Часть вторая :: Последнее слово :: Фанфики :: Народный перевод Гарри Поттера

Harry Potter, names, characters and related indicia are copyright and trademark of Warner Bros.
Harry Potter publishing rights copyright J.K Rowling
Это произведение написано по мотивам серии книг Дж.К. Роулинг о Гарри Поттере.

Последнее слово

Часть вторая

Тестировать сеть мы начали в ноябре. Вообще-то говоря, компьютеры стояли вовсе не на каждом столе, но ближе к концу месяца их стало гораздо больше. Самые первые, конечно, появились у нас в отделе — мы соединили их в сеть и проверили, как она работает — но Артур Уизли был следующим на очереди, и Министр пришёл в неимоверный восторг, когда я дала ему первую обучающую программу. Он, разумеется, с лёту всё усвоил, как самый нетерпеливый ученик, и скоро мой почтовый ящик был завален сообщениями от «aweasley». Питер зарегистрировал меня под именем «Sparky» [«Sparky» — «Живчик»] доказав, что его чувство юмора было развито ничуть не лучше, чем у Гарри с Роном.

В конце ноября в каждом отделе стоял, по крайней мере, один подключённый к сети компьютер, и Артур отправил Питера расширять сеть за пределы Министерства. Так что Марш отбыл устанавливать связь с Парламентом, больницей Св. Мунго, Азкабаном и, наконец, с Хогварцем. Работал он далеко, и я скучала, но электронная почта была у него всё время под рукой, поэтому ждала письма, что он закончил и скоро вернётся. В начале декабря, когда Питер уже около недели находился в Хогварце, решила сама написать ему, просто чтобы чувствовал: не один он ждёт завершения работы.

Привет! Ты просто знай, что я ужасно скучаю. А насколько «ужасно», покажу, когда вернёшься! И ужинаем у меня, ладно?
Надеюсь, ты мне скоро напишешь! :о)

Через два дня я получила ответ. Я перечитала его два раза, но смысла в нём от этого не прибавилось.

Мало того, что мне навязали эту невыносимую маггловскую машину. Так ещё и невозможно обойтись без чьих-то тошнотворных сообщений, явно предназначенных кому-то другому. Кто вы там есть — а отвратное имя «Живчик» вызывает в воображении образ из самых гадких — уж позвольте, я отклоню ваше предложение поужинать, и льщу себя надеждой, что ни этот, ни ему подобные намёки не повторятся.
И что, скажите на милость, такое :о)

Я дважды перечитала сообщение, а потом перепроверила адрес и поняла свою ошибку. Я просто пропустила одну букву в середине. У Питера адрес [email protected], а я послала сообщение [email protected], кто бы он там мог быть. Этого я не знала и знать не хотела, но, покипев от злости минут пять, решила написать ответ — очень уж хотелось высказать этому неотёсанному субъекту хотя бы часть того, что я о нём думаю.

Уважаемый Сэр или Мадам!
Обратите, пожалуйста, внимание на тему этого сообщения. Об этом вы явно не имеете ни малейшего понятия. А если бы имели, то сообщили об ошибке вместо того, чтобы говорить гадости. Вы правы — моё приглашение на ужин предназначалось вовсе не для вас, и я совсем не удивляюсь, что вы сразу это поняли. Если так себя ведёте и с другими, то представляю, сколько приглашений вы получаете.
К вашему сведению, «Живчиком» меня стали в шутку называть коллеги по работе после довольно неуместного взрыва, который у нас тут недавно произошёл. Я себя «Живчиком» не называю, и вообще, кроме как в своём отделе, нигде на это прозвище не откликаюсь, так что образ, который у вас там возникает, наверняка со мной ничего общего не имеет.
Напоследок — и только потому, что вы спросили, — это :о) смайлик. Посмотрите сбоку, и увидите улыбающееся лицо. А вам, наверное, больше пригодится вот этот :о(
И, будьте уверены, я вас больше не побеспокою.

Я нажала «отправить» прежде, чем смогла хорошенько об этом подумать и тут же поняла, что сделала глупость, но письмо было уже не вернуть. Я достала указатель служащих Министерства и перелистала до буквы «М» — посмотреть, кто бы это мог быть, но единственным P.M., как и думала, оказался Питер. Ещё Присцилла Моссимер в отделе Неправомочного Использования, но как-то трудно себе представить, чтобы кто-нибудь с именем Присцилла оказался бы таким же омерзительным, как тот субъект, который мне написал. Я убрала справочник. В конце концов, какая разница?

На следующий день получила долгожданное послание от Питера: он подключил Хогварц к сети и собирается домой. Я улыбнулась обеим пришедшим мне в голову мыслям — о встрече с Питером и внезапно возникшему у меня в воображении образу Альбуса Дамблдора с закинутой на плечо бородой, стучащего по клавиатуре и посасывающего лимонную дольку.

Улыбка померкла, когда я увидела, что следующее сообщение было от таинственного P.M.

Я, представьте себе, имею понятие о приличных манерах. Только вот применяю их избирательно, и, по-моему, после вашего письма использовать их было невозможно.
Я — “сэр”, к вашему сведению. И что-то мне подсказывает, что вы — нет. Мужчина не наставит столько восклицательных знаков, сколько вы в своём первом послании ко мне — или кому там на самом деле настрочили? Кстати, не лучше ли вам осчастливить письмецом своего воздыхателя, чем продолжать доставать посторонних?
Что касается клички, которую на вас навесили ваши коллеги, то я по-прежнему считаю её тупоумной, но насчёт взрыва могу отчасти посочувствовать. Мне на работе тоже с удручающим постоянством приходится иметь дело со взрывами.
Спасибо за разъяснения о смайликах. По сравнению с ними ваши восклицательные знаки выглядят вполне пристойно.

О-о-о! Этот человек — кто бы он ни был — приводил меня в бешенство. Я знала, что просто должна выбросить сообщение в корзину и забыть обо всём этом, но всегда старалась оставить последнее слово за собой, и он, кажется, тоже, судя по тем пререкательствам, на которые перешла наша переписка. Поначалу это был вызов — больше ничего. Вызов из желания оставить за собой последнее слово.

Через два дня Питер вернулся домой, и вечером за ужином я его чуть было не спросила, кто такой P. M. Наверняка он знал, или легко мог выяснить, просмотрев свои заметки. И, конечно, не задала я этого вопроса только потому, что это было совершенно неважно. Мы с Питером несколько недель не виделись, так с какой же стати буду переводить наше драгоценное совместное время на расспросы о каком-то невыносимо мерзком типе, чья дорожка по ошибке пересеклась с моей на информационной автотрассе (или, скорее, просёлочной дороге, так как наша сеть была довольно ограничена). Объяснение безупречное, но в глубине-то души знала, что не спросила вовсе не поэтому.

На самом же деле всего за несколько коротких дней я привыкла ожидать ежедневной электронной почты от P.M. и неизбежного кровопускания, которое за этим следовало. Мало мне было оставить за собой последнее слово, — меня ещё и тянуло к неприятностям. Объяснить это я не могу, но вот Косолапсус — живой наглядный пример. Ну а с чего бы ещё из магазина, где было полно чудных зверушек, я вышла с Косолапсусом? Противная ведь тварь, даже со мной, и для кота не очень-то привлекателен. Но он дьявольски умён, и этот взгляд у него на физиономии, когда я с ним разговариваю… как будто он всё понимает. Слушает с отвращением, но понимает, это точно.

Так что я наслаждалась и неприятным незнакомцем, и тем, что он — незнакомец. Его замечание насчёт взрывов разбудило во мне любопытство, но не стала спрашивать прямо в лоб, в каком отделе этот тип работает. Припомнила несколько, в которых взрывы случались довольно часто, и некоторое время с удовольствием предавалась размышлениям, в каком из них он мог бы быть. Просто валяла дурака и больше ничего, и, уж конечно, не стоило надоедать Питеру из-за такой ерунды. К тому же расскажи я ему, и тайна бы раскрылась, а чего тут забавного, если бы мой таинственный собеседник оказался толстым лысеющим бухгалтером из Финансового отдела. Хотя нет, вообще-то они там с взрывами дела не имеют, но вы меня поняли.

До поры до времени мне хватало наших ежедневных посланий, и, слово за слово, мы стали меньше язвить и больше узнавать друг о друге.

Ну вот, большой проект, над которым я работала в течение последних шести месяцев, практически завершён, так что я наконец-то собираюсь взять отпуск. Поеду домой, навещу родителей, а потом на несколько дней съезжу в гости к моему парню, чтобы познакомиться с его родителями. Не знаю наверняка, какой из этих визитов будет более изматывающим, но подозреваю, что вернусь в Министерство, пылая к работе самыми нежными чувствами. А у вас какие планы на Рождество?
В последнем письме вы спрашивали, не училась ли я в Хогварце. Да, училась. Но вот какой у меня был любимый предмет, я, честно говоря, не могу сказать. Единственное, что совершенно не переваривала, так это Предсказания, и бросила их при первой же возможности. Мне и Превращения нравились, и Заклинания, и Зелья, и Арифмантика, хотя сейчас на работе чаще всего пользуюсь Заклинаниями и Арифмантикой. Боюсь, что я, наверное, по другим предметам уже кое-что подзабыла. А вы учились в Хогварце? Представляете, как будет смешно, если вдруг окажется, что мы — бывшие одноклассники? Если честно, хожу я каждый день по коридорам, посматриваю исподтишка на окружающих, и гадаю… может быть этот? Или этот? Только не говорите, что я занимаюсь ерундой, держу пари — вы занимаетесь тем же самым.
Что касается ваших нападок на защитную политику Министра Уизли, то тут я с вами совершенно не согласна. Считаю, что его политика вовсе не «расхлябанная», она просто стала более направленной, чем при прежних двух министрах. Да, он сократил число авроров, зато времени на подготовку они теперь тратят больше, а подающих большие надежды переводят в отдел Тайн. Я, правда, понятия не имею, чем они там занимаются, но, наверное, собирают сведения и следят за тем, чтобы мы снова не были застигнуты врасплох, как во время войны. Надеюсь, чем-то вроде этого. Я потеряла друзей на этой войне, и у меня нет ни малейшего желания, чтобы это повторилось.
Пока все. Сегодня последний рабочий день, и у меня начнётся отпуск. Желаю вам счастливого Рождества!

Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: RE: Рождественские планы
Дата: 22 декабря, 2003

Не будучи знаком ни с вашими родителями, ни с родителями вашего парня, я, пожалуй, не рискну предположить, какой из визитов будет более изматывающим. Хвала небесам, что я избавлен от подобных вопросов. И никаких особых планов на Рождество у меня нет. Наверное, буду работать часть дня, но с тех пор, как магглы стали набивать себе карманы за счёт праздника, меня это как-то не волнует. Один мой коллега — точнее, мой начальник, — из тех раздражающих «вечных детей», которым Рождество служит оправданием для всяческих излишеств. Придётся что-то ему дарить, но я уж постараюсь воздержаться от фривольностей.
Я тоже учился в Хогварце, хотя закончил его довольно давно. Моим любимым предметом была Защита, и, надо признаться, Тёмные Искусства продолжали меня интересовать и потом. Нескольких лет с ними была тесно связана моя работа, но это время прошло вместе с окончанием войны и падением Вольдеморта.
Что касается Министра Уизли, то, я, видимо, неправильно выразился. По правде говоря, мне нравится человек, представляющий из себя нечто большее, чем его предшественники. Считаю, что в основном он делает своё дело хорошо. И всё-таки мне никак не удается отделаться от мысли, что эти сокращения авроров — очень недальновидное решение. Да, на некоторое время это сработает, но потом ударов будет становиться всё больше и больше, и скоро наших сил будет не хватать, а население будет благодушествовать, не представляя себе, сколько Тёмных сил ещё существует. Я видел, как это случалось прежде, и полагаю, может случиться снова.
Кажется, вы уже начали раздавать праздничные поздравления, так что и я вам пожелаю счастливого Рождества. Но поставить восклицательный знак — это выше моих сил.

Ну что ж, в этом письме было множество кусочков мозаики, но все вместе они никак не складывались в целостную картину. Очень немногие отделы Министерства работали на Рождество. Да, это был маггловский праздник, но большинство колдунов и ведьм, и не только магглорождённых, давно смирились с тем, что это весьма доходное дело. За исключением нескольких авроров, Министерство, в сущности, пустело на Рождество. Может, он аврор… Тогда понятны и взрывы, и беспокойство по поводу сокращения отдела. Но тамошний начальник был настолько далёк от типа «вечный ребенок», насколько это вообще возможно.

И опять я отправила подальше эти размышления. В конце концов, тайна была так увлекательна. Мне не нужно знать.

Рождество пришло и ушло, мы с Питером пережили встречу с родителями друг друга. Вообще-то всё прошло довольно хорошо, но у меня не было ни малейшего желания затягивать эти визиты. Родительское благословение, как оказалось по возвращении, даровало нам привилегию Перейти-На Следующий-Уровень-Отношений, что подразумевало завтрак по утрам не только в обществе Косолапсуса. Если у меня иногда вдруг и возникала вздорная мысль о том, что мы с Питером практически ни о чём кроме работы не разговаривали, я заталкивала её подальше, в очередной раз пробегая свой мысленный контрольный список:

Вдобавок к этим основным пунктам, он, казалось, не имел ничего против того, что большую часть дня я расхаживала, засунув перо в растрёпанный пучок волос на голове, или что, как одержимая, норовила вымыть стакан прежде, чем из него закончат пить. Нет, Питера я устраивала, а он — устраивал меня. Это было удобно.

Где-то к середине января меня стало подтачивать смутное чувство вины, что ни словом не обмолвилась Питеру о своём таинственном друге по переписке. Я продолжала переписываться с P.M. каждый день — или каждый рабочий день, — и теперь рассказывала ему о том, о чём не рассказала бы кому-нибудь другому. В основном всякие глупости, и обычно он смеялся надо мной, но с Питером-то мы никогда об этом не говорили, и это вызывало ощущение, что я делаю то, чего делать не должна. Между P. M. и мной никогда не было ничего похожего на роман. Незнакомец, естественно, знал о существовании Питера из самого первого письма и никогда даже не намекнул на нечто неподобающее. И всё же была между нами какая-то близость, которой я никогда не ощущала ни с кем другим. Это была странная близость, основанная на бессмысленных, наверное, личных мелочах, но все вместе они переставали быть бессмысленными. Я знала, что он в детстве любил летом ездить на море и ненавидел брокколи в любом виде. Р.М. знал, что у меня была тайная слабость к мороженому с печеньем и шоколадной крошкой, и что я любила понежиться в ванне после особо напряжённого рабочего дня.

Вы не смотрели маггловский фильм «Волшебник из страны Оз»? Я магглорождённая, и в детстве каждый год его смотрела, но всё равно ужасно боялась Злую Волшебницу Запада с этими её когтями, хихиканьем и стаей летучих обезьян. Маме приходилось в этом месте держать меня за руку. Так вот, вчера вечером показывали этот фильм, я посмотрела кусочек и чуть со смеху не умерла — надо же, и как это мне только в голову пришло, что ведьмы вот такие и бывают? Понятное дело, я больше не боюсь. И если вдруг летучие обезьяны вздумают явиться за мной, я превращу их в мышей и скормлю своему коту.
Кстати о котах, а у вас есть какое-нибудь домашнее животное? Что-то раньше мне не приходило в голову спросить.

Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: RE: Волшебник из страны Оз
Дата: 23 января, 2004

Нет, я не смотрел «Волшебника из страны Оз». Я вырос в колдовской семье, и нам не нужно было ходить в кино, чтобы увидеть движущиеся картинки. Но о фильме я всё-таки слышал и смутно помню по урокам Истории Магии, что в нём масса измышлений о колдунах и ведьмах. Что до упомянутой вами «Злой Волшебницы Запада», так это изрядно смахивает на одну мою коллегу, поэтому фильм, пожалуй, не так уж неправдоподобен, как вы думаете. Рад слышать, что у вас есть запасной план на случай внезапного появления летучих обезьян — мало ли что.
И никаких домашних животных у меня нет. Те немногие кошки, с которыми я постоянно сталкиваюсь, совершенно меня не вдохновляют приобрести себе такую же. Я больше склоняюсь к тому, чтобы их скормить обезьянам, чем наоборот.

Мы продолжали в том же духе, обмениваясь всякими мелочами из своей жизни, и, в конце концов, я больше не могла притворяться, что этот таинственный человек ничего для меня не значит. Я чувствовала дрожь удовольствия, когда его адрес появлялся в моём inbox, и часто улыбалась, читая его послания. Однажды мы перекидывались сообщениями пять или шесть раз за день, и я чуть не через час мчалась из лаборатории к себе в кабинет только затем, чтобы проверить почту. Нет, невозможно было притворяться, будто он не имел значения, но ухитрилась проглотить своё чувство вины и убедить себя в том, что Питеру об этом сообщать было совершенно ни к чему — настолько всё было невинно.

На работе мы закончили, наконец, с компьютерным проектом, и теперь все, кроме Питера, направили свою энергию в другое русло. Брюс и Эми корпели над новыми невидимыми чернилами, которые бы проявлялись только одному конкретному получателю, а мы с Джойс работали над изменением сложного заклинания невидимости, чтобы им могли пользоваться и колдуны средних способностей. Наш отдел как раз для чего-то подобного и создавался, но всё-таки после титанических усилий по проведению сети в Министерстве такие задания казались мне скучноватыми, и я обнаружила, что работа уже не доставляет мне прежнего удовольствия.

Была середина апреля, и я мучилась хандрой, когда получила сову от профессора Дамблдора. (По-видимому, он не входил в число колдунов, познавших удобства электронной почты. И почему это меня не удивляло?)

Моя дорогая мисс Грэнджер,
Не все ещё это знают, но профессор Флитвик собирается уволиться в конце этого семестра. Мне хотелось бы знать, не заинтересует ли вас открывающаяся с его уходом вакансия. Я прекрасно понимаю, что вы зарекомендовали себя в Министерстве, и, конечно, пойму, если решите остаться там. И всё же подумайте о должности преподавателя Заклинаний, и если заинтересуетесь, буду очень рад видеть вас в Хогварце, чтобы обсудить это поподробнее.
Искренне ваш,
Альбус Дамблдор,
Директор Школы Колдовства и Чародейства Хогварц

Я дважды прочитала пергамент, а потом вдруг поняла, что у меня дрожат руки, и положила их на стол. Учитель… Учитель в Хогварце. Никогда даже не думала об этом, хотя бы потому, что мне казалось, будто нынешние преподаватели будут там всегда. Даже Защиту вот уже несколько лет вел профессор Каллахан, бывший аврор, вступивший в должность перед самым началом войны.

Ну, не сразу мне удалось представить, как я снова сижу в любимой библиотеке, или на собственном примере демонстрирую первогодкам, как нужно размахнуться и стегнуть палочкой. Передо мной вновь предстал замок, величественная и извечная громада древних камней, с его призраками, портретами и движущимися лестницами. И я поняла, что хотя и уехала оттуда несколько лет назад, всё же в глубине души по-прежнему считала Хогварц домом.

По правде говоря, перечень «но» был довольно длинным. Во-первых, моя работа. Министр разрешил мне создать собственный отдел. Не могу же я бросить своё детище. Во-вторых, ребята из моего отдела, которых сама пригласила и работала с ними несколько лет. И, конечно, Питер. Я ведь люблю его, не так ли? Всё это были весьма существенные основания для того, чтобы остаться. И Гарри с Роном тоже, хотя я вообще-то не часто их видела. Но мои друзья были в Лондоне — мои ровесники.

К тому же Хогварц был отрезан от внешнего мира. Оттуда нельзя было аппарировать сразу же, как это взбредёт мне в голову, так что я была бы там только с преподавателями — теми самыми преподавателями, которые, казалось, работали там целую вечность, — и со студентами, которые явно не могли стать моими друзьями, как бы они мне ни нравились.

Я изложила свои соображения в ответной сове к профессору Дамболдору и отказалась, но через час передумала и решила всё-таки его выслушать. В таких метаниях прошёл целый день, и я стала очень рассеянной, так что Брюс наконец вытолкал меня из лаборатории: «Иди отсюда, Живчик. Ты сегодня опасна».

Он был прав. Я наделала кучу дурацких ошибок. Пришлось уйти и спрятаться у себя в кабинете, где мне пришло в голову открыть электронную почту в поисках беспристрастного суждения.

Мне нужно с кем-то посоветоваться, а я не знаю, к кому ещё обратиться. Вообще-то мне и к вам трудно обращаться — как бы не нарушить при этом анонимности, о которой мы как-то незаметно договорились, — но я всё-таки попробую, потому что мне и в самом деле нужен взгляд со стороны.
В общем, так: у меня сейчас есть хорошая работа. Особенно она хороша, учитывая мой возраст и опыт, и мне кажется, что здесь в Министерстве я многого добьюсь. Но предложили другую, очень заманчивую, но по соображениям скорее сентиментальным, чем практическим. Я смогу вернуться в место, которое очень нежно помню, а как бы я ни оценивала своё положение в Министерстве, не могу смотреть на него с нежностью. Это — работа. А там — нечто большее. Знаю, что этого недостаточно, но как вы думаете? Стоит ли мне вообще думать об уходе из Министерства? Ведь тогда придётся оставить и многих друзей, включая моего парня. Честно говоря, поэтому и не спрашиваю совета у него. По-моему, он не очень-то обрадуется, когда услышит, что я вообще над этим раздумывала. Мысли разбегаются, поэтому остановлюсь на этом. Буду очень благодарна за совет, если у вас есть что посоветовать.

Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: RE: Нужно посоветоваться…
Дата: 9 апреля, 2004

Хммм. Сентиментальность против практичности… и вы меня спрашиваете?
Обычно я любой ценой избегаю сантиментов — уверен, вы это заметили. Однако ваше письмо заставило меня признать, что я решил остаться в своей нынешней должности по сентиментальным соображениям. Несколько лет назад — в конце войны, если быть точным, — причины, по которым я вначале занял эту должность, перестали существовать; впервые за многие годы я был волен идти куда угодно и заняться чем-нибудь ещё. Прошу прощения за нескромность, но моих знаний вполне достаточно для того, чтобы найти себе работу на порядок выше теперешней и по уровню, и по оплате. И всё же я решил остаться, и не потому, будто бы лучше всего подхожу для этой должности, а потому, что всё то время, когда я не мог никуда больше направиться, люди здесь верили мне, поддерживали и терпели даже тогда, когда моё поведение было нестерпимо. Короче говоря, они стали моей семьёй, если вы простите мне эту тошнотворную сентиментальность. Так как никакой другой семьи у меня нет, то тут я и хотел бы остаться.
Однако мы с вами в разном положении. У вас есть там друзья и семья, и, похоже, вам придётся их оставить, взявшись за новое дело. Всё сводится к личным приоритетам, а это то, что можете решать только вы. Я бы посоветовал выяснить как можно больше насчёт новой работы и уже в соответствии с этим принимать решение.
Сомневаюсь, что был очень полезен, но желаю удачи с выбором.

Дошло, но меня это совершенно не устраивало, я пыталась затолкать это знание подальше в подсознание, где оно, вернее всего, и было с самого начала. Мысленно я составила чёткий портрет своего таинственного корреспондента. Забавно, как ты можешь это сделать, основываясь только на письмах. Я воображала человека, немного старше меня самой, безликого чиновника, привязанного к министерскому столу. Исходила из предположения, что этот человек работал где-то в Министерстве, и это повлияло на мои установки при чтении писем и истолковании содержащихся в них «ключиков» к личности моего загадочного собеседника. Но порождённый моим воображением чиновник никак не вязался с образом человека, обделённого жизнью, которому некуда больше было податься, для которого его отдел в Министерстве стал «семьёй». Ладно, пусть это было возможно, но всё же маловероятно.

Потом я осознала, что весь тон его послания наводил на мысль, что мы были в разных местах — что мы вообще не работали в одном здании. «У вас есть там друзья и семья»… — сказал он. — «Тут я и хотел бы остаться»… В сообщении не было ничего, что окончательно бы его выдало, но оно вызвало тревогу, и вдруг все кусочки мозаики сложились в целостную картину.

По мере того, как я перечитывала письмо, голос у меня в голове зазвучал по-другому, но всё же знакомо. Это был голос, который когда-то казался мне зловещим, который обозвал меня бессмысленной девицей, который был безжалостен ко мне и даже хуже к моим друзьям. Голос у меня в голове был всё таким же низким и бархатно-вкрадчивым, как всегда, но звучал теперь не зловеще, а доверительно и дружественно, как будто успокаивающе поглаживая. Безликий чиновник в моём воображении уступил место измождённому мужчине с болезненным цветом лица, впалыми щеками и сверкающими чёрными глазами. То, что я узнала об истинной жизни этого человека, должно было напугать, но за месяцы нашей переписки пришло понимание, и вместо испуга во мне всколыхнулось сочувствие… и что-то ещё.

Этого не может быть. Конечно, на кого ещё свалится столько всего за один совершенно ненормальный рабочий день. Но этого просто не могло быть, чтобы я что-то чувствовала к… Северусу Снейпу, моему когда-то презираемому учителю Зелий.

Какая же я идиотка! Я получила первое послание от P.M. за день до того, как узнала, что Хогварц был подключён к сети. И как же я никогда даже не подумала о том, что мой друг по электронной переписке мог быть в Хогварце? Или подумала, но просто не хотела этого знать?

И, кстати сказать, теперь, когда на меня снизошло это чрезвычайно неудобное озарение, что мне с ним было делать?

Спасибо за ответ. Он разъяснил мне даже больше, чем вы себе это представляете. Я решила воспользоваться вашим советом и уже договорилась встретиться завтра с человеком, который предложил мне работу. Конечно, я сообщу вам о своём решении, но сейчас нахожу, что больше склоняюсь к чувствам.

Я отправила письмо, после чего обратила свой взор на другую проблему. Чтобы встретиться с Дамблдором, я взяла выходной, так что теперь нужно было действовать и сообщить об этом Питеру. Я ждала этой беседы без всякого воодушевления.

Тем вечером мы ужинали вместе у меня, хотя лучше было бы сказать «у нас», учитывая то количество времени, которое Питер здесь проводил. Только добравшись до десерта, я смогла собраться с духом и, наконец, поднять эту тему, стараясь, чтобы это звучало как можно более небрежно.

— Я сегодня получила сову от профессора Дамблдора.

— Правда? У него что, какие-то неприятности с компьютерами?

— Понятия не имею. Даже если и так, Дамблдор об этом не упоминал. Я вообще сомневаюсь, что он в них разбирается.

— Наверное, ты права. Как там говорится… Не учите старую собаку новым трюкам.

— Слышал бы директор, как ты называешь его старой собакой, — я мысленно хихикнула.

— Ну, уж в лицо бы ему я, конечно, это не сказал, — согласился Питер. — Так что он хотел?

— Заклинания. Профессор Флитвик увольняется.

— Вот это да. Не представляю, как там будет без него. Он там был всегда, — заметил Питер. — Ну и как, легко было дать ему от ворот поворот?

— Эээ, честно говоря, нет. Я собираюсь завтра с ним встретиться, разузнать побольше.

Питер поставил свое мороженое и уставился на меня.

— Нет, — медленно сказала я. — Вообще-то не шучу. Разве похоже, что я шучу?

Питер закатил глаза, и секунду я испытывала непреодолимое желание выцарапать их. Я была ужасно зла и не представляла, с чего бы это. Да, Питер оказался снисходительным мерзавцем, но он подумал о том же самом, о чём и я, когда получила сову. Запершись в Хогварце, погубила бы свою карьеру, и прекрасно это понимала. Но это было моё решение, а почему-то в последнее время я принимала всё меньше и меньше самостоятельных решений. Внезапно почувствовала удушье от того, что у меня в ванной лежит зубная щётка Питера, а в шкафу — его сменные мантии. И когда это произошло? Мы действительно что-то решили, или просто позволили себе медленно плыть по течению? Как бы там ни было, я не считала, что так и должно быть.

Когда снова открыла рот, у меня был убийственный голос.

— Питер, пожалуйста, не разговаривай со мной так, как будто я ребёнок и не в состоянии принимать свои собственные решения. Просто собираюсь побольше выяснить насчёт предложения директора. Я приму решение, когда всё разузнаю.

— Ты примешь решение, — огрызнулся он. — А как насчёт меня? Меня не берут в расчёт?

— Я думала, ты захочешь, чтобы я выбрала то, что сделает меня счастливее.

Согласна, — прием запрещённый, но он первый начал!

— Нет, если это означает переезд в Шотландию! Или ты об этом забыла?

— Нет, Питер, — я стала капать ядом. — Ты, похоже, решил, что Гермиона вдруг совсем в маразм впала, но представь себе, я ещё в состоянии вспомнить, что Хогварц в Шотландии. А ты вот, кажется, забыл, что мы — маги. И в Хогсмид ты за пять секунд сможешь аппарировать. Можно подумать, что я заставляю тебя пешком идти всю дорогу!

— Гермиона, очнись! Ты же сама знаешь, что ничего, как было раньше, не останется. Тебе никогда не приходило в голову, что ни один преподаватель не женат? А знаешь, почему? Я в ноябре застрял в Хогварце на неделю, так у меня чуть крыша не поехала — ну ведь тоска зелёная! Да там, кроме студентов, самый молодой — Снейп, с ним ты, что ли, будешь лясы точить?

Ну, этот удар попал в цель, пусть даже Питер об этом и не знал. И не узнает. Хватит того, что придётся признаться… ну, во всём. Самой бы ещё это «всё» усвоить. И не объяснять же Питеру, что на следующий день я собиралась в Хогварц в основном из-за Снейпа. Я хотела выяснить подробности насчёт работы, но ещё больше я хотела знать, сохранится ли в беседе с глазу на глаз та непринуждённость, с которой мы общались с профессором по электронной почте.

— Питер, ну сейчас-то чего об этом волноваться? Я ведь ещё даже не встречалась с профессором Дамблдором. — Я попыталась пойти на мировую, но, кажется, попытка провалилась.

— Ты с ума сошла! — огрызнулся он. — Бросать Министерство ради Хогварца! Да это будет самая большая ошибка в твоей жизни! Дура ты, если даже думаешь об этом!

Кое-что я никогда и никому не позволю о себе говорить, и «дура» — как раз из той же оперы. Питер, конечно, этого не знал, потому что, если честно, он вообще меня не знал — это вдруг стало совершенно ясно. От бешенства я лишилась дара речи, и, когда вновь его обрела, мой голос был чуть громче шёпота.

— Ты же знаешь, что я имел в виду, Гермиона. Конечно, не дура. Просто я, хоть убей, не понимаю, чего ты так за это уцепилась?

— Питер, наверное, не стоит это продолжать, — медленно сказала я.

Я сделала широкий жест, охвативший и его, и все остальное.

— Ты что, расходишься со мной из-за этого? Гермиона, да у тебя не…

Он остановился как раз вовремя. Видно, всё-таки усвоил урок, как меня не надо называть, но его намерения были совершенно очевидны. Теперь я была не только дурой, но ещё и психбольной.

— Питер, можно я у тебя спрошу кое о чём? Какой у меня любимый цвет?

— Или где отпуск люблю проводить, а? Что мама всегда готовила мне на день рождения? А как я в семь лет руку сломала?

Питер выглядел так, словно собирался схватить меня и собственноручно доставить в больницу Св. Мунго.

— Откуда я знаю? Ты никогда мне ничего такого не рассказывала.

— Да ты никогда и не спрашивал, — уныло заметила я. — Мы только и говорим, что о компьютерах, работе и… А собственно, больше ни о чём.

— Это называется общими интересами, Гермиона. Считается, что это хорошо.

Кажется, он был потрясён и слегка разозлён, но вовсе не убит горем. Я тоже не ощущала никакой особой скорби, и это лучше всего доказывало, что всё делаю правильно.

— Совершенно серьёзно, — заверила я. — Думаю, тебе стоит уйти.

У него на лице появилось какое-то неприятное выражение.

Я ушам своим не поверила. Какое оскорбление! Неужели он и в самом деле мог подумать, что я…

— Не представляю, как тебе такое даже в голову могло прийти. Кажется, что ты и впрямь меня не знаешь!

— Похоже на то, — бросил он. — Похоже, я вообще тебя не знаю.

Он начал собирать свои вещи, беспорядочно расхаживая по квартире взад-вперёд и выхватывая то одно, то другое, а потом ушёл, хлопнув дверью и не сказав ни слова.

Я села на диван и несколько мгновений осваивалась с тишиной, затопившей квартиру. На глаза мне попалась ваза с полураспустившейся алой розой — Питер принёс мне её два дня назад. Сейчас она выглядела несколько потрёпанной, как и наши отношения… нет, всё-таки не совсем так. Я достала палочку, и через секунду роза стала потрёпанной и чёрной.

Я слегка улыбнулась собственному чудачеству, а потом пошла принять ванну, рассудив, что день был даже более напряжённым, чем предполагалось. И, погрузившись в пену, только и думала о том, с каким удовольствием завтра отправлюсь в Хогварц.

Автор: Kalina,
Оригинал на www.geocities.com
Переводчик: Tenar,
Правка: Кот Бегемот

Главы параллельно публикуются на головном сайте проекта.