Глава 14. Факультатив по мыслечтению
Утро началось ужасающе. Во-первых, Гарри проспал. Все было бы ничего, тем более, что перспектива поспать подольше ему обычно ужасно импонировала, но процесс пробуждения оказался кошмарным, точно так же, как и сам сон. Гарри подскочил от пронизывающего холода, точно на него вылили целый ушат ледяной воды. Профессор Биннз меланхолично просочился сквозь его тело еще разок и недовольным голосом объявил:
— Подъем, лодырь!
От удивления — такой эмоциональности от Биннза Гарри никак не ожидал, на уроках он был скучен и равнодушен, — и неожиданности парень отшвырнул одеяло на пару ярдов и попал им в Симуса. Симус тут же грохнулся на Дина, несшегося из ванной с баночкой шампуня в руке. Шампунь угодил в Рона, и по его робе и всей мужской спальне шестого класса Гриффиндора распространился аромат абрикоса и гамамелиса. Невилл закашлялся от крепкого запаха магловского зелья для мытья волос и звонко чихнул прямо в подставку с сухими красками, которые смешивал Дин, надеясь добиться нужного эффекта в магической живописи: оживления картины. Краски плавно спикировали на пижаму Гарри. Такого бардака уже давно не случалось.
Профессор Биннз недовольно взирал на бедлам, который ухитрились сотворить гриффиндорцы и умиленно прослезился. Прозрачная слеза карикатурно повисла у него на самом кончике носа:
— О Мерлин! Как же давно я не видел подобного гриффиндорского разора! Честное слово, быть просто призраком куда приятнее, чем быть учителем!
Ребята слушали его, раскрыв рот. Наконец, Рон очнулся.
— Мы на него дурно влияем, — он с жалостью оглядел профессора Биннза, безнадежно пытавшегося сохранять на бледном лице подобие строгости. Затем Рон недовольно стянул мантию через голову и скомкал ее. — Дин, почему это чертово зелье такое вонючее?! Гарри кинь, пожалуйста, мне другую. Вон, она висит на стуле!
Гарри, ворча, не помещаясь одной ногой в штанине, а другой — в носке, попытался дотянуться до ронова стула и грохнулся на кровать.
— Чует мое сердце, сегодня будет ужасный день, — напророчил он, скомкав мантию и швырнув ее Рону.
— Шрам болит? — тихо поинтересовался Рон, пытаясь застегнуть мантию снизу вверх и путаясь в застежках. — Или приснилось что-то жуткое?
— Да нет, — помотал головой Гарри, ни за что не желая признаться Рону, что он только что видел во сне.
Рыжая голова в крови. Огромное поле, покрытое трупами гоблинов, людей и мерзкими вонючими тушами троллей. Смрад от кровоточащих тел и горелого мяса. Крики мужчин и рыдание женщин. Он видел стада кентавров, мчащихся прочь от безумия битвы. Он слышал звон оружия, стоны раненых и чавканье мечей, жадно входящих в живую плоть, корчившуюся от боли, бьющуюся в агонии…
Рыжая голова в крови. И — ужас от того, что сейчас его больше не будет, от того, что смерть этого человека означает и его смерть. Никогда еще Гарри не было так страшно, как в этом диком, бесчеловечно жестоком сне. Никогда еще он так не хотел умирать.
Рыжая голова в крови. Неужели это был кто-то из Уизли? Рон? Джордж? Билл? Чарли? Перси? Неужели это был не сон, а настоящее видение. Снова Вольдеморт? Гарри украдкой потер лоб. Он не соврал Рону: шрам не болел.
Гарри потихоньку вздохнул и посмотрел на свою пижаму, новую, купленную мисс Эвергрин на Диагон-Аллее прямо перед школой. На пижаме были нарисованы снитчи. И теперь негодяйские золотые шарики как бешеные летали по всей поверхности пижамы, там, где на нее попала краска.
Вот проклятие!
Гарри кое-как умылся и на всех парах понесся за Роном на завтрак. Завтрак уже заканчивался, и Гермиона, окруженная толпой промерзших второклашек, сворачивала свою переносную библиотеку. Люк Дэниэлс и Тоби Табби спешно записывали последние Огненные Заклинания: они не приготовили домашнюю работу потому, что вчера весь вечер обсуждали с братьями Криви, каким образом возможно довести профессора МакГонаголл до белого каления и остаться в живых. Тема была животрепещущая: Клара ухитрилась упустить в окно белку, которую профессор ей вручила для превращения в пепельницу и заработала минус десять баллов и взыскание. Собственно, белку Клара упустила нарочно, чтобы, как она объясняла в гостиной, никому не пришло потом в голову затушить сигарету об ее симпатичный хвостик. Но профессор все равно ужасно наорала на нее, что было строгой МакГонаголл совсем не свойственно. Под вечер оказалось, что белка совсем не сбежала от них, а, напротив, забралась в гриффиндорскую башню, в спальню девочек третьего класса, что обнаружилось, когда одна из третьеклассниц села на белку в постели. Поднялся безумный визг, и дикий бедлам продолжался до тех пор, пока Клара, ворча что-то про истеричных девиц, не пришла за несчастным животным и не забрала его. Она устроила белку в гостиной, где та быстро освоилась и с удовольствием хрустела предложенными ей Всевкусными орешками и орешками обыкновенными, не обращая ни малейшего внимания на Криволапсуса, то задумчиво переводившего на нее свои фонари, то изредка отвлекавшегося, чтобы полюбоваться Цирцеей, лазилем Парвати. Клара с наслаждением провела несколько экспериментов над окрасом белки с помощью заклинания Колорум, и, остановившись на угольно-черном цвете, мстительно назвала белку Севериной, заставив Гриффиндор хохотать до слез: зубы у белки были такие же желтые и длинные.
— Где вы были так долго? — прошипела Гермиона, пока Гарри и Рон забрасывали себе в рот обжигающую овсянку. — Сегодня жутко ответственный урок по Трансфигурации, забыли?
Гарри, и правда, забыл, что профессор МакГонаголл объявила о начале занятий по Креативной Трансфигурации с октября. То есть, с сегодняшнего дня. Это означало, что шестиклассники приступали к самому сложному разделу этой науки: созданию материальных предметов из ничего. Для этого требовалась предельная концентрация и знание заклинаний на латыни и иногда на других мертвых языках, включая эльфийский. Впрочем, с последним проблем не возникало. Глориан, эльф с тысячелетним прошлым, весьма успешно начал свою преподавательскую деятельность в ХХ веке. Классы были от него без ума, его легкие, летучие объяснения такого сложного предмета, как Древние Колдовские Языки, оседали в головах учеников с невероятной простотой. Те же ученики, и, особенно, ученицы, которые не могли усвоить тяжелые спряжения эльфийских глаголов или разветвленную систему одушевленности в родном языке Глориана (разной степенью одушевленности обладали все виды деревьев, трав, животных и магических существ, причем, некоторые из них имели больше ее признаков, чем люди), старались только из-за того, что не хотели доставить неприятности такому учителю, как Глор. Он тут же обзавелся кучей поклонниц и теперь по количеству обожательниц мог заткнуть за пояс Локхарта, но наследный принц Леса Теней к этому не стремился. Он одинаково терпеливо и неизменно доброжелательно относился ко всем: от Дамблдора до Невилла Лонгботтома, который был не в состоянии даже проспрягять эльфийский глагол «цвести». Некоторую проблему вначале создавали уроки у слизеринцев, на которые Глор ходил с содроганием, но через некоторое время Гарри услышал о том, что в гостиной вечного соперника Гриффиндора состоялось несколько яростных ссор между представителями сильного и слабого пола. Представительницы последнего защищали профессора Глендэйла зубами и когтями в буквальном смысле. Драко Малфой после одной из таких стычек долго ходил с повязкой на лице под глумливые перешептывания гриффиндорцев, а Панси Паркинсон, по слухам, написала домой категоричное послание с приказом прислать из дому целую батарею зелий для выведения веснушек.
Гарри потихоньку занимался со Сьюзен. Когда Рон интересовался, чем они так заняты, Гарри честно и благородно отвечал, что они оба развивают свои скрытые способности должным образом, что было чистейшей правдой. Профессор Спаржелла предоставила в их распоряжение кабинет Магического Домоводства и несколько обрезков шерсти единорога, так что они оба могли без помех совершенствовать скрытые дарования. Гарри и Сьюзен убирали парты и стулья, садились в центр комнаты и брались за руки. Тонкая шерстинка единорога дрожала в потоке светящейся магии в хрупком кулачке Сью, крепко обхваченном рукой Гарри, и медленно отращивала корешки и почки. Профессор Спаржелла была поражена успехами, которых они достигли и восторженно поведала о них профессору МакГонаголл, которая сперва весьма скептически отнеслась к занятиям Гарри (слово это она произносила с величайшим подозрением), но потом смирилась, сделав, правда, парню суровое внушение на будущее: Трансфигурация, мол, очень обширная наука, и нельзя уделять только одному ее аспекту так много времени. Декан Хуффльпуффа помогла Гарри еще и в другом. После недели занятий в ее кабинете к Гарри решительно подошел Джастин Финч-Флечли и хриплым голосом потребовал объяснить ему, что Гарри подолгу делает наедине с его, Джастина, девушкой. Гарри попытался объяснить это нормальным языком, но Джастин, кажется, был не расположен понимать по-человечески. Тогда разговор стремительно перешел в фазу оскорблений и почти подошел к фазе синяков и шишек, если бы не подоспела профессор Спаржелла. В весьма категоричных выражениях она велела Джастину не беспокоить Сьюзен и Гарри, чем довела его до состояния бешенства, никогда не свойственного раньше кроткому хуффльпуффцу. Гарри его понимал: хотя он сам клялся Джастину, что в их занятиях со Сьюзен нет ничего личного, каждый раз, когда ее головка склонялась к его лицу, чтобы получше рассмотреть очередной стебелек ольхи или ясеня, его щеки багровели, кровь начинала бежать быстрее, мысли путались, и он понимал, что врет Джастину. Но ничего поделать с собой Гарри не мог. Он тщательно выводил идиотские прыщи, вновь обсевшие его нос и щеки, и думал о том, что Сью скажет ему после того, как увидит, какой сюрприз он ей припас на этот раз. Гарри приносил ей цветы, каждый раз новые, эту идею ему подкинули в тот самый вечер, когда разговор о его личной жизни всколыхнул всю гостиную Гриффиндора. Почему-то выращивать целые кусты роз для Сьюзен с помощью своей новой палочки для него не составляло труда, а, напротив, было ужасно приятно.
С мыслями было все намного хуже. Каждый раз, когда они со Сьюзен заканчивали «вытворять эти фокусы», как ехидно называл их занятия Рон, Гарри и девушка тут же начинали болтать и спохватывались только когда уже начинало темнеть. Немало нервничал Гарри и из-за того, что их занятия с Глорианом тоже потихоньку сошли на нет: он был слишком занят из-за Сью, а Глор был увлечен процессом проведения уроков по Древним Колдовским Языкам настолько, что у него уже не оставалось времени на эксперименты с мечом.
Гермиона тоже вовсю старалась. Как и Гарри, она по возможности оставалась после уроков в классе, в данном случае — в кабинете Трансфигурации, и усердно занималась левитацией. Если учесть и дополнительные занятия по Магическому Домоводству, на которых Гермиона упорно пыталась преуспеть при помощи Сьюзен и Джинни, то несчастная староста Гриффиндора трудилась, как пчела. Профессор МакГонаголл умилялась, видя, как тяжело работает Гермиона: спустя неделю после начала занятий девушка уже вполне могла перемещаться по воздуху вверх-вниз. Правда, продвигаться в горизонтальном положении у нее пока не получалось, но Рон, как правило, сидевший тут же и бренчавший на гитаре, как он выражался «для вдохновения», утверждал: даже за лето Гермиона не достигла таких результатов, как сейчас, и скоро она сможет играть в квиддич вместе с Гарри, только без метлы.
С квиддичем была еще та проблема. Гарри, не имевший метлы теперь, зато занятый целой кучей личных и не очень дел, даже не думал о том, чтобы упрашивать школьное руководство возобновить соревнования и тренировки. Делегация гриффиндорцев, состоящая из Клары Ярнли, Симуса Финнигана, Стеллы Таргет и возглавляемая Колином Криви потерпела фиаско, столкнувшись с упорством профессора МакГонаголл, не желающей даже слышать о возобновлении соревнований в такое время. Клара была в бешенстве: новенький Всполох, подаренный ей отцом, пылился в углу, и под ним пристрастилась спать Северина. По школе туманом плыл страх перед неизвестным будущим, перед возможной атакой Вольдеморта, тем более что в газетах, теперь нечасто попадающих в школу, некоторые волшебники в открытую призывали признать власть Вольдеморта, и многие сумасшедшие с ними соглашались. Драко Малфой расхаживал по школе с многозначительным и наглым видом, вызывая у Гарри с Роном жесточайшие подозрения («глаза и уши Вольдеморта», как-то в сердцах назвал его Рон). Фудж почему-то опять не подавал никаких вестей, говорили, что и Национальная Квиддичная Лига была распущена в связи с активизацией темных сил и ослаблением охраны Азкабана. Мадам Хуч была тоже недовольна тем, что она с должности преподавателя в этом году из-за отсутствия первого класса и соревнований между факультетами была переведена в должность смотрителя. Дамблдор, по слухам, поручил ей облетать на метле все школьные владения и проверять сохранность защитного укрепления. Иногда к мадам Хуч, весьма недовольной такой работой, но сознающей ее ответственность, присоединялись и другие преподаватели. Гарри раньше почему-то думал, что это зрелище невозможно себе представить, но факт остается фактом: однажды он увидел на метле даже профессора МакГонаголл. Гарри долго хохотал: суровая деканша оказалась точь-в-точь похожа на тех ведьм, которых обычно рисуют в детских магловских книжках. С высокой шляпой, из-под которой вылетали выбившиеся из тугой прически седые патлы, с торчащими в разные стороны ногами в викториански скромных высоких полусапожках и в развевающейся по ветру мантии декан Гриффиндора представляла собой крайне комичное зрелище. Смешно выглядел на метле Флитвик — крохотное нечто, притулившееся на краешке старинной «Серебряной стрелы», старательно совершающее повороты, дабы не упасть с метлы. Профессор Астрономии Синистра и профессор Арифмантики Вектор обычно вылетали на дежурство вместе, два одинаково сухих сгорбленных вопросительных знака в широких старомодных дамских брюках. Пухленькая профессор Спаржелла никогда не садилась на метлу во избежание перегрузки оной. Профессор Снейп, по слухам, как Дракула, вылетал чаще ночью и внимательно контролировал не столько наличие защитной преграды вокруг Хогвартса, сколько наличие зажженных окон в часы отбоя. Говорили, что он чуть не довел до истерики двух несколько засидевшихся у окошка рэйвенкловцев, когда на всех парах поднесся к ним и внезапно заорал: «Брокльхерст и Стэнфорд! Тридцать баллов с Рэйвенкло за нарушение распорядка и антиобщественное поведение!» Что именно Снейп назвал «антиобщественным поведением», провинившиеся преступники сообщить отказались. Профессор Эвергрин решительно отказалась от дежурств, мотивируя это тем, что она слишком стара для того, чтобы вновь овладевать премудростью полета на метле после перерыва лет этак в пять-шесть и что она предпочитает спорт другого рода.
Она взяла за привычку периодически исчезать из замка по вечерам, и Гарри, которому она строго велела приходить к ней докладывать о своих достижениях в учебе, с чистой совестью мог состроить обиженную рожу, если встречал ее в коридоре, и невинно сказать, что он был у нее, но не застал. Так что тайна ковра и бутылки пока была соблюдена. Джинна он больше не «выводил погулять», хотя тот частенько стучал изнутри, заставляя бутылку перекатываться на дне сундука. Соседи Гарри по комнате считали, что у них завелись мыши, Криволапсус игнорировал шум в сундуке, не желая связываться с хозяином страшной высоко летающей штуковины, пахнущей тиграми, а Гарри и Рон молчали в тряпочку, чтобы одноклассники не узнали о существовании джинна.
Новый учебный год нагрянул в этот раз с кошмарным объемом учебной нагрузки. Мало того, что у них ввели новые предметы, каждый из которых был обязательным: Магическая Медицина (которую преподавала Инь Гуй-Хань) и Древние Колдовские языки. Почти каждый предмет у шестиклассников перед своим названием ставил еще и слово «Высшая». Высшая Арифмантика (от которой пухли мозги), Высшая Астрономия, Высшая или Креативная Трансфигурация. На трансфигурации в этот день профессор МакГонаголл объявила, что намерена проверить личные способности к этому разделу магии у каждого ученика. Невилл приуныл, а Гермиона привычно вытянула руку выше всех.
— Основное заклятие Креативной Трансфигурации звучит так: Фасере Экскассус! — гордо объявила она, как обычно счастливая ощущением значимости собственного знания.
— Верно, мисс Грэйнджер, — одобрительно кивнула профессор МакГонаголл. — Пять баллов Гриффиндору. Произносить заклятие можно и про себя, но главное — отчетливо представлять себе, что именно вы хотите создать. Во всех подробностях. Начнем. Мистер Уизли, вы первый, — скомандовала Минерва МакГонаголл.
— Что я хочу создать, что я хочу создать… — нервно бормотал Рон, совершая надлежащие движения палочкой вверх-вниз. Что бы он ни хотел создать, у него почему-то получилась целая пригоршня гвоздей, с шумом рассыпавшихся и раскатившихся по полу. — Но я хотел другое! — пожаловался Рон. — Я думал, что у меня получится…
— Неважно, что вы хотели, мистер Уизли, — Профессор МакГонаголл поджала губы. — Мне все ясно. Следующий!
Следующим был Невилл. Все отодвинулись подальше, девочки зажали уши руками в ожидании грохота и разрушений. Но ничего не произошло: палочка Невилла жалобно пискнула и выпустила из одного конца тонкую струйку воды. Вода попала на Тревора, как обычно мирно дрыхнувшего на краешке парты Невилла. В отличие от профессора Трансфигурации Тревор остался доволен результатами, зато сам Невилл вновь приуныл. Симус сумел произвести на свет чайник с отломанным носиком, Парвати — хрустальный шар, немного сплющенный с одной стороны. Потом настала очередь Гермионы.
— Фасере Экскассус, — пробормотала она и тут же еле-еле увернулась от чуть не упавшего ей на голову огромного камня. Профессор МакГонаголл к счастью успела вовремя среагировать, и мраморная глыба повисла в воздухе.
— Что ты хотела создать? — удивленно спросил Рон, откачивая перепуганную Гермиону. — Неужели обломок скалы? Сумасшедшая!
— О чем ты говоришь, Рон! — Гермиона привела в порядок свою растрепанную шевелюру и не мене растрепанные мысли. — Я почему-то подумала о мраморной статуе Лоренцо Веронского, ну, той, что стоит возле класса Магического Домоводства. Я так часто туда хожу, что мне везде мерещится эта кривоглазая физиономия. Жаль, что творческая жилка у меня не так сильна, саму статую создать не получилось.
— Гарри Поттер, — заглянула в список профессор МакГонаголл. Гарри вышел вперед, немного нервничая и размышляя, что же он, собственно, хочет сделать.
Столб огня взорвался в пустоте классной комнаты, как вулкан, заставив девчонок завизжать, а парней шарахнуться к стене. Профессору МакГонаголл опалило край шляпы.
— Боже мой, Поттер! — заорала она, заправляя за ухо горелую прядь волос. В воздухе отчетливо пахло паленым. — О чем вы, интересно, подумали?!
— Я, э-э-э… профессор, я просто, — забормотал Гарри, ни за что не желая признаваться, что в самый ответственный момент у него в голове ясно и четко возник образ ужина со Сьюзен при свечах. Неужели, из всего возможного у него материализовались только проклятые свечи?
— Ясно, — отрезала профессор МакГонаголл. — Всем вам нужно хорошенько тренироваться! — вывела она мораль из сегодняшнего урока. — Иначе вместо пользы вы сможете причинить окружающим только вред!
Больше она в этот день не мучила ребят практическими занятиями. Шестиклассники всего лишь записывали под ее четкую диктовку кое-какие важные факты: предметы, возникающие в процессе Креативной Трансфигурации, нестойки, и длительность их существования зависит от сил колдуна, их создавшего. Предметы могут исчезнуть в любой момент, поэтому пользоваться ими в критической ситуации не рекомендуется. Эти предметы могут быть опасны, если созданы неумелым колдуном («Вроде вас!» — веско подчеркнула профессор МакГонаголл, судорожно поправляя свой обгоревший пучок волос). Гарри вышел с урока приунывший, потерявший пять баллов. Ровно во столько была оценена пострадавшая прическа их декана.
Но самое мерзкое ожидалось после обеда. Гарри, Гермиона и Рон явились на Высшую Алхимию, именно так назывался предмет профессора Снейпа в этом году, выжатые, как лимон, и злые. Гриффиндорцы измученно обсуждали свои способности к Креативной Трансфигурации, обессиленные после своих экспериментов: профессор МакГонаголл предупредила их, что эта магия отнимает у колдунов много энергии. Снейпа же их усталость нимало не волновала.
— Зелье, увеличивающее Колдовскую Силу. Сегодня, — резко бросил он в пустоту. Все сонно завозились на своих местах, раскладывая на столах мешочки с моченой рябиной и банки с драконьей печенью, склянки с мозгами гюрзы и миниатюрные кубики патентованных упаковок янтаря из набора «Продвинутый алхимик». Гарри понаблюдал за тем, как жалобно Невилл бросает взгляды на Гермиону, работающую в паре с Роном, и не обращающую на несчастного Невилла ни малейшего внимания, и перевел взгляд на Снейпа. За лето профессор ухитрился еще больше похудеть, и теперь выглядел, как криво обструганная жердь. Скользкие патлы падали ему на лицо, в то время как профессор писал что-то в их классном журнале. Наверное, уже прикидывает, кому можно назначить взыскание, подумал Гарри, сосредоточенно плавя в маленьком ковшике кубик свинца. Он почему-то вспомнил тощую несчастную спину Снейпа с огромными опухшими следами от зубов гигантской змеи, и ему стало нестерпимо жалко профессора, который не мог простить себе того, что он сделал когда-то, и мстящего за свои ошибки другим, невинным людям. Даже по мелочам.
— Поттер! — раздался шелестящий голос у него за плечом, и Гарри вздрогнул, пролив свинец в открытый огонь. Тот зашипел, превращаясь в густую металлически поблескивающую массу. — О чем это вы так задумались? Не о том ли, каким образом вам сейчас удалось вместо увеличения своих колдовских сил уменьшить их втрое? Лонгботтом! Вы — опять! — Снейп резко развернулся в сторону скорчившегося над очередным расплавленным котлом Невилла и, широко шагая, отправился на другой конец класса — давать несчастному очередную взбучку.
Пока профессор Зельеделия прочищал бедняге мозги, применяя весь арсенал колючек, за лето скопившихся у него под языком, Гарри соскребал свинец со стола и удивленно думал, почему Снейп его не тронул. Не собрался ли он делать ему скидки после случившегося этим летом, в самом деле? Это было похоже на фантастический роман, которыми изобиловала библиотека мисс Эвергрин: находясь в здравом рассудке, Снейп никогда и никому не стал бы делать замечания походя, не сопровождая свою «пару ласковых» десятком штрафных баллов. Пока Гарри размышлял, насколько сильно Снейп пострадал от укуса Нагини, и не сказалось ли это на его умственных способностях, профессор закончил терроризировать Невилла, довольно выпрямился (злорадно глядя на то, как Невилл в отчаянии пытается потушить костер, бушевавший на том месте, где раньше стоял его котел) и торжественно прошествовал к своему столу, чтобы сделать пометку в журнале о снятии с Гриффиндора еще двадцати баллов. Палочка неумехи Лонгботтома напоследок выстрелила очередной упрямой струйкой воды и намочила подол снейповой рабочей мантии. Снейп вновь повернулся к классу, и его лицо, такое же доброжелательное, как у голодного тролля, напугало даже Гермиону.
— Я вижу, что за лето ваши пустые головы не стали прибежищем ни для одной умной мысли! — тихо процедил профессор, отряхивая мрачную черную ткань от сбегающих по ней капель воды. — Что ж, Лонгботтом, останетесь после урока, я назначу вам наказание после того, как я поговорю с вашим дядюшкой о целесообразности оставления вас в школе при подобных успехах. Целесообразности для Хогвартса, естественно, — ядовито добавил Снейп, глядя на то, как Невилл меняется в лице. — Вы думаете, что если ваш родственник принадлежит к профессорско-преподавательскому составу Хогвартса, то вас будут носить на руках? Вы ошибаетесь, молодой человек! — профессор Зельеделия медленно повернулся к Гарри и добавил. — Да, и взыскание Поттеру! Придете сегодня вечером, я определю вам наказание за порчу школьного имущества.
Гарри вздохнул. Фантазии испарились, точно так же, как и жалость к профессору. Рон сочувственно глянул на него. Ничего не изменилось. Гарри вздохнул, процедил слюну муравьеда сквозь серебристое ситечко, и философски решил принять удар. Интересно, что нашла в этом типе мисс Эвергрин, мрачно размышлял Гарри, забыв о том, что еще недавно собирался простить профессору все грехи. Ну, или почти все… Мисс Эвергрин так непохожа на него, угрюмо прикусил губу Гарри, она такая справедливая и честная, а Снейп — просто скрытный мерзавец. Лживый враль, несправедливый негодяй, наглая тварь. Весь в папашу. Меня, кажется, заносит, решил Гарри, но это не я виноват! Впрочем, мисс Эвергрин — женщина, но вот взять, например, Глориана: и красив, и умен, и талантлив. И честен. И добр. И справедлив — за все время ни разу не поставил ни одной несправедливой отметки! — но корректен: даже Невиллу при всей его недалекости, Глориан ни разу не сделал колкого замечания. А Снейп? Хоть бы раз помылся, что ли… впрочем, это вряд ли искупило бы часть его мерзости. Впрочем, если подумать, где бы нашелся тот человек, который найдет в себе достаточно моральных сил посоветовать это профессору? Снейп неминуемо наложит Пыточное Проклятие на несчастного, если, конечно, это не сам Дамблдор. Впрочем, для подобных высказываний директор слишком корректен. А жаль! Приструнить Снейпа больше некому… а нужно ли это директору? Тактичный Дамблдор, подумал Гарри, помешивая сиреневое от черничного сока зелье, ни за что не будет судить о сыне Вольдеморта по его отцу. А зря.
Гарри вздохнул. Просто ненавидеть Снейпа было куда проще, чем оправдывать его поступки. Вечером, после ужина, вместо занятий со Сьюзен (девушка была заметно расстроена) он отправился в подземелья. Ему уже пожелали удачи все гриффиндорцы: Клара посоветовала ему прикинуться больным, но Гарри, знал, что не сможет соврать Снейпу так, чтобы тот не понял этого, отказался. Рон посоветовал кричать посильнее, если Снейп решит наложить на Гарри Смертельное Проклятие — Рон не собирался доверять сыну этого отродья. Гермиона мрачно сказала, что жаль, если Гриффиндор потеряет очки, поэтому лучше уж выстрадать взыскание, впрочем, с ее мнением Гарри был категорически не согласен. Симус и Дин проводили Гарри до подземелий, а потом отправились в пустынный коридор, где Дин срисовывал картину с сэром Кэдогеном, а Симус занимал разговорами боевитого рыцаря, дабы тот не отвлекал творящего шедевр художника. Сегодня мисс Инь обещала проверить успехи Дина, так что он сильно волновался и прихватил Симуса для поддержки, а Симус был очень даже не против.
Гарри вздохнул и стал спускаться по скользким ступенькам, стараясь делать это как можно медленнее. Он надеялся, что сумеет растянуть процесс, но ожидание наказания было куда хуже, чем само наказание, поэтому он чуть ли не с облегчением услышал, как Снейп сухо позвал его из своего кабинета:
— Это вы, Поттер? Входите!
Гарри бочком протиснулся в дверь, зажмурившись, чтобы не расстраиваться, увидев горы грязных котлов, наваленные возле раковины специально к его приходу. Но он ошибся. Класс блестел чистотой, что случалось редко, все парты были начисто протерты, а котлы скромно покоились на полках напротив шкафов с отвратительными снейповыми препаратами. Брезгливо поморщившись от вида свернувшегося в формалине скорпиона, Гарри нерешительно откликнулся:
— Да, профессор, это я. Что прикажете сделать, сэр?
Профессор Снейп появился из своего кабинета с большой стопкой книг в руках. Лицо у него было непроницаемо, поэтому Гарри даже боялся предположить, что именно Снейп прикажет ему сделать. Протереть все банки с ядовитыми тварями у него в шкафу? Переставить все книги в его личной библиотеке по алфавиту? Или (Гарри мысленно содрогнулся) почистить клетку Корби? Воспоминание о твердом цепком клюве любимца профессора Снейпа все еще оставалось на ладони у Гарри в виде маленького белого шрама. Снейп шумно опрокинул всю гору книг на свой стол, и без того заваленный толстыми томами и старинными рукописями и холодно велел:
— Сядьте!
Гарри послушно сел, не зная, чего ожидать. Снейпа же нисколько не волновало мучительно тоскливое ожидание, овладевшее Гарри, черный профессор минут пять невозмутимо перелистывал один особенно засаленный том, прежде чем соизволил поинтересоваться, изумив своим вопросом парня:
— Вы, кажется, пытаетесь развить свои способности, мистер Поттер?
— К-какие способности? — от неожиданности до Гарри не сразу дошел смысл вопроса.
— Поттер, вы как всегда соображаете хуже скучечервя. Я говорю о ваших способностях, которые открылись в начале этого лета, разве вам не ясно, тупой мальчишка?! — Гарри, действительно, с трудом пытался понять, какого черта Снейп его об этом спрашивает. Но высказать вслух свои соображения по этому поводу он не решился. — Итак, Поттер? — профессор Снейп ехидно сложил руки на груди, презрительно глядя на Гарри. — Вы можете рассказать, каких результатов вы добились в мыслечтении за этот период? У вас было несколько месяцев для того, чтобы достаточно овладеть большинством приемов и методик активного постижения мыслей и их блокировки.
Мать честная, неужели ему интересно, изумленно подумал Гарри, видя, какие искорки прыгают в черных глазах профессора Зельеделия. Снейп ему для этого сегодня назначил взыскание? Чтобы узнать, как он поживает? Или просто хотел поиздеваться? Нет, не похоже… Зачем Снейпу это нужно? Впрочем, цели профессора всегда были тайной для Гарри.
— Н-ну, я уже достаточно бегло читаю мысли. В хорошую погоду. И если мне ничего не мешает. И если у меня нет насморка. И если…
— Увольте меня от выслушивания ваших достоинств, равно как и ваших болячек, Поттер, — Снейп встал, зажав под мышкой книгу, и прошелся по классу. Он медленно повернулся к Гарри, и его обтянутые бледной кожей скулы оказались возле самого его лица. На узких губах играла ехиднейшая ухмылка. — Кажется, в качестве подручного средства вы применяете старосту Хуффльпуффа? Недурно. Кажется, вы уже учитесь настоящей жизни, в которой, если хочешь быть выше других, нужно учиться их использовать.
— Я не использую Сьюзен! — вспылил Гарри, не выдержав. — Она просто мне помогает! Так же как и я помогаю ей! — он спохватился и прикусил язык, но, очевидно, для Снейпа искусство Сьюзен уже давно не было тайной.
— И это правильно, Поттер, — ядовито бросил Снейп, откровенно наслаждаясь яростью Гарри. — Каждый из вас делает свое дело, успешно применяя другого человека для своей выгоды, для того, чтобы достичь своей цели. Это совершенно правильно, — он замолчал, дабы полюбоваться эффектом закипания Гарри на медленном огне. Парень изо всех сил сдерживался, чтобы его не прорвало. — Но можете ли вы похвастаться приличными результатами своих экспериментов? Думаю, что нет.
— Конечно можем! — выкрикнул Гарри, вскакивая с места и непроизвольно сжимая кулаки, точно он был готов наброситься на профессора Зельеделия. — Она может создавать волшебные палочки, а я могу читать мысли, разве это плохой результат?!
— Ой ли, Поттер, — скривился Снейп, не глядя на Гарри. Профессор медленно перелистывал книгу. — А может, вы не так хорошо постигли эту науку, как вам хотелось бы? Дело в том, что любое усилие требует полного самоотречения для достижения наилучшего результата. Можете ли вы поклясться, что ваши мысли в этот момент занимало только желание стать ментолегусом? И ничто другое?
В этом Гарри поклясться не мог. Он стоял посреди класса, красный от злости, не зная, куда девать руки, сжатые в кулаки, готовые раскроить Снейпу башку, если он еще что-нибудь скажет о нем и Сьюзен. Да как он смеет?! Для чего он назначил ему сегодня взыскание — чтобы унижать его?
— Остыньте, Поттер, — профессор Снейп поднял на него свои холодные глаза. — Научиться читать мысли в условиях, благоприятствующих этому, ничего не стоит. Это занятие для лентяя, такого как ваш дружок Лонгботтом. А вот в критической ситуации, когда требуется собрать в кулак всю волю, эта способность вам пригодится куда больше, но вы не сможете сделать ничего, потому что не будете подготовлены к этому. Нужно уметь читать мысли и в грозу, и будучи смертельно раненым, даже умирающим. Нужно не только читать чужие мозги, как книгу, но и уметь закрывать собственную книгу так, чтобы никто не посмел переворачивать страницы в ней! Нужно прилагать все усилия к тому, чтобы научиться тому, что в будущем может спасти вашу шкуру! Нужно быть готовым к любым трудностям! Такому, как вы, особенно.
Ослепительная догадка пронзила мозг Гарри. Невероятно! Он не смог держать это в себе. Он должен был спросить это у Снейпа. Сейчас же. Глядя ему в лицо.
— Профессор, вы для этого приказали прийти мне сегодня? Вы хотите сами научить меня читать мысли? Почему?
Желваки на лице у Северуса Снейпа заходили со страшной силой. Сын Джеймса Поттера посмел в глаза спросить его, зачем он оказывает благодеяние ему, потомку его злейшего врага. Гарри не нужно было читать мысли профессора — все было видно на его лице, как на ладони.
— Вам нужно учиться Поттер. Эта способность дарована не каждому, и разбрасываться талантами не следует. Мне претит смотреть, как то, что дается не всякому даже в волшебном мире, растрачивается попусту на глупости и пошлости. Если вы не в состоянии сами заставить себя учиться, то я точно сумею заставить вас. И вы еще поблагодарите меня когда-нибудь за то, что…
Гарри уже не слушал. Он понимал: профессор вновь открыл свою долговую книгу и вознамерился расплатиться по счетам. Его жизнь, спасенная когда-то Джеймсом Поттером, вырванная из когтей оборотня-вервольфа, требовала выкупа. Выкупа, платить который было невыносимо отвратительно, но необходимо. Жизнь сына за благодеяние отца. Опять. Он просто безумен, подумал Гарри, глядя на то, как профессор что-то нервно говорит, свирепо зыркая на него, слюна летела во все стороны. Мисс Эвергрин была права. Сколько же можно мучить себя? Неужели Снейп так дорого ценит свою жизнь? Скорее всего, именно из-за этого он хочет учить меня, потому что в то, что у этого человека есть благородство, я никогда не поверю и никогда ничего больше от него не приму, поклялся Гарри, и тут же нарушил свою клятву. Потому что он вспомнил юную девушку в розовом платье, счастливо смеющуюся на фотографии, которую этот человек хранил много лет.
— Я согласен.
Снейп прервал свою тираду на полуслове и непонимающе глянул на Гарри.
— Что вы сказали, Поттер?
— Я согласен, — произнести следующие слова было тяжело, но Гарри заставил себя сделать это. — Только не ради моего отца. Ради моей мамы.
И это произошло. Перед Гарри не стоял больше злобный и несправедливый декан Слизерина, язвительный и ядовитый подлец, бывший Упивающийся Смертью. В его черных туннелях блеснула искра света. Сгорбленная фигура, как у старого хромого ворона, расслабилась. Пальцы крепко сжали книгу, а затем медленно опустили ее на стол. Перед Гарри стоял человек.
— В таком случае — прошу, — коротко сказал Снейп, указывая на свой кабинет.
С этого дня распорядок Гарри сильно изменился. Джастин воспрял духом: у Сьюзен Боунс оказались свободны все вечера. Сью тихонько вздыхала, изредка поглядывая на Гарри во время встреч в Большом Зале, наверное, ей казалось, что он совсем забыл ее. Нет, Гарри, конечно, объяснил ей, что обязанность обучать его мыслечтению с разрешения директора взял на себя профессор Снейп. Хотя осознать это оказалось нелегко. Сьюзен не обиделась, но с этого дня стала молчаливей, плохо понимала, что ей говорят учителя на уроках. И даже профессор Спаржелла часто удивленно замечала, что ее звездочка, Сьюзен Боунс, стала куда хуже учиться. Гермиона волновалась за Сью, Рон не понимал, что происходит, а Гарри, скрипя зубами, вспоминал очередную душеспасительную (по слизеринским меркам) беседу со Снейпом, произошедшую в первый же вечер:
— Если вы хотите привлекать внимание не только к своей собственной персоне, но и к мисс Боунс, вперед, Поттер. Но разрешите дать вам совет: чем меньше людей будет вокруг вас, тем больше шансов, что они не пострадают. Вы притягиваете неприятности, Поттер, а такие неприятности, как Вольдеморт, — не лучший подарок вашим друзьям. В том числе и мисс Боунс.
— Я не согласен, сэр, — выпалил Гарри прежде чем успел подумать об опрометчивости своего поступка.
Профессор с грохотом отодвинул свой стул, повалив при этом стопку пергаментов с контрольными работами третьего класса.
— Что?! Что вы только что сказали, Поттер?
Заварил кашу — отвечай. Ляпнул — иди до конца, приказал себе Гарри, перевел дух и отважно продолжил:
— Профессор, мне кажется, что у нескольких людей куда больше шансов достичь хороших результатов, если он в работе будут помогать друг другу. Например, Сьюзен помогает мне читать мысли, я помогаю ей с ее даром… Гермиона помогает Рону вычислять Среднее Арифмантическое, а Рон учит ее играть в шахматы. Вместе — лучше.
— И кто вам сказал это, Поттер? — прорычал преподаватель Зельеделия. Взгляд его исказился от вреднейшей гримасы. — Нет, вы никак не научитесь блокировать свои тупые мозги, вернее, то, что вы так самоуверенно ими считаете! Я мог бы и сам догадаться…
— Но мисс, то есть, профессор Эвергрин говорила, что…
— Минус пять баллов, Поттер. И не отвлекайтесь больше, а то я решу позаимствовать у вашего факультета еще пару десятков очков!
Гарри, ворча про себя, вновь постарался сосредоточиться, но блокировка упорно не хотела получаться, потому что речь профессора жгла его изнутри. Если бы Снейп сказал Гарри эти слова в прошлом году, то парень бы согласился с ним. Но сейчас Гарри казалось, что профессор не прав. Вся ситуация казалась дикой: если бы еще недавно кто-нибудь бы сказал Гарри, что он будет ходить каждый вечер в подземелье заниматься прикладной телепатией с профессором Снейпом, который травил его на уроках все эти годы, он бы рассмеялся в лицо подлому лгуну. Но факт оставался фактом: ежедневно, мысленно попросив Мерлина, чтобы тот берег его нервы и хранил его от лап Снейпа, Гарри прихватывал стопку книг и отправлялся вниз. Одноклассникам (кроме Рона и Гермионы, конечно) Гарри сказал, что Снейп угрожает оставить его на второй год по Алхимии, если он не подтянется, поэтому гриффиндорцы каждый раз провожали его с похоронными физиономиями. Клара вытирала платочком глаза и махала ему вдогонку. Джинни советовала ему застраховать свою жизнь на большую сумму, а Рон рычал, что придушит Снейпа без всякой палочки, если тот причинит Гарри вред.
Занятия оказались настоящей пыткой, в сто раз хуже, чем Гарри считал вначале. С чтением мыслей у Гарри получалось неплохо, но чуть только он наталкивался на непреодолимую преграду, поставленную профессором для защиты собственных мыслей, все способности куда-то девались, оставляя легкий зуд у Гарри в голове и презрительную усмешку на губах у Снейпа. Если на уроках Высшей Алхимии Снейп только язвил и издевался над учениками, то на него он просто орал. Нервно носился по классу и орал:
— Поттер, вы ни на что не способны! Вы слишком самоуверенны! Мало иметь талант — его еще надо развивать, воспитывать, как ребенка, чтобы он мог поддержать вас в трудную минуту! А, имея в себе всего лишь зародыш, искру умения, вы ничего не добьетесь, и за вашу жизнь никто не даст и ломаного гроша! Еще раз! И сосредоточьтесь! Потом пойдете ужинать. Ничего с вами не случится! Что значит «как я узнал»? Поттер, вы видно совсем потеряли остатки разума: мы чем с вами здесь занимаемся, мыслечтением или игрой в квиддич? Я прекрасно понимаю, что последнее для вас куда привлекательней, но в вашем возрасте вы должны были уже научиться соображать…
И так далее в том же духе. Гарри снова перестал спать, и единственным отдохновением для него стали визиты к Глориану. Эльф жил в бывшей хижине Хагрида, в замке ему было немного неуютно, а близость к Запретному Лесу точно придавала ему сил. По вечерам к нему приходила Валери Эвергрин, а потом на огонек заглядывали Гарри, Рон и Гермиона. Валери и Гермиона зажигали огонь, с грехом пополам наколдовывали пирожные (почему-то у них всегда получались миндальные), и вся компания дружно пила чай под приятное потрескивание дров в камине, аппетитное чавканье, доносящееся с подстилки Клыка, поедающего бифштексы, и меланхолично-переливчатые звуки гитары Рона. Гарри любил эти почти семейные посиделки, запах сосновых поленьев в камине, сонное гудение заумного разговора Гермионы и Глора, вкус немного подсохшего миндального пирожного и аромат крепкого чая, налитого Валери ему в чашку. О войне они не говорили, Гарри почему-то казалось, что у каждого из них и так есть свой кусочек боли, который не хотелось растравлять еще больше разговорами о грядущих ужасах. Тягуче звенела струна на роновой гитаре, и Валери Эвергрин что-то тихонько напевала себе под нос, с непонятной тоской поглядывая в окно. Несмотря на удивительно уютную атмосферу, нельзя сказать, что беседы у камина протекали исключительно мирно, напротив, они постоянно о чем-то спорили, а с появлением в сетке расписания Гарри факультатива по мыслечтению у профессора Снейпа, споры разгорелись еще больше.
— Гарри, думаю, что тебе нужно быть терпеливее. Никто не сможет научить тебя читать мысли лучше, чем профессор, ты же сам знаешь о его способностях, — мисс Эвергрин помогала Гарри надеть очередной свитер, привезенный из Лондона: как и обещала, она регулярно обновляла его гардероб.
— Дамблдор мог бы, — буркнул Гарри. Он порадовался по-гриффиндорски красно-желтому свитеру, и вернулся к столу, чтобы помешать сахар в чае.
— Директор Дамблдор не может уделять тебе столько внимания, Гарри. Ты же просто один из его учеников. И ему нельзя отделять тебя от остальных учеников, тебе же самому это не нравилось. Возникли бы проблемы, другие ребята…
— Гарри мог бы заниматься этим со мной, — немного резко заметил Глориан, сидя у самого камина и грея над огнем длинные хрупкие пальцы. — А не с этим…
— Глор, милый, но у тебя же эта система по-другому работает, а профессор… Ему необходимо заботиться о ком-то, иначе этот человек способен сойти с ума. Думаю, что они с Гарри сейчас одинаково нужны друг другу.
— Мне Снейп не нужен! — запротестовал Гарри. — Я с удовольствием уступлю его вам, мисс Валери!"
— Мне? — скромно пожала плечами мисс Эвергрин. — Не мне же нужно развивать телепатию, Гарри&.
— Если бы меня кто-нибудь спросил совета, — раздался голос Эльфа из большого старого кресла Хагрида в углу. — То я бы посоветовал и близко не приближаться к этому типу! В нем таится Зло.
— Глор, дорогой, тебе не кажется, что не следует судить о человеке исходя лишь и своего представления о нем? — немного высокомерно поинтересовалась Валери, раздраженно вываливая чашки в тазик с водой. — Ты мог бы поговорить о нем, например, с директором Дамблдором…
— Я о нем больше ничего не хочу знать, — отрезал принц Глендэйл.
Рон и Гермиона дивились на эту семейную ссору, как Гарри называл подобные пикировки.
— Гарри, Снейп, конечно, — последняя скотина, но в данном случае он прав: тебе нужно учиться всему, что может спасти тебе жизнь, — упрямо заявил Рон, нервно барабаня пальцами по грифу гитары. Гермиона же, как всегда, удивительно точно смогла понять источник его переживаний.
— Сегодня я видела Сью, — шепнула она на ухо Гарри. — Она сказала, что идет заниматься в пустом классе на пятом этаже сразу после того, как закончит писать реферат вечерних лекций по Магической медицине после ужина.
— Спасибо! — так же шепотом ответствовал Гарри. Настроение у него сразу подскочило. Рон, отвлекшийся на минутку, чтобы настроить свой инструмент, подозрительно осведомился, о чем это они шепчутся.
— Гарри просил меня списать задание на завтрашнюю Медицину, но я отказалась ему помочь, — нашлась Гермиона, хитро подмигнув Гарри.
— О, черт, а я сам хотел просить тебя об этом же! — огорчился Рон.
Гарри чувствовал себя дома. Ему уже давно не было так хорошо. А мысль о том, что завтра он встретится со Сьюзен, придала ему еще больше сил. Он быстренько покончит с пыткой в кабинете Снейпа и отправится на пятый этаж. К Сью. Светлая пушистая головка, белая шелковистая кожа, сладко пахнущая акацией и мятой… Ему почему-то стало жарко, ворот нового свитера сразу стал катастрофически узким, а брюки — тесными… Черт, что же со мной происходит, в ужасе подумал Гарри. Неужели это…
— Вам, наверное, пора идти. Темно совсем, — Валери оборвала его отчаянные попытки осознать, что творится с его телом и душой. Рон встал, взвалил на плечо гитару и подал руку Гермионе. — Гарри, что с тобой? У тебя что — температура? — озабоченно посмотрела ему в глаза мисс Эвергрин. Она встревожено положила ему руку на лоб, действительно горевший и мокрый. — Сходи к Инь-тян, возьми у нее Перцуссина. Честное слово, в этом году зима началась уже в октябре, холодно-то как! Немудрено, что ты, кажется, начинаешь заболевать. Сходи, хорошо?
— Ладно, — пробормотал Гарри, набрасывая мантию, чтобы скрыть последствия радостного ожидания. Вот, незадача. Или — нет?..
Спать он лег, предварительно приняв холодный душ. Ни за каким Перцуссином, конечно, он не пошел.
На следующий вечер после ужина Гарри отправился к Снейпу с нетерпением, совершенно несвойственным ему в этой ситуации. Скорее, думал Гарри, почти бегом спускаясь в подземелье, скорее разделаться с факультативом и — наверх! Скорей! Только бы суметь блокировать свои мысли от Снейпа. Сегодня у него должно получиться, иначе этот злыдень его не отпустит сегодня допоздна, если поймет, что Гарри ждет девушка. Завернув на лестницу, Гарри увидел профессора, стоящего у окна с таким видом, словно он наблюдал за чьей-то казнью. Правое веко у него дергалось. Гарри проследил за его взглядом, и не увидел во дворе замка ничего предосудительного, только мисс Эвергрин, которая, завернувшись в теплую куртку, шла привычным вечерним маршрутом к хижине, в которой обитал ее жених, Глориан Глендэйл. Снейп мрачнел с каждой секундой, его ладонь легла на жалобно скрипнувший от ее тяжести подоконник, скользкая прядь волос была нервно сжата во рту. Он с каким-то отчаянным выражением на лице смотрел на фигурку в белой куртке и кривил губы так, словно ему было отчаянно больно.
Это случилось, как вспышка Сверхновой. Слова Снейпа о том, что чем меньше людей будут вокруг тебя, тем меньше они пострадают от угрожающей тебе опасности, вновь всплыли в голове у Гарри так же четко, как если бы профессор вновь произнес их. И это было не воспоминание.
Я прочел его мысли, потрясенно понял Гарри. Я смог! Он так старательно ставил защиту, но все-таки я сумел прорвать ее! Я смог! Видимо, лицо выдало Гарри, потому что, когда Снейп вновь повернулся к нему, то его глаза сузились от ярости.
— Вы подсматривали за мной, Поттер? — рявкнул он. Его лицо налилось кровью.
Нет, подслушивал, чуть не брякнул Гарри. Надо же, я все время подозревал, что он влюблен в нее, но теперь-то можно быть уверенным на все сто процентов! Черт, неужели он сейчас наложит на меня заклятие забвения?! А вдруг я не смогу вспомнить снова, как нужно читать мысли? Маленькая фигурка в окне удалялась все дальше в сторону Запретного леса, а Снейп уже вытаскивал палочку и направлял ее на Гарри. Парень автоматически попятился. Черт! Опять попал! Или — опять прочитал его мысли? Он действительно хочет, чтобы я забыл об этом!
— Мне очень жаль, Поттер! — негромко сказал Снейп. Палочка мягко описала полукруг. — Вы действительно очень способны, но я не могу допустить, чтобы вы вспомнили именно это.
Боль пришла внезапно. Ударила, скрутила и бросила на пол. Перед глазами поплыли пестрые круги, дурнота заставила лицо побагроветь, затем лоб мгновенно взмок, и капли пота потекли на глаза, с шипением испаряясь, попадая на вспыхнувший оглушительной болью шрам. Гарри, почти ослепленный невероятной, сверлящей в раскаленном мозгу болью, вначале с трудом сообразил, где он находится. Затем трясущейся рукой попробовал нащупать шрам и тут же отдернул ее, точно боясь обжечься: шрам просто кипел! У Гарри мелькнул обрывок мысли: Снейп наложил на меня Заклятие Забвения? Так вот как оно действует. Но потом Гарри увидел, как палочка профессора медленно летит на пол и с шумом, отдающимся в ушах, падает на холодный гранит камней. Профессор Зельеделия внезапно побелел и ухватился за стену, чтобы не упасть. По его левой руке медленно тек кровавый ручеек, рукав мантии мазнул по подоконнику, оставляя на нем размазанный красный след. Как пьяный, Гарри наблюдал за тем, как Снейп, скрипя зубами от боли, закатывает рукав, обнажая бледную, истекающую кровью руку. Профессор издал звук, похожий на сдавленное рычание, когда глазам Гарри открылся Смертный Знак. Несмываемое клеймо на руке Упивающегося Смертью. Он был угольно-черным, а изнутри полыхал обжигающе красным огнем, набухая кровью. Крупные капли повисли на кончиках пальцев.
Он вернулся.
Снейп, продолжая сдавленно хрипеть, сделал несколько шагов по направлению к окну, точно хотел позвать кого-то на помощь, но затем резко повернулся, ураганом взметнув за собой край мантии. Гарри подполз к краю лестницы и увидел, как черное одеяние Снейпа исчезает внизу.
— Профессор! — позвал Гарри, а потом закричал еще сильнее. — Профессор! Не ходите к нему! Вернитесь, профессор!
Но бледное лицо Северуса Снейпа мелькнуло и исчезло, оставив в памяти у Гарри тяжелый свинцовый осадок боли и отчаяния.
