Draco Sinister

Глава 7. Легка дорога.

— Энервейт, — прошептала Джинни. Веки Гермионы затрепетали и открылись. В ее глазах отражался лунный свет и искорки звезд. Несколько секунд она выглядела изумленной, но затем она резко села и обняла Джинни. Пораженная Джинни чуть не упала, но тоже обняла Гермиону.

— Всё хорошо, с тобой все хорошо — сказала она.

Гермиона продолжала сжимать ее руку, и Джинни увидела, что блеск в ее глазах не был отражением ночного неба. Это были слёзы.

— Он ушел? — спросила Гермиона

— Да, он ушел, — грустно ответила Джинни.

Гермиона отпустила руки Джинни. Множество эмоций отражалось на её лице: надежда, печаль, тоска, замешательство, благодарность.

— Я рада, что он ушел, — яростно сказала она.

— Отлично, — ответила Джинни, вставая и протягивая руку, чтобы помочь Гермионе подняться. — Давай же, вставай.

— Хорошо, — сказала Гермиона, порывисто вздохнув. Она протянула руку Джинни, и спросила: — Он сказал что — нибудь? Ты видела его прежде, чем он ушел?

Джинни вздохнула: Он точно не…

— Ладно, забудь, — сказала Гермиона, быстро. — Мне лучше не знать.

Джинни, решила быть порезче с Гермионой, которая снова выглядела так, как будто вот-вот заплачет. Это очень странно, думала она. Гермиона была не только старше, но и сдержанней, чему Джинни всегда немного завидовала. Теперь, когда она, казалось, была слабее чем раньше, Джинни не только не чувствовала зависти, а даже хотела вернуть прежнюю Гермиону. Прежняя Гермиона знала бы, что делать. Эта же только и хотела сидеть и плакать о Драко. Джинни думала, что, если бы Гермиона сказала бы ещё одно слово о Драко, она бы вцепилась ей в волосы.

Как только Джин помогла Гермионе подняться, из-за кустарника вылезли Гарри и Рон. Оба мальчика запыхались, они были все в листьях и веточках. Рон заговорил первым:

— Гермиона, ты в порядке? Мы слышали, как ты кричала

— Я в порядке, — ответила она, поворачиваясь так, чтобы не смотреть на них. — Я в порядке.

Джинни видела как выражение паники на лице Гарри, сменилось облегчением, которое в свою очередь сменилось совершенно пустым взглядом. Джинни взглянула на Гермиону, которая не смотрела на Гарри и пропустила смену эмоций на его лице. Тогда Джин снова взглянула на Гарри. «Почему Драко смотрит на меня также как и Гарри смотрит на неё?» — подумала она внезапно. «Это несправедливо».

— Где Малфой? — спросил Рон.

— Он ушел, — сказала Гермиона, тоненьким голоском. — Он улетел.

Рон чертыхнулся и пнул ствол дерева.

Гарри покачал головой:

— Я не могу поверить, что ты позволила ему уйти, — сказал он, не смотря на Гермиону.

Лицо Гермионы помрачнело:

— Я думаю, огромная шишка, быстро образующаяся на моей голове, может засвидетельствовать, — сказала она холодным тоном, — что я не позволяла ему уходить.

— Но он всё же ушел, — сказал Гарри, впиваясь в неё взглядом. — Не так ли?

Гермиона свирепо оглянулась.

Рон посмотрел вначале на Гарри, потом на Гермиону и закатил глаза:

— О, конечно, давайте теперь обвинять друг друга в том, чьей ошибкой было, что Малфой ушел. Наконец-то мы все перессоримся, чего он собственно и добивался все эти дни! Это будет только ему на руку!

— Подождите, — нетерпеливо воскликнула Джинни, и обратилась к Гермионе. — Кулон! Мы можем использовать его, чтобы найти Драко!

Гермиона покачала головой:

— Он взял его с собой.

— Он забрал его? — недоверчиво повторил Рон. — Почему? Почему он так глупо поступил?

— Я думаю, что это довольно очевидно, — устало сказал Гарри, — он не хотел, чтобы мы нашли его.

Сердце Джинни сжалось:

— Но мы должны найти его, — сказала она дрогнувшим голосом. — Он в опасности.

— Я думаю, ты путаешь опасность с возможностью опасности, — сказал Рон, но уже без злобы.

Гарри выглядел отчаявшимся:

— Лучше бы нам поговорить с Сириусом.

Но когда они пришли в библиотеку, Сириуса и Люпина там уже не было. Нарцисса, сидела за столом и была напряженной и сильно взволнованной, объясняя им, что случилось с Дамблдором и Фаджем на пути к Особняку. В официальном уведомлении, министерство сказало только, что дементоры подозревались в нападении. Фадж мертв; состояние Дамблдора очень тяжелое. В министерстве сказали, что прежде чем Дамблдор потерял сознание, он попросил, чтобы позвали Сириуса.

— Они аппарировали к клинике Святого Мунго, — сказала Нарцисса, пытаясь скрыть своё волнение. Она перевела глаза с Гарри на Гермиону и очень спокойно спросила. — Где Драко?

Гермиона ничего не ответила. Тогда Гарри сказал:

— Он ушел. Мне действительно жаль. Мы старались, — он прервался и посмотрел вниз, скрывая выражение своего лица, но Джинни чувствовала, насколько он был несчастен. — Мне действительно жаль, — сказал Гарри снова.

Нарцисса закусила губу. Она была очень бледна:

— Я лучше расскажу об этом Сириусу, — сказала она, поднимаясь на ноги и взяв щепотку порошка из кармана. Она бросила его в огонь, который запылал фиолетовым пламенем. Джинни услышала, что Нарцисса сказала, «Больница Святого Мунго, пожалуйста», затем она повернулась к Рону и Гарри. Гарри скрестил руки на груди и выглядел одновременно разъяренным и несчастным. Рон рассеянно похлопывал его по спине.

— Сириус действительно нарывается на неприятности, — хмуро сказал Гарри.

— Ты думаешь, с Драко будет все в порядке? — спросила Джинни, которая тоже ободряюще похлопывала Гарри по руке. Он посмотрел на неё и попробовал улыбнуться?

— Я надеюсь, Джин, — ответил он, и посмотрел искоса, как будто хотел сказать что-то ещё. Джинни повернулась и увидела, как Антон, один из призраков семейства Малфоев, излучая небольшое мерцание, вышел из северной стены. Он просочился в комнату, мягко мерцая и становясь более твёрдым и менее прозрачным. Он остановился около Нарцисы:

— Мадам, — сказал он, — внизу гости.

Нарцисса отошла от камина и взглянула на него удивлёнными глазами:

— Кто там?

Антон прочистил своё прозрачное горло, и сказал:

— Молли и Артур Уизли.

Рон и Джинни посмотрели друг на друга в ужасе:

— Мама и папа? — простонал Рон. — Я забыл, что они вернулись!

Чарли Уизли пробудился внезапно от сна с драконами. Он сел в кровати с чувством странной тревоги. Откуда эта смятение, он не мог сказать. Это непонятное чувство, необъяснимо беспокоило его, вылезая из дальнего уголка его подсознания, он знал, что не заснет пока не разберется в причине его возникновения.

— Черт побери, — выругался Чали и опустил ноги с кровати, пытаясь достать одежду, которую он положил, чтобы надеть завтра (привычка, которая появилась благодаря матери) и торопливо натягивая её на себя. Он схватил свою палочку с тумбочки рядом с кроватью, и заклинание «Люмос» осветило его палатку.

Чарли шел, освещая свой путь, через весь лагерь, темный и тихий в этот час, к драконьему загону. Все было спокойно, но ощущение тревоги висело в воздухе, заставляя живот Чарли болезненно сжиматься. Драконы спали стоя, глаза закрыты, головы наклонены в одну сторону. Они и должны спать в этот час, но их загон был залит слабым бронзовым светом луны — светом, отраженным открытыми глазами восьми бодрствующих драконов.

Чарли подошел так близко, как только смог, к волшебному барьеру, который окружал загон, и присмотрелся. В слабом мерцающем свете луны он смог осмотреть все.

Его сердце бешено застучало.

Кто-то был в загоне.

Во рту пересохло, Чарли вытащил свою палочку и начал отчаянно бормотать заклинание, которое создаст достаточную дыру в решётке, чтобы он смог пролезть в неё.

«Алохомора.. париэль тренс …»

Дыра раскрылась, и Чарли бросился в загон, споткнувшись он покатился, но быстро встал на ноги. Во рту была пустыня, целые горы песка. Это было против всех правил, также против всякого здравого смысла, войти в загон к драконам, одному и без защиты. Драконы были неукротимы, и могли съесть волшебников, которые кормили их.

Шепча защитное заклинание, Чарли начал медленно приближаться к центру загона, перемещаясь так спокойно, как только мог, несмотря на сильную тревогу и ужас, охватившие его. Он увидел нарушителя почти отчётливо, увидел более ясный силуэт рук, ног и бледных серебряно — белокурых волос. Драко.

Чарли закрыл рукой себе рот, подавив вырвавшийся звук.

Что, чёрт возьми, он делает, хочет убить себя?

Несмотря на удивление Чарли, его ноги продолжали нести его в центр загона к Драко. Чарли теперь лучше мог видеть его в серебряном свете луны. Он, казалось, просто стоял в середине круга драконов, которые поднялись подобно дышащим статуям, их чешуя сияла в звездном свете. Он держал свои руки в карманах кожаных брюк (мои брюки, думал Чарли с раздражением и иронией) и покачивался на пятках, голова наклонилась назад, он пристально рассматривал эти огромные существа, словно они были всего-навсего очень высокими и интересными формированиями скалы. Чарли слышал его дыхание — он уже вошел в круг драконов и приближался к Драко. Он положил руку на его плечо, молясь только об одном: чтобы мальчик не выкрикнул его имя от неожиданности. Драко не обронил ни слова. Он не подскочил, не выглядел удивленным, только смотрел на Чарли, темными, пустыми глазами.

— Привет, Чарли, — сказал он, совершенно нормальным тоном.

— И тебе, — прохрипел Чарли, наклонился вперёд и взял Драко за руку. Он дернул мальчика к себе, схватил его за шиворот и понёс обратно к выходу. Благодаря мускулам, которые появились от ежедневного переноса тяжелого оборудования он смог это сделать. К удивлению Чарли, Драко почти не сопротивлялся, пока Уизли буксировал его подальше от драконов, которые наблюдали за тем, что происходит с большим интересом. Он донес его до дыры в решётке, и пролез в нее, затаскивая Драко за собой. Как только они оказались снаружи, Чарли отпустил руку Драко толкнул его так сильно как, только он мог к стволу ближайшего дерева. Драко ударился затылком о ствол дерева с такой силой, что было понятно, что он себе явно что-то повредил, но Малфлой не изменил выражение лица, только поднял свою левую руку и потер шею.

— Эй, Чарли, — сказал он спокойно.

— «Эй, Чарли?» Что, черт возьми, ты здесь делаешь, Драко? Точнее, что ты здесь делал?

— Я хотел посмотреть на драконов, — сказал Драко, по-прежнему совершенно спокойно. — Я хотел ещё немного на них посмотреть.

— Ты хотел посмотреть на драконов? О Боже, ты не мог придумать ничего получше? Если ты хотел посмотреть на драконов, почему же ты не стоял за решёткой и не смотрел на них?

— Они ничего мне не сделали, — сказал Драко, все еще неестественно спокойным тоном и усмехнулся. — Хотя сомневаюсь, что они бы не тронули тебя.

— Ты думаешь, драконы — безобидные твари? Ты чуть не стал их ленчем, глупый ребёнок. Как бутерброд на ножках. Боже, если бы мне не хотелось так спать, я избил бы тебя до полусмерти, чтобы отбить желание делать что-то подобное еще раз. Тебе повезло, что я устал.

— Не надо так нервничать, — сказал Драко. — Как ты думаешь, может, ты подержишь кулак, а я ударюсь об него лицом? Сэкономишь свою энергию.

— Очень смешно.

Драко одарил его ангельской улыбкой:

— Они выглядели так, как будто собирались причинить мне вред?

Чарли смотрел на Драко, не желая отвечать на этот вопрос. Он выглядит по-другому, внезапно подумал Чарли. Физически он конечно был тот же самый, но он как будто светился изнутри. Воздух вокруг него, казалось, потрескивал от подавленного электричества.

— Эээ…, сказал Чарли, внезапно чувствуя неясную тревогу. — Драко, ты хорошо себя чувствуешь?

Улыбка Драко не исчезла.

— Я хорошо себя чувствую, — сказал он, вытаскивая руки из карманов и разглядывая их, как будто это были какие-то неизвестные ему предметы. — Я чувствую, что могу сделать все. Все что угодно. Я выгляжу по-другому?

— Нет, — решительно сказал Чарли. — Ты выглядишь утомлённым, — вот, как ты выглядишь. Ты выглядишь измученным. Когда ты в последний раз спал?

— Спал? — спросил Драко, и теперь в его голосе стало ощутимо напряжение. — Хороший ночной сон. Я не спал годы. Возможно две недели.

Чарли вздохнул:

— Что тебе нужно, мальчик, так это хороший сон. Можешь лечь в моей палатке, я принесу тебе одеяла, а завтра мы пошлём сову Сириусу…

— Нет! — резко прервал его Драко и улыбка исчезла с его лица

— Что нет?

— Нет, я не должен спать в твоей палатке. Сон — последняя вещь, в которой я нуждаюсь. Я не хочу спать — я не могу спать. Ещё один и я исчезну.

Чарли заморгал в замешательстве:

— Еще один, что?

— Еще один сон, — Драко начал отходить от ограждения, к деревьям. — Ты не поймешь.

— Послушай, — сказал Чарли, протягивая руку и хватая Драко за рукав, поворачивая того так, чтобы они встали лицом к лицу. — Какие таблетки ты принимал? Синие, красные или зеленые? О, или ты взял черные, которые напоминают лакричные конфеты? Джордж однажды съел одну их них, и всю неделю ему казалось, что он мотоцикл.

— Мне не кажется, что я — мотоцикл, — раздраженно сказал Драко. — Слушай, ты не мог бы отпустить мою куртку? Я в порядке.

— Ты не в порядке, — решительно сказал Чарли, но все же отпустил руку Драко. — Ты только что попытался убить себя. И это — моя куртка.

— О, что, ты теперь хочешь? Взять её назад?

— Нет. Я хочу, чтобы ты перестал болтать, пошёл к палатке и немного поспал. И съел что-нибудь. Ты плохо выглядишь.

— Но чувствую-то я себя хорошо, — сказал Драко, широко раскрывая свои стальные глаза. — Я чувствую себя замечательно. Я могу сделать что угодно. Я могу летать, я могу ездить на драконе, я могу… — Он прервался и пристально посмотрел на Чарли: — Что бы ты сказал, если бы кто-то предложил тебе такую силу, с помощью которой ты бы смог управлять целым волшебным миром?

— Я сказал бы, что управлять миром — это еще не все, — сказал Чарли мягко. — Долгими часами находиться все время на виду у людей, и ты уже перестаешь принадлежать лишь себе…

— А теперь поддразниваешь.

— Я не дразню тебя, — сказал Чарли, мягко. — Я волнуюсь за тебя. Ты чуть не скормил себя драконам, задаёшь мне глупые вопросы. Я знаю, что ты прошёл через многое в последнее время, но…

— Ты не знаешь. Даже я не знаю. Я не могу поверить, но я в замешательстве. Из-за чего я в замешательстве? С одной стороны — верная смерть. С другой стороны, власть, мощь, вечная жизнь и исполнение всех моих желаний. Я могу остаться вечно молодым и красивым. Не каждый может сказать это. — Он посмотрел на Чарли и покачал головой: — Я ненавижу Гарри. Это все его вина.

— Каким образом, черт побери, все это имеет отношение к Гарри, — раздраженно воскликнул Чарли. — Хорошо, хватит об этом.

Он потянулся и схватил запястья Драко, намереваясь оттащить мальчика от его метлы. Без размышления, он воскликнул:

— Да что с тобой случилось?

Драко поднял голову. Его глаза сузились.

Чарли мог чувствовать как кровь быстро несется, под кожей рук, которые он держал. Холодная кровь под ещё более холодной кожей. «Любой бы умер с такой низкой температурой тела»- подумал он.

Драко посмотрел на него с беспокойством, но никак не с удивлением.

— Я сделал тебе больно?

— Ты очень холодный, — сказал Чарли. — Как лед... Ты действительно болен?

— Это происходит быстро, — сказал Драко. — Не так ли?

Чарли только смотрел на него.

— Я должен идти, сказал Драко, вырывая запястье из рук Чарли. Чарли отпустил. — Никому не говори, что я был здесь.

— Драко, сказал Чарли, стараясь сохранять терпение, — я не могу тебя отпустить. Ты попытался убить себя сегодня вечером. Ты понимаешь это?

Драко смотрел на Чарли, лунный свет отражался холодными белыми искрами от его стеклянных глаз.

— Не вынуждай меня заставлять тебя забыть, что ты когда-либо видел меня, — сказал он

Чарли вытаращил глаза.

— Я бы действительно…, — он сказал медленно, не совсем уверенный, что он хотел сказать именно это, — Ты так не сделаешь.

— Ты знаешь, что я могу, — сказал Драко. — Обещай мне.

— Я…, — Чарли прочистил горло, чувствуя внезапно, и изумление и беспокойство. — Почему ты думаешь, что я сдержу обещание?

— Ты — Уизли, — сказал Драко, поднимая свою метлу. — Ты не врешь.

— Хорошо, — сказал Чарли. — Я обещаю. Только одно условие.

— Какое?

— Позволь мне дать тебе немного еды и одежды.

Драко на мгновение посмотрел на него безучастно и кивнул. Чарли бегом бросился к палатке, ему казалось, что он бежит быстрее, чем его ноги. Происходит что-то странное, думал он, когда быстро складывал вместе немного еды и одежды — несколько джинсов и груду свитеров, мальчик очевидно замёрз. Но сейчас июнь, сказал голос глубоко в его голове. Почему он такой холодный?

Он был ещё на полпути уверен, что Драко уже улетел, но Малфлой был все еще там, тихий и странно несчастный клубочек из темной одежды и бледных, неопрятных волос, сидящий возле дерева и держащий метлу на коленях, словно она была оружием.

Чарли замер и посмотрел на него.

— Драко, — сказал он. — Где — меч? Сириус забрал его?

— Я отдал меч, — сказал Драко, вставая и улыбаясь Чарли такой улыбкой, от которой Уизли последующие несколько лет будут сниться кошмары. — Он вернётся. Он теперь со мной даже когда он не у меня.

С этим бессмысленным заявлением он протянул руку и взял связку одежды и продовольствия из безвольных рук Чарли.

— Будь осторожен, — сказал Чарли, понимая, как странно это звучит. — Вернись, если тебе что-то понадобится…

— Благодарю, Чарли, — прервал Драко, залез на свою метлу и взлетел.

Чарли было жалко, что он улетает, но в тоже время он был этому рад.

Люпин шел за Сириусом вниз к переполненному холлу в Больнице Cв. Мунго, Больнице Волшебных Болезней и Патологий. Когда они подошли к палате, где как им сказали, был Дамблдор, они увидели, что возле входа собралась толпа людей. Репортеры (Люпин узнал бананово-желтую одежду и блестящие очки Риты Скитер), доктора, и половина истеричного Министерства, копошащиеся как муравьи.

Сириус и Люпин пробрались через толпу людей, но были остановлены доктором — магом в очках и белом халате с обеспокоенным выражением лица. Он поднял руку, чтобы остановить их:

— Сюда входить запрещено.

Сириус скрестил руки на груди и свирепо посмотрел на него:

— Ну и кто вы?

Врач выглядел оскорбленным.

— Я — доктор Саймон Бранфорд. Я отвечаю за этот этаж, и в эту комнату заходить запрещено любому, кроме...

— Я Сириус Блэк, — прервал Сириус. — Меня послали сюда из Министерства.

— Вы Сириус Блэк? — врач опустил руку, искоса поглядывая на Сириуса. Было время, когда лицо Сириуса было знакомо всему волшебному обществу, но теперь, конечно, он выглядел по-другому.

— Вам бы лучше войти, — сказал врач. — Мы ждали Вас.

Сириус хотел сказать что-нибудь грубое, но Люпин торопливо ответил доктору «Спасибо», который, кивнув головой, быстро толкнул незапертую дверь, пропуская Сириуса перед собой. Доктор Бранфорд вошел после него, а Люпин последовал за ним.

Они оказались в узкой прихожей с единственной дверью, ведущей из неё.

— Есть две вещи, которые я должен сообщить вам, — сказал доктор, поворачиваясь лицом к Люпину и Сириусу. — Одна из них это то, что ваша жена послала письмо нашей Администрации для того, чтобы я передал его вам. — Он в сомнении посмотрел на Сириуса, который только удивленно приподнял бровь. — Она сказала, что Драко ушел, и они не знают, где его найти. Я думаю, что это важно для Вас?

— Да, — коротко сказал Сириус и обменялся быстрым взглядом с Люпиным. — Это кое-что значит для меня.

— Вторая вещь, — продолжил доктор, — состоит в том, что профессор Дамблдор находится, в состоянии которое мы называем волшебным застоем. Только очень ограниченное количество разрешенного волшебства может быть выполнено в его присутствии. Пожалуйста, держите ваши палочки в карманах. Понятно?

Сириус и Люпин кивнули, и последовали за доктором Бранфордом через единственную дверь в комнату среднего размера с чисто-белыми каменными стенами. Посередине палаты стояла большая кровать, на которой лежал Альбус Дамблдор, белое покрывало, было натянуто до груди, его глаза были закрыты. Сердце Люпина, защемило, когда он увидел, каким беспомощным выглядит Дамблдор. Сириус встал около кровати, его руки были скрещены на груди, а лицо ничего не выражало. Доктор, сжимая в руке карту, стоял в стороне и выглядел очень несчастным. Люпин приблизился к центру комнаты, и почувствовал небольшое покалывание в районе позвоночника. Аура Темного волшебства слабо, но ощутимо, висела над кроватью и над человеком, который там лежал. Люпин поглядел на доктора:

— Он умирает?

— Мы не знаем. Сейчас он не умирает. Не совсем. Он находится в застое. Его жизненные показатели устойчивы, но он не приходит в себя, и при этом он не отвечает на раздражители...

— Что с ним случилось? — прервал Сириус, не сводя глаз с Дамблдора. — В письме было сказано, что это дементоры. Но Дамблдор мог справиться с дементорами. Это было что-то иное…

— Какая проницательность, Блэк, — послышался саркастический голос из дверей.

Люпин и Сириус повернулись. Люпин с удивлением, а Сириус с ужасом — это был Северус Снейп.

Он не изменился с того времени, как Люпин видел его последний раз три года назад в Визжащей хижине в Хогсмиде. То же самое болезненное лицо, с вечно недовольным выражением. Он был в накрахмаленной чёрной мантии, на левом рукаве была зеленая полоса, это обозначало, что он являлся деканом Слизерина. На правом же рукаве была желтая — он был на службе Министерства. Люпин увидел, как Сириус бросил быстрый взгляд на руки Снейпа и понял, что тот тоже заметил это.

— Профессор Снейп, — сказал доктор с облегчением.

Снейп величественно прошёл мимо них, даже не удостоив взглядом, сел на один из стульев рядом с кроватью Дамблдора, и начал вытаскивать предметы из карманов мантии. Люпин мельком увидел ступку и пестик, мешочек с чем-то (это могли быть панцири жуков) и какую-то флягу.

Сириус пересел на другой стул, и впился взглядом в Мастера Зелий:

— Что ты здесь делаешь, Снейп?

— Дела министерства, само собой, — Северус посмотрел на Сириуса с нескрываемой злобой. — Я думаю, вопрос состоит в том, что вы здесь делаете?

— Меня тоже послало Министерство, — огрызнулся Сириус. — Дамблдор направлялся ко мне, когда на него напали. Я полагаю, они считают, что я могу пролить хоть каплю света на эту ситуацию.

Снейп взглянул на доктора, который кивнул.

— Возможно, никто не сказал вам, — произнес Снейп, который начал зелье, Люпин не мог разглядеть, что именно он делал; жесты профессора были скрыты обширными рукавами его мантии. — Дамблдор в прошлом году договорился с министерством о том, что, если с ним что-нибудь случится, я должен отвечать за выяснение обстоятельств. Он дал мне некоторые инструкции, которым я следую. — Снейп ехидно ухмыльнулся. — Я полагаю, что вы не собираетесь оспаривать его мнение в этом вопросе?

— Что, случилось с Фаджем и Дамблдором? — спросил Люпин, стараясь скрыть подозрительность и враждебность своего голоса. — Мы слышали, что это дементоры…

— Фадж мёртв; вы, это конечно знаете. И пока мы сейчас разговариваем, идёт процесс выбора нового Министра. И это не дементоры, — добавил Снейп, и его рот яростно изогнулся. — Или, по крайней мере, это были не только дементоры. На них напал кто-то похожий на дементоров, Министерство полагает, что фактически это были переодетые волшебники. И по крайней мере один из них был очень силен.

— Ну, так кто это был? — огрызнулся Сириус. Люпин заметил нервное подергивание края глаза Сириуса, которое всегда появлялось, когда тот был очень раздражен. Сейчас он изо всех сил сдерживал себя, чтобы не броситься через кровать и насильно выбить ответы из Снейпа.

— Мы не знаем, — сказал Снейп. — Это — то, что я должен здесь выяснить.

— Выяснить у кого?

— У Дамблдора, — спокойно ответил Снейп.

— Но он…, — Сириус, протянул руку к неподвижно лежащему Дамблдору, и с трудом сглотнул. — Он же в коме. И не отзывается.

Снейп презрительно взглянул на Сириуса.

— Возможно, ты не всегда был внимателен на уроках зелий, — сказал он холодно, — может вы, наконец-то, догадаетесь, почему я здесь.

Левый глаз Сириуса снова задёргался, на сей раз более яростно.

— Бесполезный самодовольный мерзавец! — взорвался он, впиваясь взглядом в Снейпа.

— Я предпочел бы, чтобы ты обходился без оскорблений, — сказал Снейп, отвернувшись. — В этом нет никакого смысла.

— А я предпочел бы, чтобы ты задохнулся своим самодовольным мерзавством, но мы не всегда получаем то, что хотим, правда? — сказал Сириус, игнорируя успокаивающие взгляды Люпина.

— Я не думаю, что мерзавство — это слово, — заметил спокойно Люпин.

— Ой, замолчи, Лунатик, — огрызнулся Сириус, в раздражении сужая глаза.

— Лунатик? — Брови Снейпа взмыли вверх. — Вы, двое, всё ещё называете друг друга своими детскими прозвищами? Как восхитительно грустно развивается жизнь арестованного.

Люпин быстро шагнул в сторону Сириуса и решительно положил руку ему на плечо. Это должно было с одной стороны показать его поддержку, а с другой — напомнить Сириусу, что, если будет необходимо, Люпин будет удерживать его от нападения на Снейпа. На пятом году обучения в школе, Люпин, однажды перебросил Сириуса через Гриффиндорскую гостиную. Было не легко забыть, каким сильным он был, даже для его друзей.

— Профессор Снейп, — сказал Люпин спокойно. — Мы — все здесь по одной причине. Давайте не будем мешать друг другу.

Снейп проигнорировал его, производя какие-то манипуляции со ступкой и пестиком. Он обернулся, в одной руке держа флягу, наполовину заполненную жидкостью, в другой маленький мешочек черного порошка. Он насыпал порошок в жидкость, потом потряс флягу несколько раз, и поднял глаза.

— Очень хорошо, Люпин…, — начал он

И был прерван внезапным шумом из коридора. Ремус, чей слух был весьма чувствителен, расслышал множество голосов, говорящих разом.

— Репортеры, — коротко сказал Сириус.

— Я пойду и посмотрю, что происходит, — сказал доктор, который выглядел взволнованным и хотел уйти от Снейпа и Сириуса хоть ненадолго. Он поспешно вышел, все еще сжимая в руке карту.

Снейп никак не отреагировал на его уход. Он закатал широкие рукава, и склонился над Дамблдором, держа флягу. Северус наклонился вперед и положил руки на плечи Дамблдора — довольно нежный жест, подумал Люпин — и начал лить содержимое фляги в ничего не чувствующий рот Дамблдора.

Плечо Сириуса дёрнулось под рукой Люпина.

— Что ты делаешь?

Снейп сидел, сжимая теперь пустую флягу, и смотрел на бесчувственное тело Дамблдора широкими, блестящими глазами.

— Подождите.

Какое-то время ничего не происходило — затем Люпин заметил, как напряглись плечи Снейпа, и услышал, что дыхание Сириуса участилось от удивления. Тело Дамблдора поднялось, его руки сжались в кулаки, его спина, выгнулась. Серое облако дыма, внезапно вырвалось из его груди и поднялось вверх, тяня за собой нити серебристой пыли. Вместо того, чтобы рассеяться, дым начал соединяться и уплотняться. Он начал обретать форму. Ремус видел, как из облака сформировались глаза, нос, рот, поток серебристых волос, две половинки прозрачных очков. Призрачная форма головы Дамблдора и его плеч. Облако слегка вращалось, затем остановилось перед ними. Люпин с безмолвным удивлением, увидел наполовину прозрачную улыбку.

— Северус, — сказал Дамблдор, смотря вниз на них. — Сириус. И Ремус. Вы все здесь.

Снейп искоса поглядел на изумленные выражения лиц Сириуса и Люпина, и слабая улыбка появилась в углу его рта.

— Мы здесь, директор. Но у нас мало времени.

Дамблдор склонил голову.

— Тогда давайте начнем.

Нарцисса прикрыла рот рукой

— Ваши родители, — сказала она, поворачиваясь к Рону и Джинни, которые выглядели

так, будто их ударило током. Гермиона могла поклясться, что у Рона волосы встали дыбом.

— Мама и папа? — выдохнула Джинни, выглядевшая одновременно пораженной и испуганной. — О, держу пари, они собираются убить нас.

Антон заволновался.

— Здесь не будет никаких убийств, — отрывисто сказала Нарцисса, и сделала неопределенный жест, обращаясь к призраку. — Антон, сообщите им, что мы идём. Рон и Джинни, идите за мной. Гарри и Гермиона, вы ждите здесь.

— Нет, — быстро сказал Гарри, — я тоже пойду

— Ты подождёшь здесь, — сказала Нарцисса, в ее голосе прозвучала сталь. Теперь она выглядела очень властной и, подхватив полы своей мантии, она направилась к двери, Рон и Джинни последовали за ней словно утята за уткой. Когда Нарцисса проходила мимо Гермионы, она сунула что-то в широкий рукав мантии девушки. Гермиона удивленно посмотрела на неё, и заметила, что Нарцисса улыбнулась ей краешком рта, затем она и Уизли вышли. Гермиона и Гарри остались одни в комнате.

Она посмотрела на него и увидела, что он стоит, опираясь одной рукой на стол. Он, казалось, полностью погрузился в чтение одной из книг, которые она с Роном читала ранее, Гермиона обратила внимание, что он держал её вверх тормашками. Девушка не знала, стоит ли ей говорить с ним, поэтому посмотрела, что Нарцисса сунула ей в рукав.

Это было письмо от Снейпа.

Гермиона поспешно села в ближайшее кресло и осмотрела письмо. Это был тяжелый свиток бумаги, сливочного цвета, перевязанной зеленой и серебряной лентами.

— Гарри, — позвала она, и подняла письмо, так, чтобы он смог видеть его. — Это — письмо от Снейпа, насчёт зелья.

Гарри захлопнул книгу, но не двинулся с места.

— Так открой его, — сказал он, равнодушно.

Она медленно потянула ленту, и развернув письмо, заполненное знакомым, плотным почерком Снейпа. Гермиона прочитала письмо один раз, потом с наивной надеждой еще раз.

Затем она протянула его Гарри.

Он медленно отошел от стола и выдернул письмо из её руки, затем отступил на расстояние нескольких футов, прежде чем развернуть письмо и прочитать его. Она наблюдала за ним, когда его глаза просматривали страницу, зная, что он читал там:

Мистер Малфой.
Я удивлён, что Вы тратите ваши летние каникулы, на изучение неизвестных зелий и их противоядий. И я предлагаю, чтобы Вы выбрали какое-нибудь другое зелье предметом вашей научно-исследовательской работы. Я знаю зелье, которое вы мне описали, хотя не представляю, где вы могли столкнуться на его описание. Это очень старый рецепт и к тому же незаконный; я нашел его в своих собственных материалах. Это так называемое Зелье Подвластия, или Omnia Vincit Charm — от латинского выражения Любовь Побеждает Все.
Что касается противоядий, то единственное это смерть либо человека, подвластного зелью, либо объекта вынужденной привязанности. Итак, мой совет, лучше поищите какое-нибудь другое зелье для вашего эксперимента. Свяжитесь со мной если вам будет нужна помощь с выбором зелья.
С уважением,
Профессор Северус Снейп

Гарри закончил читать в тишине, поднял голову, и мигнул.

— Вот именно так, — сказал он бесцветным голосом.

Сильным жестом, нехарактерном ему, он смял бумагу в кулаке и бросил её в пустой камин. Гарри обернулся. Гермиона видела, как он весь напряжен, пересёкает комнату и останавливается возле книжного шкафа, не желая дальше двигаться по комнате.

Гарри стоял под витражом, сине-зеленые тени легли поперек его лица и белой рубашки. Он посмотрел вверх, взглянул на нее, и Гермиона могла видеть, как он несчастен — Гарри, который всегда, каждый день, был таким счастливым!

Это моя вина, мрачно подумала она.

Гермиона поднялась на ноги, но не подошла к Гарри.

— Это не так, — сказала она и ее собственный голос, показался ей слишком тонким. — Гарри, если Снейп говорит, что не знает противоядия, это вовсе не значит, что его нет. Он только говорит, что он не знает, а он знает не всё. Я уверена, что есть выход. Должен быть.

— Не каждая проблема имеет решение, Гермиона, — сказал Гарри, тихим тоном, скрывая свой гнев. — Я знаю, тебе в это трудно поверить.

— Я не понимаю, почему я должна поверить в это. Я не понимаю, почему нужно сдаваться.

Но Гарри казалось, не слушал. Он смотрел в одну точку над её головой.

— Я тоскую без тебя, — сказал он, в пустоту. — Я уже тоскую без тебя, и это только несколько часов. Я продолжаю думать, как я буду тосковать без тебя завтра, и послезавтра, и после- послезавтра! И я не думаю, что когда-нибудь станет легче. Есть некоторые вещи, которые не проходят просто так, и эта является одной из них.

— Гарри…, — начала она, обратившись к нему.

— Не делай хуже.

— По крайней мере, позволь мне объяснить, — сказала она, настолько быстро, что казалось, слова звучали сами по себе. — Позволь мне объяснить и извиниться, и это — последний раз, когда я скажу тебя об этом, клянусь.

— Мне не нужны извинения. Я хочу знать…

— Независимо от того, что ты хочешь знать, я расскажу тебе все, — произнесла она.

— Почему ты притворяешься? — почти кричал он. — Когда я увидел тебя возле башни, почему, ты притворялась, что ты рада видеть меня? Почему беспокоилась? С какой целью? Я могу понять, почему ты мне не рассказала, насчёт зелья. Но зачем этот театр? Я поцеловал тебя, и не только я. Ты ответила на мой поцелуй. Я не мог даже…, — он прервался, и снова посмотрел вдаль. — Я не мог даже почувствовать разницу...

Гермиона с удивлением посмотрела на него. «Конечно,- подумала она, — он не знает»

— Ты думаешь, что под действием зелья я больше не люблю тебя? — сказала она.

Он не ответил, только продолжил смотреть вдаль.

— Гарри, это вовсе не так. Мои чувства к тебе не изменились вообще, и если бы я не любила тебя, я бы так много не лгала тебе — я знаю, что эти слова глупые, но это правда. Я не могу даже подумать о том, чтобы причинить тебе боль.

Она прервалась, зная, как звучали её слова — Гермиона не могла найти правильных фраз. Она знала, что это было действие зелья — что оно не только дало ей чувства, которых она не хотела, но зелье иссушало ее самые лучшие качества, позволяющие ей бороться: ясность цели, сила воли. Это происходило постепенно, но это происходило — она чувствовала.

— Я не лгу, — прошептала она, но выражение лица Гарри не изменилось. «Он больше никогда не будет верить тому, что я ему говорю, только не после того, что случилось, да и почему он должен?» — в отчаянии подумала Гермиона.

— Гарри, подойди сюда, — сказала она.

Наконец, он взглянул на неё, и когда она увидела выражение его лица, она почти пожалела, что он здесь.

— Подойди сюда, — сказала она, снова. — Пожалуйста.

Неохотно, он пересек комнату и встал перед нею, вызывающе глядя на неё. Его подбородок был поднят вверх, зеленые глаза были пусты. Она потянулась, схватила его правое запястье и поместила его руку у себя на груди, положив на сердце.

— Мне нужно, чтобы ты поверил мне, — сказала она. — Сделай то, что ты должен.

На мгновение, он выглядел растерянным. Когда понимание озарило его лицо, его глаза расширились и он отодвинулся, пробуя забрать руку.

Но Гермиона, не отпускала его.

— Пожалуйста, — сказала она. — Или я сделаю это сама.

Он посмотрел ей в глаза, и она увидела, как что-то рушилось глубоко в его зрачках, временная решимость, уступала место любопытству и потребности знать правду.

— Веритас, — сказал он.

Она чувствовала мягкий взрыв в груди, который прервал её дыхание. Это было больно, но не так ужасно, как она думала, помня агонию в глазах Драко, когда она наложила это заклинание на него. Но тогда, он боролся с ним, а она не борется. Она закрыла глаза, откинувшись от стола, позволяя боли пробежать по ней, подобно серебряным токам.

— Спроси меня, Гарри, — сказала она.

Она услышала колебание в его голосе.

— Ты любишь меня?

Гермиона открыла глаза.

— Да.

Она видела, что его плечи немного расслабились, хотя беспокойство не исчезло из его глаз.

— Спросите меня, влюблена ли я в тебя, — сказала она.

— Ты влюблена в меня?

— Да. Полностью.

— Гарри быстро посмотрел вниз, скрывая выражение своего лица. — Хорошо, тогда, — сказал он, слегка хриплым голосом, и прочистил горло. — Действительно ли ты влюблена в Малфоя?

Гермиона схватилась руками за край стола.

— Да.

Он не вздрогнул, не изменил выражение лица, но ведь тогда он уже всё знал.

— Но это не одно и то же?

— Нет. Это по-разному. Это не реально. Я чувствую по другому.

— Ты действительно думаешь, что есть противоядие?

— Да, — сказала она, слушая собственный голос с некоторым удивлением. — Да, я действительно так думаю.

Гарри шагнул ближе к ней, не убирая руку. Теперь она могла увидеть свое отражение в его зрачках.

— Спроси меня еще о чём-нибудь, — сказала она, отчаянно ища что-нибудь, что убедит его окончательно, независимо от того что это будет. — Спроси меня о чём хочешь, мне всё равно.

Гарри покачал головой. Она могла поклясться, что видела, как он коротко улыбнулся.

— Что — нибудь? — спросил он.

Она кивнула.

— Новые мантии, которые Сириус дал мне, делают меня похожим на девчонку?

— Что? — это был последний вопрос, который Гермиона ожидала от него услышать, но заклинание не различало существенные и незначимые вопросы.

— Нет, ты действительно хорошо смотришься в них, — сказала она, и почти улыбнулась, слыша слова, выходящие из ее рта. — Видишь, как я тебе и говорила.

— Хорошо. Тебе действительно понравился подарок, который я подарил тебе на прошлое Рождество?

— Нет, — сказала Гермиона, и стала ярко-красной. — Я имею в виду — это была бесполезная вещь. Ты подарил мне носки, Гарри. Девушки не любят носки! Домашние эльфы любят носки! Я знаю, что мы никуда не выходили тогда, но действительно…

Гарри тихо фыркнул.

— Я запомню это, — сказал он. — Так. Ты правда думаешь, что смотреть, как я играю в квиддич — интересно, или ты приходишь на игры только чтобы удостовериться, что меня не убили?

— Я хожу на игры, только чтобы удостовериться, что тебя не убили, — сказала Гермиона, и застонала. — Я думаю, что квиддич — самая скучная вещь во всём мире, хуже, чем рассматривать засохшую краску. Гарри, хватит.

— Ты сказала, что я могу спросить тебя о чём только захочу. Итак, действительно ли ты влюблена в Рона?

Гермиона воскликнула:

— Гарри! Что? Нет!

— Действительно ли ты влюблена в Виктора Крума?

— Это далеко не так. К чему ты ведешь?

— Профессор Снейп?

— О, это становится отвратительным. Нет.

— Профессор Люпин?

— Ты сошёл с ума. Нет!

— Сириус?

Гермиона торжествовала.

— Хорошо, он чертовски сексуален.

Гарри выглядел испуганным.

— Гермиона!

Она внезапно захихикала, не в состоянии помочь ему.

— Не спрашивай, если не хочешь знать ответ!

Гарри усмехнулся. Настоящая усмешка, подобной она не видела у него на лице ужасно долго. В тот момент, она сказала бы ему все что угодно, даже если бы она не была под заклятием Истины.

— Так, — сказал он. — Так как мы остановились на романтической теме, я думаю, ты должна сказать мне, почему ты находишь меня таким неотразимым и привлекательным. Отвечай так полно, как только можешь и не стесняйся использовать громкие слова.

— О, нет, это не честно, — возразила она, чувствуя, как загорается её лицо.

— Давай, ответь на вопрос. Почему ты любишь меня?

Гермиона чувствовала, как слова неудержимо льются из её рта.

— Я люблю тебя потому, что….

И затем рука Гарри закрыла ей рот. Она расслышала, как он сказал:

— Фините Инкантатум, — и почувствовала, что боль в груди исчезает.

Она подняла глаза и увидела Гарри, который смотрел сверху вниз на неё, больше не улыбаясь, но также и не сердясь.

— Мне жаль, — он сказал, убирая руку от ее рта. — Это было несправедливо.

— Я заслужила это, — сказала она. — Я заслужила намного больше этого.

— Тебе было больно?

— Это не имеет значения. Ничто не имеет значения за исключением того, что ты веришь мне. Ты ведь веришь мне?

Он кивнул.

— Да, верю, правда, верю.

Он притянул ее к себе, обнимая и кладя свой подбородок ей на макушку. Она услышала знакомый запах мыла, и холодного ночного воздуха, оставшегося на его одежде.

— Пока ты действительно думаешь, что есть противоядие...

Она подняла подбородок и решительно посмотрела на него. — Я должна.

— Я знаю.

— Гарри, я...

Но она не смогла найти слов, которые бы выразили то, что она хотела сказать, важность и серьезность того, как сильно она любила его. Она положила руки на его плечи, притянула его к себе и поцеловала — сначала робко, так как она редко первой делала это, обычно она ждала, чтобы он поцеловал её — и затем с большей настойчивостью, она приподнялась на носках, чтобы быть как можно ближе к нему. Она чувствовала, что его руки спустились к ее талии, и затем он поднял ее и посадил на стол, он целовал ее так яростно, что это почти причиняло боль. Она была немного удивлена — она привыкла к нежным поцелуям, Гарри делал это с почти застенчивой мягкостью; она думала, это вид болезненной страсти — но нет, очевидно, нет. Она была довольна, что села, потому что кости в ее коленях, казалось, превратились в масло. Она чувствовала, что он подталкивал ее, пока она почти не легла на стол, чувствуя, как его руки стали расстёгивать пуговицы на её жакете — она обвила ногами его талию, притягивая его ещё ближе и…

Бах!

Гермиона стремительно подпрыгнула, от шума чего-то взорвавшегося и разбившегося вдребезги прямо возле стола.

— Что это было? — выдохнула она в плечо Гарри. — Это было что-то ... связанное с тем, что ты магид?

Она почувствовала мягкий смех Гарри.

— Не думаю, — сказал он, опираясь на локти и смотря на неё сверху вниз. — Ты разбила пресс-папье.

— О, — сказала Гермиона, порозовев. — Мне кажется, что я чересчур возбудилась. Прости.

Гарри покраснел. В этом было различие между ним и Драко, думала Гермиона, не с сожалением, а с интересом. Драко бы не покраснел.

— Это даже не было моим первым достижением, — сказал Гарри.

— Это точно, — ответила Гермиона. Она потянулась и мягко сняла его очки, осторожно кладя их на край стола. Она обняла его за шею и притянула к себе. — Тогда может посмотрим на твоё лучшее достижение, а?

Нарцисса закрыла дверь библиотеки и подошла к родителям Рона и Джинни, которые все это время смотрели на нее с вежливым любопытством.

— Эээ, — сказала она, — Я думаю, будет лучше, если мы ненадолго вернёмся.

— Разве Гарри не здесь? — спросила порозовевшая миссис Уизли с материнским беспокойством. — Я хотела увидеть его.

— Они разговаривают, — сказала Нарцисса, отходя от дверного проема и начиная спускаться в главную залу. — Лучше дадим им объясниться. — Она посмотрела назад и увидела, что мистер и миссис Уизли, которые следовали за ней, выглядели заинтригованными. — Они немного поспорили, — объяснила Нарцисса. — Вы же знаете, как все подростковые пары. Они ссорятся, они мирятся. Надо позволить им обсудить это, и мы сможем вернуться позже и узнать, как они поговорили.

Она услышала фырканье за спиной, которое наиболее вероятно издавал Рон, и почувствовала, что её щёки становятся розовыми. «О, дорогой, — подумала она. — На этот раз так просто не выйдет».

— Сколько у нас времени? — с вежливым любопытством спросило дымное облако в форме Дамблдора у Снейпа.

— Зелье должно позволить Вам поговорить с нами в течение 10 минут, — кратко сказал Снейп. — Может быть немного больше. И зелье можно использовать только один раз.

Сириус мог поклясться, что заметил мерцание в глазах Дамблдора.

— Тогда лучше начнём.

— Директор, — поспешно спросил Сириус. — Вы знаете, кто на вас напал?

— Очень мощный темный волшебник, — сказал Дамблдор. — Я подозреваю, что это был не Волдеморт.

— Вы думаете, что это был Слизерин? — спросил Сириус, ощущая недоверчивый взгляд Снейпа, и даже более недовольное выражение его лица, когда Дамблдор сказал:

— Может быть. Нам так мало известно о Слизерине, что трудно сказать. Наш противник был укрыт капюшоном, он был замаскирован под дементора. У этого волшебника большая мощь, но я полагаю, мне бы удалось удержать его, если бы не Корнелиус, который захотел поиграть в героя. — Голос Дамблдора был полон сожаления. — Бедный Корнелиус.

— Он был дураком, — прошипел Снейп. — И он почти убил Вас, директор.

— Был, Северус, — сделал замечание Дамблдор, и Снейп замолк. — Я не видел лицо волшебника, — продолжал Дамблдор. — Но это бы не имело значения, так как он, конечно, мог замаскироваться, и, кроме того, никто кроме Драко и Гермионы не узнал бы его, — я прав?

— Да, правильно.

Снейп перевёл глаза, светившиеся ожесточенностью, с Дамблдора на Сириуса:

— Мне кажется, спрашивать, кто это был, будет бесполезной тратой моего времени?

— Салазар Слизерин вернулся, — просто сказал Дамблдор. — Это всё, что мы знаем наверняка. Также есть вопрос, насчёт меча. Это одно из четырёх Живых Лезвий, когда-либо сделанных. Два были разрушены. Один находится в моем кабинете, в адмантиновом футляре. Хозяин другого меча — младший Малфой. Я не могу не подчеркнуть, что это очень важно.

Снейп удивленно прищурился.

— Драко Малфой? — эхом отозвался он.

Дверь комнаты открылась, и оттуда появилась голова доктора Брандфорда. Его глаза расширились, когда он увидел облако в форме Дамблдора, плавающее над кроватью, но он не выразил своего изумления.

— Профессор Снейп, — сказал он нервно. — Кое-что случилось, вы не могли бы выйти на минутку?

Снейп выглядел оскорблённым.

— Разве это не может подождать?

— Нет, — сказал доктор. — Не может.

— Очень хорошо, — произнес Дамблдор. — Оставьте нас, Северус. Вы уже сделали все, что должны были сделать.

Снейп выглядел настолько разозлённым, что, казалось, начнёт плеваться гвоздями. Он вылетел из комнаты вслед за доктором. Люпин не жалел что он ушёл. Как только Северус вышел, Сириус направился к Дамблдору.

— Драко пропал, — сказал он.

Дамблдор нахмурился:

— Я предполагал, что так будет, — сказал он.

— Вы думаете, он в порядке?

— Я действительно не знаю, — голос Дамблдора помрачнел. — Он сильный мальчик, столь же сильный, как и Гарри, и его мощь — его право. Но этот меч — один из опаснейших волшебных объектов, когда-либо созданных. Но мы не знаем его истинную цель.

— Хорошо, — сказал Люпин. — Это оружие Слизерина, верно? Это его цена?

— Это вопросы, к которые у меня нет ответов. Я надеялся, что младший Малфой ответит мне на них. Действительно ли меч — оружие Слизерина, или его врага? Он работает вместе с ним, или эти двое противопоставлены, борясь, друг против друга?

— Но меч вернул Слизерина к жизни, — сказал Люпин.

— Да. Но возможно не как в награду, а как в наказание. Он сильно задолжал тем силам, которые сделали этот меч. Если Слизерин был воскрешен, это могло бы стать оплатой старого долга.

— Но он не хочет оплачивать его? — спросил Сириус.

— Верно, но, — сказал Дамблдор, — если у него получится, то Драко оплатит его долг. Все, что Слизерин должен делать — это расслабиться и позволить мечу делать свою работу.

Глаза Люпина сузились.

— Что за работа?

— Меч создан для выполнения желаний. Именно это даёт ему власть и мощь, которую так желал Слизерин. Может быть, он показал Драко, что он может выполнять всё, что он так хотел. Преуспевать там, где Гарри терпит неудачу. Вознаграждение — любовь с помощью зелья.

— Но ведь это был несчастный случай, — прервал Люпин. — Так получилось, что именно Драко появился там, а Гермиона случайно увидела его.

— Здесь поработали силы, о которых я почти не знаю, — сказал Дамблдор. — Но я бы предположил, что меч с его связью со Слизерином знал, насчёт любовного зелья и умудрился доставить туда Драко. Конечно есть много фактов, судя по которым, можно утверждать, что ситуация могла пойти и любым другим путём. И я могу быть не прав насчёт меча, выполняющего пожелания Драко с любовным зельем и его последствиями. Возможно, меч просто хотел помучить его. Возможно, он просто нашёл ситуацию забавной. Меч это — демон, в конце концов. У него есть чувство юмора, хотя не многие из нас, его понимают.

— Она ведь теперь его любит, — медленно сказал Сириус. — Но я не могу сказать, что это делает его счастливым.

— Что мы думаем, что мы хотим — это не всегда то, что мы действительно получаем, — сказал Дамблдор. — И помните, силы, которые выполняют наши пожелания — пагубны. Драко хотел, чтобы Гермиона любила его — она любит его, но меч никогда не понял бы, что это больше желание, чем проявление преданности, ему никогда не понять, почему насильно навязанная любовь — не может быть удовлетворительна.

— Чего хочет меч?

— Жизнь, — просто сказал Дамблдор. — Он был обманут, когда Слизерин выполнил заклинание, которое сделало его бессмертным. Точнее жизнь магида. Даже скажу более определённо — жизнь магида с кровью Слизерина. Это была первоначальная сделка. Если непосредственно у меча не будет жизни Слизерина, то меч потребует жизнь одного из его потомков.

— Жизнь Драко, — сказал Сириус, бледнея.

— Не обязательно Драко, — сказал Дамблдор, выглядя очень серьезным. — Это точно также может быть и Гарри.

Сириус сделал большие глаза.

— Гарри? Но Гарри — наследник Гриффиндора.

— Годрик Гриффиндор и Салазар Слизерин были кузенами, — сказал Дамблдор очень спокойным голосом. «Ему очень хорошо быть спокойным, — абсурдно подумал Сириус. — Он даже здесь не по-настоящему». — Чтобы завершить сделку подойдет и кровь Гарри, и кровь Драко.

Люпин внезапно вскочил на ноги и начал измерять шагами комнату.

— Это объясняет так много вещей, — сказал он взволнованно.

— Что? — сказал Сириус, надеясь что, не выглядит столь же опустошенным, как чувствует себя. Весь этот разговор о крови и жизни Гарри приводил его в панику, что было очень редко, он был в ужасе. Он подавил это чувство и посмотрел на Люпина. — Что это объясняет?

— Я ломал голову над тем, что возвратило к жизни меч, что так сказать привело его назад к жизни. Пророчество гласит, что мечом должен владеть потомок Слизерина для того, чтобы мощь меча могла вернуться, но ты сказал мне, что Драко никогда не использовал его, только нес. Но Гарри использовал клинок; Гарри напал на Люциуса Малфоя с ним и даже ранил его.

— Правильно, — сказал Дамблдор.

— Тогда, почему меч не остался с Гарри? — спросил Сириус, надеясь, что его вопрос имеет смысл. — Ведь меч, кажется, притягивается к Драко?

— Он притягивается к тому, кем, по его мнению, легче всего управлять, — сказал Дамблдор. — Меч выполняет желания. Это его работа. А чего Гарри должен желать? Конечно, он мог бы пожелать, чтобы его родители вернулись, но меч не может оживить мертвых. А вот у Драко есть желания. Намного проще. Это делает его легко управляемым.

— Так Гарри в такой же опасности, что и Драко?

Дамблдор выглядел серьёзным.

— Он находится в опасности из-за Драко. Если бы Драко как, вы говорите, убежал, я подумал бы, что он сделал это в какой-то степени, чтобы защитить Гарри. Он должен знать, что от него требуется.

У Сириуса отпала челюсть.

— Вы ведь не думаете, что он боялся убить Гарри?

Дамблдор только смотрел на него. Хотя он был прозрачным, его пристальный взгляд всё ещё пронзал насквозь.

Сириус выругался.

— Он сказал, что не может нам обещать, что не опасен, — мягко сказал Люпин.

— Мы должны найти его, — сказал Сириус.

— Я согласен, — спокойно сказал Дамблдор. — Это обязательно нужно сделать.

Люпин откашлялся.

— Я думаю, меч позволяет ему скрывать свое местоположение до некоторой степени. Я бы попробовал Заклинание Нахождения, но могу справедливо рассудить, что оно не поможет.

— Нет, — сказал Дамблдор. Его голос звучал слабее. Присмотревшись, Сириус заметил, что дымное облако стало размытым по краям. — Нет, это не поможет. И он забрал с собой Эпициклический предмет, не так ли? Очень умный молодой человек…, — голос Дамблдора внезапно дрогнул и стал неслышимым, как будто он терялся в тумане. Он, казалось, становился более прозрачным — думал Сириус, настолько прозрачным, что Блэк смог разглядеть камни в противоположной стене через прозрачного директора. Он исчезал.

Сириус наклонился вперед и схватился за ручки своего стула.

— Профессор…

На мгновение, дрожащий контур директора стал более ясным.

— Гарри, — сказал он. — Гарри может найти его. Они могли прервать связь, которая существует между ними, но она ещё есть. Гарри, если захочет, сможет снова установить связь.

Сириус услышал, как его голос треснул.

— Как он это сделает?

Но когда Дамблдор заговорил снова, его голос слегка колебался, как будто он говорил под водой, неразборчиво. Сириус сопротивлялся желанию вскочить на ноги и прикоснуться к облаку в форме директора — ему показалось, что он увидел, как Дамблдор посмотрел на него, подмигнув, прежде чем туман, который составлял его форму, не распался на множество частей и не превратился в воздух.

Глаза Сириуса опустились к человеку на кровати, чья грудь все еще вздымалась, и опускалась с тихим выдохом. Он снова почувствовал руку Люпина на плече, на сей раз, это означало поддержку, а не предостережение.

— У меня нет даже слабого предположения, что делать, — спокойно сказал Сириус. — Скажи мне, что делать.

— Я думаю, что первым делом мы должны поговорить с Гарри. Он должен знать, что происходит. Если он хочет помочь нам найти того, кто был или не был пробуждён, чтобы убить его — я знаю, что ты собираешься сказать: это не ошибка Драко, я понимаю, что ты прав, но... я только думаю, что это должен решать Гарри. Ты не согласен?

Сириус не ответил.

— Ты думаешь, министерство должно знать о пропаже Драко?

Люпин колебался. Сириус знал, что Ремус не доверял Министерству и его чиновникам, которые вплоть до 1950 считали, что нужно «сначала убить, а задавать вопросы — позже», полиция так поступала и с оборотнями.

— Я сначала предпочёл бы узнать, сможет ли Гарри его найти.

Они оба обернулись и увидели, что в дверь вошел Снейп. Сириус чувствовал знакомое урчание в животе, которое раздавалось всегда тогда, когда он видел Снейпа. Северус казалось, не был удивлён, что Дамблдор пропал; он подошёл к столу возле кровати и начал складывать всё в карманы — ступку, пестик, флягу.

Сириус поглядел на Снейпа с издёвкой.

— Что-то сильно тихо, — сказал он.

Люпин прочистил горло, глядя на Снейпа.

— Кажется, репортёры ушли, — сказал он. — Ты избавился от них?

Мастер зелий покачал сальной головой.

— Нет. Я этого не делал. Они узнали о более интересном событии внизу, в холле.

Люпин прищурился.

— О более интересном событии?!

Снейп выпрямился и ухмыльнулся им обоим.

— Внизу, в холле — крыло, в котором содержатся сумасшедшие преступники. Сегодня утром туда привезли ещё одного.

Сириус смотрел на него безучастно.

— Люциус Малфой мёртв, — сказал Снейп. — Убит в своей камере.

— Вали отсюда, Блэк.

Сириус шёл вниз по коридору к крылу клиники C. Мунго, где размещались сумасшедшие преступники. Снейп сторонился его, огонь, пылающий в его черных глазах — жуках, обнажал его ярость. Северус обернулся и попятился, впиваясь взглядом полным ненависти в Сириуса:

— Лучше иди домой. Это дело Министерства.

Сириус покачал головой:

— Никуда я не пойду. Я посмотрю, что случилось с Люциусом Малфоем. Я имею право.

— У тебя нет никакого права. Охрана ни за что не впустит тебя. Смерь Люциуса Малфоя, тебя не касается.

— Касается! — Сириус чувствовал закипающую ярость в груди. — Он — отец моего сына. Я имею в виду, отец моего пасынка.

— Послушай, это не только твоё дело, ты, пронырливый хвастливый тошнотворный засранец. Почему бы тебе просто не убраться обратно в ту задницу, из которой ты вылез?

Они уже приближались к концу холла; Сириус видел плотную толпу работников Министерства, стоящих перед дверью камеры. Снейп вначале поглядел на них, а потом также холодно и на Сириуса.

— Здесь я представляю Министерство. Изучение смерти Люциуса Малфоя — это часть моей здешней работы. Ты, напротив, просто являешься бесполезным пятном на пейзаже.

Сириус не был уверен, что он уже потерял своё самообладание, но это определённо происходило.

— Как Аврор, я имею больше прав находиться здесь, чем ты. Почему бы тебе не вернуться обратно в подземелья и не приступить к незаконному наказанию маленьких мальчиков, именно потому, что ты получаешь удовольствие от этого, и потому, что у тебя это получается лучше всего.

— Я не получаю удовольствия от этого. Я — преподаватель. Я делаю свою работу.

— О, какая удача, твоя работа — твоё хобби.

Снейп презрительно ухмыльнулся.

— Я также могу сказать тебе, что те двенадцать лет, которые ты провёл в Азкабане, были лучшими годами в моей жизни. Каждое утро я просыпался с улыбкой на лице и с песней в сердце, зная, что ты там.

— С песней «Пусть Я Пронырливый Засранец, Но Зато У Меня Торчит Здоровенная Метла Прямо В...», да?

— Да пошёл ты, Блэк.

— Слушай, Снейп. Я бил тебя в школе и я буду более чем счастлив сделать это снова. Если ты рассчитываешь не пустить меня в камеру, если ты скажешь охране не пускать меня, я вырву тебе горло и буду бить тебя, пока ты не подохнешь. И мне плевать, что меня отправят назад в Азкабан, потому, что это того стоит. Понял?

Снейп посмотрел на него, и Сириус смутился при виде холодной улыбки на лице Снейпа.

— Отлично, — сказал Снейп. — Я надеюсь, тебе понравится то, что ты увидишь.

Когда Люпин аппарировал в библиотеку особняка Малфоев, довольно неожиданная картина предстала его глазам.

— О Боже, — вырвалось у него.

Довольно сильно ударясь и поражённо восклицая, Гарри и Гермиона слезли со стола Люциуса и исчезли из вида, к огромному облегчению Люпина.

Моментом позже, Гарри выскочил из-за стола, поправляя рубашку и с розовым лицом. Он нащупал на столе свои очки, надел их, и виновато посмотрел на Люпина.

— Эээ, привет, профессор, — сказал он. — Мы не думали…

— Да, это довольно очевидно, — сказал Люпин.

Гермиона с алыми щеками встала рядом с Гарри, застёгивая пуговицы на жакете.

— Профессор, привет, как дела?

— Прекрасно, если не считать то, что я чуть не упал в обморок, — серьёзно сказал Люпин, стараясь не усмехнуться при виде виноватых выражений их лиц. — Из-за вас.

— Мы только целовались, — сказал Гарри, с видом, готовым к обороне.

Люпин смягчился.

— Ну ладно, я счастлив видеть, что у вас снова хорошие отношения. Хотя тот стол не слишком крепкий. Постарайтесь не упасть. А я должен поговорить с Нарциссой, так что, если вы позволите...

— Профессор, подождите, — нервно прервала Гермиона, убирая волосы за уши. -Вы можете остаться на минутку?

— Точно! — сказал Гарри, затем заморгал, запутавшись. — Я имею в виду нет. Не оставайтесь! Подождите, я не имею в виду, это, я имею в виду ...

— Перестань бормотать, Гарри, — беззлобно сказал Люпин, шагнул к Гермионе, у которой уши ещё были розовыми, и осмотрел книги, лежавшие на столе. — Все в порядке, Гермиона, я не хочу мешать. Я мешаю? — добавил он, поворачиваясь к Гарри.

— Только в буквальном смысле, — пробормотал Гарри.

— Ой, замолчи, — сказала Гермиона, обходя стол. Люпин видел, что она держала книгу кентавров в руках. Она подошла к Гарри и вручила ему книгу. — Посмотри, Гарри.

Гарри удивлённо глянул на Гермиону.

— Это книга.

— Да, — сказала Гермиона, с оттенком нетерпения в голосе.

— Ну и что?

— На каком языке она написана?

— Ты не говорила мне, что хочешь, чтобы я занялся чтением. — Гарри открыл книгу, пролистал её наугад, и пожал плечами. — Она написана на английском.

Люпин подскочил на месте.

— Что?

Гарри удивлённо посмотрел на него.

— Она написана по-английски.

Люпин не знал кричать ему или говорить. Он почти подбежал к Гарри, встал позади него, и посмотрел через плечо Гарри на страницы, видя те же самые непостижимые загогулины и каракули, которые он помнил. Он ткнул пальцем в страницу.

— Читай мне эту часть, Гарри, — сказал он.

Гарри посмотрел на него таким взглядом, который ясно сказал: «По-моему вы спятили, но я буду снисходителен к вам, потому, что, в основном вы кажетесь неопасным». Люпин вынес этот взгляд, твердо держа палец на странице, в то время как Гарри прочитал:

Суббота, Четырнадцатое октября. Вчера вечером слишком много выпил. Проснулся с ужасной головной болью, только для того, чтобы найти и заткнуть Годрика, который снова начал топать и орать. Боже, он никогда не перестанет орать. Это замечательно для крестьянина, но очень неприятно, если ты хочешь нормально позавтракать. Сегодня на совете он сделал проблему из моего предложения, сделать школу недоступной студентам из нечистокровных семей. Он не слушал ни одного из моих аргументов. Каждый раз, когда я принимаю своё собственное решение, Годрик опровергает его. Отвратительный мерзавец. И он снова сидел слишком близко к Ровене за обедом. Если он ещё раз так сделает...

Гарри прервался и посмотрел на Люпина.

— Что это значит? Что происходит?

Люпин указал подбородком на книгу, что значило, что Гарри должен продолжить чтение. Гарри пролистал несколько страниц вперёд и продолжил:

Сегодня утром, по секрету сказал Годрику, что я думал о продаже моей души, чтобы получить власть над всем волшебным миром. Он сказал, «я не думаю, что это хорошая идея, Сли.» Я сказал ему, что мне кажется, что это очень хороший план, фактически безупречный, после чего он потерял своё самообладание и назвал меня маленьким гнусным ублюдком. Я действительно не понимаю, что Ровена нашла в нём.
Я очень жду его смерти. Очень.

Гарри снова прервался, и круглыми глазами посмотрел на Люпина.

— Это что, дневник Салазара Слизерина?

— Итак, — сказал Люпин, — как профессиональный историк и учёный, я должен сказать, что я начну тесты чтобы решить, возможно ли снять заклинание Верфикарум, но, … Он замолчал, затем улыбнулся Гарри и Гермионе, уверенный, что облегчение в его глазах было откровенным. — Да, это напоминает дневник.

— Вообще-то это звучит, как смехотворная болтовня, ведь так? — сказал Гарри, недоверчиво оглядывая книгу.

Люпин пожал плечами.

— Очень трудно понять, что побуждает людей делать те вещи, которые они делают — дипломатично сказал он.

— Когда вы смотрите в эту книгу, — сказал Гарри, тыкая пальцем на странице, — разве вы не видите, что здесь написано по-английски?

— Здесь написано не по-английски, Гарри, — сказала Гермиона, выглядя чрезвычайно чопорной. — Это язык змей.

Люпин улыбнулся её.

— Я даже не думал, что это может быть письменным языком. Да это фактически так, но книга легко могла быть заколдована так, чтобы только Змееуст мог прочитать её. Молодец, Гермиона, действительно, ты молодец.

Гермиона сияла так, как будто ей только что поставили высшие баллы на экзамене, в то время как Гарри, пораженный внезапной мыслью, яростно хмурился.

— Получается, что я должен буду читать всю книгу вам вслух? — воскликнул он, тревожно глядя на Люпина. — Но это же абсурдно!

«Если бы кто — нибудь сказал мне сегодня утром, — мрачно думал Сириус, что в полночь я буду в сумасшедшем доме с Северусом Снейпом, стараясь собрать раскромсанные останки Люциуса Малфоя, я бы ударил его по голове и назвал бы ненормальным придурком. Оказывается, я был бы не прав.»

Охранники из министерства удивительно охотно — даже более чем охотно — пустили Сириуса и Снейпа в камеру, для осмотра того, что осталось от Люциуса Малфоя. Отчасти этому послужила известность Сириуса и его репутация как лучшего Аврора; отчасти — статус в Министерстве Снейпа, и отчасти — то, что еще никто не желал войти туда.

И было легко понять почему. Войдя в комнату, Сириус, который видел весьма немного противных вещей в течение того времени, как он был Аврором, почувствовал, что его ноги превращаются в желе. Не было никакого тела — или по крайней мере, ничего не осталось от Люциуса Малфоя, такого, что определённо можно назвать телом. Кровь была на мебели, обрызгала стены, весь пол был в вязких лужах.

Тонкий круг, нарисованный Люциусом на полу, кровью из его раскромсанного запястья, был скрыт длинными полосами крови и плоти, были также другие предметы, рассеянные по камере, смешанные с кровью и белыми осколками кости: предметы, к которым Сириус не хотел приближаться и смотреть на них. Предметы, которые выглядели как раскромсанные части тела и органы.

— Ну, — сказал Сириус, чувствуя головокружение. — Я думаю, мы можем исключить самоубийство.

— Не обязательно, — сказал Снейп, выражение лица которого так и не изменилось со входа в камеру.

— Ты что думаешь, он был настолько угнетён, что разрубил себя на части?

— Не совсем, — холодно сказал Снейп. Он указал на одну из стен своей палочкой. — Ты видел это?

— Пятна крови, — сказал Сириус. — Ну и что?

— Я был слишком оптимистичен, предполагая, что до тебя что-нибудь дойдёт, Блэк. Посмотри на пятна. Они напоминают...

— Письмо, — наконец сказал Сириус. Оно написано на стене. Взгляни, оно идёт до самого пола.

— Кажется это какие-то руны, — сказал Снейп, и вытащил блокнот с пером, и, казалось, копировал письмо. — Возможно это какой-то шифр.

— Ты думаешь, Люциус написал это своей кровью?

Снейп пожал плечами.

— Кому ещё нужно писать кровью на стене камеры?

— Тому, у кого не было пера? — предположил Сириус.

Снейп игнорировал его.

— Они напоминают огненные письмена, — пробормотал он. — возможно, последствие Заклинания Вызова, — Интересно, насколько был мучителен Вызов? Очень плохо, что это трудно прочитать…

— Да, мне кажется, это было написано на ходу, — согласился Сириус. — Если бы он был хоть немного поумнее, он бы додумался использовать свои органы для пунктуации. Он мог бы положить свою селезёнку вместо точки. Посмотри, вот она.

— Не старайся быть смешным, Блэк. Ты не смешной. И это — не селезёнка, это — почка.

— Я только стараюсь подавить тошноту, — сказал Сириус. — Ты же уже привык к виду резни в течение того времени, пока ты развлекался с остальными «Упивающимися смертью», но я... — внезапно он сделал паузу и посмотрел на Снейпа. — Ты, верно? — сказал он.

— Я что?

— Ты совершал такое. Ты знаешь каково это.

Снейп посмотрел на него невидящими глазами.

— Я помню, как Темный Лорд, накладывал довольно внушительное наказание на тех, кто ослушался его — сказал Снейп. — Проклятие Ирруптус. Это...

— Расчленяет людей, — глухо сказал Сириус.

— Ты прав.

— Его трудно выполнить?

— Очень.

— Что-нибудь ещё?

— Нет, лучше не надо

— Разве тебя от этого тошнит?

Снейп посмотрел на него.

— От чего?

— От воспоминаний о том, каким ты был, — резко сказал, Сириус, и был удовлетворен, тем, что Снейп напрягся — Я знаю, Дамблдор говорил, что ты отвернулся от Темного Лорда с большим риском для своей жизни. Он, кажется, возлагал надежды на тебя. Но не такие, как мы, скажу я тебе. Если бы Албус не поручился за тебя, кто бы из волшебного общества поверил неудавшемуся «Упивающемуся Смертью», который не был верен даже Тёмному Лорду?

— Лучше быть неудавшимся «Упивающимся Смертью», — сказал Снейп, — чем неудавшимся «Хранителем Секрета».

Сириус почувствовал, как его живот внезапно скрутило, и ощутил внезапное желание ударить Снейпа. Он подавил это.

— Ты такой же убийца, как и я — сказал он.

Снейп захлопнул свою записную книжку. Блокнот и перо исчезли в карманах его одежды, пока он шел к двери, толкнув Сириуса, который не двинулся с места. В дверях, Снейп обернулся и посмотрел на Блека, своими чёрными глазами-жуками, наполненными ненавистью и чем-то ещё.

— Мы все виноваты, — сказал он. — Мы все в этом замешаны.

Он вышел, закрыв за собой дверь.

Сириус, чувствуя сильную тошноту и головокружение, прикрыл тыльной стороной ладони глаза и чертыхнулся. «Я проиграл этот спор? — задавался он вопросом. А было ли это спором?» Он снова услышал голос Снейпа, который говорил о неудавшемся Хранителе Секрета. Он постарался выбросить из головы мысли о Джеймсе и Лили, потому что они были подобны мрачной бездне, от этого возникали головные боли, которые продолжались в течение многих и многих часов. Его уже тошнило от запаха медно-красной крови. Он шагнул назад, и почувствовал, что его нога наступила на что-то, что неприятно хрустнуло. «О, Боже, — подумал он, это был, палец?»

Сириус поспешно вышел.

Джинни, уныло глядела в огонь камина, который пылал и искрился. Даже если учитывать то, что за окном был июнь, в холодным в Особняке Малфоев, тепло огня приятно согревало. Рон, сидящий рядом с ней, скрестив руки на груди, выглядел задумчивым.

— Как ты считашь, о чём они говорят? — спросил он.

Джинни знала, что Рон имел в виду; их родители ушли с Нарциссой в другую комнату, чтобы поговорить по-взрослому. Рон был более раздражён, этим, чем Джинни. У нее в животе всё сжималось в кулак от страха и холода, и даже тепло огня казалось, не было способно его разогнать. Она продолжала видеть Драко перед глазами, стоящим в саду, с ужасным выражением муки на лице. «Он не хотел уходить. Почему он ушел?»

— Я спросил, — раздраженно повторил Рон, — как ты думаешь, о чём они там говорят?

Джинни безучастно взглянула на брата, все еще видя лицо Драко перед собой

— Что?

Рон покачал головой.

— Я сказал, что я нахожусь здесь, на Земле. А ты где?

Джинни чувствовала, как задрожала её губа.

— Я так волнуюсь, Рон, — сказала она, — я думаю, что он в опасности.

Лицо Рона ничего не выражало

— Гарри? — спросил он, чрезвычайно раздражённым голосом, — единственная опасность для Гарри, это задохнуться в объятиях Гермионы, целующей его.

— Не Гарри. Драко. Я думаю, что он в опасности.

Рон выглядел так, как будто он боролся с желанием сказать «Ну и что?»

— И не говори, «ну и что» — мрачно добавила Джинни.

— Я и не собирался этого говорить, — солгал Рон — Подумай, Сириус и Нарцисса ищут его. Я уверен, что они используют и деньги и имя Малфоев, и связи в Министерстве, чтобы его отыскать.

— Они не будут делать этого, не будут, если он не захочет, чтобы его нашли.

— Хватит говорить загадками. Это меня раздражает. И вообще, почему тебя волнует то, что случится с Малфоем?

— Потому что... — начала Джинни, и прервалась.

Рон посмотрел на неё, и его синие глаза внезапно расширились:

— Джинни,- сказал он, — ты не можешь. С Малфоем? Вот что я скажу тебе...

Джинни упрямо взглянула на него.

— Это не твоё дело, ясно?

Рон выглядел сердитым.

— Что с тобой, и почему тебя волнуют недоступные парни? Первым был Гарри, и это уже было достаточно плохо. Теперь Малфой, который не только влюблен в кого-то, так он ещё и как мусор под ногами. — Я думаю лучшее, что можно сказать о нём романтичного, это то, что он по крайней мере не гей. Брови Рона глубокомысленно сблизились.

— По крайней мере, насколько мы знаем, — добавил он.

Джинни зарычала.

— Ты,- холодно сказала она, — ты единственный из нас, кто еще ненавидит его.

— Из нас? Кто это, мы?

— Гермиона, например.

— Гермиона под действием зелья, — твёрдо сказал Рон.

— Гарри он нравится.

— Гарри сказал мне, что он не считает Малфоя другом, — сказал Рон, достаточно правдиво.

Джинни была ошеломлена, но быстро пришла в себя.

— Сириус, — сказала она торжествующе, — Сириусу он нравится.

Рон посерьезнел.

— Сириус принимал наркотики, когда он был в нашем возрасте.

— Рон!

Рон усмехнулся

— Хорошо, может быть и нет. Но у него точно есть безнравственная сторона, которая, наверное, и объединяет его с Малфоем. Папа рассказывал мне, что Сириус в день, своего окончания Хогвартса, явился в одних только бледно-синих защитных очках и в каких-то кожаных мотоциклетных перчатках.

Джинни мгновенно отклонилась от темы о Драко:

— Это правда?

— Я думал, мы с Гарри сможем посмотреть старые фотографии выпускников в библиотеке, но в этом году их не было. Я держу пари, какая-нибудь девочка украла их.

— Хорошо, но ему всё равно нравится Драко, — твёрдо сказала Джинни

— Джинни, — сказал Рон также твердо, — ты можешь быть лучше Малфоя. Ведь так?

Тогда Джинни сделала то, чего она не делала годы, весьма резко опустила ногу вниз, наступив на носок Рона.

— Ауч! — завопил он, вскакивая, и оскорблёно глядя на неё, — что ты делаешь?

— Разве ты не можешь помешать ему, чувствовать себя одиноким в течение пусть даже одной секунды? — сказала Джинни, чуть не плача. — Разве ты не можешь хотябы подумать, чтобы сказать хоть одно хорошее слово о нём?

— Одно хорошее слово о Малфое? Единственное что можно сказать хорошего о Малфое это то, что иногда он все же уходит

Глядя на разъяренное выражение лица Джинни, он вздохнул, и взял ее за руку.

— Послушай, Джин. Я не могу понять этого. Я могу допустить, что Малфой действительно заботится о Гермионе, что до некоторой степени делает его похожим на человека. Но я не только не доверяю ему больше, чем кому-либо, я ещё и не хочу, чтобы тебе было плохо. Понимаешь?

— Я понимаю, но сейчас не я в опасности, — сказала Джинни севшим голосом.

— Он, — она посмотрела на брата, — он в опасности, Рон. Я все еще чувствую Темную Магию, ты же знаешь. И я чувствовала её присутствие, когда в последний раз видела его. Как холодные волны, исходящие не из него, а находящиеся вокруг него. Что-то управляет им, или через него, как мною, через тот дневник...

Она прервалась, потому, что дверь открылась, и их родители вошли в комнату. Молли и Артур Уизли, были больше чем просто в шоке, и, когда Молли обняла Джиннни, она сделала это неожиданно сильно.

— Мама, что происходит? спросила Джинни, отстраняясь.

— Сириус только что вернулся из больницы, — сказала миссис Уизли.

Рон широко раскрыл глаза.

— С Дамблдором всё в порядке?

— Он стабилен, — сказал мистер Уизли,- но Люциус Малфой мёртв.

Джинни вытаращила глаза.

— Отец Драко? — прошептала она, — он мертв?

— Убит в своей камере, — сказал мистер Уизли, — чрезвычайно неприятно убит.

— Я думаю уже время идти домой, — сказала миссис Уизли. Сейчас вам нужно побыть с семьёй, — обратилась она к Нарциссе, — и я не могу не чувствовать, что мы мешаем.

— Не хочется напоминать, но я должен быть в Министерстве,- добавил мистер Уизли. — Я уже получил несколько сов от Перси...

— Мы уезжаем? спросил Рон, с широко раскрытыми глазами. — Ну а что с Гарри? И с Гермионой?

— Здесь дом Гарри, милый, — твёрдо сказала миссис Уизли. — Всё здесь принадлежит ему и здесь он должен остаться. Я уже спросила Гермиону, хочет ли она вернуться домой с нами, но она сказала, что предпочла бы остаться с ним.

— Это правда? — спросил Рон.

— Кажется да.

Рон посмотрел на Джинни. Оня сидела мрачнее тучи.

— Мы можем попрощаться с Гарри и Гермионой? — спросила Джин.

Миссис Уизли вздохнула.

— Я уверена, что вы достаточно скоро снова увидите их, — сказала она. — Но идите и попрощайтесь. Такими темпами мы всё равно не будем дома до утра.

Атмосфера в библиотеке была мрачной. Отъезд Уизли ошеломил Гарри и Гермиону, они не могли поверить, что их друзья уехали. Миссис Уизли долго обнимала Гарри и Гермиону, а затем пригласила их обоих погостить в Норе, но Гарри был непреклонен, он хотел остаться с Сириусом, да и Гермиона решила остаться с Гарри. Они оба теперь сидели, сцепив руки под столом, выглядя, как думал Люпин, будто на картине, изображающей детей — сирот с большими грустными глазами. Сириус позвал Нарциссу в гостиную, чтобы поговорить о смерти Люциуса, а также о том, что Дамблдор сказал про Драко. Они так ещё и не вернулись.

Люпин тем временем пролистывал книгу, которую он стал считать дневником Слизерина, хотя всё же не было никаких доказательств, подтверждающих это. Теперь, когда он знал, что книга была написана змееустом, он был убежден, что сможет ее перевести. Это было единственным ярким пятном посреди всеобщего мрака.

— Вам нужна помощь с книгой, профессор? — спросил Гарри. Он выглядел утомленным, немного потерянным и обеспокоенным.

— Спасибо. Может немного. Я сейчас составляю различные заклинания для перевода. Я уже перевёл несколько абзацев.

Гермиона подняла глаза.

— Есть что-нибудь интересное?

— Нет, в основном только жалобы на Годрика, и, эээ... рассказы о Ровене. Он весьма недоволен жизнью.

— Мне так не кажется, — довольно неожиданно сказал Гарри, — я имею в виду, это не звучит так, словно Годрику доставалось всё самое лучшее. Больше похоже на то, что Годрик всё время травил и мучил Слизерина, как... как Снейп.

Люпин и Гермиона удивлённо посмотрели на Гарри.

— Кстати, ты напомнил мне...- сказал Люпин, внезапно вспоминая, — ты читал ответ от Снейпа насчёт Любовного Зелья?

Гарри и Гермиона вспыхнули.

— Да, мы читали, — сказала Гермиона, немного неохотно, — он сказал, что нет противоядия… — по крайней мере в пределах его знаний, — торопливо добавила она.

— Ну, — сказал Люпин, хотя его сердце оборвалось, — он не всё знает

— Он сказал, что это излечимо только смертью, — добавил Гарри.

— Да, как и большинство заклинаний, — сказал Люпин. -Даже оборотни могут вылечится только смертью. Я едва бы назвал это ужасно полезным противоядием.

Гермиона подняла подбородок.

— Я думаю, что он только старался отговорить Драко.

— Ему нравится быть двусмысленным, — сказал Люпин, хотя про себя с собой не согласился. Ведь, если есть на свете хоть одна вещь, о которой Снейп никогда не лгал, так это его любимые зелья.

— Сейчас, — сказал он, желая переменить тему, — будет лучше, если мы сконцентрируем все силы на то, чтобы найти Драко, но как только мы отыщем его, я обязательно напишу учителям зелий в Бобатон и Дурмштранг, возможно, они смогут помочь.

— Я тут подумал, профессор, — внезапно сказал Гарри. — Если у Нарциссы есть что-нибудь от Драко, когда он был младенцем — вроде волос, или вроде какого-нибудь зуба, или чего — нибудь ещё, могли бы мы сделать другой Эпициклический Кулон и попробовать использовать его, чтобы найти Драко?

— Хорошая идея, Гарри. Я предлагал это Сириусу. Но учитывая склонность Люциуса к Темным Искусствам, маловероятно, что Нарцисса будет хранить что-нибудь подобное. Слишком легко это использовать против Драко. Нет, я полагаю, что мы окажемся перед необходимостью идти другими путями, чтобы найти его.

— Другими путями? — повторила Гермиона. — Вроде Министерства?

— Нет, — сказал Люпин, желая, чтобы Сириус вернулся и помог ему с этой беседой. — Вообще-то, мы надеялись, что ты, Гарри, смог бы помочь нам.

Гарри прищурился.

— Что я могу сделать?

— Итак, всё полностью в твоих руках, Гарри, но...

Дверь библиотеки открылась, и вошел Сириус, один, без Нарциссы. Он посмотрел на Люпина; его глаза спросили: «Ты им рассказал?»

Люпин оглянулся. «Прямо посреди разговора. Ты вообще будешь помогать?»

Сириус пересек комнату и сел на стол, перед крестником. Он пристально посмотрел на Гарри.

— Ты помнишь, когда вы с Драко выпили Многосущное зелье, ты знал о чём он думает? — без предисловий сказал он.

— Да, — ответил Гарри, поднимая брови.

— Но это прошло, как только зелье перестало действовать, ведь так? — сказала Гермиона, которая как обычно быстрее пришла к сути, того, что Сириус пытался объяснить Гарри. — Верно?

Теперь Гарри был слегка смущён.

— Ну ладно, не совсем, — уклонился он от ответа.

Все посмотрели на него.

Гарри снял свои очки, и устало потёр переносицу.

— Послушайте, — произнес он. — Я не знаю, о чём думает Малфой, если это вы спрашиваете. И я, конечно, не знаю, где он. Но иногда я могу узнать, что он чувствует и, эээ.., иногда я могу сказать, о чём он мечтает. Я знаю, что все его мечты в последнее время были плохими.

Гермиона выглядела изумлённой.

— Почему ты об этом никогда не говорил?

— Потому, что я считаю, это странным и это расстроило бы тебя. И потому что это проходит. С каждым днём это становится реже.

— Но это всё меняет, — сказал Сириус. Он посмотрел на Люпина. — Или нет?

Люпин задумался.

— Та связь между вами двоими появилась из-за Многосущного зелья. Вообще-то это не связь, и исторически это впервые. Очень похоже на магию, которая существует между Магидом и его Источником. Как бы то ни было, между вами существует нить; она не исчезает постепенно, а только прекращается на время. Я верю, что ты снова сможешь, возобновить эту связь, если конечно захочешь. Было бы абсолютно понятно, если бы ты отказался, потому что...

— Потому, что он опасен? — сказал Гарри. — Да, я знаю, он тоже так думает.

— Он более чем опасен, Гарри, — сказал Сириус. — Он опасен именно для тебя. Ты можешь найти его для нас, но с нами ты не пойдёшь. Мы должны так поступить.

Гарри выглядел озадаченным.

— Почему?

Сириус вздохнул и объяснил. Глаза Гарри расширились, но он не выглядел настолько удивленным, как предполагал Люпин.

— Кровь Слизерина, — наконец мрачно сказал Гарри. — Так вот почему Сортировочная шляпа хотела отправить меня в Слизерин.

— Ты не Слизерин, Гарри, — твердо сказала Гермиона. — Независимо от того, какой могла быть твоя... генетическая наследственность.

— Да, я знаю, — спокойно сказал Гарри.

Люпин искоса посмотрел на него, размышляя о том, что Гарри во всех своих поступках казался удивительно самонадеянным для его возраста; Люпин задавался вопросом, появилось ли это недавно и как этому способствовала его дружба с Гермионой, из-за которой он был столь самоуверен.

— Я думаю это одно из свойств Магида, — сказал Гарри. — Я имею в виду, что я не был бы интересен мечу, если бы я был один, да?

— Всегда есть препятствия власти, — сказал Люпин. — Это полезно знать.

— Не слушайте его рассказы о его силах, — сказала Гермиона, тыкая пальцем в сторону Гарри. — Вы уже достаточно умны для этого.

Гарри выглядел серьёзным.

— Власть? Амбиции? Джеди нужно не это.

Гермиона захихикала. Сириус и Люпин посмотрели на неё, как на ненормальную.

Гарри удержал на лице серьёзное выражение.

— Не берите в голову. Давайте начнём.

Почти рассвело, когда Северус Снейп прибыл домой. Он надолго остался в больнице Св. Манго, разговаривая с доктором Брандфордом, насчёт лечения Дамблдора, и ещё дольше он отвечал на расспросы в Министерстве. Он медленно шагал по дому, наблюдая ясный алый свет встающего солнца, которое рассеивало тьму выше деревьев. Было утро, и поскольку он был очень утомлён, Темная Метка на его руке болела как давно зажившая рана.

Он чувствовал, что что-то не так, с того момента, как он пересек порог. Его дом был всё ещё тёмным и малоосвещённым, таким, каким он его и оставил, но было что-то неуловимо чужое. Он вытащил палочку из рукава и спокойно пошёл вниз, в холл, его уши воспринимали любой шорох.

На полпути к холлу, он услышал шум. Но это был не то, что он ожидал услышать.

Это была музыка.

И она лилась из его гостиной.

Любопытство и негодование преодолели врождённую осторожность, и Снейп прошёл оставшееся расстояние к холлу не беспокоясь о том, чтобы хоть как-то скрыть свои шаги. В конце зала, он повернул налево и бросился в открытую дверь.

Странная картина предстала его глазам. Комната была почти такой же, какой он её и оставил — с тяжелыми деревянными стульями, жесткими и неудобными, стены, обставленные книгами, очень пыльный пол, окна задрапированы брезентом так, чтобы никакой свет не мог пробиться в них. Единственное отличие было в том, что в середине комнаты, в центре маленького круглого Персидского коврика который Снейп довольно сильно любил, сидел Драко Малфой

— Бах, — сказал Драко, спокойно глядя на Снейпа. — Голдберг Вариэйшенс. У вас настоящее собрание магловской музыки. Я никогда бы и не предположил, что вы такой большой поклонник Бэй Сити Роллерс.

Снейп посмотрел на своего бывшего студента и покачал головой.

— Мистер Малфой, — холодно сказал он. — Не могли бы вы сообщить мне, что вы здесь делаете? Отчаянно хотите узнать больше о Любовном Зелье, да? Или просто вас интересует моё собрание музыки?

Драко, на мгновение посмотрел на него безучастно, а затем улыбнулся. Есть что-то странное в этой улыбке, думал Снейп. Это не улыбка подростка. Это даже не обычная противная ухмылка Драко. Это что-то новое.

— Я подумал, что вы сможете мне помочь, — просто сказал Драко.

Снейп снова покачал головой.

— Помочь вам? Почему я должен помогать вам? И вообще, как вы сюда вошли?

Драко улыбнулся.

— Я могу сделать многое, — сказал он, глядя на все еще играющую пластинку, парящую над его рукой. Я могу сделать много вещей, о которых я раньше даже и не знал. Например эта пластинка. — Он искоса поглядел на Снейпа. — Я срезал замок на вашей входной двери. А потом я восстановил его. Он стал таким же, как и был. Я ничего не испортил.

— Не в этом дело. Дело в том, что вы не должны быть здесь. Я не могу понять, что вы делаете здесь, да и мне всё равно. Вы, конечно, можете стать одним из моих личных учеников, но это большее, что я могу вам предложить, потому что я уверен, что вы согласитесь. Я предлагаю вам пойти домой.

— Я не могу этого сделать, — сказал Драко, который, казалось, пребывал в отчаянии. — Вы должны помочь мне.

— Почему вы хотите, чтобы я помог вам?

— Потому, что, — просто сказал Драко, — вы не расскажете Сириусу Блэку, где я.

— Сегодня Блэк был очень взволнован из-за вас, — сказал Снейп, не особенно любезным тоном. Это наводит на мысль, что он и остальные ваши родственники были бы счастливы помочь вам. Почему бы вам не пойти к ним?

— Потому, что они не понимают, — сказал Драко, вставая на колени. — Они, все, Сириус, Гарри и остальные — они все хорошие, они всегда были добрыми. Они не знают другого способа существования. Для них зло — это то, что они презирают и то, от чего они должны держаться на расстоянии вытянутой руки, оно для них не рядом каждый день и каждую ночь твоей жизни. Они не знают, как бороться с ним, потому что никогда не боролись. Но вы знаете, — и когда он посмотрел на Снейпа, и Северус увидел его лицо, ставшее более бледным от потрясений и истощения, он внезапно вспомнил маленького Драко, такого, каким он был пятнадцать лет назад, когда Люциус принес его, обёрнутого в одеяла, на собрание Упивающихся Смертью, и даже Волдеморт отметил специфический цвет волос мальчика и стальные глаза. Это было особо отмечено. Не то чтобы особо, думал Снейп, но выражения, используемые Тёмным Лордом, обязательно означали что — нибудь по-настоящему стоящее.

— Вы были злым, но вы изменились, — сказал Драко. — Я думал, вы поймёте. Я думал, вы смогли бы рассказать мне, как у вас это получилось.

Снейп посмотрел на него: его любимый ученик, мальчик, которого он всегда любил, он даже и не мог понять почему, ведь Снейп не переваривал отца Драко. Возможно, так было потому, что Драко напоминал Северусу его самого в этом возрасте, также, как Гарри напоминал Джеймса. Но возможно, Снейп просто принимал желаемое за действительное. «Я не был борцом, — думал Снейп. — Мне потребовались годы, чтобы понять, что в мире есть что-то, за что стоит бороться».

Драко затих, лениво наблюдая вращение чёрного диска над его рукой, с темным и слегка обеспокоенным светом в глазах. На его лице была мечтательная полуулыбка, как будто он теперь думал о том месте, где бы он сейчас хотел бы быть. Это была та же самая улыбка, от которой у Чарли Уизли будут кошмары, но для Снейпа она просто дала паузу, чтобы подумать.

— Возможно, я смогу помочь вам. Но вначале я должен кое-что вам сказать

— Что?

Со спокойствием, Снейп продолжал:

— Ваш отец мёртв. Он умер сегодня вечером.

Драко не двигался, но внезапно сильно побелел. Темный свет в глубине его глаз, который беспокоил Снейпа, мгновенно исчез, оставляя его глаза чистыми и прозрачными, ясными от шока и потери. Всё ещё играющая пластинка сломалась пополам, со звуком похожим на звук ломающейся кости, и дождём маленьких осколков упала на ковёр. Драко посмотрел на Снейпа, его лицо, снова сделалось искренним и удивительно опустошённым.

— Вы уверены?

Я уверен, — сказал Снейп, поворачиваясь, чтобы выйти из комнаты. Побудьте здесь, мистер Малфой, я сделаю вам кофе.