Далеко-далеко, за полярной чертой, там, где летом на горных высотах не тают снега, там, где северные моря омывают холодные дикие пляжи, там, где в темных озёрах вода не теплеет под солнечными лучами, там, на серой скале, в окружении древнего бора, стоит неприступная Крепость. Друмштранг.
На вершине горы. Она выстроена из чёрного камня, но издали кажется монолитной. Башни Крепости возвышаются над горой вполовину того, как сама гора возвышается над равниной, поросшем сухим хвойным лесом.
Кто, когда и зачем возвел черные башни — не знает никто. Много что говорят, еще больше догадок… не знает никто. Это были волшебники, ибо узкие башни просторны внутри, а к окрестностям Крепости не способны приблизиться магглы и сквибы… Но кем они были? Не знает никто.
Но когда-то нашел эту Крепость волшебник. Обнаружив пустующий замок в весьма неплохом состоянии, он до крайности удивился, а потом поселился в нём, основав Академию Колдовства.
Позже, несколькими веками позднее пришло к Академии имя. Друмштранг.
Они молча летели к одной из пяти узких башен, венчающих Крепость. К центральной. Когда серый щербатый гранит вдруг сменился шлифованным черным камнем, Гарри думал, что скоро конец их полету — ведь Крепость была невысокой, в четыре всего этажа… Но они полетели к одной тех башен… Постепенно Гарри стал приходить в удивление. «А где окна?». Ни окон, ни бойниц… ничего! Стены были сплошные, ни щелочки. Он спросил Воронцова.
— А зачем они? Окна должны пропускать дневной свет, для того они созданы. Здесь полгода кромешная тьма, остальные полгода — каникулы. Окна здесь не нужны — их и нет. А поэтому мы летим в наш Курятник, наверх.
— В ваш курятник?!
— Наш птичник, — рассмеялся Магистр, — где мы держим почтовых птиц.
— А у нас это совятней называется.
— У нас, в сущности, тоже… а сейчас помолчи, хорошо? — долетая уже до «курятника», Воронцов понемногу стал сбрасывать скорость.
Пять башен, как юноша видел теперь, были связаны между собой восемью невесомыми полупрозрачными мостиками. Они были совсем неуместны на фоне тяжелого черного камня, но все-таки завораживали… блики солнца (хотя было пасмурно) переливались на узких перилах, а ветер раскачивал мостики влево и вправо… и влево и вправо… влево и вправо…
— Не смотри на мосты! — громко рявкнули ему в самое ухо.
Гарри вздрогнул и чуть не упал. Воронцов поддержал его. Оказалось, Магистр стоит уже в амбразуре окна и ему, Гарри, тоже неплохо бы туда влезть. Что он и поспешил поскорее исполнить. Курятник внутри оказался настолько похож на совятню в Хогсвартской башне, что на юношу накатила жестокая ностальгия. Правда, здесь было меньше сов… да и совами были не все.
Воронцов подошел к одному из насестов (прислонив сперва «Ветер» к стене у окна) и снял него черного ворона. Тот закаркал, поклАнялся своему (очевидно) хозяину и вскарабкался по руке вышеназванного на плечо.
— Где-то здесь был пергамент, — стал оглядываться Магистр.
— Вы кому-то собираетесь написать?
— Нет.
— А зачем тогда…
— Писать будешь ты.
— Дамблдору?- Гарри тоже оглядывался теперь, ища перья с пергаментом.
— Да, я думаю, это лучше всего. А! Ну вот же они. — Воронцов снял дремавшую неясыть с подоконника, и под ней обнаружилась стопка пергамента.
— Нет чернил, — подосадовал Гарри, — и перья не подойдут. — он имел в виду перья, устилавшие пол совятни… курятника.
— Это, думаю, подойдет, — Воронцов достал шариковую ручку, — пиши.
Гарри даже не долго раздумывал над содержанием, слова сами лились на бумагу.
«Уважаемый Профессор!
Сегодня ночью на меня напали Упивающиеся Смертью. С чужой помощью…»
— Пиши заново, — Воронцов быстро выдернул из-под ручки пергамент и скомкал его, — если это письмо перехватят, ты крупно подставишь хорошего человека.
Гарри мысленно согласился и начал по новой.
«Уважаемый Профессор!
Сегодня ночью на меня напали Упивающиеся Смертью, но я смог сбежать.
Это долгая история, так что лучше я все расскажу вам при встрече.
Сейчас я нахожусь…»
Он помедлил, но Магистр молчал.
«…в Академии Колдовства Друмштранг…»
— Неизвестно, что может случиться. — сказал Воронцов, — Ауроры весьма недоверчивы… Напиши, у кого.
— Но ведь я таким образом вас подставлю?
— Есть отличие, я всегда могу скрыться, а тот твой приятель — нет.
«…у Магистра Провидения…»
— Лучше имя. Мы виделись с Дамблдором.
— Правда?! — Гарри взглянул на Магистра, читающего письмо.
— Это было довольно давно. Но у Дамблдора хорошая память.
— А как пишется «Воронцов»?
— Ви, оу, ар, оу, эн, ти, эс, оу, два эф.
«…Воронцова…»
— А вы не можете меня просто отправить к нему?
— Не могу, — покачал головой Воронцов, — Друмштранг не связан с Дымолетной сетью, а все прочее слишком опасно. Если бы я мог, я так и сделал бы.
Гарри только вздохнул.
«Уважаемый Профессор!
Сегодня ночью на меня напали Упивающиеся Смертью, но я смог сбежать.
Это долгая история, так что лучше я все расскажу вам при встрече.
Сейчас я нахожусь в Академии Колдовства Друмштранг у Магистра Провидения Воронцова.
Он говорит, что не может помочь мне попасть домой или в Хогсвартс.
Так что мне нужна Ваша помощь.
С уважением,
Гарри Поттер.
P.S.Мне жаль, если доставил Вам беспокойство».
— Да уж, — фыркнул Магистр, — ты, я думаю, доставил им сегодня беспокойство.
Он быстро сложил письмо вдвое, протянул его своей птице, слетевшей тем временем на подоконник, и что-то сказал ей на все том же неведомом языке. Гарри лишь уловил пару раз имя «Дамблдор». Ворон взял письмо в клюв и, покланявшись на прощанье хозяину, взлетел в небо. Гарри долго смотрел ему вслед, безуспешно стараясь согреться, закутавшись в мантию Воронцова. Наконец, он почувствовал, что сейчас расчихается и спросил:
— А здесь где-нибудь можно согреться?
Магистр слегка встрепенулся. На него холод, кажется, вовсе не действовал.
— Да, нам надо согреться. Иди за мной. Да накинь капюшон, неизвестно, быть может Магистры не все сейчас спят. У Арнора, бессонница, например…
Гарри вслед за Воронцовым вышел из курятника и стал спускаться по крутой до ужаса спиральной лестнице.
— Спят? А, что, сейчас ночь?
Он вдруг вспомнил ту фразу «полгода кромешная тьма». И, учитывая, что здесь летом не тает снег…
— Разумеется, — отозвался провидец. — а в Англии разве иначе?
— Не знаю, — печально ответил парнишка, — может, разница в часовых поясах…
— Здесь на два часа больше.
— Да? А сколько здесь времени?
— Не имею понятия. Часа три или четыре ночи.
— Значит, в королевствах тоже ночь… Значит, это и есть полярный день?
— Значит, это и есть. — помолчав, Воронцов произнес, — Игорь криком кричал бы сейчас, если только услышал бы, как много ты знаешь о Крепости.
— Да, я помню. — откликнулся юноша, — он еще в Хогсвартсе выговаривал Круму за то, что тот рассказывал моей знакомой об озерах и горах… и о том, что в Друмштранге лишь четыре этажа! — Гарри несколько запыхался спускаться по этим ступенькам.
Воронцов рассмеялся.
— Да, про башни он как-то забыл. — удрученно добавил парнишка.
— Боже, где моя голова? Эта лестница может двигаться, вообще-то!
— Действительно?
— Да, но мы, к сожаленью, уже пришли. Нам сюда.
Он нажал на какой-то кирпич в стене, произнес: «Storm und Drang», и стена отворилась. А за ней был тот самый висячий мост.
— Я живу в Восточной башне.
— Он не очень внушительно выглядит.
— Зато он очень крепкий. Это чистая паутина!
— Да, я верю. А есть другой путь?
— Есть: спуститься на верхние уровни Крепости и подняться опять, но уже на Восточную башню.
— Да-а… а что вы сказали там про паутину?
— Я сказал: это чистая паутина. Все мосты сплетены акромантулами. Это твари, размером с хорошую лошадь…
— А, я знаю, спасибо… ну, наверное, у них крепкая паутина…
— Будь уверен, я часто хожу по ним. Столько, сколько работаю здесь.
— А давно вы работаете?
— Лет двенадцать.
— Немало.
Гарри смело шагнул на качающийся мосток.
— Sasha! Gratum meum!
— Ванда… — протянул Магистр и быстро шепнул пареньку, — это Ванда, Магистра Растений. Побудь на мосту, я закрою…
— Но…
Стена закрывалась. Гарри только успел увидать, как мелькнула в проеме красивая женщина, улыбавшаяся Воронцову.
Ванда Травка, как уже сказал провидец, была доктором Травоведения, а в Друмштранге — Магистром Растений. Рожденная в Польше, почти всю свою жизнь пани Травка жила на окраине СССР и терпеть не могла разговоры о переезде. Ведь местная флора настолько богата и разнообразна, здесь столько возможностей для исследований! Пани Травка могла найти множество разных причин. Но на деле — причина была у нее лишь одна: пани Травка считала Россию своей исторической родиной.
Правда, после замены красивой и звонкой аббревиатуры СССР на другую, не менее звонкую и красивую СНГ и с последствием всех последовавших последствий, пани Травке едва не пришлось вновь покинуть родной её сердцу березовый край по причине тяжелого трудоустройства. Но тогда пани Травку внезапно спасли её старые связи: престарелый Магистр Растений в Друмштранге ушел на покой и оставил вакантное место ей, Ванде, своей самой преданной ученице. Каркаров был, в общем, не против, он только слегка поворчал, задирая горбатый нос насчет юности нового Магистра, и все подписал. Пани Травка была абсолютно, безоблачно счастлива! Жить в России, притом получая приличное жалованье — о чем можно еще мечтать!
Вскоре она полюбила Друмштранг всей душой, в том числе и его обитателей. И Каркарова, их директора, и их школьную медсестру, фрау Лекарх. .. В отношении Воронцова, Магистра Провиденья, пани Травка сперва даже строила определенные планы, но скоро оставила их. Александр давно овдовел и, похоже, настолько привык к своему одиночеству, что не мог от него отрешиться. А кроме того, как решила в конце концов Ванда, он просто был не в ее вкусе. С тех пор они были большими приятелями, и только.
С тех пор уже минуло целых шесть лет, но по-прежнему пани Травка была абсолютно, безоблачно счастлива. Жить в земле своих предков она почитала за долг и за счастье.
Наконец, разговор с пани Травкой закончился. Гарри мирно качался на мостике, глядя на белые облачка и прислушиваясь к голосам за стеной. Воронцов подошел к нему и присел рядом.
— Скоро солнышко выглянет, — сообщил ему Гарри.
— Не скоро. Я просил пани Ванду сказать старику Арнору, что мне нужен дождь. Или даже гроза. Если я его знаю, то скоро начнется не просто гроза — ураган, — он замолк ненадолго, -Ты как здесь?
— Нормально, только голова болит. А кто этот старик Арнор?
— Наш Магистр Стихий. Он заведует здесь погодой.
— А зачем вам гроза?
— Ураган, — уточнил Воронцов, — ураган. Задержать его слуг.
— Неплохая идея.
— Действительно?
— Да.
— Ну вставай тогда. В башне все-таки потеплее.
— Не рассказывал Крум про башни, — вздохнул мальчуган, поднимаясь, — а тем более про мосты.
— Ну конечно же, — хмыкнул Магистр, — ох уж эти секреты! Нет ни башен здесь, ни мостов… — добродушно посмеиваясь, он вел парня вперед, — и всего-то не больше пяти этажей…
— А что, больше? — поинтересовался Гарри.
— Естественно. Где ты думаешь разместить десять тысяч студентов и две с половиной прислуги? Просто пять этажей — это то, что вверху, над горой.
— А что, есть что-то под горой?
— Нет, в горе. Крепость высечена в горе, там и располагается. То что сверху — всего лишь витрина, которую, впрочем, никто и не видит.
— А сколько же тогда на самом деле этих этажей?
— Я не считал, — пожал плечами Воронцов, — но, наверное, уровней двадцать, считая и верхние пять…
— Странно, Крум сказал, их четыре. Ну, верхних. Даже это неточно…
— Просто башни считаются пятым. Drumstrang.
Он открыл стену башни. Теперь предстоял, очевидно, подъем. Так и вышло. Гарри начал с усталой покорностью подниматься, но теперь Воронцов произнес, стукнув палочкой по ступеньке:
— Экскалатрус! Мы можем расслабиться, — правда, лестница поползла наверх, так что Гарри последовал этому предложению, — Ты, пока мы идём, то есть едем, расскажи мне историю полностью. С чего все началось?
— Может, позже? Не хочется все это вспоминать.
— Все равно ещё вспомнишь и все, и в подробностях, и не раз. Не захочешь, а вспомнишь, — тон Магистра чуть слышимо стал холоднее, — Не трусь. Как ты будешь потом Дамблдору рассказывать, то что мне рассказать не способен?
— Я способен…
— Я не слышу.
— Я просто устал. — крикнул Гарри Магистру, стоявшему выше на десять ступеней.
— Ну, орать у тебя сил хватает, — спокойно ответил Магистр, — Знаешь, русские говорят: смена дела, мол, лучший отдых.
— Не думаю.
— Ну, я слушаю.
Почему-то мальчишка послушался. Говорить пришлось долго, он сбивался и путался, забывал что-то важное, продолжал… Воронцов оказался отзывчивой публикой: он не вмешивался, сочувствовал в паузах, позволял Гарри высказать все, что тот думает, чувствует. В целом был беспристрастен.
Пока парень рассказывал, лестница кончилась, а в конце была дверь. «Фауст», тихо сказал Воронцов, и она отворилась. Внутри оказалось просторнее, чем в коридоре, намного теплее и гораздо уютнее. На полу лежал старый ковер, на стенах были схемы, плакаты и домашние колдографии. Гарри даже замолк на минуту, разглядывая колдографию женщины, очень похожей на Воронцова. У неё были те же глаза и черты лица, и такого же как у него цвета волосы.
— Это ваша сестра? — неуверенно спросил Гарри.
— Да, младшая. Её имя Виктория. А вот это — племянники, — он показал на какую-то школьную колдографию, где столпились рядами похоже одетые дети от мала до велика. Это Ольга. — так звали растерянно улыбавшуюся малолетку с вороными распущенными волосами и блестящими глазками (явно доставшимися от матери), — и Ярослав.
Ярослав был похож на сестру в той же степени, в какой был Воронцов схож с Викторией. Только он был взрослее на пару лет и казался задумчивее. Тут один из мальчишек, постарше их всех, сделал «рожки» сестре Ярослава. Тот беззлобно ударил его по руке, на лице появилось задорное выражение. А глаза, — присмотревшись внимательней, понял Гарри, — остались пустыми. Отсутствующими.
— Обсушился бы ты, что ли. Хотя, палочку у тебя же, наверное, отняли…
— Нет, не отняли, — сказал Гарри, выстукивая зубами веселую новогоднюю песенку, — я её уронил, когда падал. Жалко палочку, но и им она не досталась.
Воронцов вдруг в упор посмотрел на него.
— Ты найдешь её, — тихо промолвил он, — и она тебе пригодится. Не раз еще пригодится. А пока, — встрепенулся он, — я и сам о тебе позабочусь. Сушеска!
Одежда немедленно высохла. И футболка, и брюки, и мантия Воронцова — все было… ну, может, не очень-то чистым, но очень сухим!
— Так-то лучше, — сказал Воронцов, на лице его появилось задорное выражение, — а теперь еще надо горячего чаю…
Гарри снова взглянул на ту школьную колдографию. Это было у дяди с племянником общее, то задорное выражение на лице. И пустые глаза при этом… Голова заболела сильнее, Гарри очень устало потер виски.
— А можно чего-нибудь от головы?
— Сей момент! Ты рассказывай, парень, рассказывай дальше…
Гарри долго рассказывал. Пока скорый Магистр налил ему чаю, добавив туда двадцать грамм коньяку.
— А простынешь, как я тебя сдам Дамблдору?
Пока он же зажег все имевшиеся в наличие факелы, закрывая попутно ставни.
— Почему здесь есть окна?
— Я же преподаю Астрологию, значит, мне надо видеть звездное небо. А вон, в Западной башне, живет Астроном.
И пока Воронцов не подал ему кубок с прозрачной водой. А на дне его что-то зловеще шипело.
— Это что?
— Аспирин, растворимый. У меня сейчас с зельями плохо, все закончилось. Только маггловские вот средства — остались…
Когда дождь уже выл и хлестал за закрытыми ставнями они пили горячий чай и молчали. Точнее, пил Гарри, а Магистр молчал и задумчиво гладил бороду. Парень разглядывал письменный стол Магистра. На столе были брошены толстые пыльные книги, на обложке одной из них было написано «Paracelsus», на другой «Nostradamusus», а на третьей «Пророчество Иоанна». В дальнем левом углу стола лежал череп. На вид настоящий.
— Настоящий, естественно. Только чей вот, не знаю. Я случайно нашел его, а потом он понравился моему вороненку — тот молоденький еще был — да настолько понравился, что любимым насестом стал. Так что череп назвал я Ёриком, вороненка, естественно, Гамлетом, и держу его в кабинете.
Кроме черепа и книг здесь были также перья и пергаменты, а, кроме их еще и чашка Гарри.
В дальнем правом углу стояла обычная черно-белая фотография в черной рамке. Женщина на ней смеялась и подмигивала.
— А это кто?
— Это Марина. Моя жена, — очень тихо ответил Магистр, и Гарри решил не расспрашивать дальше.
— Да, хороший дождик! — с преувеличенной веселостью крикнул он, когда гром грянул так, что ему заложило уши. В то же время он, правда, поморщился. Растреклятая эта мигрень и не думала проходить.
— Как твоя голова? — очень кстати спросил Воронцов.
Боль усилилась с новой молнией, видной сквозь щелку в ставнях.
— Плохо, — чуть ли не застонал паренек. Голова так раскалывалась, что в глазах потемнело.
— И вправду несладко, — встревожился тот. — Тебя к фрау Лекарх вести сейчас надо. Черт с ней, с осторожностью. Поднимайся!
Но Гарри уже ничего не мог слышать. Казалось, гроза, бушевавшая там, за окнами, поселилась теперь у него в голове. Гарри вспомнилось вдруг, что похоже он чувствовал себя там, возле тела Каркарова… Боль тогда прекратилась, и так неожиданно… От отчаянья, от желания убежать от мигрени, он мысленно потянулся неизвестно куда и позвал… «Слава Мерлину! Поттер, ты жив?» Боль исчезла незамедлительно, унеся за собой заодно и все прочие ощущения, мысли и чувства. Голова оказалась пустой какой-то гулкой… Гарри тщетно пытался прийти в себя…
— Ну же, парень, вставай! — Воронцов.
— Все нормально. Все прошло… минуточку…
«Поттер! Где ты? Ты жив или нет?!» — неизвестный союзник. Даже мысленно голос его полон ярости. «Я жив. Я в безопасности. А кто вы, и где вы?».
— Что случилось?… Ах я, старый дурак. Тебя звали? — Гарри только кивнул. Хорошо, что он понял…
«В безопасности! Далеко ли от той скалы, где очнулся?» — «Нет, не самой её вершине. А вы где?» Тем временем, Гарри, теряясь в словах, пересказывал разговор Воронцову.
— Скажи, что ты у меня. — Гарри снова кивнул.
«Ты в Друмштранге? Значит, слушай внимательно, сейчас же найди Воронцова, он преподает там…» — «Он рядом». Ошалевший парнишка едва успевал пересказывать и отвечать.
— Он потребовал, что б я нашел вас, я сказал…
«Что ж, отлично, все вовсе не так безнадежно, как считал раньше…»
— Замечательно, парень, я знаю его. Можешь верить ему.
«Кто еще рядом есть?» — «Никого» — «Хорошо, передай: я и пятеро моих «приятелей» сейчас прячемся от дождя в пещере. Они ищут тебя. Они лучшие, так что я перед ними бессилен. Одна из них — Диктра, училась в Друмштранге, но пока мы не знаем, куда мы попали. Пока».
— Скажи, пусть не пускает Диктру вглубь пещеры. Там есть ход в Крепость.
«Хорошо, не пущу. Прямо сейчас и займусь этим. Он не может усилить дождь?»
— Попытаюсь, но вряд ли смогу, у меня очень плохо с погодными чарами.
Подойдя к одному из окон, Воронцов распахнул его, сделал десяток весьма странных жестов волшебной палочкой и сказал пару малопонятных слов…
Дождь прекратился. Через полсекунды на Друмштранг посыпался великий град.
Воронцов произнес пару менее малопонятных слов, на чужом языке, но гораздо понятнее, может быть, из-за чувств им в них вложенных…
«Черт! Пусть больше не пробует, хорошо? Я теперь их на улицу силой не выгоню! А Круделия что-то уже заподозрила…»
Гарри все передал Воронцову.
— Да этого следовало ожидать, — недовольно промолвил он, глядя в окно, — хорошо, этот град хоть зеленым не сделался. Тогда ваша Круделия обязательно что-нибудь заподозрила бы…
Он решительно отвернулся и, пройдя вдоль предлинного стеллажа, подпиравшего дальнюю стену, взял с одной длинной полки хрустальный шар. Положив его на подставку, а подставку поставив на стол, он вгляделся в него совершенно спокойным, как будто невидящи даже взором. А потом… На сеансах у Трелони, Гарри просто такого не видел, он был совершенно уверен! Белесые всполохи, бледные тени, танцующие внутри шара, внезапно рассеялись! В глубине его парень видел пещеру… а в пещере — шестерку людей. В общей сложности их было шесть, хоть они мельтешили туда-сюда, то влетая в пещеру из-под жуткого града, то бросаясь назад, словно в омут. Сильнее всего мелькали две громоздких фигуры…
— Наверное, Крабб и Гойл..
Воронцов лишь кивнул.
Еще двое исследовали пещеру.
— Одна из них — Диктра. Второй… я не знаю, кто.
И еще одна, скрестив ноги сидела на острых камнях, нечего, очевидно не замечая.
— Я не знаю, кто это…
— Я знаю, — откликнулся Воронцов, — наш приятель. Ломает комедию, как всегда.
И последний, казалось бы, свысока наблюдавший за всеми. Он, похоже, здесь распоряжался не только Краббом и Гойлом, но и третьим, никому не известным субъектом. С приятелем Гарри и с Диктрой изящный коммандос себя вел куда… осторожнее. Изящный коммандос…
— Это Люциус, отец Драко Малфоя.
— Малфой… — прошипел Воронцов.
Гарри косо взглянул на него, удивляясь немыслимой ненависти, прозвучавшей всего в одном слове.
Раздался стук в дверь. Мальчишка вскочил и уставился на провидца. А провидец вскочил и уставился на мальчишку.
— Александр? Магистр Воронцов, ты не спишь ведь? — донеслось из-за двери на чистом английском.
— Магистр Арнор! Бог к нам милостив! — лихорадочно прошептал Воронцов, — Быстро, прячься!
— Куда?! — растерялся парнишка.
— Д хотя бы сюда! — Воронцов запихнул его под кровать.
— Вы не поздно пожаловали, Магистр Арнор? — невозможно приветливым тоном спросил он у двери, в то же время стремительно уничтожая все следы пребывания Гарри в комнате.
Быстро справившись с этим, он почти подлетел к двери и широким поставленным жестом распахнул её перед носом восьмидесятипятилетнего подслеповатого старичка.
— Я мешаю? — как филин, прищурясь на яркий свет факелов уточнил престарелый Магистр Стихий.
— Нет, ну что вы, — как можно сердечнее отозвался Магистр Провидения.
— Вот за что вас люблю, молодой человек, — чрезвычайно довольно зашамкал старик, проходя сквозь открытую дверь прямиком к широко распахнувшемуся окошку, — так за то, что не спите вы по ночам. И за то, что известен вам милый язык моей родины, значит только лишь с вами я могу отвести стариковскую душу, как следует побеседовать. И за то, что всегда позовете, уважите старика даже если вы заняты, тоже люблю вас…. Ну а больше всего…- он оглядывался вокруг, ничего не имея возможность видеть, и, однако, увидел, как вдруг оказалось, «много больше очей своих», — Ну, а больше всего я люблю вас за то, что вы врать не умеете. Вы ведь заняты. Больше того, посетитель у вас. Вон, стоит у вас чашечка с чаем. Да, а чай забеленный. А уж мне ли не знать, дорогой вы мой мальчик, что не пьете вы чай с молоком, просто на дух не переносите! Вот ведь только какая оплошность выходит, пани Травка ведь тоже не любит его. Ненавидит она молоко, пани Травка. — он взглянул на Магистра Предвидения и с улыбкою покачал головой, — Что, не скажете, кто здесь? Ну конечно не скажете, это же тайное дело, иначе не стали бы вы под кроватью его от меня скрывать, — он опять посмотрел на Магистра, хитрюще так, — Как я узнал? Дорогой мой, я, может быть, слеп как крот, но ведь слух у меня совершенно собачий. Он пыхтит, будто загнанный тяжеловоз, я и слышу. А может, она? Нет, не скажете. Воля ваша. — он, казалось не видел хрустального шара на столике или чувства отчаяния на лице Воронцова. А вы знаете, почему я пришел? Нет, ни за что не догадаетесь. Это вам — моя ма-а-аленькая такая и мелкая месть. — Он взглянул за окно и опять обернулся к Магистру. Лицо у него было очень лукавое и слегка осуждающее, — Мы, старики, капризные, мы пакостить любим. Но претензия у меня к вам действительно есть. В зачем, молодой человек мой гуманный, грибной почти дождик на град заменили, а? Вы ж так весь урожай счас побьете. Да, знаю я, знаю, усилить вы дождик хотели. Так ведь вы же в Стихиях ни бе, извините, ни ме? Ну, позвали бы специалиста. Меня, например! — он смотрел теперь совершенно обиженно…
— Извините, Магистр Арнор, я спешил… — наконец прорвало Воронцова.
— Спешили? Действительно? И сейчас, вероятно, спешите?…
— И сейчас, Магистр…
— Ну так, что же я время у вас отнимаю! Что вам надо? — Магистр Арнор развернулся к окну и достал антикварную, отполированную до блеска волшебную палочку, — Что вам надо? Чтоб дождь пошел? Сильный? Очень? Сильнее, чем раньше? Извольте! Ад-дида мадидос! Добава потопус! Градос стопус!
Только пара изящных движений палочкой и за окнами вновь хлынул дождь — но в два раза сильнее, чем раньше.
— Ну, достаточно?
-Магистр, вы…
— Ну, значит, достаточно. Я не буду мешать вам, пойду поскорее.
— Магистр, хотите всю правду? — сияя, вскричал Воронцов.
«Замечательно! Вот теперь я их выгоню, они так измотаются, что не смогут найти даже собственной тени, не то что подземного хода. А без входа они побояться нагрянуть в Друмштранг. Передай Воронцову: я искренне восхищен».
— Ни за что! Ни-ни-ни! Ну на что она мне, ваша правда? Когда б она мне в самом деле нужна была, вы давно б мне сказали. Ни-ни, извините меня за вторжение, господа, а быть может, и дамы, не пеняйте на старика, я уже ухожу!
И Магистр направился за порог.
Что еще рассказать про Магистра Арнора? Его биография слишком длинна, чтобы стоило излагать её и поэтому следует поступить с ним, как следует поступать, вообще-то, со всеми людьми: описать его не при помощи его прошлого, а при помощи будущего.
Через месяц родится десятая правнучка замечательного Магистра. Спустя ровно полгода Магистр умрет от сердечного приступа. А еще спустя год его дети крестят праправнука Магистра в честь прапрадедУли. Они назовут его Сэмом. И все.
Закрыв дверь за болтливым Магистром, Магистр Провиденья бросился к шару. Гарри, вылезший из-под кровати, уже улыбался победно. Все черные силуэты уже выходили под дождь под командой приятеля Воронцова, и, в том числе, Диктра, Малфой и Безвестный.
— Они что, сумасшедшие, лезть под ливень? — спросил у Магистра мальчишка.
— Разумеется, — хмыкнул Магистр.
Впрочем, нет, не то Крабб, не то Гойл, кто-то крупный, отправился вглубь пещеры.
Другие, однако, уже разбредались во всех направлениях, безуспешно пытаясь спастись от дождя под заклятиями.
— Ну что ж, теперь нам только ждать… — Воронцов замолчал на полфразы.
Все пятеро снова вернулись в пещеру, вернулись бегом, устремились за Гойлом (а, может быть, Краббом, неважно)…
«Проклятие! Крабб наткнулся на вход! Передай Воронцову, пусть отправит тебя в безопасное место и готовится встретить гостей!»
— Они точно идут? — уточнил Воронцов, — Они даже не знают, куда он ведет.
«Они знают. Круделия уже очень давно догадалась».
— Тогда… — Воронцов посмотрел на парнишку, — ты сейчас отправляешься кое-куда.
Он схватил свежий, чистый пергамент, перо и стремительно застрочил на нем скачущим подчерком. Заглянув за плечо Воронцову, Гарри букв не узнал, а не то что каких-нибудь слов. Язык был абсолютно ему незнакомый.
— Но ведь вы говорили, что не можете никуда…
— К Дамблдору. К нему я отправить тебя не могу, это правда. Но кое-куда…
Он закончил письмо и отдал его Гарри. Потом, потянувшись, расстегнул на загривке цепочку и одел на парнишку. Парень несколько обалдел: на него одевали тяжелый серебряный крест.
— Понимаешь, — задумчиво произнес Воронцов, — понимаешь, у каждого преподавателя есть портключ. Он ведет прямо в Крепость Друмштранг из любого другого места, а из крепости — в какое-то строго определенное. Мой портключ приведет тебя в дом моей младшей сестры.
— А вы сами? — дошло, наконец, до растерянного мальчишки, — и вы, и Магистр Арнор? И все прочие?
— Это будет уже мое личное дело…
— Неправда! — он яростно начал стаскивать с шеи цепочку с крестом, — я не могу…
«Помолчи, сосунок! — рявкнул вдруг неизвестный союзник, — он не думает кем-то жертвовать ради тебя, если этого ты боишься, но пока ты находишься здесь, у него, у меня — нет возможности действий! Немедленно делай, что он тебе скажет, или путайся у него под ногами, затрудняя спасение остальных! Что ты выберешь?»
Гарри пару секунд неподвижно стоял, в упор глядя на русского, так же твердо ответившего на взгляд, а потом совершенно спокойно спросил:
— Что мне делать?
— Почти ничего, — облегченно вздохнул Воронцов, — на другой стороне креста надпись, прочти её, крест зажми в кулаке. Ты окажешься перед домом Виктории, постучи и отдай ей письмо.
Гарри перевернул украшение. Это было написано на латинице, но не английским. Латынь. Как ни плохо он знал её, тем не менее эту надпись он понял.
— Удачи, Магистр! — пожелал он.
«Удачи» — «Удачи, Поттер».
— Удачи, Гарри, — Воронцов первый раз назвал парня по имени. Очевидно, решив не тянуть зря резину, он направился к выходу, но у самых дверей обернулся и, как будто не выдержав, быстро юношу перекрестил, — Ну, спаси, сохрани и помилуй!
А не видевший и не слышавший этого Гарри добавил, прочтя оборотную надпись:
— Amen!