Глава 4. Древние Эльфы
Дом казался живым существом: он шелестел старой черепицей при порывах ветра, налетавших из-за Дартмурских болот, тихонько поскрипывал старой столяркой дверей и окон, задумчиво вздыхал вытряхиваемыми белыми мебельными чехлами и хлопал выстиранным бельем на веревках во дворе. Мебель в нем была вся сплошь старая, не то, что модные диваны-кресла в лондонской квартире мисс Эвергрин. Из знакомых Гарри вещей в дом въехали только компьютер и многочисленные книги Валери, они вместе раскладывали их на полках в библиотеке в первый же день, она увеличивала их, а Гарри расставлял. Вознамерившись потихоньку подсчитать, сколько же у нее всего книг, на восьмой сотне Гарри сбился со счета. А затем, когда полки и, соответственно, свободное место кончилось, мисс Эвергрин невнятно пробормотала что-то, обмеряя на глазок потолок и стены, закрыла глаза, что-то мысленно представляя, а потом взмахнула палочкой и произнесла «Дименсио!» Стены на глазах удивленного Гарри точно поехали вглубь комнаты к большому окну, освобождая еще футов пять-шесть для книг и шкафов.
— Заклинание Пространственного Объема, — пояснила Валери, с трудом вручая Гарри только что увеличенную Энциклопедию Черной Магии, издание второе, со снятым проклятием ужаса. — Думаю, как раз в этом году вы с профессором Флитвиком будете его проходить. Полезная вещь, если бы не оно, никогда бы не смогла впихнуть все свои вещи в обычную комнату. Самое главное — снаружи не видно никаких изменений.
Библиотека, как пояснила Валери, открыта для Гарри в любое время суток. Она разрешила ему брать с полок и читать любую книгу, будь то Посмертные воспоминания некроманта Скарлаттуса Стиффа или Чума Альбера Камю. Последняя, к удивлению Гарри, заинтригованного названием (он решил, что это — один из учебников по зельям и противоядиям), оказалась романом магловского писателя. Валери долго хихикала над необразованностью Гарри, а затем посоветовала уделять магловским книгам такое же внимание, как и колдовской литературе. После этого она оставила его сидеть в кресле под тускловатым бра с Чумой на руках, а сама ушла накладывать последние заклятия на дом, не желая ничего упустить, чтобы, как она пояснила, потом не удивляться при виде непрошеных гостей. На доме уже и так лежали Ненаносимое и Ненахождаемое заклятие, на крыше под видом телевизионной антенны скрывался Сенсор Секретности, а в подвале стояла целая система из соединенных между собой горескопов, зломометров, аппародетекторов и колдоулавливателей. Дом на болотах постепенно обретал невидимый снаружи облик неприступной крепости. Теперь в нем было так же безопасно, как и в самом Хогвартсе.
Гарри, увлекшийся Чумой, поначалу даже забыл об обещании участвовать в уборке дома, но когда к нему заглянул Глориан и мягко попросил помочь Винки с посудой, пока они с Валери заканчивают выбивать мебель, Гарри отложил роман и отправился на кухню вытирать тарелки после весьма обильного обеда, который Винки закатила в честь их приезда. Тем временем, высокое происхождение Древнего Эльфа не мешало Глориану с удовольствием принимать участие в таких тривиальных делах, как уборка, Гарри подозревал, что все дело тут — в Валери. Глориан смотрел на нее с такой безграничной преданностью и восторгом, что казалось странным, как от такого взгляда нимб над ее белокурой головкой не становится видимым, не загорается ярким божественным огнем. Но нет, возможно, Глориан не хотел замечать того, что отчетливо видел Гарри: Валери была слишком реальной, слишком земной для такого восхищенного обожания, сравнимого, разве что, с обожанием в глазах Винки при виде самого Глора. Она уже не бухалась на колени при каждом его появлении, что можно было считать великим прогрессом, но все еще относилась к нему, как к божеству, спустившемуся на грешную землю.
Гарри протирал пыль в гостиной, небольшой уютной комнате: диваны приглушенно-темных оттенков, солидная дубовая мебель, традиционное для любого богатого английского дома столовое серебро, хрустальная люстра и бархатные портьеры. Но, как понимал Гарри, за всем этим не чувствовалась рука самой Валери, здесь все было приблизительно двадцатилетней давности, но очень хорошо сохранилось, как засушенный кусочек истории. Добравшись со своей метелкой до большого черного рояля, Гарри обнаружил на нем несколько фотографий, вне всяких сомнений, изображавших семью мисс Эвергрин. Заинтригованный (до этого он ничего не знал о ее родственниках), Гарри принялся рассматривать снимки высокого солидного мужчины с могучими плечами атлета и хитрой улыбкой записного шутника, его усы, как показалось Гарри, отчетливо хранили отражение какой-то проказы, не попавшей в кадр. Затем он обнаружил фотографию маленькой хрупкой блондинки с залегшими под глазами тенями, это, несомненно, была мать Валери. С ласковой улыбкой женщина притягивала к себе ухмыляющееся дитя лет пяти: вихрастую девчонку с задорными хвостиками и скобкой на зубах. Вот, значит, какая она была в детстве. А вот еще фотография — девочка хохотала и болтала ногами, сидя на плечах у отца на фоне какого-то аттракциона в парке. Отец Валери на этом снимке был в форме полицейского…
Интересно. Гарри постарался повнимательнее разглядеть его погоны, но не смог определить точно его звание. Но явно не простой сержант. Отец Валери — полицейский? Занятно.
— Да, Гарри, мой отец служил в полиции. Был комиссаром в полицейском управлении Ньютон Эббота, — Гарри не услышал, как мисс Эвергрин вошла в комнату. Обернувшись, он увидел, что ее глаза изменились, веселые искорки в них погасли. Что это? Уж не плачет ли она?
Валери не плакала. Но вспоминать ей было, несомненно, больно.
— Мама умерла, когда меня было десять. Она долго болела, и отец очень страдал, когда это произошло. Думаю, он решил, что должен позаботиться о том, чтобы я не была такой слабой и хрупкой, как мама. Он поднимал меня в четыре утра, заставлял бегать вокруг болота, отжиматься и подтягиваться на турнике. Потом начал учить меня стрелять и бросать нож, честное слово, этого уже не он хотел, я сама упросила папу! Видишь ли, Гарри, я с детства представляла его в виде бесстрашного рыцаря в черном плаще и на белом коне, сражающегося с бандитами, мне так хотелось стать такой же, как он! А папа только смеялся надо мной, говорил, что лучше бы я выбрала карьеру адвоката. Заставил меня поступить в университет на юридическое отделение. Единственное, что он сделал, чтобы поддразнить мои мечты — купил мне лошадь, причем не белую, а пегую, беспородную, всю в рыжих пятнах. Наверное, именно тогда я поняла, что не обязательно иметь выдающуюся внешность, чтобы быть на высоте. Я очень люблю Ройсин, хотя она уже совсем старенькая.
— Ройсин — это ваша лошадь?
— Ага, она в конюшне. Если ты закончил, то можешь сходить познакомиться с ней. Только осторожно, не наступи на порлока, Гарри. Они часто прячутся в сене.
В конюшне было темно и пахло совсем не навозом, как думал вначале Гарри, а свежей травой. В стойле пофыркивали и жевали траву три лошади. Ройсин, Гарри сразу понял, что это она, была сама старая из них. Белая голова и рыжие пятна на спине и на брюхе, мягкие карие глаза, точно у ласковой бабушки. Она мелодично заржала, когда Гарри протянул ей ладонь с кусочками теплого, только испеченного Винки хлеба с отрубями. Ройсин внимательно оглядела подношение, шумно дыша Гарри в руку, затем аккуратно собрала все до последней крошки теплыми добрыми губами и благодарно уткнулась Гарри в плечо, уютно пофыркивая ему во взлохмаченную шевелюру и прядая ушами. Слева на Гарри косился рыжий конь, тоже, судя по затвердевшим от уздечки коркам на губах, не первой молодости, хоть и моложе Ройсин. Он подозрительно воззрился на Гарри, осторожно наклоняя голову и встряхивая длинной гривой, затем тщательно принюхался, и его нос безошибочно ткнулся именно в тот карман, в котором лежали остатки булки. Гарри угостил и его, буйный конь сперва недоверчиво прянул в сторону, но потом, убедившись, что его не обманывают, и угощение настоящее, он милостиво согласился принять его у Гарри из рук.
Третьего коня юноша заметил не сразу. Вороной жеребец, еще совсем молодой, громко заржал под самым ухом у Гарри, точно дразня его, затем шарахнулся прочь, начал рыть копытом сено и снова игриво подал голос. Гарри испугался, не бросится ли на него конь, но тут жеребчик грациозно скакнул в его сторону, лицо Гарри задел шелковистый черный хвост, а конь уже снова стоял напротив, пар из носу, и глазом цвета спелой сливы задорно подмигивал Гарри. Угости, мол, и меня. Гарри щедро оделил и его.
— Его зовут Риок, — услышал Гарри голос Глориана Глендэйла под самым ухом. Он вздрогнул. Эльф сидел на квадратной упаковке сена в глубине конюшни и жевал соломинку. Его фиолетовые глаза мечтательно скользили с одной лошади на другую. — А это — Зигзаг. Хорошие лошади, и ухаживают за ними хорошо, видишь, сэр Гарри, как здесь чисто и в каком идеальном порядке конюшня? Я только что видел порлоков, они расчесывали им гривы и тихо хрюкали. Если долго сидеть, не двигаясь, то можно увидеть, как порлоки вылезают из сена в том углу. Думаю, там у них нора, — Глориан похлопал по стожку рядом с собой, и Гарри аккуратно присел рядом.
Они застыли в ожидании минут на десять. Гарри удивился, как Глориан может тихо сидеть, не шелохнувшись. Его дыхание, как заметил Гарри, замедлялось, глаза останавливались на одной точке, и только длинные острые уши изредка подрагивали, стараясь уловить нужный звук. Гарри представил, как Эльф точно так же стоит в лесу среди травы и деревьев, застыв неподвижно, пока не сольется с природой в одно целое, пока обитатели леса не воспримут его, как равного себе и друга. Странно, но Гарри подумал, что, должно быть, Эльфу сложно жить в доме. Лес или поле для него казались куда лучшим домом.
Внезапно, пальцы Глориана сомкнулись у Гарри на руке. И тут он тоже услышал это. В углу тихонько завозилось что-то маленькое и толстое, затем чей-то нос отчетливо всхрюкнул, сено задвигалось, и осторожно показался первый порлок. В тусклом свете единственного на всю конюшню фонаря Гарри разглядел его. Мордочка порлока напоминала вытянутый, почти как у слона, но похожий на свиной, пятачок. Пятачок тщательно принюхался, а затем порлок высунулся по пояс. Он весь зарос жесткими волосами, а лапки заканчивались четырьмя толстыми пальцами с короткой щетиной на ладошках. Порлок внимательно смотрел прямо на Гарри и Глориана и выглядел немного испуганно, но, тем не менее, продолжал с любопытством разглядывать незнакомцев. Его хоботок несколько раз тревожно втянул воздух. Гарри пошевелился, не в силах больше сидеть на затекших коленях, и порлок с тихим писком вновь исчез в своей норе. Мелькнули только раздвоенные розовые копытца.
— Ух ты! Это и есть порлок? — Гарри с воодушевлением представлял, как он расскажет о таком приключении Рону с Гермионой.
— Да, их здесь довольно много, — кивнул Глориан. — Видимо, прижились. Тут тепло и достаточно уютно, чтобы зимовать несколько лет.
— А что они едят? — Гарри все еще пребывал в эйфории по поводу встречи с первым в своей жизни порлоком. — Чем же они здесь питаются? Тоже сеном?
— О, нет, — покачал головой Эльф. — Навозом, конечно!
Порлоки тут же утратили для Гарри свою загадочную привлекательность. Фу!
— Это не так уж ужасно, — пытался объяснить Глориан Гарри уже за ужином. — Многие животные и волшебные существа имеют такие привычки и повадки, которые людям только кажутся дикими, а на самом деле составляют основу жизни в природе. Например, клубкопухи. Они любят слизывать сопли их хозяев во время сна. О, прости, дорогая, — Эльф виновато уткнулся в свою тарелку с исключительно вегетарианским рационом, видя, как у Валери вытянулось лицо. — Я все время забываю, что люди здесь часто стесняются естественных вещей.
— Да нет, Глор, это, пожалуй, вопрос этикета, — мисс Эвергрин положила Гарри еще салата. — Я не имею ничего против изумительных привычек клубкопухов, только не во время еды, пожалуйста!
— Странные привычки и обычаи людей тоже не менее интересны, — продолжил Глориан после некоторой неловкой паузы. — Я согласен, что некоторые приспособления весьма удобны: краны, например, или электричество. Но я не в состоянии понять нужность тефело…
— Телефона, дорогой!
— Ах, да! Мы, сэр Гарри, я имею в виду, своих соплеменников, общаемся по-другому. Несколько жестов или даже изменение запаха — все это куда практичнее. Или чтение мыслей — это же так естественно. Насколько я знаю, немногие из людей способны на такое.
— Ты ошибаешься, Глор, — мягко поправила его Валери Эвергрин. — Как раз Гарри на это способен. Мы только недавно узнали о том, что он — ментолегус.
— Правда? Это же замечательно! — Глориан Глендэйл отодвинул тарелку и с улыбкой поглядел на смущенного Гарри. — Надо развивать такие вещи! Среди людей это большая редкость!
— У меня есть книга, которая может мне помочь, — Гарри вспомнил о том, как она ему досталась. — Думаю, начать читать ее прямо сегодня вечером. Мисс Эвергрин, а можно я возьму в библиотеке еще кое-что?
— Гарри, я же сказала — бери, что хочешь!
— Но я подумал, что вы можете не разрешить мне полистать кое-какие манускрипты по Черной Магии…
— Черной, Гарри, магия становится, когда ее используют с черными целями. Во всех остальных случаях она — верный помощник любому волшебнику, который никому не желает зла.
Вечером, умостившись на кровати под ситцевым пологом в сиреневый и зеленый цветочек, Гарри пристроил здоровенный том у себя на коленях и радостно оглядел свою комнату. Теперь-то у него есть настоящая, своя комната, а не чулан, не бывший склад, расчищенный от хлама Дадли. Кровать, шкаф, зеркало, письменный стол и кресло перед ним. Гарри уже набил письменный стол своими сокровищами: учебниками и пергаментными свитками, засунул в ящик карту Мародера, устроил Поющие Поганки на полочке под зеркалом и аккуратно повесил плащ-невидимку в шкаф, не боясь, что с ним что-то случится. Метла, его Всполох, уже лежала в боковом отделении шкафа вместе с набором техобслуживания для нее, Гарри еще не решил, как поступить с ней. С одной стороны, это был подарок Сириуса Блэка, воспоминания о котором больно резали по памяти, но, с другой стороны, это была просто метла, да еще и хорошая метла, отказываться от такой было грех, поэтому над судьбой Всполоха Гарри пока еще думал, со странным чувством отторжения не желая пока на него садиться. Золотой снитч, подарок Виктора Крума, тихонько шуршал в нижнем ящике письменного стола. На подоконнике за шевелящимися от ветра занавесками сидела Хедвига, его белая полярная сова, и тоже довольно осматривала свои владения. Она уже получила свой ужин в виде мелко нарезанных кусочков сырого мяса, но ей, видно, этого показалось мало, и она уже успела слетать на пустошь и вернуться с большущей жирной полевкой. Вид у Хедвиги был донельзя довольный, у нее словно было на клюве написано: там, где водятся такие великолепные мыши, могут жить и приличные совы, как я, например. Хедвига сыто, утробно ухнула и закрыла глаза, все еще продолжая сжимать остатки ужина в когтях.
Гарри принялся листать книгу. Она оказалась Практическим пособием для начинающих ментолегусов, и была наполнена самыми замечательными и нужными ему сведениями. Оказалось, что чтение мыслей — штука куда более сложная и муторная, чем Гарри казалось раньше. Помешать ментолегусу могло все, что угодно: от каменной стены до зевоты. Целый раздел посвящался болезням, которые нарушали способности мыслечтения. Ветрянка, чесотка, пищевая аллергия, нервное расстройство и эмоциональная нестабильность понижали возможности ментолегуса чуть ли не вдвое, желтуха, свинка, менингит и расстройство желудка — втрое. Насморк считался бичом ментолегусов, так как в этом случае закладывало уши, и блокировался какой-то нервный канал в мозгу, отвечающий за мыслечтение (Гарри дотошно изучил большую карту человеческого мозга и схему понимания чужих мыслей на соседней странице). В общем, в унынии понял Гарри, читать мысли, судя по всему, может только здоровый человек, спокойный как танк, к тому же исключительно в хорошую погоду, так как, например, при грозе электрические разряды молний могут повредить кору головного мозга у растяпы-ментолегуса, желающего узнать, что творится в голове у его приятеля. Судьба нового гарриного таланта повисла на волоске, читать книгу было до безумия интересно, но тут же возникла куча сомнений: в подобных условиях развивать в себе талант мыслечтения, значит, терять время попусту. Гарри мог понять, что такие гиганты мысли, как Дамблдор и Моуди, могут отвлечься от мирской суеты и сосредоточенно читать мысли других, но сомневался, что сам способен на такой же подвиг. Глупо, конечно, отказываться от подобной возможности, если способности проявились, их нужно развить, но это представлялось исключительно сложной проблемой, учитывая количество препятствий, стоящих на его пути. Он, наконец, понял, почему ментолегус-Снейп не смог узнать, что на самом деле было в головке у Клары, когда она отчаянно врала ему о якобы ограбивших ее слизеринцах: Снейп, человек находящийся в постоянном нервном напряжении, растерянный внезапной клариной истерикой и слезами, попросту не смог сориентироваться в ситуации. Зато его собранность в момент, когда его жизнь висела на волоске, и он сумел спасти и себя, и Гарри, просто восхитила юношу. Нет, Снейп казался ему уже не таким мрачным злодеем, как раньше. Этот человек куда более сложен, решил Гарри.
Вторая часть книги была заполнена упражнениями, совершенствующими способности начинающего ментолегуса. Гарри, бегло просмотрев страницы, решил отложить их постижение на утро, тем более что было уже за полночь, и на него неудержимо наваливался сон. Свобода, думал Гарри, чувствуя, как полог шевелится от теплого ветерка. Он, наконец, свободен. Неважно, что будет дальше, сегодня, сейчас у него появился настоящий дом. Засыпая, он улыбался.
Старинный особняк в Хитмарше действительно начал становиться его домом. Проходили дни, каждый из которых нес что-то новое и интересное. Гарри пропадал в библиотеке мисс Эвергрин, изучал книги о ментолегусах, старательно пытался следовать рекомендациям и выполнял все упражнения. Первое, что должен был уметь настоящий ментолегус, это овладение методиками быстрого расслабления мозга, чтобы обеспечить максимально близкий контакт с другим человеком. Гарри часами лежал на газоне посреди двора, стараясь очистить мозг от посторонних мыслей. Он старался изо всех сил, но ни расслабление, ни просветление, как говорилось в книгах, к нему не приходили. Гарри потихоньку начал приходить в отчаяние, и его стали посещать предательские идеи: а вдруг Снейп и Валери ошиблись, и он вовсе не ментолегус? А если все это — досадное недоразумение? Он уныло приходил к обеду, задумчиво ковырялся ложкой в тарелке, к отчаянию Винки не замечая, что она в эту тарелку положила. В конце концов, Валери пристыдила Гарри, по ее мнению, нельзя было так небрежно относиться к труду других. В ответ он поделился с ней своими страхами. Мисс Эвергрин похлопала его по плечу.
— Не переживай так, Гарри. Может, ты слишком стараешься? Не нужно таких страшных усилий, не надрывай себя. Давай-ка лучше займись чем-нибудь другим для разнообразия.
И Гарри занялся. Точнее, это занятие для него придумала Валери. Первые дни Валери Эвергрин, как и прошлым летом, не отпускала его никуда одного. Когда она убедилась, что дома ему ничего не угрожает, она начала отправлять Гарри с Глорианом по утрам в степь, чтобы учиться ездить на лошади. Ему выделили Риока, самого молодого коня-четырехлетку, который родился как раз в тот год, когда Валери закончила Хогвартс. Вначале Гарри не знал, с какой стороны подойти к шаловливому скакуну, тот все время норовил боднуть его головой и ускакать далеко в степь, заставляя Гарри нестись за ним и ловить поводья. Потом все пошло куда лучше. Валери и Глориан учили его быстро вскакивать на коня и ощущать движение мускулов животного под руками и ногами. Ездить на лошади оказалось не труднее, чем летать на метле, разве что тут Гарри чувствовал бОльшую ответственность, потому что Риок был живым существом, к тому же весьма шкодливым. Глориан помогал Гарри управляться с конем, вообще, таланты Эльфа по части общения с различными животными были на удивление обширны. Понемногу, под руководством принца Глендэйла, Гарри перестал бояться, что Риок его сбросит. Они с конем подружились, и теперь он при виде Гарри вытягивал шею и радостно ржал, а когда парень подходил ближе, Риок со свойственной ему бесцеремонностью лез к нему в карманы, мокро фыркая и тычась мордой ему в руки, разыскивая кусочки булки, сахара, морковки или ириски, которые Гарри часто приносил своему любимцу. Как просто поладить с тем, кого любишь, думал Гарри, глядя, как Глориан лихо скачет на Зигзаге без седла, что-то нежно шепча ему в пушистое ухо. Девизом Эльфа была Любовь с большой буквы. Он так трепетно относился ко всему живому, что все животные любили его и беспрекословно ему подчинялись. Его просто обожали кони, Гарри не раз наблюдал, как Глориан тихо говорит с ними на своем языке, и парень мог поклясться, что лошади понимают Эльфа. Хедвига тоже с нежностью относилась к принцу и даже иногда приносила ему мышей в знак уважения (Валери каждый раз ужасно смеялась, когда Хедвига, описав круг под потолком гостиной, щедро роняла на колени к Глориану большую окровавленную крысу, приводя его этим в совершеннейший ужас). С таким терпеливым и умным учителем Гарри освоил искусство верховой езды почти за пару недель. Сперва Валери тоже выезжала с ними на пустошь, но не скакала на такой же бешеной скорости, жалея старую Ройсин, а на Зигзага она не садилась, не желая обижать старую лошадь, которая всегда ревновала и старалась укусить Зигзага за шею.
Обычно во время прогулок кроме пары одиноких велосипедистов и грузовых фургонов из магазинчиков Хитмарша, по дороге им никто не встречался. Разведав обстановку, мисс Эвергрин поняла, что пока никто не знает, где живет Гарри, его можно выпускать гулять и без нее. Поэтому она потихоньку свалила часть обязанностей по выпасу и Гарри, и лошадей на Глориана, а сама оставалась дома, занимаясь какими-то таинственными делами, которые ей подбрасывали прилетающие по нескольку раз в день незнакомые совы и строгие голоса в телефонной трубке. Впрочем, Глориан Глендэйл с удовольствием ездил в степь вместе с Гарри. Он жил с природой одной жизнью, как понял юноша, возможность вдыхать полной грудью свежий, чуть сладковатый воздух бескрайней степи его вдохновляла как ничто другое. Он любил в одиночку бродить и по болотам, хотя Валери всякий раз ужасно волновалась и порывалась каждые пять минут бежать за ним.
— Я понимаю, что с таким, как он, ничего не случится, — объясняла она Гарри, нервно комкая край блузки. — Но не могу перестать беспокоиться, понимаешь?
Гарри понимал. Он видел, что эти двое определенно любили друг друга, хотя нельзя было даже представить себе настолько разных… людей? Это было последним камнем преткновения, Гарри все еще не мог привыкнуть, к тому, что Глориан Глендэйл не был человеком, но со временем мальчик отвык замечать даже небольшой рост Эльфа. Валери была, конечно, иногда чересчур импульсивна, но чередование ее импульсивности и язвительного юмора с припадками холодной логики, как видно, приводили принца Глендэйла в восторг. Что же касается характера самого Глориана, то за всю свою жизнь Гарри не встречал настолько мягкого и покладистого существа. Добро, сострадание, тепло — всеми этим качествами Глориан был просто переполнен. Он был настолько вежлив и добр, прост и безгрешен, что Гарри не мог даже представить себе, что Глориан в состоянии причинить кому-нибудь боль. Но однажды ранним утром, когда они вместе отправились к далекой скале задолго до завтрака (их обычный за прошедшие недели моцион), Риок вдруг точно взбесился, заскакал на одном месте и встал на дыбы, чуть не сбросив Гарри. Парень еле удержался в седле (ездить полностью без седла, как Глориан, он еще не научился), вцепившись в поводья и гриву коня. Глориан Глендэйл, ехавший чуть впереди, взволнованно вернулся и, спешившись, отвел Риока в сторону, погладил по морде и зашептал ему что-то на ухо. Гарри, перепуганный от перспективы быть сброшенным из седла, слез с коня и тревожно наблюдал за Глорианом. Закончив говорить с Риоком, принц внимательно осмотрел землю вокруг того места, где на коня напал внезапный приступ страха, и обнаружил змеиную нору. Гарри не успел опомниться, как Глориан что-то тихо сказал на эльфийском, из норы пулей вылетела змея, и принц одним свистящим ударом разрубил ее пополам, Гарри не успел даже заметить, как Глендэйл вытащил свой меч. Все произошло так быстро, что когда разрубленная надвое змея уже корчилась на земле, вызывая у Гарри тошноту и отвратительное воспоминание, меч был уже у Эльфа в ножнах.
— Змеи, сэр Гарри, — отвратительные существа, — спокойно пояснил Глориан, пряча под край магловского свитера драгоценное оружие. — Они — отражение древнего Зла. Оно вездесуще, и если поблизости есть змея, то нужно убить ее, чтобы она не привела за собой еще больше Тьмы.
Гарри не совсем понял, что сказал ему Глориан, но поверил ему. Призрак Нагини больше не тревожил его, как раньше, однако, следовало быть осторожнее. Кое как успокоив переволновавшегося Риока, они с Глорианом продолжили свой путь к каменным кругам на горизонте. Этих древних камней было в округе предостаточно. Большая часть, правда, скрывалась среди болот, ходить на которые мисс Эвергрин строго запретила Гарри. Любая невинно выглядящая полянка с цветочками могла при близком контакте оказаться страшно глубокой трясиной, засасывающей неосторожного путника за четверть часа, поэтому болота с их тайнами пока для Гарри оставались табу. Но старинных дольменов, стоящих на небольших холмиках или на перекрестках древних дорог, или менгиров, образованных двумя такими камнями и третьим, лежащим на них, было достаточно и на пустоши. Неизвестно откуда они взялись, как успел заметить Гарри, камней такой породы в округе не было, их могли привезти только издалека. От этих старинных памятников, которым стукнуло не меньше, а может, и больше чем две тысячи лет, веяло такой древностью, что кружилась голова. Часто, сидя под очередным менгиром, пока кони паслись в отдалении, Гарри чувствовал, что где-то глубоко внутри него просыпается таинственное ощущение сопричастности к этой древности. Кровь играла и звала, прикрыв глаза, представить, как в великих битвах прошлого, свидетелями которых были эти черные колоссы, сражались его предки Гриффиндоры. Глориан же осторожно прижимался одним из своих длинных чувствительных ушей к камню и слушал его старую песню с тем же наслаждением, что и ребенок, подносящий к уху морскую раковину, наполненную далеким шумом волн.
Навестив Черный Менгир, они поехали к еще одному любимому месту: каменным кругам на краю болота. Прямо за ними начиналась непроходимая топь, границы которой отмечали стрелки камышей и ползучей ивы. Цепь камней поменьше, размером с автомобильное колесо образовывала спираль, в центре которой лежал плашмя большой плоский камень с вырезанными на нем волнообразными полосами. Здесь они с Глорианом часто привязывали лошадей к вывороченной из земли сосне, а сами садились на камень и смотрели, как на востоке встает первый розовый луч солнца. Странно, но когда Гарри сидел в центре каменной кладки, на него каждый раз снисходило чувство, что его волшебные силы точно пробуждаются от какого-то толчка, словно, протяни он руки и скажи любое заклинание — и никакой палочки не понадобится! Именно в этом месте Глориан бывал наиболее разговорчив, а так как на этот день у Гарри был запланирован долгожданный разговор с Древним Эльфом, не следовало терять времени. Скоро встанет солнце, окрасит камни в желтоватый цвет раннего холодного девонширского утра, и Эльф снова скажет, точно услышав голос Валери, зовущей их: «Ну вот, хорошо съездили, а теперь миледи Валери и Винки ждут нас за завтраком».
— Глориан, то есть, принц Глендэйл, я давно хотел спросить кое о чем, — Гарри медленно прищурился, наблюдая, как Риок шаловливо выхватывает из-под недовольно морды Зигзага очередной клочок травы. — Винки и мисс Эвергрин говорят, что вы — Древний Эльф. Я им верю, вы действительно на эльфов немного похожи, но вы же совсем другой. Ну, я имею в виду, рост, волосы, глаза и прочее. И ведете вы себя по-другому, не так, как обычные домовые эльфы. Как вы познакомились с мисс Эвергрин? И почему она вдруг решила выйти за вас замуж? — Последний вопрос вылетел, когда Гарри уже сообразил, что он не слишком этичен, но Глориан только рассмеялся. Смеялся он приятно, от его смеха становилось тепло на душе.
— Должен ли я рассказывать тебе об этом, сэр Гарри? — полюбопытствовал Глориан, поудобнее устраиваясь на камне. — Возможно, моя госпожа должна сама поведать тебе об этом.
— Вы так странно говорите, — не выдержал Гарри. — Так говорят благородные рыцари в древних легендах, но никак не… — парень снова схватил себя за язык. Понятие «обычные люди» тоже не слишком подходило к Глориану, поэтому Гарри собрался с духом и, наконец, спросил то, что хотел спросить. — Откуда вы?
Глориан скользнул быстрым взглядом по лицу Гарри, точно оценивая, способен ли он понять ту великую тайну, которую просит раскрыть. Гарри придал лицу волевую мужественность, способную вызвать на откровенность самого недоверчивого собеседника, и стал терпеливо ждать, оценит ли Глориан эту мину должным образом. Оценил Эльф ее, или нет, трудно сказать, но, тем не менее, он счел Гарри достойным узнать правду.
— Сэр Гарри, ты сказал, что я странно говорю, что я не похож на тех эльфов, к которым ты привык. Я не умею обращаться с такими простыми для тебя вещами, как телефон, краны, электрические лампы, — Глориан с трудом выговорил названия незнакомых предметов. — Я, наверное, кажусь тебе диким, нет, не отрицай это!
— Неправда! — горячо воскликнул Гарри. — Вы — самый добрый из всех людей, кого я встречал в своей жизни! Подумаешь, не умеете разговаривать по телефону! Мой лучший друг, он из семьи волшебников, тоже этого не умеет. Разве это что-нибудь значит?
— Это значит многое, — принц медленно водил пальцем по волнообразным бороздкам в камне. — Неужели ты не понял, почему миледи Валери называет меня Древним Эльфом?
Гарри тупо помотал головой, самому себе он казался последним идиотом, потому что разгадка, как он чувствовал, была явно намного проще всех его буйных фантазий.
— Мы познакомились с моей госпожой, когда она пришла в наш мир со своей миссией, — медленно, распевно начал свое повествование Древний Эльф. — Она была прекрасней всех женщин, которых я когда-либо видел. У нее тонкая, чуткая душа, какую не часто встретишь среди людей, неважно, волшебники они или нет. Как и подобные мне, она видит Природу как одну большую песню, льющуюся в сердце каждого живого существа. И она — герой, борец, она никогда не стояла перед препятствием, которые становились на ее пути к Свету. Она никогда не позволяла Тьме победить себя, она попросту никогда не видела причин, побуждающих многих ее сородичей обращаться к Злу, поэтому никогда не поступила бы так сама. Я не сомневаюсь, что в роду у нее были сильнейшие волшебники, безгранично сильные Белые Маги.
Пока эти дифирамбы ничего не объяснили Гарри. Но тут Глориан продолжил.
— Я жил за тысячу лет до того, как она родилась. Мои сородичи… мы вымираем, сэр Гарри. Наше сообщество куда сложнее организовано, чем ваше, и ей трудно было войти в него. Но, когда мы поняли, что она — посланец грядущего, мы приняли ее, как искру будущей надежды. Мы, Древние Эльфы, последние наследники Великой Магии Земли, надеялись, что она сможет пробудить нас к жизни. Но я полюбил ее, не повинуясь долгу, а просто потому что ее нельзя было не полюбить. Все остальные мои братья и сестры… уже не могут продолжать наш род. Что-то случилось с нами, мы вырождаемся, и все новые и новые эльфы становятся… как это говорила госпожа, — Глориан старался вспомнить подходящее слово. — Стерильными. Оставшиеся из нас вынуждены делать то, что никогда не делали — вступать в браки с людьми, чтобы сохранить наш род. Но это не приносит нам тех плодов, на которые мы надеемся…
Он говорил еще долго, вгоняя потрясенного Гарри в еще большее изумление. А потом Эльф замолчал. Взошло солнце.
Когда они подъехали к дому, Валери, стоявшая на пороге, как-то сразу по их лицам поняла, что важный разговор состоялся. Глориан повел лошадей в конюшню, а Гарри поднял на нее глаза.
— Ты знаешь? — не вопрос — утверждение.
— Это невероятно, — у Гарри заплетался язык от стольких вопросов, которые под ним накопились, и на которые принц Глендэйл не мог ответить при всем желании.
Общество, построенное на безукоризненном подчинении главе рода. Пчелиный рой, вот какое сравнение пришло на ум Гарри, когда он узнал от Эльфа о том, как строго выполняются Эльфами приказы главы рода, его отца. Да, этим современные домовые эльфы, их потомки, на них так похожи, только роль родового князя им заменил Хозяин, чуть ли не обожествляемое существо и смысл жизни каждого домового эльфа. Общество, где все выполняют функции воинов-защитников их таинственного магического мира от внешнего Зла. Да, Глориан Глендэйл должен был знать, что такое настоящее Зло, он с ним встречался. И он считает, что вымирание его сородичей — происки этого Зла. Ошибается ли он?
— Это был времяворот? — Гарри надеялся, что хоть в этом он был прав. Мисс Эвергрин согласно кивнула. Они присели на диван в гостиной, и Гарри почему-то непроизвольно перевел взгляд на фотографию ее отца. Знал ли он, что ее ждет? Знал ли он, что ей суждено было увидеть то, что было ровно тысячу лет назад?
— Подпространственный времяворот, Гарри. Экспериментальная модель. Отдел Тайн изучал тогда различные ее модификации. И я должна была его испытывать. Так я и попала туда. Странно иногда нами распоряжается жизнь, — Валери снова встала, и устало метнулась к окну, вцепилась в гардину, точно ожидая от нее какой-то поддержки. Нет, слишком много скопилось на ее плечах. — Никто не знал, что я увижу и с чем столкнусь. Но это было удивительно! Рыцарь в латах, — настоящий рыцарь! — проехал мимо меня в каких-то десяти шагах, стоило мне только появиться там! Настоящая романтика, так показалось мне сначала, а потом… Зло есть везде, Гарри. В прошлом тоже было много темных страниц, наверное, поэтому средневековье и называют Темным временем. Что-то страшное происходит там, что-то, что заставляет Древних Эльфов просить у нас помощи.
— Глориан мне рассказал, — Гарри немного смутился. — Но разве это возможно?! — это известие переворачивало се представления Гарри о том, как нужно вести себя в прошлом или будущем. Осторожность, крайняя осторожность, разве не об этом ему все время повторяла Гермиона, когда они воспользовались ее времяворотом, чтобы спасти Конькура и… Сириуса Блэка. Как можно безнаказанно путешествовать туда-сюда, рисковать целым миром, который может измениться от малейшего вмешательства со стороны? Это не укладывалось в голове. Неужели Министерство Магии, Отдел Тайн сознательно идут на эти изменения? — Я допускаю, что принц Глориан — единственный, кто может помочь убедить домовых эльфов встать на нашу сторону и сражаться с нами против Вольдеморта и Упивающихся Смертью. Но это же только часть сделки, верно? Что должны сделать мы? Чего Древние Эльфы хотят от нас?
— А разве ты не догадался, Гарри? — на белом лице глаза Валери казались огромными синими колодцами, в которых плескались искорки жертвенного огня. — Вторая часть сделки — я.
Гарри с открытым ртом застыл, внезапно прозревая. Любовь? И он думал, что это — любовь? Ему стало страшно.
— Когда Глориан уговорит домовых эльфов выступить на нашей стороне против Черного лорда, я должна буду выйти за него замуж и отправиться с ним. Навсегда.
Голос Валери Эвергрин затих, как потухшая свеча.
