В тот день Олеся проснулась очень рано, положила руку на тумбочку около кровати и нащупала записку, протерев глаза, она с трудом разобрала слова:
Олеся, завтрак в холодильнике, не забудь покормить Багги, если Саша вернется, скажи, что мама велела ждать дома.
P.S. Если придет письмо, не вскрывая, положи его мне в ящик.
И ПОЖАЛУЙСТА, НЕ РАЗБЕЙ НОВУЮ ВАЗУ НА СТОЛЕ!!!
Мама.
Нехотя, Олеся пошла чистить зубы. Из зеркала на неё смотрело лицо одиннадцатилетней девочки с тёмно-русыми волосами, голубыми глазами и глубокой царапиной на щеке. Это был след от когтей любимой кошки Багиры. Олеськин характер был не из самых примерных. Когда она злилась к ней лучше было не подходить, потому что всё на что она в гневе смотрела рушилось, крушилось, билось и ломалось, но самое главное, что все осколки попадали на окружающих, не задевая её.
Как раз в то время, когда Олеся намазывала щётку зубной пастой, раздался телефонный звонок. Побросав всё на край раковины, она босыми пятками пошлёпала на кухню.
— Алло.
— Привет, Олеська, Я тебя не разбудила? — ответил уже бодрый девчачий голосок.
— А, Анька, да нет не разбудила, но если ты насчёт погулять, то ещё рановато.
— И да и нет. — Голос в трубке зазвучал уже не так жизнерадостно — меня родители гулять не отпускают.
— Чего тебя?
— Да, представляешь, говорят, что ждут какого-то важного письма, но вместо того чтобы дежурить под дверью, стоят около окна. Аня затихла, а потом хмыкнула, — Может, пытаются высмотреть почтальона, хотя судя по направлению их взглядов, он спустится с облаков.
— Твои тоже ждут письма?
— Да, а твои, что тоже?
— Да, оставили записку, где просили не выходить из дома, и — ее голос приобрел мистическую нотку — и если придет письмо, не читая положить в ящик!
— А больше они не чего не написали, ну, вроде: ПОСТАРАЙСЯ НЕ РАЗБИТЬ НАШУ НОВУЮ ВАЗУ?
— Ха-ха! Как смешно… Ну, да. Написали, а тебе-то что?
— Ой, да ладно, не злись! Мы к твоим погромам давно привыкли. Ну все, вообщем пока, меня родители зовут, может почтальон все-таки свалился с небес.
— Обещай, что расскажешь, как это выглядело.
— Хорошо, пока.
— Пока.
Олеся сделала жест рукой, как будто бы помахала Аньке, наверное надеясь, что она это увидит через телефон и пошла дочищать зубы. «Странно и мои и Анькины родители ждут какого-то письма, и при этом странно волнуются. А зачем это маме понадобился мой брат?» «Если Саша вернется, скажи, что мама велела ждать дома». Скажи, скажи, сказать-то легко, но вот сделать… Послушает он меня как же! Эти раздумья продолжались бы вечно, если бы вновь не зазвонил телефон.
— Алло.
— Олесь, привет — казалось этот голос продирался сквозь длинные железные трубы.
Он хрипел и немного гнусавил, вообщем был спосоня и очень чем-то раздосадован.
— Господи, Юлька это ты?
— Ну а кто ещё? Я конечно. Представляешь родители в полдевятого разбудили, чего-то начали вкручивать про письма и про то что гулять сегодня не пойду, но я толком не разобралась.
— У тебя что, тоже ждут?
— Чего ждут?
— Письма!
— А, да. Только как-то странно: с воздуха.
— С воздуха? А у Аньки и у меня тоже ждут и тоже с воздуха.
— Чего? И у тебя и у нее???
— Ну да. На самом деле не знаю насколько мои ждут с воздуха, они на работе, но Анькины — точно. Еще Сашку сказали домой загнать.
— О, ну это будет для тебя самым сложным!
— Да, ну ладно, я есть хочу.
— Ага. Ну пока.
— Пока.
«Господи, какие-то тупые письма. А может сегодня все взрослые в мире ждут письма? Позвоню-ка Кузе».
И снова босые пятки зашлепали по паркету. Олеськина рука потянулась к телефону, но в нескольких сантиметрах от него. Взгляд Олеси остановился на настежь распахнутом окне. Теплый летний ветерок трепал цветы в вазе на столе, а на открытой банке с джемом (оставленной за завтраком родителями и братом) сидела наглая муха, видимо, залетевшая в раскрытое окно. В него могла залететь не только муха, в него поместилась бы (и при том без особых помех) сова. Только Олеська потянулась закрыть окно, как увидела записку:
Окна не закрывай, ни на кухне, ни в комнатах. Если разобьёшь, сейчас же убери осколки с подоконника.
Мама
«Если разобьешь, если разобьешь» — крутилось в голове у Олеськи. — «Как будто я вообще ни с чем аккуратно обращаться не умею! А все-таки интересно, все ли взрослые сегодня ждут писем?»
Олеська взяла телефонную трубку и набрала номер Кузи.
— Да, — ответил ее папа. Сегодня утром он явно не ожидал никаких звонков.
— Здрасте, а Наташа дома? — робко спросила Олеська.
— Что? А, да. Сейчас. Наташка, к телефону, только быстро. Не трепаться.
— Алло, — голос в трубке звучал так, как будто бы ее оторвали от сверх важного дела.
— Я тебя от чего-то отрываю?
— Нет.
— Не разбудила?
— Нет.
— Не достала своими звонками?
— Нет.
— Тогда в чем дело?
— Родители с самого утра «пилят». Мало того, что на работу не пошли, так еще и гулять не отпускают! Мне уже человек десять позвонили, приглашали погулять, а мне видите ли нельзя! Вообщем ладно, Олеська, мне сейчас не до болтовни.
— Слушай. А у тебя родители случаем никаких писем с воздуха не ждут?
— Ждут. А ты откуда знаешь?
— И у меня тоже, и у Аньки и у Юльки.
— Ну и пусть ждут. Все. Пока.
— Э-э-э. Пока. — Но этих слов Кузя уже не слышала.
Несколько секунд, в трубке слышались короткие гудки, а Олеся сидела, вперив взгляд в стенку. Потом она догадалась положить трубку и просидела так еще с минуту. Потом, словно опомнившись, вскочила с диким воплем «Как мне все это уже надоело!!!» Но Олеся не хотела сдаваться, ею двигал живой интерес узнать, все ли взрослые сегодня ждут писем с воздуха. И она набрала номер Егоровой. Егорова была не в меру любопытная, всезнающая девчонка и наша компания не очень часто с ней общалась.
— Алло, — прозвучал в трубке ее писклявый голосок.
— Привет, как дела?
— Все отлично, скоро иду гулять!
От удивления Олеся не знала, что сказать.
— А письма?
— Как, какие письма? — Егорова всегда была чрезмерно любознательна.
— Да так, никакие.
— Как никакие? Ну-ка рассказывай, рассказывай…
Вскоре, еле отделавшись от Егоровой, Олеся положила трубку. Обзвонив нескольких одноклассников, и убедившись. Что никто ничего не знает о таинственных письмах с воздуха, Олеся, махнув рукой на все загадки пошла в кухню — завтракать.
Ее мама вернулась с работы очень рано. Когда тетя Лариса поужинала, она не пошла в гостиную, как всегда, а осталась сидеть на кухне и смотреть в раскрытое окно. Вскоре, к ней присоединился и Олесин папа…
У всех четверых подружек родители посидели так до поздней ночи. Но ни к одному из них письмо так и не пришло. Родители не показывали своего огорчения, но было явно видно, что они чем-то расстроены. Сколько подруги не пытались выпытать у них что это за письма, они все равно отвечали уклончиво, говоря, что это связано с их работой, либо делали вид, что вовсе ничего не слышат. С тех пор пошло несколько лет, мало-помалу все забылось и жизнь вошла в свою колею.