устным каминным разговором с одним из моих предшествующих заказчиков, чье дельце я до сих пор вспоминаю как одно из самых интересных, Малфоем-старшим (тебя тогда ещё и в помине не было). Тот подтвердил, что я являюсь специалистом высокого класса, достойным всяческих похвал и наилучших отзывов. Для меня такое определение не было чем-то неожиданным, ибо я себе цену знаю и отношусь к собственной персоне с должным почтением, хоть и без чрезмерной заносчивости. Напоследок мы подписали договор, скрепив его кровью, и хозяин велел позвать упыря.
Когда мне представили Оливера Лэшера, семейного упыря Блэков, дар речи покинул меня и вернулся ох как нескоро: вида он омерзительного, зубастый, с острым, сильно выпирающим подбородком, глазами навыкате, острыми оттопыренными ушами и лысой шарообразной головой. Одет он в зеленую ливрею с золотым шитьем и коричневые бриджи для верховой езды невообразимо отвратительного оттенка. Когда он ходит, руки держит прижатыми к телу, отчего походка лишается всякого внешнего намека на возможное равновесие. Уже тогда я понял, что мне придется вытаскивать его из всевозможных передряг, и, я полагаю, чутье моё меня не обмануло, но обо всем по порядку…
Никак не выказав своего раздражения, я вежливо попрощался и пообещал заботиться об упыре и слать отчеты с совами, когда это только будет возможно. Внешне я был совершенно спокоен, внутри же меня клокотал Везувий: мало того, что из-за этого Лэшера необходимо было потратить на дорогу до Запретного Леса на день больше, тот драгоценный день, за который я первоначально планировал и с тобой встретиться, и управиться с доброй половиной нашего поручения, так ещё он оказался не в меру болтлив и поразительно глуп. К тому же ничего тяжелее шляпы в течение всего нашего путешествия до Леса он нести не мог ввиду крайней слабосильности, аппарировать не умел, а пешком ходил медленно.
Порученное мне дельце было очень деликатного свойства, поэтому мы не могли использовать мою «Силену», а Каминная Сеть уже неделю как не работала из-за, кажется, повышенной солнечной активности. Пришлось арендовать пару не слишком надёжных мётел в ближайшей магической таверне. Как и следовало ожидать, летать на метле этот Лэшер тоже не умел. Полдня я потратил на обучение, и, когда результаты показались мне сносными, мы тронулись в путь.
К моему величайшему изумлению, Лэшер, пока мы летели до Хорвуда, не доставил мне никакого беспокойства. Правда, он пару раз пытался поймать какую-нибудь птицу, чтоб ею полакомиться (это казалось ему забавным — питаться на лету), но я такое аморальное поведение пресёк сразу же. Ближе к ночи мы приземлились вот тут, в Хорвуде, взяли один номер на двоих, я послал тебе сову, и мы отправились ужинать. Настроение было препротивное: ты же знаешь, как я отношусь к молоденьким ведьмочкам, которые так и норовят присесть тебе на колени, а в баре их было великое множество. И вот к упырю этому они цеплялись постоянно. И не только молоденькие, и очень часто вовсе даже не ведьмы: в основном горгульи и какие-то непонятные, закутанные в мантии дамочки. Пока я заказывал кое-что поесть, Лэшер испарился.
Не дожидаясь, пока принесут ужин, я попросил перо и пергамент и вот пишу тебе письмо. По моим подсчетам сова, что я отправил тебе по прибытии в Хорвуд, должна прилететь где-то с утра пораньше, так что ты часам к семи будешь здесь (ну что — я угадал?). Жди меня в баре или в моем номере, ешь, пей и ни о чем не волнуйся. Я тебя сам найду.
С приветом.
Искренне твой,
Бен по прозвищу Бешеный Бык.
Вот такое послание сунул мне в руки бармен, как только я появился на пороге единственного хорвудского бара под гордым названием «Красный Коготь».
Тут, вероятно, надо сказать несколько слов о вашем покорном слуге. Что ж, я — охотник, ловлю зверей и птиц в Запретном Лесу, на опушке которого и находится Хорвуд. Мое имя — Лаэрт Круп (ненавижу, когда меня называют Лари), а Бен — мой двоюродный брат, правда, намного старше. Он иногда подкидывает мне работенку: поймать какого-нибудь зверя на заказ, организовать охоту или что-нибудь подобное, но в основном он нанимает меня проводником в Лесу, как и в этот раз.
Сову Бена я получил в полночь, тут же быстренько собрался и аппарировал в Хорвуд (нет, братец, не угадал!). Я немало удивился, не застав Бена в «Когте», но его письмо частично умерило мои опасения. Впрочем, только частично: зная некоторые особенности моего братца, дожидаться его ни в баре, ни в номере я не стал, а сам отправился на поиски.
Я нашёл их очень нескоро, но, в общем, там, где и ожидал: в игорном доме. Когда я только зашел туда, мне открылся незабываемый вид: Бен в одном белье напряжённо следил за манипуляциями Чертёжника. Чертёжником в Хорвуде зовут того человека, который играет в чертовщинку, и тем самым зарабатывает деньги. Нигде в другом месте в эту игру не играют, поэтому правила я вам объясню: Чертежник закрывает маленького чёртика кожаным колпаком (одним из трех), потом меняет эти колпаки местами, и надо угадать, под которым чёртик сидит. Только на первый взгляд эта игра может показаться примитивной, на самом же деле это довольно сложное занятие, требующее внимания, хорошей реакции и способности сосредоточиться… Хм, неверное это дело — играть в чертовщинку, единственное утешение — чёртик является гарантом взаимной честности игрока и Чертёжника. Бывали, конечно, случаи, когда люди сколачивали на этой игре целые состояния, впрочем, магов, разорившихся, пытаясь найти чёртика, значительно больше.
Вот и теперь очередной увлекающийся волшебник проигрался до белья. Я бы даже и бровью не повёл, не будь этим волшебником мой брат. И прежде, чем он успел указать на какой-то колпак, я, расталкивая толпу любопытных, прошествовал в круг играющих. Бен смутился и отступил за мою спину (его собственная была раза в два шире), даже не поздоровавшись. Я спросил у Чертёжника:
— Если я укажу правильно, ты вернешь этому благородному магу его имущество, а также вещи его упыря?
Чертёжник покачал головой:
— Нет, только одного из них. Выбирай. Если не угадаешь, то я возьму твой плащ и твои сапоги.
Я кивнул и молча ткнул пальцем в средний колпак. Сей же миг оттуда выскочи чёртик, расхохотался, глядя на своего хозяина, и щёлкнул пальцами. К Бену вернулась вся его одежда, а у ног упал, появившись прямо из воздуха, кошель. Эх, а мне везет! Дальше играли на барахло упыря. Я снова угадал, и Лэшер вышел из-за бочки уже в полном облачении. Нет, сегодня определённо мой день! Играем ещё!
Мы с Беном сидели на мешках с мукой у чёрного хода при игорном доме и думали, как быть дальше. Упырь топтался метрах в десяти от нас: его подозрительно заинтересовали домашние куры, мирно спящие в своем загоне в сей поздний час. Единственное, что было на нем надето — это старый мешок из-под муки, в котором он сделал дырки для рук. Мы с братом сочли такое облачение ниже воего достоинства и продолжали сидеть голыми. Во всем был виноват я.
Сначала удача мне сопутствовала: я вернул все вещи этих бедолаг и собирался сыграть ещё один-единственный раз, чтобы оставить себе что-нибудь на память, в качестве сувенира, раз уж мне так везет. Проиграл первый раз, потом ещё и ещё, потом так же проиграл всё, что с таким успехом вернул. Потом нас выставили вон.
И теперь мы решали, возвращаться ли нам теперь в бар или сидеть тут и дальше, непонятно на что надеясь и предаваясь горестному самоедству.
Из размышлений меня вывел Лэшер: он подошёл и, смущенно переминаясь с ноги на ногу, спросил, не может ли он быть чем-то полезен. Бен никак не отреагировал, продолжая рассматривать пальцы на ногах. Я вежливо ответил, что пока он ничем не может нам помочь. Тогда он, замявшись, поинтересовался, разрешено ли ему будет сыграть в ту интересную игру, что играли господа. Я невесело улыбнулся и ответил, что, если есть, на что играть, то это может делать кто угодно. Лэшер поклонился и, прежде чем я успел как-то отреагировать, скрылся за дверью. Сперва я хотел бежать за ним, остановить, но потом решил подождать, пока его не выкинет кто-нибудь другой.
К моему удивлению, сначала ко мне с негромким хлопком вернулось моё бельё, потом остальная одежда, включая плащ и сапоги, потом мне на ногу приземлилась моя сумка, которую я обычно ношу, перебросив через плечо. Через минуту и Бен был полностью одет и при деньгах. Наконец, из-за угла, со стороны парадного входа, появился и сам Лэшер. Он тоже был в своей обычной одежде и сжимал в руке один из трех колпаков, под которыми прячут чёртика.
— У этих благородных господ, что так ловко выиграли у вас ваше добро, таких ещё много, а вам, кажется, хотелось что-то на память, — и он протянул сей сувенир мне.
Я был растроган и горячо поблагодарил нашего спасителя. Бен буркнул что-то нечленораздельное, а потом ехидно поинтересовался, откуда у упыря взялось что-то стоящее, да ещё как ему удалось это что-то утаить от чёртика, когда его лишали одежды и в первый, и во второй раз. Лэшер пустился в путаные объяснения про какой-то галлеон на веревочке, который он с собой не носит, но может призывать каждый раз, когда тот понадобится, потом завел долгий рассказ о том, как он к нему попал (оказалось, что это медальон на счастье, подаренный ему его матерью, за что я его ещё больше зауважал), а закончил тем, что подробно расписал путешествие в Америку в 1492 году вместе с Христофором Колумбом. Выяснилось, что Колумб был очень известным сквибом, желавшим оказать, что и без магии можно жить вполне неплохо, зачем он и отправился в столь далекое и опасное приключение. В мире магов на это не обратили особого внимания, потому что в Америку путешествовали задолго до этого и значительно быстрее, но у магглов он сыскал определенную известность.
За то время, что он вёл свой рассказ, мы успели зайти в бар, забрать все их вещи, включая метлы, и прилететь ко мне домой. Там нас уже ожидал сытный завтрак, приготовленный моей подругой Сабриной, красивой черноволосой цыганкой, при виде которой Бен неодобрительно заворчал. Дело в том, что он только выглядит этаким коварным соблазнителем (он — высокий, мускулистый и необычайно сильный капитан летающего корабля), на самом же деле он очень семейный человек, обожающий жену и детей. А все мои многочисленные и не слишком продолжительные связи называет буйством гормонов, идиотским непостоянством или, на худой конец, радостями ограниченного, обделенного порядочностью и совестью молокососа. Я ему на это ничего не возражаю. У нас с Сабриной все серьёзно.
Пока мы завтракали (Лэшер, вконец смутившись, попросил мяса), Бен рассказывал суть своего «дельца». Оказалось, что какой-то из отпрысков благородного семейства Блэков заключил с гоблинами пари, проиграл кучу золота, и в том числе ножны какого-то своего предка, которые тому преподнес в подарок один из Основателей. Эти самые ножны и надлежало вернуть, пробравшись в гоблинское хранилище, что кроется в глубине заброшенной маггловской шахты. Задача не выглядела невыполнимой, хоть и казалась весьма опасной: охрана на входах была далека от совершенства, правда, хранилища сторожили говорящие драконы, но с этим можно было что-нибудь придумать.
Провизии решили не брать, кроме какого-то необходимого минимума. Я хотел было сунуть в сумку лук со стрелами, но Сабрина меня вовремя остановила: сводчатая пещера — не самое лучшее место тренироваться в меткости. Вместо этого она дала мне карту Леса, которую я сам когда-то составил, а потом потерял. Я поцеловал на прощание мою цыганку (Бен снова брезгливо скривился), и мы тронулись в путь.
От моего дома до гоблинской шахты идти не очень далеко, но времени на этот путь мы потратили изрядно: при всём моём к Лэшеру уважении, его приходилось постоянно подгонять, иначе он либо усаживался отдохнуть через каждые пять минут, либо пытался полакомиться какой-то живностью, которую он при всей своей неповоротливости ловил мастерски, либо пускался в пространные рассказы о своем богатом прошлом.
Наконец мы добрались до южного входа в шахту, который охраняла пара угрюмых горных троллей. Пока мы все втроём, спрятавшись в кустах неподалеку, стали рассуждать, как их лучше устранить, они с утробным ворчанием мерялись дубинками. Не мудрствуя лукаво, мы решили вывести их из игры банальными сногсшибателями: просто, но эффективно.
Только я собрался выйти из укрытия, чтобы подобраться поближе (засыпать вход в шахту, попав не туда, куда надо, и ненароком разрушив кусок скалы, не входило в наши планы), как из шахты вышел невысокий гоблин. Он положил на плоский камень у входа объёмистый свёрток, неодобрительно покосился на спорящих о чем-то троллей и, не сказав ни слова, удалился. Бен едва успел втащить меня обратно за куст, иначе ваш покорный слуга стал бы внеплановым развлечением для скучающих троллей.
Внутри свёртка, вероятно, была какая-то еда, но увлекшиеся спором охранники не обратили на него внимания. Момент для оглушения был весьма подходящим.
Не оглядываясь на друзей, я тихо прокрался по кустам поближе ко входу, замер на мгновение, а потом, собравшись с мыслями, неожиданно выскочил из укрытия, быстро приблизился к охранникам и послал мощный Сногсшибатель в одного из троллей. Силой удара того отнесло к скале, раздался сильный грохот, тролль непонимающе посмотрел кругом, глаза его закатились, и он съехал по стене вниз.
Второй тролль грозно зарычал и бросился на меня, но, увидев волшебную палочку в моих руках, стал отступать к подножию горы, туда, где лежал на камне их обед. Я успел послать в него ещё один Сногсшибатель, когда меня с силой рванули за ворот и быстро потащили обратно в лес. Я начал было отбиваться, но вовремя сообразил, что это Бен. Как только мы скрылись в зарослях, из пещеры вышел давешний гоблин и спросил что-то у тролля, которого я оглушил последним. Сердце сжалось: это был конец.
Но, как оказалось, на этом наши приключения не закончились. Неожиданно для нас с Беном оглушённый тролль поднял руку, помахал ею как-то неопределенно и, не открывая рта, проворчал нечто краткое в ответ. Гоблин сдержанно кивнул, неодобрительно покосился на съехавшего по скале второго тролля, но промолчал и вернулся в шахту.
Мы с Беном не знали, что сказать и как реагировать. Вдруг из-за того тролля, что так содержательно побеседовал с гоблином, вылез… Лэшер. Я окончательно отчаялся найти хоть толику смысла в происходящем. Бен, по-видимому, тоже.
Упырь отряхнулся, затем виновато посмотрел на меня.
— Я только запах почуял. Я голодный немножко. Мне мясо надо, а тут… вот… — и он указал на свёрток, что принес гоблин, — еда.
Только он подкрался к тролльему обеду, пользуясь тем, что те, кому он предназначался, увлечены спором, его что-то толкнуло и вжало в скалу. Это оказался тролль. Ну а потом, когда вышел гоблин и поинтересовался, отчего такой шум (ах вот, что он сказал!), пришлось пользоваться ситуацией и сослаться на драку.
— Я сказал, что больше не буду… то есть — что они больше не будут.
У меня не было слов. Упырь Оливер Лэшер снова нас спас. Даже Бен посмотрел на него с благодарностью, представив, какой бы невообразимый шум поднялся, если бы гоблин узнал, что кто-то оглушил стражей.
Мы проскользнули внутрь шахты, стараясь двигаться как можно тише. Мне рассказывали, что сокровищницы находятся в самых нижних и далеких от входа пещерах. Очень долго мы бежали по главному тоннелю. То справа, то слева попадались двери, но, как правило, они были закрыты. Пару раз, правда, мы замечали приотворённые, оттуда слышался какой-то шум и неразборчивые голоса, но я так сосредотачивался на том, чтобы незаметно прокрасться мимо, что внутрь не заглядывал.
Наконец, наш тоннель соединился с двумя такими же широкими, восточным и северным, и пошел круто вниз. Стало заметно жарче. Лэшер заявил, что отчетливо запахло драконом, мы с Беном спорить не стали по причине полной некомпетентности и продолжали путь. Нам один-единственный раз попался гоблин, но, хвала Мерлину, нас, вжавшихся в стену изо всех сил, он не заметил.
Через некоторое время в конце тоннеля забрезжил свет. Я сразу напрягся: ничего хорошего этот свет не предвещал. Через сотню метров стало понятно, что тоннель переходит в большой зал с высоким потолком. Вход наполовину загораживал круглый массивный камень, за него-то мы и спрятались. Бен и Оливер хотели было высунуться посмотреть, но я пресёк эти попытки сразу же: как только они свои головы повысовывают, так их сразу и поджарят.
И вдруг раздался глухой хриплый голос. Голос дракона. Меня передёрнуло. Что-то определённо нехорошее обещал нам этот голос. Бен схватил меня за плечо и с силой сжал его так, что кости мои захрустели.
— И что вы там прячетесь? Думаете, я тут настолько одичал, что не способен узнать запах человечины? Идите-ка сюда…
Мы повиновались. А что ещё нам оставалось делать? Почему-то мысль о побеге тогда не пришла в голову ни к одному из нас.
Нашему взору предстал довольно большой зал, освещённый десятком факелов, в противоположной стене которого виднелась небольшая дверь с коваными петлями, а дорогу к ней преграждал лежащий на многочисленных костях дракон. Породу я определить не смог, отдалённо он напоминал Валлийского Обыкновенного, но с точностью я сказать не решаюсь и сейчас. Но тогда нам не было дела до породы сего представителя благородного вида древних рептилий. Мы ждали, когда нас начнут поджаривать и есть.
Однако не было похоже, что нас сейчас же будут поджаривать и есть: дракон улёгся поудобнее, посмотрел на нас круглым желтым глазом и как бы лениво, но с плохо скрываемым любопытством сказал:
— Расскажите мне что-нибудь. Чем дольше будете рассказывать, тем дольше останетесь в живых, — и он шаловливо подмигнул.
От волнения язык отказывался повиноваться, но, посмотрев на Бена и Оливера я пришел к выводу, что из них сейчас точно ничего не выжать, так что пришлось начинать мне. Я поведал занимательную историю о том, как ловил смертофалда. Дракон зевнул. Тогда я рассказал, как лазал высоко в горы, чтобы изучать быт и нравы шотландских йети. Дракон заверил меня, что если я и дальше буду так нудно говорить, меня он поджарит и съест первым.
И тут в очередной раз мне на выручку пришел Оливер Лэшер.
Он вышел на середину зала, откашлялся, как хогвартский преподаватель, и завёл долгое и нудное повествование о своем детстве. Будь я на месте дракона, я бы слопал его безо всякого предупреждения, но крылатой рептилии это, по-видимому, понравилось. Он прикрыл глаза, но ненадолго: стал задавать вопросы. Выяснилось, что в Америке они побывали в одно и то же время, и взаимно расстроились, что не встретились тогда. Мы с братом стояли, разинув рты и не зная, как на это реагировать. Но, мало-помалу, повествование стало нас затягивать: хоть Оливер и нес полную бессмыслицу, говорил он занимательно. Захотелось поспорить.
Первым не выдержал Бен: когда упырь начал рассказывать о том, как прислуживал Леонардо Да Винчи, он подбежал к Оливеру и громко, со знанием дела, заявил:
— Бред, всем известно, что Да Винчи не признавал слуг, кроме големов. Как ты можешь говорить такое? — и он возмущённо потряс кулаком перед носом Оливера. Тот, нервно сглотнув, проследил за жестом брата. Но дракону такая интервенция не понравилась, и, отодвинув Бена хвостом поближе ко мне, он коварно погрозил пальцем: не мешать, мол. Намёк был понят правильно. Больше в беседу мы не встревали.
Для нас с Беном оставался только один вопрос: что делать дальше… Бежать бессмысленно, идти дальше невозможно, а ждать смерти невыносимо. Можно, конечно, попробовать наложить заклятье, например, Коньюктивитус или Гипнотикус, но я был так испуган, что от страха мог сделать нечто совсем не то, что надо.
Бен незаметно толкнул меня локтем в живот. У него есть идея, понял я и подошел поближе, чтобы он мог нагнуться к моему уху. Бен зашептал:
— Пока он увлечён, иди через ту дверь. Незаметно. Потом так же незаметно вернёшься. Тихо только. А я тут постою, если что — Гипнотикус, хоть и не силён я в этом…
Я молча кивнул и стал красться к той самой двери, за которой, по-видимому, хранились сокровища. К моему удивлению, дракон не обратил на меня никакого внимания — был слишком увлечен разглагольствованиями Оливера. Теперь он рассказывал, как его оставили на необитаемом острове, где он от скуки стал высекать из каменных глыб фигуры людей, а им потом, словно божествам, поклонялись многие поколения людей. Я возмутился: всем уважающим себя волшебникам известно, что эти изваяния преподнес своей жене на каменную свадьбу великий маг Сагус. Хм… всем, кроме этого дракона. К счастью.
На путь до вожделенной двери я потратил минут пятнадцать, весь вымок и вдобавок наступил на очень острую кость, которую долго не мог из сапога вытащить. Наконец, я, собравшись с силами, начал дверь открывать, медленно-медленно, чтоб не дай Мерлин не заскрипела. Удалось. Так же медленно и с величайшим старанием дверь закрыл.
Прислонившись спиной к скале и закрыв глаза, полминуты просто восстанавливал дыхание. Когда я немного пришел в себя, решил осмотреться: ничего опасного или подозрительного не увидел. Зато увидел много-много золота. Так много, что на секунду даже ослеп. Золото лежало в сундуках, в мешках, в котлах и прямо на полу, предметы роскоши, как то — украшения, золотые доспехи, мечи, гобелены и картины, были развешены по неровным сводам пещеры. Столько сокровищ я не видел за всю свою небедную жизнь… Но главное, что привлекло мое внимание, были ножны, золотые, старинные, покрытые благородной патиной, несомненное произведение искусства, — именно то, за чем мы пришли сюда. Конечно, здесь было много ножен, разных: древних, совсем новых, из золота, из меди, из посеребренной кожи, но ни одних — таких. Я, как заворожённый, пошёл по узкому проходу между сундуками, почти снял со стены это сокровище… Из зала, где оставались мои друзья в компании дракона, раздался вопль ужаса.
Я взвыл.
Я с невыразимой жалостью посмотрел на ножны, сверкающие в свете факелов.
Я развернулся и пошел выручать этих оболтусов.
Точнее — не пошёл, а побежал. С этого момента я перестал реагировать на происходящее — за действием наблюдал со стороны: вот какой-то смутно знакомый мне мужчина врывается в зал, где дракон пытается спалить огнем другого мужчину и упыря, вот достает палочку, взмахивает ею, вот дракон замирает, вытаращив глаза, и начинает раскачиваться из стороны в сторону, вот тот самый — знакомый мужчина хватает другого за руку, упыря — за шиворот, и тащит к двери, из которой только что появился. Все.
Только потом я вспомнил, что грохот в драконьей пещере стоял невообразимый, пахло паленым, а из тоннеля, откуда мы пришли, слышался топот множества бегущих ног. Тогда для меня ничего этого не существовало — только бы не дать дракону поживиться моими друзьями.
В сокровищнице Бен первым делом сорвал со стены длиннющий меч и заблокировал им дверь. На какое-то время мы оказались в безопасности. Но все-таки надо было что-то придумать — не могли же мы так и остаться в этой пещере. Пока я осматривал помещение на предмет какого-нибудь дополнительного входа-выхода, Оливер снял со стены ножны, но не те, на которые обратил внимание я, а какие-то совсем обыкновенные, хотя, бесспорно, дорогие и древние, и спрятал за пазуху. Мне стало даже как-то обидно за те, другие ножны, что так понравились мне. Но были проблемы и более насущные, а именно — мы втроём были замурованы в большой пещере, откуда было два выхода, и оба меня лично (смею надеяться, что и Бена, и Оливера — тоже) не устраивали. Один — умереть от голода, и другой — принять бой с гоблинами и, что ещё хуже, троллями, и мирно почить смертью храбрых.
Бен тем временем начал тихо паниковать. Помню, ещё подумал я тогда, что, если мы не найдем в ближайшее время выхода, Бен нас убьет собственноручно. Глупость, конечно, но определенная доля истины в этом была. Хвала Мерлину, что на практике я этого никогда не узнал: помощь пришла, как всегда, со стороны Оливера. Он сгреб в сторону кучу ветхой одежды, когда-то, вероятно, дорогой и роскошной, и, поклонившись, указал на круглое отверстие в стене:
— Да простят меня благородные господа, но, если вы хотите покинуть это помещение, то следуйте за мной. Я чую свежий воздух. Или…
Мы с Беном заверили его, что очень-очень хотим это помещение покинуть. И никаких «или» тут быть не может.
Уменьшив наши сумки и разложив их по карманам, мы нырнули в дыру, сначала я, а потом Бен. Лаз был узкий и совершенно для ползанья неудобный, но выбирать нам не приходилось, поэтому мы с Беном не жаловались. Оливер же чувствовал себя вполне комфортно, во всяком случае — лучше, чем когда ходил по земле. Настолько лучше, что болтал без умолку на протяжении всего нашего достаточно продолжительного пути.
На единственный вопрос, который меня интересовал, он ответил безо всякого моего участия, притом два раза подряд. Вкратце так: когда я скрылся в сокровищнице, между драконом и Оливером случился небольшой спор, который бы кончился вполне мирно, если бы Лэшер не полез к дракону с целью выцарапать его глаза. Тот, естественно, начал обороняться, а закончилось все тем, что он решил их обоих, и Оливера, и Бена, обуглить.
Ползли мы так довольно долго, мне почему-то постоянно казалось, что лаз все сужается и сужается. Наконец, когда Бен, который двигался последним, заявил, что его плечи застряли, я понял, что это действительно так. Я крикнул Оливеру, чтоб он остановился, и принялся думать, что же нам делать. Можно применить Уменьшающее заклятье, но я не был уверен, что у уменьшенного Бена хватит сил применить то же заклятье ко мне. Больше подходило заклятье Сужающее, и я, уперевшись спиной в стену тоннеля, направил палочку на брата.
— Узокус! — и Бен стал похож на деревянного солдатика — длинное тело, длинные руки и ноги и очень узкие плечи (какая потеря!). Бен наложил такое же заклятье на меня, и мы поползли дальше.
Как и у всех тоннелей и лазов, и у этого тоже обнаружился выход. А у выхода обнаружилась домовуха с домовёнком. Просто так сидела и объясняла что-то своему отпрыску на их домовом языке. Когда из-под земли вылезли три грязных, запыхавшихся, непонятно на кого похожих (а больше всего, вероятно, на червей) мужчины, она лишь безо всякого интереса посмотрела на нас и продолжила свой монолог.
Бен, неловко двигая руками, снял с меня заклятье, затем и я вернул братцу прежние размеры. Домовуха посмотрела на нас с чуть большим вниманием, но продолжала что-то стрекотать малышу.
Лэшер неожиданно умилился при виде ребенка, подошел и протянул ему леденец. Откуда он у него взялся, одному Мерлину известно, но факт остается фактом — Оливер угостил домовёнка леденцом. Малыш молча взял конфету и стал усердно её облизывать. А мать вместо благодарности просто спросила:
— Нет ли у благородных господ на примете подходящих хозяев для домовухи с детем?
Мы с Беном переглянулись и отрицательно покачали головами. Оливер, однако, ни секунды не сомневаясь, предложил ей пойти с ним работать к Блэкам. Я был в шоке. Домовуха же неимоверно обрадовалась. Обрадовалась и бросилась на шею Оливеру, издавая нечеловеческие звуки поразительной громкости. И вдруг метрах в десяти от нас за кустами взревели в унисон две глотки. Тролли!
Угораздило же нас выбраться из-под земли в нескольких шагах от того места, где мы в шахту входили. Было очевидно, что тролли пришли в себя и жаждут мести. Я схватил домовёнка, Бен отодрал домовуху от ливреи Оливера, и мы побежали. За нами — тоже побежали.
Бен же ещё в начале обогнал меня метров на пять и так и мелькал где-то впереди. Лэшер, за которого я беспокоился больше всего, не отставал. Но звуки за спиной становились все громче и громче. Оливер что-то крикнул. Я решил, что это что-то несущественное, и не обернулся, но упырь, к моему удивлению, выбиваясь из сил, обогнал и меня, и Бена, и, крикнув через плечо: «Бегите за мной!», свернул вправо. На мгновение я замялся, но, вспомнив, сколько раз Оливер спасал наши шкуры, без промедления последовал за ним. Бен — тоже.
Мы все вместе выскочили на опушку, где Оливер и остановился. Судя по всему, тролли догоняли, и мне совсем не хотелось здесь задерживаться. Я спросил, что Оливер собирается делать, но он молча достал из-за пазухи ножны, и, прошептав: «Да простят меня мои хозяева», выдернул из ножен какой-то штырек. Дальше он действовал очень быстро, я еле успевал следить за его манипуляциями, и через несколько секунд ножны превратились в громадные металлические крылья с чем-то вроде насеста или перекладины снизу. Бен громко икнул.
И тут из-за кустов показались тролли. Сердце мое упало в пятки. Я бы так и не двинулся с места, если бы Бен не схватил меня за шиворот и не потащил к Оливеру с его крыльями. Странное дело, но места на перекладине хватило нам всем. Домовенок примостился у меня на спине и явно получал от происходящего удовольствие.
Один тролль с утробным ревом бросился на нас, подняв дубинку высоко над головой. Но мы с Беном разбежались (Лэшер до земли ногами не доставал) и взлетели до того, как злополучная дубинка опустилась на наши головы. Невероятное облегчение свалилось на мою голову: в воздухе нам уже ничего не угрожало.
Хвала Сабрине, мы по карте быстро сориентировались и добрались домой ещё затемно. Оливер сложил крылья обратно в ножны, и мы с Беном наконец-то поставили домовуху с домовёнком на землю. Странно, но оба были просто неправдоподобно спокойны.
Все впятером мы пошли ко мне в хижину. Только тут мне в голову пришло наложить заклинание Невозмездия (и почему никто не предложил сделать этого раньше?). Суть заклинания в том, что после его произнесения все, кто испытывал желание отомстить нам за что-то, мгновенно забывали — за что и кому именно. Кстати, изобретение моего дяди, отца Бена, — самое необходимое для честного контрабандиста заклятье.
Сабрина приготовила очень-очень вкусный обед, а нам, только что избежавшим гибели, он показался просто божественным, даже Лэшер не обратил внимания, что ест в основном вареные овощи. Домовуха и домовенок скромно жались у двери и ни в какую не соглашались сесть за общий стол. В итоге Сабрина отнесла им кое-какую еду прямо туда, где они стояли.
Утром Бен со своей разношерстной компанией отбыл в Особняк Блэков.
Прошло с тех пор около пяти лет. В моей жизни мало что изменилось, разве что — я женился на Сабрине, и теперь у нас есть очаровательный сын и не менее очаровательная дочь. Лаэрт мл. и София.
Оливер Лэшер вернулся к своим хозяевам и привел с собой «домовуху с дитём». Оказалось — очень вовремя, очередной домовой эльф от старости впал в маразм и перестал справляться со своими обязанностями. Новые слуги к хозяевам привязались очень сильно, особенно маленький домовёнок. Кричер, кажется…
У Бена тоже почти никаких перемен в жизни не приключилось. Я стал крестным его младшего ребёнка — Боба. А старшая дочь пошла по его стопам и теперь на каникулах подрабатывает на папиной «Силене». Бен стал больше времени уделять легальной торговле, все меньше и меньше перевозя контрабанду. Однако же браться за разного рода частные порученья не перестал. Иногда и меня с собой приглашает.
Я же полюбил сидеть по вечерам у очага и рассказывать о своих приключениях Лари и Софии. Иногда я вспоминаю для них эту самую историю. И показываю ножны удивительной красоты, золотые, старинные, покрытые благородной патиной, играющие бликами в неярком свете огня. Красивые ножны, одним словом.