Draco Sinister

Глава 9. Выбор

Часть первая: между жизнью и смертью

Каменный коридор был освещен расставленными то тут, то там бездымными факелами, которые украшал резной узор из змей. Не обращая на них внимания, синеглазая женщина бесшумно спешила в холл. На мгновение замерев перед дверью, она постучала. Ей открыла рыжеволосая женщина с усталыми глазами, которые полыхнули темным огнем, когда она увидела, кто стучал.

— Ровена… — произнесла она. — Ты пришла… Он спрашивал о тебе.

— Он умирает, Хельга?

— Не знаю. Одна из тех змеек, с которыми он без конца играет, использует в своих экспериментах… она укусила его за руку. Я пробовала Заклятье Противоядия — но, похоже, оно не помогает.

— Я хочу его видеть.

Хельга вздохнула: — Заходи.

В комнате Ровена надолго замерла, глядя на молодого мужчину, что лежал на кровати, откинувшись на подушки. Его глаза были сомкнуты, под ними залегли темные полумесяцы синяков. Лихорадка качала его в медленном танце с одного края кровати на другой. На почерневшем предплечье темнел след ядовитого укуса. Ровена не была уверена, спит мужчина или нет, потому стояла неподвижно. Открыв глаза, он взглянул на нее: — Ты можешь подойти ко мне… Это змеиный яд, я не заразен…

— Я не знала, хочешь ли ты, чтобы я подошла… — произнесла она и села на табурет рядом с кроватью, искоса разглядывая его. Серебристые волосы слиплись от пота, облепив его голову, серые глаза горели от лихорадочного жара — болезнь сделала его каким-то юным, беззащитным…

— Кто бы мог послать за тобой, если не я? — спросил он.

— Никто не посылал за мной. Я услышала, что ты болен.

— Значит, сострадание и жалость перебороли то отвращение, что ты ко мне питаешь, и привели тебя к моей постели? Весьма похвально. Что об этом скажет Годрик?

Она затаила дыхание. — Годрик не знает. Как твоя жена?

— Она мне не жена, — сверкнул он глазами. — Я же говорил тебе.

— Ах, да, это же одно из твоих созданий… Как ты там ее назвал?…

— Вейла, — нетерпеливо ответил мужчина. — Она мне не жена, зато она любит меня, она послушна, она дает мне все то, что ты дать не можешь. И она подарит мне наследника.

— Да, а когда ты ее сердишь, у нее вырастает огромный клюв, которым она пытается выклевать тебе глаза…

— Не бывает полностью удачных экспериментов, — чуть развеселился он, попытавшись приподняться в подушках. — Хотя, если подумать, волко-люди… — я горжусь тем, что мне удалось сделать.

— А тебе не приходило в голову, что это жестоко? Создание новой расы — не животных, не людей, что-то третье? А что произойдет с ними, когда тебя не будет?

— Я не планирую никуда уходить.

— О, Боже, не начинай снова. Ты должен остановить все это, все эти ужасные эксперименты с Темными Искусствами. Ты не можешь призвать Силы Ада и не ждать никаких последствий. Будь благоразумен.

— Если ты пришла только затем, чтобы заниматься нравоучениями, то можешь уходить.

— Прекрасно, — произнесла Ровена, подбирая свою мантию, но он внезапно властно схватил ее за запястье, заставив поморщиться.

— Это нечестно, — заметил он, — с того времени, как мы были детьми, мы ведь всегда сохраняли доверие друг к другу?…

— Но я тебе больше не доверяю, — отрывисто ответила она, его пальцы разжались, и рука скользнула вниз, переплетя его пальцы с ее. Его кожа горела жарким лихорадочным огнем.

— Чего тебе нужно от меня, Салазар?

— Я умираю, — ответил он, — но если ты захочешь, я останусь жив… Яд, болезнь, ранение — ничто не сможет нанести мне урона. Я буду неуязвимым.

Она отвернулась, и взгляд ее окаменел: — Люди не намереваются жить вечно… Почему с твоими знаниями и могуществом ты не пытаешься сделать что-то доброе? Ты бы мог стать целителем как Хельга… ты мог бы возвращать людей к жизни вместо того, чтобы расчленять их и использовать куски для экспериметов…

Он приподнялся и сел, глядя на нее, его серые глаза горели таким лихорадочным огнем, что казались синими.

— Я мог бы… — произнес он. — Да, я мог бы, если бы ты мне помогла. Останься со мной, Ровена — я обещаю, я клянусь! — я откажусь от Темного Искусста, я сожгу мои книги, уничтожу мои эксперименты… — он осекся и потянул ее к себе их сплетенными руками. Она позволила опустить себя на постель рядом с ним и уткнулась лицом ему в плечо, почувствовав, что вес ее причиняет ему невыносимую боль. Через связь, объединяющую их, она чувствовала и то, что он не хочет, чтобы она отпрянула от него; и то, что яд в нем был черен и горяч… Она поняла, что боится за него, и одновременно — боится его…

— Я кое-что тебе скажу, — произнес он. — Я сам разрешил змее укусить меня.

— Почему, Салазар?

— Я думал, что, если я буду при смерти, ты придешь повидать меня. Не смейся — я же был прав. Ты же здесь…

— Я не собиралась смеяться…

— А я не собираюсь умирать. Не теперь, когда ты здесь. Не покидай меня, — произнес он, и она через все покрывала почувствовала, как бешено заколотилось его сердце. Он потянулся к ее лицу, провел пальцем от виска к губам.

— Ты единственное, что имеет для меня значение, единственное, от чего я никогда не откажусь…

— Именно так бы ты и поступил, — сказала она сквозь его пальцы, — ты бы пожертвовал мной вместе со всем остальным.

— Только не тобой. Никогда.

— Посмотрим.

— Сириус! — заорал Гарри. — Сириус, где ты?!

Ответа не было, но внезапно Гарри осознал, что все ближе и ближе раздается звук шагов. Обернувшись, он увидел Рона — босого, в пижаме, бегущего со всех своих длинных ног. В руках у него была палочка. Он кинулся к Гарри — к обрыву карьера.

— Что происходит? — запыхавшись, спросил он.

— Малфой упал, — коротко ответил Гарри. — Я ничего не могу сделать: Гермиона послала меня сюда как Видение. Рон, может, ты…

Но Рон уже бухнулся на колени, указывая палочкой во тьму карьера.

— Ассио! — закричал он, и вода разверзлась, переливаясь черным и серебристым. Тело Драко взлетело из нее в воздух и приземлилось между ними на траву, смятое и скорченное, словно выброшенная игрушка.

Рон взглянул на Гарри. Его лицо в лунном свете было белым, от этого веснушки казались чернильными брызгами.

— Пощупай у него пульс.

— Я не могу. Я вообще не могу ничего пощупать…

Выругавшись, Рон потянулся, чтобы перевернуть Драко, и у Гарри упало сердце — кожа его была бледной и посиневшей, совершенно безнадежной на вид, веки лиловые. На фоне безжизненного цвета кожи шрам на левой руке чернел, словно налитый чернилами.

«Малфой», — наудачу мысленно окликнул его Гарри, но не сумел направить свою мысль наружу, она канула в пустоту, как брошенный мяч, который некому было поймать.

Рон пощупал пальцами горло Драко, поднял глаза и покачал головой: — Пульса нет…

— Нет пульса? — Гарри не мог в это поверить. — Но он же не мог пробыть там настолько долго…

— Я же сказал — пульса нет, — к удивлению Гарри Рон поднял свою палочку и указал ей Драко на грудь: — Суспиро!

Грудь Драко приподнялась и опустилась. С серьезным и взволнованным видом Рон сильнее нажал кончиком палочки на грудную клетку Драко и повторил: — Суспиро!

На этот раз тело Драко не двинулось, он безжизненно лежал, по волосам стекала кровь и вода, грудь не вздымалась…

Внезапно Гарри вспомнил первое мертвое тело, что ему пришлось увидеть, — тело Седрика. Он вспомнил, что смотрел на него и знал — сам не понимая, откуда, — совершенно точно знал, что тот мертв. И сейчас было то же самое…

Хотя он сам был только видением, иллюзией, он почувствовал, что внутри у него все похолодело — это странное, паническое чувство ни разу прежде не посещало его. Впрочем, нет — это ощущение уже было однажды: когда, привязанный к могиле отца Вольдеморта, он смотрел, как Червехвост приближается к нему с ножом. Тогда он испытал животный ужас — он был уверен, что сейчас у него что-нибудь отрежут — кисть, руку — то, что уже не восстановить…

— Рон, — попросил Гарри, — сделай что-нибудь…

В отчаянии Рон снова попробовал: — Суспиро вивикус! — с выражением произнес он. — Суспиро вивикус тоталус!

Ничего не изменилось: израненный Драко по прежнему лежал, выглядя совершенно, совершенно мертвым. Рон поднял на Гарри полные шока и потрясения синие глаза и невнятно пробормотал: — Гарри… Он мертв…

— Пробуй еще, — покачал головой Гарри.

— Нет смысла — он мертв. Если бы это было не так, он бы откликнулся на заклинание. Его сердце остановилось…

— Брось палочку, Рон.

— Что?

— Опусти палочку.

Рон подчинился.

— А теперь делай точь-в-точь, как я тебе скажу.

Рон взглянул на Гарри, как на ненормального. Гарри и сам до конца не был уверен в том, что это не так. У него было ощущение, что он цепко схватился за что-то очень скользкое, было ощущение, что сейчас он впадет в истерику… — он не мог себе этого позволить.

— Так, — начал он, четко выговаривая каждое слово. — Открой его рот.

Рон сделал это, с сомнением искоса взглянув на Гарри.

— Он ледяной.

— Запрокинь его голову. Хорошо. Вот так… А теперь приложи свой рот к его и гони воздух ему в легкие…

— Что?! — отшатнулся Рон.

— ДЕЛАЙ, ЧТО ТЕБЕ ГОВОРЯТ!

— Ладно, ладно…

— Ну, ведь есть же что-то, что я могу сделать?

— Ты можешь уйти из клетки, Сириус, — ответил Люпин. Он лежал на спине, закрыв руками лицо. Каждый раз, начиная стонать и судорожно изгибаться, он обхватывал себя руками. Глядя на него, Сириус не мог понять, где локализовалась его боль — казалось, она была везде.

— Слушай, Лунатик, если будет нужно, я просто превращусь…

— Я не уверен, что это поможет… Черт!… — тихо добавил Люпин, вздрогнув, он отнял руки от лица и теперь смотрел, как на концах его пальцев прорастают острые отточенные когти. — Что происходит?

— Ты чувствуешь то же, что и при превращении? — спросил Сириус.

Люпин покачал головой: — Словно кто-то взял Превращение и тянет его, тянет… Оно никогда не длилось так долго, ты же знаешь, — он осекся, содрогнувшись от боли, и поднял взгляд на Блэка. — Сириус, а что, если я… застрял в этом процессе? Посередине?…

— Да все в порядке, — произнес Сириус, неуклюже хлопнув его по плечу. — Я слышал, в этом сезоне будут носить длинные зубы и ногти…

Люпин рассмеялся, но его накрыл новый спазм боли, от которого он сморщился и отвернулся к стене.

— Что ж такое?… — пробормотал Сириус, нащупывая в кармане свою палочку. Мысленно он вернулся в Хогвартс, где находился рядом с Люпиным во время Превращений, но обычно это было хотя и болезненней, но гораздо быстрее; и Болеутоляющее заклинание никогда не было… Он замер. Карман был пуст.

Сириус выругался. Пожалуй, даже заковыристей, чем Драко, хотя и значительно короче. Фыркнув, он повернулся, чтобы посмотреть на злорадство, разливающееся по прижатому к решетке лицу демона из клетки напротив.

— Только идиот мог оказаться запертым в одной камере с оборотнем, — сообщил тот. — Однако оказаться в камере с оборотнем, призываемым Темными Силами, мог только наследник трона Королевства Идиотов.

Сириус сверкнул на него глазами. Единственное, чего ему сейчас хотелось, — перемахнуть через разделявшее их пространство и вмазать по этой злорадной роже.

— Если ты не заткнешься, — вкрадчиво произнес он, — я закончу то, что начал делать с тобой Гарри…

Демон обнажил зубы и зашипел: — Ты ничего не знаешь…

— Я знаю, что ты пытался убить моего крестника.

Глаза демона завращались, от зрачков начали расходиться черные и красные концентрические круги: — Я не пытался убить его, — вознегодовал он и вдруг его красные глаза расширились. Обернувшись, Сириус увидел у себя за спиной волка.

Драко открыл глаза — или же только подумал, что сделал это, — однако не смог ничего увидеть, даже темноты — вообще ничего.

Гарри, — попытался позвать он, но тоже не смог — у него не было ни голоса, ни горла. Это было как во сне — когда ты знаешь, что спишь, но не можешь проснуться…

— Гарри! — крикнул он, в этот раз услышав свой голос, и вскочил. Это движение словно бы разбило то стекло, за которым он находился, свет и цвет рухнули на него, словно вода, прорвавшия плотину в половодье. Он таращился в серо-зеленую мглу и темноту, тысячи теней вокруг не вызывали никаких знакомых ассоциаций.

— Где я? — крикнул он, скорее, чтобы услышать свой голос, нежели собираясь получить ответ на свой вопрос. Он и не получил его.

Опустив взгляд, он осмотрел себя в том призрачном, неизвестно откуда идущем свете — все в той же, что и в последний раз, одежде, хотя почему-то без меча и сухой. Какая-то темная спекшаяся масса покрывала всю его рубашку спереди — он знал, что это была кровь с его лица. Прикоснулся к скуле — как можно осторожней — но не почувствовал боли, хотя рана по прежнему была.

«Я умер», — подумал он и не почувствовал ничего особенного, только какое-то растерянное удивление. — «Полагаю, убей я Червехвоста, у меня бы был шанс…»

Однако в глубине сердца он прекрасно знал, что не сделал бы этого.

Драко сделал шаг во мглу, потом еще один, и внезапно она рассеялась, показались очертания места, куда он попал. Унылая скалистая равнина, серая и пустынная, простиралась во все стороны, куда ни глянь. Вперели слоились тени, подойдя к которым, он увидел узкую стремительную реку с серой водой. Противоположный берег был заполнен какими-то массивными серыми формами — камнями? деревьями? — было трудно понять; и он сделал еще один шаг вперед.

Из ниоткуда прозвучал голос: — Стой, где стоишь.

Драко огляделся — вокруг не было никого, кто мог бы обратиться к нему. Он кашлянул и спросил: — Почему?

— Эта вода не для тебя.

— Где я? Это ад?

Теперь голос звучал задорно: — Это не ад. Это Середина.

— Между чем и чем?

— Между жизнью и смертью.

— А почему эта вода не для меня?

— Живой, пересекший эту реку, становится мертвым. Ты пока ни тот, ни другой. Предлагаю тебе выбор.

Драко был озадачен: — Выбор?

— На весах — твоя жизнь, — резко произнес голос. — Меня интересует только результат.

— А что, если бы я все равно шагну вперед и пересеку реку? — поинтересовался Драко.

— Ты не можешь это сделать, пока в тебе еще теплится жизнь. Однако, — в голосе снова зазвучали веселые нотки, — ты вполне можешь попробовать…

Драко упрямо зашагал вперед, растрескавшияся земля под его ногами не отвечала ни единым звуком. Туманные формы по ту сторону реки колыхнулись вперед, когда он приблизился к берегу, он пригляделся к ним, и в этот миг мгла сфокусировалась.

Драко понял, в чем дело: по ту сторону реки толпились души; неисчислимые и мятущиеся, они одновременно казались совсем близкими и неизмеримо далекими. Приглядываясь, Драко даже мог различить отдельные лица и тела, но, лишь он отвел взгляд, они тут же слились в бесформенную серую массу. Тряхнув головой, он снова взгляделся — и в этот миг заметил какое-то движение — не хаотичное, а вполне целенаправленное.

Казалось, будто несколько душ в этой безликой толпе расталкивали других, словно хулиганы на матче по Квиддичу. У Драко появилось странное, необъяснимое чувство, что они стараются пробраться к нему. Он сделал еще шаг — но и река, и души качнулись и отодвинулись назад.

— Ты не можешь пересечь ее, — повторил холодный голос.

Похоже на правду.

Драко остановился и замер на обрыве, когда три толкающихся души — две женщины и мужчина, как он мог теперь видеть, — выбрались из толпы и подошли к откосу противоположного берега — прямо напротив Драко. Высокая женщина вгляделась в его лицо, ее рот открылся от удивления: — Салазар?

Драко похолодел. И присмотрелся. И когда он присмотрелся, то их лица сфокусировались, контуры стали четкими, цвет прилил к их лицам и одеждам. Высокий мужчина со стриженными черными волосами, маленькая полная женщина с длинной спутанной пламенеющей шевелюрой и темными глазами Джинни и та женщина, что разглядывала Драко — ее синие глаза были полны невыразимой тоской и испугом…

Он понял, что знает этот голос. Именно он заходился от крика в его голове, когда приближались дементоры, именно он вопрошал, что же он наделал.

— Ровена… — произнес Драко, поняв, кто она. — Ровена Равенкло?

Темноволосый мужчина — Годрик — встал перед ней, гневно сверкая глазами, его очертания чуть колебались, но были отчетливы.

— Ну, наконец-то ты умер, — произнес он. — Мы тысячу лет ждали кого-то, кто наказал бы тебя по заслугам и положил конец твоему бездарному, дрянному, ворованному существованию…

Судя по всему, Годрик был готов продолжать эту тему бесконечно, но Драко перебил его.

— Я не тот, о ком вы думаете, — сказал он. — Я не Салазар Слизерин.

Души усомнились.

— Приглядитесь ко мне, — настаивал Драко.

Ровена, медленно опустила руку, прижатую ко рту.

— Годрик… Он не может быть Салазаром… Это только ребенок…

Все трое всматривались в него. Драко был возмущен: — Мне уже шестнадцать… Через несколько недель будет семнадцать.

— Ну, я бы не стал биться об заклад… — недобро заметил Годрик.

— Годрик! — перебила его рыжеволосая женщина — Хельга Хаффлпафф. — Прекрати его дразнить. Он — всего лишь ребенок, и он смертельно ранен.

Драко опустил взгляд на свою залитую кровью рубашку: — Я не был смертельно ранен, — недовольно поправил он. — Я утонул… во всяком случае, этот вопрос пока находится в процессе рассмотрения.

— Правда? — взгляд Годрика поскучнел. — Это редко что-то меняет.

Драко раздраженно взглянул на него. Его поразило, что Годрик ему не нравится. И еще его поразило, что, для того, чтобы освободиться от Трагического и Разрушительного Повторения Истории, он должен стать мудрым и постараться его полюбить. Но ему вовсе не хотелось это делать.

«Годрик», — подумал он, — «изрядная задница».

— Ты умер, мальчишка, — произнес Годрик с глубоким удовлетворением, от которого антипатия в душе Драко окрепла и затвердела. — Это факт: ты мертв.

Драко молчал, не в состоянии придумать достойный ответ. «Вовсе нет» было каким-то стилистически неопределенным, «Да что вы?» — слишком фривольным.

В конце концов, он довольствовался тем, что послал Годрику улыбку: — Может, я и покойник, но все еще весьма симпатичный, — бодро заметил он. — Чего бы я не сказал про вас.

Казалось, что Годрик сейчас просто лопнет от злости, — Драко отметил, что теперь его очертания стали более твердыми и четкими, словно он стал более реальным, цвет его лица, глаз, волос, одежды — все стало более живым. Драко мог увидеть, что Годрик имел определенное сходство с Гарри — повзрослевшим Гарри, который провел немало времени, таская тяжести: его ручищи были просто огромны.

Пожалуй, это неплохо, что Годрик, похоже, тоже не может пересечь реку: Драко не знал, почувствует ли он в своем нынешнем состоянии что-то, если ему дадут по физиономии… и узнавать это не собирался.

Ровена все смотрела на Драко со смешанным выражением на лице.

— Ты говоришь, как Салазар… И выглядишь, как он.

— Я его Наследник, — сообщил Драко, не видя особых причин скрывать эту информацию.

— Поэтому ты проклят, — подхватил Годрик. — И, по счастью, убит.

Драко раздраженно уставился на него: — Вы вообще можете сказать что-нибудь приятное?

— Годрик, — предупреждающим тоном произнесла Хельга, и Годрик, покосившись на Ровену и Хельгу, начал переминаться.

— Ну, он проклят, — пробормотал он, — если он действительно Наследник Салазара…

Повернувшись к Драко, он спросил: — А откуда ты знаешь, что ты наследник Слизерина?

— Оттуда, что мне это сказал Слизерин, — отрезал Драко.

— Сказал это? — выдохнула, расширив глаза, Ровена. Как и Годрика, сильное переживание сделало ее очертания более отчетливыми. Драко мог видеть, насколько она похожа на Гермиону — это испугало его. Он частенько разыгрывал разные фантазии, в которых они с Гермионой попадали в разные места, — однако загробный мир не был одним из них.

— Ты хочешь сказать, что он жив, что один ходит среди людей — как человек?

— Он жив, я его видел. Но он не очень силен — у него нет Источника…

Душа Ровены начала задумчиво прохаживаться по кругу.

— Это будет не в последний раз… Салазар умен и найдет себе другой Источник. Он не пытался использовать тебя? — качнув головой, она пристально взглянула на Драко. — Хотя нет, он бы не стал… Только не своего Наследника… он постарается найти кого-то другого… Его нужно удержать от этого. Я содрогаюсь при мысли о тех разрушениях, что он может совершить от отчаяния… Именно поэтому мы сначала лишили его свободы…

— Он сказал Гермионе, что просто скрылся ото всех…

— Он солгал. Просто он не хотел, чтобы узнали, насколько слаб он был, не хотел, чтобы ты узнал, почему он все-таким пал… Мы с Хельгой не могли его убить, но мы его лишили сил.

Она подняла взгляд на Драко:

— И ты тоже можешь это сделать. Если я расскажу тебе, что сгубило его, ты сделаешь это?

— Видите ли, в чем дело… ради вас я бы с удовольствием занялся Слизерином, но у меня есть пара небольших проблем другого плана, — безропотно согласился Драко. — Во-первых, я некоторым образом мертв. Во-вторых, я опять же мертв. Я понимаю, что это чисто техническая проблема, однако настолько большая, что о ней стоит подумать по крайней мере дважды.

— Ты не являешься мертвым до тех пор, пока не пересечешь реку, — ожесточенно повторила Ровена. — Для тебя еще не все решено. Значит кто-то пытается вернуться тебя к жизни.

— Наверное, Гарри, — мрачно предположил Драко. — В его нынешнем состоянии он вряд ли сумеет сохранить жизнь золотой рыбке… Нет, боюсь, что я окончательно и бесповоротно влип.

Казалось, Ровена хочет отшлепать его, теперь она еще сильнее напомнила ему Гермиону.

— Так, а теперь послушай…

— Ты хочешь умереть, дитя? — мягко спросила душа Хельги Хаффлпафф.

Драко потупился и начал рассматривать свою запекшуюся от крови рубашку. — Не знаю… Не уверен, — он огляделся по сторонам. — Во всяком случае, здесь вполне мирно…

— Мирно? — недоверчиво переспросил Годрик. — Это место не тех, кто почил в мире. Это земля тех, кто был убит, кто ушел раньше положенного ему срока, чья кровь на земле жаждет отмщения…

— Годрик, пожалуйста, — перебила его Ровена, — не делай из происходящего пьесу в трех частях.

— Вы все были убиты? — поразился Драко.

— Ну, не совсем… — пояснила Ровена. — Салазар убил Годрика… Годрик, милый, ты же знаешь, что это так…

— Ублюдок, — пробормотал Годрик, — он подкрался ко мне со спины.

— Что ж, тебе бы следовало быть повнимательнее. На тебе же были волшебные доспехи… Я говорила тебе, что это тебе это не поможет, но ты должен носить их все равно…

— Очень даже помогало…

— Годрик, твоими последними словами были «Ты не убьешь меня, на мне волшебные ааааааа…»

— О, замолчи, — попросил Годрик.

Ровена снова покачала головой: — Я думаю, что Салазар посчитал это в некотором извращенном смысле самозащитой… — пояснила она Драко. — Мы прекрасно понимали, что должны предпринять некоторое шаги, чтобы защититься от него. Совместными усилиями мы подменили его магическое оружие фальшивкой, но он обнаружил наши планы. Первым он напал на Годрика. Потом он атаковал нас — Хельгу и меня — но мы были готовы к этому, готовы к битве, хотя он был очень силен. Поразив Хельгу, он взялся на меня. Однако он засомневался, — голос Ровены дрогнул, — и я успела произнести заклинание, лишив его магической силы. Однако потери моих Магидских сил были настолько велики, что это убило меня… И вот — мы все здесь.

— И вы желаете ему смерти, — подытожил Драко.

— Если он и может быть убит, — тряхнула волосами Ровена, — то только при помощи знаний, которые я передам тебе. Я могу сказать, как лишить его свободы и могущества. И затем — тебе нужны три Наследника и их Ключи. Скажи мне, живы ли они — наследники других Основателей?

Сомневаясь, Драко взглянул за ее спину, на берег, переполненный колышашейся серой массой душ.

— А вы разве не знаете? Несомненно, тут есть другие… э-э… души, которые могли бы рассказать вам…

— Без живого человека, который может рассматривать нас, мы не имеем формы, почти не имеем мыслей… Здесь нет ни времени, ни речи — здесь ничто не имеет значения.

— То есть вы не можете общаться друг с другом? — потрясенно спросил Драко. — Голос сказал мне, что это не ад, но с моей точки зрения, именно он это и есть.

К его удивлению откликнулся Годрик: — Тут есть разница: ад — это навеки. Мы же здесь только до тех пор, пока не отомщены.

— Отомщены? — поворачиваясь к нему, эхом откликнулся Драко, но был прерван ясным голосом, раздававшимся из серой массы душ, маячившей за тремя Основателями.

— Смертный мальчик, — услышал Драко. — Мне знакомо твое лицо… Кто ты?

Драко обернулся на голос, но увидел только бесформенную тень с яркими глазами — незнакомую, не вызывающую никаких ассоциаций.

— Драко Малфой, — стараясь говорить громче, назвался он. — И, если вы не заметили, я сейчас кое с кем разговариваю.

Драко снова обернулся к Ровене — казалось, что без его пристального взгляда ее облик как-то потускнел, Гордик и Хельга, замершие позади нее, вообще стали почти прозрачными.

— Простите, — начал он, но тот же голос снова окликнул его.

— Сын Люциуса Малфоя?

— Да, — ответил ему Драко.

— Тогда я требую, чтобы ты говорил со мной.

И раньше, чем эти слова достигли ушей Драко, душа Ровены неожиданно потускнела, слова стали нечеткими и неразборчивыми — как в Волшебной Беспроводной Связи во время сильной грозы.

— Эй! — позвал он и увидел, как губы Ровены задвигались, она подалась вперед… И Основатели пропали. Другие души протолкнулись вперед, заняв их место. Повернувшись к ним, Драко похолодел и охнул, словно от удара.

Через узкую реку напротив него стояли две темные фигуры. Высокий мужчина в очках с растрепанными черными волосами и рядом — женщина с до боли знакомыми темно-зелеными глазами. Даже если бы Драко не видел карточек, что Сириус держал у себя на столе, даже если бы он не смотрел старые выпускные альбомы Хогвартса, он бы все равно понял, кто перед ним.

Он смотрел на родителей Гарри.

— Скрести его руки. Сложи их у него на груди и дави. Сильнее.

— Хорошо.

— Еще сильнее.

— Я ему сейчас уже ребра поломаю…

— Ты стараешься запустить его сердце, о каких ребрах может идти речь? Давай еще раз.

Другой голос: — Что происходит?

Гарри поднял глаза: — О, черт, Джинни…

— Что такое с Драко? — ее голос задрожал. — Он умер?!

Рон с надеждой посмотрел на Гарри: — Может, она этим займется?

— Нет, ты сильнее, — ободряюще произнес Гарри. — Не останавливайся, дыши в него, ну, давай…

— Все кончено, Гарри… Он мертв.

— А ну, делай! — хором закричали Гарри и Джинни, и Рон подчинился.

Гермиона неслась по ведущему к темницам коридору, спотыкаясь на выбоинах неровного каменного пола, сшибая углы, пока вдруг не поскользнулась на чем-то, валяющемся на полу, и не полетела кувырком, разбив колени. Боль была резкой и мгновенной, Гермиона перевернулась и, помогая себе руками, встала, вглядываясь, что же остановило… Палочка. Кажется, палочка Сириуса. Она было потянулась к ней, чтобы поднять, но в этот миг ее чуть снова не опрокинул душераздирающий, леденящий кровь рев, разорвавший подземный воздух. Будто бы в лицо ударил ледяная волна — ветер ли, вода ли, словно ночь, холод и одиночество враз обрели наводящий ужас голос… Люпин.

Забыв про палочку, прихрамывая, Гермиона снова побежала, ориентируясь на вой. Завернув за угол и споткнувшись, она очутилась у запертых ворот темницы, распахнула их и вбежала внутрь, зовя Сириуса.

— Я здесь, — раздался короткий отклик из камеры в конце коридора.

Гермиона рванулась к нему — и остолбенела.

Сириус вжался спиной в дальнюю стену камеры, а между ним и дверью стоял волк. Волк размером с небольшого пони, серебристый с серыми подпалинами, оскаленный, рычащий, с прижатыми к голове ушами.

«Это же он», — напомнила она себе. — «Люпин. Ты же видела его превращение раньше… Хотя, несомненно, превращаясь, он никогда не становился таким… — огромным? свирепым?«

— Сириус, — зашептала она, — обернись животным… Ты же говорил, он опасен только для людей!

— Я пытался, — ответил Сируис. — Не помогает. Гермиона…

— Только не говорите, что я должна убраться отсюда, — резко перебила его Гермиона, — я не уйду и не брошу вас тут на съедение!

— Он не съест меня, — начал Сириус, и был прерван очередным холодящим кровь рычанием. — Ну… — поправился он, отодвигаясь как можно дальше от волка, — если он это и сделает, то впоследствии будет сильно расстроен…

— Право слово, он сожрет тебя, — встрял демон. — Как только Призыв станет сильнее… Я даю тебе… минут пять.

Гермиона не обратила на это внимания: — Сириус, ну должно же быть что-то…

— Ликант, — быстро откликнулся Сириус. — Та серебряная штуковина Драко… ну, он еще использовал ее как портключ — мне нужна она! Можешь вызвать ее?

Гермиона уже вскинула свою палочку: — Ассио Ликант!

Повисла короткая тишина. Она ждала. Сердце колотилось в груди, в камере рычал волк, Сириус хранил гробовое молчание. Перед ее глазами промелькнула картинка из прошлого: Гарри, стоящий на поле перед первым заданием, вскинувший руки в ожидании своего Всполоха… Ждущий… ждущий…

Клинк!

Ликант летел к ней, отскакивая от решеток клетки напротив, и Гермиона уже потянулась, чтобы схватить его. Ее пальцы сомкнулись на нем, она повернулась к Сириусу…

Чернота была ослепительна, у нее перед глазами все померкло. Пошатнувшись, чуть было не упав, Гермиона ушиблась спиной о каменную стену. Темнота затопила все.

А потом пришел свет.

Перед ее внутренним зрением, быстро сменяя друг друга, замельками образы: она увидела окруженный водой замок, мужчину, вокруг предплечий которого обвились змеи, бледную синеглазую женщину с серебристым заклятьем на витой цепочке вокруг шеи, лабиринт, зеркало с полированной поверностью, отражавшей только темноту.

Неожиданно перед глазами все прояснилось, и вот она снова таращится сквозь решетку на Сириуса и оборотня, все еще запертых и играющих друг с другом в зловещие гляделки. Колени ее дрогнули, в ушах зашумело — однако Гермиона уже точно знала, что ей нужно сделать.

Она слышала, как Сириус выкрикивает ее имя, но не обратила на это ни малейшего внимания: вместо этого она прошагала к открытой двери, распахнула ее и вошла в клетку. Страха не было совсем, даже когда рычащий волк повернулся от Сириуса к ней, даже когда он ощерился, прищурился, мышцы его напряглись и задрожали…

— Гермиона! Вон! — услышала она отчаянный вопль Сириуса. Гермиона подняла руку с зажатым в ней серебряным Ликантом и протянула ее к оборотню.

Тот съежился и, жалобно завыв, попятился назад.

Глубоко вздохнув, Гермиона подняла руку с Ликантом выше.

— Tutamen mali intus, — закричала она, направив Ликант на оборотня, словно волшебную палочку, — Cum monstrum colloquor, repulsus! Repulsus!

Оборотень окаменел, веки его смежились, лапы задрожали, он рухнул на землю и замер.

Гермиона вздохнула, и яркий свет где-то в подсознании погас, словно его выключили.

Пошатнувшись, она опустила руку и взглянула на Сириуса. Он был бел, как его собственная рубашка.

— Что ты сделала? И как?… — вытаращил он на нее глаза.

— Я не знаю, — прошептала она, ответив ему недоуменным взглядом. И вдруг она вспомнила, зачем же она здесь и, схватив его за ледяную руку, потащила к двери. — Сириус, ты должен пойти — это касается Драко и Гарри.

С колотящимся сердцем Драко повернулся к родителям Гарри, чувствуя, что самое малое, что он может сделать — это посмотреть им в лицо. Взгляд его остановился на отце Гарри — тот был настолько юн, что его с трудом можно было назвать чьим-либо отцом, он казался лишь чуть взрослее Гарри… Ну, конечно же… он же был всего пятью годами старше нынешнего Гарри, когда погиб…

Холод пронзил Драко. Встретившись глазами с Джеймсом Поттером, он увидел, что они были не зеленые, как у Гарри, а черные.

— Прости, что я прервал вашу беседу…

— О, — промолвил Драко, — ничего, все в порядке…

Драко смотрел Джеймсу в лицо, и к нему приливала жизнь. Женщина выпрямилась, ее щеки порозовели, глаза пристально изучали Драко. Мужчина заговорил первым: — Ты только второй живой человек, которого мы встретили здесь, — произнес Джеймс. — И надо же такому случиться — ты сын Люциуса Малфоя… очень странное совпадение. Надо сказать, что мы с твоим отцом заклятые враги.

— Все в порядке, — успокоил его Драко. — Мы с моим отцом тоже заклятые враги.

Душа Лили Поттер подергала мужа за рукав. Джеймс глянул на нее, потом снова на Драко — тот внутренне напрягся, понимая, о чем сейчас пойдет речь.

— Если ты сын Люциуса Малфоя, значит, ты из Хогвартса… А если ты из Хогвартса, то, может быть, ты знаешь нашего сына? Его имя…

— Гарри, — закончил за него Драко. — Гарри Поттер.

Лили выпорхнула вперед и встала перед Джеймсом.

— Так ты знаешь его? — голос ее был светлым, дрожащим и ужасно милым.

— Да, я… он… все знают Гарри Поттера, — ответил Драко.

«Что ты делаешь?» — зазвенел тоненький голос у него в голове. — «Расскажи им больше, расскажи, что ты его отлично знаешь, что он тебе почти что брат, что он тебе друг — правда ведь? — что он тебе враг — тоже ведь правда?…»

«Я не могу», — ответил Драко. — «Я просто… не могу».

— Все его знают, — решительно продолжил Драко. — Он… знаменит.

— Да, — согласился Джеймс, — последний живой, которого я видел, сказал мне то же самое, но больше он почти ничего не знал… — казалось, он вздохнул. — Здесь нет времени, час может оказаться минутой, мгновение — годом… Я не мог поверить, когда он сказал мне, что Гарри уже двенадцатый год…

Джеймс поднял на Драко свои черные глаза.

— Если он все еще в школе, значит он еще ребенок… Сколько ему сейчас?

Драко не мог взглянуть на него: — Как мне. Шестнадцать.

— Пожалуйста, — перебила их Лили, — расскажи нам про него, ну, хоть немножечко…

Драко посмотрел на нее и она, так же, как и Годрик, словно выкристаллизовалась из тумана, приобретя более четкую форму, черты лица стали более четкими, волосы вспыхнули рыжиной — почти как у Джинни, что-то между оттенком заходящего солнца и краем пламени свечи. Зеленые глаза, словно бы сам Гарри смотрел на него, просили, умоляли о том, чего он, как ему думалось, сделать не мог.

Драко откашлялся: — Что вы хотите знать?

— Все, — тут же ответила она. — Счастлив ли он? Что он обычно делает? Что он любит?

Драко таращился в прозрачные, бурлящие призрачной воды реки, мечтая раствориться в ней.

— Я… ну… я на самом деле не очень хорошо его знаю, и…

Лили издала разочарованнаый вскрик: — Но вы же вместе ходите в школу — ты же должен знать, что он из себя представляет!

Драко поднял взгляд и посмотрел на Лили, на Джеймса — на него тоже словно навели резкость, он стал неестественно, пугающе похож на Гарри, — обе души смотрели на Драко с надеждой и ожиданием.

«Боже, кошмар-то какой», — подумал Драко. — «И что же я могу им сказать? Ну почему, почему я не Рон или не Сириус… не кто-то, кто по-настоящему знает его, заботится о нем… Если бы он выбирал, с кем могли бы поговорить его родители, я был бы последним человеком. ПОСЛЕДНИМ!»

— Гарри, он… — Драко отвел глаза, — он играет в Квиддич за Гриффиндор. Он самый юный ловец за несколько веков. В прошлом году он стал капитаном и…

Драко умолк. Судя по их виду, души хотели узнать у него вовсе не это. Он почувствовал, будто проглотил язык — что случалось с ним крайне редко.

«А что бы я хотел услышать на их месте?» — спросил он себя. Его сбивало с толку то, что он никогда не был родителем (к счастью, как он подумал), а потому он не мог даже и представить. Вместо этого он постарался призвать в свой мозг Гарри — не внешний образ его, а его самого, чтобы снова стать им, думать, как он, помнить то, что помнил он, — чтобы почти стать им.

Драко прикрыл глаза.

— Мой отец, — произнес он, слыша как его собственному голосу вторит торопливое журчание воды, нетерпеливый шелест и шорох душ. — Мой отец часто говорил мне о чести, чести нашей семьи, нашей крови и нашего имени. Но за всю мою жизнь я ни разу не видел, чтобы он сделал бы что-нибудь честное и достойное. Я думал, честь — это только слово, что-то типа наследования… или преемственности — ну, вроде как ты тоже к чему-то причастен. Однако честь — это совершенно реальная вещь. Гарри как раз такой. Гарри — это первый человек, которого хочется призвать на свою сторону в битве, и последний, кто совершит когда-нибудь что-то бесчестное или непорядочное… Гарри — самая цельная личность, которую я знаю.

Душа Лили Поттер отвернулась и уткнулась своим бесплотным лицом в бесплотную грудь своего мужа. Ощущая, будто сказал что-то непоправимо жестокое, Драко со стахом взглянул на Джеймса. Тот, колышащийся и полупрозрачный, приобнял свою рыдающую жену и ответил ему взглядом.

— Ты ведь его друг?

— Временами, — уклончиво ответил Драко и добавил, — мне очень жаль… — Он вовсе не был уверен, просто ли он извиняется или же действительно сожалеет об этом.

— Не надо, — произнес Джеймс. — Я понимаю…

«Он действительно понял», — подумал Драко.

— Ты выцветаешь, — произнес Джеймс, пристально вглядываясь в Драко. — Кто-то зовет тебя обратно.

— Мне очень жаль, — снова повторил Драко.

— Нет, это же прекрасно. Ты можешь передать послание.

— Я скажу Гарри, что вы…

— Нет. Не говори Гарри, что видел нас, это только причинит ему боль. Есть человек по имени Сириус Блэк, он крестный Гарри, ты мог видеть его встречающим Гарри на платформе 9 3/4 в конце семестра — найди его. Скажи, чтобы он отправился в свое хранилище в Гринготтсе, взял то, что я дал ему незадолго до смерти, и передал это Гарри. Я никогда не говорил ему, что это для Гарри — но это именно так. Гарри — наследник Гриффиндора, скоро эта вещь ему потребуется. И скажи Сириусу, что я… — и тут земля дрогнула под ногами Драко. Его мягко втянуло в воронку, и мир разноцветными стеклянными брызгами устремился на него. Он выбросил руки вперед, пытаясь защититься, но режущая боль раздирала его грудь, сгибая его пополам, и он закашлял — закашлял мучительно, отчаянно, задыхаясь… Он кашлял и выплевывал воду на темную и мокрую траву окраины сада Уизли.

Драко захлопал глазами. Он лежал на спине. На траве. Под темным небом. Над плечом склонился Гарри, рядом Рон — ужасно бледный под всеми этими веснушками, зажимающий рукой рот, словно пытаясь удержать крик или тошноту. А с другой стороны — Джинни, с огромными глазами, выглядящая куда хуже, чем ее брат: ее лицо было не только бледным, но и исчерченным дорожками слез.

Драко перевел дух. Он мог слышать, как в груди что-то булькало, словно в дырявом радиаторе, каждый вздох приносил боль, однако же…

— Ты живой, — с удивлением во взгляде и голосе произнесла Джинни. Она повернулась к брату: — Рон! У тебя получилось!

— Мммммффф, — пробормотал Рон, все еще до конца не веря собственным глазам.

— Что происходит? — попробовал сказать Драко, но, набрав воздуха, обнаружил, что грудь разрывается от боли. Он постарался дышать часто, но поверхностно, и метнулся глазами к Гарри.

— Эй, Поттер…

Гарри рванулся вперед так поспешно, что одна из его бесплотных рук прошла сквозь грудь Драко. Драко сверкнул глазами.

— Прости, — Гарри выглядел виноватым.

— Ерунда. Что случилось?

— Ты утоп. Рон вернул тебя к жизни.

— Он? И как?

Гарри улыбнулся: — Искусственное дыхание рот-в-рот, Малфой.

— Что?!

Глаза Драко расширились и метнулись в сторону Рона.

— Господи, какая гадость! — в голос произнес Драко, прежде, чем сумел остановиться. Слова вызвали очередной припадок кашля. Придя в себя, он увидел, что Рон возмущенно смотрит на него.

— Для меня это тоже был так себе пикничок, неблагодарная свинья, — заявил он. — По крайней мере, по всем признакам ты был мертв. А теперь мне остается только мечтать об этом.

Драко снова зашелся кашлем, чувствуя, словно делает это непосредственно легкими. Сжав грудь рукой, он сел — когда он так сделал, ему стало легче.

— Ты можешь дышать нормально? — взволнованно спросила Джинни, быстро опустившись рядом с ним и прикладывая руку ему ко лбу. — Ты ужасно холодный.

Она убрала свою руку, мокрую от крови и воды.

— Я замерз, — произнес Драко и попытался снять свою куртку, но пальцы его не слушались — они лишь щупали драконью кожу, на не могли ухватить ее.

— Давай я, — предложила Джинни и помогла ему. Потом она обернулась к Рону: — Рон, дай мне верх от твоей пижамы.

Рон недовольно уставился на нее.

— Прекрасно, — заявила она. — Тогда я отдам ему верх от моей пижамы.

— Выбираю второй вариант, — произнес Драко, стуча зубами от холода.

Рон вздохнул, стянул с себя пижамную куртку (ОК, пусть Рон не в коже — зато у нас теперь получился полуголый Рон!) и кинул ее Джинни, которая стала ей вытирать голову Драко.

— Мы должны снять с тебя всю эту мокрую одежду, — заметила она.

В этот миг еще один приступ кашля скрутил Драко пополам, и, разогнувшись после него, он какое-то время не мог сфокусировать свой взгляд. Какое-то мгновение он не мог отличить Рона от Джинни — они оба выглядели, как дрожащие нечеткие формы. Гарри был более темной формой, более встревоженной

— Вот ведь дрянь, — произнес Драко, голос его булькал, словно выходящий из бутылки воздух, — не могу нормально видеть…

Он смутно увидел, что пятно-Рон озабоченно смотрит на пятно-Джинни, но в этот момент кто-то с мягким хлопком аппарировал в сад.

— Сириус, — с облегченным вздохом пробормотал Рон. — Хвала Господу…

Что-то зашумело — Сириус упал на колени в траву рядом с Драко, которого опять заколотил озноб, и перед глазами снова начала сгущаться мгла.

«Я не упаду в обморок», — подумал Драко раздраженно. — «Не упаду…»

Он почувствовал, как Сириус касается его шеи, считая пульс, как его рука трогает лоб — так делала мать во время лихорадки…

— Переохлаждение, — успокоительно произнес Сириус. — Все будет в порядке, когда мы занесем его внутрь.

Сквозь муть, стоящую перед глазами, Драко увидел, как Сириус обратился к Гарри.

— Гарри, я возвращаю тебя обратно.

Откуда-то издалека донесся голос Гарри: — Хорошо, — и следом вздох Рона; Драко предположил, что в этот миг Гарри исчез.

Ну, или же, если все пошло наперекосяк, превратило Гарри… в тритона. Хотя, с другой стороны, Драко не был уверен, что оно может действовать таким образом.

Все происходящее словно бы просачивалось сквозь какой-то фильтр, словно бы происходило далеко-далеко отсюда. Он чувствовал, как Сириус держит его за запястье… потом прозвучал голос Рона… что-то о небольшом повреждении… Джинни… она спрашивает, все ли с ним в порядке…

— С ним все будет хорошо. Я смогу стабилизировать его состояние, как только мы выберемся отсюда, — Сириус нагнулся к Драко. — Сейчас я тебя буду поднимать. Держись сам, хорошо?

Драко кивнул и почувствовал, как одна рука Сириуса скользнула под его спину, а вторая подхватила его под коленки. Он не мог припомнить, носили ли его так когда-нибудь — уж точно не отец — и удивился, что не сильно возражает против такого обращения. Обхватив Сириуса за шею, он краем глаза увидел Джинни, бледную и взволнованную, луну у нее за спиной, и вдруг все краски мира смешались и растеклись акварелью у него перед глазами… И как Драко ни клялся, что подобного не случится, — он лишился чувств.

Тепло.

Гарри открыл глаза, чувствуя себя так, словно Хогвартс-Экспресс его переехал, а потом еще и отбросил футов на пятьдесят в придорожную крапиву. Он заморгал, фокусируя зрение: он лежал на спине в кресле библиотеки Имения, пристально глядя в потолок, созвездия на котором были выполнены сусальным золотом.

После нескольких попыток пальцы начали его слушаться и ему удалось сесть. Тело горело и жгло, словно его всего истыкали иглами и булавками. Оглядываясь, чтобы выяснить, что происходит, Гарри увидел стоящую рядом на коленях Гермиону, которая смотрела на него широко распахнутыми глазами.

— Эй… — позвал он.

— С тобой все хорошо, — полувопросительно-полуутвердительно произнесла она.

Он кивнул.

— Я не должна была отправлять… — бесцветным голосом произнесла она. — Не должна… Не могу поверить, что я была такой дурой.

— Гермиона…

— Не перестаю спрашивать себя, я ли это была, — продолжала она все тем же голосом. — Я была сама не своя всю прошлую неделю, но я не должна была совершить ничего настолько идиотского. Моя обязанность — уберегать тебя от дурацких затей, а не помогать и способствовать им. А что, если бы с тобой что-то случилось?… — я была бы в этом виновата, и это убило бы меня, Гарри, это бы меня убило.

Она все еще смотрела на него расширенными глазами, и он в этот момент вспомнил, что именно так она смотрела после того, как он на четвертом курсе лицом к лицу встретился с Венгерской Хвосторогой; он вспомнил, как она сжимала свое лицо от страха за него — на коже даже остались следы ногтей… Тогда его поразило, что кто-то так беспокоиться из-за того, что с ним что-то может случиться, его до сих пор это поражало.

— Гермиона, любимая, не надо… — бессвязно запротестовал он, потянувшись к ней.

Она приподнялась с пола и менее, чем через секудну уже сидела у него на коленях, обнимая руками за шею. Он уткнулся в нее, в изгиб между плечом и шеей… ее волосы привычно пахли — Марокканским мятным чаем. Он почувствовал, как у нее в груди что-то сжалось, а потом она разразилась сухим и отчаянным рыданием, которое ужасно встревожило его.

— Что такое?…

— Гарри, я не могу в это поверить… Но я уверена — ты сделал все возможное… Это не твоя вина…

Гарри откинулся назад и в смятении взглянул на нее: — Что — не моя вина?

— Драко… Он ведь мертв, да?

Гарри был поражен до глубины души: — Как ты…

— Любовное заклинание ушло из меня, — просто ответила она. — Я это почувствовала.

По ее лицу полились слезы, и Гарри подумалось, что она выглядела, словно пыталась ради него сохранить присутствие духа — очень в ее стиле.

— Что случилось? — порывисто спросила она наконец прерывающимся голосом. — Как он… нет, не надо, не говори мне, я не хочу это знать.

Тыльной стороной руки она вытерла свои глаза.

— Гарри, я чувствую себя ужасно виноватой. Последние дни я только и мечтала о том, чтобы это дурацкое заклинание покинуло меня — вот это, наконец, случилось… однако я никогда не хотела…

— Гермиона, — по-доброму прервал ее Гарри. — Помолчи минутку, хорошо?… Ты не поверишь, что я тебе сейчас расскажу…

— Рон?! Рон спас ему жизнь?! Ты с ума сошел… Не могу в это поверить… Держу пари, Рон тоже. Его стоит пожалеть. Где Дымолетный Порошок? Мы должны отправиться в Нору. О, как бы я хотела уметь Аппарировать! Да где же этот чертов порошок?

— Гермиона, не суетись. Пять минут назад ты истерически рыдала, а сейчас ты похожа на скоростную МакГонагалл. У меня сейчас голова заболит. Хорошо-хорошо, я думаю, что порошок внизу, на кухне.

— Ну, так принеси его!

— Не сходи с ума. Ассио Дымолетный Порошок!

— Гарри, ты же не считаешь, что магия без палочки… Ооо! Получилось! Отличное Призывающее Заклятье!

— Моя отличительная особенность, благодаря тебе.

— Все твои отличительные особенности благодаря мне, балбес.

— Что за самодовольная у меня девчонка!

— Не умничай, давай же мне порошок!

— Нет.

— Что значит нет?

— Подойди и возьми.

— Подойди и возьми?! Нам что — по двенадцать лет?!

— Ты просто боишься моей могучей силы.

— Я не боюсь твоей могучей силы. Это ты боишься моего могучего интеллекта. Только не надо мне корчить рожи, Гарри Поттер. Да-да, так оно и есть. Хорошо, получай — …!

— Так оно и есть?! Ой-ой!… Где ты научилась такому броску? Ты как американский футбольный защитник… Ну, конечно, более симпатичный и менее рослый…

— Не подлизывайся, тебе это не поможет. Я собираюсь сидеть на тебе, пока ты мне не отдашь порошок. Да что же ты с ним сделал?

— Я его спрятал — где-то на себе. Хочешь поискать?

— Ты меня берешь на слабо?

— Может быть…

Примерно двадцать минут спустя.

— Ты действительно спрятал Порошок на себе, да?

— Ты еще не везде проверила…

— Нет… Что-то я отвлеклась… Гарри…

— Ну ладно, ладно… Он под столом.

— Плутишка!

— Ты с ума сошла?

— Иди и найди.

— Энервейт.

Драко тут же вернулся из небытия, его глаза распахнулись и остановились на лице Сириуса: — Где я?

— В спальне Перси Уизли. Прости, что разбудил тебя, я хочу, чтобы ты выпил это. Это Согревающее зелье. Тебе нужна моя помощь, чтобы сесть?

Драко засомневался, но, подумав, кивнул. Сириус приподнял его и усадил, слегка поморщившись от холода кожи Драко. Применив Высушивающее Заклятье к одежде мальчика и укутав его всеми найденными одеялами, он не слишком преуспел в согревании его тела.

Глаза Драко слипались. Он принял кружку из рук Сириуса и беспрекословно опустошил ее, осторожно сжимая двумя руками. Сириус взял пустую кружку из рук Драко и поставил на прикроватный столик. Драко откинулся обратно на подушки, сжимая ладонями виски.

Внезапно Сириуса посетило воспоминание — он с Гарри в лазарете после окончания Турнира Трех Волшебников: Гарри выглядел таким изможденным, он настолько вышел за границы своих возможностей, — туда, куда Сириус не мог последовать за ним — даже если бы хотел бы этого, даже если бы должен был сделать это.

Неожиданно у Сириуса возникло неудержимое желание похлопать Драко по плечу, взъерошить его волосы… но нет.

— Что-нибудь еще? — спросил Драко. Его глаза слипались от усталости.

— Они все внизу. Но ты можешь подождать со встречами до завтра. Я отправляюсь за твоей матерью. Я не мог послать ей сову из-за этого судебного расследования… думаю, она не будет возражать, если я появлюсь перед ней самолично. Речь идет о тебе, так что она возражать не будет.

Драко несколько раздраженно пихнул огромную груду одеял, под которыми он был погребен.

— Но я хочу видеть…

— Нет, — твердо пресек его Сириус.

Драко взглянул на него широко раскрытыми глазами. Завернутый в кучу одеял, такой бледный, что даже ресницы его казались темными, словно подкрашенными тушью, — ему едва ли можно было дать больше одиннадцати лет.

— Я был мертв, Сириус, — начал он. — И я видел Основателей — всех, кроме Слизерина, я говорил с ними, и они…

Сириус твердо опустил руку ему на плечо: — Драко, тебе необходимо поспать. Твое тело нуждается в отдыхе. Ты все расскажешь мне, все, что ты… видел. Завтра. Договорились?

— Вы не верите мне, — нахмурился Драко.

Сириус вздохнул и отпустил его: — Давай начистоту. Конечно, не верю. Ты чуть не умер, Драко. Твое тело изранено. Кто знает, что тебе привиделось?… Однако если тебе станет от этого легче — можешь мне все рассказать, но — завтра.

Драко закрыл глаза.

— А я думал, что хоть кому-то будет интересно, что случается после смерти… — еле шевеля от усталости губами, заметил он. — Разве не так?

— Конечно, но, в отличие от тебя, мы не пойдем в разведку, чтобы убедиться в этом. И точка. Спи, Драко.

Сириус поднялся и уже прошел полкомнаты к двери, когда Драко снова заговорил: — А еще я видел родителей Гарри.

Чашка выпала из пальцев Сириуса и застучала по половицам. Он обернулся.

— Ты имеешь в виду — Лили и Джеймса?

— Ага.

Сириус ощутил, как сердце запрыгало в груди: — Что ты имеешь в виду, говоря, что ты их видел?

— Это и имею, — повторил Драко вялым сонным голосом. — Я был в месте, полном призраков — наверное, тысячи… И там были родители Гарри, Джеймс принял меня за моего отца и подошел ко мне…

— Ты похож на Люциуса, — прошептал Сириус и произнес громче. — И что он сказал?

Он услышал в своем голосе надежду и страдание — и нахмурился.

— А впрочем, неважно, — излишне резко остановил себя он. — Ты же был наполовину мертв, Драко, у тебя были галлюцинации.

— А почему галлюцинациями были именно родители Гарри? — резонно поинтересовался Драко.

Сириус надавил пальцами на свои глаза: — Я не знаю, Драко. Почему каждый видит свои, особенные сны?

— Они там были. Отец Гарри выглядит так же, как он, а мать…

— Драко, я знаю, что ты видел их изображения раньше, так что это ничего не значит… Ради Бога, не сходи с ума из-за этого.

— Отец Гарри сказал мне, что в вашем сейфе в Гринготтс есть что-то для Гарри — что-то, что он передал вам перед смертью…

— Джеймс ничего не передавал мне непосредственно перед смертью, — отрезал Сириус. — Отправляйся спать, Драко.

Он услышал, как мальчик в кровати разочарованно вздохнул и пробормотал: — Спокойной ночи, Сириус…

— Спокойной ночи. И еще, Драко…

— Что?

— Ничего не рассказывай об этом Гарри, ладно?

Короткая пауза.

— Ладно.

Сириус вышел из комнаты, притворив дверь, он прижался к ней спиной и закрыл руками глаза. Он сам не мог понять, почему он соврал Драко, сказав, что Джеймс ничего не вручал ему? Однако одно он знал точно: завтра он отправится в Гринготтс.

Рон, Джинни и Гарри с Гермионой (только что прибывшие с помощью Дымолетного Порошка) сидели на залитой желтым светом, теплой кухне Уизли и пили чай с бисквитами.

— С ним все в порядке? — в восьмой раз спросила Гермиона, и Рон в восьмой раз кивнул: — Все. К несчастью.

Гермиона кинула в него бисквитом: — Рон, это твоя карма.

Рон поймал бисквит и передал его улыбающейся Джинни.

— Моя карма меня не волнует, — самодовольно произнес Рон. — Имейте в виду.

— Но это именно так, — заметил Гарри. — Именно ты спас ему жизнь. Хотя сначала слегка струхнул…

— Вот еще! Ну, ладно, разве что чуть-чуть… Он выглядел настолько мертвым, что все казалось бессмысленным.

— Он и был мертв, — подтвердила Гермиона, поедая бисквит. — Это была клиническая, но все-таки смерть. Ни пульса, ни сердцебиения, ни мозговой деятельности… наверное…

— А что — у Малфоя была мозговая деятельность? — уронил Рон, но Гермиона проигнорировала его пассаж.

— И вот что любопытно, — продолжила она со вспыхнувшими внезапным интересом глазами, — Драко находился в клинической смерти достаточно долго для того, чтобы зелье прекратило свое действие. Это пересечение магии и науки. Я об этом никогда раньше не думала, отсюда, возможно, следует, что…

— Дай-ка мне еще один бисквит, Герм, — твердо произнес Гарри, подталкивая ее под руку.

Она улыбнулась: — Я — зануда?

Он чмокнул ее в ухо: — Да, в некотором смысле.

— Джинни заинтересовалась, — заметила Гермиона, указывая на Джинни, подпершую рукой щеку и улыбающуюся.

— Вовсе нет, — честно призналась та, — я просто размышляла над тем, что официально Рон с Драко теперь куда в более близких отношениях, чем я.

Она послала Рону ослепительную улыбку: — Мои поздравления, Рон!

Рон побледнел.

— Я пошел чистить зубы, — заявил он и собрался встать, но Джинни схватила его за руку и потянула назад.

— Ты уже почистил их раз двенадцать, и это не помогло. Взгляни фактам в лицо: ты целовался с Малфоем, и с этим уже ничего не поделаешь!

— Ладно-ладно, — издевательски улыбаясь, произнес Гарри, — это была медицинская процедура. Медицинская процедура, которая просто выглядит, как эротическая прелюдия…

— Это все ты, ты довел всех до истерики! — ткнул в Гарри трясущимся пальцем Рон. — Надо было просто дать ему умереть!

Гарри округлил глаза: — Нет-нет, Рон, ты бы так не поступил, ты же хороший парень, а хорошие парни не позволяют никому умереть — даже таким уродам, как Малфой.

Рон зарычал и ткнулся головой в стол.

— Рончик вляпался, — пропела Джинни, подскакивая, чтобы дотянуться до стоящего в буфете молока. — Рончик вля-а-пался…

— Заглохни, Джин, — посоветовал ей Рон.

— Ну, просто как сказал бы Фред, — произнес Гарри. — Только Фред не сумел бы сделать из этого ни песни, ни танца.

— Я вас всех ненавижу, — сдавленно простонал Рон.

— Да ладно тебе. Мы просто дразнимся. Да, а откуда ты знаешь все эти заклинания для тех, кто утоп? — с любопытством поинтересовался Гарри. — Не то, чтобы это сильно помогло — но выглядело весьма впечатляюще.

— Ну, это бы помогло, если бы он не пробыл там так долго, — пояснил Рон и, вздохнув, переглянулся с Джинни.

— У нас был брат, — произнесла она, — между Перси и Чарли. Когда ему было три, он утонул в карьере… Мы ничего не знали о нем… но мама и папа настояли, чтобы все мы выучили заклинания от утопления — просто так, на всякий случай…

Гермиона взглянула на Гарри — тот выглядел потрясенным. Никто из них не знал этих подробностей из жизни Рона и его семьи. Они поняли, что вопросы по этой теме не приветствуются и удержали их при себе.

— А почему бы им просто не засыпать карьер? — удивилась Гермиона.

Рон пожал плечами: — Они не сумели. Но пытались. Существует какая-то волшебная защита от этого — если его засыпать, на другой день он снова появится. Так что его просто огородили — до тех пор, пока Джинни не исполнилось двенадцать и все мы были достаточно взрослыми, чтобы не свалиться вниз… и все умели плавать… Вот. Гарри, а ты откуда знал все эти штуки?

— Первую медицинскую помощь? — спросил Гарри и скорчил рожу. — Я ходил вместе с Дадли на уроки плавания, но не занималася, потому что это стоило денег. Я раз пятнадцать это проходил.

Гермиона улыбнулась ему: — Я считала, что ты нахватался этого, посмотрев «Спасателей Малибу»…

— Я никогда не смотрел этого! — вознегодовал Гарри.

— Спорим, смотрел?

— Говорю тебе — нет.

— Что вы тут такое бормочете? — требовательно спросил Рон, поднимая голову с рук.

— Девушки в бикини, — объяснила Гермиона.

— Не думаю, что они бы уменьшили мое отчаяние, — мрачно заявил Рон.

— Отчаяние? — Гермиона поднялась, обошла вокруг стола и, взяв Рона за плечи, расцеловала его в обе щеки. — Ты спас жизнь, Рон Уизли, — объявила она. — Думаю, что это делает тебя героем. А то, что тебе это не по душе, делает тебя вдвойне героем. Вот.

Рон порозовел от смущения.

— Точно! — согласилась Джинни, кинувшись к Рону и заключая его в объятья. Гермиона обхватила Рона с другой стороны.

— Ну, — вяло запротестовал Рон, хотя, судя по всему, ничего не имел против, — девчонки, вы меня разлохматите!

Взглянув на эту живописную группу, Гарри улыбнулся и присоединился с таким энтузиазмом, что Рон хлопнулся обратно на стул, и все четверо хохочащей кучей свалились на пол.

— Ну-ну, — раздался задорный голос от дверей, — я опоздал на оргию или явлился как раз вовремя?

Хохочащая, раскрасневшаяся от смеха Джинни подняла глаза и от удивления хлопнула себя ладонью по рту: — Чарли!

Остальные выглядели не менее ошарашенными. Но это несомненно был Чарли — взлохмаченная шевелюра, усталые глаза, драконоустойчивая одежда и пыльная сумка через плечо.

— Всем привет, — кивнул он.

Рон вскочил на ноги: — Чарли! Как ты сюда попал? На драконе?

Чарли округлил глаза: — Рон, ну сколько раз тебе говорить, что люди не ездят верхом на драконах. Это россказни хвастунов. Я аппарировал — а ты что подумал?

Джинни встала на ноги и протянула руку Гермионе.

— Ты вернулся из-за Драко? — удивленно спросила она Чарли.

— А что с ним? — недоуменно поинтересовался Чарли.

На ступеньках заскрипели шаги, и в кухню вошел Сириус, лохматый и смертельно уставший. Тем не менее, в его глазах, когда он увидел Чарли, блеснул огонек.

— Чарли, — радостно произнес он и, пройдя через кухню, приветственно затряс его руку, — так ты получил мою сову! Замечательно! Мне нужно вернуться в Имение и…

Чарли отрицательно замотал головой: — Я не получал от тебя никаких сов. Я приехал потому, что мне написала мама — папу избрали Министром и, поскольку им надо на несколько дней в Лондон, она попросила меня…

Он снова огляделся и вдруг словно впервые увидел Гарри и Гермиону: — А вы-то что здесь делаете?

Повисла тишина. Гарри посмотрел на Рона. Рон взглянул на Джинни. Джинни покосилась на Сириуса. Сириус поднял глаза на Чарли и вздохнул.

— Пойдем-ка на секундочку в гостиную, Чарли — предложил он, — я все детально тебе расскажу.

— Хорошо, — медленно согласился Чарли, закидывая сумку себе на спину.

Сириус обернулся ко всем остальным: — Я бы хотел, чтобы кто-нибудь из вас посидел с Драко — так, на всякий случай… С ним все в порядке, это всего лишь предосторожность.

— Я, — немедленно вызвалась Джинни.

— Спасибо, — Сириус повернулся к Чарли. — Пойдем.

Гермиона услышала, как Чарли, следуя за Сириусом в комнату, произнес: — Я захватил с собой бутылку Старого Огненного Виски.

Сириус похлопал его по спине: — Благослови тебя Господь, Чарли Уизли!

— Вот та книжка, о которой я тебе говорил, — Рон вошел в гостиную, где на огромной софе, держа в руках чашку с чаем, сидела Гермиона. Головой на ее коленях, закрыв лицо руками, лежал Гарри. Опустив кружку, Гермиона взяла протянутую книгу — ветхую, в кожаном переплете с золотыми буквами на корешке: «Жизнь Основателей Хогвартса».

— Спасибо, Рон.

Рон присел рядом в кресло и мотнул головой в сторону Гарри: — Он спит?

— Ммм…, — не двигаясь, промычал Гарри.

Это означает «нет», — пояснила Гермиона, открывая книгу и бегло просматривая текст, — как мне кажется.

— А что ты ищешь в книге? &3151; с любопытством поинтересовался Рон.

— Честно говоря, я не знаю… Какие-нибудь сведения об их жизни… На самом деле — я хочу больше узнать о взаимоотношениях Слизерина и Ровены.

— А разве об этом ничего нет в дневнике Слизерина?

— Да, но он был здорово повернут лишь на одном, и все его излияния связаны с судьбой и роком… и еще там много о пресмыкающихся. И вот что интересно в Слизерине… ну, то есть мне интересно: эти его параллели с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Я думаю, тот многие свои идеи позаимствовал: и Знак Мрака, и этот процесс, с помощью которого он пытался стать бессмертным. Я не знаю, что это значит, но…

— Это значит, что зло — это всегда зло, Гермиона, — горько произнес Рон. — Независимо от того, какое на дворе время.

Гермиона склонила голову на бок, но не смогла понять, что с ним: — С тобой все в порядке?

Но прежде, чем Рон успел ответить, вошли Сириус и Нарцисса. Лицо Нарциссы почти полностью скрывал капюшон, однако Гермиона заметила, насколько та была взволнована. Без всяких слов она подлетела к Рону и начала его целоветь (в щеку, в щеку, народ!) Второй раз за этот вечер Рон стал пунцовым.

— Сириус рассказал мне, что ты сделал для Драко, — наконец произнесла она.

— Хм… — пробурчал Рон, опускаясь на свое место, — да в общем-то ничего особенного…

— Что значит ничего особенного! Очень даже особенное! Ты замечательный, смелый, удивительный, Рональд Уизли, я безмерно признательна тебе.

Рон переливаясь всеми оттенками красного, не нашелся, что ответить. Если бы Сириус не был таким усталым, он бы заулыбался.

— Пойдем, любимая, — позвал он. — Драко наверху с Чарли и Джинни.

Послав Рону еще один благодарный взгляд, Нарцисса последовала за Сириусом.

Гермиона улыбнулась Рону: — Не слишком ли много поцелуев за один вечер?

Рон захлопал глазами и медленно вернулся к нормальному цвету.

— Все нормально, — неохотно ответил он, — Я по-прежнему не люблю Малфоя. Но с матерью у него все в порядке.

Гермиона старалась не хихикать, чтобы не потревожить Гарри.

— Ты замечательный, смелый, удивительный, Рональд Уизли, — гортанно произнесла она. Рон скорчил ей рожу в ответ. — Может, она сумеет убедить Министерство, чтобы тебе дали медаль… о! лучше собственную карточку в Шоколадных Лягушках!

Рон пренебрежительно отмахнулся, но вид у него был весьма внимательный. Поднявшись со стула, он склонился и чмокнул Гермиону в висок. — Пойду-ка я спать. Увидимся утром.

— Пока-пока.

— Ммм, — снова промычал Гарри, вяло пошевелив в сторону Рона пальцами в знак прощания.

— Это значит «спокойной ночи», — перевела Рону Гермиона. Он махнул им от порога и вышел, прикрыв дверь.

Рассеянно поглаживая Гарри по волосам, Гермиона снова вернулась к книге.

— Эй, Гарри… хочешь, я тебе почитаю?

— Мммкей…

— Ну, ладно: — …народные легенды гласят, что Ликант был создан никем иным, как самой Ровеной Равенкло, — начала читать она. — Она сделала его для себя в связи с тем, что Британские острова захлестнуло нашествие оборотней… — спасибо Слизерину, я уверена! — …как правило, он создается из серебра — металла, отпугивающего оборотней. Ликант может с легкостью использоваться в качестве Портключа, очищает воду и… делает невидимыми девичьи одежды… — Что думаешь об этом, Гарри?

Гарри не откликнулся.

— Ты что — спишь?

Гермиона вздохнула, глядя на его макушку. Вопрос был явно риторическим: Гарри действительно спал, крепко закрыв глаза и зажав в левой руке край ее жакета. Она снова вздохнула и опустила книгу. Пробежав пальцами по его волосам, она, как всегда, подивилась их взъерошенности и одновременно мягкости. Стараясь не потревожить его, она потянулась к карману и достала свою палочку: — Quiesce, — тихо пробормотала она, нежно погладив его щеку. — Dulce somnolus… — и почувствовала, как он совершенно расслабился.

Она сама изобрела это заклинание — заклинание для отдыха и безмятежного сна — специально для Гарри. Она частенько видела его спящим над книгами: в библиотеке, в Гриффиндорской гостиной, так что знала, что сон его редко бывает спокойным. Она и раньше постоянно использовала его, хотя Гарри об этом не знал. У него бывали кошмары по ночам, Гермиона знала это от Рона. Они были такие мучительные, что Симус Финниган предложил Рону поговорить с Гарри о том, чтобы перебраться в другую комнату или даже обзавестись собственной, чтобы больше не будить его по ночам. На что Рон ответил, что, ежели Симус еще раз предложит что-либо подобное, то он, Рон, утопит его в озере.

Гермиона вздохнула. Она понимала, что должна разбудить Гарри, отправить его в комнату Рона, а сама пойти в спальню Джинни… Это что-то вроде особой привилегии — смотреть на сон любимого человека, однако, она редко когда видела безмятежно спящего Гарри. И минуты эти были вдвойне драгоценны тем, что она была уверена — ему не грозит опасность, он не рискует быть покалеченным или убитым.

Она опустила книгу на стол рядом с диваном и, нагнувшись, обняла его и позволила своим волосам шатром укрыть их, спрятав от всего остального мира.

Часть вторая, в которой Драко получает удовольствие от визитов.

Драко проснулся и лежал, держа глаза по-прежнему крепко закрытыми. Голова шла кругом от непривычного ощущения сна без сновидений. Повернувшись, он открыл глаза, и расплывчатые цвета мира постепенно превратились в ярко-желтую спальню Перси, с голубым квадратиком неба за окном, красным креслом у кровати, а в нем что-то смутно черное, белое и зеленое — дрогнув, оно превратилось в Гарри.

Гарри сидел, подперев подбородок рукой, закинув одну ногу на кровать. Вид у него был отоспавшийся и отвратительно бодрый. А поперек его колен, сверкая в потоке льющегося солнечного света, лежал меч Слизерина.

Драко сел так быстро, что у него закружилась голова: — Поттер, ты думаешь, что ты делаешь?

Гарри недоуменно взглянул на него: — Сижу на стуле. В этом есть что-то необычное?

— Ты и правда здесь? В смысле — это ты здесь или только твое изображение?

Вместо ответа Гарри пнул кровать: — Ага.

— Очень мудро. Особенно после вчерашнего. Я удивлен, что Сириус позволил тебе торчать здесь.

— Я никому про вчерашнее не рассказывал.

— Никому? А что… а почему никому?

— По двум причинам, — Гарри потянулся и прислонил меч к стене. Его блеск совершенно не гармонировал с желтыми обоями. — Первая: в твоем нынешнем состоянии ты не сумел бы атаковать меня даже с макарониной, она была бы для тебя слишком тяжела. Вторая: сегодня ночью ты не видел снов. Точно?

— Ну, — осторожно подтвердил Драко. — И что?

— А то, что Любовное зелье может быть не единственным заклинанием, потерявшим силу после твоей смерти.

— Поттер, — с сомнением в голосе заметил Драко, — это предположение ужасно соблазнительное и ужасно шаткое.

— Ну, тогда давай я тебя кое о чем спрошу.

— И о чем?

— Ты сейчас хочешь меня убить?

— Э… Ну… Нет, на самом деле, нет.

Гарри пожал плечами: — Ну, вот.

Гарри потянулся и налил воды в стакан, который протянул Драко: — Вот. Выпей это. И в животе перестанет бурчать.

Драко принял стакан и тут его взгляд упал на него самого. На нем красовалась бордовая пижама.

«Эти Уизли меня уже достали», — мрачно подумал он. Меньше бордового ему шел только розовый.

— Слушай, а сколько я проспал? И кто решил, что твоя уродская кружка должна быть первой вещью, которую я увижу, открыв глаза?

— В смысле — сколько ты пропустил? — переспросил Гарри. — Около шестнадцати часов. И мы сменяли друг друга, присматривая за тобой.

Полный глубоких подозрений, Драко поинтересовался: — И кто же надел на меня пижаму?

— Рон. О, он еще купал тебя в ванной. Он очень к тебе привязался. Это было действительно круто.

Драко поперхнулся и забрызгал водой всю постель: — Чтооооооооо?!

— Шутка, — сияя, пояснил Гарри. — Не бойся, Рон по прежнему тебя страстно ненавидит. А пижаму на тебя надевала твоя мама. Она просидела с тобой всю ночь и утро, но к полудню ей снова надо в Министерство. Она передает тебе горячий привет и поцелуи. От передачи последних я устраняюсь.

— Прекрасно, — Драко кинул на Гарри очень мрачный взгляд. — Что-то ты отвратительно бодрый с утра, Поттер. Что с тобой случилось?

Гарри откинулся на кресле и послал Драко улыбку. У Драко мелькнула мысль, что таким жизнерадостным Гарри не был уже несколько недель — даже, наверное, несколько чересчур жизнерадостным. В последнее время он привык видеть Гарри либо постоянно нахмуренным, либо постоянно встревоженным.

— Короче, Малфой, это насчет Любовного зелья.

Драко почувствовал, что слегка покраснел. Протянув руку, он звякнул пустым стаканом о тумбочку.

— О… Да?

— Ты знал, что оно прекращает свое действие только из-за смерти?

— Нет.

— Ну, так ты и был мертв.

— Точно… — удивленно захлопал глазами Драко. — Точно! — повторил он, пытаясь сосредоточиться на этом открытии.

«Гарри замолчал. В этом он похож на Сириуса», — подумал Драко. — «Всегда знает, когда нужно говорить, а когда лучше помолчать».

— Могу я с ней поговорить? — наконец спросил Драко.

— С Гермионой? Э… да, — с некоторым колебанием сказал Гарри. — Почему нет? Ой, — он потянулся к тумбочке и поднял завернутый в коричневую бумагу пакет. — Чуть не забыл. Тебе сова.

— Правда? От кого?

— От Снейпа, — Гарри держал пакет подальше от себя, словно это была бомба. — С чего это вдруг Снейп шлет тебе всякие посылки?

— Я был у него. Это длинная история, — Драко сумел разорвать шпагат, но пальцы еще не совсем слушались его.

— Вот.

Драко увидел, как Гарри вытащил что-то из своего кармана и протянул ему. Он машинально взял — это был перочинный ножик Сириуса, тот самый, что оставил шрам на ладони Драко. Такой же, как у Гарри.

— Благодарю.

Он щелкнул лезвием, взрезал обертку и ему на колени выпали фляжка, полная асфальтово-черной жидкости, и сопроводительная записка. Засунув последнюю в карман пижамы, Драко отвинтил крышку и, чуть сморщившись, выпил уже знакомое на вкус Волеукрепляющее Зелье.

Гарри смотрел на него с таким видом, словно ожидал, что у него из ушей сейчас повалятся жуки.

— Поверить не могу, что ты просто взял и выпил это. Ты хоть знаешь, что это такое? Это же может быть яд! Ты был у Снейпа?

Драко бросил ножик на тумбочку и пожал плечами.

— Одно из множества отличий между нами — это то, что Снейпу я нравлюсь. И яд бы он мне не послал. И — да — он позволил мне побыть у него. В некотором роде. Я ушел, не сказав, куда отправляюсь.

— Ты меня удивляешь. Это не похоже на тебя, Малфой.

— Заканчивай с этими раскаяниями-покаяниями. Мне уже от Сириуса досталось. Знаешь, я все же думаю, что сделал все правильно.

— Правильно? Малфой, ты умер. И думаю, что слова «Как я тебе и говорил» в этой фразе чуточку излишни.

— Очень смешно.

— Я просто думал, что мы были…

— … друзьями? Нет. Мы не друзья.

— Я собирался сказать «мы были там заодно», но — хорошо, пусть будет по-твоему.

Драко захлопал глазами. Показалось ему или же Гарри действительно выглядел так, словно это его задело?

«И что?» — поинтересовался он сам у себя и тут же раскаялся. — «Ну…»

— Мы нигде не можем быть вместе, — заметил Драко уже менее резко. — Первое, что я сделал, увидев тебя вчера, — я тебя ранил. Я думаю, что это что-то вроде взаимоотношений Бэтмэна и Робин.

— Слушай, Малфой, по мне, тебе бы лучше не болтаться вокруг и не отпускать свои убийственые реплики в мой адрес, разрешил бы и нам поучаствовать в твоем маленьком плане. Думаешь, Сириус противился тому, чтобы Снейп помогал тебе? Он бы мог написать ему о тебе, подергать за все ниточки в Министерстве… А Люпин дал бы тебе Волеукрепляющее Зелье…

— Ага, или же они бы все объеднились и заковали бы меня в темнице со всякими пыточными инструментами. Как бы это сделал мой отец.

— Ты не знаешь, кому можно верить, да?

— Я не знаю, могу ли я верить себе, — коротко ответил Драко. — Вот в чем дело.

— Хорошо, я тебе верю, — Гарри чуть нахмурился, словно удерживая себя от желания добавить «пока».

— И очень глупо, — отрезал Драко.

— Не я один делаю глупости. Это больше по твоей части.

Скрестив руки на груди, Драко раздраженно взглянул на Гарри: — Я не делаю глупостей.

— О, ну конечно… Сначала ты настаиваешь на хранении у себя предмета, о котором ты абсолютно точно знаешь, что это талисман Абсолютного Зла. Потом ты никому не рассказываешь, что этот меч насылает на тебя кошмары или подговаривает тебя убить своих друзей. Потом ты шлешь подальше Люпина, пытающегося тебе помочь, потом огрызаешься на Сириуса и, наконец, уматываешь в ночь со своим демоническим мечом. Далее: ты пытаешься угостить собой большое и рассерженное стадо драконов. Что планируешь на бис? Встать в доспехах на гребне горы во время грозы и орать в небо со всей мочи «Все боги — ублюдки!»?

Драко взорвался смехом и быстро нараставшая напряженность между ними рассыпалась. Гарри неохотно улыбнулся.

— На самом деле смешно, Поттер. А я, признаться, всегда думал, что у тебя чувства юмора не больше, чем у миски сырой тапиоки.

— То есть ты признаешься, что был неправ.

Драко взглянул на Гарри — тот твердо глядел на него в упор, не мигая.

— Ладно, — признал Драко. — Иногда я бываю неправ. Ну, естественно, — тут же добавил он, — иногда и небо бывает оранжевым, и земля крутится в противоположную сторону, но ты же знаешь…

— Принимаю это как полное признание вины, включающее извинения. А теперь твоя очередь кое-что сделать для меня.

— И что же?

— Расскажи мне кое-что про Снейпа, — неожиданно попросил Гарри. — Что-нибудь… плохое. Чтобы, когда он будет яростно поедать меня своими масляными маленькими глазками на Зельях, я мог думать про себя «Давай, дружок, вперед — таращься, но я-то знаю, что на самом деле ты просто резиновый крокодил, торчащий в Трех Метлах, где каждый может обратиться к тебе — Эй!»

Драко фыркнул: — Поттер, ты говоришь прямо как я!

— Не совсем. Давай, Малфой, колись. Ты же был у него дома. Ты же должен хоть что-то о нем знать! Он мучает зверюшек? Он хранит портрет МакГонагалл под подушкой? Он рядится в женское платье, когда никого нет?

Драко заухмылялся: — Снейп? Трансвестит? С такой-то задницей?

— Ну давай, Малфой, ну есть же что-нибудь!

— Ну… Я слышал, как он распевает «Погубленный страстью» в душе.

— Ты шутишь.

— Нет, он на самом деле здорово поет. Он попадает на высокие ноты и вообще…

Гарри нахмурился: — Это не то, что я имел в виду…

— Не уверен, что могу еще чем-то помочь…

— Выдай что-нибудь, — предложил Гарри.

Драко мрачно взглянул на него.

— О, ладно. Ты не врешь. Ты теперь всегда таким будешь или же это часть Нового Улучшенного Варианта Малфоя?

Драко зевнул и потянулся еще за одной подушкой.

— Не волнуйся, Поттер, — произнес он, пристраивая ее себе под голову, — может, врать я и перестал, зато остался большим поклонником остальных грехов: зависти, секса, орущей музыки… вранье можешь вычеркнуть.

— И почему же ты такой поклонник этих грехов?

— Потому что я клевый парень.

— Если ты думаешь…

Гарри перебил стук в дверь — он склонил голову и улыбнулся: — Гермиона, — сообщил он. &3151; Должно быть, пришла ее очередь посидеть с тобой.

Драко с удивлением взглянул на Гарри: — А ты откуда знаешь, что это она?

Гарри слегка пожал плечами.

— Ты узнал ее стук?

Уши у Гарри покраснели, и он вызывающе уставился на Драко: — Только не говори, что ты не узнал.

Раньше, чем Драко успел ответить, дверь отворилась и вошла Гермиона. Она взглянула на Гарри, потом ему за спину — и нерешительно улыбнулась.

— Так ты не спишь… Как ты себя чувствуешь?

Драко ангельски улыбнулся: — Я чувствую себя прекрасно.

«Она действительно клево выглядит», — подумал он в сторону Гарри. — «Эта юбочка… Очень короткая. Поверить не могу, что ты разрешаешь ей так одеваться».

Гарри возмущенно фыркнул, и Гермиона удивленно повернулась в его сторону: — Что, Гарри?

— Ничего, — махнул рукой тот, — какая-то пыль в нос попала.

«Возьми свои слова назад, Малфой».

Гермиона по прежнему улыбалась Драко: — Когда ты проснулся?

— Ой, всего несколько минут назад, — и Драко демонстративно зевнул.

«Глянь, как она мне улыбается… Я ей действительно нравлюсь. Нет, это не та разновидность бессмертной любви, которой вы, ребята, страдаете, а грубое животное влечение. Смотри, она меня глазами раздевает».

«Она не раздевает тебя глазами».

— Гарри, что с тобой? У тебя голова не болит? — забеспокоилась Гермиона.

Драко заинтересовался: «Снова сошлешься на головную боль?»

Гарри снова фыркнул: «Заглохни, Малфой. Или произойдет несчастный случай».

«Несчастный случай? И какой же?»

«Ты, я и пудовая кувалда — они потом долго будут выковыривать кусочки Малфоя из ковра».

Гермиона нетерпеливо кашлянула. — Почему вы оба просто сидите и таращитесь друг на друга? Я чему-то помешала?

— А? — Гарри повернулся и с недоуменно захлопал глазами. — О… нет-нет, все в порядке.

Драко позади него фыркнул: «Отваливай, Поттер и оставь нас ненадолго наедине, ясно?»

«Ни за что».

«Но ты же обещал», — заныл Драко.

Гарри крутнулся к нему, но вдруг замер и виновато посмотрел на Гермиону, пристально и обеспокоено смотревшую на юношей.

— Давайте закончим с этими непонятками, — резко произнесла она. — Потому что Рон сказал, что ему нужно переговорить с тобой, Гарри.

Гарри неохотно поднялся и пошел через комнату к дверям. Возле Гермионы он замедлил шаг и вдруг порывисто обнял ее и поцеловал — это было не дежурное прикосновение, а поцелуй, способный расплавить сталь. Когда он отпустил ее, она прислонилась к стене и широко распахнула глаза: — Гарри?…

— Да? — спросил он с самым невинным видом.

Гермиона взяла его за руку и, подтянув к себе, зашептала в самое ухо: — Ты же… хм… не делаешь проблемы из того,чтобы мы с Драко поговорили наедине, правда?

Гарри бросил быстрый взгляд на Драко — тот взял с тумбочки стакан с водой и рассматривал его с деланным интересом.

— О, — ответил Гарри, — нет… Все прекрасно. Вы прекрасно… поговорите.

Гермиона поцеловала Гарри в щеку: — Люблю тебя.

Он поцеловал ее в ответ, рассеянно промахнувшись и запечатлев поцелуй на ее носу.

— Я тоже люблю тебя. Увидимся, — добавил он, повернувшись к Драко.

«Только тронь ее, Малфой, и я тебе кишки на голову намотаю».

— Пока, Поттер, — помахал ему Драко.

«А если не найдешь нас, когда вернешься, то ищи в ванной — мы там будем пускать кораблики».

Выйдя из комнаты, Гарри развернулся и ткнулся головой в закрывшуюся дверь.

«Напомни мне: почему мы снова спасли тебе жизнь?»

«Потому что вы классные ребята».

«А вот это мы еще посмотрим…»

«Кто бы ни был тот, кто назвал это «тропинкой памяти», он — кретин», — подумал, оглядываясь по сторонам, Сириус. Тропинка — это что-то такое чудесное, усаженное по краям цветами, под синими небесами, с которых доносится птичий щебет… Для счастливчиков, может, так оно и было, что касалось Сириуса, то тропа памяти в его понимании — это черная, тернистая, усеянная острыми камнями дорога с могилами друзей по обочинам.

Сириус медленно обернулся. В хранилище 711 было холодно — изо рта шел пар. Прошли годы с момента его последнего визита сюда, обычно он оперировал своими счетами с помощью совиной почты, что не требовало личных посещений: он не хотел видеть обломки своей прежней жизни.

В одном углу стоял мотоцикл — сияющий, в идеальном состоянии благодаря заклинанию Антиржавчины. В сундуках хранилась старая одежда, учебники, фотоальбомы, Сертификат Аврора. Золота было полно — компенсация, выплаченная Министерством, когда выяснилось, что заключение в Азкабан было неправомерным. Тысяча галлеонов за каждый год заключения… Сириус их практически не трогал.

Он прошел в угол и присел на корточки среди залежей книг и бумаг. Какое-то время он рылся в них, пока не нашел то, что искал.

Книга. Толстая, в кожаном переплете с серебряным корешком.

К. Фрейзер. «Диалектическая Интерпретация Искусства и Науки Арифмантики».

Прикрыв глаза, Сириус услышал голос Джеймса, звонкий и задорный, говорящий ему, что это самое занудное название, которое он мог бы придумать.

Он открыл глаза, вздохнул и с силой надавил большим пальцем на букву Ф в слове Фрейзер.

Хлоп.

Переплет раскрылся, открыв тайник, — однажды он уже послужил для Карты Мародеров, пока ее не отобрали. Теперь в нем было кое-что иное…

Сириус вытаращил глаза: — Джеймс, — изо рта вместе с шепотом вырвалось облачко пара, — и что же мне с этим делать?

Когда дверь за Гарри закрылась, в комнате повисла неловкая тишина. Гермиона смотрела в пол, Драко — в окно.

Наконец Драко вздохнул: — Привет.

— И тебе тоже, — кашлянув, нерешительно ответила Гермиона.

Он полусидел на кровати, покрывала сползли прочь. Все в нем дышало достоинством — хотя и пижама на нем была нелепо огромная, и волосы торчали в разные стороны (внезапно Гермиона увидела эдакий платиновый вариант Гарри и чуть не вскрикнула).

— Ты можешь сесть поближе. Я утонул, это не заразно.

Она постаралась улыбнуться.

— Я не знала, захочешь ли ты этого, — и она села в недавно освобожденное Гарри кресло.

— Если ты об этом, то я не сержусь на тебя, — покачал головой Драко.

— Просто ты вполне мог бы… — начала она и засомневавшись, остановилась. Машинально она потянулась к висевшему на шее Ликанту — прикосновение к нему давало ей силу. — Из-за того, что я была невыносимо ужасной с тобой… я так виновата… Не знаю, что и сказать, кроме того, что это была не я. Будь я в здравом уме, я ни за что бы так не обращалась с тобой… Я никогда бы не попросила тебя лгать…

— Ну, мне удалось этого избежать — я просто обходил это тему, — с кривой улыбкой заметил Драко.

— Зная тебя, думаю, что это было ужасно тяжело, — улыбнулась ему в ответ Гермиона.

— Да все в порядке. Я же понимаю, почему ты так себя вела, — коротко ответил Драко и улыбка исчезла с его лица. — Так или иначе, все в прошлом.

Гермиона почувствовала налет неловкости в тоне, которым это было сказано.

— Ну, — сказала она так легко, как могла, — наконец-то мы можем быть друзьями.

— Нет, — Драко не смотрел в ее сторону. — мы не будем друзьями, Гермиона.

От удивления она выпустила Ликант.

— Что? Почему?

— Потому что я так сказал.

— Это не ответ.

Драко вздохнул: — Кое-кто однажды сказал мне, что все вещи мира находятся в природном равновесии. И это, — он указал на разделявшее их пространство, — ты и я… все, что мы… — нарушает это равновесие.

— Что? Нет! Это не имеет никакого значения, ты же сам знаешь, Драко!

— Для меня это имеет значение.

Она прикусила губу. — Я люблю тебя, — сказала она дрожащим голосом. — Я уже говорила это тебе. Может быть, я люблю тебя не так, как люблю Гарри, но все равно… — я люблю тебя. Знаешь, что со мной было, когда я думала, что ты умер? Каково мне было? Словно умерла часть меня, словно я потеряла руку…

— Гермиона, — Драко отбросил покрывало и подвинулся на край кровати, глядя ей в лицо. — Разве ты не понимаешь, о чем я?

— Не понимаю, — покачала она головой.

Они одновременно потянулись друг к другу, и руки их встретились. Она крепко сжала его руку, стараясь не морщиться от ее холода.

— Есть кое-что, соединяющее нас, — пояснил Драко. — Как я соединен с моим мечом, как мой отец — со Знаком Мрака на своей коже… Помнишь, что сказал Слизерин, увидев нас вместе? Он был рад, он был просто счастлив, потому что почувствовал, что эти узы, эта связь между нами — она работает.

— И что же не так с этой связью? Вовсе и не обязательно, чтобы в ней таилось что-нибудь злое.

Драко поколебался и начал: — У меня каждую ночь бывают…

— … кошмары? Я знаю.

— … да, кошмары. И все они связаны с тобой. Ну, то есть и с другими тоже, но в каждом из них была ты. Я понимаю, что это вовсе не обязательно именно мои сны, может, они насланы на меня кем-то… И каждую ночь… Гермиона, каждую ночь я просыпался от того, что кто-то разрывает мне руками грудь…

Словно что-то звякнуло у нее в голове. Она смотрела на него, смотрела в его серые глаза, в уголках которых угольная чернота смешивалась с серебром ресниц.

— И что я делаю?

— Что?

— Что я делаю в твоих снах?

Драко посмотрел на нее с явным нежеланием уточнять.

— Иногда мы женаты. Ну, или же просто живем вместе — и все это совершенно обыденно и приятно. А иногда… я раню тебя, мы сражаемся — и тогда все совсем наоборот… А однажды мы вместе охотились. А две ночи назад мне приснилось, что я был болен и ты пришла меня навестить…

— И я сказала, что за мной никто не посылал, — медленно произнесла Гермиона, ее голос приобрел отсутствующе-сонный отттенок. — А ты сказал, что позволил змее укусить тебя.

Драко побелел.

— И я говорил, что люблю тебя…

— И я сказала, что ты пожертвуешь мной так же, как и всеми остальными.

— Никогда. Только не тобой.

Воцарилась полная тишина. Драко смотрел на нее с выражением, каким обычно провожают скользящую по черному муару ночи звезду: задумчиво, беспокойно, с надеждой…

Наконец он не выдержал: — Но как?

Она взяла его за другую руку, накрыв его руки своими, надеясь, что это хоть чуть-чуть согреет его.

— Это приснилось мне прошлой ночью, — пояснила она. — Я думала, что это потому, что перед сном я начиталась жизнеописаний Хогвартской Четверки… Салазар Слизерин был укушен змеей и чуть не умер… Но это было как на самом деле… — она нагнулась вперед, пристально глядя на Драко. Кровь прилила к его лицу, скулы пошли неровными красными пятнами, словно его снедала лихорадка.

— Драко, ты должен мне все рассказать — все, что происходит с тобой. Я помогу тебе справиться с этим, обещаю — помогу — клянусь! Ты веришь мне?

Он все еще сомневался: — Все рассказать?

— Все-все, сны и все остальное.

— Даже свои соображения по поводу Бразильской женской команды по квиддичу?

— Хорошо. Все, кроме этого.

— Эй, Рон! Ты видел Гарри?

Рон беспокойно смотрящий в окно, повернулся к своей сестре, вошедшей в комнату с парой ботинок, и пожал плечами.

— Думаю, он сейчас в саду, с Чарли. Отводит душу, гоняя гномов. А что?

Джинни плюхнулась на пол и начала зашнуровывать обувь.

— Да вот хотела попросить одолжить мне перочинный ножик… Ну, да ладно. А с чего бы ему отводить душу?

Рон махнул рукой в сторону лестницы, показывая в потолок: — Драко. Гермиона. Беседуют. Или еще что, — телеграфным стилем пояснил он.

— И Гарри допустил это? — недовольно спросила Джинни. — Он не должен был этого делать.

— Ага, уж ты-то совершенно объективна. Сложные и запутанные любовные истории живут в этом месте, ей-Богу… Ты не можешь запретить людям что-то делать, Джин, надо им просто доверять.

Судя по ее виду, аргумент показался Джинни весьма сомнительным.

— Не понимаю, почему.

— Взаимоотношения базируются на доверии.

— То есть они не могут зависеть просто — от общих интересов и от сумасшедшего физического влечения?

— Можешь сколько угодно заводить меня, я не буду обращать на это внимание. А с ботинками-то у тебя что?

— Я собираюсь исследовать подвал.

— Что исследовать? — Рон был совершенно сбит с толку.

Джинни пожала плечами: — Продолжить то, к чему стремился папа: искать наши Хаффлпаффские корни. Ну, помнишь — Гермиона же говорила, что Хельга Хаффлпафф на гобелена была очень похожа на меня. А если она сама связана с Равенкло… ладно, мне кажется, если и есть что-то, связывающее нас с Хаффлпафф, то оно должно быть в подвале. Полагаю, там мили туннелей, всякие штуки, туда уже сотню лет никто не заглядывал. Помнишь, Джордж нашел там копье и папа сказал, что оно времен первых восстаний гоблинов?

Рон покачал головой: — Все это притянуто за уши… впрочем, поступай, как хочешь.

— А почему ты со мной пойти не хочешь? Мы здесь пока не нужны.

Рон содрогнулся: — Пауки, — коротко пояснил он.

Дверь пинком распахнулась, и вошел растрепанный Гарри. Руки были в грязи, белая футболка вся испачкана. Он уставился на Рона и Джинни.

— Вы куда собрались?

— Джинни решила раскопать подвал, — пожал плечами Рон.

— И я бы хотела, чтобы он пошел со мной… А он не хочет!

— Не может, — поправил ее Гарри, ухватив Рона сзади за майку. — Он мне сейчас кое для чего нужен.

Джинни скорчила недовольную мину.

— Ну, и пожалуйста, — она рывком распахнула дверь подвала и демонстративно затопала вниз по лестнице.

Гарри недоуменно глянул ей в след и повернулся к Рону: — Она как-то… изменилась за последнее время. Ты не находишь?

— Возможно, — избежал прямого ответа Рон, — Гарри, ты мне всю рубашку извозил.

— О, прости. Сюда, пошли со мной наверх.

— Поверить не могу, что ты взяла на заметку то, что я рассказал тебе.

— Никогда не угадаешь, что может сказаться важным, правда? — Гермиона улыбнулась, глядя на Драко, и заправила за ухо непослушный локон. — Поверить не могу, что ты говорил с Основателями… Лично… Ты теперь как… просто ходячая история.

Драко мрачно посмотрел в ее сторону: — Хотелось бы быть ходячим секс-символом.

— История весьма сексуальный предмет.

— Так вот почему профессор Биннс с дамами устраивал в Трех Метлах черт знает что…

— Профессор Биннс покойник, Драко.

— Я тоже был им вчера.

— Не выпендривайся, — улыбка Гермионы смягчила язвительность ее слов. Прикусив кончик своего пера и держа открытый блокнот на коленях, она внимательно слушала Драко, который сидел на кровати, обняв свои колени. Гермиона откинулась на стуле.

— То есть теперь ты уверен, что Ровена велела тебе найти Наследников и их Ключи.

— Да. Это что-то для тебя значит?

— Пока нет. Ну… может быть. Я не знаю, какие остальные ключи, но подозреваю, что один из них — Ликант. Мне нужно дочитать книгу про Основателей, а потом я попрошу Сириуса дать мне дневник Слизерина. Может, он все разъяснит…

Глядя на лицо Гермионы, пышущее энтузиазмом и энергией, Драко вдруг почувствовал себя невыразимо опустошенным. Он зевнул и забрался обратно под покрывало.

— Ты останешься со мной, пока я сплю, да?

— Могу, если тебе этого хочется. Хотя сейчас пришло время Рона.

— Рона? Разве спасение моей жизни уже вычеркнуто из распорядка дня?

Гермиона заулыбалась: — Ну, технически нет, но мы подумали, что было бы здорово, если бы вы поговорили.

Драко застонал и залез под одеяло с головой.

— Мы так не договаривались.

— Может быть, — строго произнесла Гермиона, — но если мы собираемся работать плечо к плечу, — а мне кажется именно так, — я думаю, нам лучше притереться друг к другу.

— А может быть, мы с Уизли счастливы, ненавидя друг друга?

Гермиона сурово взглянула на Драко.

— Рон не из тех, кто ненавидит, он не хочет ненавидеть — ни тебя, ни кого-то другого. Он — самый милый человек, с которым можно мечтать повстречаться…

В этот миг из коридора послышался голос Рона: — Почему я должен сидеть с этим козлом-симулянтом? — вопрошал он невидимого собеседника, по-видимому, Гарри. — Ты же знаешь, я ненавижу его!

— Он не симулянт, — задорно прозвучал другой голос — Гарри.

— Тогда, если он действительно болен, мой визит только приблизит его конец.

— Давай, Рон, разве ты не хочешь услышать его извинения?

— Он не собирается извиняться передо мной!

— Спорим, будет?

— Спорим, нет?

Гермиона от досады закатила глаза: — Мы слышим все, что вы говорите, болваны! — во весь голос прокричала она.

Повисла короткая пауза. Потом дверь распахнулась и невидимая рука (Гарри), втолкнув Рона в комнату, захлопнула за ним дверь. Рон, с торчащими дыбом волосами, воззрился на Гермиону и Драко с затравленным выражением кошки, попавшей в комнату, полную качающихся стульев.

— И что? — несколько вызывающе спросил он.

— Рон, никто ничего не говорил, — хладнокровно произнесла Гермиона.

— И хорошо, — сказал Рон.

Гермиона повернулась к Драко: — Ты хочешь что-нибудь сказать Рону?

После секундной паузы Драко шумно выдохнул и произнес: — Иди сюда, Уизли…

Рон медленно проплелся через комнату и остановился в футе от кровати Драко.

— Уизли, — произнес Драко так, словно слова вытаскивали из него крючком, — я… гм… я знаю, что никогда не был тем парнем, с которым можно легко ужиться. И я понимаю, что в идеально мире ты бы никогда не выбрал меня в друзья… Да и я тебя — тоже. Но в свете того, что ты сделал для меня и того, через что все мы только что прошли, я просто хочу сказать, что считаю тебя кем-то… кем-то… кем-то, с кем я повстречался…

Рон взглянул на него: — Это извинения?

Драко выглядел смущенным.

— Ничего не могу сделать. Малфои не извиняются. В старину мои предки просто отрубали себе конечность и отсылали ее обиженному… или совершали ритуальное самоубийство.

— Это пустые звуки.

— Это не моя вина, — обиженно произнес Драко. — Это моя личная особенность.

— Да что ты! Что ж, если бы это было моей личной особенность, я бы потребовал свои деньги назад!

— ХВАТИТ! — взревела Гермиона. Она вскочила, сверкая глазами на юношей, полная негодования.

— Вы оба просто идиоты, — решительно заявила она, захлопнула свой блокнот и выскочила из комнаты.

Рон возмущенно взглянул на Драко: — Ну, Мальчик-Который-Умер?…

— А я все гадал, когда ты родишь эту шутку, — язвительно заметил Драко.

— Ты на самом деле невозможная скотина.

— А ты что думал — раз спас мне жизнь, я буду смеяться над твоими шутками? Много хочешь, учитывая их качество.

Рон взмахнул руками: — Знаешь что, Малфой? Меня это не волнует. Мне от тебя ровным счетом ничего не нужно — ни извинений, ни благодарности — ничего! Я не спасал твою жизнь, потому что думал, что она того не стоит. И лучше тебе об этом знать.

Возникла неловкая пауза, которую нарушил Драко: — Ты не можешь это изменить.

— Что — это?

— То, что ты спас мне жизнь. Правила фамильного кодекса поведения Малфоев гласят, что теперь я обязан тебе своей жизнью и должен быть поблизости, чтобы иметь шанс спасти тебя или…

— Говорю тебе — я не хочу…

— Это не имеет значения. Протокол должен быть соблюден.

Драко свесил ноги с кровати, осторожно проверил их на устойчивость и медленно поднялся. Он был ниже Перси, так что ему приходилось быть внимательным, чтобы не наступить на слишком длинные для него штаны. Взяв с тумбочки карманный ножик Гарри, он щелкнул им и бросил его Рону: — Уизли, лови!

Рон поймал его и вопросительно уставился на Малфоя: — Малфой, что?…

Вместо ответа Драко начал расстегивать пижамную куртку. Рон отшатнулся назад так быстро, что запнулся о край ковра и шлепнулся на пол, вытаращив на Драко ставшие размером с обеденные тарелки глаза: — Это что ты делаешь?

— Секунду, — Драко спокойно закончил расстегивать три последние пуговицы и потянул пижаму за воротник. — Поднимайся, — скомандовал он Рону.

Рон с видом, словно застал профессора МакГонагал, принимающей ванну, подчинился.

— Хорошо, но ты бы лучше оделся, Малфой…

Драко ухмыльнулся: — Это часть протокола. Но хорошо — как тебе угодно…

Он выпрямился, расправил плечи и в упор посмотрел на Рона: — Ты спас мне жизнь. Согласно Фамильному Кодексу Малфоев, правило 613, из этого следует, что у меня тебе долг крови. Это значит, что теперь у тебя есть одна попытка метнуть в меня этот нож.

Теперь Рон выглядел так, словно застал профессора МакГонагал принимающей ванну вместе со Снейпом.

— Да что ты?! А согласно Фамильному Кодексу Уизли, правило 1, — не дождешься, психованный ублюдок!

— Давай-давай! Одна попытка. Мои предки постоянно этим пользовались. Просто брось в меня нож. Посмотрим, воткнется ли он. Не меться в жизненно важные области… ну, в другие тоже. Тогда все счета между нами будут закрыты, и я больше не побеспокою тебя.

Рон слегка позеленел: — А можно вместо этого здоровенного ножа я воспользуюсь моей палочкой?

Дарко замотал головой: — Должна быть кровь.

Рон стоял, вытаращив на Драко глаза. Потом слабая усмешка тронула его губы: — А я обязательно должен его бросить? Не могу ли я просто подойти и полоснуть тебя по горлу, если мне захочется?

Драко и глазом не моргнул: — Если тебе так хочется… Однако в этом случае ты нарушишь необходимую церемонию.

— Ты псих, — убежденно заявил Рон. — И ты об этом знаешь.

— Я — Малфой.

Рон опустил глаза на нож, вздохнул и поудобнее перехватил его рукоятку.

— Ну, раз уж это традиция…

Драко слегка затрясло от волнения. Судя по виду, Рон, держа нож, был полон определенных… намерений. Похоже, он немного недооценил Уизли…

С покорным видом Рон перевернул нож, взял его за острие и прицелился в Драко. Желудок медленно кувыркнулся у Драко в животе.

А может быть, и нет…

Рон кинул нож.

Он просвистел в нескольких футах от головы Драко и воткнулся в стену (прямо в центр развешенной на стене коллекции значков старост, заботливо собранной Перси за школьные годы).

Рон посмотрел на Драко.

Драко взглянул на Рона.

— Похоже, я промахнулся, — заметил Рон.

— Что ж, — любезно заметил Драко, — это была неплохая попытка.

— Хммм, — задумчиво промычал Рон и почесал за ухом, — может, я еще разок попробую?

— Нет.

— Всего лишь…

— Нет.

— Я ведь спас тебе жизнь, — заметил Рон — как подозревал Драко, далеко не в последний раз.

— А потом кинул в меня нож. Что не так, Уизли?

Казалось, Рон не слышал его.

— Малфой…

— Что?

— А что — это правда, что 613 правило вашего Фамильного Кодекса Поведения гласит, что должен бросить в тебя нож… или ты это просто милостиво мне позволил?

Драко посмотрел на него. И заулыбался: — Сам подумай. На самом деле 613 правило гласит, что члены семьи Малфоев, имеющие протезы, не могут вступать в сексуальные контакты во рву. Упс.

— Я подозревал… — покачал головой Рон.

Драко, занятый застегиванием пуговиц на своей пижаме, был испуган тем странным взглядом, каким наблюдал за ним Рон.

Тот набрал в грудь воздуха и позвал: — Эй, Малфой!…

— Чего?

— Ты играешь в шахматы?

— Нет…

— Хочешь, научу?…

— Я действительно не уверен, смогу ли я помочь вам, — доктор Брэндфорд заглянул в полутемную клетку и снова повернулся к Сириусу. — И вашей собаке, — нервно добавил он.

— Он — не собака.

— Да, я полагаю, скорее, это волк, да? Большой и, судя во всему, весьма злобный…

— Он без сознания.

— По счастью — да. Знаете ли, я совершенно не понимаю, почему вы обратились именно ко мне.

— Мой друг Джон Уолтон из Св.Мунго сказал мне, что вы лучший специалист по проблемам реабилитации пострадавших от Темных Искусств.

— Да, — кивнул доктор. — Я действительно лучший реабилитолог. Для людей. Но не для животных.

Сириус скрипнул зубами.

— Он — не животное, он — оборотень.

— Он не может быть оборотнем, — с достоинством отрезал доктор Брэндфорд, приняв во внимание, что в глазах Сириуса плещется с трудом сдерживаемая ярость. — Сейчас день.

— Я знаю. Именно поэтому я вас и позвал. Он должен был принять свой нормальный облик… но этого не произошло.

— Я не ветеринар, мистер Блэк, я врач. Возможно, Авроры…

— Что касается Авроров, то я сам Аврор, и могу со всей определенностью заявить вам, что Коллегия Авроров тут не поможет. Все, что они могут сделать, — это забрать его в лабораторию для исследований.

— Только потому, что он оборотень?

— Нет, потому что уже полдень, а он еще в облике волка. И потому, что он страдает так, как раньше я никогда не видел…

— Я говорил тебе, — резким голосом заскрипел демон из клетки напротив, — его Призывают. Когда он проснется, вы услышите такой вой, какой доселе еще не слыхивали. Он порвет себя решеткой на части, когда будет рваться наружу, к своему Хозяину.

Сириус с удовлетворением взглянул на его маленькое лицо — казалось, голова несколько сгладилась на том месте, куда Гарри опустил гардероб.

— Я уже говорил тебе — заткнись, демон… — начал было он и осекся, увидев выражение лица доктора Брэндфорда: судя по всему, он решил, что Сириус не в себе. Конечно, определенный вклад в эту картину вносили запертые в клетках демон и оборотень, а также факт, что последние два дня у Сириуса не было времени, чтобы побриться и причесаться — он выглядел, как пост-Азкабановский плакат «Разыскивается!»

Сириус со вздохом обернулся к нему.

— Видите ли… он — не животное. Будь так, я бы позвал ветеринара. Может быть, вы бы просто осмотрели его?

Теперь вздохнул доктор. Потом с беспокойной гримасой он присел на влажный пол и, просунув свою палочку сквозь прутья, коснулся ее кончиком шерсти оборотня. Когда он потянул свою палочку обратно, из нее заструились неровные фиолетовые лучи.

— Что ж… похоже, он действительно человек… — доктор поднялся и повернул палочку к себе, изучая лучи. — И он был оглушен сильнейшим заклятьем — я бы сказал, здесь не обошлось без силы Магида… Если его специально не привести в чувство, он будет в отключке по крайней мере день.

— Существует какая-то опасность? Он умирает?

— Он просто без сознания. Не могу сказать, сколько оно продлится, однако я дам вам кое-какие противоболевые заклятья на случай, если он проснется. Большего я сделать не могу.

— Спасибо, доктор, — поблагодарил Сириус, безразлично принимая и засовывая в карман пакетики с заклятьями, которые доктор Брэндфорд достал из своей черной сумки. — Сколько я вам должен?

— Нисколько, — попятился от Сириуса врач. — Я могу быть свободен, да?

— Если будут изменения, я пришлю вам сову…

— Нет-нет, увольте, — и доктор бросился наутек.

Сириус вздохнул и прислонился головой к прутьям, слушая, как затихает вдалеке звук его шагов. Медленно вытащив палочку из рукава своей мантии, он стукнул ее концом по одному из прутов решетки.

— Alter orbis attinge, — это заклинание он выучил во время обучения на Аврора: оно предупредит его, жужжанием палочки когда проснется Люпин. Он бросил взгляд на Люпина.

— Дружище… Что же у нас получится, когда ты придешь в себя?… — тихо пробормотал он. Волк не ответил. В темнице царила полная тишина, которую нарушали разве что хриплое дыхание демона, да стук сердца самого Сириуса.

— Пристально изучив эту штуку, я не уверен, что она что-то даст тебе, Герм, — произнес Гарри.

Гермиона прервала свое исследование Ликанта и стрельнула в него взглядом. Окруженные книгами и записками, они сидели за кухонным столом. Перед ней на большой обеденной тарелке лежал Ликант. Тихим фоном жужжала Волшебная Беспроводная Сеть.

… В Лондонской Штаб-Квартире Министрества продолжается следствие в связи со смертью Люциуса Малфоя… тем временем, по сообщениям из глубинки, замечено резкое увеличение активности оборотней… как сообщают нам наши южные корреспонденты…

— С другой стороны, — поспешил добавить Гарри, — если тебе так больше нравится… Больше силы…

Чарли с удивление поглядывал за ними со своего места у плиты. Вокруг талии у него был повязан фартук, и длинной деревянной ложкой он помешивал булькающие в горшке овощи. Рон издевался над ним из-за этого фартука, между тем, как Гермиона про себя думала, что он выглядит весьма круто. Сама она была бы сильно удивлена, если бы Гарри мог хоть что-то приготовить: занятый спасением мира и вечной борьбой со злом, вряд ли он удосужился научиться большему, чем варка яиц.

— О чем вы говорите? — поинтересовался Чарли.

— Об этом, — подавленно ткнула пальцем в Ликант Гермиона. — Я пыталась угадать что это, что оно делает, но пока что…

— Я уже видел эту форму, — произнес Чарли и, вытирая руки кухонным полотенцем, подошел к Гермионе. — Она была вырезана на коре деревьев, в лесу… В глубокой древности…

— Это Ликант, — пояснила Гермион. — Он защищает путешественников от оборотней. Однако я думаю, что он умеет не только это. Когда я держу его…

— Могу я взглянуть? — протянул руку Чарли.

От одной мысли, что ей нужно выпустить Ликант из рук, Гермиону резануло отчаянное нежелание это делать. Чарли с удивлением покрутил его в руках.

— Monitum ex quod audiri nequit, — пробормотал он, и из Ликанта неожиданно вырвалась вспышка, словно искра, выбитая из кремня. — Вау! — воскликнул Чарли и смущенно кинул его обратно ей в руки. — Я думал, это не сработает…

Облегченно вздохнув, Гермиона улыбнулась ему: — Все в порядке.

В этот момент распахнулась дверь подвала и возникла Джинни, грязная и раздраженная.

— Есть что-нибудь? — бросила на нее взгляд Гермиона.

Джинни покачала головой: — Я нашла коллекцию журналов Фреда и Джорджа под камнями. И когда я говорю «коллекция», то именно ее я и имею в виду. Я узнала много нового… — она опять покачала головой. — Подвал огромен. И полон маленьких петляющих коридорчиков, разбегающихся в разные стороны.

По лестнице в топотом протрусил Рон. Он подбежал к холодильнику, вытащил коробку с молоком и начал пить прямо из нее.

— Рон… — предупреждающие произнес Чарли, махнув фартуком.

— Прости, — Рон сунул коробку обратно и повернулся к Гарри, Джинни и Гермионе, смотревшим на него с одинаковым выражением неуемного любопытства. — Что?

— Он извинился? — спросила Гермиона.

— Без лишних слов. Он сказал речь, потом я бросил в него нож, потом я начал учить его играть в шахматы и в середине второй партии он уснул и снес головой все пешки.

Все хлопали глазами.

— Ну, насчет ножа ты, конечно, пошутил, — предположил Гарри.

— Может быть, — чуть улыбнувшись, ответил Рон. Засунув руку в карман, он вытащил нож и кинул его Гарри. Тот поймал его с совершенно растерянным выражением на лице.

— То есть Драко все же не такая ужасная скотина, каким ты его считал? — с победным видом поинтересовалась Гермиона.

Рон вытаращил глаза: — Вовсе нет. Он по прежнему ужасная скотина. Но теперь — ужасная скотина, которая должна мне тридцать галлеонов.

— Ты выиграл их в шахматы?

Рон промолчал.

— Если вы засыпаете в середине игры, полагается штраф?

— Он уснул? — переспросил Чарли. — И никто не предполагает подежурить около него?

— Я не собираюсь сидеть и любоваться на спящего Малфоя, — твердо заявил Рон. — Проснувшись на мгновение, он произнес «Отвали отсюда, Уизли, ты урод…». Не думаю, что ему хотелось, чтобы я смотрел, как он спит.

Джинни вскинула глаза: — Пойду проверю его. Между прочим, он не ел со вчерашнего дня, может, он захочет ленч?

Поспешно стряхивая с джинсов подвальную пыль, она исчезла. Рон глянул ей вслед и покачал головой.

А он спал.

Он шел по узкому горящему мосту между темнотой и беспросветной мглой. И по обе стороны от его пути все пропадало, словно обрываясь, — так круто, что он не видел ни дна пропасти, ни ее границ. Посередине моста стоял человек. Приблизившись к нему, Драко без всякого удивления увидел собственное лицо — ну, разве что всего несколькими годами старше. Он мог быть его близнецом: стройный, с серебристыми волосами, с поблескивающими, словно драгоценные камни, глазами, в которых не было ни сострадания, ни страсти.

Драко застонал и закрыл руками лицо: — Я думал, что сумел отделаться от тебя.

Тот, другой, засмеялся: — Верно, я почти потерял тебя. Я уже думал, что мне, вероятно, придется последовать за тобой в Серые Долины… но ты вернулся обратно.

Драко не надо было искать слова, они приходили сами: — Но почему это должен быть я? Ведь есть же и другие с твоей кровью, другие, похожие на тебя…

— Но нет других, похожих на тебя…

— Во мне нет ничего особенного…

— Какие пораженческие настроения, мальчик, — сказал тот, другой, и губы его растянулись в недоброй улыбке. — Неудивительно, ты вторишь темноте в твоей душе…

— Что я должен сделать, чтобы избавиться от тебя? — сорвался на крик Драко.

— Попробуй уничтожить меня, если хочешь. Ты совершишь ни что иное, как саморазрушение…

— Я не верю, — Драко поднял меч — в этом, другом мире он был горящим пером — и махнул им в сторону человека перед ним, махнул резко и сильно, рубя его пополам…

Меч взлетел… коснулся…

Раздался звон бьющегося стекла. Драко отскочил назад, и его, словно снегом, осыпало осколками зеркала, перед которым он стоял…

Драко резко сел на кровати, слыша свое хриплое дыхание, словно бы источником его был кто-то другой. Грудь разрывала боль, он сжал ее, и боль начала медленно отпускать. Мокрая от пота, пижама неприятно облепила его. Он свесил ноги с кровати и начал отдирать ее от себя, когда его глаза уловили вспышку света в другом конце комнаты…

Меч был все так же прислонен к стене — там, где его оставил Гарри. Свет, отражавшийся от клинка, был подкрашен красноватым.

Драко смежил веки. Оно снова вернулось — это ощущение сна без отдыха, пробуждения еще более усталым, чем когда ложился. Надо писать Снейпу и попросить у него побольше Неусыпного зелья вместе с Волеукрепляющим… но сейчас у него совсем не было сил. Его охватило отчаяние, в нем нарастал гнев.

И он был совершенно измучен и обессилен…

Он упал на кровать, накрылся одеялом и снова рухнул в пучину кошмаров.

Джинни тихо притворила дверь в спальню Перси и некоторое время присматривалась, чтобы привыкнуть к сгустившимся в комнате сумеркам, которые не мог рассеять тусклый свет ночника. Она различила очертания мебели, кровать и под покрывалами — очертания съежившейся фигуры Драко.

Она тихо подошла к кровати.

— Драко… — тихо позвала она, — эй… просыпайся…

Драко не ответил. Склонив голову, она смотрела на него, ее глаза уже привыкли к полутьме. Он спал, подложив кулак под голову, на боку, без рубашки, в опутавших его по пояс простынях, положив вторую руку поверх покрывала. Она могла заметить полоску на горле, где заканчивался еле видный уже летний загар, и незаметный шрам под глазом от осколка взорванной Гарри чернильницы.

«Все люди совсем другие, когда спят», — подумала она, — «моложе, мягче, беззащитнее… Но Драко даже во сне такой же, как наяву: собранный и бдительный».

Она коснулась рукой его плеча, собравшись потрясти его и разбудить — его реакция была мгновенной: его рука взметнулась так быстро, что она не успела даже дернуться, схватив ее за руку, он перебросил ее на кровать, одной рукой придавив горло, а второй готовый нанести удар.

— Как ты думаешь, что ты делаешь? — зашипел он, яростно сверкая глазами.

— Ой! — возмущенно вскрикнула Джинни. — Ой!!! Ублюдок, убери свой локоть у меня с горла!

Похолодев, Драко убрал руку и захлопал глазами. Она еще не видела его таким удивленным.

— Ой, я подумал, что это кое-кто другой…

— И кто? Волдеморт? Слезь с меня, нахал! — испуганно вскрикнула Джинни, начав ерзать под ним, пытаясь выбраться.

Она замерла: — Я… хм…

— Что?

Джинни начала запинаться: — Я… хм… пришла узнать, не хочешь ли ты что-нибудь съесть. Уже время полдника. Чарли приготовил еду… Очень вкусную… И… хм… мы подумали, что ты можешь тоже чего-нибудь захотеть. Я это уже сказала?… Я бы… хм… могла тебе чего-нибудь принести или… если ты в состоянии… ты мог бы сам спуститься…

Драко помолчал секунду и слабая улыбка проскользнула по его лицу: — Я в состоянии, — равнодушно произнес он.

— Прекрасно. Ну… тебе лучше слезть с меня, чтобы я смогла встать.

Какое-то мгновение Драко поколебался, потом улыбнулся и кувыркнулся прочь с нее. Поднявшись, Джинни с совершенно излишней тщательностью расправила свою рубашку и, не глядя в его сторону, сказала: — Я могу сказать всем, что ты спустишься через несколько минут?

— Конечно. Почему бы и нет.

— И об обнаженке…

— Я оденусь, прежде, чем спуститься.

— Отличная идея.

Повысла короткая пауза, во время которой он вопросительно поглядывал на нее.

— Ну, ладно… Я… пожалуй, пойду…

— Увидимся, — Драко жизнерадостно проводил Джинни — она выскочила из комнаты и захлопнула за собой дверь.

«Он смеется надо мной!» — бушевала она, спускаясь в прихожую. — «Он смеется надо мной — а сам голый! Это нечестно!»

Она пнула лестничное ограждение и, спускаясь, почувствовала, что занозила ногу.

«Ты свое получишь, Драко Малфой», — подумала она, — «Ты — противный, ухмыляющийся и голый».

Почти спустившись вниз, она услышала, как со стуком распахнулась входная дверь.

Заход солнца окрасил небо над Норой в переливы от розового к сапфировому, залив все мозаикой цвета. Но у Сириуса не было никакого настроения, чтобы предаваться восхищению, он условился встретиться с Нарциссой на некотором удалении от всех Уизли, чтобы спокойно побеседовать с глазу на глаз. Аппарировав в тенистую купу деревьев, он уже застал ее. Она подошла к нему — волосы в полутьме серебрились, в скаладках мантии таились сумерки. Он поцеловал ее в поднятое лицо и спросил: — Все в порядке?

— Нет. Это расследование просто ужасно. Они понятия не имеют, что стало причиной смерти Люциуса, им надо притащить все старые бумаги Люциуса… — она осеклась. — Впрочем, неважно. Как Рем? Доктор осмотрел его?

— Да, — кивнул Сириус и она двинулись в сторону Норы. — Но не смог ничего сделать. Он смотрел на меня, словно я законченный псих. У которого, к тому же есть кое-какие проблемы.

— Сириус, думаю, нам лучше забрать Драко обратно в Имение. Ты не можешь туда-сюда метаться между больничными палатами, ты с ума сойдешь.

— Да, ты права… Слушай, у меня тут такая мысль… Мне не хочется идти в Коллегию Авроров, а вот как насчет старины Шизоглаза Хмури? Он, конечно, немного радикален, однако, как никто, много знает об Истории Темных Искусств… Я уверен, он не захочет сообщать о Реме Министерству.

— Ммм, может быть… А знаешь, кто еще сумел бы нам помочь?

— Кто?

— Северус Снейп.

— Нет.

— Сириус, не будь упрямым.

— Я не упрямый. Я просто сказал нет. И все. Потому что я ненавижу этого ублюдочного крысенка и ни о чем не буду его просить.

Вдалеке показалась Нора. Нарцисса раздраженно вздохнула: — Он много знает о Призывании…

— Ты во второй раз предлагаешь Снейпа — я могу подумать, что ты знаешь его куда лучше, чем допустимо…

— Хорошо, у нас был один сумасшедший уикэнд, который мы провели на Бора-Бора.

— Настроение у меня резко упало, и виновата в этом ты!

— Сириус, не глупи. Я знаю его, потому что они с Люциусом были практически неразлучны в бытность его Пожирателем Смерти. Он действительно много знает…

Она осеклась.

Сириус оглянулся — ее лицо было перекошено ужасом, глаза, смотревшие куда-то за его спину, расширены… Она закричала.

— Нарцисса?…

Она рванулась мимо него, даже не оглянувшись, и помчалась в сторону Норы. Сириус с удивлением оглянулся &3151; и похолодел.

Не может быть.

Он стоял, слишком оглушенный, чтобы двинуться с места, — во всяком случае, в буквальном смысле. Мысленно его отбросило с прошлое — лет на пятнадцать, в другую ночь, похожую на нынешнюю, только более темную и освещенную вспышкой оранжевого пламени: дом, рухнувший с одной стороны, словно раздавленный гигантской ногой, удушающие облака пыли и штукатурки, дравшие горло и щипавшие глаза, когда он продирался сквозь обломки и руины на детский крик… А над всем этим — гибельное зеленовато-черное облако, такое же безошибочно узнаваемое, как и это… Череп со змеей, выползающей изо рта, темные пустые глазницы, заполненные звездами…

Знак Мрака.