Гарри поднялся, пытаясь не чувствовать боли в помятых (а может быть, сломанных) рёбрах. Что сделали с Десли? Что значит «лишь то, что они заслужили»? Убиты? Закрыв на секунду глаза, парень понял, что это, скорее всего, и случилось и с этим придётся смириться.
Гарри раз глубоко вздохнул. Нет, не то чтобы он обожал их, но… но…
Он попробовал оглядеться, но очки были сплошь заляпаны грязью, и пришлось сперва протереть их краем футболки. Одев их обратно, Гарри увидел армию чёрных фигур.
Он ошибается, или их было меньше? Нет, просто раньше на кладбище они стали вокруг Волдеморта кругом, а в этот раз — полумесяцем. Вот и кажется, что их прибавилось…
Мысли парня вернулись к Десли, причём безо всякого разрешения молодого волшебника, как-то сами собой. Десли были его семьёй. Уж какой никакой, может быть, и не лучшей, но всё-таки. «И, — Гарри понял, что в этом придётся признаться, — я всё-таки их любил». А любили они его или нет, неизвестно. Уже никогда не станет известно. Но, возможно, что как-то по-своему и любили. И, может быть, сами не знали об этом, как он до сих пор не знал. «Я хотел бы узнать это раньше».
Он начал искать взглядом женщину, голос которой слышал, но бросил бессмысленное занятие, осознав, что не сможет её отличить от других упивающихся. И Мерлин с ней.
Он потерял семью. Во второй раз. И знал, кто виновен во всём.
Неизвестно откуда явился холодный гнев, замещая собою растерянность. Бросив пялиться на приспешников Гарри расправил плечи и стал подниматься наверх, к Волдеморту. Тело протестовало, он сильно расшибся, упав, и теперь удивлялся задним числом, почему ничего не сломалось.
Что стало с волшебницей, попытавшейся было помочь ему? Он не слышал проклятия, сбившего её с ног, и не видел с метлы, что потом с ней случилось. Не её ли назвал аурором Малфой? Поднимаясь на последние ступеньки, Гарри понадеялся, что с этой ведьмой всё в порядке.
И, оказавшись уже у трона, поверил, что самому ему больше надеяться не на что.
Возле ног Волдеморта лежало мёртвое тело. Юноша содрогнулся, увидев, вдобавок, как мёртвого обвивает Нагайна, любимица Лорда. Когда он отвёл взгляд, то легче ему не стало. Такая же плоская морда выглядывала из-под чёрного капюшона.
Через силу он снова взглянул на убитого. В этой фигуре Гарри почудилось что-то знакомое… или…нет. Хоть лица его не было видно, но Гарри не знал его, точно не знал. Успокоившись, он отвернулся. А Волдеморт наблюдал за ним.
— Гарри Поттер, — в шипении Тёмного Лорда угадывались издевательски мягкие нотки, — ты выглядишь, как испуганный оленёнок, косясь на змею. Это мило, но мне сейчас вовсе не нужен твой страх. Ободрись, — по безгубому рту Волдеморта скользнула усмешка, — сейчас твоей жизни ничто не грозит. Ты мой гость. Только гость.
Он хотел сказать что-то ещё, но у юноши не было никакого желания слушать длинные монологи.
— Так что если я захочу уйти, вы позволите мне?
Волдеморт покачал головой.
— Не когда ты захочешь.
— Так значит я все-таки пленник.
— Я только хотел ободрить тебя, — усмехнулся тот, — что же, я добился некоторого эффекта. Хорошо, я сказал бы — почётный пленник, так будет точнее. И я попытаюсь ещё раз начать разговор. К сожалению, я не могу поприветствовать тебя должным образом, я… Ты просто не примешь приветствия. Да и если я сказал бы, например, «добро пожаловать», я солгал бы, тебе здесь никто не желает добра. Хотя, может быть, «чувствуй себя как дома» звучало бы подходяще? Как ты думаешь, Гарри? Ведь дома тебя не любили, и ты не имел там хоть сколько-то близких людей, ну так, что тебе, может быть, проще, чем чувствовать себя «дома» среди твоих злейших врагов?
Гарри пару секунд колебался, но, быстро взглянув на Нагайну, потребовал:
— Что она сделала с Десли? С моими родными? Она говорила о магглах, с которыми сделала что-то. Что?
Он буквально почувствовал множество взглядов, впившихся ему в спину, и не обернулся лишь потому, что увидел, как откинулся на спинку трона Волдеморт.
— Любопытно, — шипение Тёмного Лорда казалось уже совершенно нечеловеческим, он, как и Гарри, смотрел на змею и на труп, — любопытно впервые услышать язык Заклинателей со стороны. Удивительное ощущение. Когда-то я впервые обнаружил в себе такую способность… в моём детстве было мало счастливых моментов, но тот день принёс много радости. К сожалению, как и всякий ребёнок, я первым делом кинулся к человеку, которого имел глупость считать своим другом. Причина моей радости вдруг стала для меня источником унижения, когда тот человек не поверил мне. А потом и причиной страха и ненависти ко мне. Ненависти и детей и взрослых.
Он внезапно подался вперед, впиваясь взглядом в юношу:
— Да, теперь я понимаю, почему меня боялись. Еще до того как я заставил их меня бояться, я уже добился результата, сам того не сознавая. Было довольно, что я был другим, остальное — не так уж и важно. Был бы я слабее их, и, испугавшись этой непохожести, меня забили бы, ещё в приюте или даже позже — в Хогсвартсе. Люди вечно боятся того, чего не понимают, того, что они называют по-разному: «странным», «ненормальным», «неестественным». Если ты отличаешься чем-то от своего окружения, оно сделает все, чтобы ты стал похож на него. Я, к счастью, был сильнее серости. Я смог не слиться с ними, оставшись самим собой. Как пока ещё смог и ты. А впрочем, — Волдеморт смотрел ему в глаза, — смог ли?
— Где моя семья? — невыразительным голосом вновь спросил Гарри. — Я спрашивал об этом, а не о причинах вашей ненависти к магглам.
— Они полезны мне, твои родственники, так что я запретил убивать их, — резким голосом ответил Лорд. — Я вообще запретил убивать в этот раз, — и, видя что юноша собирается спрашивать дальше, пока не узнает всё, неожиданно заметил тоном любящего дедушки, уставшего от внуковых капризов, — если будешь иметь терпение, я скажу тебе точно, что с ними случилось.
И, пользуясь растерянностью парня, продолжал:
— Маги, магглы — всё это едино, в общем-то. Они все глупцы. Посмотри на них, — он перевел взгляд жутких глаз на Упивающихся смертью, — вот сейчас они надеются, что я убью тебя. Они ведь знают мои силы и сейчас уверились, что ты мне равен. Объяснить им, что возможность Заклинать ещё не есть великий дар волшебника? Не объяснишь. И если ты уйдёшь ещё раз, мои слуги усомнятся окончательно во мне. Итак, довольно было этих долгих лет, когда они поверили, что я погиб, когда они переметнулись к Дамблдору, — голос Волдеморта стал задумчивым. — Да, конечно, Дамблдор стареет и теряет многие свои возможности. Уничтожив философский камень, он приговорил себя. Да, многие его уже не слушают, его не слушает волшебное сообщество, и он слабеет, с каждым днём от него уходят его сторонники. Для меня это стало залогом победы. Точнее, должно было стать. Но теперь у него есть ты. И кто уже не верит в Дамблдора, тот поверит в Гарри Поттера. Ты живая легенда, ты знак их спасения, невероятного, сказочного их спасения многие годы назад, и поэтому они верят в тебя и полюбят тебя, и пойдут за тобой, если только поверят, что я вновь явился и им угрожаю, а значит, им снова нужна защита. И даже мои Упивающиеся смертью поверят, что ты можешь вдруг оказаться сильнее меня. Да и они в свою очередь тоже поверят в тебя и пойдут за тобой, когда испугаются за свои жизни. Пойдут не на смерть, разумеется, но на многое. Я приучил их служить, и они тебе будут служить, если ты им позволишь. Они это любят. Я имею в виду службу. И покорность. Многие из них глупы поодиночке и слабы. Они не верят, что способны чего-нибудь добиться, если не собьются в стаю, и уверены, что не сумеют сделать верный ход, когда им кто-то не подскажет… или не прикажет. Этим пользоваться легко. Ведь когда-то они пошли за мальчишкой всего двадцати лет от роду потому лишь, что он был сильнее их. И если теперь ты докажешь что новый мальчишка сильнее меня… Обернись, посмотри на них.
Гарри, слегка оглушенный такой откровенностью, повернулся. Интересно, как же он докажет, что сильнее Волдеморта? Хорошо, конечно, только нереально. Что же Волдеморту нужно от него, чем он полезен, почему его не убивают? И причем здесь Десли? Терпение, значит…
— Самый дальний ряд — наименее ценные. Ты же видишь, их много. Они идут прежде других в сражении. Их убивают, и я не жалею — придут на их место другие. Им тоже известно, как мало мне нужен последний ряд. И пытаются выслужиться, надеясь, что я их помилую, что приближу к себе. Если бы я не вернулся, они бы остались свободны, никто бы не стал посылать их на смерть… но, когда я вернулся, они возвратились на прежнее место и вновь стали смертниками. Зачем? Я не думаю, что смогу объяснить тебе, да и ты не поймешь. Ты иной чем они, ты покамест свободен. Покамест. И всё же взгляни ещё раз, но теперь — на внутренний полукруг.
Гарри послушно взглянул на них. Да, сейчас главное быть спокойным и терпеливым и, может, он как-то сумеет выкрутиться. Только это непросто, когда за спиной Волдеморт, под ногами убитый, а перед глазами армия Упивающихся… А «смертники» возвратились, потому что боялись мести Тёмного Лорда, разве неясно… И что это значит: «покамест свободен»?
Но тем временем Волдеморт продолжал:
— Наиболее приближенные — это внутренний полукруг. Их немного, совсем немного. Но многие душу бы продали, что бы встать в этот ряд. Их я несколько берегу, и состав полукруга меняется редко. Им дана власть над другими, они принимают решения. Они в этом похожи на нас с тобой, Гарри, и сами они, поклясться готов, совершенно уверены, что являются равными мне. Но являются ли они равными, если стали моими слугами, добровольно отказались от своей свободы? Они как наемные слуги среди рабов, но они не свободны.
Да и стану ли я им платить за их службу? У каждого из них своя цена, одному нужна власть, другому защита, а кому-то — награда — уничтожение магглов. Пока их цена не особенно велика — я плачу. Ну а если она меня не устраивает… есть много способов заставить их служить, не требуя любой оплаты.
— Что с моими родными? — не выдержал парень. Хватит с него этой чуши.
— Дослушай и получишь ответ, — Волдеморт отвечал совершенно спокойно. — Я отвечу на твой вопрос, если выслушаешь внимательно.
— А вы ответите, — с горечью усмехнулся Гарри, — или только обещаете мне это, как своим упивающимся?
Тёмный Лорд усмехнулся.
— Ты все-таки слушал и понял, — довольно заметил он, — не волнуйся, цена не особенно высока. К тому же выбора у тебя все равно нет, ведь либо ты слушаешь, либо сейчас же умрешь. Что ты выберешь?
Гарри кивнул. У него в самом деле нет выбора, зря он сорвался.
— Я слушаю, продолжайте.
— Разумеется. Ну что же, — Темный лорд смотрел мимо парня на черные силуэты своих верных слуг, совершенно неотличимые друг от друга в царящем здесь полумраке, — как ты понял уже, они служат прежде всего себе, а не мне, от последних до первых. Глупцы, ведь их многие сотни, а внутренний полукруг так тесен. Единицы получат хоть что-то, а сколько умрет! — он ненадолго замолчал, а потом продолжил изменившимся голосом. — Лишь немногие из них добьются своих целей, где бы ни было их законное место, в первом ли или в последнем ряду. Те, чьи цели воистину совпадают с целями их господина. К сожалению, таких меньше всего. А ведь именно их я хотел назвать равными. Но большинство — лжецы, преследующие свою корысть, а те кто на деле достоин награды — увы, гибнут раньше, чем я узнаю об этом. Либо гибнут, либо попадают в Азкабан.
Здесь Волдеморт вдруг подался вперед, впившись взглядом в мальчишку:
— Таким был Бартемиус Кривуч, погибший благодаря тебе. Бартемиус Кривуч, проведший тринадцать лет в заключении в собственном доме, потому что был верен мне. Вернувший мне жизнь и погибший сам. У судьбы есть отменное чувство юмора, Гарри, ты не находишь? Бартемиус Кривуч, мой верный слуга или, лучше сказать, соратник, погиб, когда должен был стать моим первым сторонником, а место, которое было должно перейти к нему было отдано — и кому? Червехвосту. Последний трусливый раб занял место, которое я берег лишь для друга. Однако я отдал ему только место Кривуча, но отнюдь не его награду.
Успокоившись, он снова рассеянно посмотрел на своих упивающихся и продолжил, негромко и несколько нараспев. Гарри не мог отделаться от ощущения, что про себя Тёмный лорд смеётся над собственными словами.
— Есть награда, которую не получит никто во внутреннем полукруге. Для этого надо быть выше его. Бартемиус Кривуч был первым, кто мог быть достоин, но, видимо, не судьба, — он опять взглянул на Гарри, — Ты не хочешь узнать, что это за награда?
«Нет, не хочу, но ведь ты все равно сейчас скажешь». Он не хотел продолжать разговор и тем более отвечать. Когда Волдеморт сокрушался о смерти Кривуча, юношу захлестнул неожиданный гнев, потому что он вспомнил Седрика Диггори. Он почти ненавидел себя за то, что пытается справиться с этим чувством, почти презирал за то, что молчит. Но с огромным трудом он всё-таки промолчал и теперь ощущал только странное равнодушие и усталость. Нежелание ответить Волдеморту было только бледной тенью этого гнева, но тем не менее Гарри медлил, надеясь, что тот сам продолжит разговор и ему не придётся действительно спрашивать. «Он ведь знает, что я слушаю его не потому, что так хочу. Что за дурацкие вопросы!»
Волдеморт, однако, ждал ответа:
— Ты действительно не хочешь знать, почему мои слуги, стоящие в любом ряду, готовы продать душу, только чтобы оказаться в первом? И почему мои приближённые продолжают выслуживаться, виляя хвостами, словно голодные псы? Почему вообще волшебники служат мне? Ради чего?
Гари все же кивнул, опять начиная тихонько злиться:
— Хочу.
Волдеморт подался к Гарри, вплотную приблизив пародию на лицо к глазам юноши:
— Очень просто, — шепнул, улыбаясь, он, — удивительно просто. Ты бы мог догадаться, если бы думал об этом, — и совсем уже тихо добавил. — Я обещал им бессмертие.
— Что, и всё? — он вложил в своё восклицание столько недоумения, сколько смог. Гарри доставило некое извращенное удовольствие продемонстрировать Тёмному лорду, какой несущественной ему кажется эта «награда». Однако Тёмный лорд обескуражен не был.
Отстранившись от мальчика он деловито кивнул:
— Да, я вижу, тебя это не впечатлило. Как и всякий молодой оболтус, ты не знаешь страха смерти и возможностей, предоставляемых бессмертием — не представляешь. Тебе бы управиться с теми годами, которые были тебе предоставлены жизнью, уж куда тебе ещё больше.
Но я и не пытался соблазнить тебя, во всяком случае, не вечной жизнью. Покамест ты просто поверь мне на слово: очень многие из пришедших ко мне — пришли именно ради этого. И многие — ещё больше — только придут. А теперь подведём итоги.
Ты уже понял, что вскоре — когда станешь немного старше — ты будешь способен возглавить волшебников, не желающих подчиниться ни мне, ни моим приверженцам…
— Это вы так считаете, — покачал головой молодой волшебник.
— А меня не волнуют ТВОИ расчёты. — зашипел на него Волдеморт. — И запомни, малыш: если ты разозлишь меня, я действительно пошлю Диктру и она УНИЧТОЖИТ твоих родных, а не просто побалуется, как сделала это сегодня.
От неожиданности Гарри отшатнулся, а Тёмный лорд продолжил свою «лекцию», всё тем же покровительственным тоном, всё в той же глумливой манере, которую юноша постепенно возненавидел:
— Так же из МОИХ расчётов выходит, что через какое-то время ты смог бы возглавить моих верных слуг, Упивающихся. Тебе не хватает немного: определённых волшебных навыков, умения управлять, и, возможно, уверенности в себе. Всё это пришло бы к тебе со временем. Так как ты всё ещё сомневаешься, вспомни, что прочие данные уже есть. Ты действительно одарён магическими способностями, потому и близнец моей палочки выбрал тебя. Ты достаточно смел и в критической ситуации не теряешь голову. Цену лести и славы ты был должен узнать в последние годы, ведь буквально с тех пор как ты начал учиться магии, у тебя начались проблемы с твоей известностью, верно? — на этот раз он ответа не ждал. — И в школе ты не лучший ученик, но в то же время далеко не идиот… Что важнее всего — у тебя есть задатки лидера… я бы мог продолжать, — Волдеморт говорил теперь очень серьёзно, — но сказанного достаточно. Если ты встанешь на сторону Дамблдора, мне будет намного труднее его побороть. Он стал жёстче и больше не будет чураться использовать в качестве пушечного мяса неоперившихся птенчиков. Если ты станешь в ряды упивающихся… не кривись, я сказал только «если». Тогда я получу решающее преимущество. При моём руководстве ты станешь отличным оружием. Половина из ныне живущих волшебников вместе с тобой перейдут на сторону Тьмы. А других уничтожить (или, может быть, подчинить) будет вовсе нетрудно.
Тёмный лорд замолчал. Гарри медленно собирался с мыслями. И зачем ему всё это рассказали? И что Волдеморт намерен теперь с ним делать? Убить? Заставить служить себе? Может быть. Каким образом? Шантажом? «Что мне делать?!»
— Итак, — Волдеморт наконец прервал его размышления, — ты всё слышал, что должен был. И теперь, — говор лорда едва уловимо стал мягче и чётче, — теперь ты получишь обещанную награду. Диктра!
Быстро обернувшись, Гарри увидел как из первого полукруга с самого края выделилась фигура высокой женщины. Твёрдым шагом она подошла к подножию лестницы, к тому месту, где её сообщники недавно оставляли парализованного молодого волшебника, там и остановилась.
— Мой Лорд, — у женщины был сильный, резковатый голос, а поклон она исполнила довольно неуклюже.
Впрочем, лорда её грация или отсутствие у Диктры таковой не интересовало.
— Круделия, — он говорил почти шёпотом, так что, по мнению Гарри, Круделия Диктра навряд ли услышала бы его, — молодой человек хочет знать, что ты сделала с теми магглами. Говори.
Она кинула на молодого волшебника краткий взгляд и ответила, глядя на Тёмного лорда:
— Это было… экспериментальное заклятье, Мастер.
— Подробнее.
— Да, Мастер. Смысл в том, чтобы заставить человека (безразлично, волшебника или маггла) почувствовать собственную ничтожность, бессилие, добиться крайней степени уничижения. Подобный эффект можно видеть у некоторых людей после длительных пыток или у животных, подвергавшихся упорной дрессировке с некоторой степенью жестокости.
— И ради чего же ты тратила время? — в мягком голосе Волдеморта не слышалось одобрения.
— У человека, загнанного в подобное состояние, не остается собственной воли. То, чего мы добивались, подвергая пленных многократным Терзатимус, можно было бы добиться только этим заклинанием. Не говоря уже о лёгком способе получить неограниченное число абсолютно покорных рабов, естественно не особенно умных или усердных…
— Это уже поспешные выводы и, кроме того, совершенно ненужные. Можешь забыть о порабощении, я доволен и твоей модификацией Империус.
— Но, мой Лорд, — Круделия была удивлена, хотя и продолжала говорить безэмоциональным голосом, — вы говорили, она недостаточно…
— Я доволен. И мне не нужны ходячие мертвецы вместо слуг. Так что можешь забыть об этом. Но для допросов… возможно, твоё заклинание пригодиться. Ты осталась довольна эффектом?
— Простите, мой лорд, у меня не хватило времени. Я не видела результата.
— Ну что ж. Продолжай с ним работать и позже расскажешь мне о результатах.
— Да, мой лорд.
Волдеморт сделал еле заметный жест, приспешница с быстрым, почти торопливым поклоном вернулась в свой полукруг.
Тёмный лорд обратился к Гарри:
— Ты жаждал узнать, что случилось с воспитывавшими тебя магглами. Ты узнал. Они живы, как я уже говорил тебе.
— Живы?! Вы это зовёте жизнью? — Гарри больше не собирался сдерживаться, терять ему было нечего…
— Я не сказал «в добром здравии», верно ведь? — Волдеморт рассмеялся, и Гарри вдруг вспомнились детские сны: вспышка света — Авада Кедавра и мамины крики… и этот холодный смех. Молодой волшебник осознал, что страх, тайком точивший это время его сердце, исчезает или, может быть, перерождается. Юноша чувствовал как отчаянье стало спокойствием, как обида и жажда жить превратились в горячую ярость и желание схватки.
Неожиданно смех оборвался. Волдеморт смотрел на юношу с голодным выражением в рубиновых глазах. Гарри, встретивший этот взгляд, вдруг увидел, как вертикальные, словно у кошки, зрачки Волдеморта расширились, сделавшись круглыми и огромными, во всю радужку…
— С этим пора заканчивать, как ты думаешь? Ты уже слышал достаточно… или нет? — Тёмный лорд зашипел по-змеиному. — Кое-что я ещё тебе покажу, а потом мы увидим, что будет.
— Я весь внимание, — прошипел ему Гарри в ответ. Краем сознания юноша удивлялся чудовищной ненависти, охватившей сейчас его мысли. Если бы взгляд, отравленный ей, мог убить, никакое бессмертие не помогло бы его собеседнику. Но увы…
— Ты ведь слышал, что многие слуги мои душу продали бы, лишь бы я обратил на них больше внимания, и даровал бы когда-нибудь то, что они так хотят?
— Да, я слышал, что вы так считаете, — он впился взглядом в кошачьи зрачки. Ему наплевать, как, когда он умрёт… «если б только был способ ему отомстить! За родителей, и за Седрика, и за всех остальных! За меня самого, в конце-то концов! За мою жизнь! Эх, если бы только знать способ…»
— А тебе ещё значит нужны доказательства? — усмехнулся Неназываемый. — Что ж, тогда посмотри! — он взмахнул неестественно длинной рукой куда-то за спинку трона. — Взгляни, вот тебе доказательства. Ну, взгляни же!
Гарри ничего не оставалось, как обойти его трон и взглянуть. Первым, кого он увидел, был Драко Малфой. С мерзкой ухмылочкой он посмотрел на Гарри, потом стёр ухмылку с лица и почтительно склонил голову перед своим Повелителем. Рядом с Малфоем парень увидел еще и других…
— И что же ты видишь? — спросил Волдеморт.
Гарри ответил, стараясь не проявлять эмоций:
— Своего однокурсника Драко Малфоя, его отец один из ваших Упивающихся смертью, вы сегодня его посылали за мной. Больше я здесь ни с кем не знаком, — он обернулся к чёрному трону. — Ну, что он-то здесь делает, я понимаю. Но зачем вам дети? Кое-кто из них, наверно, даже в Хогсвартс еще не пошёл! Или, — у Гарри мелькнула ужасная мысль, — все они магглы, да?
— Ни в коем случае, — поморщился Неназываемый, — я вижу, ты не понял, Гарри Поттер. Посмотри-ка снова, — Гарри посмотрел. — Все эти дети — дети волшебников. Все они — представители благородных семейств. В жилах этих детей течёт чистая кровь колдунов и колдуний. И все они — дети моих Упивающихся. Они — дети внутреннего полукруга. От восьми до шестнадцати лет. Доvшестнадцати — потому что в шестнадцать они принимают Знак Мрака. Ты знаешь, что это такое?
— Да, знаю, — мысли юноши были заняты вовсе не знаком мрака. — Так значит, они все должны будут стать Упивающимися Смертью? А если они откажутся? — впрочем, Гарри казалось, он знает ответ…
Волдеморт подтвердил его худшие предположения. Скучным голосом он ответил:
— Да, это тоже порою случается, как ни странно… Когда-то таких убивали. Зачастую — их собственные родители. Это к вопросу, — в голосе лорда послышалась злая насмешка, — о продаже души. Потому что к родителям, не воспитавшим детей как д0лжно, у меня возникали претензии…
«Ещё немного, — подумал юноша, — и меня вырвет». Почему-то он не сомневался в правдивости слов Волдеморта. Он только смотрел на мальчишку, прижавшегося к сестре… на Малфоя… на смуглого парня с остановившимся взглядом, сжимающего предплечье…
— Ты задал правильный вопрос и задал его вовремя. Сегодня только у меня возник подобный прецедент. Некий юноша, на которого я возлагал большие надежды, отказался служить мне. Случись подобное пятнадцать лет назад, он был бы уничтожен. Но теперь нет более необходимости уничтожать таких упрямцев. Подойди ко мне, Уильям Макнейр!
Смуглый парень взглянул на него, как будто очнулся от долгого сна и исполнил приказ.
«Макнейр? То есть — его сын?» На Макнейра, палача на службе Волдеморта, Уильям ни капли не походил…
— Благодаря знакомой тебе Диктре. Несколько изменённое непрощаемое заклятье Империус. Сейчас он находится в состоянии шока — ты видишь этот взгляд — но когда он проснётся сведущим утром, в его жизни появится новая цель — служить мне. Это не Империус, как таковое, ибо нет необходимости все время поддерживать чары — я сломал душу один только раз, и она уже никогда не оправится. Он не сможет сопротивляться, как ты научился сопротивляться Империусу, у него не возникнет и мысли о сопротивлении. У него есть воля, она не подавлена — это тоже отличие от Империус. Его воля отныне направлена на одну только цель — служить мне. Есть только одна небольшая проблема — через несколько лет он погибнет. Как долго он проживет, зависит от силы заклятия и от внутренних сил околдованного. Со временем он потеряет волю к жизни, резко ухудшатся его умственные способности, а затем и волшебные. Всё это произойдёт очень быстро, за месяц до смерти. Он просто уснёт и уже не проснётся. Мне неясно, почему. Быть может, невозможно долго жить со сломанной душой, хотя — это уже поэзия, — лорд задумчиво отослал Макнейра назад. — Очень жаль. Но, надеюсь, Круделия разберётся в конце концов с этим заклятием.
— Его создала она? — севшим голосом спросил Гарри. — Эта Круделия? И то проклятие, которое она испытывала на моей семье, — тоже?
— Именно, — кивнул Тёмный Лорд. — Диктра умная девочка, несколько фанатичная, может быть, и очень изобретательная. Империус не единственное извращенное ею проклятие. Накануне она развлекалась с Терзатимус… подойди-ка сюда…
— Нет. Меня уже тошнит от вас и ваших сумасшедших Упивающихся смертью. Что вам надо от меня?
— Сейчас узнаешь.
Гарри осёкся, немедленно вспомнив, что выбора у него нет: или слушай это или… «Что «или»? Он не собирается убивать меня!» При мысли о сыне Макнейра у парня скрутило желудок. При мысли, что, видно, он, Гарри, разделит эту судьбу. «Он подробно объяснил мне, чем я именно полезен. Он не думает, что я могу согласиться служить ему. Если можно такое сделать с Макнейром, то почему не со мной? Но зачем это длинное объяснение, почему он не сделал это, как только меня притащили сюда? О, Мерлин, помоги! Уж лучше бы разбился! Надо было падать с большей высоты!»
— Подойди.
Когда парень приблизился, Волдеморт быстро нагнулся к мёртвому на полу и сорвал с того чёрную мантию, открывая лицо. Зашипела разбуженная Нагайна.
— Это Игорь Каркаров. Ты видел его на турнире в прошлом году. Объясню тебе кратко — он предал меня. И понёс наказание. Прикоснись к нему.
Гарри взглянул на Тёмного лорда.
— Делай, что я сказал.
Парень понял, что лучше не спорить. «Может быть, у Каркарова была палочка?» Окрылённый появившейся надеждой парень опустился на колени рядом с телом. На мгновение он засмотрелся в лицо погибшего — выражение боли и ужаса потрясало до глубины души. Окинув взглядом всё тело, Гарри пришел в отчаянье — палочки не было.
Неожиданно в голове взорвалась невозможная, жуткая боль. Пошатнувшись, юноша осел на пол. Мысли начали путаться, как тогда, в доме Десли. «В чём дело, — сумел удивиться он, — ведь раньше болел только шрам».
— Прикоснись к нему, — повторил настойчивый голос.
Не соображая, что делает, Гарри медленно протянул руку и опустил её на грудь Каркарова.
Боль была невыносимой. Это было хуже, чем Терзатимус. Все тело парня, каждый сантиметр кожи, каждая косточка, каждый мускул вдруг стали источником страшной боли. Вскрикнув, Гарри отдёрнул руку, и всё прекратилось. Только голова по-прежнему раскалывалась.
— Это малая часть того, что он чувствовал перед смертью, Поттер. Когда он умирал, такой же отзвук его боли чувствовали все, кто находился в этом месте. Когда ты оказался здесь, наполненный мукой воздух уже успокоился и память о страданиях осела пылью на пол, но до этого пошевелиться, потревожить этот зараженный болью воздух означало испытать её. Сейчас она осталась лишь на этом теле. Скоро прикасаться к нему будет безопасно. Бывает, под пытками сходят с ума. Каркаров не сошел с ума, он умер, видимо, не выдержало сердце. Очередное проклятие Диктры, как ты догадался. А есть ещё много других.
Алые глаза с кошачьими зрачками оказались вдруг возле глаз Гарри.
— Макнейр умрет через несколько лет, Гарри Поттер. А ты будешь нужен мне более долгий срок. Согласись на мои условия, прими метку. Я оставлю в живых тех, кто дорог тебе. Ты узнаешь себя и свои возможности. Время много в тебе изменит. Уже через несколько лет ты поймёшь, что решение, принятое тобой, было верным. У тебя ещё есть шанс. Прими мою метку, прими добровольно!
— Причём же здесь добрая воля? Вы пытаетесь меня вынудить, потому что вы знаете, что добровольно — действительно добровольно — я ни за что не стану Упивающимся. Даже если я вдруг соглашусь, вы же знаете, я при первой возможности…
— Что ж. Очень жаль. Но ты можешь ещё изменить свой выбор. Подумай, ведь ты всё равно её примешь. Ну что?
Гарри вспомнил свои размышления возле клумб. Притвориться, принять его сторону… «Нет! Кто угодно, но только не я. Пусть уж лучше меня заколдует. Надеюсь, что Дамблдор разберется, в чем дело». Но что, если нет? Или если он всё-таки сможет сбежать? Или… «Смерть — это лучше чем то, что случилось с сыном Макнейра. Но он же не может верить, что я ему буду честно служить? Он не может!»
— Итак, — Волдеморт говорил чрезвычайно печально, — ты всё-таки думаешь, что союзниками мы не станем. Как жаль! В таком случае я действительно должен тебя заставить, — Гарри поднял глаза. — Я отдам тебя Диктре. Макнейр, точнее его отец, мой личный палач, ей поможет. К утру я зайду к тебе и спрошу, не решил ли ты всё же сотрудничать. Если ты ещё сможешь упрямиться, я наложу на тебя то проклятие, жертвой которого сделался Уильям Макнейр, и попробую справиться с завоеванием мира за следующие три года. У тебя нет возможности избежать Знака Мрака. Есть только возможность остаться самим собой. Ты поступаешь на редкость глупо, отказываясь, поверь…
— Я сам знаю, — когда это в горле успел встать комок? Гарри честно признался себе, что ему стало страшно. — Я знаю, что это глупо. Но я не могу согласиться «сотрудничать» с вами — ни ради чего! Вы убили моих родителей. Я не могу согласиться на это. Я лучше умру.
Голова заболела ещё сильнее. Наверное, потому, что он близко от тела Каркарова. Если только он смог бы вот также не выдержать боли… «Надо встать наконец с колен». Ну а если он выдержит? Тогда главное — не согласиться. «О, Мерлин. Мне действительно страшно». Гарри с трудом сглотнул.
«Гарольд Поттер!» Это был чужой голос и звучал в его голове. Боль пропала, как будто её и не было. «Поттер! Поттер!»
— Не рассчитывай. Ты не умрёшь. У Макнейра богатый опыт, я уверен, ты даже ни разу не потеряешь сознания. А Каркаров был вовсе немолод, в отличие от тебя, имел слабое сердце…
«Поттер, чёрт тебя подери! Гарольд Поттер!» — «Что это такое? Ты кто?» Удивлению юноши не было никакого предела. «Что это…» — «Ты слышишь меня?!» Не подумавши, Гарри кивнул. «Идиот! Он заметил!»
— Так значит, ты всё же не строишь иллюзий? — насмешливо осведомился Волдеморт, — Подумай в последний раз, мальчик. Тебя ждёт нелёгкая ночка. Ты можешь её избежать. Вот лежит твой предшественник. Тебе будет во много раз хуже, чем было ему. Подумай!
«Слушай меня внимательно. Притворись, что колеблешься, протяни время. На правой руке у Каркарова было кольцо. Посмотри, оно там?» — Гарри быстро посмотрел. Рука Каркарова лежала на груди. На среднем пальце был… «Есть перстень с красным камнем», — подумал он как можно чётче. «Соберись. Кольцо — портключ. Ты должен снять его, одеть на средний палец, повернуть рубином внутрь. В этот момент ты исчезнешь отсюда». — Юношу охватила дрожь: «Не смогу. Каркарова не коснуться». — «Тогда отправляйся к Макнейру. Ты этого хочешь?» — Гарри попробовал сосредоточиться. «Волдеморт может заметить». Пауза. «Я не сумею его отвлечь. Ну же, Поттер. Считай это квиддитчем. Ты отличаешься именно быстрой реакцией!»
— Что же, я вижу, что только теряю время…
Юноша протянул свою левую руку к Каркарову. Медленно, очень медленно. Со стороны бы могло показаться, что он робеет. Волдеморт замолчал.
— Тебе нравится боль, молодой человек? — безразлично, а может, презрительно спросил он, когда Гарри коснулся холодного кулака. Ощущение было не из приятных, но легче, чем в первый раз.
— Нет, не нравится, — сдавленным, сломанным голосом произнёс он, — не нравится. Я…
Эта пауза и дала ему время. Секунда — сорвать кольцо с мертвого пальца, ещё две — одеть его на руку… «На пол!» Он еле успел рухнуть на пол, неловко и быстро, проклятие, брошенное в него, угодило в Нагайну. Еще две секунды на то чтобы перевернуть кольцо.
А потом оно дёрнуло его за руку, и приспешники Темного лорда, сам Темный лорд, мёртвый Игорь Каркаров и голос, пришедший ему на помощь, исчезли.