Draco Sinister

Глава 15: Пружинная Кровать

В видениях мелькавшие проcтранства
Я знаю — нет там солнца, окон нет,
И не ведут ступени вверх, где свет,
Ты там один.

Игрушка плюшевая детства твоего,
Которую таскал ты за собою,
Засыпана священною землею,
Навеки спрятана.

Когда ты говоришь, я слышу гул огня
Обманутых желаний дневников парчовых
И дней потерянных, и дней таких никчемных,
Пристанище твое — пружинная кровать,
Хоть совесть нечиста, ты все же сможешь спать.
Цель — непорочность.

Скажи прощай всему, что сделать не сумел,
Смиренно улыбнись и улыбнись прощально,
И магия твоя никчемна и печальна.
Заклятья непонятны.

Что до манер — то места нет для них,
Изящества они не сохранили.
Ирония — удел немногих сих,
В ком веры нет.

Aztec Camera

Он сидел в проеме окна — светловолосый мужчина в темной мантии, расшитой сулящими  несчастья созвездиями. Ветер трепал его волосы — не светлые, не белые, а какие-то совершенно бесцветные.  На мгновение  они отразили стальное небо, став серебристыми.

— Салазар, — заложив руки за спину, через силу заговорил мужчина с темными волосами. — Зачем ты все это делаешь с собой? Из-за женщины? Или как?

— Тебе легко говорить, Годрик, — не глядя на него, ответил Салазар Слизерин. — Ведь она выбрала тебя.

— Она независимая. Она сама делает свой выбор — она такая, какая хочет, она поступает, как считает нужным. Сейчас это может подразумевать и меня. Только не считай, что я идиот, и думаю, что смогу удержать ее, — если она так решит, я потеряю ее…

— Все это ничего для меня не значит, — отрезал Салазар. — Все мы в нашей жизни делаем или то, что можем, или то, что должны. Я делаю то, что должен.

— Существуют другие пути, — возразил Годрик. — Другие пути, ведущие к смерти, ведущие в Преисподнюю, — куда более быстрые и доблестные.

— Если ты предлагаешь мне принять смерть от твоей руки, кузен, то знай, что я в качестве ответа предлагаю тебе то же самое.

— Правда? — в том же тоне ответил Годрик.- Так почему бы тебе не убить меня прямо сейчас?

Салазар взглянул на него безо всякого интереса:

— Ты стоишь на моем самом любимом ковре, — указал он. — Я вовсе не хочу, чтобы он превратился в рухлядь: очень немногие вещи доставляют мне удовольствие в жизни. Почему я должен отказаться от одной из них?

 Годрик открыл рот, потом закрыл и покачал головой:

— Ты же можешь убить меня мановением руки, можешь одной мыслью превратить меня в горстку пепла, и при этом твой ковер совершенно не пострадает.

— О, нет, — с величайшей серьезностью  и торжественностью возразил Слизерин. — Если я возьму твою жизнь, то я пролью твою кровь. Можешь быть уверен.

Спустя две недели после заключительной встречи со Слизерином, вечером накануне дня рождения Гарри Поттера Драко оставил играющих у камина в Подрывного дурака Сириуса, Нарциссу, Гарри и Гермиону и отправился на вершину холма. Он не смотрел на этот дом, где были похоронены его воспоминания об отце. Ночное небо над ним было чистое и прозрачное, будто кто-то положил стекло, а сверху насыпал  сияющих бриллиантиков звезд. Днем моросило, трава вокруг была сырая, и каждая травинка поблескивала, словно вбитый в землю гвоздь. Над ним возвышался воздвигнутый в память о его отце мавзолей, сделанный из черного оникса, — он казался нарисованным в ночной мгле.

Он сам не мог понять, зачем он сидит здесь ночь напролет — то ли пришел попрощаться, но ли надеялся, что ему удасться побеседовать с неугомонным призраком отца, — что бы он сказал призраку, если бы тот появился?

Когда он шел сюда, никто не попытался его остановить, все эти дни с ним обращались настолько бережно, как если бы он был чем-то ужасно хрупким, грозившим непременно и немедленно расколоться. Не то, чтобы никто из тех, кто сейчас был в Имении — он сам и Гарри, Гермиона, Джинни и Рон, Сириус, Люпин и его собственная мать — не прошел через этот кошмар, однако только он оказался в его эпицентре. Всех их так или иначе касалась тьма, но лишь Драко был ей почти проглочен, находился в ней, был ей… Пусть Знак Мрака исчез с его руки, но воспоминания о том, что было, все еще кипели и бурлили внутри него, столько всего предстояло осознать, понять, забыть — ну, или хотя бы попытаться забыть… Он беспокойно мотался по темным залам Имения, заглядывая в зеркала, безуспешно пытаясь найти в них ответы. Назавтра был день рождения Гарри, намечалась вечеринка, но он совсем не хотел на нее идти. Сириус намеревался устроить праздненство для них обоих — но Драко отказался, ему не хотелось никаких сборищ, неделю назад был спокойный тихий обед, он получил подарки…  да он и их сначала не хотел!

Новая мантия от матери, черные кожаные огнеупорные штаны от Гермионы, книга от Джинни… Чарли Уизли прислал ему фигурку дракона, изрыгающего в начале каждого часа безопасное пламя. А Сириус презентовал ему меч взамен того, что забрали демоны, — не Живой Клинок, конечно, но вполне ничего себе. Гарри в продолжение этой темы неожиданно преподнес ножны, заколдованные так, чтобы уберегать их владельца от ранения — видимо, Гарри достаточно насмотрелся крови за последнее время.

Драко поднялся на ноги и взглянул на темнеющее в серой мгле Имение. Такое знакомое. Огромная крытая терраса, по периметру окружающая  этот квадратный каменный дом, башенки с узкими окнами в каждом углу — как раз для того, чтобы лить отличную раскаленную смолу на головы врагов… Сейчас  между ними лежали тени. Он подумал обо всех остальных, оставленных им у камина… Отблески огня на волосах Джинни, смех Гермионы, как всегда — молчание Гарри.

Хватит.

Драко отряхнул колени от мокрой травы и подошел к мавзолею — резная серебристая надпись гласила: «Люциус Малфой. 1958-1997. Arte Perire Sua

— Привет, отец, — тихо произнес Драко, чувствуя под рукой холод камня, слушая замирающий в тишине собственный голос,  чувствуя, как колотится в груди сердце. — Давненько мы с тобой не беседовали. Во всяком случае, создается такой ощущение…

Ночь ответила ему тишиной и прохладой. Развернувшись и привалившись спиной к холодному мрамору, он снова уставился в сгущающуюся тьму, где тонкой цепочкой огоньков светилось Имение.

— Я много размышлял о тебе в последнее время, отец. Наверное, ты бы удивился, услышав это… Но это правда. Может, и бессознательно, но я всегда держал тебя в уме. Думаю, он хотел стать мне чем-то вроде отца — я имею в виду Слизерина — вот только вряд ли лучшим, чем ты. Он ведь желал того же, что и ты: заполучить средство для увеличения собственной мощи. Ты изображал Создателя, сделав меня по желанию Темного Лорда, ведь на самом-то деле ты никогда не хотел иметь сына. Ты не Создатель, отец! — его голос стал громок и отрывист, он взрезал сонное тепло летнего воздуха. — Я вовсе не слаб. Ты говорил, что я сломаюсь, как запущенные в обратном направлении часы, — однако я не сломался.

Драко прикрыл глаза, и перед его внутренним взором, словно сыплющиеся и разлетающиеся карты, замелькали разрозненные образы: он вжался в стену в камере отца… башни Слизеринского замка, опаленные огнем… умирающий Гарри, из-под которого по полу ручьем текла кровь… восставшие из Ада черные демоны, пришедшие взять своё…

 Из Ада… Оттуда, где сейчас ты, отец. Оттуда, куда ты хотел  меня отправить.

Он услышал слова Люциуса: «В конце концов, ты такой, каким я сделал тебя.»

Эти слова, как ему показалось, прозвучали прямо у него в голове. Он слышал их. Он был готов к тому — полу — ожидал, полу  — боялся. Горе черным наводнением накатилось на него, накрыло с головой, он даже не почувствовал спиной стену мавзолея, когда оно разрушило его разум и зрение… Он едва увидел  очертания огромной черной собаки, стоящей на гребне холма и смотревшей на него огромными светлыми глазами, светящимися в темноте, как драгоценные камни.

Сириус видел, как Драко упал у стены склепа, и не поверил собственным глазам: Драко закрыл лицо руками, плечи его тряслись и содрогались. Даже не зная причины этих рыданий, Сириус безошибочно распознал этот вид горя, эти задушенные всхлипы, от которых его тело билось о камни; он скрючился на траве, уткнувшись головой в руки,  — в Азкабане Сириуса не раз душили такие же сухие, яростные, отчаянные рыдания…

Хватит. Он распрямился из своего собачьего обличья и приблизился. Он никогда не делал раньше ничего подобного (даже для Гарри, хотя, случись что-то, он бы тоже так поступил) — подойдя, он присел рядом с Драко, оторвал его тело от стены, и решительно поднял его на руки, словно это был не семнадцатилетний юноша, а шестилетний ребенок.

Драко не сопротивлялся, он крепко-накрепко прижался к Сириусу, и тот с удивлением увидел, что он вовсе не плакал, — с ним  случилось  что — то иное, куда более сложное и причиняющее куда больше боли, чем слезы; его тело дрожало и судорожно сотрясалось, но слез не было. Сириус вспомнил слова Нарциссы, что ее сын не плачет. Но ведь… это же невозможно — все плачут… Он держал и держал его, неловко поглаживая Драко по спине — как успокаивают любое живое существо, пришедшее за поддержкой и помощью; а Драко все колотило.

— Поплачь, — сказал Сириус. — Поплачь, если нужно… если хочешь.

Но Драко отстранился от него и опустился на холодный темный мрамор мавзолея, качая своей серебристой головой. Лицо было бело и сухо.

— Нет. Я не могу.

— В этом нет ничего дурного, — мягко произнес Сириус. — С тобой столько всего произошло… У тебя на это куда как достаточно причин…

— Нет, — уже тверже ответил Драко. — Не могу.

И он снова отвернулся к мавзолею и замер в молчании. Сириус безмолвно присел рядом с ним.

Всходило солнце, его лучи разлетелись над Имением.

Наступил день рождения Гарри.

— Да где же Драко и Гарри? — возопил Сириус, когда шестая по счету почтовая сова приземлилась на полированную поверхность библиотечного стола, заваленного кучей пакетов, помеченных буквами Г и Д. — Это уже ни в какие ворота не лезет… подарки… письма поклонников… эти очередные кожаные штаны…

— Они на лестнице, — сообщила сидящая с Гермионой на подоконнике Джинни. Платья для них уже прибыли, и они были поглощены обсуждением нарядов на грядущий вечер. — Потеют.

-  Фехтуют, — строго поправила Гермиона.

— Я буду придерживаться собственной терминологии, — возразила Джинни, касаясь тафты своей палочкой, от чего ткань изменила оттенок от зеленоватого к синеватому. — Смотри, по-моему, так лучше.

— То же самое, — не удержался Рон, лениво листающий на полу в ногах у девушек Ежедневный Пророк со статьей о вечеринке в честь семнадцатилетия Гарри на первой полосе и с подрагивающей фотографией Имения.

— Ничего подобного, — не согласилась Джинни, но все же  снова ткнула ткань палочкой. Она приобрела теплый золотистый цвет шампанского.

— Отличный цвет для тебя, — одобрительно заметила Гермиона.

Дверь с размаху распахнулась, и вслед за Гарри появился Драко, — оба румяные, взмокшие, улыбающиеся. Гарри, скрестив руки на груди, спорил с совершенно взлохмаченным Драко о тонкостях фехтовального этикета. Драко отвечал, что тот может радоваться и считать свои знания достаточными лишь тогда, когда благодаря им сумеет-таки пронзить мечом врага. 

— Врага? — усмехнулся Гарри.

Губы Драко дрогнули. Он оглядел себя — потертые джинсы,  прилипшая к телу мокрая майка. Он снова перевел взгляд на Гарри.

— Противника, — поправился он.

— Балда, — произнес Гарри, чтобы  последнее слово было все же за ним и, подмигнув Сириусу, отправился к Рону и Гермионе, которая тут же заклинанием Reductus сжала платье до размеров ладошки и спрятала его за спину. Гарри наклонился и поцеловал ее улыбающееся лицо.

— Не думай, что я не сумею  достойно ответить на это, — высокопарно произнес Драко, присаживаясь на край стола и роясь в куче пакетов. — Я смогу. И этот день грядет. Однако я сегодня дозволяю тебе цепляться — все же у тебя день рождения.

— Вы только послушайте, — Рон, вытаращив глаза, поднял вверх Пророк: «С днем рождения, Гарри: средоточие интереса всего волшебного мира, к которому прикованы все взгляды, — Мальчик-Который-Выжил — станет сегодня центром всеобщего внимания в связи с одним счастливым событием: состоится прием в честь его семнадцатилетия… Последний год он провел в Имении Малфоев, родовом гнезде могущественного клана Малфоев, теперь являющемся домом Сириуса Блэка… » так, тут немного скучно, я пропущу… огромный список гостей… тра-та-та, приглашены сотни волшебников и волшебниц… тэк-с… ага, включая Министра Артура Уизли, директора Хогвартса Альбуса Дамблдора, чудесным образом пришедшего в себя после  магической комы… «Это чудеса волшебной медицины», — комментирует случившееся доктор Симон Брэнфорд…»

— И вовсе не чудеса, — отрезала Джинни. — Все потому, что Драко убил Слизерина, — все его заклинания потеряли силу…

— Этот Брэнфорд — та еще задница, — рассеянно пробормотал Сириус, занявшийся при помощи своей палочки открыванием заваливших за стол коробок. Сидевший на краешке стола Драко, полу прикрыв глаза, наблюдал за ним с вялым интересом.

— Однако ты и его пригласил, — заметила Нарцисса. — А вообще — существует ли кто-то, кого ты не позвал?

Сириус пожал плечами и подмигнул крестнику:

— Я хотел, чтобы у Гарри была грандиозная вечеринка. Чтобы компенсировать все пропущенные дни рождения.

  — Я предпочел бы грандиозные подарки,  — заметил Гарри, присаживаясь рядом с Роном на пол у ног Гермионы.

— Размер не имеет значения, — с хитрой улыбкой произнесла Джинни.

— О, укол от нашей маленькой мисс Уизли, — чуть улыбнулся Драко. — А я-то волновался, что мы в депрессии с тех, пор, как отправили твоего дружка обратно в Каменный век…

— Во-первых, Бен не был моим «дружком», а во-вторых, все было в Средние века, — Джинни демонстративно потянулась к чему-то на столе Сириуса, меняя тему разговора. — А это что?

Сириус мельком взглянул:

— О, это  макеты движущихся фигур.

— ЧТО?! — подскочил Рон.

Гарри смутился, у Драко же был весьма самодовольный вид.

Сириус пожал плечами:

— Несколько человек, которые делают вкладыши для Шоколадных лягушек, интересуются распространением движущихся фигурок Драко и Гарри… ну, как рекламный ход… Вот они и прислали макеты для одобрения…

— И вы это одобрили? — завороженно  спросила Джинни, вскочив на ноги. В этот миг маленькая фигурка Драко с силой ткнула в спину фигурку Гарри, швырнув его через край стола, и с тихим смехом исполнила полный злобного торжества танец. Джинни присела, подняла фигурку Гарри — просто копию его настоящего, в алой квиддичной мантии — и поставила на ноги. — Бедный Гарри…

— Нет, не одобрили. Вкладышей в Шоколадных  лягушках вполне достаточно… Драко и Гарри не нуждаются в том, чтобы их лица красовались на каждом волшебном щите до Оттери-Сент-Кэчпоула, рекламируя все подряд: от мятных зубных нитей до навороченных метел…

— Кроме того, я сам на себя не похож, — критически заметил Драко, разглядывая свою миниатюру, выглядящую его совершенно копией, вплоть до усмешки. — У него не достаточно моих признаков.

— Ты это о чем? Он же точь-в-точь ты!

— Я о том, что у него не все мои признаки,  — приподнял бровь Драко. — Если вы понимаете, о чем я говорю.

Гарри взглянул на Малфоя, похоже, сообразив, о чем идет речь.

— Ты раздевал его, да, Малфой?

Драко порозовел:

— Ну, я…

Брови Гарри сошлись в сердитую линию:

— А мою фигурку ты тоже раздевал?

— Увидимся, — пробормотал Драко и бочком поторопился к дверям. — Мне надо одеться.

Джинни и Гермиона захлебнулись от смеха, когда Гарри вскочил на ноги, перешагнул через Рона и, упиревшись руками в бедра, яростно заблистал глазами.

— Малфой! — закричал он вслед ускользающему за дверь Драко. — А ну вернись!

В этот миг раздался громкий хлопок, и в камине появилась голова и плечи Артура Уизли.

— Здорово, Сириус, — приветливо произнес он, распространяя вокруг себя копоть и сажу.

— Что-то ты рано, — взглянул на каминные часы Сириус.

— О, папа, — не поднимаясь, Рон помахал рукой.

— Я не останусь, просто хотел сообщить, что получил известие от Чарли…  Он придет позже всех. Я, конечно, понимаю, все в последнюю минуту…

— Ладно, — перебил его светящийся искренней радостью Сириус. — Никаких проблем, Артур. Я же говорил тебе, чтобы вы пришли всей семьей.

Гермиона взглянула на Драко. Конечно, на его лице не отразилось ничего столь же выразительного, однако по быстрой вспышке его глаз она могла с уверенностью сказать, что он был рад тому, что Чарли обещал прибыть. Словно почувствовав, что она смотрит на него, он перевел на нее свои глаза, и на мгновение их взгляды скрестились. Она совершенно отчетливо поняла, что он хочет ей сказать, и поднялась на ноги.

— Пойду оденусь, — нежно прикоснулась она к плечу Гарри.

Он поднял глаза:

— Еще же долго…

Рон фыркнул:

— Ты знаешь, хорошо, если она будет готова к святкам.

— Пожалуй… — согласился Гарри.

— А не стоит тебе некоторое время потратить на свои волосы? — заметила Гермиона, уклоняясь от его шутливого тычка. Она чувствовала, что Драко все смотрит на нее, и надеялась, что Гарри этого не заметит и что у Драко хватит сообразительности немного переждать, прежде, чем выйти из комнаты вслед за ней.

Она успела принять душ и высушить волосы заклинанием Conarus, платье ждало ее на кровати, когда он постучал к ней. В черной китайской шелковой мантии и комнатных тапочках, она открыла дверь — в проеме стоял Драко, подсвечивающее его сзади пламя факела превращало  серебристые волосы в ореол. Гермиона почувствовала в горле кисло-сладкий комок и с трудом сглотнула его. На нем была темная мантия,  волосы влажно поблескивали, словно он только что вышел из душа. От него пахло мылом и специями.

— Драко, что это?

— Последние ингредиенты, — он неуверенное протянул ей пакет в темно-коричневой обертке, и Гермиона, приняв его, заулыбалась.

— Розмарин, паутина, сушеные незабудки…  — она развернула пакет и углубилась в его содержимое. — Что ж, это все… Вернее, почти все.

Драко прислонился к косяку, не решаясь перешагнуть через порог, равно как и не собираясь уходить.

— А что тебе еще нужно?

— Ты, — не раздумывая, ответила она.

Он поднял на нее глаза, и она ощутила, что заливается каким-то дурным румянцем, он едва не улыбнулся, но  почти тут же его лицо вновь померкло. Рядом с ним так легко было забыть, что за каждым его выражением поблескивают искры  опасности. Легко. Но неразумно.

Скрестив запястья, он вытянул их вперед и мягко улыбнулся:

— Вот. Теперь у тебя есть все.

Она не коснулась его рук:

— Пройди, присядь на кровать.

Он послушно сел, совершенно дико выглядя на розовом стеганом покрывале в цветочек. Гермиона выгребла остатки компонентов для Думоотвода из секретера и присела напротив него, поставив между ними плоскую белую чашу, бросила в нее то, что принес Драко, смешала с приготовленным ей накануне Зельем Памяти и несколькими листьями эстрагона. Смесь закипела, задымила и превратилась в зеленую пасту.

Гермиона взглянула на Драко — он был несколько взволнован, словно считая у себя пульс.

— Ну, теперь ты, — пригласила она. — Обычно это делается палочкой, но, думаю, ты вполне управишься и без нее. Просто сконцентрируйся на воспоминаниях, которые ты хотел бы сохранить в Думотводе, и отправь их в чашу.

— Спасибо, — она ничего не смогла прочесть в его глазах, и поняла, что он хочет остаться один. Встав, Гермиона подхватила с кровати туфли, платье и чулки и отправилась в ванную приводить себя в порядок, поплотнее прикрыв за собой дверь.

Платье, выбранное ею на нынешний вечер, было по покрою очень похоже на то, что много месяцев назад дала ей в Имении Нарцисса, — оно до сих пор оставалось самой любимой её вещью, пусть даже принадлежало ей совсем недолго, — такой же зашнуровывающийся на спине корсаж, широкая юбка, вырез, глубоко открывавший плечи и грудь (куда глубже, чем она привыкла носить). Только сейчас цвет был другой  — глубокий цвет темной корицы вместо лавандового. К этому прилагались прозрачные чулки и пара эффектных туфель с ремешками на высоких каблуках.

Напоследок она занялась своими волосами: с помощью заклятья Couffuris она собрала пучок на затылке, оставив несколько локонов свободно виться, обрамляя лицо. И вот — последний взгляд в маленькое зеркальце над раковиной, которое показало ей лишь часть ее отражения и дало такой же краткий комментарий, и она, подхватив одной рукой юбку, вышла из ванной.

Драко все сидел на кровати, уставясь в Думоотвод,  в котором теперь вился беловатый дымок. Он поднял взгляд и увидел ее — глаза его расширились и потемнели, однако все, что он сказал, было:

— Ну, с одеванием все? — она знала, что он восхищен и, более того, что он вспомнил то платье, которое послужило образцом для этого её наряда. Конечно, вспомнил. Он всегда обращал внимание на такие вещи…

— Ты закончил? — кивнула она головой в сторону Думоотвода.

Драко кивнул:

— Угу, это было просто.

Она подошла к большому зеркалу на туалетном столике, бросила в него быстрый взгляд,  взяла серебряное колье с топазом и приложила к шее, нервно теребя застёжку.

Драко поднялся и опустил Думоотвод на кровать.

— Хочешь, я тебе помогу?

— Ну, если не возражаешь… — она мгновение поколебалась, и все же вложила колье ему в руку.

Она застегнул его вокруг ее шеи, и под весом тяжелого дымчатого топаза оно скользнуло вниз… Он замер, его руки прикасались  к волнующему изгибу, где шея переходила в плечо, от его прикосновений к шее  у нее по телу побежали мурашки; он смотрел на нее, и глаза его были темны и серьезны… и внезапно она увидела себя — такой, какой он ее видит: эти плавные изгибы, поднимающиеся из шелкового корсажа, тщательно уложенные темные локоны, длинная прядь, вьющаяся у лица, широко раскрытые темные глаза, пухлая нижняя губа, чуть подрагивающая от волнения… Эти руки, прикасающиеся к ее коже, — такое знакомое и незнакомое чувство… все потому, что в нем была часть Гарри, хотя они такие разные… Если бы она закрыла глаза… ей пришлось бы вспомнить, чьи это руки… Серебристые, а не черные волосы… Серые — не зеленые — глаза… Она повернулась в его объятьях и услышала щелчок застегнувшегося замочка.

Он отступил от нее, часто дыша.

— Готово, — тихо произнес он.

— Драко…

— Не надо… — и добавил. — Ты прекрасна…

Она знала, что это так, знала, что сейчас необыкновенно хороша.

— У тебя с Джинни что-то есть? — вопрос сорвался у нее с языка, она даже не успела подумать.

Эти слова повисли между ними, и на мгновение ей показалось, что ее слова задели его… Он слегка поправился и вернул себе потерянный вес, но плечи по-прежнему угловато торчали под рубашкой, а черты лица все еще были заостренными. Как же он уязвим…

— Для того, чтобы между нами что-то было, во мне должно быть что-то, что я смогу дать ей, — ответил он, тщательно взвешивая каждое слово. — А я не думаю, что сейчас могу что-нибудь  кому-нибудь дать…

— Драко, ты самая цельная личность из всех, которые я когда-либо знала.

— Не считая Гарри?

— Ты такой же.

— Я должен ждать… — покачал он головой.

Она прикусила губу:

— Не жди, просто будь счастлив, — чуть сдавленно произнесла она.

— Это то, чего бы ты хотела для меня? — в его голосе появилась резкость, словно мелькнуло острое лезвие бритвы. — Счастья?

— Более чем, — ответила она, и в этих словах была и правда, и частичка лжи.

Они замерли. Он нарушил молчание первым, развернувшись и подняв со кровати Думоотвод.

— Спасибо за это. Без тебя у меня бы не вышло.

— Драко, — вспыхнула она, на самом деле даже не зная, что ей сказать, — это разные вещи…

— Стоп.

Она подчинилась. Он стоял и смотрел на нее, так долго, в такой безмолвной тишине, что предыдущее молчание показалось просто пародией. Наконец он заговорил, и она закрыла глаза, слушая этот мерный, прекрасный, глубокий голос, эти слова…

— Как долго я мечтал услышать, что, не будь в твоей жизни Гарри, ты была бы со мной… Я все ждал и ждал, но ты все не говорила и не говорила, и, наконец, я понял, что этого бы не было никогда… И не потому, что ты не хочешь меня. Просто потому, что это невозможно. Просто потому, что ты не представляешь свою жизнь без Гарри.

Она открыла глаза, потрясенно взглянула на него и заговорила — еле слышно, едва шепча:

— Можно ведь любить одновременно нескольких людей… Ты ведь знаешь…

— О, да… Я знаю.

— Но ты должен сделать выбор.

Он отвел глаза. Пламя факела отбросило на его светлую кожу золотой отблеск.

— У нас только одна жизнь, — ответил он, — и мы поступаем, как можем.  Или должны.

У нее оборвалось сердце.

— Драко…

— Увидимся на вечеринке.

Он прошел к двери, провожаемый ее пристальным взглядом. Дверь давно уже захлопнулась, а Гермиона все стояла и стояла и смотрела ему вслед.

Сириус потрясенно осмотрелся: Нарцисса превратила большой зал для балов — когда-то огромное, сырое и мрачное пространство — в страну чудес и света. За западной террасой

Сибби Мэйлон и ВИА Дорожных Эльфов установили свою аппаратуру. Тяжелые бархатные занавеси с огромных, от пола до потолка окон, вдоль западной стены были сняты, и в окно были видны катящиеся к озеру малахитовые поля, далекую полоску деревьев, над макушками которых спускалось заблудившееся в переливах багряного и  золотисто — желтого  солнце. Залитый его лучами, зал сиял полупрозрачным, эфирным розоватым светом;  словно бусы, на тонком шнуре повсюду лениво покачивались разноцветные фонарики, меняющие свою форму, — то яркая пчелка, а через секунду уже сияющая звезда. По светлому мраморному полу с золотыми изображениями знакомых созвездий весело плясали разноцветные пятнышки.

Нарцисса  обратилась к профессионального прорицателю, который заверил ее, что расположение звезд самое счастливое, и сулит новорожденному удачу, любовь и благоденствие.

Длинные палисандровые столы вдоль стен ломились от всевозможных кушаний, а за потрясающий бар с рядами разноцветных булькающих и дымящих напитков отвечала сама мадам Розмерта, прибывшая сюда из Хогсмида.

— Великолепно, — Сириус обернулся к улыбающейся Нарциссе, необыкновенно красивой в смелого покроя сиреневой мантии с разрезом и  с совершенно потрясающим, расшитым бисером корсажем. — Как и ты.

Нарцисса просветлела — так же, как и ее сын, она улыбалась редко, но  (так же, как и у Драко) эта редкость превращала улыбку в лучезарное сияние.

— Да ты и сам неплохо выглядишь… — она прикоснулась пальцем к лацкану элегантного пиджака. — Кеннет Тролль?

— Армани для волшебников. Нарцисса, я так ценю, что ты сделала для Гарри… Все это … Особенно с учетом того, что Драко вообще не захотел для себя никакой вечеринки…

Ее улыбка погрустнела.

— Я полагаю, это и для него тоже… даже если не могу в этом признаться. Может, я не права, но…

— Нет. Коль это осчастливит Гарри, Драко будет только рад. Хотя он скорее отдаст себя на растерзание пикси, чем признается в этом.

— Фу, не вспоминай про пикси, это к несчастью, — Нарцисса легонько хлопнула Сириуса по руке и повернулась к выплывшему из соседней стены призраку-дворецкому, Антону, повязавшему ради такого случая прозрачный, напоминающий цветок, галстук-бант.

— Прибывают первые гости, — объявил он.

Первым гостем оказался Чарли Уизли, в кои-то веки сменивший свою рабочую одежду на элегантный черный костюм, на фоне которого его совершенно невообразимо выделялась его фамильная шевелюра.

— Я знаю, что рано, — задорно произнес он и, вытащив из кармана золотистую бутылку, протянул ее Сириусу. — Держи, я тут кое-что захватил…

— Вино? — приподняла брови Нарцисса.

— Грандиозное вино, — прищурился на этикетку Сириус. — Отличная вещь… Полстакана сшибут с ног, стакан — и придешь в себя через три дня… Крепковато для юного Гарри, ты не находишь?

Чарли покачал головой:

— Это тебе, Сириус. Для Гарри я припас кое-что другое…

Чарли неожиданно посерьёзнел, взбудоражив любопытство Сириуса:

— А что для него?

Но Чарли отказался рассказать хоть что-то, и Сириус перестал на него давить — начали прибывать гости, друзья, целые семь и даже Снейп прибыл, чтобы отпраздновать семнадцатилетие Гарри.

— Ну, давай же, Драко, —  просяще ныла Джинни. Она улыбнулась Гарри, сидевшему рядом с ней на кровати в комнате Драко. Гарри был уже одет к приему — черные брюки и темно — зелёная рубашка от Кельвина Кляйна. От него приятно пахло лосьоном после бритья, но волосы все также растрепанно торчали в разные стороны.

Она знала, что Гермиона в своей комнате накладывала последние штрихи — тушь и все такое — свой выход она обставляла с той же методической тщательностью, что и готовила зелье — сама же она еще и не начинала одеваться, хотя была совершенно уверена, что этот процесс займет никак не меньше нескольких часов. Вступая в зал для балов, она хотела произвести впечатление — чтобы все глаза воззрились на нее… и особенно те, серебристо-серые…

— Ну, Драко, мы не будем смеяться над тобой, клянусь!

— Я  НЕ надену это — и точка, — отрезал Драко. Он стоял за покачивающейся черной ширмой китайского шелка, отгораживающей гардероб от остальной комнаты — были видны только его черные ботинки. — Мать, должно быть, сошла с ума.

— Разброд в семействе, мне сказали, — с удовольствием заметил Гарри.

Драко отодвинул ширму и сверкнул глазами:

— Поттер…

Гарри прыснул, а Джинни зажала себе рот, чтобы удержаться и промолчать. Драко вспыхнул и набычился. То, что подобрала ему мать на прием, было совершенно неописуемо, — существительное «рюшки», а также прилагательные «сияющий» и «белый» немедленно пришли ей на ум, лишь только она взглянула на него. Хотя… это что — воротничок в пейзанском стиле? А это… хм… нет, это конечно, искусственные бриллианты?…

— Кошмар, — мрачно констатировал Драко.

Гарри захрипел от хохота:

— Ты похож на пингвина — альбиноса.

— Я думаю, он выглядит весьма сексуально,  — заметила преданная Джинни.

— А то! Для другого пингвина-альбиноса, — великодушно согласился Гарри. — Причем слепого и одинокого — и уже не первый год.

— Что-то ты сегодня не в меру боек, Поттер, — и Драко отступил обратно за ширму. Полыхнула какая-то разноцветная вспышка, посыпались искры — Джинни даже на мгновение испугалась пожара, и тут же зашлась в новом спазме хихиканья. Гарри сделал большие глаза:

— На сегодня модных дефиле с меня хватит, пойду — ка найду Рона, — он собрался подняться, но Джинни схватила его за рукав и дернула обратно на кровать. По непонятной причине мысль о том, чтобы остаться с Драко наедине, ее будоражила и пугала.

— Постой, — попросила она, и Гарри плюхнулся обратно на кровать, окончательно разлохматившись.

Когда Драко снова вышел, смех застрял у Джинни в горле. Черные брюки, сидевшие на нем, как влитые, мягкий джемпер цвета индиго, благодаря которому синие круги под глазами стали незаметны, ботинки коричневой кожи, выглядевшие так, будто каждый шнурок стоил по меньшей мере сотню галлеонов… Теперь он выглядел немного старше, куда как элегантней и ужасно, ужасно респектабельно. Это даже немного пугало…

Он посмотрел на Джинни и улыбнулся. Волосы, отросшие достаточно, чтобы доставать до воротничка, делали заметным шрам на его загорелой щеке — он вспомнила, как касалась его, когда они целовались в замке Слизерина… Внезапно она пожелала, чтобы Гарри немедленно отвалил.

— Так, я говорю, — Драко приподнял бровь, и по его тону она сообразила, что он повторяет свой вопрос, — так лучше?

Джинни кивнула, потеряв дар речи и позабыввсе слова.

— Несколько менее отвратительно, — согласился Гарри, что на их с Драко языке означало одобрение.

— Пожалуй, я пойду тоже оденусь, — заторопилась Джинни, боясь, что сейчас зальется краской, подбежала к двери и не успела коснуться ее, как та распахнулась сама. За ней стояла Гермиона, блистательная в коричневом атласе, с собранными назад волосами, обрамлявшими лицо каскадом локонов. Гермиона настолько редко занималась своей внешности, что Джинни совсем позабыла, как потрясающие она может выглядеть, если захочет. Ее глаза тут же скользнули к Гарри — он приподнялся с кровати, ошеломленно глядя на нее:

— Ты прекрасна…

Гермиона порозовела и промолчала. Гарри подошел к ней и нежно коснулся губами щеки, отодвинув непослушный локон. Глядя на выражение его лица, Джинни почувствовала укол зависти — как бы ей хотелось, чтобы кто-то — и вовсе даже не обязательно, чтобы это был Гарри,  — смотрел на нее так же, с таким же выражением…

Она покосилась на Драко — засунув руки в карманы, тот стоял со скучающей миной. Она бы удивилась, если бы в глазах Драко промелькнуло такое же чувство, когда он смотрел на кого-то… Да, серые глаза были куда холоднее, чем зеленые, от Драко таких взглядов ожидать не приходилось.

— Мне хотелось бы напомнить, что это моя спальня, — холодно указал он заигравшимся в гляделки Гарри и Гермионе. — Если вы собираетесь миловаться, отправляйтесь в другое место.

Гермиона покраснела.

— Я просто пришла сообщить, что гости уже прибывают, — холодно произнесла она. — Джинни, твои братья уже здесь…

— И Билл с Чарли? — радостно перебила ее Джинни.

— Да, и в жизни не догадаешься,  кого Билл привел в качестве своей дамы, — Флер.

— Она вернулась, — впечатлённо отметил Гарри.

— Она развернулась: на 360 градусов, — хмыкнул Драко. — Разве они с Биллом не были раньше знакомы?

Джинни бросила на него пронзительный взгляд, пытаясь понять по его тону, как он относится к  этому новому увлечению Флер. Кто бы там чего ни говорил, она до сих пор свято верила, что Флер все же тащится от Драко — от его серебристой макушки до пресловутых носков в уточку.

— Точно, — кивнула Гермиона, — Перси и близнецы с подружками тоже, Чарли пришел один.

— Это ненадолго, — усмехнулась Джинни. —Чарли просто магнит для девчонок.

— Наверное, все дело в кожаных штанах, — с каменным лицом заметил Гарри.

— А ну, все вон отсюда! — рявкнул Драко, чье терпение лопнуло после шуточки о штанах. — Мне нужно закончить с одеванием.  — Валите — валите, всей толпой.

Гарри с Гермионой исчезли, махнув ему рукой, Джинни пошла за ними, но неожиданно ее руки что-то тихонько коснулось. Она обернулась: Драко смотрел на нее, в его глазах сверкали озорные огоньки.

— Подожди секунду, Уизли. Хочу тебе сказать пару слов.

Хлоп.

Сердце упало в пятки, и мысленно она погрозила себе пальцем: это же просто Драко, и не надо тут ничего устраивать только потому, что он коснулся моей руки… ну, ладно, ладно… это бы подействовало на кого угодно, и дело тут вовсе не в количестве причин…  Это нечестно… он так потрясающе выглядит, словно все эти вещи сшиты специально для него… Ну, конечно… так оно и есть… С его-то деньгами… Однако ни за какие деньги нельзя купить эти волосы… эти удивительные серебристые глаза… заостренные скулы — ими, наверное, бумагу можно резать… Это просто случайность… или наследственность … или какая-то их комбинация…

Драко чем-то замахал у нее перед глазами, и ей пришлось приложить некоторые усилия, чтобы сфокусировать свое зрение: маленькая книжица в красной обложке — да это же та самая книга, что она подарила ему неделю назад, на день рождения: «Генеалогия и История Основателей Хогвартса» Фабианны Паттер-Браун.

— Интересный подарочек, — заметил он. — Я-то все думал, с чего бы ты мне ее вдруг преподнесла, пока не наткнулся тут на рассказик про Бенджамина Гриффиндора… к слову, он был ужасным занудой… так я нашел там упоминания о загадочной рыжеволосой девушке,  которая то появлялась, то исчезала в его лагере… А это часом не ты ли в одном из своих сверхсекретных временных путешествий? Вернулась во времени, чтобы найти себе классного дружка?

Джинни совершенно неизящно хрюкнула:

— Это Бен — то? Классный дружок?

— Почему бы и нет? Высокий красавчик-брюнет, померший лет тысячу назад, — он вполне списывается в твои пристрастья, и как все эти остальные представители рода Гриффиндора бродит вокруг, пока какой-нибудь гигант не всадит ему свое десятифутовое копье в…

— Драко, это не имеет смысла…

— Не согласен. Еще как имеет.

— И почему?

— Ну, — начал Драко, опускаясь на краешек кровати, — мне тут пришло на ум, что с этим стариной Беном не все так просто, — существуют неувязочки… У него есть Наследник, однако не было жены… и вообще  — никаких официальных отношений. Заметь — никаких женщин в его жизни, все вились вокруг его братца Гарета — судя по всему, был отличный парень. Только эта вот рыжая лисица, постоянно высовывающая свой нос из палатки Гриффиндора, словно бы там обитает… А на самом деле — ты сколько там прожила?

— Подожди-ка… То есть, как поняла, ты спрашиваешь меня, не являюсь ли я пра-пра-пра-… какой-то там бабушкой Гарри?  — ошеломленно поперхнулась Джинни.

— Ну, если ты хочешь все представить именно так, — смущенно вывернулся Драко.

— А откуда ты знаешь, — поинтересовалась Джинни, — что я не твоя какая-то там пра-пра? Между прочим, Гарет тоже  был очень даже ничего.

Драко остолбенел. Джинни наслаждалась триумфом — не так-то часто можно было увидеть потерявшего дар речи Драко. Наконец она расхохоталась.

— Ну, ладно, ладно, — согласилась она. — Посмеялись и хватит. Я не твоя прабабка. И не Гарри. Я не видела ни сына Бена, ни ту женщину, которая стала его матерью, и если на самом деле ты спрашиваешь меня… — она склонилась к его правому уху и что-то тихо зашептала, отчего его брови взлетели, как птичьи крылья, а губы изогнулись в хитрой улыбке.

— Ты шутишь…

Она покачала головой:

— Не-а…

— Так-так… — он встал на ноги, хитрая улыбка застыла на его губах. — Такое не узнаешь на уроке профессора Биннза… — его брови сдвинулись. — Кстати, коль уж зашла речь, я был еще кое-чем удивлен…

— И чем?

— Ну, я подумал, что твоя блестящая идея насчет возвращения в прошлое была связана с тем, что пропала армия Гриффиндора. Но ведь когда Бен вернулся, он забрал армию с собой… И куда они все отправились?

Джинни тряхнула головой:

— Ой, Драко… Это долгая история, а мне надо бежать… Таким путем я успею одеться только наполовину к началу вечеринки…

Драко откинулся на локти и лениво улыбнулся:

— Лично я не вижу в этом никаких проблем.

Джинни отвела глаза и повернулась, однако он удержал ее:

— Могу я проводить тебя вниз по лестнице?

— Что?

— Такова традиция, — пояснил он. — Гости вступают в зал для балов парами, и их объявляют, когда они спускаются по лестнице, — всегда так было. Гарри поведет Гермиону, Сириус будет с моей матерью, Билл — с Флер… ну, и так далее.

Она взглянула ему прямо в глаза — и смотрела долго-долго, любой другой подросток на его месте давно бы уже переминался с ноги на ногу, а Драко бесстрастно смотрел в ответ, уголок его рта дразнил ее легкой улыбкой, по этим миндалевидным серо — голубым глазам невозможно было понять, о чем он думает…

Странно, — подумала она, — он мне напоминает не столько Гарета, сколько Бена: такой же внутренний покой, те же яркие выражения, не оставляющие — как ветер на воде — никаких следов…

— Это традиция, — повторил Драко.

— Я это уже слышала.

— Традиция — суть повторение.

— Хорошо.

— Ну и?

— Хорошо. Встречаемся наверху через…

— Пятнадцать минут.

— Я не успею за пятнадцать минут стать красивой!

— Ты уже красива, — заверил он успокоительно, откидываясь к изголовью кровати и пролистывая книгу.

 Она бросила на него пронизывающий взгляд, чтобы удостовериться, не лжет ли он, — конечно же, Драко не лгал. Чего он там еще не делал? Я не лгу… не падаю в обморок… и не танцую.

— Я буду через четверть часа, если ты пообещаешь, что будешь танцевать.

Драко вскинул взгляд:

— С тобой? Или — вообще?

— Думаю, забавнее будет, если со мной.

— Хорошо, — не раздумывая, ответил Драко, не отрываясь от книги. — Я обещаю. Я буду танцевать.

Это уже куда больше пятнадцати минут!… — в состоянии крайнего волнения Джинни металась по своей комнате. В общих чертах она уже была готова — она вспомнила Заклятье, разгладившее ее непокорные локоны в шелковую огненную реку,  и закрепила их разноцветными бабочками , платье тоже было великолепно — цвета шампанского, со скрещивающимися на спине узкими бисерными полосками, глубоко открывающее ее узкие, чуть тронутые веснушками плечи.

Так-с, проблемка…

Обувь. Она перевернула вверх дном всю спальню — и не нашла: видимо, забыла в библиотеке вместе с палочкой. Все что, было сейчас — это пара поношенных кроссовок… мда, можно сказать, что не было ничего… Она ума не могла приложить, где добыть еще одну пару — в одиннадцатом-то часу! Как ей захотелось снова заполучить Хроноворот, чтобы отправиться на пару часиков назад и как следует подготовиться…

Вот почему Дамблдор первым делом забрал у нас все Ключи, — уныло улыбнулась она. — Он не считал возможным использовать столь старые и мощные магические инструменты для улучшения чьего-либо внешнего вида…

Джинни чертыхнулась и пнула босой ногой кровать.

— Леди так себя не ведут, — раздался из дверей чей-то голос.

Ну, конечно же, Драко. В замшевой куртке карамельного цвета, наброшенной поверх джемпера, он выглядел, если такое вообще было возможно, еще более элегантным, чем раньше. Весь из себя, отстранённо — ироничный, он прислонился к косяку. Джинни взглянула на него с ярко выраженной антипатией:

— Вежливые люди стучат, — холодно заметила она.

— Буду иметь в виду, если встречу кого-нибудь из них, — он подал ей руку. — Ты готова? Похоже, да.

Джинни проигнорировала протянутую руку и раздраженно указала на босые ноги:

— Ты меня поторопил, — обвиняюще заявила она. — Я забыла свои туфли, теперь не могу их найти.

На лице Драко вспыхнула усмешка.

— Не вижу ничего смешного, — вспыхнула она.

— Напротив. Но я не собираюсь сейчас все это обсуждать. Ассио! — негромко выдохнул он, вытянув вперед левую руку, и мгновение спустя что-то выхватил из воздуха и протянул ей. Она машинально взяла и вытаращила глаза:

— Носки с утками!? — она не могла отвести от них глаз: хлопковые, белые, с желтыми утками и дыркой на пальце…

— Чистые, — отметил Драко.

— Это носки. С утками.

— Обувайся, — произнес Драко так спокойно, что Джинни сама не поняла, как она уже сидела на кровати и натягивала их себе на ноги. Как только она закончила, Драко взмахнул над ними рукой, что-то ярко вспыхнуло, и вместо носков у нее на ногах оказалась пара прозрачных туфелек, изящных и переливающихся.

Джинни сидела и переводила взгляд — с туфель на Драко, с Драко на туфли. По его выражению совершенно ничего нельзя было понять, он вообще здорово напоминал ей книгу, написанную на Змееязыке: мальчик, вызывающий бабочек, чтобы превратить их в пылающие клочки, готовый пожертвовать собственной жизнью, чтобы спасти другого, острый язык, которого мог говорить приятное друзьям и также искусно же резать на кусочки врагов… Мальчик, который любил с такой же яростью, как и ненавидел, который ненавидел так же отчаянно, как и любил… Драко Малфой… клубок противоречий… Хотя, с другой стороны — а все остальные люди разве не такие?…

— Стеклянные башмачки, — наконец произнесла она. — Прикольно, но неоригинально.

— Я решил следовать старым испытанным образцам.

— Но на самом-то деле это просто носки. С утками.

— Никто об этом не знает, — возразил Драко. — Только ты и я.

Он снова протянул ей руку, и на этот раз она приняла ее.

— Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер! Рубеус Хагрид и мадам Олимпия Максим! Артур и Молли Уизли! Билл Уизли и Флер Делакур! Рем Люпин и Хэйди Хавард! Анджелина Джонсон и Фред Уизли! Джордж Уизли и… это ведь юный мистер мистер Уизли, не правда ли?

Призрак Антон, наслаждавшийся происходящим и с упоением объявлявший каждую спускающуюся по лестнице и вступающую на мраморный пол зала пару, заикнулся и замер, что и не удивительно: Джордж воспользовался моментом и продемонстрировал в лучах рампы новейшую изобретенную ими примочку: пингвинью мятную жевательную резинку. Его хорошенькая многострадальная подружка, отдернула свой атласный шлейф от круглоглазого пингвина, устроившегося  рядом с ней на ступеньках.

— Зачем, Джордж? — взвизгнула она с отчаянием. — Ну, зачем?!

С глухим хлопком пингвин снова стал Джорджем, в великолепной черной бархатной паре от Кеннета Тролля, — глядя на него невинный вид, и в голову не могло прийти, что он на такое способен.

— Прости, дорогая, — с раскаянием произнес он, — мне показалось, что это была неплохая идея.

Его Яна что-то прорычала в ответ, спускаясь, ее синевато-зеленое вечернее атласное платье заструилось по ступеням, вслед спешил Джордж.

На вершине лестницы Онори, невеста Перси, повернулась к нему с самым серьезным видом:

— Поверить не могу, Персик, что это твой брат.

— Да, — согласился Перси, сияя великолепием полосатых брюк и подтяжек от Армани. Вид у него, однако, был такой, будто он едва сдерживал смех. — Эти близнецы невыносимы.

— Ты ведь никогда бы не превратился в пингвина на приеме, правда?

— Ну конечно, нет, дорогая. Разве что в выдру. Но в пингвина — нет, никогда.

Если Онори и собиралась что-то сказать, то это потонуло в протяжном завывании Антона:

— Персиваль Уизли и Онори Глоссоп!

Спустившись, они присоединились к столпившимся у лестницы Гарри, Гермионе и остальным Уизли; Билл и Флер держались за руки, Анджелина в серебристом платье наблюдала, как Фред преподнес Гарри подарок: Гарри открыл коробку и в недоумении поднял глаза:

— Еще очки? — он вытащил пару. — Или ты таким способом пытаешься дать мне понять, что мои не годятся? Я и сам это знаю.

— Почему бы тебе их не надеть? — Онори вздернула свой носик вверх, впрочем, как всегда. — Почему бы тебе не обзавестись новыми?  Ты бы вполне мог себе их позволить…

— Потому что Гермиона обожает мои старые. Правда, Герм?

— Безумно, — рассеянно согласилась Гермиона, поглядывая на другой конец зала, где профессор Люпин чувствовал себя явно не в своей тарелке рядом с дамой, припасенной ему Нарциссой: ее старинная школьная подружка Хейди красовалась в вызывающей золотистой мантии с открытой спиной. — Вам не кажется, что нам пора спасать профессора Люпина?

Гарри глянул поверх ее головы и бессердечно усмехнулся, глядя, как Хейди пытается убедить Люпина пристроиться в ряд пляшущих конгу, а Люпин трясет головой с таким видом, будто его пытались накормить аконитом:

— Хе, ему это только на пользу.

— Эй, глянь, — Джордж помахал рукой у Гарри перед носом, пытаясь привлечь его внимание. — Это не простые стеклышки, Гарри, это Рентгеновские  очки от Уизли. С их помощью ты сможешь смотреть сквозь предметы.

— Как Шизоглаз Хмури? — заинтересовался Рон.

— Точно, — и Джордж нацепил на себя одна пару. — Например сейчас я могу видеть, что на Онори под платьем леопардовое белье.

— Ничего подобного! — ужаснулась Онори.

— Точно-точно, — подтвердил Джордж.

— Ну, ладно, хватит, — попытался остановить их Перси, но безрезультатно.

— Ничего подобного! — повторила Онори и повернулась к Флер, словно призывая ее в свидетели. — Ничего подобного!!!

Флер пожала плечами:

— А что такого в леопардовом белье? — спокойно поинтересовалась она. — Я и сама его ношу.

Поперхнувшись, Онори бросилась вслед Перси.

Гарри с подозрением воззрился на Джорджа:

— И что, они действительно работают?

— Думаю, они работают просто потрясно, — ответил тот.

Гермиона захихикала,Флер взвизгнула — лишь спустя миг они сообразили, что девушки впечатлились не столько удачной шуточкой близнецов, сколько только что прибывшей на прием девушкой, невысокой темноволосой красавицей в белой мантии, расшитой жаворонками и скворцами.

— Моника! — воскликнула Флер, и, обняв ее, расцеловала в обе щеки. Повернувшись к остальным, она представила ее:

— Это моя кузина Моника. Моника, это Билл, ты знаешь, это, естественно, Гарри Поттер, это Рон Уизли…

— Могу я взглянуть на ваш шрам? — настолько неожиданно перебила ее Моника, что все буквально подскочили и уставились на Гарри.

— Э-э-э… — Гарри открыл было рот и замолчал, потому что она смотрела вовсе не на него, а на Рона.

Рон выглядел смущенным и встревоженным.

— Что?

— Ваш шрам, — указала Моника. — Можно я на него взгляну?

Рон медленно поднял правую руку: шрам уже заживал, но все равно имел устрашающий вид, вся ладонь, касавшаяся рукоятки Слизеринского меча, была обожжена, отпечаток змеи бежал от запястья к большому пальцу, окруженный неясным круглым следом.

— О-о-о, — выдохнула Моника, беря его руку. — Я никогда такого не видела. Флер мне рассказывала, каким вы были храбрецом, подняв Слизеринский меч… Это ведь вы практически разрушили всех дементоров!…

— Ну… это… я… — замялся Рон, и уши его покраснели. — Нет, в смысле,  я не…

Гарри наступил ему на ногу.

— На самом деле там было три дементора, — слабо закончил Рон.

Моника распахнула свои и без того огромные синие глаза.

— Потанцуй со мной, — выдохнула она, и умчала за собой Рона с такой быстротой и силой, что никто бы не удивился, если бы она использовала Заклятье «Ассио Рон!»

Гермиона ошеломленно посмотрела им вслед.

— Ну, так, — она с хмурым негодованием смотрела, как Моника притиснулась к Рону на танцплощадке. — Поверить не могу, что он купился на ее действия…

— Какие действия? — усмехнулась Анджелина.  — Ты под этим подразумеваешь глубокий вырез и взгляд, словно он самое большое чудо из всех чудес мироздания? Ты даже представить не можешь, сколько парней на это покупаются.

— Возмущён такими обобщениями, — заявил Джордж. Внезапно он замер и присвистнул, глядя на верхнюю часть лестницы, и лишь только Антон объявил новоприбывших, как все взоры обратились туда же:

— Чарли Уизли и Рисенн Малфой!

Гермиона удивленно захлопала глазами: Чарли Уизли, широкоплечий красавец, спускался по лестнице рука об руку с незнакомой черноволосой молодой женщиной в красном платье. Она прижалась к нему так крепко, что казалось, будто он надел ее как браслет. Как только они спустились, девушка чмокнула Чарли в щеку и растворилась в толпе.

— И кто же это, а, старший братец? — рысью подскочил к Чарли Джордж, брови которого никак не могли вернуться на положенное им место со лба. — Она была просто…

Яна ткнула его локтем под ребро.

— … не из тех, с кем мне приходилось встречаться, — несколько неубедительно закончил Джордж.

— Да и мне тоже, — пожал плечами Чарли. — Она схватила меня за руку наверху и попросила проводить ее вниз. Признаться, я боялся, что, если откажусь, мне придется спускаться вниз в паре со Снейпом. Он стоял как раз позади нас и тоже без дамы.

— Наверное, она без приглашения, — предположила Гермиона, безуспешно пытаясь разглядеть девушку в толпе.

— Она сказала, что она Малфой, — сообщил Чарли. — Она и выглядит, как Малфой.

— И этого вовсе не следует, что она была приглашена, — заметила Гермиона, наслышанная о сложных и противоречивых отношениях в этом семействе.

— Да что уже теперь, — произнес Чарли таким тоном, что ей стало понятно, что эта тема ему совершенно неинтересна. Он повернулся к Гарри и что-то негромко ему сказал, тот удивленно  кивнул и, неловко поцеловав ее в ухо, виновато произнес:

— Мне нужно отойти поговорить с Чарли… Я не надолго.

Гермиона кивнула и посмотрела им вслед, с каким-то странным чувством отметив, что теперь головы Гарри и Чарли уже на одной высоте — неужели Гарри уже такой же высокий? И когда это случилось?… Внутри у нее похолодело: какая-то часть ее самой  хотела, чтобы они с Гарри так и оставались детьми… словно это могло уберечь его от судьбы его отца… когда тот был всего пятью годами старше…

Её глаза перескользнули на Рона, слившегося в танце с вейлой — кузиной Флер. Господи прости… Она поспешно перевела взгляд на близнецов, таращившихся на лестницу со странными выражениями на лицах. Яна и Анджелина — тоже. Гермиона подняла взгляд под завывание Антона:

— Вирджиния Уизли и Драко Малфой!

— Я  рад, что ты пришел ко мне на вечеринку, Чарли, — Гарри потянул Чарли руку, тот пожал ее — все это было очень странно, какие-то столь взрослые жесты от Гарри… Глядя на него, Чарли почувствовал какое — то смутное неудобство…

Когда  он первый раз увидел Гарри… — маленький, бледный, почти  потерявшийся в это его черной мантии, взволнованно взиравший на него с верхушки Астрономическрй башни Хогвартса, куда он прибыл, чтобы отправить Хагридовского крошку — Норберта… Чарли тогда еще подумал, как смел этот малыш, как упрям… как горят  за очками его зеленые глаза… Чарли почти простил Гарри то меткое замечание профессора Макгонагалл, впервые увидевшей Гарри в полете: дескать, он, Чарли, никогда бы так не смог.

Хммм, ладно, откуда ей знать?…

Чарли крепко пожал протянутую руку:

— С днем рождения, Гарри!

— Спасибо, — заулыбался Гарри — собранный, непринужденно — красивый в своем зеленом джемпере,  так удачно подчеркивающим цвет его глаз.

— Я едва собрался, — Чарли сунул руку в карман, — однако должен же я был сделать тебе подарок!

— Да ладно, Чарли, ты ничего не должен, — ну, после всего, что ты и так для нас сделал… понятия не имею, почем нынче стоянка драконов, но…

— Да ну, выкинь из головы, Гарри. Я не потратил на это много денег. Точнее говоря, я вообще не тратил деньги на это… История немного странная, но я должен… У тебя есть время?

— Разумеется, — кивнул Гарри.

Чарли глубоко вздохнул, по прежнему держа руку в кармане:

— Ну, ты знаешь, что драконий лагерь довольно близко расположен к замку Слизерина. Вернее к тому месту, где он был. В общем, это неудивительно — ведь Наследники Слизерина занимались драконами, их там повсюду было полно. Я знаю, вы там были, когда замок пропал, — исчез без следа, так, кажется?

— Ничего не осталось, — кивнул Гарри, — только ровная поросшая травой пустошь да несколько камней.

— Ага,  и там кое-что случилось несколько недель спустя… Я видел странное свечение в небе над лесом, так что сел на дракона и поехал на разведку.

— Туда, где раньше был замок?…

Чарли кивнул.

— Там что-то было?…

— Там было не «что-то», а «кто-то»…

Брови Гарри взлетел вверх, с губ вместе со вздохом сорвался вопрос:

— Кто?

— Я не знаю, — расстроенно ответил Чарли.  — Думаю, это был мужчина — в мантии с длинным капюшоном и в перчатках… Наверное, на лице у него было Заклятье Obscurus — я не смог увидеть, как он выглядит… Он посылал в небо зеленые вспышки, но, когда я прибыл, он прекратил и вежливо меня поприветствовал, назвав «Наездником» и спросил, считаю ли я себя смелым…

— А ты?…

— Ну, я сказал, что пытаюсь быть, тогда он вытащил из мантии и передал мне вот это, — Чарли вытащил наконец-то руку из кармана, что-то в ней сжимая. — Он сказал, Наездник, передай это Наследнику Гриффиндора, Тому Кто Выжил. Это спасет его от неудач, когда не помогут ни заклинания, ни заклятья, когда силы Магида оставит его. Передай это ему, если тебе дорога его жизнь…

— Черт побери… — пробормотал Гарри и уставился на руку Чарли: в ней был грубое кольцо, сделанный из красно-черного материала, сиявшего рубиновыми искорками сквозь черноту угля. Сначала Гарри показалось, что это стекло, но, как только он взял его в руку, он почувствовал, что предмет гораздо гибче, тяжелее и плотнее стекла — скорее, как стальная пластина, которой долго пользовались, если судить по поверхности, сплошь испещренной царапинами. — Черт, и что это?…

— Понятия не имею, — печально ответил Чарли. — У меня тут было время, и я все думал, передать это тебе или нет. Мне  казалось, что это может быть что — то опасное, что — то от… Ты — Знаешь — Кого. Ну, все эти чертовы мужики, которые появляются в ночи, суют что-то тебе в руку и снова исчезают — они не слишком внушают доверие. Но вот его слова… Я боюсь, что могу лишить тебя какого-то шанса, — он пожал плечами. — Так что я подумал, выбирай-ка сам, ты уже достаточно взрослый.

Гарри поднял на Чарли серьезные глаза:

— Спасибо, Чарли.

— Не так, чтобы подарок… — с полной сожаления улыбкой заметил Чарли.

— Прекрати, — Гарри сжал в ладонь плотный черно-красный кружок, — спасибо, что доверяешь мне и относишься как к взрослому человеку.

— Ну да, — Чарли почувствовал, как холод дурного предчувствия поселился у него внутри, — естественно, Гарри. Само собой.

Гермиона испытывала некое весьма специфическое чувство, наблюдая, как спускаются по лестнице Драко и Джинни. Она ничего не могла с собой поделать: она смотрела и смотрела на то, как они держутся за руки, как лицо Джинни чуть касается лица Драко, как Драко смотрит вперед и улыбается… Оба выглядели великолепно, словно были рождены именно для того, чтобы так вот неспешно спускаться с мраморных лестниц на глазах у толпы народа… Впрочем, Драко-то как раз да, а вот Джинни…

— А Джинни неплохо смотрится, — с гордостью старшего брата заметил Джордж.

Более чем, — подумала Гермиона. Как она и говорила, глубокий золотой цвет великолепно подошел к сияющим волосам Джинни, а корсаж эффектно подчеркнул тонкую талию и аккуратные плечи — она выглядела почти хрупкой, однако искорки в ее глазах не давали забыть ту яростную наездницу, спасшую на своем драконе Драко и Рона с вершины Слизеринской башни.

— Она выглядит просто великолепно, особенно, если не обращать внимание на это безобразие, прилипшее к её руке, — добродушно согласился Фред.

Перси захлопал глазами:

— А, так ты имеешь в виду Малфоя?… — он нацепил на нос очки. — За эти дни он стал так же знаменит, как Гарри, правда? Журнал Юная Ведьма устроил ежедневный конкурс… первый приз — фотография Драко.

— А второй приз, — подхватил Джордж, — две фотографии Драко.

— Так, а теперь будьте по любезнее, — скомандовала Онори: Драко и Джинни спустились по лестнице и присоединились к остальной группе. — Джинни, безумно рада видеть тебя. Драко Малфой, вероятно вы меня не помните, но…

— … Онори Глоссоп, — перебил ее Драко. — Равенкло. Вы были на седьмом курсе, когда мы заканчивали третий. Вы из семьи Дорчестера Глоссопа, не так ли? Замок Тотлейн?

Онори закивала, порозовев от удовольствия:

— У вас потрясающая память.

Однако остальным появление Драко, судя по всему, особого удовольствия не доставило. Анджелина, прекрасно помнившая Драко по квиддичным матчам, смотрела на него, как на что-то, прилипшее к мухобойке, Яна явно нервничала, Фред с Джорджем косились весьма недружелюбно. Гермиона чувствовала смятение и не могла найти слов для разговора.

Хоть бы Гарри тут был! — но он исчез с Чарли. Казалось, прошла целая вечность за этими ничего не значащими дежурными разговорами, пока они наконец-то не вернулись, сопровождая новых гостей, — Виктора Крума и высокого, темноволосого и синеглазого незнакомца, представленного Чарли Эйденом Линчем.

— Вы должно быть Ирландский Ловец! — немедленно сообразила Анджелина.

— Пока да, — с приятным акцентом ответил незнакомец. — Год меня не было. Но я вернулся.

— И мы запросто можем отдохнуть, — раздался чуть раздраженный голос Драко, и Гермиона перевела на него взгляд. Да, пожалуй, времени, проведенного в кампании с  не слишком симпатизирующими ему Уизли, Драко хватило с лихвой. А когда Драко начинал нервничать, он сразу язвил. Вот он взглянул в сторону Гарри — но Гарри разговаривал с Чарли и не обратил на него внимания.

— Я видел, у вас тут неподалеку квиддичное поле, — заметил Эйден. — Мы обязательно должны завтра поиграть, мы с Виктором останемся в городе и…

— Что? Вы с Виктором против меня и Гарри? Вчетвером? Только ловцы? О, это будет грандиозно, мы просто провисим целую вечность, ожидая, когда наконец — то появится Снитч.

— Драко, не будь невежливым, — выговорила ему Джинни.

Драко приподнял брови:

— А ты не указывай, что мне делать, Уизли.

Подошел Гарри, услышавший последние слова:

— Думаю, это звучит вполне: игра для ловцов, — полуулыбнулся он.

Драко промолчал, Гермиона прикусила губу, у Джинни был напряженный и раздраженный вид —  равно как и у Драко. Какая-то часть ее была даже рада этому — это-то и пугало. Она взглянула на Гарри — тот улыбнулся ей в ответ. И ей стало еще хуже.

Тишину нарушил Эйден. Протянув руку Джинни, с улыбкой, осветившей его синие глаза, он с изумительной непосредственностью поинтересовался:

— Не хотите ли потанцевать?

Джинни посмотрела на него, потом на Драко (тот ответил абсолютно равнодушным взглядом, по которому Гермиона поняла, что он крайне, крайне раздражен, и пожал плечами) и с пылающими щеками повернулась к Эйдену:

— С удовольствием.

Взяв ее за руку, тот закружил ее в танце, едва не сбив с ног Рона с его француженкой, с которой они миловались со страстью, явно неразрешённой в Англии. За те немногие секунды, пока пары не скрылись в кружащейся толпе, Гермиона успела отметить, что Эйден был отличным танцором.

Гарри приподнял бровь и покосился на Драко.

— Заткнись, Поттер, — не шелохнувшись, тут же ответил Драко. Скрестив руки на груди, он стоял с весьма рассерженным видом.

Гарри ухмыльнулся:

— Ну, чем теперь займешься, Малфой?

Драко медленно опустил руки.

— Я обещал Джинни, что буду танцевать… Ну, так я и буду танцевать! — и он повернулся к стоящей рядом Анджелине.

Она затрясла головой:

— Я тобой танцевать НЕ буду, я лучше бладжер съем.

— Отлично, — Драко протянул руку Яне.

Она захлопала глазами, слабо всхлипнула и, не колеблясь больше, взяла руку Драко и пошла на танцплощадку.

— Яна! — протестующе взвыл Джордж, ошеломленно глядя вслед исчезающим в толпе Драко и своей подружке.

Гарри хихикнул:

— Запасись — ка кожаными штанами, Джордж. Похоже, у тебя есть соперник.

— Она просто раздражена моими пингвиньими штучками, — раздраженно отрезал Джордж.

— А может, от этих статей в Юной ведьме у нее крыша поехала? — поинтересовался Фред. — Ты же знаешь, она подписалась на него…

— Черт… — прорычал Джордж.

Гарри взял Гермиону за руку. Он больше не смеялся, но в глазах у него прыгали веселые искорки.

— Потанцуем?

— Ты же ненавидишь танцевать, Гарри.

— Ага, но я хочу посмотреть, что будет. А ты нет?

Гермиона усмехнулась:

— Ты же знаешь, что я тоже, —  она закинула руки ему за шею, и она закружились в танце.

И, как он и пообещал Джинни, Драко танцевал. Он танцевал с Яной,  слегка придерживая ее за талию (под убийственным взглядом Джорджа), танцевал с Пенси Паркинсон (чьи огромные локоны норовили выбить ему глаз всякий раз, когда она кружилась), танцевал с Блез Забини (самой красивой девушкой из Слизерина с фиалково — зелеными глазами) — и не танцевал с Джинни, которая, похоже, была полностью завоевана Эйданом Линчем и все время танцевала только с ним. Раздражение внутри Драко все нарастало и нарастало, он ощущал, что уже не в силах с ним бороться.

Чтобы хоть как-то себя отвлечь, он ошеломил приглашением  Флер: как только с ее руки исчез Знак Мрака, ее лицо снова порозовело.

— Вы с Биллом снова вместе? — поинтересовался он, когда она медленно повернулась.

Флер сделала вид, что не заметила вопроса:

— Ты помнишь, что за тобой еще должок? — спросила она, голос ее был так же легок, как и шелк ее белоснежной мантии.

Драко обречённо покачал головой. Эта Флер совершенно невыносима.

— Я полагаю, ты хочешь свести меня с ума и заставить заняться с тобой страстной любовью прямо здесь, на полу?

— Вовсе нет. Я надеюсь, ты купишь для меня дом.

— Дом?…

— Да, лучше на юге Ф'ранции.

— Флер, опомнись! За мной не такой большой долг!

— А кто сказал, что мне  нужен большой дом? — резонно заметила она.

Как всегда, беседа с Флер заставила Драко почувствовать, что он долго, быстро, а главное — бесполезно метался по какому — то замкнутому кругу. Едва смолкла музыка, он извинился и отошел к столу с напитками, где дриада с кожей цвета молодой травки смешивала интересные на вид  коктейли, дымящиеся и пузырящиеся. Едва он выбрал себе Май Тай и сделал большой глоток,  как услышал над ухом голос:

— В этот раз без зеленого зонтика?

Это была Гермиона. Он приподнял бровь:

— Кто тебе это рассказал?

— Джинни, кто же еще? — рассудительно ответила Гермиона, вздохнула и поправила выбившуюся на лицо прядку.

— А где Гарри?

— Танцует с Чу, — округлила глаза Гермиона.

— Примирение врагов?

— Да нет, я думаю, она все понимает правильно, — пожала плечами Гермиона. — Уверена, он вернется, как только сможет. Драко… мне нужно тебе кое-что сказать.

— И что?

Она пистолетом наставила на него свой палец и, тыча его в ключицу сна каждое слово, отчетливо проговорила:

— Джинни не нравится Эйдан Линч. Она пытается тебя достать. Ты ужасно ревнив, даже если ты не хочешь в этом признаться, а она очень упряма. Так что — ради Бога — подойди к ней и пригласи ее или же мы сейчас тебя схватим и выкрасим твою шевелюру в желтый цвет, чтобы ты начал свой седьмой учебный год, похожим на нарцисс, — кажется, ты их ненавидишь?

Драко склонил голову:

— Весьма творческий подход.

— Заткнись, Малфой.

— Мы с Джинни не можем ужиться рядом.

— Еще хуже вы уживаетесь порознь, — Гермиона подняла руку и слегка коснулась его щеки; по темному огню, мелькнувшему в ее глазах, он понял, что ей это было так же непросто, как и ему.  — Просто подойди и сделай это.

 И она отошла в сторону.

Обернувшись, Драко увидел покачивающихся в танце Джинни и Эйдена. Наверное, не случайно Гермиона была так лаконична. Он секунду помедлил, набираясь смелости, — все, что он собирался сказать, должно прозвучать высокомерно.

Шагнув вперед, он положил Эйдену руку на плечо:

— Я бы хотел прервать вас.

У обоих — и у Эйдена, и у Джинни — был весьма удивленный вид, однако Джинни все же ухитрилась придать своему лицу выражение неудовольствия. Проигнорировав бормотание Эйдена, Драко занял его место и, приобняв Джинни за талию, почувствовал, что в груди у него тут же потеплело. Он опустил глаза к ее лицу, раскрасневшемуся от танцев, к ее сияющим глазам… Ее волосы, цвета огня, просвечивающего сквозь бокал красного вина, лились ей на плечи, горя расплавленным золотом, — она никогда не было так хороша, как сейчас. Даже если с Джинни ничего не выйдет, — мелькнуло у него, — есть шанс на всю жизнь остаться  любителем рыженьких…

После долгой паузы она наконец улыбнулась:

— Я видела, ты танцевал…

— Да. Спасибо, что вдохновила.

— Не могу понять, почему ты так беспокоишься. Ты прекрасно танцуешь… Взгляни на Гарри — он постоянно наступает Гермионе на ноги.

— Гермиона, — ответил Драко, — не отказалась бы, если бы он простоял на ее ногах весь вечер.

— А ты, — шепнула она ему на ухо, — отказался бы, если бы я простояла на твоих ногах весь вечер?…

— Боюсь, что нет.

Губы Джинни тронула улыбка, он почувствовал это.

— А почему?

— Это все из-за рыжих волос, я против них не могу устоять.

— Я думаю, Рон уже готов к танцам, — улыбнулась Джинни. — Если все дело в рыжих волосах.

— Боюсь, Рон ушел с той французской развратницей, — в тон ей ответил Драко. — Надо что-то делать.

Джинни чуть отклонилась, с подозрением глядя ему в лицо. Она уже не танцевали, от ее взгляда его кровь снова начала разогреваться…

— И что же? — спросила она.

— А вот это, — и Драко поцеловал ее.

Но его губы лишь успела коснуться ее губ и яркая вспышка пронзила его нервы, когда чья-то рука твердо легла ему на плечо. Распрямившись, Драко резко развернулся, готовый сказать незваному гостю, кто бы он ни был, все, что думает.

Однако это была она — стройная длинноволосая брюнетка в темно-рубиновом, глубоко декольтированном платье с золотой цепочкой. охватывающей талию и спускающейся на бедра, каждое звено которой было украшено золотым маком с рубиновым сердечком посредине.

— Салют, Драко, ты меня помнишь?

Драко вытаращил глаза, и хотел было сказать что — то не слишком вежливое, но что — то в его поведении заставило его остановиться: в ней было что — то неясно знакомое, хотя он не мог уловить, что именно.

— А вы, собственно, кто? — поинтересовался он, понимая, что это звучит невежливо, однако, с другой стороны, куда как более невежливо прерывать кого-то в такие интимные минуты.

— Я Рисенн Малфой, — в уголках ее губ появилась дразнящая улыбка. — Твоя кузина.

Драко прищурился.

— Ты ведь из той ветви нашей семьи, что живет в Сингапуре, да? — Драко припомнил, что рубиново — золотой мак был символом, взятым Малфоями, перебравшимися в 1800-годах на восток, в Сингапур, чтобы заниматься контрабандой крови Китайских Огненных Драконов.

— О, ты меня вспомнил, — вздохнула она. — Потанцуем?

Драко почувствовал, что Джинни вздрогнула.

— Я уже танцую, — произнес он, — по-моему, это заметно.

Улыбка Рисенн стала шире, и она протянула ему свою тонкую руку:

— О, нет, я не думаю, что ты…

Он удивленно уставился на нее, потом его глаза скользнули к ее вытянутой руке, и он замер: на безымянном пальце красовалась ониксовая  печатка в форме грифа, вернее, спины грифа с распростертыми крыльями, охватывающими ее палец. На спине была выгравирована литера М, оплетенная змеями. Он узнал это кольцо. Это было кольцо его отца. И оно было на отце в тот день, когда тот умер. Дыхание со свистом вырвалось у него из груди, руки ослабли — Джинни удивленно подняла на него глаза.

— Танцуй со мной, — в глазах Рисенн загорелись предупреждающие искорки.

Он замер. Поколебавшись, он посмотрел на Джинни.

— Джин, я…

 Не дожидаясь, пока он закончит, Джинни звонко оттолкнула его руки:

— Все прекрасно, — сдавленно сказала она.  — Эйден будет только рад.

Она резко развернулась и бросились прочь, провожаемая раздосадованным и разочарованным взглядом Драко. Ну почему, почему, она всегда убегает прочь, думая о нём самое плохое? Неужели ничего нельзя объяснить?

Преодолев собственное  сопротивление, он взял изящную руку Рисенн, и она стиснула его пальцы так сильно, что ее ногти впились ему в кожу.

— Потанцуем.

Она повела его в круг танцующих, где обвила его за шею и притиснула к себе с такой силой, что сквозь почти несуществующее пространство между ними едва ли мог протиснуться лучик света. Ее духи — жасмин, сандал, — сладкие, тяжелые, кружили ему голову. Он пытался разглядеть ее лицо, но это было невозможно: свет бил ему прямо в глаза. Эти ее черные волосы и красные губы делали ее похожей на баньши, но серые глаза были явно Малфоевские.

Она  потянулась и губами коснулась его уха:

— Драко, — зашептала она, — ты готов услышать то, что я должна сказать тебе?…

Он попытался отодвинуться, но она вцепилась в него, как клещ.

— Все зависит от того, что это такое.

— Ты не забавный, — она слегка надула губки. — Где знаменитое Малфоевское обаяние, о котором я так наслышана?…

— Я предпочитаю снизить накал страстей в столь людных местах, — сухо ответил Драко. —  Это может оказаться опасным.

— Особенно для женщин, как я полагаю.

— Точно. Они могут случайно покалечиться в исступлении, торопясь раздеться.

— Как эта рыжеволосая, с которой ты целовался?…

Драко остановился как вкопанный среди кружащихся пар и крепко сжал ее руку. Она поморщилась, но улыбаться не перестала.

— Думаю, самое время рассказать то, что ты собиралась, — решительно произнес он. — Или говори, или я ухожу.

Она откинула назад прядь волос.

— Это послание, — сообщила она. — Оно может тебе не понравиться…

Он приподнял брови:

— Только не надо снова этих смертельных угроз, — отмахнулся он. — Мы с Гарри за последнее время наелись этим досыта. Все эти «умри, умри, личинка дьявола» уже изрядно достали.

— Нет, улыбнулась она, — это послание тебе необходимо получить…

Драко начал вежливо отстраняться:

— Я так не думаю…

— И это послание, — промурлыкала она, — спрятано у меня за корсажем… Так что уж позаботься найти его…

Драко покосился: корсаж был так туг, что он с трудом мог представить, чтобы она спрятала за ним даже бумажную салфетку, не говоря уже о листе пергамента.

— Я знаю, что обо мне сложилось определенно мнение, — ответил он, — однако я не щупаю незнакомых женщин в публичных местах, даже если они меня об этом просят. Особенно — если меня они об этом просят.

Она холодно улыбнулась и потянулась к его руке, и спустя мгновение он почувствовал,  как что — то круглое, жесткое и холодное впилось ему в ладонь, она сжала вокруг предмета его пальцы, даже не глядя на него, он мог с уверенностью заявить, что это то самое кольцо.

— Твой отец, — произнесла она, — хотел, чтобы оно было у тебя.

— В чем дело? — он сам удивился своему холодному тону. — В какие игры ты играешь, Рисенн?

— Ничего не могу сказать, — ответила она,  — я должна передать тебе послание. Таковы были инструкции.

— Чьи инструкции?

Она только улыбнулась в ответ и потянула его  за сжатый кулак. Он последовал за ней в тень алькова, где она опустила за ними занавес. В этой полутьме она усмехнулась ему,  отпустила его руки и начала расшнуровывать тесный расшитый маками корсаж.

Драко невольно отпрянул назад, но глаз отвести не смог (да и в конце-то концов, ему же было только семнадцать!):

— Это что это ты делаешь?…

Она снова усмехнулась, откинула назад свои черные волосы, потекшие по ее спине чернильной рекой, и вздохнула, что, учитывая состояние ее одежды, было весьма впечатляющим.

— Добро пожаловать, —пригласила  она. — Послание. Пойди и найди его.

Он подчинился.

Проходившие мимо занавешенного алькова могли слышать странные звуки: какую-то возню, хихиканье, сдавленное дыхание Драко, говорящего «Может, проще было бы голой выскочить из праздничного торта, если только ты не запланировала это на потом?…

— Отвали, — задорно ответила Рисенн. — Я люблю всегда поступать по-своему. И не надо на меня смотреть. Я всего лишь служба доставки.

— Что-то мне подсказывает, что ты не работаешь в Министерстве совиной почты. Или это  премиальная услуга? — резким голосом начал Драко, но у него сбилось дыхание. — Ах… Ничего-ничего…

Мгновением спустя гобелен откинулся, и из алькова прошествовала прекрасно выглядящая Рисенн Малфой, а за ней выполз красный, взъерошенный и расхристанный Драко, сжимая в левой руке скрученный пергамент. Подмигнув и состроив гримасу, она испарилась в толпе; проводив ее взглядом, Драко рванулся к лестнице, взлетел по ней, перескакивая через ступеньку, и помчался в библиотеку.

Огонь прыгал за решеткой, разбрасывая в честь приема синие и пурпурные искры. Другого света в комнате не было, за исключением лившегося сквозь высокие стрельчатые окна и падающего млечными пятнами на пол прохладного лунного света. Отцовский стол вишневого дерева,  заваленный подарками, призрачно темнел в углу. С легкой дрожью, полный неприятный предчувствий, Драко прошел к огню, развернул пергамент и началчитать адресованное ему письмо.

«Драко,

устроенное тобой вчерашнее ночное представление около моего надгробия было весьма забавно (пергамент заходил ходуном в руках Драко).  Большинство из сказанного тобой, конечно же, юношеский бред, однако в одном я с тобой соглашусь: я не Создатель, я никогда и не претендовал на это. И, в отличие от Бога, у меня нет мыслей пожертвовать моего сына толпе — всем этим Поттерам, Блэкам, Уизли и прочему сброду. Ты принадлежишь мне, Драко, ты всегда мне принадлежал — а все благодаря той темной силе, которой мы с тобой связаны… Ты понимаешь, о ком я говорю. Он шлет тебе свою благодарность за то, что ты освободил мир от единственного колдуна, который мог противостоять ему и препятствовать его возвышению. Признаюсь, у меня были сомнения, что ты на это способен, но его вера в тебе не поколебалась. Так или иначе, силы, какими он одарил тебя, когда передал тебе статус Наследника Слизерина, лежат за пределами моего разумения. Твои бунтарские наклонности меня беспокоят, однако он гарантирует, что это можно обуздать, давая правильные … стимулы. В любом случае, ты впервые заставил меня гордиться тобой. Наше фамильное кольцо я прилагаю в знак того, что наконец-то считаю тебя настоящим Малфоем, носи его и жди от меня вестей. Я приду к тебе в твои истинный день рождения. Жди меня и знай, что я наблюдаю за тобой.

Засим, как всегда —

твой отец,

Люциус Неро Малфой»

Едва его глаза прочитали последние слова письма, начертанные отцовской рукой, бумага вспыхнула в трясущихся пальцах Драко и обратилась в пепел, тут же рассеявшийся, — он едва успел подхватить кольцо, блеснувшее в полутьме чернотой и пламенем  каменного угля.

Мой отец… Мой отец жив…

Гарри стоял в тени гобелена и смотрел на свое запястье. Он наконец-то улизнул от Чу, но, как оказалось, только ради того, чтобы столкнуться с Лавандой, а потом налететь на Парвати. Нет, он был рад их видеть, однако безопасно себя чувствовал только рядом с Гермионой, знавший, каким ужасным танцором он был. Его беспокоило еще кое — что: вокруг его запястья все еще оставался след от браслета, что дал ему Чарли. Он заметил, что, когда он танцевал, двигаясь между кружащимися на мраморном полу парами, тот менял свою  температуру, обжигая то жаром, то холодом. Глянув на свое запястье — покрасневшее и влажное — он удивленно подумал, какого черта все это значит.

— Однако, судя по виду, весьма дорогая штучка, — произнес ему прямо в ухо какой-то мягкий голос.

Гарри обернулся — прямо за плечом у него стояла, улыбаясь, девушка, пришедшая вместе с Чарли. Он не слышал, как она подошла. При ближайшем рассмотрении в ней несомненно угадывалась Малфоевская родня — с приподнятыми скулами, вздернутым носом и подбородком, твердыми серыми глазами. И теперь эти глаза безотрывно смотрели на его запястье.

— Воры буду охотиться за твоей рукой, — заметила она, — что заполучить эту вещь.

Гарри прищурился. Было в ней что-то такое, что вызывало в нем желание стиснуть зубы, что — то неестественное.

— Не могу понять, почему ты считаешь это своим делом.

— Я не думала, что ты будешь против… — улыбнулась она. — Ты носишь это на левом запястье, потеряй ты его — у тебя останется для волшебства твоя правая рука. Ну и для снитча, естественно…

— Я не просил у тебя никаких советов, — холодно произнес Гарри.

— Это же не просто украшение, ты же знаешь, — она все продолжала и продолжала улыбаться. — Это не побрякушка, это — рунический браслет. Но  было бы куда лучше для тебя, если бы это была просто безделушка… ну, или же ты позволил бы ворам украсть ее: всё, что она даст тебе, — лишь ужас и горе.

Гарри почувствовал, как вдоль позвоночника у него побежали мурашки, и решительно помотал головой:

— Зачем ты мне все это говоришь?

— Я могу прочитать эти рунические письмена… — ответила она, косясь на браслет. Гарри опустил взгляд — для него все эти значки казались простыми царапинами. — А ты?

Гарри медленно качнул головой:

— Я не могу. Но моя подруга сумеет.

— Да ну? — неожиданно девушка коснулась его щеки длинными холодными пальцами и развернула Гарри лицом к себе. В этом жесте не было ни капли желания или страсти, у Гарри возникло ощущение, что этот взгляд изучает содержимое его головы. — Тогда она скажет тебе, что руны сулят предательство. На самом деле ты не должен доверять тем, кому доверяешь. Ты попросишь совета — тебя обманут. Враги найдут тебя, а друзья прибудут слишком поздно, чтобы помочь.

— Таков твой прогноз? — стараясь говорить спокойно, поинтересовался Гарри, хотя сердце его неистово колотилось.

— Точно, —  по ее миндалевидным глазам невозможно было понять, о чем она думает.

— И что я могу сделать, чтобы этого всего избежать?

— На самом деле — ничего, — она указала на браслет, охватывающий его запястье. — Однако на твоем месте я бы засунула эту штуку себе за пояс, а не носила бы на виду, навлекая на себя кучу проблем. Уж коль ты решил оставить её при себе.

— Решил.

— Да, я вижу, — заметила девушка, — ты решил…

Гарри с чрезвычайно серьезным видом, словно бы это был вовсе не его день рождения и не его вечеринка, стоял, прислонившись к стене и погрузившись в глубокие размышления, когда его обнаружила Гермиона — ей показалось, что для того, чтобы выудить его из глубин его размышлений, ей понадобится леска.

Он подскочил, когда она положила руку ему на плечо:

— Гермиона!

— Я тебя напугала?

— Да, чуть-чуть…

— О чем это ты задумался?

Его глаза  пробежали по ее лицу, зрачки были расширены, так что они казались почти  черными.

— Да так, ни  о чем… Ты хочешь куда-то пойти? Может, поговорим?

— Да, — Гермиона с радостью ухватилась за возможность побыть с ним наедине. — Мы можем выйти на балкон.

Стараясь не привлечь ничьего внимания, они вышли сквозь широкие застекленные, так называемые французские двери, скрытые колонной, увитой волшебными огоньками. Ночь была теплой, но свежий ветер, обнявший ее голые плечи и дунувший ей в лицо, заставил её вздрогнуть. С лунном свете лениво белели камни балкона, сад, пустые беседки с фонариками, поблескивавшими искорками на оправе очков Гарри.

Гермиона взяла его за руку:

— Сюда… — она потянула его в тень арки, к стене. Он вопросительно взглянул на нее.

— Я хотела подарить тебе подарок…

— А я, признаться, думал, что подарками мы займемся ближе к полуночи…

— Я хотела подарить тебе этот подарок, чтобы никто не видел…

Брови Гарри взлетели вверх:

— А это подразумевает экзотические танцы и шоколадный сироп?

— Нет, — решительно ответила Гермиона. — Для этого тебе придется подождать до Рождества.

Гарри улыбнулся.

Глубоко вздохнув, Гермиона вытащила из кармана платья маленькую коробочку и протянула ее Гарри. Он развернул и открыл ее так же быстро и ловко, как схватил бы снитч. Затаив дыхание, она смотрела на него — его темно — зеленые глаза расширились, он поднял взгляд… ее сердце ухнуло — так было всегда, когда он в упор смотрел на нее. В нем вообще было много решительного и прямого — взгляд, жест, движение, речь, его любовь к ней… Он стоял и переводил взгляд с содержимого коробочки на нее и обратно:

— Это же… ужасно дорого, Гермиона, я…

— Это вовсе не дорого, — вздернула она подбородок, глядя на свое отражение в его зрачках.

— Неправда. Это восхитительные часы… — Гарри вытянул за цепочку серебряные карманные часы. Лунный свет закачался на их серебряном корпусе. — Мне уже не первый год нужны часы… с четвертого курса, но я не мог…

— Переверни их, — он послушался, и она увидела, как широко раскрылись его глаза, когда он увидел гравировку.

— Мне их дал Сириус, — запинаясь, сбивчиво пояснила она, — чтобы я отдала их тебе… Это часы твоего отца… ему подарила их твоя мама, когда им было по семнадцать… Он, никогда не снимал их с руки, пока… пока Сириус не нашел их… он снял их с руки твоего отца, они были разбиты, он сунул их в сумку на мотоцикле… Когда Хагрид вернул ему в этом году мотоцикл, он обегал всю Диагон — аллею, но никто не мог их починить… Он не знал, что с ними делать, и отдал их мне, чтобы я могла тоже что-нибудь придумать. А я отвезла их в Лондон, в маггловскую ремонтную мастерскую — и они их тут же починили, и я сделала еще одну надпись…  Гарри, надеюсь, ты не думаешь…

Отстранившись, он взглянула на него — он снова уткнулся в гравировку: одна надпись была очень старой, затертой  «Лучшему другу Джеймсу от Лили, с любовью», а ниже располагалась вторая, совсем свежая — « Лучшему другу Гарри от Гермионы, с любовью».

— Надеюсь, ты не возражаешь… — повторила она, и он с недоумением вскинул на нее глаза.

— Возражаю? — чуть дрожащим голосом переспросил он. Слова оказались ненужными, когда он развел руки, и с чувством облегчения от сброшенного бремени она вступила в его объятья. Его руки заскользили по ее спине, она услышала слабый шепот атласа под его пальцами, почувствовала прикосновения к ее обнаженной спине… она откинула голову и сняла с него очки, чтобы он мог поцеловать ее, — и он поцеловал… Сначала все, что она чувствовала, были только его губы, его руки, обнявшие ее талию и потянувшие ее к нему, его сладость, биение его сердца. Она никогда не чувствовала, что поступает правильно, когда целовалась с Роном или с Виктором. Целуя Драко, она словно попадала в прекрасную далекую страну, пугающую своей чуждостью. Целуя Гарри, она возвращалась домой.

И тут она услышала музыку: она нарастала вокруг них, сладкая, узнаваемая и невообразимо прекрасная… Песня феникса…

Она зашептала, касаясь его губ:

— Ты слышишь?

Он кивнул, еще крепче сжав ее руки.

— Как в первый раз… — чуть удивленно произнесла она и почувствовала, как что-то коснулось ее лица. Это был не снег — она присмотрелась… она даже не могла себе представить ничего подобного  — это были звезды, сияющие, как алмазы, — они сыпались с черного бархата неба, окружая их искрящейся чашей… Она понимала, что это все обман зрения, равно как и снег тогда вовсе не был настоящим снегом, но все это было настолько душераздирающе красиво — звезды, размером с ноготок, серебристые  и сияющие, падали к ее ногам, горели на ее плечах, замирали, словно в ночном небе,

в черных волосах Гарри. Они стояли и смотрели вверх…

— Как ты это делаешь, Гарри? — шепнула она.

— Я не знаю, — помотал он головой. — Это то, что я чувствую…

Сейчас, без очков, он был куда моложе, симпатичнее, но такой незнакомый… Она снова водрузила очки ему на нос:

— Теперь ты можешь их разглядеть? Это очень красиво…

Он улыбнулся:

— Я вижу тебя. Больше мне ничего не нужно,  — он снова взял ее за руки и притянул к себе, и в этот раз она полностью растворилась в поцелуях, не замечая, что падающие звезды сменились совятами, разноцветными конфетами, крутящимися фейерверками, коробками шоколада и несколькими розовыми пушистыми кубиками.

Драко сам не знал, сколько он простоял перед затухающим огнем, не слыша и не видя ничего вокруг себя. Когда он наконец отвел глаза от камина, перед глазами прыгали напряженные золотые искорки.

Итак, Люциус жив. Не просто жив — он где-то рядом, ведь он видел Драко у его надгробия, слышал его грубые и гневные слова… и, скорее всего, смеялся всю дорогу… Наощупь Драко прошел через комнату и прислонился к столу отца, за которым еще утром сидел Сириус. К углу стола был прислонен подарок — меч. Драко потянулся и коснулся серебристого эфеса — меч был сработан на удивление изящно и утонченно: удивительно прочное на вид лезвие едва ли более двух миллиметров в толщину, на плоскости клинка вырезаны две черные розы, повторяющиеся на ножнах. А вдоль рукоятки шла надпись на латыни: Terminus Est.  Гермиона сказала, что это значит «Линия раздела». На вид он выглядел ужасно дорого, Сириус отказался сообщить, откуда он его взял, просто пожал плечами и рассмеялся.

Драко коснулся ножен — подарка Гарри. Ножны, защищающие от потери крови… Может, оно и так, только вот вряд ли они защитят его от отца… Его ничто не защитит…

Из транса его вывел звук распахнувшейся двери: он ошеломленно обернулся — в дверях, обеспокоенно глядя на него,  стояла мать, свет от камина пролился на ее платье разноцветными  прядками.

— Драко, ты ушел с приема… С тобой все в порядке?

— В общем, да, — бесцветным голосом ответил он, положил меч и пошел вслед за ней по лестнице.

Вечеринка была в самом разгаре, он бродил среди людей, словно продираясь сквозь сон: эти лица… странные и знакомые, выделяющиеся из толпы… они начали ему напоминать те сгущающиеся массы на противоположной стороне темной реки  в междумирье… Он замер, ловя обрывки разговоров…

В нише с бокалами в руках пристроились Сириус и Артур Уизли…

— …Артур, я ведь еще не поздравил тебя с назначением на пост Министра… Нет более достойного человека…

Голос Артура Уизли был полон беспокойства:

— …Я не был бы так уверен, Сириус, сначала мне это польстило, но чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что те представители Министерства, с которыми я побеседовал, голосовали против меня. Все вернется на круги своя, когда…

— Артур, у тебя паранойя.

— Нет, Сириус, я так не думаю. Я бы действительно удивился, если… Возможно, с твоей подготовкой Аврора…

Их голоса погасли, когда Драко снова двинулся в толпу. Прошел за спиной стоящей рядом с Эйданом Линчем Джинни, мимо сгрудившихся Уизли, легко узнаваемых по своим огненным шевелюрам. Джинни обернулась к нему, ее волосы взметнулись, темные глаза покосились ему вслед — он не обернулся.

Флер — умопомрачительно хорошенькая рука об руку с Биллом Уизли, щебечущая с Шизоглазом Хмури, чье испещренное шрамами лицо было, как всегда, кислым и недовольным: он сердито косился в уголок, где Северус Снейп, (который, как запомнил Драко по их недолгому общению, обладал довольно приятным баритоном) распевал свою любимую песню с квартетом домашних эльфов.

— Если и есть что — то, что я ненавижу, — прорычал Хмури, — так это Пожиратель Смерти, знающий слова песни «Брэнди, ты отличная девчонка»…

Флер рассмеялась, следом за ней Билл, и Драко, не замедляя шаг, прошел мимо них. Вот Пэнси Паркинсон, неловко танцующая тустеп с Роном; у того был раздраженный вид — она постоянно наступала ему на ноги… Лавендер и Парвати, как всегда, хихикающие… Сияющий Хагрид, демонстрирующий всем фотографии их с мадам Максим  сынишки,, Рубеуса-младшего… Мать, оживленно беседующая с Молли Уизли… Дамблдор, настойчиво уговаривающий  слегка подвыпившего Чарли принять временно пост преподавателя по Уходу за Магическими Существами, поскольку Хагрид решил посвятить следующий год своему семейству… Драко во все глаза искал черные волосы и алый вихрь юбки, однако Рисенн Малфой нигде не было видно, — это испугало, хотя и не удивило его. После того, как письмо было доставлено, у нее больше не было повода здесь задерживаться.

Наконец он протиснулся, выбрался из толпы и замер, затаив дыхание: позади него смеялись, шумели, пели (в данном случае Снейп)  — и все это показалось вдруг ему настолько обременительным и утомительным… этот шум, толчея, его собственное смятение и усталость, что он повернулся, на ощупь нашел ручку ведущей на балкон двери и выскользнул наружу.

И вот он наконец на широком каменном балконе, обегавшем по периметру весь дом. Лунный свет серебристыми монетками рассыпался по каменным плитам, поблескивая в воде крепостного рва. Вечер был абсолютно тих, серебристо-синий горизонт неподвижен и ровен…

Вдруг он услышал странный звук — тихий прерывистый смех… неровное дыхание… Повернувшись, он увидел две фигуры, слившиеся  с полутьмой ниши. Это были Гарри и Гермиона, стоявшие настолько близко, что между ними не мог протиснуться и лучик света; руки их переплелись, ее лицо было поднято к его лицу… Лунный свет превратил их в игру контрастов: его черные волосы и белая кожа, ее рука на его щеке, ее белоснежные плечи, теряющиеся в черноте ее платья, темные локоны, вьющиеся по ее шее…

Он узнал их, он вообще узнал бы их, где угодно, но в этой полутьме было трудно понять, где заканчивается он и начинается она, мужчина ли это с женщиной или же парень с девушкой, реальны они или же это только призраки… Это могли бы быть родители Гарри… Это могла быть просто влюбленная парочка…

Драко отвернулся, отчетливо осознав в этот миг то, что он на самом деле знал все это время: он не может подойти сейчас к ним с этим… — не сегодня, не в день рождения Гарри, не тогда, когда…

От прикосновения к своему плечу он едва не выскочил из собственной одежды. Его рука по привычке взлетела — но его заколдованного меча при нем не было. Быстро развернувшись, Драко встретил серьезный взгляд стоявщего перед ним Альбуса Дамблдора.

— Мистер Малфой, могу ли я отнять минутку вашего времени?…

Все еще слегка не в себе, шагая словно сквозь дымку, Драко последовал за Дамблдором в пустую гостиную, освещенную мириадом реющих в воздухе разноцветных огоньков. Слабый огонь покачивался за каминной решеткой. В глубине зеркала над каминной полкой Драко увидел свое отражение: напряженное, отчужденное и усталое. За плечом стояло отражение Дамблдора, в его синих глазах затаилась строгость и суровость.

Драко не в первый раз встречался с директором за это лето: Дамблдор посетил Имение спустя несколько дней после возвращения Драко и Гарри, и переговорил со всеми вместе и с каждым по отдельности — и с Драко, и  с Гарри, и с Сириусом, и с Нарциссой.

Он знал все о прошедших событиях, вплоть до мельчайших деталей. Он даже заметил с каким-то веселым удивлением, что в историях Драко и Гарри не было расхождений:

— Обычно, если только люди не договорятся заранее, некоторые вещи по разному отпечатываются в их памяти. Но не в вашем случае…

Гарри пожал плечами:

— Мы видим вещи одинаково.

Дамблдор покачал головой:

— Нет, я так не думаю, — однако распространяться по этому поводу он не стал.

— Итак, — Драко видел в зеркале, что Дамблдор смотрит ему в затылок, — не похоже, чтобы вы получали удовольствие от вечеринки.

— Я просто устал, профессор.

— Да, я могу себе представить, — Дамблдор прошел к огню. Драко подвинулся в сторону, уступая ему дорогу, и услышал, как тот вздохнул. —  Ну так что это была за девушка и что было в том послании, что она передала вам?

Драко резко развернулся. Глаза директора буравили его.

— Вы видели ее?

Дамблдор кивнул:

— Она одна из Сингапурских Малфоев, если я не ошибаюсь. Судя по золотым макам.

— А как вы узнали, что она передала мне послание?

— Ну, было же совершенно очевидно, что она явилась на прием исключительно ради вас: она искала вас по всему танцевальному залу и как только … гм… потанцевала с вами, тут же исчезла.

— Девчонки постоянно меня ищут, — не удержался Драко. — Тоже мне, красный день календаря…

— Похоже, ваше тщеславие не пострадало, Драко… Не сомневаюсь, что вы пользуетесь успехом у девушек, как вы и говорите, однако… девушка со Знаком Мрака на руке?…

Драко слегка оторопел:

— Да?… А я не заметил…

— А вы бы позаимствовали пару Рентгеновских очков от Уизли…

— А что, помогает? — почти улыбнулся Драко.

Глаза Дамблдора сверкнули:

— О, они великолепно работают, — он тут же помрачнел, выражение его лица снова потемнело. — Драко… что было в письме, которое она передала?

Драко опустил глаза:

— Истина. Наверное, немного лжи. Возмездие. Сюрприз. Страх перед грядущим. Директор… — он глубоко вздохнул. — Мой отец жив.

Драко с напряжением ждал реакции Дамблдора, однако ее не последовало.

— Да, — спокойно согласился директор. — Мне это частенько приходило в голову.

В наступившей тишине тихо потрескивал огонь.

— И это еще не все, — наконец решился Драко. Он снова смотрел на свое отражение в зеркале, и увидел, что Дамблдор поднял на него взгляд. — Он на службе у Вольдеморта… и он рад, что Слизерин убит. Он сказал, что рад, что я позаботился о единственном волшебнике, мешавшем возвышению Темного Лорда.

— Ну, что ж теперь… — Дамблдор смотрел в огонь с совершенно бесстрастным лицом. — А вот что это значит для тебя, Драко?…

— Что все, что я делаю — ужасно… — Драко облокотился на каминную полку и уперся лбом в кулак. — Да — во мне есть часть Гарри, да — какой-то голос велит мне бороться, не колебаться, подсказывает, что делать… но это не помогает… Я говорил как — то Слизерину, что трудно вершить добро при помощи сил Ада… Я — то думал, я делаю доброе дело, а в результате я просто расчистил дорогу Темному Лорду…

-Только если ты сам выбираешь эту точку зрения, — голос Дамблдора был тверд и ясен. — Но ты можешь взглянуть на это и по-другому: Салазар Слизерин был огромным злом. Колдун, обладающий необъятной силой. Если бы его не остановили, он бы, несомненно, завоевал весь волшебный мир, и смерти и разрушения не поддались бы никакому исчислению. Вы это предотвратили. Теперь мы будем иметь дело с Вольдемортом в нашем собственном времени. В любом случае, битва со Слизерином была вашей битвой. А борьба с Вольдемортом… это удел Гарри.

— Но если бы я знал…

— И что бы это изменило? В каком месте шагнули бы в сторону? Жизнь нелегка, Драко: прошлое нас искушает, настоящее путает, а будущее страшит. Выбор всегда непрост, и никто не знает, что там в будущем. Как вы думаете, знал ли Гарри, что результатом его участия в Турнире Трех Волшебников станет смерть Седрика? А догадывался ли Сириус, что доверие Питеру Петтигрю приведет к смерти Джеймса и Лили? Вот что может значить один хрупкий миг — миг выбора. Если то, что ты выбрал, ты выбрал правильно, никто и ничто не отнимет его у тебя, даже неопределенность будущего.

Драко не поднял головы, однако почувствовал, что внутри него что — то  расслабилось:

— Это что — то другое… Я не понимаю…

Дамблдор поднял голову, огонь камина осветил его лицо. Краем глаза Драко заметил, что Дамблдор махнул рукой на огонь, и с его пальцев сорвался пучок шипящих разноцветных искр.

— Что, Драко?

— Слизерин сказал, что я не могу бороться с ним… Так оно и было — действительно, я не мог, долгое время не мог — не мог смог бы поднять на него меч, что-то сделать против него… И вдруг однажды я неожиданно понял, что могу, — это случилось после того, как я убил мантикору: случилось что-то такое, после чего я мог противостоять ему. Даже после того, как он наложил на меня Знак Мрака. Но ведь это же невозможно, да? Слизерин сказал, что я какой-то … дефектный…

— Если только считать дефектом любовь…

Драко обернулся:

— О чем вы говорите?…

— Что ты… рассказал Гарри про родителей?

Драко слегка сморщился.

— Не надо, не смотри так. Ведь ты спас ему жизнь, зная, что можешь потерять его как друга… (тут Драко слегка позеленел) Ведь он — единственный человек в мире, в котором есть частичка твоей души, как и в тебе есть его душа. Ты сам не свой, если не Гарри, да и Гарри, знаешь ты об этом или нет, — тоже без тебя не является собой. Чтобы рискнуть всем этим, нужно было огромное бескорыстие. Такое зло, как Слизерин — зло, стремившееся обладать этим мечом, зло, каким являлся сам этот меч, не может этого понять, не может осознать. И потому он потерял тебя, и если Слизерин и говорил о твоей дефектности, то только потому, что создан ты был ради того, чтобы стать его подобием, — комнатой без окон… А то, что случилось между тобой и Гарри, связь, появившаяся в результате зелья, прорубило в этой темноте окно, и теперь ты можешь выглянуть и увидеть звезды. Можешь рассматривать это как дефект. Я считаю иначе.

— Но я сам видел… — Драко говорил шепотом, но голос его был тверд. — Я видел в Зеркале Правосудия, чем я являюсь на деле. Я действительно неполноценный…

— Это не Зеркало Правосудия, — голос Дамблдора теперь был резок и полон гнева. — Для отпрыска столь циничной фамилии ты на удивление легковерен. Слизерин солгал тебе. Это зеркало было создано совместно с Зеркалом Джедан, чтобы стать его близнецом: глядя в него, ты видишь не самые сокровенные свои желания, а самые затаенные страхи. Однако отражение его не является реальностью, это лишь темный ужас, терзающий твой разум, — Дамблдор покачал головой. — Ты мало прожил, Драко Малфой, слишком мало, однако уже немало повидал. Временами язвительный, и частенько глупый, ты лгал, чтобы навредить другим, и молчал, когда нужно было говорить… Но ты изменился, и ни одно зеркало не покажет тебе глубину твоего изменения. Но можешь поверить в это? Так поверь своему отражению в глазах твоих друзей — что они видят, глядя на тебя? Что они видят — Сириус, Гермиона, Гарри? Думаю, ты знаешь ответ…

Драко с трудом проглотил комок, так долго стоявший у него в горле, и расправил плечи. Взглянул на свои руки, где на фоне бледной кожи блеснуло кольцо. Руки, такие же, как у Гарри: удлиненные тонкие пальцы, квадратные ногти — единственный намек на то, что их далекие предки были двоюродными братьями.

— Я хотел сказать Гарри про своего отца… Но… в его день рождения… Я не смог. Если я скажу Сириусу или матери, это расстроит их свадебные планы. Но я должен…

— Драко, — Дамблдор опустил руку ему на плечо, — ты сказал мне, и этого вполне достаточно. Проблемы и несчастья приходят по своему собственному расписанию, а сейчас за дверьми этой комнаты идет вечеринка. Так  ступай и получай удовольствие. Будь со своими друзьями.

Драко кивнул и вышел. Дамблдор проводил мальчика глазами, холодные серебристые искорки поблескивали на его волосах, разворот плеч — все это напомнило Дамблдору другого мальчика, которого он когда  — то учил, с такой же серебристой шевелюрой и глазами цвета предрассветного утра. Люциус. Он, как и его сын, был отмечен судьбой, эта печать лежала на нем  — так же, как лежала она на Драко. Дамблдор не был уверен наверняка, чего Драко больше хотел, к чему стремился, — к свету и добру или же к темноте… Он вообще сейчас ни в чем не было уверен. Он просто ждал.

— Всем спасибо, — произнес Гарри, подавляя зевок. Гермиона обхватила его сзади и притянула к своему плечу. — Это лучшие подарки, которые я когда-либо получал.

Минула полночь. Гарри сидел  среди кучи  разодранной оберточной бумаги в гостиной. Вечеринка все еще продолжалась, хотя уже не так шумно и многолюдно: Перси и Онори миловались на столе у окошка, Анджелина и Яна устало и скучающе наблюдали за скачущими в фонтане Фредом и Джорджем, Шизоглаз Хмури в кои — то веки был  в хорошем и веселом настроении.   Билл с Флер испарились. Сириус отправил Люпина в Лондон, проводить до дома Хейди. Хагрид  храпел, устроившись в углу, Уизли — старшие давно аппарировали домой, и теперь те, кого Драко мысленно называл семьей — Нарцисса и Сириус, Рон и Джинни, Гарри и Гермиона — сидя у умирающего огня, охали и ахали над подарками. Джинни преподнесла Гарри старинный гриффиндорский галлеон из семейного подвала, Сириус подарил мантию-невидимку взамен уничтоженной Слизерином.

— Не мог отделаться от мысли, что дарю тебе вещь, с  помощью которой ты опять наживешь себе кучу проблем, — Сириус  улыбнулся протестам Гарри, — но коль уж этого хотел твой отец… Тогда вперед.

Гермиона подарила ему часы, Нарцисса — крутой чехол для метлы, а увидев подарок Рона, Гермиона вдруг громко расхохоталась — развернув, Гарри обнаружил черный мяч с прозрачным окошечком. Если задать вопрос и потрясти его, то в окошке появлялся ответ.

— Настоящий волшебный Эйтбол, — хихикнула Гермиона. — Спроси его о чем-нибудь, Гарри!…

Лицо Гарри на мгновение стало серьезным, он поколебался, потом улыбнулся и спросил:

— Я  правда влезу в неприятности с этой мантией-невидимкой, которую мне подарил Сириус?

Все столпились вокруг, чтобы прочитать появившийся в окошечке ответ:

— Ну, естественно.

Гермиона прыснула. Рон выхватил шар  у Гарри и задумчиво на него взглянул:

— А что — Онори действительно носит леопардовое белье?

— Не сейчас.

— Очаровательно, — подытожила Джинни. — Эта штука действительно работает, — она потыкала его пальцем.  — Драко когда-нибудь наденет снова кожаные штаны?

Все вокруг зашлись от смеха. Драко поднял глаза  и взглянул на Гарри.

… Поттер, — подумал он, — можно тебя на секунду? Разговор есть.

Гарри поднял взгляд поверх склоненной головы Рона:

… Что, здесь?

Драко встал, тихо, как кошка, отошел к дальней стене и повернулся лицом к Гарри.

… Здесь. Буквально секунду.

Гарри встал, протолкался сквозь хохочущую и хихикающую толпу, что — то тихо шепнул на ухо Гермионе и подошел к Драко. Глядя, как он идет к нему через комнату, Драко вдруг подумал, что Гарри как-то неуловимо изменился. Он столько думал о том, как прошедшие события повлияли на него самого, но ему и в голову почему-то не приходило, что Гарри тоже мог стать другим — тише и увереннее, словно нашел в себе какой-то неподвижный стержень, о существовании которого он и не подозревал. И еще — вокруг него витала аура печали, какой — то меланхолической грусти… Это моя вина, — сочувственно подумал Драко.

— Так в чем дело, Малфой? — с легкой улыбкой спокойно спросил Гарри, приблизившись. Он прислонился к окну рядом с Драко и засунул руки в карманы. — Ты меня немного пугаешь…

Если у Драко и крутилась в голове тщательно подготовленная речь, то она испарилась, как снег в июньский полдень. Нервы у Драко сдали, и все, что он смог проскрипеть, было:

— С днем рождения, — и он протянул Гарри подарок.

— И что это? — улыбка на лице Гарри сменилась выражением живейшего любопытства. — Это Думоотвод?

Драко кивнул. Похоже, у него проблемы с подбором слов…

— Да, — наконец пробормотал он, — там мои воспоминания. Воспоминания о смерти… О твоих родителях… То есть об их призраках…

Гарри окаменел. Лицо его побелело, глаза остекленели. Драко замолчал с ощущением, будто сделал непоправимую ошибку. Покосившись на всех остальных, забавлявшихся с Эйтболом, он убедился, что на них никто не обращает внимания… Несомненно, Гермиона бы не позволила ему все это затеять, если бы не была уверена, что Гарри…

— Твои воспоминания?… — слабым голосом повторил Гарри. — О моих родителях?…

Руки Драко взмокли от пота.

— Я понимаю, это немного необычный подарок… Да что там, — это вообще необычная штуковина, я бы все равно тебе ее отдал, независимо от какого-то там дня рождения… Это твое по праву, Поттер, там должен был быть ты, а не я…

— Ах,  — по лицу Гарри скользнуло подобие улыбки, — то есть ты хочешь сказать, что это я должен был умирать?

Драко разжал руки:

— Ты же знаешь, что я не это имел в виду,  — он в упор взглянул на Гарри. — Но я знаю, если бы ты мог  очутиться там и потом вернуться назад… и там бы ты знал, что сможешь вернуться… — ты бы отправился туда.

— Я знаю, — Гарри взял подарок из рук Драко, глаза его потемнели. — Я бы отправился…

— Поттер…

— Не знаю, смогу ли я туда взглянуть… — честно добавил Гарри, крепко сжимая край Думоотвода.

— Понимаю, — Драко взглянул в окно, увидев свое туманное отражение в темном стекле — размытые контуры лица, очертания подбородка и скул, ямки у висков… Их с Гарри отражения сейчас почти не различались… — Но у тебя есть право на это.

— Ага, — согласился Гарри. — Думаю, я смогу…

-Только тебе может не понравиться то, что ты увидишь и услышишь, — предупредил Драко.

— А я этого и не ожидаю…

— Не хотелось бы причинить тебе боль, — сухо произнес Драко. — Хотя, с другой стороны…

— Я умирал от ревности, — спокойно признался Гарри.

— Что? — остолбенел Драко.

— Я ревновал, — повторил Гарри. В полумраке его глаза сверкнули темным малахитом. — Ты добрался до моих родителей, а я — нет. Я ревновал, и это выворачивало меня наизнанку, — он поднял Думоотвод. — Теперь будет лучше.

— Ничто уже не изменит то, что я сделал с тобой…

— Может быть. А может, и нет…

Драко опустил взгляд на руку, которой он опирался на подоконник. Гарри проследил его взгляд и с легким удивлением заметил тяжелое ониксовое кольцо, охватившее тонкий палец Драко. Это было что-то новенькое, он не помнил ничего подобного… Наверное, подарок?…

— Как насчет следующего года? — неожиданно спросил Драко.

— Следующего года? — потерянно переспросил Гарри.

— Ну, снова в Хогвартсе и все такое… Мы там как — друзья или нет? Разговаривать друг с другом будем? Или будем игнорировать? Делать вид, что не замечаем друг друга и проходить мимо?…

— Э… ну… А тебе хотелось бы этого? — все еще несколько ошарашенно поинтересовался Гарри.

— Нет.

— Ну, все же знают, что мы теперь братья… — Гарри сказал это совершенно спокойно и естественно, без всяких ударений на  последнем слове, и заметил, что Драко это оценил.

— Я подозреваю, что все они считают, что мы просто в ужасе от этого факта.

Гарри о чем-то призадумался.

— А ведь на следующий год мы с тобой капитаны противоборствующих команд…  Соперничество между Гриффиндором и Слизерином очень важно для обоих домов, и давай взглянем правде в глаза — мы стоим во главе их. Кроме того, на моем факультета все будут, мягко говоря, удивлены, если я буду зависать с тобой, что уж говорить про тебя — и представить не могу, что с тобой сделают слизеринцы, если ты будешь торчать со мной…

— Наверное, не обойдется без эшафота…

— Боюсь, что эшафот — это еще ерунда… — начал Гарри.

— Ну так, — голос Драко предательски дрогнул, — значит, мы не друзья? Ну, ладно, хорошо, я просто подумал, что надо все прояснить и…

— Мы должны будем изображать это.

— Изображать что? — переспросил сбитый с толку Драко.

— Ненависть, конечно.

— Но мы — то знаем, что не ненавидим друг друга…

— Естественно, — губы Гарри тронула улыбка.

— Ты псих, Поттер.

— Как и сообщил Ежедневный Пророк, — согласился Гарри. — Но, подозреваю, это потому, что ты рассказал им, что я пускаю слюни.

— Ах, да, — скупо улыбнулся Драко. — Не думаю, что это тебе будет сложно изобразить, да?

— Я полагаю, до безобразия легко.

— Так мы продолжаем бить друг друга? Я хочу уточнить все правила.

— Попридержи руки, Малфой. Это все, что я прошу. И никаких Необратимых Заклятий…

Драко усмехнулся:

— Это потрясающе коварный план, Поттер…

— … для гриффиндорца. Я знаю, — подхватил Гарри.

Драко ничего не сказал, Гарри взглянул на него — Драко неотрывно смотрел куда — то в сторону. Гарри повернул голову: все остальные по-прежнему сидели у камина; Сириус пристроился на софе позади Нарциссы, отблески огня прыгали на камешках, украшающих ее платье, и отражались в его смеющихся глазах.

А на ковре перед камином над магическим шаром склонилась Гермиона, машинально перебирая рукой тяжелое топазовое ожерелье. Она не блистала той сногсшибательной, умопомрачительной красотой, как Нарцисса или Флер, но черты ее лица были красивы и правильны, ее губы чуть раздвинулись в улыбке… Рядом с ней пристроился Рон, шрам в полутьме казался черным, а глаза сияли смехом и синевой. В ногах у него сидела Джинни, ее волосы горели янтарем, она смеялась, положив руку на плечо Гермионе…

Гарри не мог понять, почему, отчего они все хохотали, да это было и не важно, — они были счастливы, и это счастье волнами расходилось от них, вот волна добралась и до Гарри с Драко…

Они стояли, не в силах отвести глаз от этой картины… Гермиона подняла взгляд…  улыбнулась им — словно это было само собой разумеющимся, и снова уткнулась в крохотное стеклянное окошечко. Гарри покосился на Драко: тот стоял и улыбался. Гарри положил ему руку на плечо  — по-братски, насколько он мог себе это представить. Появившееся сначала странное ощущение быстро пропало, и появилась твердая уверенность, что он все сделал правильно.

— Малфой, — позвал он. — На что ты смотришь? Почему ты так выглядишь?

Драко помолчал, глаза его были тихи и неподвижны, словно он следил за их выражением — как обычно, Драко следил за собой и за всем окружающим, но они всегда заполнены каким-либо чувством: радостью или печалью, гневом или страданием, сожалением или раскаянием — или все вместе. Потом его взгляд посветлел. Он повернулся к Гарри и улыбнулся простой улыбкой семнадцатилетнего мальчишки, счастливой и немножко шальной.

— Мое счастливое воспоминание, — произнес он.

Конец.

Вот и все. И прежде, чем бросаться помидорами с криком «Мы так и не узнаем, что хотел сказать Гермионе в камере Рон! Что случилось с Беном и его армией? Куда запропастился этот чертов Вольдеморт? Что это за ерунда со смертью Люциуса? Как происходит это межперсональное общение?» остановитесь и осознайте, что конец Драко Синистер — это начало… Драко Веритас!

Третья часть трилогии о Драко: седьмой год в Хогвартсе, всякие соединения-расхождения, угрозы волшебному миру, Гарри и Драко — противники в Квиддиче, пламенный роман Рона, Чарли — учитель по уходу за магическими существами и Драко, разгуливающий в мокрой футболке.