Глава 14. Кровь Основателей
Сталь вошла в тело Гарри также быстро, легко и бесшумно, как луч солнца струится сквозь облако, — она не встретила на своем пути никакого сопротивления, словно тело Гарри состояло только из воздуха, и не было в нем ни единой кости, ни мышцы, ни бьющегося сердца. Драко увидел, как глаза Гарри широко распахнулись, он взглянул в них — и в этот миг Слизерин шагнул назад, стаскивая тело Гарри с пронзившего его клинка.
Драко прирос к земле, по-прежнему стискивая эфес меча, а лицом к нему, все еще держа Гарри за руки — крепко и близко, как кого-то горячо любимого, стоял Слизерин. Спустя мгновение он отступил и бросил свою ношу: лицо его осветилось радостью окончательной победы.
Гарри лежал на полу, будто спал, — на боку, вскинув руку, все еще в очках… У Драко мелькнула мысль, что ему, наверное, не очень удобно… надо бы присесть и устроить его поудобнее… Но он не мог шевельнуться. Окровавленный меч выпал из ослабевших пальцев и зацокал по адмантиновому полу — Драко этого не услышал, он стоял и смотрел на Гарри.
…Вот одиннадцатилетний Гарри на метле, тянет руку к Вспомнивселю, требуя вернуть его назад, его зеленые глаза до краев наполнены неприязнью и вызовом…
Слизерин обошел Гарри, шагнул к Драко, взял его за руку и, похоже, собрался что-то сказать…
Как громко он говорит…
Драко без всякого выражения взглянул на него — в том водовороте чувств, бурлящих внутри него, не было места для звуков и слов, он не слышал ничего из того, что произнес Слизерин — эти фразы не имели значения, они просто не существовали…
…Вот Гарри по ту сторону световой решетки, лицо его бледно и полно решимости… Полоснул раскрытую ладонь сверкнувшим серебром в темноте ножом, просунул окровавленную руку сквозь решетку…
Схватив за плечи и продолжая что-то говорить, Слизерин начал трясти Драко, и как достигают дна камни, так и слова пробили путь сквозь хаос и смятение в его голове:
— Только не говори, что ты никогда не мечтал о его смерти!..
…Вот полупрозрачный Гарри на краю карьера, сквозь него тускло поблескивают звезды: «Ты не причинишь мне зла…»
— Неблагодарный ребенок! — Слизерин опустил руки и отвернулся к Гарри, на его лице появилась сочащаяся ядом улыбка. — Куда бы он ни попал, — мотнул он головой в его сторону и снова взглянул на Драко, — помни, что именно твоя рука отправила его в это путешествие…
И оставив его, он развернулся и вышел сквозь темный проход в стене.
Наконец-то Драко смог двинуться — не столько потому, что приложил к этому какие-то усилия, сколько потому, что у него просто подогнулись ноги; он бухнулся на колени рядом с Гарри и повернул к себе его лицо. Руки были забрызганы кровью, и от этих прикосновений на лице Гарри оставались кровавые следы.
— Гарри… — машинально позвал он. В глубине его души и нарастала уверенность, что Гарри уже мертв, но он всеми силами сопротивлялся ей — нет, это невозможно, будь Гарри мертв, он бы это почувствовал, ведь тогда часть Гарри, поселившаяся в нем после Многосущного Зелья, зашипела бы и погасла; после всех этих месяцев жизни со смутным ощущением сосуществования двух людей в одной оболочке, исчезни сейчас один из них, — Драко бы почувствовал физическую боль, словно во время ампутации… Но все, что он сейчас ощущал, — это какое-то все нарастающее и нарастающее онемение.
Только не говори, что ты никогда не мечтал о его смерти.
…Квиддичное поле, пятый год — он стоит и смотрит, как встают трибуны, приветствуя приземляющегося Гарри, как он улыбается ликующим Рону и Гермионе, как в его вскинутой руке сияет в солнечных лучах снитч… Драко вспомнил слова Декса Флинта: «Ты превосходный Ловец, Малфой, оправдывающий все наши надежды, однако Гарри Поттер всегда будет чуть лучше тебя», — как он возненавидел тогда Гарри, какое отвращение к нему почувствовал… наверное, тогда он пожелал ему смерти… из-за такого пустяка, из-за такой ерунды, как этот дурацкий квиддич…
Холод растекался у него внутри, он подавил приступ тошноты.
…Замок Слизерина… Гермиона по траве летит к Гарри, кидается ему на шею, хотя ее спас именно Драко, а Гарри не сделал ровным счетом ничего, он просто сидел и ждал ее там… Даже Любовного Зелья оказалось недостаточно… как всегда — недостаточно… как он ненавидел его тогда… Хотел ли он, желал ли он его смерти?..
Он не сумел удержать забулькавшие в горле слова:
— Гарри?..
И Гарри шевельнулся. Его веки дрогнули и приподнялись, глаза широко открылись и начали шарить вокруг, словно он только что пробудился ото сна.
Драко судорожно схватил его за плечи. Глаза Гарри скользнули к нему — огромные, лучистые, словно сияющая в солнечных лучах далекая морская гладь.
— Я ничего не чувствую… — на адмантиновом полу растекалась лужа крови, куда более алая, чем гриффиндорский лев.
…рубины на адмантиновой синеве…
— Он промазал?..
Драко снова ощутил в руке тяжесть навалившегося на клинок тела Гарри…
— Да, да, наверное, — торопливо ответил он.
Гарри прищурил глаза:
— Ты врешь… — его голос был удивительно спокоен. — Я почувствовал, как он проткнул мне грудь… — он закашлялся. — У тебя все руки в крови…
Драко перевел взгляд на свои руки, потом снова на Гарри, и словно вопль страдания пронзил его мозг. Ему почему-то показалось очень важным не тревожить и не волновать Гарри, ушедшего, видимо, уже в такие дали, где боль не могла его достать… словно, промолчав о серьезности его ранения, можно было все поправить. Он вспомнил серые туманные долины и голос Хельги, очень похожий на голос Джинни: «Прекрати его дразнить. Он — всего лишь ребенок, и он смертельно ранен…»
— Все в порядке, — заверил он Гарри; нашарив на горле бронзовую застежку, расстегнул плащ и, скомкав, подсунул ему под голову — тот ничего не сказал, не шевельнулся — казалось, он вообще не мог двинуть ничем, кроме глаз, — совершенно бледный, он обшаривал глазами комнату, разглядывал лицо Драко, словно никогда доселе их не видел.
— Лежи, лежи… — твердил Драко, отчаянно желая, как и в тот миг, когда он стоял лицом к лицу с родителями Гарри, чтобы сейчас кто-нибудь оказался рядом — Сириус, Гермиона — хоть кто-нибудь! У него были запасы слов на все случаи жизни — жесткие и умные, резкие и острые, как сталь, — но среди них не было слов, способных успокоить, утешить… И лгать, даже с самыми добрыми намерениями, он был не обучен.
Что он должен был сказать — все в порядке, Поттер? Держись, Поттер?
Он не мог.
— Я умираю. Этот меч кого угодно убьет… — беспокойные глаза Гарри прекратили метаться и остановились на лице Драко. — Да, я должен умереть… но я совершенно не чувствую, что умираю… Мне просто холодно…
— Давай я дам тебе что-нибудь… плед…
Гарри накрыл ладонью руку Драко, чуть ниже Знака Мрака, черным солнцем сияющего на предплечье.
— Не надо. Останься, — он прикрыл глаза. — Со мной что-то происходит…
Да что же еще может случиться?! — ошеломленно подумал Драко.
Ему казалось, что это волнение и внимание могли предотвратить неизбежное, что пристальный взгляд мог отогнать от Гарри надвигающуюся смерть — но с каждой секундой пульс в сжимающей его запястье руке все слабел и слабел… что я почувствую, когда он исчезнет? — мелькнула смутная мысль. Драко хотелось вырваться из хватки Гарри, схватить его за плечи и трясти, трясти — словно бы тот просто пытался провалиться в сон, и его надо было разбудить, встряхнуть — втряхнуть в него жизнь. Но не можешь же ты трясти человека, которому только что проткнули сердце…
У него перехватило дыхание, ему не хватало воздуха, глаза болели, словно засыпанные песком, но отзвуки биения сердца в сжимавшей его руку руке были ровными и слабыми… и вдруг сердце Гарри застучало, как отбойный молоток — Драко едва не подскочил, глаза Гарри снова распахнулись, он жадно схватил ртом воздух, пальцы судорожно сжались, ногти впились Драко в кожу… Кровь не отлила у него от лица, напротив, оно лихорадочно покраснело, глаза ожили — оно стало в точности таким же, как за секунду до того момента, как меч пронзил Гарри: снова взволнованное, румяное, живое… Тело сотрясла дрожь, Гарри встрепенулся, словно его что-то ужалило, и сел.
Драко схватил его за плечи, пытаясь удержать, чувствуя под пальцами тепло и сырость набухшей от крови рубашки, однако Гарри не нуждался ни в какой помощи: широко раскрыв глаза и чуть задыхаясь, он распрямился, и теперь они смотрели друг на друга, ошеломленные невозможностью случившегося.
…Гарри не мог сесть… не мог! Это совершенно невозможно!.. По всем правилам он уже должен был умереть!..
Судя по его лицу, он и сам это понимал.
Гарри вытаращился на Драко:
— Он прошел сквозь меня… Он прошел прямо сквозь меня!..
Драко еще крепче схватил Гарри за рубашку, скользкая и тяжелая от крови материя облепила ему пальцы:
— Можешь дышать? Ты можешь дышать?
Гарри озадаченно прислушался к себе:
— Да, могу, все нормально… — он поднял глаза на Драко, и тот увидел, как призрачная пелена спала у него с глаз — он больше уже не любовался какими-то неведомыми и невидимыми далями. Лицо светилось живым и ярким цветом, словно он на морозце наигрался в квиддич, на нем уже не лежала печать невыносимой боли.
— Гарри, что происходит?
Гарри покачал головой, отпустил Драко и начал торопливо, почти разрывая петли, расстегивать рубашку, схватил за край футболку с рваной и залитой кровью дырой против сердца и задрал ее почти до подбородка.
Глаза его полыхнули неверием и недоумением, когда он взглянул на свое тело.
На груди поблескивало Эпициклическое Заклятье, как раз чуть выше длинного красного следа, свидетельствующего, что сталь ударила сюда с силой, достаточной, чтобы пройти навылет. Они смотрели на этот след в совершенном потрясении, а он бледнел у них на глазах, пока не стал просто красноватой полосой.
Гарри закрутил головой, пытаясь заглянуть себе за спину.
— Моя спина — посмотри, что у меня со спиной…
Майка на спине была в крови и разодрана и — больше ничего.
— Ничего… — слабым голосом произнес Драко. — Ни единой царапинки…
На лице Гарри появилось совершенно детское выражение недоумения и недоверия. Он опустил майку.
— Ничего не понимаю… — Гарри снова уставился на майку и прикоснулся пальцами к окровавленной дыре, потом встал и пошатнулся. Драко поднялся и поддержал его под руку, чего Гарри, охваченный изумлением и беспокойством, даже не заметил.
— Гарри, может, тебе не стоит…
— Да я в порядке, — фыркнул Гарри. — В порядке, ты же сам видишь, — он повернулся к Драко и уставился на него, словно впервые видел. — Что это было? Какая-то хитрость?
Драко взглянул на него с осторожным беспокойством:
— Ты что — ничего не помнишь?
— В том-то и проблема, что помню, — Гарри уставился куда-то за плечо Драко. Мгновение спустя он поднялся и, пройдя несколько шагов, присел рядом с окровавленным мечом Слизерина, все еще валяющимся там, где Драко бросил его. Гарри прикоснулся к лезвию и поднес пальцы к глазам, а потом обернулся к Драко:
— Я ведь чувствовал, как он вонзился мне в сердце, но почему же он меня не убил? Что бы все это могло значить?
Драко помотал головой, его не покидало чувство, что все происходящее — лишь какая-то шутка сознания, а на самом-то деле Гарри умер. Ведь когда разум не в силах справиться с потрясением, он просто щелкает и отрубается… может, ему позволят занять опустевшую палату отца в Лечебнице Святого Мунго?..
— Я не знаю, — честно признался он, — ты ведь Мальчик-Который-Выжил… с тобой ведь это не впервые…
— Нет, тут что-то другое… — сияющие глаза Гарри были подернуты дымкой ошеломления. — Я почувствовал, как он прошел сквозь меня… словно белое пламя… — неожиданно он схватил меч и протянул его Драко. — Сделай это еще раз.
— Что? — обалдело переспросил Драко. — Что сделать?
— Я хочу знать, что произойдет, — теперь глаза Гарри горели решимостью.
— Что произойдет, если… — Драко осекся и уставился на Гарри. — Ты шутишь.
— Нет. Проткни меня снова.
— Нет, — отпрянул Драко и почувствовал, что отступать все равно некуда: позади стена, чему он, признаться, был даже несколько рад, потому что ноги его не очень слушались.
— Да ладно тебе, ведь он же меня не убил в тот раз…
— Нет. Ты ведь потерял много крови, наверное, ты сейчас не в ладах с головой… — Драко вспомнил встревоженный взгляд мадам Помфри в школьном лазарете, куда он угодил после общения с Клювокрылом: ты чувствуешь усталость? слабость? черные мушки перед глазами не пляшут? галлюцинаций нет? — Гарри, тебе надо сесть.
Грудь Гарри вздымалась, словно он бежал:
— Не хочу садиться, у меня такое чувство, будто я миль двадцать без остановки пробежал… Но я совсем не чувствую усталости, — он поднял голову и немного пьяно и ошалело взглянул на Драко. — Меня ничто не может ранить…
— Ты ведь не знаешь этого, — Драко тихонько потянул меч из рук Гарри, и он упал на пол между ними.
— Слушай, но ведь в первый-то раз он меня не убил!..
— И поэтому ты озабочен тем, чтобы это повторить?
— Я хочу знать, — заупрямился Гарри, — что со мной не так. Я ведь должен был умереть, эта штука должна была меня убить! Почему-то этого не произошло. Хочу знать, что будет, если повторить это опять.
— Ты уже разок на это посмотрел, — напомнил Драко. — Сожалею, если пропустил самое интересное, однако для меня на сегодня достаточно. Никаких повторов.
Гарри упрямо взглянул на него. Вид у него был диковинный: рубашка еще не просохла, по правой руке медленно стекала кровь, лицо сияло жизнью, глаза горели… гм… слишком ярко, словно бы его лихорадило — в общем, вместо тихого и рассудительного Гарри перед Драко стоял кто-то, страстно желающий немедленной смерти. В голове опустело — все мысли куда-то бесследно исчезли.
…Ты сам-то соображаешь, о чем меня просишь? — Драко взглянул на реакцию Гарри. Тот замер, и было невозможно понять, что за этим последует, какие чувства в нем борются — разочарование и гнев, ярость и слезы…
— Мне нужно знать, — резким раздраженным голосом повторил Гарри, — могу ли я умереть.
— Я могу дать тебе ответ, — раздался шелковисто-стальной голос из угла комнаты. — И этот ответ «да».
Драко резко повернулся и почувствовал, что стоит с раскрытым ртом: у дальней стены колыхалось шесть высоких фигур в подпоясанных мантиях — у этих существ были головы, руки-ноги, но это были не люди… серая чешуйчатая морщинистая кожа… красные вращающиеся глаза… шишковатые головы… Впереди остальных стоял тот, что повыше, в его протянутой руке мигало изумрудное пламя. Наверное, он улыбался — было трудно понять выражение его лица… и говорил, видимо, тоже он… словно подтверждая их подозрения, существо снова открыло рот, в голосе теперь звучала только сталь:
— Ты можешь умереть, Гарри Поттер. И если твой друг тебя снова ранит, так и случится.
— Мне очень жаль, — повторил Бен, но Джинни едва слышала его, она закрыла лицо руками, зажмурилась и молча таращилась в мгновенно окружившую ее бесконечную тьму.
Как я могла быть такой дурой?!
— Я мог быть что-нибудь тебе дать, что ты могла бы захватить назад с собой… — в его голосе звучали беспокойство и жалость. — Оружие?..
— Оружие бесполезно для того, кто не умеет им пользоваться, — Джинни убрала руки от лица. — Не обращай внимания, ты не виноват… — она глубоко вздохнула, и лицо Бена наконец-то приобрело четкие очертания, однако она совершенно не могла понять, о чем он думает — впрочем, и не удивительно, она же совсем его не знала… Это странное сходство с Гарри вселяло в нее призрачную, обманчивую надежду, что он, как и Гарри, решит за нее все проблемы… Захлебнувшись отчаянием и горем, она поднялась на ноги:
— Ты ничем не можешь помочь. Мне нужно вернуться.
Бен поймал ее руку:
— Подожди. Не говори, что я ничего не могу сделать — это звучит, словно ты обрекла себя на проигрыш в этой битве…
— Это не твоя битва, — разочарование выбивало у нее в голове барабанную дробь.
— Это как сказать — ведь Слизерин убил моего отца… — Бен говорил так тихо, что Джинни подняла на него взгляд. Сейчас он был похож на говорящего о своих родителях Гарри. — Потому-то я и здесь… Жду… Перед замком…
— Я знаю… Мне очень жаль… А… твоя мать?
— Я был так мал, когда она умерла, что знаю о ней только по рассказам людей. Это было как раз перед началом войны — Слизерин обрел свою мощь, в волшебном мире царил хаос — он набирал на службу гигантов, драконов, истреблял целые армии, они исчезали…
…Исчезали…
Джинни опустилась на стул так резко, что опрокинула его. В голове у нее звучали слова Флер…
— Бен, — хрипло позвала она.
Она вцепилась край стола так сильно, что у нее заломило пальцы.
— Флер… Флер — моя подруга… как-то сказала мне, что по воле Слизерина армии буквально растворялись в воздухе. Это правда? Это было только однажды или нет?
Бен задумался и, когда заговорил, было видно, что он тщательно подбирает слова:
— Да, это было только один раз, мне тогда как раз исполнилось десять. Армия была послана Равенкло — две с половиной сотни людей, боевых животных и зверей… Они не добрались до места своей дислокации.
— Бен, — повторила Джинни, — а что, если они не добрались не потому, что Слизерин уничтожил их, а потому что мы перебросили их в будущее?
Бен ошеломленно замер, открыв рот — Джинни гордо подумала, что ей удалось-таки его поразить.
— Но… мы не можем… это изменит ход истории…
— Не изменит, ведь это уже случилось.
В наступившей тишине они сидели и в упор смотрели друг на друга через стол. Встрепанные и торчащие в разные стороны черной короной волосы — видимое воплощение охватившего Бена удивления — делали его еще больше похожим на Гарри.
— Тебе сейчас сколько лет? — неожиданно спросила она.
— А ведь это может сработать… — ошеломленно пробормотал Бен. — Эта идея совершенно сумасшедшая. И совершенно блестящая… Мне двадцать два.
— Ой, какой старый… — брякнула она, не подумав.
— Старый для кого? — Бен насмешливо приподнял бровь.
— Да так, я тут просто подумала… — сбивчиво начала оправдываться Джинни. — Понимаешь, я действительно промазала на несколько лет, когда возвращалась сюда. Ну, лет на десять, не меньше. Поэтому нам надо быть очень аккуратными, когда мы будем перекидывать армию.
— Когда, говоришь? — улыбнулся Бен. — Ты уверена, да?
— Должна бы, — вздохнула Джинни. — Но на самом деле я только на это надеюсь. И если я не буду достаточно точна с Хроноворотом, это не получится никогда.
— Ну, точность Хроноворота — не такая уж и недостижимая вещь, если у тебя под рукой есть необходимые инструменты. Все, что тебе нужно будет сделать, — выделить изменения синхронизации между темпоральными инфраструктурами.
Теперь настал черед Джинни остолбенеть:
— Откуда ты столько знаешь о путешествиях во времени? — еле слышно спросила она.
— От Хельги, — он подпер рукой подбородок. Они с Ровеной вырастили меня, помогли встать на ноги — моя-то мать умерла, когда я был совсем маленьким. А у Хельги никогда не было сыновей, одни дочки, поэтому она меня считала немножечко своим… Слушай, я мог бы тебе кое-что показать…
Он поднялся и вышел в соседнюю комнату, принеся с собой оттуда кипу книг. Она с удивлением смотрела, как, усевшись поудобнее, он потянулся и раскрыл верхнюю, в темном золотом переплете с золотыми буквами на корешке, — такую огромную, каких Джинни никогда не видела, ну, разве что в Секции Древних Книг, да и там мощные Заклинания Безопасности не давали студентам к ним прикоснуться.
— Ты ведь знаешь о прорицании? — поинтересовался он.
— Я знаю, что согласно прорицанию Слизерин со своим Наследником ввергнут весь волшебный мир в хаос… — неохотно ответила Джинни.
— Так и есть, кивнул Бен. — Но существует еще одно: Наследник Гриффиндора повергнет его, а Наследник Слизерина ему поможет.
— То есть они противоречат друг другу?
Бен кивнул:
— Обычно это говорит о том, что существует некая поворотная точка, от которой события могут развиваться по-другому… И в результате какое-то из этих прорицаний будет соответствовать вашей действительности. Произошел этот поворот, нет ли — неизвестно.
— А может, Наследник Гриффиндора, упоминаемый здесь, вовсе не Гарри. Может, это ты.
Бен застыл, словно это не приходило ему в голову.
— Когда мой отец умирал, — медленно произнес он, — он проклял своего убийцу. Предсмертное проклятье на тех, в чьих жилах течет кровь Слизерина, и они часто сбываются… — Бен покачал головой, его лицо снова стало отрешенным, закрытым — словно на лице Гарри появилось выражение Драко. — Я не знаю… Вряд ли кто-нибудь с уверенностью скажет, что это могли быть за слова…
Пожалуй, лучше сменить тему, — подумала Джинни. За все эти годы она уже не в первый раз убеждалась, что Наследники дома Гриффиндора всегда пытались уклониться от рассказов, о том, как Наследники дома Слизерина убили их родителей.
— Так ты покажешь мне, как можно усовершенствовать Хроноворот?..
— Так-так, — уставился он в стол, — этот подход явно не лучший и совершенно полоумный…
У Джинни опять упало сердце; весь план, рождавшийся у нее в голове с момента, как Бен впервые упомянул, что нужно провести настройку Хроноворота, рассыпался в пыль, но в этот момент он поднял руку и с силой щелкнул пальцами. Раздался шорох крыльев, и небольшая рогатая сова с тихим уханьем опустилась на насест у двери. Он отцепил пергамент с ее лапы и, развернул его, выбрал на столе перо и набросал несколько коротких строк, потом опять скатал его в трубочку, закрепил на лапе, и дал сигнал к полету еще одним щелчком.
Сова взлетела, Бен задумчиво провожал ее взглядом.
Джинни кашлянула:
— Что ты делаешь?
— Ну, ты же не думала, что я отправлюсь с тобой на дюжину лет в прошлое и не оставлю даже записки, правда?
Джинни почувствовала, что не может сдержать широкую счастливую улыбку.
— Те самые волшебные карандаши из Зонко? Которыми вы нарисовали Карту Мародеров? — прозвучавшая в голосе Рона пронзительная печаль едва не заставила Сириуса улыбнуться. — Поверить не могу.
— Вот, взгляни, если хочешь.
Он протолкнул коробочку сквозь отверстие в стене, ее ухватила узкая рука Гермионы, в тот миг, когда он уже убирал свою руку, свет упал на браслет, и Заклятье Вивикус потускнело. Его буквально подбросило, вскочив на ноги, он схватился за браслет — точно: это не было игрой света, Заклятье мерцало, он был в этом уверен. Сириус почувствовал, что сердце бьется где-то в горле, но вдруг свет камня стал ярче, сильнее, теперь он сиял, как маленькое солнце.
Гарри.
— Сириус, — вернул его на землю приглушенный голос Гермионы, — это ты рисовал карту?
— Нет, — рассеянно ответил Сириус. — Рем, а помогал ему Питер. Они были, куда лучшими чертежниками, чем мы с Джеймсом.
— А ты случайно не знаешь, как им удалось… ее оживить?
Сириус, наконец, отпустил свое запястье и уставился на стену, из-за которой доносился голос Гермионы. В подсознании у него беспокойно завозилась какая-то мысль.
— Ну, они использовали краденый план школьных этажей — взяли и обвели его карандашами. Знаете, теперь ведь Зонко таких уже не делает… Они задумывались для простого оживления рисунков, однако получалось даже лучше, чем нужно…
— Лучше, чем нужно? — удивленно переспросил Рон.
— Ну, да — они оживляют вещи, но каким-то странным образом… Например, ты мог бы нарисовать плошку с кашей… и даже съесть ее, если как следует, сосредоточился бы, но в результате получил бы жуткое несварение желудка. Эх, я мог бы поведать тебе историю про Джеймса и пшеничную коврижку… но не хочу. Ну, или оживить нарисованную метлу, попробовать на ней полетать — но она так и норовила утратить всю свою силу посреди чистого неба. Случались ужасно неприятные аварии… А что? — добавил он, но раньше, чем слово сорвалось с его губ, раздался какой-то полустон-полускрип, и часть стены, разделяющей их камеры, исчезла, вернее, даже не исчезла, а со скрипом распахнулась, превратившись, как запоздало сообразил Сириус, в дверь. Теперь перед ним стоял Рон, за его плечом — Гермиона с удивленным выражением на лице и карандашами в руке.
— Мне и в голову не приходило, что получится, — пробормотала она.
— Так ты нарисовала дверь?.. — Сириус удивленно покачал головой, хотя уже давно смирился с тем, что Гермиона куда умнее, чем кто-либо.
— Она немного кривовата, — придирчиво заметил Рон, переходя в камеру Сириуса.
Гермиона оскорбилась. — Впрочем, какая разница, все же получилось! — быстро добавил он.
— На самом деле нам это не поможет, — мрачно произнесла она. — Мы ведь не можем нарисовать дверь на решетке — прутья слишком далеко друг от друга…
Сириус задумчиво оглядел их.
— Кто из вас лучший художник? — поинтересовался он. На мгновение, задумавшись, Гермиона ответила:
— Рон.
— Отдай-ка ему карандаши…
Гермиона послушно протянула коробочку Рону, и тот принял ее, подозрительно, как на ненормального, поглядывая на Сириуса.
— Ты хочешь, чтобы я нарисовал тебе клюквенную коврижку?
— Нет. Я хочу, чтобы ты по памяти нарисовал камеру, в которой держат Драко и Гарри. Сможешь, как считаешь?
Рон взглянул на взиравшую, на него с надеждой Гермиону, потом на Сириуса и вздохнул:
— Попробую… У вас есть клочок пергамента?
Сириус покачал головой:
— Я хочу, чтобы ты сделал это максимально похожим на действительность. Давай на стене, вот здесь… И еще…
— Что? — вскинул на него глаза Рон.
— Постарайся поторопиться…
Для рисунка потребовалась почти вся коробка, грифель карандашей был очень мягок, а стена — грубая и шершавая. Рон работал медленно, исписывая каждый карандаш до крохотного огрызка, в кровь, стирая об стену пальцы. Сириус и Гермиона — тихо, как только могли, смотрели, как на стене начинает медленно проявляться набросок камеры: высокие стены, разномастная разбросанная мебель, гобелены с драконами и девизом «In Hoc Signo Vinces»…
Наконец, сжимая измочаленный огрызок предпоследнего карандаша в руке, Рон отступил:
— Все, что смог…
Сириус критически оглядел его работу:
— Сделай рамку, — указал он.
Рон обвел рисунок, и на этом существование последней коробки карандашей Зонко закончилось. Он бросил остатки на землю и повернулся к Сириусу:
— Готово.
— Отлично. У нас получилось. Я чувствую.
Сириус был поражен ощущениями, излучаемым рисунком Рона, словно юноша вложил в него частичку своего волшебства. Это так напомнило ему его собственные чувства, когда он принял только что нарисованную карту из рук Червехвоста…
…какие великие и ужасные вещи можно сделать с помощью этой штуки!..
Он поднял глаза на рисунок и улыбнулся: на нем появились две точки, помеченные Гарри Поттер и Драко Малфой. Но его немедленно охватило беспокойство: на стене появились еще шесть точек, помеченных чем-то вроде Адровад и Фенюдил.
— Кто это? — нервно дернулась Гермиона.
— Не знаю… Но они не двигаются, — признаться, Сириус был уверен, что Гарри в камере один, ну, может, с Драко, но уж никак не в обществе Слизеринских холуев… Палочек у них не было, но, сработай план, у них было бы преимущество за счет эффекта неожиданности… Сириус повернулся к Рону и Гермионе. — Вы готовы шагнуть туда? Вы должны полностью сосредоточиться на их камере, вспомните и подумайте о ней, как следует, представьте ее стены, потолок. Про темницу забудьте.
— А ты? Ты же там не был, на чем ты будешь сосредотачиваться? — поинтересовался Рон.
— Возьмите меня за руки, — попросил Сириус, пряча в карман последний карандаш. Я сфокусируюсь на Драко, Гарри и том, что нам там делать, а вы озаботьтесь тем, чтобы нас туда доставить.
Все трое бесшумно шагнули и встали перед стеной с рисунком, подумали о камере, вспомнили Драко, Гарри… Сириус почти ощущал в своих запястьях пульсирование магии, когда рисовал в своем воображении облики мальчишек. Волшебство карандашей никуда не пропало, оно ожило в руках Рона, и нарисованная им камера казалась такой же реальной, как и темница, где они сейчас стояли. А потом она показалась единственной реальностью — вокруг них сгустились какие-то тени… Сириус услышал чьи-то шаги… увидел бледное синее свечение, исходящее от стены… и они, как один, шагнули сквозь стену.
— Это никогда не прекратится, да? — с обреченной покорностью спросил Драко, глядя на демонов. — Вы что тут делаете?
— Нас пригласили, — уклончиво ответил старший из демонов.
— Лично я вас не приглашал, — уверенно сказал Драко и, повернулся, взглянув на Гарри, все еще ошалевшего и будто даже немного пьяного, внутренне вздохнул. Облегчение, которое он испытывал от того, что Гарри уцелел, вовсе не подразумевало Всепоглощающий Экстаз. — Это ты их позвал?
Гарри помотал головой, и Драко снова повернулся к демонам:
— Думаю, мало что изменится, если я сообщу вам, что вечеринка в тогах дальше по коридору?
— Забавный смертный мальчик… — произнес главный демон, и Драко подумал, что тон, с каким сказано слово «смертный» явно ему не по вкусу. — Это не ты вызвал нас, это сделал меч.
Драко и Гарри, не сговариваясь, повернулись к мечу — он по-прежнему тускло поблескивал в луже крови на полу.
— Опять явились? — слабым голосом спросил Драко.
…Может, нам просто прыгнуть на них? — поинтересовался голос Гарри у него в голове.
Драко повернул голову и, чувствуя, что в нем неудержимо нарастает страх, взглянул на Гарри. Теперь он был уверен в том, что с этим черноволосым парнем действительно что-то происходит… вопрос в том, что именно?..
…Мы должны сделать… что?
…Напасть на них. У нас есть меч — он убивает всех. А они этого не ожидают.
…Мы не можем атаковать их, — даже внутренний голос Драко теперь дрожал. — Они же демоны из Ада…
…И что? — не меняя тона, переспросил Гарри.
…Что?! Да они же — демоны из Ада!
…Ты это произносишь так, будто это что-то значит.
…ОК, Поттер, вот только этого не надо… Лучшее, что ты сейчас можешь сделать для нас обоих, — сесть и спрятать голову в мешок. Глубоко вдохни и подумай о каком-нибудь месте, где ничего и никогда не происходит. Например, о спальне Уизли…
…Спорим, ты сейчас думаешь, что, если они демоны, значит, они нечто совершенно грандиозное? — возмущенно бросил Гарри через комнату. — Не такие уж они и грандиозные.
…Не смейся над демонами, Поттер…
…Почему бы и нет? Думаешь, они нас услышат?
…Нет, просто это как-то… показушно…
— Ну-с, ты закончил убеждать своего друга не рубить нас на куски? — поинтересовался демон, его странный надтреснутый голос перебил мысли Драко. — Могу убедительно заявить, что это было бы пустой тратой времени, ведь мы — дух, а не плоть.
— Черт, — с чувством выругался Драко. — Вы нас слышите…
— Ты о телепатии? Нет, мы не читаем ваши мысли. Это была логическая экстраполяция, появившаяся в результате исцеляющего магического эффекта, особенно ярко она проявляется у таких малышей, как твой друг.
— Гарри не маленький, — вознегодовал Драко, защищая Гарри скорее потому, что был с ним одного роста, будь это не так, они бы не были друг для друга настолько идеальными соперниками в квиддиче. Но мысли о квиддиче растворились, лишь только до него дошел смысл услышанного. — Исцеляющая магия? Что еще за исцеляющая магия?
Он бросил взгляд на Гарри и внутренне с этим согласился: тот действительно выглядел так, словно вокруг него витало нечто волшебное: он буквально сиял изнутри — светилась кожа, сверкали глаза, пламенели румянцем щеки.
— Плоть мантикоры исцеляет раны, — сообщил главный демон. — Выпитая кровь возвращает к жизни умирающих. А если человек окунется в нее, как это сделал твой друг, то он получает возможность уцелеть после смертельного ранения. Одного смертельного ранения, — подчеркнуто уточнил демон. — Это не дает бессмертия, как некоторые типы магии.
— Так значит, я не бессмертен, — медленно произнес Гарри, до которого только-только начал доходить смысл происходящего.
— Отнюдь, кивнул демон. — Ты самое обычное смертное дитя. Хорошо, не самое обычное: шрам, связывающий тебя с Темными Сферами, весьма любопытен и, будь у нас побольше времени, я бы с удовольствием взглянул на него… но — увы. Может быть, позже. Да, крошка Гарри Поттер, ты смертен и если тебя снова ранят, ты истечешь кровью и умрешь, и Повелитель Змей осведомлен об этом. А эйфория, которую ты сейчас испытываешь, исчезнет. Это всего лишь побочный эффект исцеления.
— Но ведь мантикора — порождение зла… — изумленно произнес Драко. — Как такое может быть, чтобы ее кровь исцеляла?
— Мантикора — просто животное, — отрезал демон. — Обычное живое существо. А добро, зло… — все это просто слова, придуманные людьми для определения своих намерений. Животное — это животное, орудие — только орудие, а меч — только меч, и, пользуясь ими, вы можете определить их природу. Можно сказать, что, умирая, мантикора своей кровью спасла твоему другу жизнь — и чем ты с ней за это расплатился? Сталью и ядом.
— Она могла бы нас убить, — слабо возразил Драко, но в ушах у него зазвучал голос испускающей дух мантикоры «За что ты убиваешь меня, Хозяин?.. Ведь ты же сам создал меня такой…»
— Вполне возможно, — кивнул демон, — ведь именно с этой целью она там и была. Она защищала Око в своем теле, потому что с ней Повелитель Змей может вернуть себе все свое могущество. Умри вы тогда, и он не добрался бы до нее; можно сказать, что вы решили за него эту проблему.
Драко почувствовал, что у него в голове все перевернулось. Хотя, кто знает? — демоны ведь никогда не играют по-честному.
— Что-то я не понимаю, зачем меч вызвал вас сюда, — раздраженно поинтересовался он.
— Кровь Слизерина, — демон указал взглядом на залитый кровью клинок. — Нам должны были заплатить кровью Магида-Наследника вместо самого Слизерина. Меч сообщил нам, что забрал эту жизнь. Однако он ошибся, — демон перевел свои полупрозрачные голубоватые глаза на более чем живого Гарри. — Ты ожил…
— Несомненно, — бодро согласился Гарри. — Знаешь, а ты чем-то похож на того демона, что набросился на нас с Драко в нашей школьной спальне… Он не один из вас? Такой довольно высокий и весьма впечатляющий малый без ушей?
— Ты имеешь в виду Стригаллдвира? — мрачно уточнил демон. — Его нет с нами. Он был послан, чтобы предупредить вас о планах Слизерина, но, увы, его миссия закончилась неудачей.
Драко похолодел.
— То есть вы хотите сказать, что явились, чтобы покончить с этим делом?
— Не совсем, — ответил демон. — Разумеется, мы могли бы забрать жизнь Наследника Гриффиндора, однако наш договор утратит свою силу, потому что жизнь эта будет получена нами не добровольно… Другими словами — теперь я хочу предложить сделку вам…
— Сделку? Смешно… — фыркнул Драко.
Жизнерадостный голос Гарри раздался у него в голове:
…Смешно — в смысле «ха-ха» или в каком-то другом?
…Заткнись, Поттер, или я отобью на тебе дробь не хуже, чем на барабане бонго.
…Полегче, Малфой, — надулся Гарри.
Драко решил не углубляться и не читать Гарри лекцию о неуместности легкого поведения перед лицом демонов, требующих кровавого жертвоприношения, хотя при этом чувствовал себя достаточно необычно: ему приходилось стоять с серьезной миной, когда Гарри хихикал в полное свое удовольствие. Да, пожалуй, так же необычно, как отпилить себе ногу. Примерно по колено.
Теперь Драко уже буквально мечтал о том, старом Гарри — тихом, смирном, потому что нынешний Гарри был так же тих, как волнистый попугайчик, облопавшийся кофейных зерен.
Драко начал лихорадочно соображать: от отца он прекрасно знал, что нет ничего хуже, чем заключать сделки с демонами… ну, или даже не с демонами — неважно, с кем. Все началось с 1630 года, когда один из Малфоев продал душу дьяволу в обмен на возможность стать Верховным Колдуном… мда, с самыми непредвиденными последствиями… — поэтому-то и появилось еще одно правило в Фамильном Кодексе Малфоев. Опять же — каким образом умер его отец? Он был разорван в клочья демоном, которого пытался неудачно изгнать… он сам читал об этом в Пророке…
…Давай, Малфой! — снова начал Гарри. — Лучше прожить час как тигр, чем всю жизнь — как червяк. Старинная гриффиндорская пословица.
…Да ну? А вот тебе в обмен старинная малфоевская: «Кто-нибудь что-нибудь слышал о коврах из шкуры червяка?»
…Ну, так сделай же что-нибудь! — решительно произнес Гарри. — Или дай мне…
Драко покосился на Гарри — весь в кровавых подтеках, с сияющими зелеными солнцами глазами, он был полон решимости. Это был тот самый Гарри, встретившийся на дуэли с Вольдемортом, тот самый, что убил мечом василиска, тот самый, что выигрывал в квиддич… только потому, что не знал, что такое страх… Однако тогда Гарри был вынужден делать это. А теперь он этого хотел.
Драко повернулся к демонам:
— Что за сделка?
Демон объяснил суть сделки между Силами Ада и Слизерином, подкрепив свои слова демонстрацией немыслимого количества древних контрактов, текст на которых был настолько мелок, что и муравей бы устал их разбирать, на одном из них пламенела подпись демона, а рядом стояла личная печать Слизерина — череп со змеей, такую же Драко мог видеть на своей левой руке.
— Видишь, здесь указано, что если нам придется ездить за мечом более двух раз, штраф возрастает, — подсказал демон, заметив, что Драко пытается разобрать несколько параграфов. — Ну, тут несколько интересных моментов о платеже, условия пользования, весьма специфический параграф по поводу секретности… он ограждал нас от публикации сроков сделки в Ежедневном пророке… видишь?
Драко прищурился:
— …отказ от претензий? А почему кто-то должен подписывать контракт с Преисподней даже без гарантии того, что сделку можно будет аннулировать в самом начале?
— У него был месяц испытательного срока — вполне приличная компенсация, — с мрачной настойчивостью заявил демон.
Драко недоверчиво покачал головой.
— Но все это дела давно минувших дней, смертный мальчик. Теперь поговорим о завершении этого договора…
— Слизерин сказал мне, что когда откроется Око, то к нему вернется его жизненная искра… тогда ты не сможешь ни найти его, ни вернуть себе меч, ни забрать его жизнь в качестве штрафных санкций…
— Он не ошибся, — холодно кивнул демон.
— А еще он сказал, — медленно продолжил Драко, — что если он добровольно выберет и предложит тебе жизнь Наследника-магида со своей кровью в жилах, то он сможет забрать свою силу из Ока и сохранить меч. Это так?
Демон кивнул и Драко задумался о смысле всех этих терминов.
— Я знаю, что могу умереть — это уже было на прошлой неделе… И ты вроде сказал, что Гарри может быть убит…
Демон снова кивнул.
— Значит, мы должны открыть Око… — медленно произнес Драко.
— И если вы не сделаете это, мы не сможем забрать меч у Повелителя Змей, мы не вернем его, — заговорил демон. — Мы не можем его взять даже сейчас, а уж поверьте, мы бы не упустили такой возможности, — в его голосе появилась горечь. — Мы хотим этот меч, у нас есть на него права, и мы требуем его, нам не нужны Магиды — ни ты, ни твой друг. В обмен на то, что твоя мать соблаговолила отпустить одного из наших собратьев, мы согласны предоставить вам одну возможность совершить эту сделку по вашему выбору.
Драко взглянул на Гарри — тот, надувшись и скрестив на груди руки, стоял у стены, помощи от него не было и, судя по виду, не предвиделось. Драко снова повернулся к демонам:
— Если вам не нужны Магиды, зачем вам Слизерин?
Демон ухмыльнулся, обнаружив не два, а целых три ряда острых, как бритва, зубов.
— Месть, — пояснил он. — Он надул нас. В Аду его мучения будут мучительными и весьма… изощренными.
— Это хорошо, — одобрительно покивал Драко. — То есть, как только мы откроем Око, вы будете вызваны, чтобы забрать его?
— В тот же миг, — подтвердил демон. — Вы откроете Око, и мы появимся. Мы возникнем перед вами и, если вы заставите Слизерина своей рукой вернуть нам меч, будем считать, что мы в расчете, и мы заберем себе жертву, которую назовете вы. Мы бы предпочли Слизерина. Ну, конечно, если он доберется, до Ока первым, до того, как вернет… тогда жертва будет по его выбору: кровь гриффиндорца или же твоя… — слова демона были четки и холодны.
Драко прокрутил у себя в голове все услышанное: демоны, как он знал, не лгут, во всяком случае, во время договоров, однако существует масса нюансов и смыслов в том, что они говорят… — в любом случае, ничего другого, как довериться им, не приходило на ум.
— Пойдет, — решил он.
Позади него Гарри что-то забубнил про людей, которые, не имея веских на то причин, торгуются с демонами. Хорошо хоть негромко, а то раньше он все рвался вперед, и Драко пришлось отпихнуть его к стене, едва не выбив из него дух.
— Мы понимаем, что задача практически невыполнима, — демон продемонстрировал в ухмылке весь набор своих зубов. — Но в вашем случае даже соломинка лучше, чем ничего…
Драко вздохнул. Меч приятно оттягивал руку, он видел, как демоны буквально пожирают его взглядами.
— Мой отец говорил «Коль скоро ты все равно сорвался со скалы, у тебя есть прекрасная возможность научиться летать».
— А что это значит? — захлопал глазами демон.
— Понятия не имею. Признаться, я надеялся, что ты мне скажешь.
Демон опять ухмыльнулся:
— Ты воображаешь, что умен… да, пожалуй, так оно и есть. Ежели в итоге мы будем должны забрать Наследника, надеюсь, это окажешься ты, — в упор, глядя на Драко, добавил он. — Я так думаю, тебе вполне по силам было бы заведовать развлечениями нашего Господина. Не говоря уже о том, что краски вечного заката были бы тебе весьма к лицу: черное и красное, как раз к твоей бледности и светлым волосам. Восхитительно.
Признаться, Драко бы меньше удивился, если бы демон на него набросился, но потом сообразил, что это как раз вряд ли, он хотел просто напугать его… и это ему удалось: образ лежащего за черными вратами пространства получился вполне яркий и весьма неприятный… Кровавое небо… бр-р… да, пожалуй, это похуже, чем место, где он повстречался с Лили и Джеймсом Поттерами…
— Что-то я сомневаюсь, что кто-то готов принять приглашение «добро пожаловать в Ад»… — задумчиво заметил он, и в этот миг заметил блеск в глазах стоящего позади него Гарри.
Демон вскинул руку и указал ей на стену — в ней раскрылся темный проем:
— В следующий раз мы вернемся за платой. Либо меч, либо кровь.
И они исчезли — даже без приличествующего ситуации хлопка, способного хоть чуть-чуть развеять пугающую призрачность и таинственность.
— Что ж, все было весьма информативно… — произнес Драко, разворачиваясь к Гарри, и буквально подпрыгнул: на противоположной стене комнаты засияла радуга, потом она потускнела, и, спокойно, словно сквозь дверь, в комнату дружно шагнули Сириус, Рон и Гермиона.
Драко усиленно заморгал, но видение не исчезало — это действительно были Сириус, Рон и Гермиона, грязные, но целые и невредимые. Он едва успел бросить на них взгляд, как Гарри взвился и кинулся к ним. Сириус, улыбаясь во весь рот, обнял Гарри с такой силой, что тот заболтал ногами в воздухе, потом на него с визгом и восторгом накинулись Рон и Гермиона. Драко чувствовал себя очень неловко, он стоял в стороне, опустив глаза, и рассматривал лежащий у его ног меч. И вздрогнул: пятна крови с эфеса исчезли, словно меч впитал их. Драко наклонился и поднял его, выпрямившись, он увидел, что все остальные все еще обнимаются, возбужденно переговариваются; Сириус похлопывал Гарри по плечу, а тот резким, звонким, разносящимся по всей комнате голосом, переспрашивал:
— Мантию? Они забрали отцовскую мантию? Мы должны ее вернуть!..
— Мы должны убраться отсюда, пока эта Слизеринская свора не вернулась обратно, — Сириус пытался развернуть его лицом к себе и достучаться до его сознания, но Гарри вывернулся из его рук.
— Это единственная вещь, доставшаяся мне от отца!..
— Гарри, ты что-то сам на себя не похож, — удивился Сириус.
Сам не зная, что именно ему лучше сказать, Драко шагнул к ним и взглянул Сириусу в глаза:
— Он не совсем адекватен…
— Я в порядке! — полыхнул гневом Гарри.
— Сам ведь знаешь, что нет.
Сириус снова положил руку на плечо Гарри, на этот раз тот не дергался:
— Гарри, я тоже очень сожалею о мантии Джеймса. Но существует и другие вещи, принадлежавшие твоему отцу. И я мог бы передать их тебе…
Гарри повернулся и внимательно смотрел, как крестный потянулся к карману брюк и вытащил оттуда что-то по форме напоминающее наперсток — изысканно украшенный, с ремнем на концах.
— Это что — наперсток?
Сириус улыбнулся, в уголках его глаз засияли веселые морщинки, когда он протянул это своему крестнику. И в тот момент, когда Гарри коснулся его, наперсток дрогнул, словно пробудившись к жизни, и начал быстро увеличиваться в размерах, превращаясь в длинные и затейливо украшенные птицами, животными и растениями ножны.
Драко не мог отвести глаз от лица Гарри: вот оно побледнело, как полотно… потом запылало… Гарри пришел в себя, но в выражении его лица что-то неуловимо изменилось, из глаз исчезло все бешенство и ожесточение.
Гермиона нервно улыбнулась:
— Это же твой Ключ, Гарри…
Гарри молча перевел взгляд на Сириуса.
— Это ножны для меча? — наконец спросил он.
— Для меча Гриффиндора, — подчеркнул Сириус.
— Но меч сломался, — Гарри шагнул в сторону, поднял с пола обломки и без слов протянул их Сириусу: меч обломился немного ниже гарды. — Совершенно бестолково: ножны без меча.
— Но это же просто меч, а не Живой Клинок, — заметила Гермиона. — Мы добудем тебе другой меч.
Сириус стоял и рассматривал обломки:
— Гарри, что случилось? Как он сломался?
Гарри, сомневаясь, вопросительно покосился на Драко, тот ответил ему твердым взглядом:
— Расскажи им, что произошло.
— Какую именно часть? — спросил Гарри, вкладывая обломанный меч в ножны и закрепляя их у себя на талии.
— Все. Ну же, давай, расскажи им, только ничего не пропусти.
Гарри озадаченно взглянул на него еще раз и медленно кивнул. Драко резко повернулся и, даже не глядя, куда идет, добрел до дальней стены, привалился к ней спиной, медленно сполз вниз, обхватил колени руками и пристроил рядышком свой меч. Теперь он не мог слышать, что говорит Гарри, но зато все прекрасно видел: вот все потрясенно уставились на Гарри… Сириус побледнел, Рон чертыхнулся, а Гермиона в ужасе прижала руки ко рту… вот Рон вскрикнул: «Это невозможно!»… Гарри пожал плечами… Гермиона снова бросилась ему на шею… — тут Драко ткнулся головой в колени и зажмурился, окунувшись в мирную темноту.
Ему неожиданно захотелось, чтобы рядом оказалась Джинни — когда Гарри, Рон и Гермиона были вместе, в этом было что-то совершенно невыносимое для него: они без слов мгновенно понимали друг друга, а его это раздражало, утомляло, он инстинктивно пытался от этого защититься, и даже Сириус не мог ему в этом помочь. Нет, в общем-то мог бы, но после всего того, что он сделал Сириусу…
— Драко…
Голос Сириуса. Драко поднял голову: тот сидел напротив, на корточках и мрачно смотрел на него, а за ним Драко увидел сбившихся в кучку, как в школе, голова к голове — рыжая, темно-русая и черная — Рона, Гермиону и Гарри.
— Чего?
— Ты как?
— Не спросить ли тебе, все ли в порядке с Гарри? — с вызовом взглянул на него Драко.
— Ну, с Гарри как раз все нормально. Но ты, как мне кажется, должен был бы выглядеть получше…
— А не отвалить ли тебе от меня? — тихо произнес Драко.
— Отвалить? — Сириус уселся поудобнее, теперь их глаза были на одном уровне. — Мне так кажется, что за последние несколько дней тебе не раз приходилось делать сложный выбор — какого никому нельзя пожелать, особенно едва повзрослевшему мальчику… И я должен себя спросить: поступил бы я так же на твоем месте, будь мне столько же лет и столкнись я с такими же проблемами…
— И?
— Думаю, что да… ну, во всяком случае, я на это надеюсь. Ты поступил куда лучше, чем можно было бы ожидать… Куда лучше, чем можно было просить… Я горжусь тобой.
Драко вскинул глаза на Сириуса: никто никогда ему ничего подобного не говорил. Никто. Никогда.
— У меня не было выбора.
— Выбор есть всегда, — возразил Сириус. — И если мы говорим, что у нас нет выбора, мы тем самым просто успокаиваем себя, ведь решение-то нами уже принято, — в его голосе прозвучали горькие нотки, — а выбор есть даже под пыткой и принуждением… И ты поступил правильно… Драко… — он опустил руку на плечо юноши, — быть хорошим человеком вовсе не значит придерживаться неких правил, который ты себе навоображал. Это значит — делать правильные вещи просто потому, что они правильные, защищать тех, о ком ты заботишься и беспокоишься. Если я чему и научился в своей жизни, так это не бояться ответственности, появляющейся, когда ты начинаешь о ком-то заботиться. Что мы делаем для любимых? — мы терпим, — его глаза потемнели, — даже если те, ради которых ты идешь на это, — нет.
И это сочувствие сделало то, чего не сделали бы ни гнев, ни осуждение: у Драко сжалось горло, и он взорвался признанием:
— Я сказал Гарри о родителях… я поступил неправильно…
Сириус жестом велел ему умолкнуть:
— Я знаю, что ты скорее бы отрезал руку себе, чем ранил бы его. Ты поступил правильно — на то были особые обстоятельства. Возможно, тем самым ты спас ему жизнь… Я тоже поступил неправильно — я не сказал ему об этом раньше.
— Так ты меня прощаешь? — Драко поднял голову и взглянул Сириусу прямо в глаза. По некоторым причинам это прощение было для него также важно, как и прощение Гарри.
— Я бы простил любого, кто в этом нуждался, — сказал Сириус. — Но сейчас в этом нет необходимости.
Драко посмотрел на него и почувствовал, что в глазах у него защипало, а горло свело. Он помнил, как Сириус обнимал его — чуть раньше, в библиотеке Слизерина, каким странным было то ощущение… за всю его жизнь было только два человека, с таким сочувствием и участием обнимавших его, — Сириус и Гермиона… и он совершенно не представлял, что он должен делать в ответ, как реагировать… Повисшую паузу, во время которой Драко мучительно соображал, нарушил Рон:
— Кровь мантикоры? Ничего подобного в своей жизни не слышал! До чего странно!
— Ничего странного, — раздался голос Гермионы. — Я прекрасно помню, что кровь и шкура мантикоры обладают исцеляющими способностями — об этом написано в книге «Фантастические Звери и Где их найти».
— Ну, не все же зазубривают свои учебники наизусть…
— Точно, некоторые на них только карябают, — настолько высокомерно и презрительно отбрила Гермиона, что Драко вдруг почувствовал, что улыбается. И Сириус улыбнулся ему в ответ.
Джинни пришла к выводу, что Бен — человек просто исключительно-замечательный, красивый… словом, сущий ангел!.. Но это было просто ужасно: во-первых, он был невозможно стар, а во-вторых, он был не из ее времени. Пожалуй, Драко было чему у него поучиться… Бен так внимателен ко всем ее нуждам, проверяет, достаточно ли у нее еды и питья, не скучает ли она, пока он носится по лагерю со всеми этими сборами и подготовкой… Он даже принес ей зимних вещей, когда сообразил, что армия, к которой они отправятся во времени, исчезла в середине зимы…
— Извини, что мужская, — произнес он, протягивая ей охапку вещей.
Джинни осторожно приняла одежду и фыркнула:
— Кожаные штаны?!
— Это бриджи, — пояснил Бен. — Они, наверное, тебе слегка велики, но… а что тут смешного?
— Нет-нет, ничего, — еле сдерживая смех, просипела Джинни, и выставила его из шатра, чтобы переодеться. Лишь только она разоблачилась до белья, как раздался тихий хлопок, и в шатер аппарировал некто весьма рассерженный и грозный.
Заверещав, Джинни рванулась назад и, сдернув один из тяжелых балдахинов, завернулась в него. Теперь пришло время попросить помощи:
— Бен! Бенджамин!!!
Вторгшийся в спальню Бена молодой — примерно возраста Бена — человек уставился на нее так, словно злоумышленником был не он, а она.
— А ты еще кто, черт тебя подери? — без всякой радости от того, что вместо Бена его встретила юная, полуодетая девушка, мрачно поинтересовался он. Джинни только было, собралась ответить что-то столь же вежливое, как полог шатра отодвинулся и вошел Бен, на мгновение, замерев при виде пришельца; удивление на его лице тут же сменилось тревогой.
— Гарет, а ты что здесь делаешь?
Джинни уставилась на злоумышленника с заново вспыхнувшим интересом. Так вот он каков — троюродный брат Бена, Наследник Слизерина… Сын Салазара… Конечно, она должна была догадаться! Высокий… примерно, как Бен, но выглядящий помоложе… наверное, потому что Бен был брюнетом. Густые светлые волосы, падающие на глаза, кожа… — как у Драко и Нарциссы, а вот глаза, как у Гарри, — зеленые. Гладко выбритое, высокомерное красивое лицо, искаженное яростью… — да, он был похож на Драко, так же, как Бен был похож на Гарри… как дальний родственник… или двоюродный брат… Особенно, когда он хмурился — так, как сейчас…
— Бен, — он взбешенно махнул рукой в сторону Наследника Гриффиндора и Джинни углядела в пальцах мятый кусок пергамента, — что, черт побери, все это значит?
С видом великомученика Бен медленно приблизился:
— Гарет, ты же не аппарировал всю дорогу?..
— Я чертовски хорошо это сделал!
— Джинни, это мой брат Гарет, — спохватившись, Бен подтолкнул Джинни к Гарету, который высокомерно нахмурился, — Гарет, это Джинни.
— Поздравляю, — бросил он.
— Я Наследница Хаффлпафф, — добавила она, все еще обнимаясь с балдахином.
— Я догадался — ты такая же рыжая и рябая, как и все остальные. А теперь отвали отсюда, ладно? Мне нужно поговорить с Беном.
— Рыжая? Рябая? — взорвалась Джинни.
Бен шагнул между Гаретом и Джинни — то ли для того, чтобы защитить ее от рассерженного Наследника Слизерина, то ли как раз наоборот — сложно было понять.
— Гарет, не веди себя, как осел!
Яркие красные пятна вспыхнули у того на скулах:
— О, так это, оказывается, я веду себя, как осел?! А это что? Что это за письмо?!
Он яростно уставился на пергамент, развернул его и начал читать вслух:
«…таким образом, мне надо отправиться в будущее и сразиться в бою, какого еще не было у нас доселе. Коль я умру там и не вернусь, доверяю тебе вырастить моего сына, словно твоего собственного, братом твоим собственным детям…»
Джинни вытаращила глаза на Бена:
— Так у тебя есть дети?
— Только один, — рассеянно уточнил он.
Джинни хрюкнула, чуть не потеряв от удивления голос.
— Помимо того, что этот блестящий образчик эпистолярного жанра звучит, как блеяние старого надутого козла, ты что — вдобавок еще собрался себя угробить? — Гарет сверкнул глазами в сторону кузена. — Кретин!
— Я не кретин!
— Нет уж, позволь мне остаться на этот счет при своем мнении…
— Так, отлично, — Бен ухватил Гарета за шиворот, и поволок его в шатер, бросив Джинни через плечо:
— Ты позволишь нам?.. Буквально минутку… — и они исчезли за пологом.
Совершенно не терзаясь ложными угрызениями совести, Джинни поскакала вслед и прижалась к пологу ухом, но услышала только неразборчивое бормотание, в котором периодически проскакивали отдельные четкие обрывки — «дерьмо», «скотина», «так убей себя, кто тебе мешает?», «я всегда остерегаюсь тебя», «не собираюсь ничего делать только потому, что ты это сказал»…
Джинни вздохнула: если они действительно похожи на Драко и Гарри, это могло длиться часами без всякого результата. Шагнув вперед, она отодвинула полог и просунула голову внутрь: Бен, красный, как рак, и Гарет, который, как и Драко, в гневе стал неимоверно холоден… так холоден, что, казалось, рука, которой он указывал на Бена, сейчас отломится в локте и разобьется на тысячу кусочков, — они стояли футах в пяти друг от друга и орали. Увидев Джинни, Гарет развернулся к ней:
— Тебе еще чего?
— И вам тоже здрасьте, — ответила она. — А тебе не приходит в голову, что это личное дело Бена поступать, как он задумал? Я, конечно, понимаю и ценю то, что он твой брат…
— Троюродный брат, — хором уточнили Бен и Гарет.
— Тем более. Это его дело — и все тут. Я лично считаю, что он очень смелый. В моем времени никто не знает того, что знает он, никто не готов к этой битве так, как он. Он может стать тем орудием, которое уничтожит Повелителя Змей раз и навсегда, что стало бы совершенно потрясающим свершением… — она осеклась, неожиданно сообразив, что говорит об отце Гарета. — Хотя, наверное, у тебя на этот счет другое мнение, — порозовев, завершила она.
— Он ничего не сделал, чтобы стать мне отцом, — Гарет выплевывал слова, словно это были начиненные ядом пули, — я ненавижу его, и, просыпаясь, каждое утро, я проклинаю его память. Если воспоминание о нем можно было бы стереть с лица волшебного мира, я был бы только за. Так что забудь его имя, пусть никто не вспомнит, что он жил, дышал, творил свои злобные заклинания и выводил чудовищ — пусть все забудут об этом. Как сделал я.
Джинни обомлела:
— Что? Я не понимаю…
— Вы не сможете победить его, — просто ответил Гарет. — Он слишком могущественен, ведь даже объединенные силы домов Равенкло, Хаффлпаффа и Гриффиндора не сумели убить его — а ты что можешь? Ведь ты только ребенок! Он уничтожит тебя, на месте перережет ваши войска, а из косточек наделает флейт для детишек вейл.
— Гарет… &^#151; голос Бена звучал предупреждающе и с некоторой досадой.
— У нас есть что-то, чего нет у него, — уверенно заявила Джинни.
— И что же?
— На нашей стороне Наследник Слизерина.
— А ты в этом уверена? — прищурился Гарет.
— Да, — с неожиданной для себя уверенностью произнесла Джинни.
Гарет вопросительно глянул на Бена, тот раздраженно взглянул в ответ:
— Я пытался тебе сказать, Гарет, пророчество — теперь ты понимаешь? Мы должны пойти.
— Пророчество! — с отвращение произнес Гарет. — Это всего лишь пророчество, только набор слов, не похоже, что оно явилось свыше.
— На самом деле так оно и есть, — тихо заметил Бен. — В этом само понятие пророчества…
Наследник Слизерина поутих и оглянулся на Джинни:
— И все-таки его могут убить, — махнул он рукой в сторону Бена.
— Я смогу его защитить, — стойко возразила Джинни и увидела, как Бен улыбнулся в ладонь.
— Ты? — презрительно повторил Гарет. — Ты всего лишь девчонка.
Джинни почувствовала, как ее уши полыхнули огнем и, собравшись сообщить Гарету о его средневековых взглядах, спохватилась, сообразив, что именно так оно и было, более того, уж если углубляться в историю, с учетом того времени, где она очутилась, этот взгляд мог бы даже считаться прогрессивным.
— Она Наследник, — напомнил Бен.
— Тогда я пойду с вами, — упрямо заявил Гарет.
— Ты не можешь, у тебя пока нет наследников, — утомленно покачал головой Бен. — Если ты умрешь, род Слизерина прервется. И тогда история изменится.
— То есть меня выкидывают только потому, что я не обзавелся потомством? — возмущенно фыркнул Гарет.
— Точно, — подытожил Бен.
— Так нечестно!
— А мир вообще несовершенен, пора бы уж привыкнуть, — произнес Бен. — Так ты собираешься быть полезным или как? Мы здесь связаны с неустойчивой магией и, как мне кажется, попусту теряем время. Надо убедить войско последовать за нами в далекое будущее на битву с самым злым из когда-либо живших волшебников. А мы, между прочим, еще даже не завтракали.
Гарет усмехнулся:
— Ну, что ж, коль скоро ты сам пожелал моей помощи… — темные глаза Бена внезапно прищурились:
— Я вовсе не сказал, что хочу твоей помощи. Могу я попросить у тебя одного из твоих драконов?
— Одного из моих драконов? — вознегодовал Гарет. — Ты же знаешь, насколько они дорогие!
Бен набычился. Джинни вздохнула.
Хорошо еще, — подумала она, опускаясь на кровать, — что за счет магии у них было время. Похоже, оно им понадобится…
Гермиона была потрясена тем, насколько неважно выглядел Драко: волосы падали ему на темные от усталости глаза спутанными серебристыми лохмами, под глазами синели мешки, будто он не спал, по крайней мере, неделю, — словно это его смертельно ранили, а не совершенно свеженького и ясноглазого Гарри.
Она присела позади Сириуса и легонько коснулась рукой плеча Драко. Признаться, ей хотелось бы большего, однако она старалась теперь быть более осмотрительной, когда поблизости был Гарри.
— Как ты себя чувствуешь?
Он кивнул, и устало взглянул на Рона и Гарри:
— Мы должны идти. У нас мало времени, чтобы добраться до Ока.
— Да, Гарри сказал… — произнесла она и покусала губу. — Вот уж действительно жаль, что у нас больше нет мантии.
— Я так понимаю, без Джинни мы все равно Око не откроем, — задумчиво произнес Сириус, — а ее, похоже, не найти…
— Дай-ка подумаю… — начала размышлять вслух Гермиона. — Значит так… если Ликант ее не чувствует, она либо за пределами замка, либо вне этого времени… Вот что я скажу: нам надо заполучить Око, выбраться из замка и попробовать Заклинание Локатор… Когда она будет возвращаться назад сквозь время, она может пролететь мимо нас — она еще не научилась устанавливать Хроноворот… Нас не было здесь несколько часов, пока мы не вернулись из прошлого. Она, возможно, пробует что-то еще… Она вернется, и Локатор поможет нам где ее отыскать, — Гермиона произнесла это на одном уверенном дыхании, однако внутри она была вовсе не настолько убеждена, что все произойдет именно так. Нет, определенно, Джинни вполне могла использовать Хроноворот, вот только положит ли это конец всем бедствиям?.. Впрочем, об этом не было смысла ни думать, ни говорить — если сейчас они не могли найти Джинни во времени, надо было заняться разрушением Ока. Магия шагнула далеко вперед с того времени, когда было наложено обращенное ко всем четырем Наследникам заклинание.
Драко поднял на нее недоумевающий взгляд:
— Демоны сказали, что для разрушения нам надо приложить силу, равную той, что заключена в Оке…
— А что это значит на нормальном языке? #151; нервно поинтересовался Рон.
— Я так полагаю, что это значит черта-с-два мы сумеем выжать из себя такую огневую мощь, — пояснил Драко.
— Да, полагаю, одолжи нам Дарт Вейдер свою Звезду Смерти, у нас был бы шанс, — заявил Гарри.
В общем, недоуменном молчании раздалось хихиканье Гермионы. Драко взглянул на Гарри так, будто у него выросла вторая голова:
— Мы все еще резвимся, да?
Гарри смутился:
— Прошу прощения за то, что было раньше — я был…
— …кошмарным паразитом, — подхватил Драко.
— Я не то собирался сказать.
— Так кем же ты тогда был? — спросил Драко и, попробовав приподняться, чуть сморщился. — Будь так любезен, сообщи, чтобы я мог избегать этого в будущем.
— Я же сказал, что извиняюсь, — начал понемногу заводиться Гарри, что, впрочем, не помешало ему, подойти и протянуть Драко руку помощи — он сделал это так, словно все это было совершенно естественно. Удивления на лице Рона с лихвой хватило бы и на него самого, и на Гермиону, хотя, в отличие от нее, никакой радости он не ощутил.
…Ну, пожалуйста, пожалуйста, пусть они снова станут друзьями, — горячо попросила она, — я знаю, насколько им обоим это необходимо… ну, пожалуйста, пусть все так и случится!
Гарри отпустил локоть Драко и слегка скривился:
— Все прошло, все кончилось, лишь только я коснулся этого, — он положил руку на висевшие на поясе ножны. — Ощущаю себя настоящим дураком.
— Что ж, — спокойно произнес Драко, — я знаю, что ты сейчас чувствуешь, — выяснил это, когда полностью отъехал после четырех стаканов. Признаться, я считал себя более стойким…
Гарри приподнял бровь:
— Ты напился?
— Еще один стакан, и я бы плясал, разоблачившись до трусов.
— Спасибо за доставленные психические мучения, — скривился Рон.
— Без проблем, Уизли.
— В боксерах или плавках? — невинно поинтересовалась Гермиона.
— Гермиона… — предупреждающе произнес Гарри.
Драко усмехнулся.
— Я просто спросила, — заметила она.
— В боксерах, — рассеянно уронил Рон.
Заметил, что все уставились на него, он встрепенулся и побурел, умоляюще взглянув на Гарри:
— Ну, помнишь, в Имении, когда ты разнес его спальню, барахло вокруг нас летало… ну, помнишь?
— Не-а, — тут же откликнулся Гарри.
— Ты разнес мою спальню? — потрясенно переспросил Драко.
— Захотелось в ней что-нибудь изменить, — непринужденно пояснил Гарри.
— Судя по всему, мы отвлеклись от темы, — тихо напомнил Сириус. — А темой был побег. У нас больше нет карандашей, только вот эти огрызки… я даже не уверен, получится ли у нас что-то на этом адмантине…
— А что мы, собственно, теряем? — спросила Гермиона, передавая карандаш Рону. Драко с Гарри переглянулись, и, судя по лицу Гарри, она пришла к заключению, что он снова будет защищать Рона от Драко. Дабы избежать этих дебатов, она оставила Рона рисовать дверь и пустилась в объяснения: карта, карандаши Зонко…
Когда она закончила, к ним присоединился Сириус:
— Гарри, я хочу, чтобы вы — все четверо — выбрались из замка, и как можно скорее. А я найду Рема, мы вместе добудем Око и вынесем его за стены замка.
— Но единственный, кто знает, где Око, — я, — перебил его Драко.
— А у меня Ликант — единственное, что может привести нас к Джинни, — подхватила Гермиона.
— Так, я тебя больше не отпущу одну, — тут же откликнулся Гарри.
— А я и не была одна, — возразила она.
— С Роном Уизли ты никогда не бываешь одна, однако ты бы и сама прекрасно справилась, — безжалостно уронил Драко.
Рон издал какой-то кудахчущий звук и двинулся на Драко, но Гарри ухватил его за рубашку.
Сириус вздохнул:
— Вернемся к обсуждению нашей темы: когда мы отсюда уйдем, куда мы направимся?
— Драко, Гермиона и я отправимся за Оком, — подытожил Гарри. — Сириус, возьми Рона и отправляйся за Люпиным. А потом, когда вернется Джинни, мы займемся нерешенными вопросами.
— Слушайте, парни, я хочу с вами, — запротестовал Рон. — Пока вы всей кучей будете открывать это Око, вам же нужен кто-то, кто прикрывал бы вас с тыла и охранял от зла, — ну, и все такое… Кроме того, я хоть и не Наследник, но в моих жилах тоже есть кровь Хаффлпафф…
Драко издевательски заржал, Гермиона пихнула его локтем, чтобы тот замолчал.
— Ладно, давайте все вместе, — согласился Сириус. — С Наследником Слизерина вам будет действительно гораздо безопасней, а мне куда проще будет лазить по замку одному, — он взглянул на Драко. — А когда вы доберетесь до Ока, защитите его всем, чем можете — своей жизнью…
— Вот еще, — на губах Драко появилась тень насмешливой улыбки, — я собираюсь охранять ее своим здоровенным мечом.
— Отлично. Вперед, — произнес Гарри.
Медленно садилось солнце, протягивая по золотому гобелену неба серебристые нити облаков. Джинни, подрагивая, сидела у разведенного Беном в полдень огня — здесь наступала осень, становилось прохладно. В стороне, у шатров, перемигивались огоньки костров. Небо окрасилось янтарем, облака заалели… В воздухе пахло приближающимся холодом и драконами — причем последними довольно сильно. Собственно дракон был один, одолженный им Гаретом днем раньше. Днем раньше?.. Этот катившийся к закату прожитый ей день на самом деле был уже десятью годами позже…
Звали представителя племени Уэльских Зеленых драконов Феролюсом, и даже будучи привязанным, в отдалении, он испускал такой могучий запах, что распугивал овец. Прищурившись, Джинни увидела отделившуюся от лагеря фигуру, приближающуюся к ней, — она надеялась, что это Бен. Все эти дни он проводил в беседах с войском: обнаружилось неожиданное препятствие, — сама она не могла разговаривать с солдатами, равно как и они не могли разговаривать с ней. Оказалось, что ее возможности общения ограничивались исключительно Наследниками — Бен с Гаретом прекрасно ее понимали, да и у них был вполне приемлемый для ее ушей английский, однако стоило ей попытаться заговорить с кем-нибудь еще — и она слышала только приправленное случайными знакомыми словами неразборчивое тарахтенье. Она очутилась словно в золотой клетке, причем, как она была уверена, — к веселью Бена, и теперь ей приходилось коротать время за книгой Хельги о Хроновороте; а он в это время использовал все свое природное обаяние и статус Наследника Гриффиндора, чтобы склонить на свою сторону армию, заверяя их, что, если они не отправятся в будущее, то Слизерин непременно превратит их в пар.
— Это судьба, — важно вещал он, выглядя весьма представительно (и на взгляд Джинни совершенно забойно) при всех своих Гриффиндорских регалиях: красный с золотом плащ, красная с золотым драконом туника и, естественно, меч в узорчатых ножнах. Он был ужасно похож на подросшего Гарри — ей сразу вспомнилось, как с самой первой их встречи она буквально потеряла от него голову.
Фигура приблизилась — это действительно оказался Бен. Он помахал ей рукой и с совершенно измочаленным видом плюхнулся рядом у огня.
— Успешно, — сообщил он и тут же скорчил брезгливую рожу, — фу, как воняет этот дракон…
— Мне ли не знать, — кивнула она.
— Ты что — все время здесь сидела?
— Мне больше нечего было делать: мысль о том, чтобы убить время, изобретая Квиддич или что-то подобное, меня не соблазнила.
Бен недоуменно взглянул на нее.
— Это будет потом, — добавила она и улыбнулась.
— Да нет, мне кажется, я знаю это слово… Оно мне почему-то напомнило о твоем брате… — Бен вздрогнул — наверное, от холода, и пододвинулся поближе к огню.
Джинни неожиданно пришло в голову, что она совершенно ничего не знает о семье Бена — этот профессор Биннз на уроках истории все время нудно бубнил что-то о войнах, датах… если он что-то когда-то и говорил об Основателях — она это точно проспала.
— Слушай, а у тебя есть братья там или сестры? Или быть Наследником — значит быть единственным? Вот у нас Гарри, Драко и Гермиона — единственные дети, я — единственная дочка у моих родителей… Это как-то связано с тем, что мы являемся Наследниками?
— Ну, у Хельги несколько дочерей, Наследницей является старшая… У Ровены только один ребенок, у меня несколько сводных братьев и сестер, но…
— А что Гарет?
— Я не думаю, чтобы он знал, сколько на самом деле детей у Слизерина… Повелитель Змей выбрал его Наследником, когда ему было что-то около пяти, Гарет никогда не говорил, как это произошло… В детстве мы частенько вмести играли… Думаю, ему ужасно тяжело от осознания того, за сколько смертей несет ответственность его отец. Даже не смотря на то, что он никого из них не знал.
— Удивительно, что вы вообще оставили его в живых, — уронила Джинни, и Бен обернулся к ней с выражением крайнего удивления на лице.
— Убить Гарета?! Ну, да, я говорил тебе, что он вызывает раздражение, но…
— Дело не в этом, дело в том, что он — Наследник Слизерина. Убейте вы его — род Слизерина бы прервался, и он бы уже никогда не воскрес. Нет-нет, я не говорю, что вы именно это и должны сделать, — быстро добавила она, — ведь это непременно разрушит историю… просто мне удивительно, что вы об этом не задумывались. Смотри — почему Око можно открыть заклинанием только в присутствии всех четырех Наследников? Зачем Наследник Слизерина? Разве в пророчестве не сказано, что последний Наследник Слизерина будет злым?
— Что-то ты задаешь слишком много вопросов, — устало вздохнул Бен. — С чего бы это?
— Я младшая сестра при шести братьях. Чтобы получить ответ хотя бы на один вопрос, мне всегда приходится задать их целую кучу.
Она услышала, как Бен перевернулся и вздохнул, и перевела на него взгляд. Теперь он лежал на животе, положив голову на руки.
— Мой отец пришел призвать Слизерина отказаться от борьбы, — отчужденно начал он. — Тот пригласил отца в библиотеку и, когда отец повернулся, чтобы закрыть дверь, ударил его мечом в спину… Там были слуги — они-то и рассказали, что случилось дальше… Слизерин склонился над ним, умирающим, — смотрел… но мой отец проклял его… а Предсмертное проклятье Гриффиндора очень сильно. Суть его была в том, что коль Салазар, его брат и когда-то лучший друг, убил его, то однажды наступит день, когда и его уничтожит собственная плоть и кровь, — Бенджамин снова вздохнул и прикрыл лицо руками, теперь слова доносились не очень отчетливо. — Ровена держала это в уме, когда создавала Заклинание Ока. Думаю, она немного защищала Гарета — ведь ему было только восемь тогда, и ей надо было бы смотреть вперед, чтобы быть достаточно уверенной в его безопасности после того, как его отец будет… устранен…
— Все это так сложно и зависит от такого множества мелочей… — с сомнением заметила Джинни. — Как можно навесить все эти пророчества, все эти заклинания на того, кто еще не родился?
— Это действительно все очень непросто. Да что там — даже все, упростив, все равно ужасно сложно манипулировать временем и судьбой… Хельга как-то мне сказала: «Реки и ручейки времени несут судьбы к неизбежному… Ты когда-нибудь поймешь — все вещи находятся вне времени, ими можно управлять, но в одном случае они не требуют вмешательства, в другом самый трагический и досадный дефект может оказаться весьма полезным для дела. А иногда раз и ты можешь приложить руку — однако будешь знать об этом только тогда, когда сделаешь…»
— Трагический дефект? — переспросила Джинни, запрокидывая голову и меланхолично глядя в небо, на глазах заплывающее чернильной синевой. Ей подумалось о Драко. Уж если к кому и можно было применить это понятие, так точно к нему… Да, явно дефектный мальчик… Ну, не в смысле — физически… Она улыбнулась в темноте и перевернулась на живот.
— Бен?.. — окликнула она и собралась спросить, когда они отправятся, — прямо сейчас или подождут до утра, когда вдруг услышала тихое похрапывание: он уже уснул.
Гермиона ужасно боялась, что, отправившись за Оком, они снова налетят на охрану, или же их задержат какие-нибудь чудовищные обитатели замка, или — что совсем ужасно — они столкнуться со Слизерином… Однако самой большой помехой оказалось то, что Рон и Драко категорически не могли находиться рядом — каждые несколько шагов они начинали грызться: Рон намеренно наступал Драко на ногу, тот в ответ ставил ему подножки — ну, и все в том же духе. Когда они завернули за угол, Гермиона оглянулась на Гарри — тот страдальчески закатил глаза.
— Я думала, что Драко пойдет впереди нас и осмотрится, пока мы тут подождем… — прошептала она Гарри. Тот вздохнул и обернулся:
— Ну, пропусти его вперед… Да чем вы там вдвоем занимаетесь?!? Слушай, нет нужды пускать его вперед… ой, больно, наверное… Прекратите.
Драко и Рон, яростно переглядываясь, разошлись. Гермиона вздохнула.
Теперь они находились в узком темном коридоре с развешенными на стенах доспехами, потолок терялся в темноте и клочьях паутины. Драко был прав — похоже, в эту часть замка нечасто заглядывали. Стены отзывались тихим эхом на их голоса.
— О чем вы на этот раз спорите? — скрестив на груди руки, требовательно спросила Гермиона.
— Уизли намекает, что мне нельзя доверять, — Драко покосился на Гарри. — А потом он встал мне на ногу.
— А ты мне подставил подножку! — отрезал Рон.
— Сначала ты наступил мне на ногу!
— А куда, черт возьми, ты завел нас, а, Малфой? В ловушку?
Драко с отвращением фыркнул. Оба юноши остановились в темном дверном проеме и буквально зарычали друг на друга, Гермиона, стоя позади Гарри, молилась, чтобы их не заметили.
— Да, Уизли, ты совершенно прав — это ловушка, — Драко заговорил с таким сарказмом, что его голос резал не хуже отточенного ножа. — Какой ты догадливый! Ведь у меня же раньше не было ни единой возможности убить всех вас! И сейчас на шее у Гарри не болтается эта хреновина, с помощью которой, захоти он ее использовать, он прикончит меня в любой момент.
Рон взглянул на Гарри:
— Используй эту штуку, — попросил он, — умоляю!
Драко взмахнул ресницами и повернулся к Гарри:
— Точно, Гарри! — заверещал он фальцетом, передразнивая голос Рона. — Почему бы тебе не избавить меня от этого отвратительного типа?
Гарри резко взглянул на Драко:
— От тебя нет никакой помощи!
Драко пожал плечами:
— А что, когда-то была?
— Никогда бы не сохранил тебе жизнь, — в сердцах бросил Рон, тут же испугавшись собственной жестокости. Гермиона потрясенно взглянула на него и сразу же поняла, что он не имел в виду ничего безжалостно-кровавого.
Драко же был другого мнения. Он послал Рону ангельскую улыбку, означающую на деле крайнее раздражение:
— Какая прелесть, Уизли! — произнес он. — Знаешь, это очень сильно похоже на то, о чем я размышлял вчера. Когда целовался с твоей сестрой.
Рон рванулся к нему, но цепкие руки повисших на нем Гермионы и Гарри сумели его удержать, хотя это не мешало ему попытаться испепелить Драко взглядом.
— Держи подальше свои лапы от моей сестры, — яростно взвыл он.
Драко мелодраматично закатил глаза.
— «Держи подальше свои лапы от моей сестры»? И что сие значит?
— Так, вы, оба — быстро прекратили! — взорвалась Гермиона, крепко сжимая руку Рона. — У нас сейчас есть дела поважнее, чем ваши разборки.
— Я и шагу вперед не сделаю без гарантии, что мы можем ему доверять, — Рон оттолкнул-таки Гарри и Гермиону и махнул головой сторону Драко.
— Гарантии — да сколько угодно, — улыбнулся Драко. Эта улыбка отнюдь не была доброй. — Я же пообещал тебе не вламываться по ночам в твою спальню с целью перерезать тебе горло.
— Ты никогда мне ничего подобного не обещал, — опешил Рон.
— Правильно, Уизли. Спи крепко.
— Так, все — с меня достаточно, — заявил Гарри. Он выпрямился во весь рост, его зеленые глаза метали искры. Окровавленный, исцарапанный, с синяками, он сохранил способность держаться с таким достоинством, что вокруг него словно возникала адмантиновая стена, которую невозможно было разбить. Для своих шестнадцати лет его командный вид был весьма впечатляющ. Когда он хотел его продемонстрировать.
Так делал и Драко, — мелькнуло у Гермионы. — Нет, там все совсем по-другому… Драко из тех, за кем следуют, испытывая какую-то странную смесь из страха и уважения к его врожденному блеску, безжалостности и харизме. За Гарри же люди шли исключительно по любви — было ужасно трудно не влюбиться в него, даже тогда, когда он был таким суровым, как сейчас… вот Рон упрямо хмурится, отойдя в сторону, а Драко уставился в пол… — но оба они беспокойно заерзали под его пристальным взглядом.
— Так, вы, оба, — скомандовал Гарри. — Отсюда и далее: вы затыкаетесь и оставляете друг друга в покое.
— Но Гарри… — слабо запротестовал Рон.
— Я сказал — молчать, — резко перебил его Гарри, схватил Драко за руку и, преодолевая сопротивление, оттащил его на несколько шагов в сторону, где развернулся и уставился на него с таким негодованием, что Гермиона в тот же миг сообразила, что он обращается к нему телепатически. Гарри никогда не заострял ее внимание на том, что они общаются, таким образом, но догадаться было несложно, особенно с тех пор, как она услышала их разговор на кухне Уизли. Чувствуя себя немножко виноватой, она потянулась к Ликанту, и лишь только ее пальцы сомкнулись на нем, их голоса зазвучали в голове, словно она поймала и настроила нужную Гарри-Драко радиоволну.
…не вижу смысла так себя вести, — решительно говорил Гарри. — Вам уже не по одиннадцать лет.
Вид у Драко был надутый:
…Он первый начал.
…Нет, это ты первый начал.
…Не я.
…Так или иначе, — добавил Гарри, — у Рона есть повод.
…И что? — поинтересовался Драко с видом, будто он с трудом удерживается от желания сорвать с Гарри очки и со всей силы шмякнуть их ему об голову. — Ты хочешь сказать, что ты не веришь мне? Все еще не веришь?
…Конечно, верю, — но Драко все еще смотрел на него с подозрением. — Слушай, Драко, я же сказал — я доверяю тебе.
Драко недоверчиво взглянул на него и неожиданно брызнул весельем. Гарри порозовел.
…В чем дело?
…В тебе: ты сейчас назвал меня по имени. Смотри, не умри от разрыва сердца. Не, правда, звучит забавно, когда это говоришь ты. Можешь продолжать звать меня Малфой.
…Ты же называл меня Гарри.
…Только тогда, когда думал, что ты умираешь, — искренне признался Драко, прислоняясь к стене и устремляя на Гарри взгляд своих полуприкрытых глаз. — Так что ты имел в виду, говоря, что у Уизли есть повод? Согласен, у него масса поводов, и один хуже другого, но что именно ты имел в виду?
…Я думал об этом, — Гарри указал взглядом на Знак Мрака на руке у Драко. — Я верю в искренность твоих намерений, но существуют вещи, которые ты не в силах контролировать. Это делает Слизерин, а Знак Мрака связывает вас — вдруг он решит использовать его для контроля над тобой?
…То есть ты боишься, что я могу внезапно накинуться и ранить кого-то из вас?
…Скорее, ты повредишь себе. Сириус мне говорил, что Темный Лорд использовал Знак для того, чтобы на расстоянии руководить и следить за Пожирателями Смерти, а если они сопротивлялись, он их заживо сжигал, — глаза Гарри помрачнели. — Он и тебя может сжечь.
Драко пожал плечами, твердо глядя ему в глаза:
…Ну и пусть.
Гарри, привалившись к стене, начал хватать ртом воздух.
…Я могу что-то сказать, чтобы…
…Нет.
Гарри вздохнул:
…Хорошо. Делай, что тебе нравится, Малфой. Как всегда.
— Смотри, они снова этим занимаются, — неожиданно заметил Рон, отвлекая Гермиону от подслушивания и размышлений. — Стоят и пялятся друг на друга. Странно…
— Они разговаривают, — невозмутимо объяснила Гермиона, отпуская Ликант. — Они просто разговаривают таким образом.
Рон с подозрением взглянул на нее:
— Так ты можешь их слышать?
— Возможно, — улыбнулась она.
В этот момент Гарри и Драко закончили свои переговоры и вернулись обратно. Рон все еще злился:
— Меня аж передергивает от отвращения… Гарри бы не стал шифроваться от меня.
— Рон, не все в этом мире связано с тобой, — Гермиона догнала Гарри и пошла рядом. Драко пропустил ее вперед, и они теперь цепочкой двигались по извивающимся узким коридорам. Она напрягла глаза и прищурилась, пытаясь разглядеть, что их ждет впереди, но тут Гарри взял ее за руку, она развернулась вправо и обомлела, увидев смотрящее на нее со стены ее собственное лицо… Нет, это не зеркало… она прекрасно понимала это, глядя в свои собственные синие глаза, смотрящие на нее со стены. Она уже видела это лицо — в обрамлении таких же, как у нее самой, волос, она уже видела эту синюю одежду… — такую же, как у нее самой… в которую Ровена Равенкло одела ее вчера — и тысячу лет назад… Она услышала, как чертыхнулся замерший позади нее Драко… Никто из них не видел раньше ничего подобного — да и она сама видела изображение Основателей только однажды, в день своего похищения, в день, когда она приняла Любовное зелье… — когда Слизерин привел ее в комнату с гобеленами… Где-то в подсознании у нее скользнуло удивление — зачем же Слизерин перенес его сюда? Гарри, который ни разу не общался с предками, был совершенно заворожен, он протянул руку, словно бы захотел коснуться лица Годрика Гриффиндора — своего собственного лица… она сжала его свободную руку в тот момент, когда его пальцы прикоснулись к полотну…
— Не касайся! Это ловушка! — вскрикнул Рон, но было уже поздно: под ногами Гермионы с грохотом разверзся пол, она услышала удивленный вскрик Гарри, и они вместе рухнули в темноту.
Сириус шагал и шагал по коридорам, куда более спокойным, чем он предчувствовал. Похоже, у него все получалось: бесчисленные слизеринские холуи ни разу не остановились и не задержали на нем взгляд, куда-то целенаправленно спеша. Куда? — он понятия об этом не имел, но за этим явно ничего хорошего не стояло.
Гарри и остальным он весьма уверенно указал, куда именно он отправляется, — на деле, однако, все было не так просто: он, было, решил, что узнал коридор с этими бесконечными темными дверями, в одну из которых он и вошел вместе с Люпиным и этой банши-Рэйвен. Да-да, точно: это было именно здесь… тот же выложенным плитами пол, змеевидные скобы для факелов, овальные деревянные двери… О! — вот она — резная дверь темного дуба с латунной планкой, за которую она и отправила Люпина… Сириус приостановился перед ней, неожиданно ручка повернулась и, заскрипев, дверь отворилась вовнутрь. Сириус отпрянул и остолбенел.
Навстречу ему шли три юные девы в чем-то белом и полупрозрачном, две несли фонарики, от которых шел бледный, мягкий свет, а третья, самая высокая, наигрывала на арфе какой-то странный, сладкий мотив. Когда они приблизились, Сириус узнал вейл. Его напугало это странное сходство с Нарциссой — такие же бледные, высокие, изящные, с водопадом серебристо-белых волос, распахнутыми серо-синими глазами… — словно бы он увидел ее в каком-то кривом зеркале. Заулыбавшись, они замерли, серебристые мантии обтекали их стройные фигурки.
— Quel homme attirant. Que devrions-nous faire avec lui? — усмехнулась первая.
— Je pense que nous devrions le manger, — промурлыкала вторая.
Продолжая улыбаться, они двинулись к нему — и Сириус попятился назад, ему не понравились ни эти взгляды, ни жесткие, холодные улыбки, заигравшие на их красных губах, а особенно не понравилось то, как левая вейла плотоядно облизнулась, глядя на него. И внутри нарастала уверенность в том, что, о чем бы они ни говорили, ничего хорошего для него в этом не было.
— Кыш! А ну, кыш! — этот женский голос прозвучал странно знакомо. — А ну, отстаньте от него, 'развратницы!
Сириус обернулся: позади него, босоногая и облаченная лишь в белую ночную рубашку, стояла Флер Делакур, что вовсе не мешало ей, уперев руки в боки, метать яростные взгляды. Она повелительно махнула рукой и, к удивлению Сириуса, вейлы, сжавшись, попятились прочь от нее.
Ах, да, — сообразил он, — она же Источник Слизерина…
Вейла, что повыше, обнажила зубки и просяще произнесла:
— Fleur… pourquoi est-ce que tu ne nous laisses pas seuls et nous laisses avoir notre amusement?
— Parce que je le dise ! — гавкнула на нее Флер, повелительно топнув ножкой. — Потому что я так сказала! А теперь уходите! Сейчас же!
Шипя и скаля на прощанье зубы, вейлы развернулись и исчезли в коридоре с такой скоростью, словно их преследовали фурии. Собственно, у Флер, провожавшей их не самым добрым взглядом, был именно такой вид: ее серебристые волосы потрескивали, как мишура, напомнив Сириусу, что гнев Магида — весьма могучая сила. Он отступил на шаг под ее пристальным взглядом.
— Ну как вы? — сочувственно спросила она. — Мои кузины… они несколько пе'ревозбудились…
Сириус покивал, пытаясь взять себя в руки. Она приподняла брови:
— А я ведь видела вас 'раньше… О, я вас знаю — вы д'руг п'рофессора Люпина! Я видела вас в его кабинете — в камине!
Сириус снова кивнул и представился:
— Я Сириус Блэк.
— А п'рофессор?.. с ним все хорошо? — Флер распахнула свои синие глаза. — Он п'рибыл сюда?
— Прибыл… в смысле — прибыл, он с другими оборотнями, — произнес Сириус, стараясь не сболтнуть ничего лишнего. От Гарри он уже знал о поступке Флер, но Драко добавил к этому несколько подробностей, из чего Сириус заключил, что она искренне желала исправить свою трагическую ошибку. Кроме того, она была так слаба, что в физическом плане никакой угрозы не представляла. — Можешь меня туда провести?
Она кивнула:
— Могу. Это чуть дальше, мы совсем 'рядом… — она взглянула в ту сторону с усталостью и страхом. — Если он меня поймает…
— …я скажу, что угрожал тебе, — заверил ее Сириус с максимальной убедительностью, на какую он был способен. — Они все думают, что здесь болтается какой-то большой нехороший вампир.
Флер лишь устало кивнула в ответ, словно у нее не было сил даже на то, чтобы хоть что-то сказать. Буквально через пару шагов они уже стояли перед окованной железом дверью, которую он немедленно вспомнил, Флер стукнула в нее разок, толкнув, пропустила вперед Сириуса, зашла следом и плотно захлопнула ее за собой.
Рон вслед за Драко кинулся к зияющему провалу в полу, в котором исчезли Гарри с Гермионой, и склонился вниз — насколько хватало глаз, там царила темнота — темнота, рассеиваемая каким-то слабым-слабым проблеском внизу, в какой-то бесконечности. Что это было? Сияние дневного света? Блеск воды?
— Гарри! — закричал Драко, стены этого черного колодца эхом вторили ему. — Гермиона!
— Гермиона! Гарри! — присоединился к нему Рон.
В ответ донеслись какие-то звуки — настолько слабые и далекие, что они так и не поняли, были ли это их собственные голоса, отразившиеся от дна, или же ответ. Драко покосился на Рона, бледного, как его собственная майка.
— Как ты узнал? — просипел он. — Как ты узнал, что это ловушка?
Рон покачал головой:
— Просто знал.
Голос его был пустой и мертвый.
Шрам на ладони Драко вдруг что-то кольнуло, и в голове у Драко зазвучал голос Гарри:
…Эй, Малфой, вы там, наверху?
…Да, — плечи Драко обмякли, напряжение чуть спало. — Как вы там с Гермионой — целы?
…С нами все в порядке… Бултыхаемся тут, как поплавки, в какой-то глубокой-преглубокой луже, но в порядке. Рон?..
…Ни веснушки не пропало.
…Скажи ему, что с нами все хорошо.
Драко взглянул на Рона и коротко кивнул:
— С ними все в порядке.
— Откуда ты знаешь? — прищурился Рон и тут же покачал головой. — Ладно, не надо. Я догадался.
…Как он узнал, что это ловушка? — удивленно и растерянно снова заговорил Гарри. — Я имею в виду Рона.
Драко пожал плечами:
…Я не знаю. Он просто сказал, что понял — и все.
…Гермиона сказала, что он Прорицатель, — произнес Гарри после короткой паузы.
— Ты Прорицатель? — недоверчиво поинтересовался Драко, взглянув на Рона. От отца он знал, как редко они всегда встречались и насколько востребовано было их мастерство. Вот взять профессора Трелони: провидческого таланта — чуть, что не помешало ей занять профессорскую должность в Хогвартсе… яркое свидетельство редкости этого дара…
Рон напрягся, ожидая подвоха:
— Сам удивляюсь…
— Слушай, все это выглядит так, словно тебе наконец-то дали трубу, чтобы ты в нее дунул, — совершенно неуважительно бросил Драко. — И ты удержал меня от падения в эту дыру. Схватив меня за руку, между прочим… — этого я от тебя ну никак не ожидал.
— Я потянулся к Гарри, — с отвращением и брезгливостью ответил Рон, — а достал тебя. Из всего этого я могу сделать только одно заключение: я расплачиваюсь за свою карму по ну очень высокой и быстро растущей ставке…
Драко опустил глаза на свой порванный рукав:
— Ну, во всем есть плюсы: ты, например, прикончил мою рубашку, которая и без того выглядела достаточно интригующе… Хорошая работа.
Рон раздраженно покосился в его сторону:
— И как мы их оттуда достанем?
— Веревками. Нам нужны веревки… ну, или канаты, или что-то…
— Но Гермиона говорила — никакой магии внутри замка, — обеспокоено напомнил Рон.
— Я знаю… Вот задница… — Драко начал лихорадочно соображать, и тут его взгляд зацепился за украшающие стены тяжелые гобелены. — А как насчет вот этого?.. — ткнул он пальцем в их сторону. — Мы можем разрезать их на полосы и связать. Получится что-то вроде веревки…
Рон нехотя кивнул:
— Что ж, весьма практично. Ты уверен, что ты точно не маггл?
— Очень смешно, — Драко поднялся на ноги.
…Посидите пока там, Поттер, мы попробуем спустить вам веревку.
…Окей…
Драко ухватил за угол гобелен с изображением стада гарцующих по летнему цветущему лугу единорогов — такой странный среди этих бесконечных сцен битв и портретов, за другой край его взял Рон и с силой дернул, взметнув в воздух облако пыли, от которой Драко тут же скрутил кашель. Когда же, наконец, он выпрямился, откашлявшись и проморгавшись, то представшая перед ним картина заставила его похолодеть: по коридору, гоня перед собой ледяную волну, медленно двигались три высоких сутулых фигуры. Серые мантии, гниющие, покрытые струпьями руки… — дементоры, — в ужасе понял он.
И Гарри его услышал:
…Уходите оттуда. Бегите.
…Но как же вы?..
…БЕГИТЕ! — заорал Гарри так сильно, что у Драко едва не треснула голова.
И они побежали.
Гарри выругался.
— Дементоры. Их преследуют дементоры. Теперь мы остались одни, Гермиона.
В гробовой тишине Гермиона пыталась осознать все случившееся.
— А во что такое мы провалились? Только точно? — тихонько спросила она. Ей показалась вечностью та минута, которую она провела в темноте и нарушаемой лишь плеском тишине.
— Это вода, — успокаивающе произнес Гарри. — Простая вода.
— Как темно… — произнесла Гермиона, стараясь, чтобы предательски не дрогнул голос.
Она почувствовала, что ладонь Гарри натолкнулась под водой на ее руку, и крепко ее сжала.
— Люмос, — прозвучал его голос, и пространство вокруг них залилось тусклым светом.
— Гарри! Никакой магии! — вскрикнула она, лихорадочно соображая, как можно обратить уже произнесенное заклинание. — Ведь Слизерин же узнает!..
— Мы сейчас уже не в замке. И вообще — как бы сюда заявился Слизерин?
В этот миг, чувствуя, холодная вода отбирает у ее тела последние крупинки тепла, Гермиона подумала, а был ли приход Слизерина самым страшным событием? Кстати — как долго они сумеют выжить здесь? Да, а собственно — где это «здесь»? — закрутила головой Гермиона.
Они плавали посреди какого-то темного водоема, среди скал и сумрака. В пяти ярдах от них чернел круглый проход.
— Я удивлюсь, если это выход, — задумчиво произнес Гарри.
— Или вход, — не задумываясь, подхватила Гермиона.
— Вход? Для кого?
Гермиона была уверена, что в наступившей тишине они рисуют в воображении омерзительных морских чудовищ.
— Слушай, — наконец произнес Гарри, — я совершенно уверен, что, если мы чуточку подумаем, мы обязательно выберемся отсюда.
Стараясь не сосредотачиваться на том, что может подбираться к ним из глубин, Гермиона подняла голову и поискала в вышине отверстие, через которое они и упали.
— Если бы я могла дотянуться до кирпичей… Похоже, их можно использовать в качестве опоры… — заметила она. — Если я залезу на тебя…
— …то я утону, — уныло покачал головой Гарри. — Но, думаю, как-нибудь попозже ты обязательно на меня залезешь…
Не успела Гермиона открыть рта, чтобы ответить, как из проема в скале показалось какое-то слабое серебристое свечение — его точно не было минуту назад. Хотя, может, ей привиделось? Она взглянула на Гарри, но тот был весь поглощен изучением стены на предмет выступов, за которые можно было бы ухватиться.
— Поразительно, ты еще можешь шутить, — она постаралась, чтобы ее голос звучал как можно более жизнерадостно.
— Научился этому от Драко. Два в одном: шуточки и усмешки… В самом деле, помогает… — барахтаясь, он брызнул ей в лицо.
Теперь свет стал совершенно отчетлив: он лился из пещеры, дрожа на воде серебристой дорожкой.
— А может, ты знаешь, какое-нибудь заклинание, чтобы не утонуть? — в отчаянии спросила Гермиона, видя, как что-то появилось из проема и заскользило к ним по воде. Она вцепилась в руку Гарри, он притянул ее к себе и крепко прижал, пытаясь защитить… Сердце едва не выскочило у нее из груди, пока она не поняла, кто появился перед ними в этом подземном озере. Русалки. Две… нет, три, очень красивые, с длинными зелеными волосами, аккуратными жабрами, порхающими под подбородками, с переливающимися под водой золотисто-зелеными рыбьими хвостами.
Одна — поосторожней, с печальным лицом, устроилась на выступе торчащей из воды скалы, но две другие подплыли поближе, оказавшись в нескольких футах от Гарри и Гермионы, и захихикали. Серебристое свечение шло от висевшего на шее у одной из них белого полупрозрачного шара.
— Привет, — произнесла та, что была слева, и вторая тут же закатилась в приступе хихиканья.
Сама не зная, почему, Гермиона вдруг подумала о Парвати и Лавендер, а та, что, надувшись, сидела в сторонке, до странного напоминала Пэнси Паркинсон, какой та была последние несколько недель их шестого учебного года.
— Вы кто? — с непритворным изумлением спросил Гарри. — Вы нас можете понимать?
— О, мы говорим по-человечески. Оттуда сверху постоянно доносятся эти ужасные визги и шум, так что мы научились. Мы чудовища, — ответила русалка между смешками. — Мы — чудовища, — шепотом, словно это, была сверхсекретная тайна, повторила она.
— Кто? — требовательно переспросила Гермиона.
— Ну, это он так думает, — объяснила та, что бултыхалась справа.
— То есть Слизерин? — догадалась Гермиона.
— Когда он однажды увидел здесь какие-то движения — о, это было сотни лет назад — он решил, что тут живут какие-то монстры, и воздвиг над этим озером свой замок, начиненный всеобразными ловушками… Люди постоянно сюда падают. Мы заколдовали воду, чтобы они не тонули, а потом выводим их на волю… А он думает, что их пожирают чудовища!
— Так вы здесь уже не первое столетие? — удивилась Гермиона.
— Ну, конечно же, нет! — оскорблено фыркнула в ответ одна. — Здесь сменилось уже не одно поколение, тут жили наши семьи… ни одной из нас не больше двухсот, благодарю. А еще тут скучно. Вы тут первые за много-много лет. А вон она, — махнула русалка в сторону сидящей в отдалении третьей, — все еще сохнет от тоски по тому мужчине, что был здесь шестьдесят лет назад… Очень красивому брюнету с сияющими глазами… Кстати, немного похожему на тебя, — произнесла она, глядя на Гарри. — Пойдемте, нам лучше уйти отсюда до того, как он придет полюбоваться на плавающие в воде косточки… Наберите в грудь побольше воздуха, сначала надо будет двигаться под водой, не бойтесь, не очень долго.
Признаться, это оказалось чуть дальше и гораздо холоднее, но в конечном итоге они были вознаграждены сухой пещерой с занавесами из водорослей и растущими среди камней цветами. Гарри и Гермиона вылезли обтекать на берег, а русалки плескались и внимательно их изучали.
— Все, что вам осталось — пройти туда, и вы очутитесь позади башни, — объяснила первая русалка. — Вход заколдован, так что снаружи его не видно.
— Бегите со всех ног и не останавливайтесь, — посоветовала вторая.
— Мы вам очень признательны, — поблагодарила Гермиона, — однако нам нужно вернуться в замок.
— Обратно в замок? — ужаснулись русалки.
— Там наши друзья, — твердо произнес Гарри. — Сами понимаете.
— И, — наугад произнесла Гермиона, решившая использовать любую возможность, — нам нужно добраться до Ока.
— Ока? — ахнула первая.
Третья русалка бросила на Гарри еще один взгляд и наконец-то заговорила:
— А ты часом не Наследник Гриффиндора? — с сомнением в голосе спросила она.
— Э-э… — Гарри смутился — как всегда, когда к нему приставали.
— Слушай, а ты не Мальчик-Который-Выжил?
Помолчав, Гарри кивнул:
— Точно.
Первая русалка вцепилась во вторую и возбужденно затеребила ее:
— Это он! Тот самый, один из тех, о ком говорится в пророчестве про Наследников! Мы должны открыть ему Тайну!
— Подожди, а как же она? — колебалась вторая.
— Да она никто.
— Я не никто, — отрезала Гермиона, — я Наследница Равенкло.
— Но ведь в пророчестве речь идет не о тебе, — снисходительно-высокомерно заметила русалка.
— Происки сексистов, — резко заявила Гермиона.
— Все, что вы хотите сообщить мне, говорите при ней, — громко сказал Гарри.
Русалки удивленно приподняли изящные зеленые брови:
— Хорошо-хорошо, — первая русалка сняла с шеи шарик и протянула его Гарри.
— Что это? — осторожно спросил он.
— Сама не знаю наверняка, — задорно улыбнулась русалка. — Одно точно — эта штука очень мощная и древняя, я ее уже почти сто лет храню, а до меня хранила моя мать. Этот шар из тела волшебника, что сбросили сюда много-много сотен лет назад… Он уже был мертв, ему ничем нельзя было помочь… Тело укрыли старейшины, а шар сохранили, чтобы передать Наследнику Гриффиндора, — она протянула шар Гарри.
Гарри взял его и, к большому неудовольствию русалки, тут же передал Гермионе. Она начала его с любопытством осматривать — свечение постепенно затухало, однако внутри еще плясал огонек, вернее, если присмотреться, три огонька — они то разделялись, то снова сливались. Шар опоясывала серебряная лента, на которой Гермиона сумела разобрать единственно слово — adunatio.
— Что бы это значило? — Гарри склонился над ее плечом, и прядь его волос пощекотала ее щеку.
— То ли объединение, то ли соединение… — Гермиона приблизила шар к нему. — Может, это любовный амулет или…
— Осторожнее с ним, — резко перебила ее русалка. — Он опасен. Не разбей — могут произойти страшные вещи…
— А может быть, он нам ни к чему?.. — произнес Гарри.
Бросив на него негодующий взгляд, левая русалка произнесла заклинание, шлепнув по одному из заросших мхом камней, и перед ними возникла ведущая в сумрак лестница.
— Она приведет вас к Оку, — надменно фыркнула она, — желаю удачи. Она вам здорово понадобится.
И с этими словами она, а вслед за ней и ее подружки мгновенно скрылись под водой. Тревожно переглянувшись, Гарри и Гермиона взялись за руки и шагнули на ведущие в темноту ступени.
— Так, отлично, и сколько же вас здесь? — поинтересовался Люпин, рассеянно потянувшись за гиппогрифовым хрустиком и тут с содроганием отбросив его. — В смысле — как велика армия Повелителя Змей? Точное количество здорово помогло бы при разработке стратегии.
— Ну, что ж, — ответил глава оборотней, а в миру живущий в Ипсвиче бухгалтер Питер Уайтстоун, ставший оборотнем в 16 лет. — Мы, оборотни, потом еще пара сотен дементоров, вейлы… может, сотня троллей, несколько банши, люди, несколько огрингов и сколков.
— Огринги? — пораженно переспросил Люпин. — Сколки? Но они же не существуют! Это же миф!
Питер удивленно взглянул на него:
— Вовсе нет.
В Люпине проснулся чрезвычайно заинтересованный преподаватель Защиты от Темных Сил, здорово поколебав позиции воинственного борца. Это его даже немного напугало.
— Огринги — это Мороки, — задумчиво произнес он. — А про сколков я не слышал с…
— Это живые скелеты, — произнесла симпатичная женщина-оборотень, представившаяся как Изабель. — Их очень трудно убить.
Большинство оборотней потеряли к Люпину интерес после прибытия и покровительства Пита, оставшись на уровне «привет» и угощения мармеладками. Изабель и Пит — единственные, кто остался, другие же в углу увлеченно перепинывали друг другу тряпичный мячик. Люпин не мог поверить, насколько безобидными они выглядели.
И вот это-то и есть та стая злобного зверья, от которой я всю жизнь держался подальше… Мне будет стыдно.
— Это не так важно, — отрезал Люпин.
— Ты как-то напряжен, друг мой, — заметил Пит. — Думаю, настало время для небольшого расслабления.
Люпин приподнял бровь:
— Расслабления? Мы и так все слишком расслаблены.
Однако Пита и Изабель, радостно захлопавшую в ладоши, остановить было невозможно.
— Несите трубы, несите барабаны, несите музыкальные инструменты из свиной лопатки и желудка выдры, мы собираемся устроить здесь настоящий тарарам!
Несколько оборотней помчались исполнять ее приказ. Люпин, знакомый с рок-музыкой оборотней по последнему дню рождения Сириуса, когда тот приволок Time-Warlock, понял, что будет много рева, застонал и схватился за голову:
— Стойте, мы же должны работать, мы должны…
Открылась дверь и, потрясся Люпина до глубины души, так что тот вряд ли мог даже как-то отреагировать, в комнату вошел Сириус в сопровождении бледной, тоненькой Флер Делакур. Он видел, как Пит, поднялся на ноги и вынул из кармана палочку-проверялочку, которую сам ловил, войдя в эту комнату…
— Дай мне, — резко приказал он и шагнул к Сириусу и Флер, постарался встать, чтобы закрыть их от взглядов всех остальных и, прошептав:
— Флер, поймай это! — бросил в них палочку. Флер без труда схватила ее в воздухе, и Люпин отошел.
— Они прошли, — кинул он через плечо, и увидел, как Пит, не слишком внимательно наблюдавший за ними, кивнул и приветственно помахал.
Люпин снова повернулся к Сириусу, схватив и крепко сжав его руку, он тревожно спросил:
— Как ты? Как Гарри?
Сириус быстро ввел его в курс сегодняшних событий, заставив вытаращить глаза от удивления. Когда тот говорил о роли в произошедшем Флер, Люпин бросил на нее быстрый взгляд, однако она решительно смотрела в сторону полными слез глазами, и он решил не мучить ее расспросами и вопросами.
— Так что мы собрались встретиться снаружи, — заключил Сириус, — и я вернулся за тобой. Хотя, как мне кажется, тебе здесь вполне неплохо. Да и вон тот оборотень от тебя явно тащится.
— Кто? Пит? — опешил Люпин.
— Да нет, вон та красотка в синем.
Люпин закатил глаза:
— И даже в этой ситуации ты пытаешься меня пристроить. Как трогательно…
Сириус улыбнулся, а Флер нахмурилась:
— Это может оказаться не так просто, как вы думаете.
— Устроить Люпину свидание? Издеваешься над беднягой, да? Он вовсе не такой уж и страшный.
— Нет, я про то, чтобы выбраться из замка, — бледные, как полотно, скулы Флер чуть порозовели. — Выходов очень мало и все они охраняются. Нам не помешала бы карта.
— Нам? — уточнил Сириус, стараясь, чтобы вопрос не прозвучал слишком резко.
Флер опустила глаза:
— Я бы хотела пойти с вами… если вы меня возьмете…
— Ну конечно, — подхватил Люпин, тронутый ее несчастным видом. — Нам понадобится ваша помощь, чтобы выбраться из замка.
В его сердце завозился грызущий червячок тревоги, когда он вспомнил их разговор об источнике мощи: будь он тогда чуточку полезней, она бы не зашла так далеко…
— Здесь есть карты, — махнул он рукой в сторону стоявших у стола Пита и Изабель, как раз в этот момент изучавших какую-то схему.
— А почем ты знаешь, что другие оборотни не поднимутся против нас? — прошептал Сириус. — Разве они не рабы Темного Лорда?
— Я натолкал Волеукрепляющего Зелья в драже Берти Боттс… — шепнул Люпин. — Они-то этого не знают, но…
— …отношения раб-господин из их взаимоотношений уже вычеркнуты, — ухмыльнулся Сириус.
— Да, за такую шуточку надо бы тебя пристрелить. А теперь постарайся держаться в рамках приличий.
Когда они плечом к плечу стояли над планом замка, Люпина вдруг осенило, и он бросил быстрый взгляд на Сириуса:
— У тебя еще остались карандаши Зонко?
— Только один, — Сириус вытащил его из кармана и протянул Люпину.
Было очень странно — снова, спустя почти двадцать лет держать его в руках… Он помнил это чувство — магия текла на вырванную Питером из Истории Хогвартса карту замка… Первая Карта Мародеров… Теперь он обводил мягким грифелем Слизеринский замок, хотя Флер настойчиво советовала ограничиться только первым этажом с выходами. Карандаш в его руке излучал энергию, когда он вырисовывал все эти входы-выходы, коридоры, двери и лестницы… маленькие появляющиеся точки указывали местонахождение и перемещение обитателей замка… И вот, когда он закончил с садом и крепостными стенами, он заметил нечто очень странное…
— Сириус, — поманил он друга, — ты только взгляни на это…
Сириус глянул ему через плечо, вытаращил глаза и выругался, но Люпин не мог предъявить ему претензий: за стенами замка были сотни, возможно, даже тысячи точек… а возглавляли эту армию три точки, подписанные Вирджиния Уизли, Драко Малфой и… Бенджамин Гриффиндор.
— Что за… — пробормотал Сириус, но в этот момент Флер перебила его, быстро пройдя через комнату и сдернув с окна одну из тяжелых бархатных портьер. Оборотни негодующие взвизгнули, когда яркий лунный свет ворвался в комнату, но Флер, не обращая на них внимания, призывно махнула рукой Сириусу и Люпину. Они подбежали к ней и Люпин, отшвырнув портьеру в сторону, выглянул в сад.
И чуть не вывалился: за стенами толпились фигуры — дюжины, сотни… лунный свет играл на доспехах, серебрил оружие и подсвечивал сиявшие своим, внутренним светом хлопавшие на ветру вымпелы, каждый из которых венчал темно-красный флаг с золотым львом. Гриффиндор.
— Это армия… — прошептал он. — Джинни вернулась и привела с собой армию… Но как она добилась этого? Воистину — удивительная девушка.
Люпин покачал головой:
— Они же просто топчутся там… Чего они ждут? Почему не атакуют?
— Они не могут попасть внутрь, — пояснила Флер. — Вокруг замка есть защита от проникновения внутрь нападающих. Они никогда не смогут сюда попасть. Повелитель Змей знает об этом и даже, скорее всего, не волнуется…
— А есть ли какой-нибудь способ обойти охрану? — взглянул на нее Люпин.
Флер медленно кивнула:
— Только Слизерин может это сделать. Или…
— Или?.. — повернулся к ней Сириус. — Или ты?
Она кивнула, дрожа всем телом.
— Я… могу попытаться… но… когда я пробую не подчиняться определенным правилам… вы не знаете, что это за обжигающая боль… от нее слепнешь… — она опустила глаза в землю. — Надеюсь, я смогу помочь вам. Я должна искупить…
Сириус взглянул на склоненную голову Флер, потом перевел глаза на впавшего в задумчивость Люпина:
— Рем, — окликнул его он, — у тебя не осталось фиолетовых Всевкусных Орешков?
Драко послушался Гарри и побежал по коридорам, слыша, как позади топает Рон — надо сказать, что скорость его длинных ног весьма и весьма впечатляла, не говоря уж о сопении и энергии, с какой он все это делал. Свернув за угол, они вылетели на площадку длинной, цвета слоновой кости, лестницы. Рон, задыхаясь, схватил Драко за рукав:
— Ты знаешь, куда мы направляемся?
— Уверен, — и Драко припустил вверх, Рон следом, а за ними поднималась ледяная волна — Драко чувствовал, что дементоры неподалеку. Лестница, угол, снова лестница — и они оказались перед закрытой дверью. Рон в отчаянии проклял все на свете и зарычал на Драко:
— А я-то думал, ты знаешь, куда идешь!
— Заткнись на минутку, ладно? — Драко уставился на дверь, совсем не похожую на двери, виденные им до сих пор: сделанная из темной слоновой кости, она была заперта на семь замков и семь засовов. В исступлении Драко вцепился в засовы, начал дергать и царапать их — все бесполезно, они держались намертво, разве что у него заскользили вспотевшие пальцы, да волосы полезли в глаза. По коридору пополз леденящий холод — и они оба были прекрасно осведомлены, что было тому причиной.
— Используй меч, тормоз! — Рон сверкнул глазами, привалившись к стене.
— Что?
— Меч, меч, тебе говорю! Может, ты им сумеешь пробить. Думай!
Драко вытащил меч из ножен, взглянул на него, на эту внушительно выглядящую дверь, пожал плечами и с силой размахнулся. Клинок проскользнул сквозь дверь, как сквозь масло, — с такой же легкостью он разрубил адмантиновые цепи Гарри. Драко отступил и снова рубанул — на этот раз по засовам, они со звоном посыпались ему под ноги. Рон ухватился за ручку, распахнул дверь, и они рванулись внутрь. Драко попытался, было пристроить ее обратно, но бесполезно.
— Брось ее! — крикнул Рон, и Драко, оставив ее покачиваться на петлях, оглянулся, чтобы увидеть, где они очутились: они стояли на широком, огражденном доходящей до груди стеной, каменном балконе, опоясывавшем башню и упиравшемся в зубчатые крепостные стены. Драко подбежал к краю и выглянул — вдалеке, насколько хватало глаз, расстилался лес, уползая за горизонт, а сверху на него смотрели звезды и месяц, омывающий холодным бледным светом башню и стены. Неожиданно Драко сообразил, как долго он не был на свежем воздухе.
Вокруг не было ни единого пути вниз, ни какого-либо другого входа, кроме того, через который они вбежали. На этот раз Рон даже не чертыхнулся: смертельно бледный, с черными брызгами веснушек на лице, он взглянул на Драко и, сделав над собой явное усилие, произнес:
— Мы попались. Ты можешь что-нибудь сделать? У меня палочку забрали…
Драко ничего не сказал, он размышлял, как это чертовски круто — быть Магидом, особенно, если в кризисные моменты ты оказываешься ни на что не способен. Все, чему он научился, — творить заклинания без палочки, но, даже будь у него сейчас в руках палочка, все равно ему в голову не приходило сейчас ни единого подходящего заклинания. Эх, вот если б он научился аппарировать… На всякий случай он решил попробовать: поднял руку и, мысленно перебрав заклинания, которые когда-либо изучал, произнес:
— Catedra!
Вспышка света — и у крепостной стены появился огромный диван, весьма удобный на вид, с мягкой буклированной отделкой.
Рон с отвращением поморщился:
— Малфой…
Драко раздраженно покосился на него и попробовал опять:
— Cerrucha! — нараспев произнес он, из его пальцев сорвались веревки и кольцами свернулись у его ног. Он поднял один конец и бросил его Рону. — Мы можем спуститься по ним.
— По крайней мере, это не букле…
— Ты играешь у меня на нервах, причем нерв остался последним, Уизли, — предупредил Драко, изучая, можно ли вбить меч между зубцами балкона. Если бы тут можно было завязать веревку, может быть, они могли бы…
— Малфой… — сдавленно произнес Рон. Драко вскинул взгляд и увидел, что Рон огромными глазами смотрит куда-то позади него. Чувствуя, что холодеет, он обернулся…
В дверях стояли три дементора — высокие, отчужденные, пугающие… Лунный свет лился на них морозным серебром, на каменном полу вытянулись еще более длинные, страшные тени. Они стояли, не шевелясь, чернота под капюшонами была безмолвна и безразлична… Медленно они поплыли вперед, и Драко прострелил холод, заморозил его тело, превратил кровь в лед…
…Нет, не надо… Только не сейчас…
Он почувствовал, что стоящий позади Рон находится в таком же состоянии — чертыхаясь, он сполз на пол и, ухватившись за одну из диванных подушек, швырнул ее в приближающихся дементоров, но самый высокий легко поймал и одним ударом лопатообразной руки превратил ее в клочья, который вышвырнул прочь.
— Похоже, твоя тахта ему не понравилась, — просипел Рон.
Драко сейчас был не в том состоянии, чтобы сочинять что-нибудь умное в ответ.
— Уходи, — твердо сказал он и отпихнул Рона, что было сил. Споткнувшись, он удивленно уставился на Драко. — Им нужен я. Убирайся отсюда.
Он смутно ощущал, что Рон смотрит на него, слышал его голос — «Малфой…» — но все остальные слова рассыпались пузырьками воздуха в бурлящей воде, когда дементоры заскользили вперед, заковывая все перед собой в лед; холод острыми ножами полосовал его тело, как тогда, в лесу, когда в его — вернее, вовсе не его — памяти снова зазвучали эти агонизирующие крики, эти пронзительные вопли, от которых закладывало уши и темнело в глазах. Воспоминания крови, клокотавшей в его теле, снова ожили в его мозге, и рядом не было Гарри, способного их разогнать…
Он стукнулся спиной о стену, о неровные камни — так сильно, что на мгновение боль прояснила его зрение: дементоры двигались к нему, до них был всего фут… Рон стоял в дверном проеме, глядя на них… все происходило как-то очень быстро и, в то же время, ужасно медленно… а меч-то я забыл на балконе! — внезапно осознал он, увидев как в лунном свете серебристо поблескивает эфес недалеко от Рона… Он вытянул вперед руку, чтобы тот привычно прыгнул в ладонь… — ничего не произошло. Он попробовал снова, даже не представляя, что для этого еще нужно сделать — ведь всегда все получалось так просто… Он растопырил пальцы, позвал меч… Бесполезно. В ушах звенел его собственный отчаянный вскрик, но и он ушел, вытесненный ледяной мглой, затянувшей пространство перед ним… Надо попробовать Заклинание Патронуса… однако он ни разу не произносил его против настоящих дементоров, никогда не сопротивлялся этой ледяной махине, высасывавшей из него остатки воли, энергии, надежды…
Сквозь туман донесся голос Рона — надрываясь, он хрипло выкрикнул его имя и, с трудом открыв глаза, Драко увидел, что он бежит, хватает меч и, с искаженным от боли лицом с размаху кидает ему — воздух рассекло серебристое сияние, и Драко ухватился за эфес. Теперь — вперед и вниз, как учил отец, со всей силы по ближайшему дементору… как раз через сердце… если оно вообще у него есть…
Воздух разорвал крик дементора и еще одна вспышка — яркая и зеленоватая, Драко отшатнулся, едва не ослепнув. Впервые он слышал, как эти безмолвные создания издают какие-то звуки — протяжный вопль, полный боли и ярости. Драко, замерев от ужаса, не мог оторвать взгляда от дементора, который, сжимая застрявший в теле меч, в корчах повалился на землю. В тот же миг двое остальных рванулись к нему, волоча за собой безжизненно распростертое тело…
Рон.
Драко рванулся вперед, выдергивая меч из приконченного дементора — но они были быстрее: стеной закрыв тело своего мертвого собрата, они заскользили к нему беззвучным и ужасающим ледяным цунами.
Шаг назад. Еще один. И вот спина уперлась в стену. Опять трудно дышать, в ушах шумит, и трясутся руки… Прыжок на стену… Спереди подбираются дементоры, а позади стена обрывается утесом, нависающим над макушками деревьев… Луна и звезды разливали сияющий серебристый свет, от которого время словно останавливалось, замирало между небом и землей…
Он закрыл глаза и в отчаянии нырнул в воспоминания о единственной, короткой, лекции о Патронусах, что в лесу прочитал ему Гарри.
Счастливое воспоминание… У него и тогда не было ничего подобного, и разорви его черти, если за это время он обзавелся чем-то подобным, — горько подумал Драко.
Так придумай их, Малфой, — прозвучал в его голове голос Гарри.
Он призывал, пытался оживить в себе грезу, созданную тогда в лесу, — но быстрее, чем лица Сириуса, Гарри и Гермионы материализовались и обрели плоть в его воображении, холод сдавил его…
— Экспекто Патронус… — шепнул он и закричал во весь голос, — Экспекто Патронус!!!
Первое, что он увидел, открыв глаза, — крылья. Огромные, золотисто-зеленые. На какое-то мгновение ему показалось, что это сработало заклинание, но он тут же вспомнил, что сотворенным им дракон был серебристым… в этот момент крылья откинулись назад и опали, представив возникшее перед ним создание во всей красе.
И он едва не сполз по стене: в воздухе, почти на уровне его глаз, ритмично взмахивая крыльями, висел дракон — темно-зеленый, с вращающимися золотистыми глазами, он был обряжен в цвета Слизерина. А на его спине восседала Джинни. Он едва узнал ее, настолько у нее был яростный и целеустремленный вид. Вихри, создаваемые драконьими крыльями, развевали алым стягом ее огненные волосы. В левой руке она уверенно держала пару золотых поводьев.
Она протянула ему руку:
— Залезай! — ветер рвал слова у нее изо рта и отшвыривал их в сторону. — Драко!
Не колеблясь ни секунды, он подпрыгнул и, ухватившись за ее руку, вполз на спину чудовища. Обхватив ее покрепче руками (эх, будь другая ситуация, это было бы куда приятнее!), он заорал в ее ухо:
— Брат! Там твой брат! Мы должны вернуться за ним!
Джинни развернулась к нему, побледнев:
— Я видела только тебя. Рон? Где он?
Вместо ответа Драко потянулся вперед и схватил поводья поверх рук Джинни, горячо надеясь, что верховая езда на драконе и лошади не слишком отличаются, а уж в последней-то он разбирался. Он с силой потянул поводья вправо, и, к его восхищению, дракон резко развернулся и нырнул вниз.
Джинни вскрикнула, но не дернулась и не пригнулась, когда они на бреющем полете пронеслись над башней, а дракон взвыл — от ярости или возмущения, Драко не знал наверняка, когда задел крылом крепостную стену. Перегнувшись через Джинни, Драко смотрел вниз, ища, Рона — вот он… уже не бессильно распластавшийся на полу — он стоял и, баюкая у груди свою руку, пятился от наступавших на него дементоров. Он ошалело вскинул глаза на пронесшуюся над ним тень дракона.
Джинни в ужасе смотрела вниз на брата:
— Рон!!!
Драко склонился вбок и вытянул руку:
— Wingardium leviosa! — и ноги Рона оторвались от земли. Драко не пришло в голову ничего лучшего, чем это заклинание, которое он в Имении как-то использовал на Гермионе. Рон взмыл в воздух, как выпущенная из лука стрела, и Драко едва не опрокинул дракона, когда, ухватив его за куртку, помог ему взобраться на дракона между собой и Джинни. Рон сдавленно подвывал от боли. Весь правый рукав его рубашки набух от крови.
Дракон протестующе взревел, и Драко осенила новая идея:
— Джинни, — крикнул он. — Можешь заставить его пыхнуть огнем?
— Ага! — прокричала она в ответ, сжимая одной рукой поводья, а второй поддерживая брата. — Думаю, да!
— Ну, так давай! — Джинни, дернув поводья, снова развернула дракона к башне, что-то, неразборчиво вопя ему в ухо. Заложив резкий вираж — Драко вцепился Рону в куртку, чтобы тот не соскользнул — дракон дохнул пламенем цвета расплавленной лавы, и струя огня пожрала крышу — быстро, беззвучно, яростно, пройдя по ней тут же исчезнувшей волной.
Драко смотрел и слушал эту мертвую тишину, опустившуюся после разрушительного взрыва. Постепенно все вернулось, и он снова услышал мерное биение драконьих крыльев, резкие вдохи-выдохи Джинни, неровное дыхание Рона. Выжженная крыша обнажилась, исчезли и дементоры, и обезображенный диван — словно с башни какое-то удивительное вселенское событие смело все, оставив только блестящий меч, невредимо блистающий среди опаленных камней.
— Так что там насчет Слизерина? — спросил Сириус, спеша за Флер по длинному узкому извивающемуся коридору. Длинные коридоры разбегались во всех направлениях, один за другим сводчатые проходы терялись в зеленоватом тумане. Мимо них спешили тролли, размахивавшие тяжелыми топорами, замогильно завывающие банши, хищно пощелкивающие клювами вейлы. Теперь Сириус понял, как много темных созданий, мчащихся мимо него, были призваны на битву. Только оборотни, обманом освобожденные Люпиным от Призыва, находились в блаженном неведении относительно того, что творилось за пределами замка — когда вся троица покидала их, они закончили плести корзинки и принялись за рисование пальцами.
— Где он? — шепнул Люпин на ухо Флер, с сияющими решимостью глазами целеустремленно шагавшей по коридору. — Где Слизерин?
— Я не знаю, — твердо ответила она, — и никто не знает. Он велел его не тревожить, и никто не вправе нарушить его распоряжение.
— А у тебя нет такого чувства, что его совершенно не волнует стоящая у стен и готовая к нападению армия? — спросил Сириус.
Флер покачала головой:
— Нет, что бы они ни делали, его это не волнует.
— Я так полагаю, ему остался только шаг, чтобы вернуть себе всю мощь, — предположил Люпин, когда, завернул за угол, они оказались в большом круглом помещении. — И он прекрасно знает, что со своей силой он может смести эту армию одной только мыслью… Что это?
Сириус замер рядом со своим другом: вместо крыши над ними распахнулось небо. Пространство было перечеркнуто четырьмя соединенными вместе цепями, из середины вниз свисала пятая медная цепь, такая огромная, что каждое ее кольцо было размером с колесо. Она связывалась с S-образным звеном в центре комнаты. Огромная, с дом, змея с чешуей из стекла и меди была закручена вокруг высокой мраморной стелы, увенчанной высеченным черепом с высунувшейся изо рта змеей. Скульптурное изображение Знака Мрака. Сквозь прозрачные части Сириус мог видеть четко и медленно вращающиеся шестеренки сложного внутреннего устройства. Из ноздрей черепа вырывался черный пар, в огромных пустых глазницах мерцало пламя.
Флер решительно прошла в центр комнаты, в тот же миг змея начала медленно распрямляться, ее хвост медленно зашуршал к ней по полу. Переступив через нее, Флер подняла руку, рукав сполз — на этой тонкой белой руке чуть выше локтя черным волдырем вздувался Знак Мрака — указав на змею, Флер крикнула:
— Delenda! — зеленая вспышка света вылетела из знака на ее руке и ударила в механическую змею, тут же развернувшуюся к своему убежищу.
Пока Сириус хлопал глазами, зеленый свет померк, Флер без чувств распласталась на полу, и Люпин тут же бросился к ней, перепрыгнув через огромный хвост — змея, окаменев, не сделала ни движения, чтобы задержать его, — уж, не от удивления ли? — подумал Сириус — и взял ее на руки. И вдруг голова змеи поникла, внутри что-то глухо взорвалось, повалили клубы белого дыма, что-то заискрило, заскрипело, и она рассыпалась, раскидав по полу осколки стеклянным и медным конфетти.
Глаза Флер приоткрылись, и когда Люпин добрался до двери, она тихо, но твердо проговорила:
— Отпустите меня.
Сириус помог Люпину поставить ее на ноги (клянусь, она покраснела!), она, замерев, уставилась на разрушенный механизм и тихо прошептала:
— Послушайте…
Они прислушались. Сириус был уверен, что Люпин, с его сверхчувствительными ушами, наверняка заметил бы любой шум, куда раньше их, как обычно…
— Охрана снята… — продолжила Флер. — Стены рухнули, замок открыт для нападающих…
— Могу я его повидать? Хотя бы минутку? — спросила Джинни.
Бен кивнул:
— Если хочешь. Только не разбуди его — колдомедики дали ему Красновербеновое зелье от боли… Не стоит его будить. Твой брат выбыл из строя. Во всяком случае, пока, — Бен легонько подтолкнул ее в плечо. — Ну, иди, я тебя здесь подожду.
Джинни кивнула и, откинув полог шатра, вошла в чистую, светлую комнату с белыми стенами, темной деревянной дверью и кроватью по середине, на которой и лежал Рон.
Она подошла и взглянула на него: он раскинулся на спине, вытянув туго перебинтованную левую руку. Она прикусила губу.
В тот момент, когда дракон приземлился у лагеря, Рон соскользнул с его спины, потеряв сознание от боли в руке — увидев его рану, Джинни охнула и позвала Бена.
Если когда-то она и интересовалась тем, что может сделать Живой Клинок с обычным человеком, то теперь узнала — Рон словно сжал в ладони огнедышащий кусок каменного угля: на его ладони и запястье опаленным мясом кровоточил ожог в форме рукоятки меча, раскаленные змеи прожгли ему плоть почти до кости. Его трясло от боли и стресса, пока, наконец, колдомедик не дала ему немного успокоительного питья.
И теперь, с налипшими на лоб рыжими прядками, он безмолвствовал в жарком лихорадочном сне.
Джинни наклонилась и, прикоснувшись губами к его виску, где серебрился отпечаток поцелуя Ровены, вышла прочь. Перед глазами все плыло от слез, и лишь спустя несколько мгновений она обнаружила, что человек, ждущий ее у шатра, не Бен, а Драко.
С каким-то взбудораженным и взволнованным видом — так выглядят кошки, когда никак не решат, уйти им с этого неудобного места или же еще подождать, — он прислонился к одному из деревянных опорных шестов. На лице смешались грязь и пот, на этом фоне ясные серебристые глаза светились особенно ярко. По ее спине пробежала легкая дрожь, когда она вспомнила, как сидела перед ним на драконе, — его руки поверх ее, его грудь прижимается к ее спине…
— С Роном все в порядке, — она решительно вытерла глаза тыльной стороной руки. — Если тебе, конечно, интересно.
— Интересно, — с отчужденным и холодным видом ответил Драко. — Я ему снова обязан. Опять.
— Ты тоже спас ему жизнь.
— Два — один в его пользу.
— Ах, да-да, никто из Малфоев не может быть обязан никому из Уизли, семейная честь и прочее тра-ля-ля, — раздраженно кивнула Джинни. — Где Бен?
Драко вытянул руку и указал длинным, изящным аристократическим пальцем в направлении соседнего шатра.
— Он отправился туда. И сказал, что вскорости вернется.
— Вскорости? И что это значит?
Драко приподнял одну бровь — она всегда мечтала научиться делать так же:
— Позже, чем сейчас, раньше, чем никогда.
— Ах, спасибочки. Очень существенное уточнение.
Дуновение ветра бросило Драко в глаза его светлые волосы, он нетерпеливо откинул их обратно:
— Стремлюсь быть полезным.
— А может, уменьшишь стремление и станешь более терпимым?
— У-у, какие мы брюзгливые, Уизли, — распрямился Драко. — А я-то после трогательного вчерашнего ночного эпизода, признаться, решил, что у тебя ко мне какие-то чувства…
— О, еще какие, — твердым голосом подтвердила Джинни. — Отвращение и раздражение.
— А, так ты решила заполнить пробел этим Мистером Надутым Болваном в кожаном трико?
— В бриджах, — уточнила Джинни. — И, кстати, Бен — не надутый болван, а Наследник Гриффиндора.
— Гарри — Наследник Гриффиндора, — отрезал Драко. От холодного ветра у него зарумянились щеки. Впрочем, возможно, это было не из-за ветра, а из-за раздражения. Куда большего, чем он мог себе позволить. — Нам сколько их нужно? Или они теперь считаются пачками?
— Эти солдаты — Бена, — разгорячась, махнула она рукой на лагерь. — Без него я ничего бы не сделала!
— Что ж, теперь я наверняка знаю, что ты ищешь мужчину с действительно большим…
— …не будь таким отвратительным!
— …я собрался сказать «войском», — ухмыльнулся Драко, но ухмылка быстро исчезла, сменившись пристальным внимательным взглядом. — Давай напрямик. Ты путешествовала во времени, чтобы вытащить оттуда этого Мистера Болвана с его войском, а потом отправилась сюда?
Джинни кивнула.
— Значит, ты могла провести не один месяц в прошлом рядом с этим парнем. Познакомиться. Очень близко познакомиться. И как мы узнаем, что это не так?
— Никак.
— А ты собираешься как-нибудь прояснить ситуацию?
— Не-а!
— А теперь ты просто пытаешься меня разозлить, — констатировал Драко.
— Да, — удовлетворенно призналась Джинни. — И любуюсь своими успехами.
— А я-то думал, что все Уизли стараются быть приятными людьми, — несколько грустно произнес Драко.
Джинни снова подавила улыбку:
— Ты многого про меня не знаешь…
Драко долго и внимательно смотрел на нее:
— Похоже на то… — у Джинни появилось чувство, что он вовсе не злился, а, как всегда, играл с ней и снова выиграл. Но в этот раз это было даже как-то приятно. Под его пристальным взглядом она вдруг осознала, что дрожит под холодным ночным ветерком.
— Ты замерзла, — заметил он и стянул с себя черный свитер — статическое электричество подняло дыбом его светлые волосы. Под ним была еще одна черная — как всегда, черная — рубашка с разорванным рукавом. — Держи…
— Не надо, все нормально, Драко.
— Да ладно. Ты мне тоже однажды дала свитер…
Она опешила на мгновение, а потом сообразила, что он говорит про ее кофту, которой она вытирала его мокрые волосы в Имении неделю назад, — и неохотно приняла свитер из его рук. Только она собралась его поблагодарить, как сзади раздался голос:
— Если верить Феролюсу, он неплохо провел с вами время. Ты даже разрешила ему дохнуть огнем, — это был Бен. Засунув руки в карманы, он с легкой улыбкой разглядывал представшую перед ним сцену.
— Только разок, — покраснела Джинни.
Бен улыбнулся:
— Да все в порядке.
Джинни убедилась, что ее подозрение, что он старается не встречаться взглядом с Драко, не лишено оснований. Увидев его, коленопреклоненного, над Роном, Бен был настолько потрясен, что едва не уронил носилки, которые держал волшебной палочкой. Что касается Драко, то он едва отреагировал на Бена, лишь раз мрачно взглянув на него — и Джинни буквально прочитала у него на лбу мысль «Это не Гарри». Насколько она могла сказать, это было вызвано скорее всеми этими Гриффиндорскими символами — мантией, мечом, ножнами — чем тем, что Бен имел несомненное физическое сходство с Гарри. Она почувствовала, что Драко увидел в Бене Гарри, прошедшего по той дороге, в начале которой он сейчас только стоял.
Пока они топтались около лазарета, она успела ввести Бена в курс случившихся на башне событий, теперь он собрался объяснить стратегию, необходимую для того, чтобы проникнуть в замок Слизерина. Они беседовали на ходу, добравшись до стен замка, под которыми стояли войска, — люди, сидели на корточках в темноте, проткнутой огоньками волшебных палочек. Стоял тихий недовольный гул — словно в улье жужжали пчелы.
— Непохоже, чтобы они были счастливы, — сухо заметил Драко.
— Просто все бесполезно, — расстроено пояснил Бен. — Замок полностью защищен от штурма. Мы, конечно, могли бы перелезать через стены по одиночке, но это именно то, чего и хочет Слизеринская Армия… Вы когда-либо видели голодную вейлу? Я не должен подвергать этому моих людей. Если говорить о штурме… нам нужна массированная атака, нам нужна мощная атака, нам нужна атака…
— …в кожаном трико, — подхватил Драко.
— Одолжить? — не моргнув глазом, поинтересовался Бен.
— Драко, замолчи, — попросила Джинни.
— А нет ли какого волшебного пути для преодоления этой защиты? — спросил Драко.
— Конечно, нужно попробовать. Думаю, что у тебя — Наследника Слизерина — должны быть какие-нибудь подходящие знания. Я вижу, он отметил тебя своим знаком — signa serpens…
Бен произнес это совершенно безразлично, глаза его смотрели на Драко мрачно и настороженно.
Опустив глаза, Драко обнаружил, что рукав у него задрался почти до локтя.
— Да, — сдавленно произнес он.
— Ты не боишься?
— Меня вообще непросто напугать.
— Ты хочешь биться… — недоверчиво произнес Бен. — Ты хочешь использовать этот живой клинок, чтобы повергнуть темноту? Зная, кто ты?
Джинни встретилась глазами с Драко и увидела серебряные искорки отражающихся звезд на его радужке. Он колебался.
— Возможно, я не знаю, кто здесь больший враг. Возможно, это я. Я не знаю. Зато я точно знаю, кто мои друзья и как я не должен поступить с ними. Я хочу все изменить. Я хочу биться. И если вы мне позволите, я встану на вашу сторону. А если нет…
— То что?
— Я все равно встану на вашу сторону, — Драко ткнул пальцем в безмолвный и безжизненный, как мираж, огромный замок, вознесшийся на фоне черного неба. — В нем есть кое-что, что имеет значение для меня и всей моей жизни. И я хочу получить мою жизнь обратно.
Джинни почувствовала резкую вспышку необъяснимого раздражения, но справилась с собой — она прекрасно знала, что Драко любит выражаться фигурально, да и, в конце-то концов, матери его в замке не было, а она наверняка кое-что для него значит!.. Да что там говорить — в ситуациях, когда Гарри и Гермиона напряженно искали выход, он был или безрассудным, или совершенно безрассудным. Признаться, она была поражена его яростной решимости вернуться за Роном и сама, потом чувствовала себя виноватой: это что же он должен быть за человеком, если бы не захотел спасти жизнь ее брату? А что она за человек, если могла о нем такое подумать? И вообще — как она могла влюбиться в него? Да и влюблена ли она? Все это очень, очень запутано… Решительно откинув все эти мысли, она взглянула на Бена:
— А в вашем времени вокруг замка была вся эта защита? Ты что-нибудь знаешь?
Бен покачал головой:
— Ни одна армия не смогла атаковать замок Слизерина, он всегда нападал первым. Единственное войско, посланное против него, исчезло.
— Ну, что ж, теперь оно прибыло, — произнес Драко. — Его просто перебросили сюда, на тысячу лет.
— Но ведь должен быть какой-то путь, чтобы снять всю эту охрану, — настойчиво повторила Джинни. — Если дело в силе Магида, — замечательно: Драко тоже магид, и даже если он не знает всей этой кучи заклинаний…
— Спасибо за ремарку, — бросил Драко.
Бен не обращал внимание на их переругивание, глядя в небо, он что-то делал со своими ножнами.
— Здесь все дело в какой-то действительно сильной и огромной магии, — мрачно произнес он. — Странные знаки и предзнаменования… неясные огни в небесах… Не говоря уже о том, что один из моих лучших лучников был сбит с ног невесть откуда прилетевшим диваном. Что-то происхо… — не успел он закончить, как на их головы обрушилась какофония — солдаты, взвыв, отскочили назад, когда стены замка рухнули с ужасающим грохотом.
— Гарри, о чем ты думаешь?
— Ты знаешь, — Гарри взглянул на Гермиону и кисло улыбнулся. Они еле дышали от бесконечного лазания по этим кривым сбитым ступенькам — их было ну ни как не меньше тысячи! Стены этого узкого коридора становились все суше и суше по мере того, как они удалялись от воды, и были расцвечены мхом всех оттенков зеленого, серого и фиолетового. Оба они был по-прежнему мокрыми, у Гарри была идея применить Высушивающее Заклятье, но Гермиона пресекла это: «Никакого волшебства, пока мы в замке!» — и так, капая и хлюпая, они шлепали вверх; мокрая одежда облепила тело Гарри, ножны казались неподъемными, мокрые пряди лезли в глаза, однако по сравнению с заботами, терзавшими его мозг, эти телесные неприятности казались весьма незначительными.
— Рон и Драко? — сказала Гермиона. — Думаю, опасность в том, что они могут укокошить друг друга.
Гарри покосился на нее и убедился в том, что она изо всех сил старается выглядеть и говорить как можно веселее и бодрее. Он всегда знал, о чем она думала, если погружался в невеселые размышления. О чем она думала, когда это делал Драко — неважно. Она захлопывалась, как книга, он никогда не мог уловить ее чувств к этому белобрысому экс-врагу, да и не был уверен, что ему хотелось бы это знать. Он знал, что тот любит ее, знал, что она любит его… А Драко… Драко был его частью, словно бы его рукой. Иногда достающий каким-нибудь артритом или болью… но все же его частью… Так, некоторые мысли лучше сразу закопать.
— Ну, прекрасно, — слегка запыхавшийся голос Гермионы выдернул его из раздумий. — И что это?
— Что? — переспросил Гарри, глухо опускаясь на землю.
— Ты чувствуешь себя за что-то виноватым, Гарри Поттер. Уж я-то тебя знаю. И, кстати, ты ничего не можешь сделать. Если ты припоминаешь, под нами пол провалился.
— Я знаю. Я не чувствую себя виноватым.
— Ой, да ладно: ты выглядишь так, будто тебя задавил здоровенный автобус вины, — она игриво ткнула его влажным пальцем. — Как тебе кажется, кому из них сейчас хуже?
— Обоим, — предположил Гарри, шлепая по следующему лестничному маршу, — я не могу рявкать на Рона — он ведь просто боится за меня, я-то могу разобраться, о чем думает Драко, а Рон — нет. У меня есть причины доверять ему, у Рона их нет. Не могу же я продемонстрировать, что не доверяю ему. И Драко — парень, что надо. Он мне друг.
— О… — улыбнулась Гермиона. — Больно не было?
— Тише, девица! Я сказал, что он мне друг, и, коль скоро он Малфой, он хороший Малфой — он действительно заботился, чтобы я выжил, я это теперь понимаю…
— О, Гарри, эти благие намерения… Эта та недооценка и поглотила Хогвартс.
— Не могу избавиться от чувства, что, веди я себя с самого начала по-другому, он бы верил мне, не сбежал бы… и вообще — ничего из всего этого не случилось бы.
Гермиона вздохнула:
— Он сбежал от тебя, от всех нас… Он так решил.
— Ну, не знаю… Иногда люди убегают, потому что хотят побыть одни, а иногда — чтобы выяснить, готов ли ты последовать за ним в преисподнюю. Мне кажется, я выбрал неверный путь…
— Не говори так, Гарри. Ты прекрасный друг — один из лучших, которых можно только пожелать…
— Ага, — с сомнением в голосе кивнул Гарри. — Может быть…
Он бы добавил еще что-то, но в этот момент они наконец-то добрались до самого верха: лестница уперлась в тяжелую дверь красного дерева с медными шипами и ручкой в форме лягушки. Гарри потянулся к ней, и дверь распахнулась без малейшего скрежета и скрипа.
Держа руку на Ликанте, Гермиона последовала за Гарри в огромную, пустую и безлюдную комнату с выложенными большими темными и светлыми плитами — как шахматная доска — полом. Потолок был зачарован, так же, как потолок Большого Зала Хогвартса, и отражал небо. Сейчас это было бездонное черное пространство, засыпанное алмазной крошкой звезд.
Стены закрывали громадные гобелены с каким-то странными изображениями, словно пришедшими из грез и сновидений, — замок цвета слоновой кости среди мрачной пустыни, серебряная колесница в форме цветка, которую мчали по небу огромные огненнокрылые лошади, напомнившие Гарри упряжку лошадей Бобатона.
— Здесь прекрасно, — оглядываясь вокруг, произнесла Гермиона. — И ужасно…
Но Гарри уставился на что-то на полу:
— Гермиона… что это?
Она взглянула, куда он указывал: на полу чем-то, сильно напоминающим кровь, был начерчен круг, а внутри располагалась пятиконечная звезда, между лучами которой были нарисованы разные знаки — точка, крест, квадрат, овал и что-то, напоминающее букву «Н».
— Это Драксограмма, — с несчастным видом пояснила Гермиона. — Магический Круг с пентаграммой для вызова темных сил… Колдуны используют ее для призыва магических существ — особенно мощных, но не стремящихся вырваться из-под контроля… Они не могут выйти из круга…
— А что будет, если войдешь в круг? — не в силах перебороть болезненное любопытство, спросил Гарри.
— Лучше не спрашивай.
Она отошла прочь от пентаграммы, Гарри последовал за ней к возвышению в центре комнаты. В нескольких футах перед четырьмя тонкими, золотыми столбами, расположенными друг от друга в четырех футах и похожими на опоры для большого шатра, располагалась хрустальная сфера, возвышающаяся над полупрозрачным зеленым постаментом в форме змеи, а в сердце ее тихо кипело пламя, живое, одушевленное, наполненное какой-то настолько нездешней жизнью, что Гарри похолодел от ужаса. Это вещь была живой, он чувствовал это. По стенам, полу, гобеленам танцевали красные тени.
— А это, — тихо произнесла Гермиона из-за спины Гарри, — и есть Око.
Он шагнул и положил на него руку — в этом было что-то завораживающее, ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы заставить себя коснуться его. Гермиона подошла и сделала то же самое — он почувствовал, как ее мокрый рукав прилип к его руке, длинные локоны защекотали его шею. В этом неровном, пляшущем, тусклом свете Ока он взглянул на ее профиль — бледная мраморная кожа, пламеневшие от возбуждения щеки, серьезное лицо, словно она нашла решение для невероятно мудреной задачи по Арифмантике.
— Что это? — его голос сорвался, то ли от сырости, то ли еще от чего.
— Думаю, мы могли бы попробовать открыть его, — произнесла она. — В смысле, я — Наследница Равенкло, в тебе есть кровь и Гриффиндора, и Слизерина… правда, с нами нет Джинни… Но, может, у нас хоть какая-то то возможность открыть его — это лучше, чем ничего… В конце-то концов, нигде же не было сказано, что мы все должны коснуться его одновременно.
Гарри кивнул и положил свою руку поверх ее:
— Алохомора, — произнесли они, ее тихий голос почти утонул в его — и внутри сферы полыхнула вспышка — темно-красный всполох следом за голубым. Гарри почувствовал, как внутри что-то болезненно напряглось, он замер в ожидании…
Ничего не произошло.
Гермиона разочарованно вздохнула:
— Не получается… — ее ладонь соскользнула, но пальцы еще касались гладкой и сияющей поверхности Ока. Гарри взглянул на нее — мокрые тяжелые пряди обрамляли лицо, Око бросало красные тени на прилипшую к ее телу синюю мантию, словно на нее плеснули кровью, и вдруг внутри у него проснулось какое-то воспоминание, никогда им не испытанное, никогда не прожитое: та же комната, что и сейчас… залитая кровью женщина в синем, заливаясь безутешным криком, качает на коленях черноволосого мужчину… Крик Гермионы — и вовсе не ее… Это ее знакомое, любимое лицо смазалось перед его глазами, когда он, теряя сознание, прислонился к одной с золотых опор… И снова, второй раз за день, он ощутил стальной клинок, насквозь пронзивший его грудь… убийца развернул его лицом, опустил на землю и наблюдал с улыбкой за тем, как слабел он, и жизнь покидала его… и даже склонился и поцеловал кровь на его губах.
Брат. Лучший друг. Враг. Убийца.
— Гарри? — взволнованный голос Гермионы вернул его из далекого странствия. Он прислонился к стене, все еще блуждая в темном тумане памяти, пока, наконец, ее маленькие руки не скользнули к его талии и не отстегнули загрохотавшие по полу ножны — пелена спала с его глаз, словно сдутая порывом ветра. Лицо Гермионы медленно приобретало отчетливость.
— Все в порядке, — он оттолкнулся от стены, чувствуя, как рубашка липнет к мокрой и потной спине. — Просто…
— Это Ключ, — беспокойство в ее глазах сменилось сочувствием. — Он создает тебе… воспоминания.
Увидев его взволнованный взгляд, она поторопилась успокоить его:
— Нет-нет, не постоянно. Только в сновидениях и в определенных ситуациях.
— И в каких же? — спросил Гарри, хотя подозревал, что знает ответ. Он оглядел комнату и снова взглянул на Гермиону. — Думаю, здесь умер Годрик…
Она качнула головой и притянула его к себе, подняв лицо к его лицу:
— Я знаю… Я чувствую это… Здесь произошло что-то ужасное, что-то душераздирающее.
Он не ответил. Остатки кошмара разорвались внутри него острой болью, в которой слились все его мучения, опасения, напряжение, постоянный страх за жизнь — свою и тех, кого он любил… Почти ослепнув, он опустил глаза к ее белому в пульсирующем свете Ока лицу.
— Гарри, я люблю тебя, ты знаешь… И я буду всегда любить тебя.
Он кивнул. Клубок чувств и эмоций в его груди вызывал боль, особенно теперь, когда он смотрел на нее, в ее темные серьезные глаза с ресничками, до сих пор окаймленными бисеринками влаги. Он вспомнил их первый поцелуй… они промокли под дождем до нитки… — и горячий удар тоски пронзил его сердце. Откинув, прочь все мысли, он склонился к ней и поцеловал так, как не целовал уже дни или даже недели — сильно, жадно, словно изголодавшись.
Она ответила ему, ее тонкие руки обхватили его спину, губы распахнулись навстречу его губам, и, теряя голову, он нырнул с дождевую прохладу ее рта, забыв обо всем, кроме желания быть ближе к ней… Гермиона закрыла глаза и постаралась отогнать от себя какое-то жуткое чувство, не отпускавшее ее с первого момента, как она шагнула в эту комнату, — это ощущение беспричинного, отчаянного беспокойства. Его губы успокоили ее — он рядом, с ним все хорошо… — но все ее тело дрожало от напряжения. Между ними не было ничего, кроме мокрой одежды, его тело в ее объятьях было знакомо ей — не только по этим шести годам, но и по всем предыдущим векам. Она знала даже не его, а этот дух, что оживлял его, что, превращал в того, кем он был. Ну и физически, конечно, — не было другого, кого она знала бы лучше: встрепанные волосы, длинные руки… Несущие ее книги, ловко хватающие снитч… вцепившиеся в нее, когда он едва не упал в Бездонную Пропасть… руки, коснувшиеся ее лица и теперь опускавшиеся вниз… Его рот снова вернулся к ее губам, она открыла глаза: ей захотелось увидеть его, убедиться, что он действительно с ней: в комнате все то вспыхивало, то тускнело — ей казалось, что от ударов ее сердца — тук-тук… свет-тень… Она почувствовала, как затряслись держащие ее руки, губы его с яростью и трепетом припали к ней…
Она увидела другую комнату… другого мужчину… в алой одежде, со встрепанными черными волосами… Женщина в синем… Вспыхнул свет, позади них распахнулась дверь, и вошел еще один мужчина — в черном и серебристом, все это время — сообразила она — наблюдавший за ними.
Она опустила взгляд, страх бился у нее в груди пойманной бабочкой, но видение не уходило — оно словно впечаталось в ее внутреннее зрение. Она дышала все чаще и чаще, губы Гарри спускались по ее шее к плечу… сквозь это смутное наслаждение пробивалась растущая изнутри паника — сильнее, сильнее! — ее глаза распахнулись, и она поверх его склоненной головы уставилась на центр комнаты, еще миг назад пустовавший.
И задохнулась.
Перед светящимся Оком стоял Салазар Слизерин, сжимая в левой руке что-то серебристо-серое, струящееся… Что она тут же узнала, и обуявший ее ужас едва не сбил ее с ног.
Мантия-невидимка Джеймса Поттера.
В замке царил хаос, Сириус в жизни ничего подобного не видел. Он настоял на том, чтобы все еще обессиленная Флер была отправлена в логово оборотней, где она могла находиться в относительной безопасности. Одолжив у Люпина его палисандровую палочку с волосом единорога, Сириус осторожно крался вдоль стен, сжимая в руке карту, пытаясь сориентироваться и сообразить, как поближе подобраться к точкам, помеченным Вирджиния Уизли, Бенджамин Гриффиндор и Драко Малфой.
Существа всех мастей и видов сошлись в смертельной битве c полками волшебников, грохоча в коридорах; десятифутовый болотный тролль швырнул топор в одетую в золото Хаффлпафф колдунью; отрастившая клюв вейла, завизжав, кинулась на обвешанную оружием ведьму в Гриффиндорском кумаче, которая ловко отшвырнула ее заклинанием Combustis; маг в синей одежде Равенкло круг за кругом гнал вверх по лестнице Рейвен, визжащую и размахивающую огромным копьем.
Мороки всех мастей и обликов, какие-то неприятные на вид черные летающие хреновины с ужасными свирепыми глазами, неожиданно ныряющие вниз и кусающие всех, кто двигался… Так, где же Слизерин? Он должен бы находиться где-то в верхних этажах замка, коль скоро его нет на этом сокращенном плане… Все это здорово нервировало Сириуса — что же такое он начертил?
Но все мысли мгновенно исчезли, когда он подошел к двустворчатым дверям — они распахнулись ему навстречу и из них потекли скелеты, двадцать или что-то около того, закованные в броню, с огромными секирами. Сколки. Они лязгали и грохотали по полу, Сириус вжался в стену, но один из них — вероятно, капитан, судя по алому плюмажу на его шлеме — обернулся и сверкнул на Сириуса своими темно-красными глазами. Зашипев, он метнулся к Сириусу, тот выхватил свою палочку и осыпал существо очередью заклинаний, отскочивших от брони. Теперь пришла очередь Сириуса — он пригнулся, чтобы избежать посыпавшихся на него заклинаний Импедимента; свист приближающейся секиры раздался у него над головой, он пригнулся, уже понимая всю бесполезность этого движения…
Чья-то рука ухватила его за мантию и с силой дернула назад, сверху мелькнуло сияющее лезвие, оставляющее после себя сияющую алую вспышку, оно ударило скелет в плечо и тот взорвался, оставив разрозненную груду костей, — после чего остальные попятились и припустили обратно по коридору. Сириус увидел отблеск красных камней на эфесе меча и с облегчением и удивлением подумал «Гарри?»
Он обернулся и увидел стоящего позади него с озабоченным выражением на лице Джеймса Поттера.
Джинни стиснула руку Драко так сильно, что он поморщился.
— Сириус… — указала она.
Драко глянул, куда она указывала, и увидел чуть дальше по коридору, прижавшегося к стене Сириуса и стоящего перед ним Бена. У их ног громоздилась бесформенная куча костей сколка — Драко только что свалил несколько штук, а Джинни уничтожила одного весьма эффектным ударом ноги. Сириус был бел, как мел, — Драко ни разу его таким не видел. Это явно было не из-за схватки, в конце — то концов он же был аврором!
Потом он сообразил: Бен.
Джинни потащила Драко к Сириусу, схватила того за руку:
— Сириус, — задыхаясь, проговорила она, — это Бен, Бенджамин Гриффиндор. Предок Гарри.
Бен, опуская меч в ножны, и, совершенно сбитый с толку, протянул руку Сириусу:
— Что-то не так?
Кровь медленно возвращалась к лицу Сириуса; у Драко сжалось сердце в приливе отчаянного сочувствия. До этого момента ему и в голову не приходило, что этот темноглазый двадцатилетний мужчина, здорово похожий на Гарри, — только темноглазый и без шрама, буквально одно лицо с Джеймсом Поттером накануне его смерти… В глазах Сириуса появилось понимание и — разочарование.
Сириус с вымученным выражением лица протянул руку:
— Нет, все в порядке. Мне показалось, что это кто-то другой. Я Сириус Блэк.
Над головой опять пролетела эта черная крылатая пакость. Драко рубанул по ней мечом, забрызгав зеленым гноем яростно покосившегося на него Бена.
— Так что — мы продолжаем обмениваться неуместными шуточками и замечаниями, и ждем, когда нас тут прибьют, или же отправляемся за Оком? — поинтересовался Драко. — Какие будут мысли?
— Вверх, — Джинни указала на привязанный к запястью Хроноворот. Пригнувшись, они побежали. Вокруг них кипела битва, но что-то — возможно, то, что с ними был Наследник Слизерина, — спасало их от неприятностей. Вслед за Драко они взлетели по винтовой мраморной лестнице и, миновав несколько коридоров, оказались перед малахитовой дверью, украшенной резьбой с изображением военных и куртуазных сцен.
Чуть задыхаясь, Драко произнес:
— Око там.
— А заодно сам Слизерин и дюжина его слуг, — добавил Бен, поглаживая эфес меча.
Драко посмотрел на Бена, на Сириуса и, чуть пожав плечами, потянулся к двери и толкнул ее.
Они столпились в проеме — перед ними была пустая комната, в центре которой зеленоватое Око возлежало на своем змееобразном постаменте. Больше в ней не было ничего, не считая странных знаков на полу.
— Я пройду и заберу его, — сказал Драко Сириусу, доставая меч. — А вы стерегите, чтобы никто не подошел.
— Я пойду с тобой, — заявила Джинни и упрямо тряхнула головой, глядя на недовольное выражение на лице Драко.
— Может, мы сумеем его открыть, я — Хаффлпафф, а в тебе кровь Слизерина и Гриффиндора… Ну, не получится — просто заберем его, но попытаться-то можно?.. В конце — концов, здесь безопасней, чем снаружи… — и она послала ему быструю хитрую улыбку.
Сириус взял палочку наизготовку и решился:
— Вы, оба — вперед, мы задержим всех, кто попробует остановить вас.
Кивнув ему и тревожно поглядывающему назад в коридор Бену, чей меч поблескивал в полумраке, Драко взял Джинни за руку, и они нырнули в открытые двери. И лишь только они успели сделать шаг в круглую залу, как двери позади них захлопнулись с резким и звонким щелчком.
Теперь-то Гермиона поняла, зачем были нужны эти тонкие золотые столбы — она стояла, привязанная к одному из них тонкой адмантиновой веревкой, обхватившей ее щиколотки и запястья. Гарри разделил ее участь с той лишь разницей, что вдобавок на его правой руке была адмантиновая перчатка. Когда появился Слизерин, они были слишком отвлечены, чтобы как-то среагировать, и драгоценные секунды были потеряны. Гарри толкнул ее себе за спину, и она даже не видела, как Слизерин ударил его Оглушающим заклятьем, он рухнул перед ней, она схватилась за Ликант — но было слишком поздно, Слизерин швырнул в нее Заклятье Импедимента, опрокинув её на землю. Она потеряла сознание, а, придя в себя спустя какое-то время, обнаружила, что они вместе с Гарри привязаны к этим колоннам…
Через плечо Слизерина она могла видеть Гарри — у него все еще был слегка обалдевший и ошеломленный вид после Заклятья, а на лице, куда оно ударило, расползался синяк. Когда она увидела все это, у нее защемило сердце: мало того, что с ним случилось, теперь вот они оба… Но почему Гарри, почему всегда Гарри?!
Слизерин встал прямо перед ней, закрыв Гарри:
— Мне было так жаль прерывать эту трогательную сцену, — его темные сонные глаза напоминали глаза ящерицы. — Поверишь ли, однажды я застал мою Ровену и этого грязнокровку — кузена почти в такой же… гм… ситуации, — он наклонил голову, и его глаза медленно скользнули с ее лица на ее тело. Она вздрогнула, пытаясь вырваться или отодвинуться, но веревка держала ее крепко. — Я так и думал, что ты поверишь, — пробормотал он, — такое предательство живет в веках, оставляя свои отметины… Оказывается, у тебя те же отвратительные наклонности… Как жаль, ты такая прелестная крошка… Я, было, думал сохранить тебе жизнь… Какое разочарование…
Гермиона зажмурилась и отвернулась от него. Сердце бултыхалось в груди, наполненное таким отвращением, что ей казалось, оно вот — вот взорвется. Единственным утешением было то, что без Драко и Джинни Око открыть невозможно, а она, как она надеялась, были далеко.
— И что ты видишь, когда закрываешь глаза? — шепнул он, прикоснувшись к ее щеке своими длинными холодными пальцами. — Ты ведь помнишь, как все было у нас?.. Комнаты замка, где мы были вместе…
— Я ничего не помню, — прервала она его. — Вы отвратительны. Не прикасайтесь ко мне.
— Я отвратителен? — зарычал он, и обнажил свои острые желтоватые зубы. У нее екнуло в желудке. Он отшатнулся, убрав руку с ее лица. — Ты… Я думал, ты — как она… Я взглянул на тебя его глазами и увидел, что он любит тебя, как я любил ее… Поэтому я забрал тебя, я бы сделал тебя своим Источником… Но за эти годы ее чистая кровь смешалась с кровью магглов и грязнокровок. Ты не такая, как моя Ровена. Ты стояла рядом с моим Наследником на ступенях, и я увидел, как меч обжег твою руку. Я все понял: ты не Магид. Ты — ничто, обычная магглорожденная девчонка, как мне сообщили мои слуги. Ты недостойна, стать моим Источником, недостойна, иметь ее лицо, недостойна ее крови, текущей в твоих венах… Ты — ничто.
Гермиона взглянула на него с яростью и отвращением:
— Она не любила тебя, — зашипела она, — у меня ее память, я это знаю! С твоей стороны все это было ради обладания и контроля. И она поняла, что не любит тебя, она любила Годрика! Все, что у тебя было к ней, было чем-то злым, грязным…
И Слизерин ударил ее. Его кулак впечатался ей в подбородок, взорвав губы и зубы агонией боли. Задохнувшись, сквозь темноту перед глазами она увидела, как Гарри рванулся вперед, насколько позволяли его узы, однако до Слизерина было невозможно дотянуться…
Тот повернулся и, взглянув на него, заулыбался, самой ужасной из всех улыбок, которые можно было себе представить.
— А, Гриффиндорский Наследничек… Ты похож на него, только он никогда не был таким дохлым и хрупким, как ты. Но, видя тебя, я думаю, в его сердце всегда было что-то непрочное… А ведь по нему сложно было это заподозрить… А теперь — посмотри-ка на меня, — он улыбнулся, и Гермиона похолодела, услышав в его голосе предвкушение пытки…
Странно — именно так и звучал голос Драко несколько лет назад, когда единственной целью в его жизни было побольнее ранить Гарри. Она затрепетала, ожидая, что он двинется к ней, понимая, что для этой цели она подходила сейчас куда лучше… Но нет.
Слизерин поднял и сжал в руке мантию-невидимку, а из кармана мантии вынул длинный узкий нож. Взглянув на Гарри, он воткнул его в мантию и с размаху располосовал ее на две половины со звуком, похожим на вскрик… Гермиона охнула, но ничего не могла поделать: за несколько секунд мантия Джеймса Поттера, побывавшая с ними во всяких переделках и не раз спасавшая им жизнь, единственная вещь, доставшаяся Гарри от отца, — превратилась в полосы, свившиеся вокруг ног Слизерина…
Гарри не двинулся, не заговорил — она увидела его склоненную голову, словно у него не было сил смотреть на это, его трясущиеся плечи… Самое ужасное зрелище в мире… Видеть, как он страдает, видеть его поражение… Ей хотелось кричать, выть от ярости и отчаяния; вырвись она на волю, она бы убила Слизерина голыми руками. В комнате царила тишина, нарушаемая только неровным дыханием Гарри, да ее собственными задыхающимися всхлипами, да… звуком открываемой двери.
Дверь. Гермиона дернулась в своих веревках и со страхом и удивлением увидела, как двустворчатая дверь распахнулась, как совсем недавно распахнулась перед ней и Гарри, и в комнату вошли Драко и Джинни. Сначала Драко, Джинни за ним. В руке он сжимал меч, Джинни держала наготове палочку. Ее глаза заскользили по комнате — пентаграмма на полу, Око, Гарри, Гермиона, Слизерин… — и они двинулись вперед, словно ничего не увидели.
— Драко! — Гермиона не смогла сдержать рвущийся из груди вопль. — Джинни!
Ни тот, ни другой не повернулся, словно ничего не услышали. Гермиона повернулась к Гарри, и от выражения его лица у нее дрогнуло сердце: не моргая, он потрясенно смотрел на Драко, словно не в силах проверить в происходящее. Она почувствовала, что он пытается заговорить с ним, как обычно, обратиться к нему — разум к разуму — и… ничего.
Слизерин рассмеялся, не пытаясь говорить тише:
— Они не слышат вас. И не видят. Мы под Заклятьем Obfuscatus — простенько, но эффективно. Смотрите.
Гермиона взглянула, не в силах отвести глаз. Она поняла, что не может услышать, о чем говорят Драко и Джинни — вот Джинни остановилась и, упершись рукой ему в грудь и глядя в глаза, что-то серьезно сказала ему. На ней были какие-то древнего покроя кожаные бриджи и черный, явно не по размеру, свитер, скрывавший ее изящную фигурку — наверное, он принадлежал Драко… Хроноворот на запястье… Драко — такой тонкий в его черной рубашке, с закатанными рукавами — она могла видеть черную розу Знака Мрака на его предплечье — поднял руку, откидывая с глаз упрямые серебристые пряди, оглядел комнату…
Она безмолвно молила его: ну увидь же меня, увидь меня!
Но нет — он пожал плечами, потянулся к Оку и положил на него руку.
Нет, — прошептала Гермиона и заорала во весь голос, — нет! НЕТ!
Ее не услышали. Она увидела, как Джинни что-то произносит… в центре Ока полыхнули вспышки — золотая и темно-зеленая, глаза Драко расширились, он отступил и, ухватив Джинни, потащил ее за собой: Око начало дрожать и вибрировать, внутри него замерцало живое пламя. Гермиона слышала свое хриплое дыхание, разрывающее тишину. Пламя снова затряслось… И, наконец, вырвалось наружу — с резким треском Око разрушилось, рассыпав хрустальные осколки дождем скорлупок, а на том месте, где оно только что висело, вознесся зеленоватый дымок; качнувшись, он направился к Слизерину и вошел ему в грудь.
Слизерин взревел, будто его пронзили кинжалом, выгнулся дугой навстречу входящему в него зеленоватому облаку, вокруг его тела появился изумрудный ореол… И исчез.
Слизерин выпрямился и захохотал.
— Какого черта? — услышала она ошарашенный голос Драко, доносящийся откуда-то издалека. — Как это получилось?..
Джинни подняла голову, собравшись, что-то ответить ему, и задохнулась, увидев перед собой Гарри и Гермиону, которой потребовалось мгновение, чтобы сообразить, что теперь они тоже видят ее, но тут Слизерин поднял руку, указывая ей на Джинни и распевно произнес:
— Wingardium everriculum!
Джинни вскрикнула, когда ее ноги оторвались от пола и, молниеносно перелетев через комнату, она наткнулась на третий, стоящий рядом с Гарри, столб. Веревки взлетели вверх и крепко оплели ее руки и ноги.
Драко обернулся:
— Джинни?..
Голос его оборвался, и он остолбенело замер, переводя глаза — Гарри… Гермиона… и, наконец, Слизерин, на котором его взгляд остановился, наполняясь отвращением и… страхом. Гермионе почти не приходилось видеть, чтобы Драко боялся. Гневался ли он? — да, занудствовал? — постоянно, был ли противным? — частенько, однако испуганным? — нет, очень редко. Возможно, это из-за того, что теперь Слизерин выглядел совершенно по-другому: он словно прибавил в росте несколько футов, он излучал могущество, от него исходила мрачная пульсирующая сила. Она вспомнила, как он вошел в Нору, уже имея силу от Флер… тогда он был куда сильнее, чем она помнила, однако по сравнению с тем, что случилось сейчас… — это было ничто. Глаза его излучали зловещий свет, сила ярким ореолом пульсировала вокруг его тела — высокий и ужасающий, он вознесся ввысь, и глаза сияли черными солнцами на снежно-белом лице.
Он протянул руку Драко:
— Подойди сюда. Отдай мне меч.
Драко лишь покачал головой, за него ответила Джинни:
— Нет.
Слизерин протянул руку, коснулся точки у основания шеи Гарри и нежно скользнул вниз, остановившись над его сердцем. Гарри вздрогнул, но не вымолвил ни слова. Гермиона почувствовала, что от ужаса сейчас буквально вылетит из своего тела, и, судя по лицам Драко и Джинни, они чувствовали то же самое.
— Делай, что я тебе велел.
— Ты не должен убивать Гарри, — дрожащим голосом произнесла Джинни. — Он тебе нужен.
— Он вовсе мне не нужен, — спокойно ответил Слизерин. Нагнувшись, он поднял лежащие у его ног ножны Гарри и вытянул оттуда меч — тот снова был целым, но времени, чтобы подумать о том, почему и как, у них не было — Слизерин взмахнул им над Гарри.
— Могу начать с отрубания его пальцев — одного за другим. Уверен, от потери крови он не умрет… Во всяком случае, не сразу, — он улыбнулся и швырнул меч на пол. — Или нет… Мне не нужны эти маггловские способы, от которых он будет выть… — Он повернулся к Гарри. — Ты уже однажды испытывал Заклятье Круциатус, но вряд ли с той силой, на какую я теперь способен.
— Нет! — закричала Гермиона и рванула так сильно, что под веревками кожа на ее запястьях лопнула. Она не видела Гарри, не могла увидеть его из-за спины стоящего перед ней Слизерина, она смотрела на Драко — мертвенно-бледного, с темными, почти черными глазами. Он поднял меч и с силой швырнул его на землю, тот зазвенел по каменным плитам, потом поставил на него ногу и пнул его через комнату к Слизерину — меч, рассыпая искры, проскользил заскользил по полу.
Глаза Драко потемнели от бешенства:
— Забери, — резко бросил он.
— Ты был недостоин его, — Слизерин убрал руку от Гарри и вытянул ее — меч послушно впрыгнул в ладонь — Слизерин любовно улыбнулся ему. Повернувшись к Драко, он протянул к нему левую руку. — Иди сюда!
И Драко подчинился.
Драко почувствовал, как, против воли, его, словно жалкую щепку мощным приливом, ноги понесли вперед, однако все было бесполезно и, пытаясь справиться с этим, он лишь почувствовал вкус крови из прокушенной губы. Око было открыто, Слизерин вернул себе могущество и с помощью своей силы сумел обвести Ад. вокруг пальца Драко несло вперед, он споткнулся и рухнул перед Слизерином на колени.
Связанные Гарри, Гермиона и Джинни смотрели на него, не отводя глаз: Джинни — с отчаянной яростью, Гермиона — с отчаянием и паникой, а бледное лицо Гарри было совершенно непроницаемо, однако Драко видел, что, стараясь привлекать как можно меньше внимания, он старается вызволить свою левую руку из-под веревки. Драко не мог понять, к чему, — ведь левая рука Гарри была так же бесполезна для волшебства, как его собственная правая. Он почувствовал, как Гарри потянулся к нему, и его голос тихонько зазвучал у него в подсознании:
…Отвлеки его.
Драко кинул быстрый взгляд на Слизерина, взиравшего на него с каким-то зловещим предвкушением.
— Ну, наконец-то мы добрались до конца, — тихим, ровным и где-то даже покорным голосом произнес он. — И в конце я снова встретил их и тебя, того, кто был создан для меня. Я запланировал твое появление тысячу лет назад, — его рука скользнула к Драко, и каким-то почти нежным жестом он приподнял его голову за подбородок и внимательно взглянул на него. Драко знал, что он сейчас видит, — гладкие щеки, подбородок, удлиненные, чуть раскосые глаза, светлые спутанные волосы, он узнавал все это — узнавал в этом себя, многие годы назад. В этом взгляде не было любви, не было ненависти — было что-то другое, куда более холодное и отстраненное. Большой палец пробежал от подбородка Драко к ключице, и ему потребовалась вся воля, чтобы не отшатнуться и удержать тошноту. Он не смотрел на Слизерина, уставившись ему поверх плеча, — на Гарри, которому в этот момент удалось высвободить из плена одну руку.
— Тебя состряпал ремесленник, — отчужденно заметил Слизерин. — Во всяком случае, мне так кажется. В тебе есть какой-то дефект, внутри что-то сломано. И кровь твоя тоже небезупречна… Это словно расползающееся пятно, оно будет только расти, и расти со временем. Не думаю, что мы могли бы снова стоять рядом, быть вместе, — он склонил голову. — Скажи мне.
— Что сказать?
— Что ты нашел в них? В этой троице, которую ты так любишь — у них другая дорога. Когда-то я тоже любил троих, таких же, как эти. Потом я оставил их, бросил все эти детские штучки. Однако ты не собираешься это делать. Так что же они предложили тебе, чего не смог предложить я?
Драко закрыл глаза, и перед его внутренним взором предстали все трое: Джинни, само олицетворение силы духа, Гермиона, самая любимая на свете, и Гарри, кого он знал лучше, чем себя самого.
Что они дали тебе, чего не могу дать я?
Он вскинул голову и поднял взгляд на Слизерина:
— Надежду.
Резкий выдох Слизерина заглушил облегченный вздох вызволившегося из пут Гарри и звук упавшей на пол веревки, однако правая рука его была по — прежнему завернута за спину и закрыта врезавшейся в кожу манжетой. Но все же одна рука у него была уже свободна, он медленно поднес ее к губам и выплюнул в ладонь то, что он держал во рту с тех пор, как увидел, что Слизерин связывает Гермиону, — маленький яркий белый шарик.
Гарри думал, что ему будет сложнее всего молчать, — но нет, самым тяжелым оказалось не закричать, когда Слизерин ударил ее, Гарри до сих пор трясло при воспоминании об этом. Он стиснул в кулаке шарик, наблюдая за разворачивающимся перед ним действом.
Слизерин, едва сдерживая ярость, навис над коленопреклоненным, но вовсе не покорным Драко, напомнившим сейчас Гарри неукрощенное дикое животное.
Гарри даже не совсем понял, что тот произнес сквозь зубы, это прозвучало как… «надежда»?..
— Поднимайся, — приказал Слизерин, и Драко встал на ноги — так медленно и неторопливо, что это уже начало походить на дерзость. Распрямившись, он стал почти одного роста со Слизерином, однако — то ли из-за своей худощавости, то ли из-за этого ореола невероятной, непробиваемой мощи, окружавшего Повелителя Змей, казался меньше. — Ты, мой Наследничек, словно песок в моих ботинках, словно заноза в пальце — такой же неприятный и раздражающий. Ты не сделал ничего из того, что я ожидал. Однако теперь ты поступишь именно так, как я велю, и поймешь, что твоему сопротивлению кнат цена. Ступай к Наследнику Гриффиндора. И освободи его от пут.
Гарри видел, как удивленно распахнулись глаза Драко, как дрогнули и раскрылись от удивления его губы.
— Отведи его в центр пентаграммы и оставь там — демоны поймут, я предложил его.
Губы Драко побелели от потрясения, а Слизерин заулыбался. — Потом вернись и убей тех двоих, и после этого, возможно, я сохраню тебе жизнь.
Драко не двинулся, он стоял, опустив голову, и лицо его скрыли соскользнувшие вперед волосы. Слизерин медленно приподнял руку и почти лениво ткнул пальцем в своего Наследника. Гарри увидел, как воздух между ними завибрировал, и Драко слегка качнулся вперед, потеряв устойчивость — во второй раз Гарри видел, как Драко сделал что-то неуклюже… Он едва не упал, но Повелитель Змей подхватил его, крепко взяв за руку.
— А теперь я отправлю тебя отсюда, — зашипел он прямо в ухо Драко. — Небольшое наказание, разработанное мной для моих последователей еще тысячу лет назад, когда я мог играть со временем по своему собственному разумению… Пока тело твое будет выполнять мой приказ, разум твой вернется в твое прошлое, Драко Малфой. Признаться, не думаю, что столь подробное рассмотрение такой жизни, как твоя, принесет тебе что-то еще, кроме боли. Mementorius! — от крика что-то взорвалось зеленым фейерверком, и Слизерин отпустил своего Наследника, моргающего, шатающегося, оставив его стоять в центре комнаты.
Мгновение потребовалось Драко, чтобы восстановить равновесие и удержаться на ногах, а потом он двинулся — двинулся через комнату, к Гарри, и когда он встал перед ним и поднял голову, когда потянулся к нему, Гарри с ужасом увидел пустоту в его глазах. Он, было, попытался проникнуть ему в разум — но это было все равно, что пытаться проткнуть рукой стену — бесполезно. Тело Драко стояло перед ним, но разум был далеко, далеко отсюда.
Он снова был в каком-то сером пространстве, однако вовсе не в том, в какое он угодил, когда умер. Вокруг расстилалась равнина, ужасающая своей бескрайностью… Это было место контрастов: движение и неподвижность, черное и белое, свет и тень — они существовали здесь одновременно. Ему показалось, что он стоит посреди какой-то огромной схемы, выплетавшейся у него из — под ног и разбегающейся на многие мили в разные стороны. Он сообразил, что это была схема, модель его собственной жизни, переплетающаяся с жизнями тех, кто находился рядом. Где-то, совсем рядом с ним, существовали картинки из его детства, а там, впереди, расстилалось будущее.
Он сделал шаг назад, ощущая, что тело находится где-то далеко, и в этот миг, как он смутно почувствовал, его пальцы начали распутывать веревки… но это не имело значения, потому что на самом деле он был здесь.
Он сделал шаг. Яркая вспышка воспоминания: вот они с отцом скачут верхом по залитой солнцем роще. Ему шесть и четыре, отец учит его загонять и убивать единорогов. Когда они умерли, он зарыдал, вызвав отвращение у отца. Тогда он плакал в последний раз.
Он пошел дальше, перешагивая через другие воспоминания, другие картинки…
Вот он в зеленой мантии играет в квиддич, пытается столкнуть Гарри с метлы, совершенно не беспокоясь о том, умрет ли Поттер при ударе о землю. Вот оскорбляет память Седрика Диггори, — он увидел себя в поезде, издевающимся над Гарри и его друзьями, но главным образом, над Гарри, и без того обвинявшим себя в этой смерти, — он любовался лицом Поттера, когда словно протыкал его ножом и проворачивал его в ране. Вкус этих воспоминаний горечью обжег его рот.
Это была его собственная жизнь, распростертая перед ним, как препарированный труп, — каждое мгновение, каждая мелкая пакость, каждый проигрыш и поражение, каждое большее или меньшее зло.
…не думаю, что столь подробное рассмотрение такой жизни, как твоя, принесет тебе что-то еще, кроме боли…
Он рванулся вперед, и перед ним появилась новая часть рисунка, где нить его жизни цеплялась за все остальные, оставаясь самой темной, и он знал, что это из-за того, что она начала сплетаться с жизнью Гарри. Вот момент, когда он принял Многосущное Зелье — он увидел, что две нити сблизились и движутся дальше, то сближаясь, то отдаляясь; другие нити вились вокруг них чуть в отдалении, оплетая их, как нити в гобелене — он не мог видеть ни их начала, ни конца.
Драко сделал шаг вперед, и в голове, подобно громовым раскатам, зашумели голоса.
Дождь. Струи льются с небес, окружая его серебристой клеткой.
…Драко, мне так жаль… — Гермиона.
Отец в камере, голос его жжет, как хлыст. … Ты родился именно таким, каким он предначертал… С определенными задатками. Силой магида… Порочный и притягательный… Бесчувственный… Тщеславный… Жестокий.
Флер смеется над ним, откидывая волосы. … О, зло, — еще чего п'ридумал…
И Гарри. … А я-то думал, ты мне друг… Ну и живи, как хочешь, коль твоя жизнь так много для тебя значит.
Голос Темного Лорда. … Это ведь твой сын, Люциус?
Драко затряс головой, словно был в силах выгнать из нее вторящие друг другу голоса, и снова услышал голос отца. … В конце концов, ты именно то, что я сделал из тебя.
Драко замер, надеясь, что, если он замрет, воспоминания сами по себе уйдут прочь, голоса стихнут, но они остались, нарастая и нарастая, превращаясь в оглушительную какофонию, от которой останавливалось дыхание и свет перед глазами мерк, словно сдутый каким-то черным ревущим ветром.
Гермиона оцепенела от ужаса. Драко снова опустился на корточки, он сидел и развязывал веревку, стягивающую щиколотки Гарри. Конечно, она понимала, что все, что он делает, он делает, управляемый Слизерином, в противном случае ничего подобного не могло бы происходить, однако это ее вовсе не утешало. Гарри грозила опасность.
Она бросила взгляд на пентаграмму в центре комнаты, светящуюся мигающим, странным, все нарастающим и нарастающим светом — словно это было трясущаяся под чьим-то напором дверь. Она яростно отогнала от себя этот образ и взглянула на Гарри. Он смотрел на нее, и, увидев, что она обратила к нему свой взор, послал ей самую нежную, самую милую улыбку, которую ей когда — либо приходилось видеть… Потом многозначительно перевел глаза на Слизерина… Потом снова на нее, и она сообразила, что он пытается ей сказать — отвлеки его… Она с трудом сглотнула.
— Вы вовсе не так сильны, как думаете, — громко произнесла она, глядя Слизерину в спину. Как она и думала, он повернулся. Тысячелетие не сделало его более терпимым к мелочам.
Он вопросительно — презрительно взглянул на нее:
— Да неужели?
— Вы думаете, эта маленькая пентаграмма сумеет сдержать силы преисподней? — фыркнула Гермиона. — Взгляните, она уже разрушается. Они будут тут через миг и вовсе не обрадуются тому, что вы пытаетесь удержать их. Всей вашей силы не хватит, чтобы загнать их обратно. А я читала, что случалось с волшебниками, которые связывают демонов…
Слизерин, сверкнув глазами, зарычал:
— Тихо, глупое маггловское отродье! — рявкнул он и, снова отвернувшись от нее, прошел к пентаграмме. Она смотрела, как, подняв левую руку, яркими потоками зеленого света, срывавшимися с его пальцев, он заново обвел контуры пентаграммы, и сердце колотилось у нее где-то в горле.
Она перевела взгляд на Гарри и увидела, как, размахнувшись, он с силой швырнул что-то на пол. Маленький белый шар. Он ударился о каменные плиты и разбился, взорвавшись ослепительной белой вспышкой. Свет взмыл и разделился на три белые стрелы, одна из которых рванулась к Гермионе и ударила в Ликант на её шее, опалив ее сначала жаром, потом холодом. Вторая метнулась к Джинни, к привязанному к её запястью Хроновороту, а третья полетела к Гарри, и ножны у него на боку ярко засияли, когда они соприкоснулись со светом. Гарри поднял голову и снова улыбнулся и, на этот раз его улыбка была полна ликования.
Она услышала его голос — «Получилось!» — и лишь миг спустя сообразила, что вслух он не произнес ни слова, что голос его звучит у нее в голове. Она бросила быстрый взгляд на Слизерина, все еще стоявшего над пентаграммой, на Драко, заблудившегося в своем собственном мире и не обращающем ни на что внимание.
…Что это было? — удивленно зазвучал голос Джинни.
…Последний кусочек головоломки, — пояснил Гарри.
…Теперь все Ключи связаны! — пораженно воскликнула Гермиона. — Все получилось само собой… О, отлично сделано, Гарри!
…Я так думаю, когда они соединены, они становятся оружием, — заметила Джинни.
…Точно, — в груди у Гермионы затеплился огонек уверенности, — это мы. Мы — оружие. Когда мы вместе, у нас сила, которой ни один из нас по отдельности не обладает.
…Но мы не все вместе, — и Джинни указала глазами на Драко.
…А это изменится, — произнес Гарри, и его зеленые глаза загорелись неугасимым огнем, — Прямо сейчас.
Он стоял все там же, закрыв лицо руками, окунувшись в полутьму забвения. Воспоминания и голоса у него в голове утратили всякий смысл, превратившись в безумное страшное пение, блуждавшее по закоулкам его черепа. Он еще помнил, как умирал. Смерть была куда лучше.
…Драко, — зазвучал в его голове голос, все усиливавшийся и вырвавшийся, наконец, из грохочущего плена остальных голосов. — Где ты?
Этот голос был похож на Джинни. Но, возможно, ему только померещилось. Наверное, он сходит с ума. Впрочем, вероятно, это и было целью — уничтожить его… Однако это был единственный услышанный им здесь голос, не ливший на него потоки обвинений, гнева, не напоминавший ему о великих печалях. Может быть…
…Драко, — в этот раз он точно знал, чей это голос, — Гермионы. — Ты должен справиться с этим, стряхнуть. Ты нужен нам. Пожалуйста.
Он поднял голову. Расправил плечи. Огляделся. Вокруг ничего не было, но, похоже, темнота начала слегка бледнеть, тонкие лучики света закружились во мгле перед ним. И, если ему только не показалось, шум в голове начал затихать.
…Ты там? — снова заговорила Гермиона. — Скажи что-нибудь, скажи, что с тобой все хорошо, я прошу тебя.
…Я здесь, — с каждым словом говорить становилось все легче и легче, — но я не могу уйти отсюда. Здесь нет ни верха, ни низа, отсюда нет выхода. Делайте, что нужно, — без меня.
…Мы не можем, — на этот раз голос Джинни. — Нам нужен ты, и кроме этого…
…Кроме чего? — с каждым словом мысли его становились все яснее и яснее. — Что я сейчас делаю?
…Ты отвязал Гарри, — через силу сказала Гермиона. — Слизерин заставляет тебя провести его в центр пентаграммы — ты должен преодолеть это, ты можешь это разрушить, это не сложнее, чем сопротивляться Заклятью Империус!..
…Не получится, — тусклое беспросветное отчаяние опустилось на него. — Убейте меня. Я не могу.
…Убить тебя? — мысли Джинни запрыгали от шока.
…Убейте. Вы теперь Ключи, вы — оружие. Уничтожьте меня, если так нужно. Смерть куда лучше, чем то, где я сейчас.
…Да ладно тебе, Малфой! Кто же сделает это лучше, чем ты? — на этот раз в голове зазвучал Гарри, вернее, не столько действительно зазвучал, сколько у Драко в голове появилось знакомые мысленные образы. — Ты что, даже не попытаешься?
…Оставь меня, — утомленно попросил Драко. — Убирайся.
…А знаешь, Малфой, — судя по голосу, Гарри вовсе не собирался последовать совету и убраться подальше, — а ты действительно неплохой игрок в квиддич.
…Что? Ты это о чем, Поттер?
…Может, ты и купил свое место в команде, но ловец ты просто отличный — один из лучших, против кого мне приходилось играть. Ты заставлял меня постоянно оглядываться, больше такого никто не мог сделать. Мне даже нравится твоя целеустремленность, когда ты меня бьешь. Значит, ты все-таки решительный человек. Сильный. Достойный соперник. Не из тех, кто легко отказывается.
…Я не отказываюсь.
…Правда? Прости, я, видимо, что-то недослышал, когда ты сказал «я не могу».
Драко почувствовал, как у него внутри что-то решительно сжалось, и мгла вокруг него сумасшедше задрожала.
…Да убейте меня и покончим со всем этим, — простонал он и отвернулся.
…Нет. Помнишь, что они сказали? Если кого они и хотят заполучить к себе, то тебя. Коль ты не думаешь, что способен на что-то, коль ты такой слабак и трус, сказал бы раньше, Малфой, тогда ты и вправду ничего лучшего не заслуживаешь.
Он услышал голос Джинни:
…Ты думаешь, что все так, но это неправда.
Ее опять перебил Гарри:
…Дай-ка я тебе кое-что скажу, Малфой. На самом деле все не так, просто тебе хочется так думать, чтобы убедить себя в том, что у тебя нет выбора. Но выбор-то есть всегда, каждую секунду в своей жизни ты выбираешь одну вещь и отказываешься от другой, и именно это делает тебя таким, какой ты есть. Ну, так кто же ты, Малфой?
Драко открыл рот и заговорил, услышав свой шепот:
— Я не знаю.
Голос Гермионы звучал требовательно, обвиняюще, в ее голосе не было больше мягкости.
…Так ты не знаешь? Тебе стоит с этим разобраться.
…Ты не можешь вот так — взять и пойти на попятную, — голос Гарри был резок и груб от наполнявшего его отчаяния и гнева. — Я был о тебе лучшего мнения. Даже когда ты не был мне другом, ты был хотя бы достойным врагом. И что теперь? Позволишь ему контролировать тебя, уничтожить тебя и даже не попробуешь этому воспротивиться? Что с тобой произошло? Давно ли ты стал таким трусом?
Глаза Драко распахнулись, и он увидел перед собой узкий туннель: свет и тьма. Что-то невыносимо распирало его изнутри, он не мог понять, что, но уже слышал собственное дыхание, резкое, сбивающееся; чувствовал, как сердце разгоняется у него в груди…
…Я не трус.
…Да ну? Будь я на твоем месте, я бы боролся. Но, подозреваю, дело тут во мне — я всегда и со всем пытаюсь бороться. Я-то не испорченный маленький мальчик, привыкший, чтобы ему все подносили на блюдечке. Все, чего ты добился, — не твоя заслуга, наверное, именно поэтому ты такой бесхребетный.
Это была такая чудовищная несправедливость, что у Драко из головы выветрился весь серый туман.
…Испорченный? — он сам слышал ярость в своем мысленном голосе. — Тебе ли, черт возьми, этого не знать, Поттер! Скажи ты мне это в лицо, я переломал бы тебе все пальцы!
…Да что ты? — в голосе Гарри проскользнул полу сдавленный смешок. Поверьте, Гарри действительно был способен смеяться в такой момент. — Ты всегда что-то твердил про хорошую игру, Малфой.
…Отправляйся к черту! — разъяренно рявкнул Драко.
…Ужасно смешно, особенно с учетом того, что там я и окажусь через пять минут, если ты все это не прекратишь. Причем именно ты меня туда и отправишь. Как тебе шуточка?
Драко почувствовал, как у него внутри все окаменело, и сквозь темноту, как сквозь трещину в стекле, он увидел и комнату, которую он только что оставил, и волшебника, стоявшего над пентаграммой, и привязанных к шестам Джинни с Гермионой, и себя — напротив Гарри, освобождающим его правую руку. Лицо Гермионы было переполнено отчаянием, когда она смотрела на Драко… Глаза Джинни, огромные и темные, метались, и он понял, что она слышит каждое сказанное Гарри слово.
Гарри стоял, подняв голову, глаза его бегали, словно пытались найти Драко, где бы тот ни находился, и на лице его смешались и гнев, и отчаяние — все, что чувствовал Драко сейчас… Он смотрел на Гарри, как в зеркало. Драко закрыл глаза, и лица его друзей вспыхнули перед его внутренним взором, зажигая внутри него что-то, похожее на столб белого огня. Это чувство было слишком грандиозно, чтобы иметь название, в нем было намешано и любви, и ненависти, и горя, и агонии и ярости… Ярости на себя — за малодушие. Ярости на всю эту жизнь, закинувшую его сюда, заставившую его быть тем, кем он являлся. Ярости на отца, продавшего его ради вот этой вот судьбы еще до того, как он появился на свет. Ярость на Слизерина — за эту мысль, это предположение, что он мог руководить им. Он — Драко Малфой, и никто не будет управлять им, не будет использовать его, не заставит его поступить против воли. И сейчас эта ярость была важнее всего — важнее страха смерти и наказания, важнее мысли о возмездии, важнее, чем даже любовь, — только всеобъемлющий гнев, жажда бунта, темный блеск ярости.
Стиснувшая его темнота зашаталась, затряслась и рухнула, невидимые нити, что держали ее, оборвались, и он почувствовал, что падает, несется сквозь какое-то огромное пустое пространство. К нему подкралась боль, но он оттолкнул ее, наполняясь ликованием и нетерпением — теперь, став свободным, он знал, что делать, сквозь него, как электричество, текла сила…
Что-то с силой ударило его, он вспомнил, что именно с такой же болью вернулась душа в его тело, и распахнул глаза: он стоял напротив освобожденного от веревок Гарри, смотревшего прямо ему в лицо своими зелеными глазами, в которых не было страха, — увидев, что Драко снова здесь, они зажглись каким-то не предвещающим ничего хорошего удовлетворением. В голове снова зазвучал голос Гарри, ясный и четкий:
…С возвращением, Малфой. Я знал, что ты сделаешь это.
Стоявшие по бокам Джинни и Гермиона взирали на него с таким же удовлетворением, он ощутил шедшие от них эмоции, усиленные мощью их Ключей, и, с помощью своего гнева освободившись от произнесенного над ним заклинания, он совершенно отчетливо понял, что именно он должен сейчас сделать.
Он обернулся и протянул руку, чувствуя, как мощность всех остальных переливается в него… Слизерин удивился… захлебнулся от ярости, не в состоянии поверить… его лицо побелело. Драко расхохотался и, лишь только Слизерин, в гневе и недоумении, шагнул вперед, прошептал:
— Ассио!.. — и смотрел с наслаждением и восхищением, как пальцы Слизерина — против его воли, один за другим, отлипали от эфеса. Драко раскрыл ладонь и меч, вылетев из руки Слизерина, скользнул в нее. Вспышкой яркого света по венам пронеслось ликование; держа перед собой меч — волну сияющего зеленого огня, Драко шагнул к Повелителю Змей, и в этот миг, когда Слизерин осознал грядущее, ужас судорогой стер с его лица все эмоции, впервые обнажив что-то человеческое. Нечленораздельный крик рвался у него из глотки, он попятился, его безумные пальцы судорожно рвали воздух перед ним:
— Нет, нет! — завизжал он. — Подожди!
Драко опустил меч, и клинок рубанул по запястью Повелителя Змей, ровно отсекая ему кисть, огонь потек из раны — вопль невыносимой, неописуемой ярости и ужаса вырвался у него, когда отрубленная рука покатилась к ногам Драко. Преодолев отвращение, преодолев ликование, Драко поднял обрубок, обнял его пальцами эфес меча и швырнул это в пентаграмму на полу.
Запрокинув голову, он голосом, полным бешенства и решимости, воззвал к невидимым силам Преисподней:
— Придите! Вот ваша часть договора! Отданная его собственной рукой, рукой Повелителя Змей! Забирайте, черт вас побери!
В мертвой тишине Повелитель Змей рухнул на колени, зажимая рану правой рукой, сквозь его пальцы просачивались и стекали капельки-язычки пламени — крови не было. В гробовой тишине грохотало его захлебывающееся дыхание.
И вдруг…
Тихий, низкий рев сотряс воздух — все сильнее, громче, громче! — пока не завибрировала вся комната. С резким шумом и хрустом по камням поползли трещины, стены рассыпались, появилось чистое, серебристое от луны небо — волшебный замок Слизерина рухнул.
Они были так ужасающе — прекрасны, когда вышли из круга и окружили скорчившегося на полу Слизерина — Драко видел, как с каким-то странным, отчаянным вызовом приподнялась его серебристо-чёрная голова… он что-то неразборчиво взревел… Драко так и не узнал, что это было… Признаться, ему бы хотелось, чтобы в последний миг жизни в этом колдуне на миг пробудилось что-то человеческое, и он позвал Ровену… но скорее всего, это было его последним злобным проклятьем…
Драко почувствовал, что по полу прошла, словно волна прилива — замок разваливался на части. Кто-то схватился за его руку… Наверное, Гарри… Грохочущая тьма накрыла их: распростёртого на каменных плитах Слизерина, возвышавшихся над ним ликующих демонов… добралась и до них… земля вывернулась наизнанку, опрокинулась… и откуда-то издалека до Драко донесся крик Слизерина…
Придя в сознание, Драко обнаружил, что лежит на спине, головой у кого-то на коленях. Он медленно открыл глаза и взглянул вверх: над ним склонилась фигура, подсвеченная со спины луной, — длинные волнистые волосы, бледный овал лица, темные глаза, взволнованно дрожащие губы… Гермиона. Увидев, что он пришел в себя, она улыбнулась:
— С возвращением.
Он попытался приподняться и сесть:
— Гарри… Джинни…
— Тшш, со всеми все хорошо, — она легонько коснулась его лица и, повернувшись, закричала. — Гарри! Джинни!
— Не кричи, — оборвал ее Драко. — У меня сейчас голова треснет.
— Бедный крошка, — улыбнулась она. — Сюда! — быстро отодвинувшись от него, она помогла ему подняться и сесть. Голова действительно раскалывалась, но все это было сущей ерундой — он ощущал такую легкость, с плеч упала такая невероятная тяжесть — будто он провел недели в темном запертом ящике, а теперь крышку наконец-то сорвали, и он смог увидеть звезды. И впервые за много-много дней он не мерз…
Он оперся на руки и осмотрелся. Кругом была трава — сплошная трава, вокруг расстилался широкий зеленый луг, окруженный купами деревьев: от стоящего здесь когда-то замка, с этими его стенами, башнями, зубцами не осталось ни единого напоминания. Небо над их головами словно взорвалось и теперь ярким северным сиянием переливалось, синим и зеленым, красным и золотом, и через эти приливы и отливы огоньками бесконечно далеких городов пробивались звезды. Справа поодаль он увидел, чей-то высоченный силуэт, поблескивающий чешуей, — это дракон Феролюс, а рядом с ним две маленькие фигурки: одна — в красной мантии, а рядом кто-то с огненно-рыжими волосами. Бен и Джинни.
— Эй, Малфой! — Гарри хлопнулся в траву рядом с ним. Если и можно было быть грязнее грязи и чернее сажи, то все это относилось именно к нему, но сквозь копоть и кровь на эго лице сияла широченная улыбка. Гарри на мгновение стиснул его плечи, на что Драко ответил удивленной полуулыбкой.
— Самую-то круть ты и пропустил, — сообщил Гарри.
— Вот черт, — чуть расстроено заметил Драко. — А все потому, что я до потери сознания обрадовался той шуточке, которую мы тут сыграли.
— Ничего крутого не было, — несколько разозлено заметила Гермиона. — Слизерина охватило пламя, он будто бы горел, не сгорая… А демоны втащили его в пентаграмму, и он все время кричал… А потом они исчезли в полу с ужасным всхлюпом, и вся остальная комната начала засасываться в эту огромную дыру… А ты потерял сознание и чуть тоже туда не провалился — Гарри тебя поймал. Тут ворвались Сириус с Беном, потому что двери рухнули, Сириус вынес тебя, и замок рухнул, рассыпавшись на части, а все его Темные Создания разбежались по лесу… и дементоры тоже. Никогда ничего подобного не видела. Люпин сказал, что это обратный временной коллапс, — он там с Флер. Кстати, с ней все в порядке.
— Да, все это звучит так, будто я действительно пропустил нечто клёвое, — произнес Драко.
— Значит, я как-то не так рассказала, — покачала головой Гермиона, — потому что на самом деле это было совершенно ужасно. А тут еще Гарри подумал, что ты умер, и устроил целое представление…
— Ничего подобного, — вяло запротестовал Гарри. — А где Сириус?
Гермиона поднялась на ноги:
— Пойду, схожу за ним. Они с Беном как раз обсуждают, что же делать с армией, — она опустила глаза и улыбнулась Драко. — Рон тут сказал ему, что ты убил дементора… Теперь он жаждет подробностей.
Драко лишь кивнул в ответ — сил на то, чтобы говорить, уже не хватало. Впрочем, это вовсе не было плохо: пусть он сидел холодной ночью на сырой траве и все болело так, словно тело было одним сплошным синяком, — все равно глаза его закрылись, и он снова опустился в блаженство первого настоящего сна за последние несколько недель.
…Малфой, — позвал его голос Гарри у него в голове, и Драко был благодарен ему за то, что не надо открывать глаза или совершать какие-либо телодвижения. — Я тут подумал… Самое время вернуть тебе эту штуку.
Драко все же открыл глаза и увидел, как Гарри протягивает ему какой-то поблескивающий предмет. Эпициклическое Заклятье.
Драко слабо покачал головой:
…Не хочу.
…Но там же твоя жизнь, — удивился Гарри.
…Знаю, — Драко опять откинул голову к дереву. — Не хочу никакой ответственности за свою жизнь. Особенно сейчас. Давай попозже.
…Как скажешь, — Гарри с мрачным видом снова застегнул его вокруг свой шеи. Не несчастным, нет — просто мрачным. — Ну, спасибо.
Драко снова закрыл глаза, усталость обернула его своим покрывалом, сквозь которое доносились голоса других людей — подходивших, садящихся вокруг него на траве — вот Флер… вот Гарри радостно приветствует Рона (снова проснулся)… Люпин что-то по-французски говорит Флер… Гермиона засмеялась, а в ответ — тихий голос Джинни.
Кто-то мягко коснулся его руки — Люпин спрашивает, как он? Гарри отвечает. Сириус сообщает, что Министерство уже в дороге, а Джинни с печалью в голове объявляет, что Бену пора, и армия отправляется вместе с ним.
Голоса слабели и затихали, как музыка, доносящаяся из соседней комнаты… один голос вдруг приблизился и зашептал ему прямо в ухо.
— Драко, — промурлыкала Джинни. — Тебе стоит кое на что взглянуть, пока ты окончательно не свалился.
Она склонилась над ним, он почувствовал ее руку на своем рукаве — она осторожно его подергала. Он полу открыл глаза, опустил взгляд — и через мгновение понял, что не столько видит, сколько не видит — кожа его предплечья была чиста, словно на ней никогда и не появлялась Слизеринская метка — череп со змеей.
Правка: Критик и Frodo Bagins
Подготивил к публикации: Frodo Bagins,
