Глава 27. Врозь
— Прошу, — коротко сказал Салазар Слизерин, впуская гостей.
Гарри осторожно проскользнул под рукой Ровены Рэйвенкло и просочился в кабинет Слизерина.
Горели свечи, полыхал камин. Гарри осторожно огляделся. Сейчас кабинет не казался мрачным и темным, напротив, он был довольно уютен, а Гермионе бы и вовсе понравился: огромное количество книжных полок, уходящих в высоту, длинный дубовый стол, закапанный свечным воском, какими-то зельями и покрытый могучим слоем пыли. На узких амбразурах окон, защищенных, как и все остальные окна замка, Согревающим заклятием, чтобы обитатель апартаментов не мог замерзнуть долгими зимними ночами, валялись толстые фолианты, переплетенные в кожу, и какие-то древние реторты. На большом узком столе у стены, похожем на верстак, вместо инструментов стояли те же старинные реторты, под которыми полыхало пламя магического огня. Тут же лежали миски и стояли небольшие лари с какими-то травами, висели клетки с жабами и выщербленно пялились на посетителей глиняные тазы с плавающими в них тритонами, блюдца, полные птичьих яиц и корзинки с нарезанными вишневыми ветками и сухой полынью, а в уголке, в котором маглы обычно хранили иконы, стояла неразборчиво блестящая фигурка какого-то древнего божка, перед которой курилась пара палочек благовоний и жглись листья лаврового дерева. В углу пылился медный предок глобуса, представляющий собой загадочную помесь астролябии и нагромождения блестящих конструкций, больше похожих на современную инсталляцию абстракциониста. И везде, везде были набросаны книги на разных языках. Гарри, опасливо обходя Слизерина, увидел стопку пергаментов на греческом языке, несколько телячьих переплетов с надписями на арабском и робко забытую на краю стола каменную пластинку с руническими письменами. Пахло рутой и полынью. Кабинет древнего волшебника был именно таким, каким Гарри его себе воображал: полным таинственных волшебных предметов и интересных вещей, но, к удивлению Гарри, рабочая комната Салазара Слизерина не внушала ему трепета или страха.
Джеймс Поттер не появился. Гарри понял, что угодил в ловушку, потому что если бы он открыл дверь и вышел, все четверо Основателей сразу бы догадались, что к чему. Поэтому он осторожно забился в уголок и стал ждать. Возможно, его отец, не зная, что здесь кто-то есть, снова появится прямо перед всеми. А может быть, тот факт, что в прошлый раз ему пришлось столкнуться лицом к лицу с незнакомцами (с незнакомцами!), отпугнул его, нервно размышлял Гарри, глядя на то, как Ровена величаво опускается на бархатную подушку кресла. Хельга скромно присела в уголке на маленькую скамеечку, а Годрик уложил свой укутанный в клетчатую простыню старинного килта торс на стул с высокой спинкой и выставил на всеобщее обозрение худые кривоватые колени. Гарри решил подождать, пока кто-нибудь не выйдет наружу, чтобы иметь возможность ускользнуть следом.
— Нам пришлось попросить леди Валери и сэра Северуса подождать, — словно бы извиняясь, пояснила Хельга.
— Хорошо, — заметил Годрик. — Я думаю, что вначале нам бы следует обсудить кое-какие вопросы, с ними не связанные напрямую. Я хотел бы рассказать, как прошла встреча в Совете Верховных магов. Думаю, что и Салазару есть о чем нам поведать, верно, дружище? Что слышно в Лондоне? О чем поют норманнские пташки в Белой башне? Может, стряслось что-то серьезное, поэтому ты так задержался?
— Ничего хорошего — пока, — сдержанно заметил Слизерин, опускаясь на дорогое кресло темного дерева. Он изящно подпер щеку тонкой ладонью, и отблеск свечи мигнул в большом изумруде в оправе из бриллиантов на пальце. Выражение лица у него было самое безразличное. — Наш добрый король Руфус стал нервным и раздражительным — боится всякого дурного знака, что человеку с его рождением вовсе не пристало…
— А что такого с его рождением? — высокомерно спросила Ровена. — Он — всего лишь внук ведьмы, а не маг с абсолютно чистой кровью. Его бабка Арлетта Фарлезская, приворожившая его деда, Роберта Норманнского, была дочерью простого дубильщика кож. Странно, что вы, мастер Слизерин, восхваляя чистокровных магов, с таким же пиететом упоминаете об этих норманнских выскочках!
— Леди Ровена, конечно, не хотела сказать ничего обидного для вас, сэр Салазар, — тут же умиротворяюще заметила Хельга, бросая умоляющие взгляды на Ровену Рэйвенкло, которая упрямо выставила подбородок и поджала губы.
— Я не сомневаюсь в этом, — тонко улыбнулся Салазар. Его лицо вдруг показалось Гарри похожим на маску, под которой жил совершенно другой человек. — Однако мы можем спорить часами, леди Ровена, но это вряд ли удалит норманнскую династию с престола.
— Увы, — отозвалась Ровена Рэйвенкло.
Разговор велся, естественно, на латыни. Впрочем, это было объяснимо: Ровена и Хельга были саксонками, Годрик - шотландцем с далекого севера, где еще говорили на сложных горных наречиях. Что до Слизерина, Гарри даже и представить не мог, откуда он родом. Поэтому единственным языком, который хорошо знали все они, был латинский, что Гарри устраивало как нельзя больше.
— Я продолжу, с вашего позволения, — осведомился Слизерин, и когда Ровена хмуро кивнула, сообщил. — Мне не нравится, что в последнее время при дворе ведутся разговоры о целесообразности нашей школы. Раньше такого не было. С тех пор, как существует Хогвартс, никто даже не посмел нас тронуть, а теперь даже маглы имеют наглость вмешиваться в наши дела!
— Маглы? — удивленно поднял бровь Годрик Гриффиндор.
— Именно! В тронном зале собралось такое количество маглов и грязнокровок, что их мерзкий дух меня чуть не заставил задохнуться! И судя по их перешептыванием, многие из них уже были в курсе наших дел. Мне строил ужасные рожи этот чопорный зануда Рандульф Кентерберийский — еще не хватало, чтобы магловские церковники о Хогвартсе пронюхали, и так наша конкуренция им не дает спать спокойно! Когда я пришел к королю, рыжий сидел на троне, жрал собственноручно добытого вальдшнепа и, чавкая не меньше тебя, Годрик, объявил, что, оказывается, есть претенденты на земли Хогсмида и Хогвартса!
— Что?! — вскричала Ровена. Она подскочила, ее глаза метали молнии. — Кто посмел?!
— Этого мне пока не удалось узнать, и, я скажу вам, господа, это — дурной знак. Если все держится в такой тайне, то я подозреваю одно — заговор. У нас хотят отнять Хогвартс, и король в курсе этих планов.
Основатели молча переваривали услышанное. Гарри испуганно взглянул на Годрика. Тот, казалось, пребывал в глубокой задумчивости, но, как показалось Гарри, новостью объявление Слизерина для него не стало.
— Я понял приблизительно то же самое, — задумчиво добавил он, автоматически почесывая жидкую щетину на голове. — Когда эта продажная скотина Этебальд Фиолетовый начал заискивающе хихикать на Совете мне прямо в лицо, а Гудрун Черный прямо заявил, что неизвестно, чему мы обучаем детей в нашей школе, было ясно, что они уже все решили за нашей спиной. Они навалились на меня всем скопом, пытались уговорить разрешить спор малой кровью, мол, это выгодно и нам, и им, и королю. Эта свора продажных дворняжек, готовых удавиться за кость, которую им кидает рыжий Ги, явно подкуплена. Они хотели, чтобы мы произвели обмен владений на что-то жутко далекое и болотистое, подумайте только, где? В Нормандии!
— В Нормандии! — ахнула Хельга.
— К вонючим норманнам отправиться? Никогда! — глаза Ровены вспыхнули от ярости.
— Ну да! А там, всем известно, заправляет сейчас Годо Кривоглаз, постельник малолетки Вилли Крето. Говорят, что пока герцог Роберт, жадный вепрь, не вернется из их чертова магловского крестового похода, он там — царь и бог! Уж Годо нам точно не даст развернуться, Нормандия — это его епархия уже почти сто лет. Его ставленники не дадут нам открыть там школу, так что все у них схвачено. Интересно, какому это мерзавцу понадобилась наша земля? Ведь здесь довольно опасно обороняться от местных кланов. Если бы у тебя, Салазар, не учился сынок Кэмпбелла-Обжоры, не знаю, как бы мы с ними поладили.
— Сразу видно, что на Хогвартс положил глаз какой-то жадный норманнский падальщик, — запальчиво воскликнула Ровена, впиваясь ногтями в деревянное кресло.
— Обороняться нам придется на двух фронтах, — закивал Годрик. — Совет магов нам не поможет — все они куплены на корню ставленниками короля, может, даже самим архиепископом, старые пердуны-предатели!
Дамы сморщили носы.
— И со стороны французских волков нам не будет покоя, раз они продвигают сюда своего человека… Надо решать, что будем делать.
— Владения мы менять не будем точно, — припечатала Ровена Рэйвенкло.
— Нет смысла, — согласился Слизерин.
— Крутить и вертеть королем вечно не выйдет.
— Но как же закон? — тихо возразила Хельга Хуффльпуфф. — Еще со времен Альфреда есть закон, запрещающий грабительски присваивать чужие земли!
— Молчи, если не знаешь, что плетешь, — грубо оборвал ее Слизерин. — Сейчас всем на это наплевать. Кто больше даст короне, тот и получит от нее больше благ. Я предлагаю первый вариант, хотя он мне самому не слишком нравится — откупиться!
— Что??? — заорал Годрик, остервенело размахивая руками. — Да как ты мог подумать, что мы опустимся до такого?! Это мерзко!
— Или сговориться о взаимовыгодном решении, а потом — избавиться от претендента на наши земли. Умело избавиться, чтобы никто не придрался, — сухо уронил Слизерин, разглядывая свои перстни и никому не глядя в глаза.
Все замолчали, переваривая услышанное. У старушки Хельги глаза были от ужаса как плошки.
— Ты рехнулся? — осведомился Годрик, уставившись на Слизерина, точно не веря тому, что маг только что предложил.
— Я серьезен как никогда, — жестко припечатал Слизерин. Он встал, и полы его черной мантии взметнулись, как ночной ветер. — Я что — зря играл в кости на эти поля и леса с самим королем Вильгельмом? Я зря вкладывал все силы в постройку Хогвартса? Зря доезжал аж до Анжу, чтобы найти учеников? Я мотался по свету всю жизнь, и Хогвартс теперь мой единственный дом! Разве я соглашусь его отдать кому-нибудь? Каким-то мерзким маглам или маглокровкам? Да никогда! Я скорее убью каждого, кто покусится на мой замок!
— Наш замок, мастер Салазар, — взгляд Ровены Рэйвенкло был похож на заостренный клинок.
Слизерин так стремительно обернулся, что чуть не задел Гарри. Парень шарахнулся к столу и едва не снес на пол корзинку с большой жирной и сонной жабой, томно урчащей, точно после сытного обеда. К счастью, никто ничего не заметил.
— Не-е-ет, — жестко уточнил Слизерин. — Нет, моя дорогая! Мой! Мой замок! По закону, на который вы все так надеетесь, он принадлежит мне, ведь я же выиграл его в кости! Я и имею полное право решать, что с ним делать. Но отдавать его в грязные руки маглов я не собираюсь. Война — значит война!
— Не слишком ли ты высоко метишь? — поинтересовался Годрик сухо.
— Думаю, мне не нужно напоминать вам еще раз, что учить своих учеников вы можете только по моей доброте душевной, — грубо отрезал Слизерин.
Теперь Гарри видел, кто перед ним. Салазар Слизерин вдруг предстал перед Гарри именно в том свете, в котором парень привык его видеть.
— Салазар, старик, никто не оспаривает твое имущественное право, — заметил Гриффиндор. — Но война… Стоит ли в это втягиваться снова? Разве мы мало воевали — каждый в свое время? К тому же мы теперь должны позаботиться и о наших гостях…Совет магов на наше сообщение никак не отреагировал, немудрено, раз у нас такие проблемы и без этих несчастных детей…
— Хорошо, что напомнил, — хохотнул Слизерин. — Наши гости нам будут отнюдь не в тягость, наоборот! Когда начнется наш спор за владение, их способности и силы могут нам пригодиться. В крайнем случае, если дело обернется против нас, мы сможем свалить на них ответственность за конфликт! Вуаля! — он торжествующе развел руками.
— Вы сошли с ума! — тихо, но с трудом сдерживая ярость, прошипела Ровена.
— Молчи, женщина! Твое место — в библиотеке, а здесь решать будут мужчины!
— Среди них есть еще дети! — воскликнула старушка. — Как можно!
— Отправить их обратно! — уже кричала Ровена Рэйвенкло. — И немедленно! Где? Где Свиток Ллуда?
Годрик энергично закивал.
— Дамы и господа, сомневаюсь, что это возможно, — Слизерин сделал эффектную паузу, как плохой актер, считающий, что он — будущая звезда телешоу, и скорбно закончил. — Я только что обнаружил, что Свиток Ллуда — исчез.
Годрик Гриффиндор подался вперед в своем кресле.
— Исчез? — недоверчиво переспросил он. — Как? Каким образом он мог исчезнуть? Салазар, может, ты напутал что-то и сунул его куда-то не туда? О том, где лежит свиток, знали лишь мы с тобой!
— Вот именно, — холодно закончил Слизерин, нависая над Годриком и раскачиваясь на пятках. — Странно, что ты не захотел проверить мои слова, и не полез в тайник…
— Что ты хочешь сказать, Салазар? Что я взял свиток? Но, клянусь кровью моего первого тролля, на кой черт он мне нужен? Думай, что несешь! — мгновенно рассвирепел Годрик, хватаясь за кинжал на боку.
Хельга Хуффльпуфф мягко положила руку на плечо Годрика.
— Успокойтесь, сэр! Я уверена, что дон Салазар вас ни в чем не обвиняет.
— С чего ты взяла? — прорычал Слизерин. Длинная мантия прошуршала по полу, и он одним рывком приподнял маленькую старушку из кресла. — Я не обвиняю его, я ему угрожаю, поняла, маглорожденная?
Из соседнего кресла донесся какой-то металлический звук. Слизерин не успел среагировать должным образом, и возле его шеи как по волшебству возникло лезвие меча.
— Сядьте, мастер Слизерин, — холодно сказала Ровена Рэйвенкло. Острие ее оружия легонько кольнуло шею Салазара в том месте, где располагается сонная артерия: саксонка не шутила. Она вообще не была склонна шутить. Ее светлая коса, увитая серебряной цепочкой, раздраженно дернулась. — Кажется, не время и не место для подобных шуток. Я не считаю, что можно обвинять мастера Гриффиндора в похищении свитка. С таким же успехом я могла бы сказать, что это вы прикарманили его для каких-то собственных целей, — она была довольна реакцией, которую вызвала: Слизерин стих, несмотря на то, что характер ровениных обвинений ему был явно оскорбителен. Но Гарри не понравилось, как он ехидно прищурился. Слизерин пока не шел на открытый конфликт, он выжидал удобного случая.
— И с таким же успехом вы могли бы обвинить и нас с леди Рэйвенкло, — несколько обиженно протянула старушка Хельга. — Но это абсурдно! Сэр Годрик знал, где лежит свиток, но в ваше отсутствие он не смог бы войти сюда, так много здесь заклятий на дверях.
— Не мелите чушь, любезнейшая, — раздраженно рявкнул Слизерин, отталкивая от своей шеи меч Ровены. — Вы, может быть, и не смогли бы войти, а Годрик, конечно, не семи пядей во лбу, но проникнуть сюда смог бы — при сильном желании даже он сумел бы пошевелить мозгами и найти нужные заклинания снятия запоров. Ты-то, конечно, ничего не смогла бы сделать из-за своей тупости, которой обязана струе магловской крови в твоих венах, а вот наша милая Ровена…Кто знает, зачем она ездит в Лес Теней каждую неделю… Не передала ли она Свиток Ллуда своему таинственному любовнику на одном из свиданий?
Ровена никак не отреагировала на эти инсинуации, разве что ее нижняя губа дрогнула еще презрительнее.
— Кровь Вечного Старца! — взревел Годрик, старательно выбираясь из кресла и бряцая своей «домашней» кольчугой. — Дай мне только добраться до твоей шкуры, я на ней живого места не оставлю! — он выхватил палочку и начал с ее помощью совершать какие-то, несомненно, грозные движения.
— Не суетись, Гриффиндор, — презрительно бросил Слизерин в лицо разъяренному и красному от гнева Годрику. — Слушайте вы все! Я снова уеду, и, наверное, надолго. Я должен узнать, кто устроил эту шутку с нами, кому так нужен Хогвартс, что он прет сюда, как боевой слон Ганнибала! Вы остаетесь здесь, и не вздумайте что-то выкинуть, вам ясно! И, клянусь ифритовым пламенем, тому, кто мне помешает, не поздоровится! - Салазар Слизерин точно вдруг вырос. Он нависал над привставшим Годриком, ошеломленной Ровеной и испуганной Хельгой, как ястреб, его лицо заострилось, потемнело и стало напоминать череп, обтянутый смуглой кожей.
— Вам ясно?
Хельга робко закивала. Ровена не отрывала ненавидящего взгляда от Слизерина. Годрик вновь спокойно сел, но потом так же спокойно заметил:
— Салазар, ты, кажется, не шутишь, старина.
— Именно.
— Ты хочешь сказать, что если мы будем возражать тебе, то ты не разрешишь нам учить здесь детей?
— То есть, выкину вас вон? В общем-то, я имею на это право, и если вы пойдете против меня, я это сделаю.
— Мы не приносили тебе вассальной присяги.
— И что? Вы все живете здесь из милости, Гриффиндор, разве не так? Куда вам идти? Эта, — он брезгливо покосился на Хельгу. — Крестьянская дочь, дочь маглорожденной прачки! Она, — он кивнул на Ровену, пышущую ядом. — Лишенная наследства своими богатенькими родителями из-за того, что хотела показать, насколько она умнее их… Ну и ты, — Годрик подобрался. — Бастард нищего тана. Поэтому вы будете слушать, что я вам говорю и подчиняться мне! Что вы по сравнению со мной? Да ничто!
— Мы — учителя, — негромко сказала Ровена. — Мы собираем тех, у кого нет родителей, чтобы воспитать их. Мы учим наших детей добру, даем им знания. Хотим, чтобы все они были грамотны, чтобы могли выжить в этом тяжелом мире. А что делаешь ты? Собираешь потенциальных убийц, блюдолизов и предателей, чтобы учить их твоему искусству черной магии? Чего ты добиваешься, Салазар? Хочешь власти, не так ли? Думаешь, когда-нибудь они встанут все вместе, чтобы помочь тебе добиться большего?
— Они встанут, — сказал Слизерин тоном, не терпящим возражения. Изогнутая бровь выражала крайнее презрение мнению Ровены Рэйвенкло. — Ради знаний, которые даю им я — встанут. И твои маглорожденные ничем не смогут тебе помочь, потому что к тому времени я избавлю от них Хогвартс.
— Ты ошибаешься. Когда настанет твой час, твои ученики первые предадут тебя.
— Мне не интересно мнение зарвавшейся юной девицы, — насмешливо протянул Слизерин. — Из всех вас только Годрик, пожалуй, смог бы со мной потягаться, да и то не в магии, а на ристалище. В магии наш Годрик профан по сравнению со мной, не так ли? — оскорбительно расхохотался волшебник.
— Я убью тебя! — зарычал Гриффиндор, вскакивая с кресла и замахиваясь мечом.
— Правда? Я не вооружен, а ты же у нас так благороден, что не убьешь безоружного человека, — расхохотался Салазар Слизерин.
— Ты не человек, ты — исчадие ада! — рявкнул Гриффиндор, наступая на него.
— Если и так, то ты не сможешь мне противостоять потому, что сам ты — всего лишь человек. Трактир у Темного Брода! — Слизерин обернулся к камину, его рука нырнула в складки мантии, молниеносно извлекла оттуда крохотный мешочек, и щепотка порошка заставила огонь вспыхнуть зеленой стеной. Слизерин шагнул в него и — исчез, все еще хохоча.
С минуту все молчали. Затем Годрик, стоящий возле камина, пошевелился, словно ему было холодно.
— Да, — уронил он. — Этот способ перемещения действительно эффективен, но я еще никогда так не желал, чтобы он сгорел в этом чертовом пламени.
— Сэр Годрик, — голос Хельги трясся. — Вы считаете, что это возможно? Он и правда может выгнать нас отсюда? А что же будет с нашими детьми? Он выгонит и их? Почти все они потеряли родных очень давно, куда же они пойдут?
— Боюсь, Хельга, дорогая, что они никуда не пойдут, — отрывисто сказал Годрик и повернулся спиной к дамам, а лицом — к огненным сполохам еще скачущим в камине. — Мне не кажется, что наш дружище Салазар способен оставить в живых свидетелей того, как он ловко разобрался с этой проблемой.
— То есть, — ровно проговорила Ровена Рэйвенкло. — Он убьет всех маглорожденных?
— Вероятнее всего. А возможно, и не только маглорожденных. Вы же слышали, какие у него планы относительно наших гостей.
Они помолчали. Гарри ждал и считал капли пота, выступающие у него на ладонях. Спаслись, называется. Угодили между молотом и наковальней. Интересно, что лучше — с дементорами пообщаться или перейти дорогу разъяренному Салазару Слизерину?
— Что будем делать? - деловито поинтересовалась леди Рэйвенкло. — Хельга, дорогая, не нужно расстраиваться прежде времени. Мы же не дадим ему разрушить то, что уже успели сделать.
— Не дадим, — решительно подтвердил Годрик.
— И как мы поступим? — Хельга Хуффльпуфф украдкой вытерла слезы.
— Я предлагаю пока не предпринимать ничего, что может заставить Салазара обратить против нас силы, которые одолеть невозможно и…
— Он действительно обладает такими силами? — скептически поинтересовалась Ровена.
— Поверьте мне на слово, дитя мое, я знаю его куда дольше, чем вы. Салазар Слизерин способен на все. Я и правда не знаю, какая преисподняя выплюнула его на свет, но если лично я не побоюсь выйти против него, то вам делать этого не советую, — решительно повернулся Годрик Гриффиндор к женщинам. — Не знаю, говорит ли он правду относительно Свитка Ллуда. Хотелось бы верить, что да…
— Правду, сэр, — Ровена подалась в кресле немного вперед. — Поверьте мне на слово.
— Ага! — довольно сказал Годрик. — Значит, моя девочка слушала его грязные мысли! Ай-яй-яй! Как ты могла? — его глаза ехидно ухмылялись.
— Это был непростительный поступок моей стороны, — фыркнула Ровена Рэйвенкло. — Но зато я точно знаю, что свиток не у него.
— Может, его забрал кто-то из наших гостей? — задумчиво проговорил Годрик, постукивая палочкой по каминной доске.
— Что вы, сэр! — воскликнула Хельга — Я не верю в это! Они не способны на такое предательство!
— Нельзя исключать ничего, дорогая, — объяснил Годрик. — Я, наверное, переговорю с сэром Северусом, повыспрошу его. Он производит приятное впечатление, как и леди Валери. Думаю, пока их детям следует обучаться с нашими, чтобы они не болтались без дела.
— Согласна. Я предложу им это и займусь подготовкой аудиториумов для бОльшего количества детей, — Ровена поднялась.
— В таком случае, я займусь организацией обороны замка, — объявил Годрик. — Боюсь, что боевые тренировки придется переложить на нашу дорогую Ровену, но я просто не успею сделать все. Мне нужно подхватить еще и занятия Салазара, а Хельга займется поставками продовольствия вместо тебе, моя детка.
— У меня есть предложение, сэр. Дело в том, что тот раненый рыцарь, которого я оставила пока в нашей лечебнице… что если попросить его тренировать молодых людей? Он вполне здоров и выглядит знающим свое дело, — предложила Хельга Хуффльпуфф.
— Отличная мысль, дорогая. В таком случае, Ровена пока присмотрит за нашими гостями.
— Я продолжу поиски заклятия, которое могло бы им помочь.
— Вот и славно, вот и славно, детка, — эти слова Годрик произнес, уже открывая дверь в темный коридор. Гарри очнулся и осторожно выскользнул из-под его руки наружу.
Мыслей в голове, казалось Гарри, почти не осталось. Он понимал одно: он должен добраться до мисс Эвергрин и рассказать ей все. Не просто все, а все! Валери Эвергрин должна знать, что это он виновен в том, что они здесь оказались. А для этого ему нужен один предмет…
Валери сидела в своей комнате, немного спартанской, но довольно уютной. В большом очаге полыхал огонь, а перед ней лежало очередное, пока не законченное письмо Глориану Глендейлу: Гарри знал, что она писала ему каждый день и отправляла послание с совами Хельги. Ответы приходили незамедлительно, и Гарри частенько имел возможность наблюдать, как Валери в укромном уголке читает письма Глора и улыбается. Гарри с таким грохотом распахнул дверь, что напугал Гермиону, сидящую напротив Валери. Было от чего испугаться: плащ-невидимка почти полностью съехал с его плеч и запутался в ногах, поэтому казалось, что в воздухе виднеется исключительно верхняя часть Гарри. Он влетел в комнату, рывком скинул плащ и со стуком поставил на стол бутылку из-под знаменитого магловского напитка.
Валери удивленно посмотрела на него, перевела глаза на бутылку, затем снова на Гарри.
— Что это? — осведомилась она. — Сувенир из двадцатого века? И, Гарри, почему ты в этом плаще?
Гермиона сделала огромные страшные глаза, но Гарри проигнорировал этот демарш.
— Гермиона уже рассказала вам, что мы видели? — запыхавшись, выкрикнул он.
— Что вы видели какого-то человека, забравшего Свиток Ллуда раньше вас? Да? Рассказала, — спокойно ответила Валери. — Думаю, это был сотрудник Министерства Магии, только вот зачем…
— Черта с два! — прорычал Гарри. — Это был мой отец!
Гермиона вскочила, Валери осталась неподвижной.
— Гермиона, пожалуйста, позови профессора Снейпа, — попросила она. — Его апартаменты находятся этажом выше, прямо над нами.
Гермиона испуганно кивнула и вышла. Когда она закрыла за собой дверь Валери быстро повернулась к Гарри.
— Ты не ошибся?
— Нет! Я сто раз видел его фотографии! И разве я могу забыть его лицо после того, как видел его в том проклятом зеркале в первом классе?! — у Гарри вдруг затряслись руки. — Я считаю, что он забрал свиток, чтобы защитить Хогвартс. Там, в будущем. Поэтому тогда Хогвартс будет защищен, а вот здесь и сейчас нам уже ничего не сможет помочь.
— Почему ты так говоришь, Гарри? Не все еще потеряно. Твой отец может вернуть обратно Свиток Ллуда, — возразила Валери, отложив письмо в сторону. — Любой сотрудник Отдела тайн, работающий с времяворотом, знает, что необходимо вернуться в тот же миг, из которого ты появился! Или, по крайней мере, в ближайшие десять минут!
— Я был там! — воскликнул Гарри. — Но он не вернулся! Я не знаю, что могло его задержать, но он не вернулся! А я так хотел… — он осекся.
— Хотел — что? — резко настиг его голос Валери.
Гарри не ответил. Валери посмотрела на него очень внимательно.
— Иди сюда.
Гарри подошел, она встала из-за стола и просто обняла его. Гарри чувствовал, как к горлу подкатывает мучительный острый комок, но ничего не мог с этим поделать. Он впился пальцами одно руки в шершавую поверхность стола, другой — в плечо мисс Эвергрин, и молился, чтобы та слабость, которая отчаянно проступала сейчас в его глазах, была следствием того, что он что есть силы уставился на колышущийся огонек горящей свечи. Он еле слышно хлюпнул носом и принялся свирепо стирать кулаком с лица предательскую влагу.
Скрипнула дверь.
— Поттер, вы пришли попросить профессора Эвергрин, чтобы она сменила вам подгузник? — этот язвительный голос нельзя было ни с чем перепутать.
— Профессор, — пропел не менее язвительный голос Валери. — Почему мне приходится так долго вас ждать? Выбирали, в каком из оттенков черного вы будете наиболее неотразимы?
— Делать мне больше нечего, как наряжаться, чтобы нанести визит вам и Поттеру, — сварливо рыкнул Снейп. — Что вам было угодно, профессор?
— Гарри хотел нам что-то рассказать, верно, Гарри? — Валери подняла лицо Гарри за подбородок и незаметным движением смахнула последнюю каплю отчаяния в уголке его глаза. — Расскажи нам точно и в подробностях, что ты видел. И при чем здесь — это, — она повертела в руке бутылку. — Странно. Она теплая на ощупь, и в ней точно что-то движется. Внутри. Гарри, что это?
— Это, — решился парень. — То, с чего все началось. То, из-за чего мы попали сюда.
Он опустился на стул и принялся рассказывать все с самого начала. Как он выловил летом из моря бутылку с джинном и как скрывал его почти полгода. Про свое первое желание, и как Джим спас жизнь им с Роном и Гермионой. Как он все время думал о том, что можно сделать с Вольдемортом при помощи Джима. Про свое второе желание и то, как Джим отказался отправить их обратно. Про то, как его отец украл Свиток Ллуда прямо из-под носа Салазара Слизерина. И, наконец, заикаясь от напряжения, про беседу основателей, которую он только что подслушал.
— Я думаю, что если бы я не пожелал, чтобы Вольдеморт исчез из этого мира, ничего бы не случилось! — под конец Гарри разгорячился не на шутку. — Тогда бы Бладштейн и Малфой не приказали дементорам штурмовать Хогвартс! И мы бы не оказались здесь! Свиток, по всей видимости, действительно содержит информацию о сильных заклятиях, иначе бы Дамблдор не попросил бы отца достать его!
Оба профессора посмотрели друг на друга.
— Поттер, утихомирьте свои комплексы, — сердито каркнул Снейп. — Не могу в это поверить! От вашего папаши, конечно, можно было всякого ожидать, да и вы всегда ухитрялись влезать в неприятности, но это уже слишком! Один украл наш единственный шанс на спасение, а второй… Вы превзошли сами себя, Поттер! Вам известно, что Министерство осуществляет строгий контроль над найденными джиннами, чтобы никакой остолоп вроде вас не мог их использовать в своих целях? Самоуправство в таких случаях карается заключением в Азкабане!
— Когда Гарри вернется назад, то, боюсь, Азкабан покажется ему наименьшим из зол, которые будут подстерегать его, — заметила мисс Эвергрин, презрительно проехавшись тяжелым, как танк взглядом по Снейпу, скукожившемуся на другом краю стола возле тусклой свечи и мрачно разглядывающему ее недописанное послание Глору. — Что это вы там рассматриваете?
— Ничего, — буркнул Снейп, презрительно отворачиваясь от ее личной переписки.
— Прекрасно. Тогда нам нужно решить, что теперь делать. Оставаться ли в Хогвартсе или искать другое место.
— Вы можете предложить несколько? — насмешливо протянул Снейп. — Если я правильно понял, местный Совет магов не сделает ничего, пальцем не пошевелит, чтобы нам помочь, а, напротив, с радостью использует в своих целях и дрязгах с маглами. Мало того, что мы угодили не в самое для нас приятное время — маглы собираются в свой идиотский крестовый поход, жадные мерзавцы, и их попы разжигают в простецах религиозную истерию, так еще и основатели Хогвартса устраивают скандалы именно сейчас, когда мы здесь!
— Ну, насчет религиозной истерии вы загнули, любезнейший. Разве маги-маглоненавистники не вели себя так же во все времена? Вот Салазар Слизерин меня беспокоит куда больше…
— Не думаю, что все это так серьезно.
— А я думаю, профессор, что это и есть та самая легендарная ссора Основателей, и мы сейчас оказались в большом…
— Г-хм! — угрожающе захрипел Снейп. Валери осеклась. Они оба уже говорили так, словно Гарри не было рядом.
— Думаю, что если уж нам суждено остаться здесь, то дети действительно должны продолжать учиться. У кого это только возможно. Для них сейчас важны любые знания, которые помогут им выжить.
— Вы уже говорите не о жизни даже, а о выживании? — усмехнулся Снейп.
— Боюсь, что да. Мне кажется, что профессор Дамблдор тоже предвидел нечто подобное. Помнится, он сказал, что нам потребуются все наши силы и знания. Кажется, этот момент настал. Гарри!
— Да, мисс Валери?
— Открой-ка этот сосуд. Нам нужно побеседовать с твоим приятелем — зеленым змием из бутылки. Жаль, что он просто… как ты его там назвал?
— Джамаледдин Кудама-ибн-Омар-ибн-Алим-абд-аль-Азим, — скороговоркой объяснил Гарри.
— Вот именно. Везет же некоторым на имена и на количество родственников.
Гарри открыл бутылку и теперь смотрел, как узкая струйка дыма медленно плывет над колеблющимся пламенем свечи меж двух застывших по обе стороны стола фигур — в белом и в черном.
— Да, сэ-э-эр. Что прикажете, сэ-э-эр? — поднимаясь из бутылки, Джим старательно шлифовал ногти замшевой шлифовкой в платиновой оправе. Гарри механически отметил, что Джим сегодня принарядился в торжественный фрак, целлулоидную манишку и розовую бабочку в зеленый горошек, от чего стал похож на загорелого малахольного пингвина. — Ну, как, получается у меня быть похожим на образцового слугу английского джентльмена?.. Ой, кто это? Тоже ваши друзья, господин?
Гарри помялся.
— Так это и есть то самое существо, из-за которого мы здесь оказались? — скрипуче прокаркал Снейп. — Думаю, что стоит покончить с детскими играми, Поттер, и убрать вашу опасную погремушку, — он направил на джинна длинную черную палочку и теперь смотрел на реакцию «существа». Джинн выронил шлифовку, присел, и его коленки мелко затряслись, но даже в таком положении он попытался выкрутиться с достоинством.
— Господин, спасите! — визгливо заголосил он.
— Да нет, Джамаледдин, мы не сделаем тебе ничего плохого! — уверила Валери, решительно отводя подальше от джинна руку Снейпа с палочкой наперевес.
— Правда, господин? — строго спросил Джим, выпрямляясь.
— Правда, правда. Это мои… м-м-м… друзья. Они только зададут тебе несколько вопросов и…
— Я его боюсь, — Джамаледдин неприлично тыкал пальцем в сторону мрачного Снейпа. — Он опасен, о мой благороднейший господин! Он может…
— Представь нас, Гарри, милый, — решительно положила руку на плечо Гарри Валери, прерывая душевные терзания джинна. — Думаю, все это — лишь недоразумение.
Недоразумение выяснилось. С трудом, учитывая присутствие Снейпа. Приблизительно через час Джим, болтая полупрозрачными пятками, сидел на столе возле своей бутылки и в сотый раз объяснял двум гарриным преподавателям, почему вернуться назад с его помощью совершенно невозможно.
— Колдовской КПД маловат, ясно, — уныло подвела мисс Эвергрин итог его речам. — Профессор, как считаете, а если использовать что-то, что может увеличить его мощность?
Гарри оскорбился за Джима. Его здесь, похоже, воспринимали как исполняющую желания машину, а он вполне живой человек, вон, даже чешет лысину почти так же, как Годрик.
— Не пойдет, — ответ Снейпа был предельно краток, но он смилостивился и немного презрительно пояснил, судя по тону — специально для Гарри. — Если бы он был обыкновенным магом, зелье для увеличения колдовских сил возымело бы действие, но он находится под проклятием привязывающим его к предмету и хозяину, которому он служит. Пока он — джинн, его силы постоянны и не могут ни возрасти, ни уменьшиться.
— Жаль. Но, быть может, он сумел бы перенести обратно кого-нибудь одного, чтобы привести на помощь сотрудников Министерства?
— Любезная, о каком Министерстве вы говорите? Если я не ошибаюсь, его уже давно не существует. Впрочем, наверное, человек, у которого есть связи в бывшем Министерстве, может отправиться туда и найти кого-то, кто в силах вытянуть нас из одиннадцатого века. Среди нас есть только один такой человек, — он многозначительно посмотрел на Валери.
— Что?! — возмутилась она. — Вы, профессор, что, на меня намекаете? Вы считаете, что я могу бросить здесь всех детей и вас тоже? Спасти свою шкуру самой и оставить всех в беде? Вы меня слишком плохо знаете. Может быть, — обратилась она к Джамаледдину. — Вы смогли бы унести отсюда двоих? Было бы неплохо, профессор, чтобы к Дамблдору вернулись вы и взяли с собой Гарри…
— Нет! — хором ответили Снейп и Гарри, а потом с неприязнью оглядели друг друга.
— Я не доверю вам сто пятьдесят детей, — проворчал Снейп.
— Я не брошу здесь вас и своих друзей! — возмутился Гарри.
— Мне как-то все равно, кто это будет, — тактично напомнил о своем присутствии Джим. — Но я все равно не утащу двоих — тяжеленько!
— У тебя только одно желание осталось, Гарри?
— Одно, — вздохнул парень.
— Тогда не трать его пока. Мы еще подумаем, что можно сделать.
На следующее утро Гарри Поттер, Рон Уизли и Гермиона Грэйнджер сидели на окне в Большом зале и смотрели, как во дворе братья Криви пытаются вдвоем оседлать одну из норовистых метел мастера Мастерса. В это утро у Гарри не осталось ни малейшего признака активности, которая одолевала его вчера. Он был полностью опустошен. Гермиона тоже выглядела так, будто не спала много ночей. Она устало опиралась на холодный подоконник, а ее пальцы, впивающиеся в серый гранит отделки и бурый известняк каменной кладки, мелко дрожали. Гарри подумал, что ей, наверное, холодно. Или страшно. Им всем должно быть страшно.
— Почему это должно было случиться именно с нами? — вопрос Гарри не был обращен к его друзьям. Это — мысль вслух.
— Что? — поднял голову Рон. Он пристально рассматривал в окно стайку девушек, кормящих в стойле старого толстого тяжеловоза пучками морковной ботвы. Рон определенно искал кого-то среди них.
— Почему — мы, Рон? — повторил Гарри. — Это могло случиться с другими ста пятьюдесятью людьми, они могли попасть в окружение дементоров и отправиться в прошлое, чтобы остаться там навсегда. Но это случилось с нами. Как ты думаешь, это случайность или так и должно было быть?
— Ты хочешь сказать, что все предопределено? — мысли Рона бродили, очевидно, где-то очень далеко, потому что его голос прозвучал как эхо. — Как тогда, в третьем классе, когда ты спас сам себя от дементоров?
— Не совсем, Рон. Тогда мы все-таки вернулись, а сейчас…
Гарри не хотел думать, что будет, если им придется остаться здесь навсегда. Он знал только одно, что ему кошмарно не хочется начинать жизнь здесь. Там, в родном и уютном (если не считать Вольдеморта) двадцатом веке все было ясно. Он окончит школу, он пойдет в колледж авроров, потом — на работу в Министерство; он будет и дальше бороться против Вольдеморта вместе с Орденом Феникса, пока не уничтожит Черного Лорда. Всегда рядом будут Рон и Гермиона, а если он решится и перестанет вести себя как малолетний идиот, то и Сьюзен. Этого ему хотелось больше всего на свете, и вот — жизнь приходится планировать заново. Что он может делать здесь? Он тут чужой, они все тут чужие.
— Сейчас, — медленно произнес Рон. — Сейчас все становится куда важнее, чем раньше, так? Мы сами должны будем соображать, что нам делать и как жить. Надо подумать, что мы сможем здесь делать. Гарри, как считаешь, можно будет пойти наемниками в армию к этому королю, как его там… Рыжему? Вчера я слышал, как Рене де Вьепонт рассказывал, что им платят бешеные деньги золотом.
Гарри повернулся к Рону, не веря своим ушам. Краем глаза он уловил, как подбородок Гермионы резко рванулся вверх, точно ее сильно ударили. Точно она не хотела, чтобы кто-то увидел ее глаза.
— Ты что, рехнулся?
— Наоборот, — Рон был само спокойствие. — Надо как-то жить. У меня есть Джинни, о ней надо позаботиться, она не должна ни в чем нуждаться. Я хочу убедиться, что смогу защищать ее, пока она не найдет для этой цели кого-то другого. Невилл мало для этого годится, не находишь, Гарри? Я вчера видел, как Эдвин Эгберт расстилался перед ней, это было бы даже неплохо…
— Рон! Ты в своем уме?! Кто как не ты рвал на себе рубашку и кричал, что тебе надо обязательно вернуться, что твоя мама не переживет, если потеряет еще и вас двоих? Мне кажется, что это не ты говоришь сейчас со мной, а какой-то незнакомый, чужой человек!
Рон не слушал.
— Гарри, ты — мой друг, — он решительно повернулся, и Гарри был поражен, насколько твердыми и холодными стали глаза Рона. — Но это не значит, что ты должен указывать мне, черт побери, как жить! Я просто стараюсь выжить здесь, вот и все! Я думаю о будущем! И сейчас это — главное! Я должен что-то сделать, чтобы у меня появились деньги, и мне все равно, придется ли для этого оборонять границу от троллей и скоттов или мотать за тридевять земель, чтобы полюбоваться на гроб как его там… не помню, и заодно сколотить себе состояние. Я ведь тоже не планирую провести один всю жизнь, а содержать семью… Здесь нужны деньги, много денег, Гарри, как ты не понимаешь, без них ничего не добьешься! Замок я построить точно не смогу, но вот дом…
— А почему ты меня не пригласишь вступить в клуб искателей средневековых приключений на свою задницу? И, кстати, ты у Гермионы спросил, как она относится к этой идее? — фыркнул Гарри, абсолютно уверенный, что у Рона сегодня прорезалось удивительное чувство юмора. — Она-то согласится ждать, пока ты не вернешься из своего крестового похода за сокровищами сарацинских земель? Или ты и ее потащишь на крупе своего коня?
— Нет, — ровно ответила Гермиона. Она стояла все так же отвернувшись от Гарри и Рона. — У меня он не спрашивал. И, наверное, он и не собирался спрашивать. Да, Рон, я права?
Рон помолчал. Его палец ковырял известковую стену поблизости от гермиониного пальца, но не касался его.
— Пойду я, — интонации его голоса были совершенно непонятны Гарри. Точно Рон пытался поскорее смыться и от этого ужасного разговора, и от своих друзей. — Тео вчера сказал мне, что у кого-то из учеников Ровены есть лютня. Хочу попросить… ненадолго.
Он повернулся и чуть ли не бегом спасся от Гарри и Гермионы. Гарри же стоял, как столб, не понимая, что стряслось с Роном. Может, его кто-то заколдовал?
— Ну и денек! — выдохнул Гарри. — Рон, похоже, рехнулся. Не могу поверить, что он говорил серьезно… Эй, Гермиона, ты чего?
Плечи Гермионы сотрясались не то от бессильного гнева, не то от рыданий. Палец яростно скреб по той самой ямке, которую только что раскопал в стене Рон.
— Почему?! Ну почему это должно было произойти прямо сейчас! — голос у нее был похож на отчаянный стон. — Я знала! Я чувствовала, что он скоро скажет мне это! Но он не говорил, и все становилось хуже и хуже! Я знала, что это кончилось! Кончилось, Гарри, понимаешь! После того, что мы вместе пережили, после того, что мы говорили друг другу, это — кончилось. Я стала ему чужой, потому что он представлял меня совсем другой, не такой, какая я на самом деле. Он думал, что сумеет меня переделать, но это же невозможно! Я тоже не в восторге от некоторых его привычек, например, от того, что он обожает лук и чеснок или от того, что он спит в оранжевой пижаме с розовыми кроликами, но я никогда не пыталась переделать его…
— С розовыми кроликами? — обалдело переспросил Гарри. — Никогда у него такой не видел! А ты откуда зна… — тут он сообразил, что интересоваться подобными вещами у Гермионы было бы несколько неловко и быстренько заткнулся. Впрочем, Гермиона его даже не услышала, она тонула в таком бездонном страдании, что Гарри даже испугался.
— Как он мог! Он же обещал! Он же мне обещал, что всегда будет рядом! А теперь, стоило ему увидеть чьи-то длинные ресницы и соблазнительную улыбку, как он тут же повелся! Я никогда не думала, что он окажется таким… таким предателем!
С точки зрения Гарри это была глупость, а не предательство. Ну, или не совсем предательство. Он еще раздумывал, как можно покорректнее объяснить Гермионе некоторые особенности мужского организма, физиологические потребности которого часто наступают на горло моральным принципам, когда Гермиона встала с подоконника и одернула на себе длинное темно-коричневое платье. Она в нем казалась маленькой и худенькой, за последний месяц шея у нее стала тонкой, как у воробушка, а худые лопатки остро торчали, чуть ли не протыкая шелк платья. Глаза глубоко запали, и когда она подняла их на Гарри, то парень с ужасом увидел в самой глубине их безнадежность и холодный расчет. Почти как у Рона.
— Извини, Гарри, но мне нужно идти. Я обещала Роберту посмотреть его саксонские манускрипты. Он сказал, что может научить меня французскому, ну, тому, на котором сейчас говорят. Роберт такой милый, не находишь? Такой вежливый, — она говорила все это с каким-то странным оттенком значимости, от которого у Гарри мороз пошел по коже. — Я никогда не могла представить, что в меня можно с первого взгляда влюбиться, и если бы мне это сказал кто-нибудь там, то я бы сочла это шуткой, — «там» было сказано с горькой безнадежностью.
— Гермиона, только не говори мне, что…
— И не скажу. Но это — моя жизнь, и я должна решать сама, что для меня лучше. Прости, Гарри, но совета я не спрашиваю. Я уже знаю, что мне делать.
— Гермиона, одумайся! — Гарри был вне себя. — Как ты можешь! Это же, это… ненормально! Рон — дурак, но он вернется! На него нашло какое-то затмение, не иначе! Или кто-то наложил на него проклятие.
— Да никакое это не проклятие, Гарри, — холодно ответила Гермиона. — Просто я поняла, он — не тот, кем я его считала, не тот, на кого надеялась. Я по глупости решила, что это он — тот самый рыцарь в сияющих доспехах. Но я ошиблась, я ему не нужна, Гарри, вот и все. Теперь у каждого из нас своя жизнь. Мы уже не дети и можем решать сами, что нам нужно делать. Я переживу это.
— Это нечестно, Гермиона! — закричал Гарри, ударив кулаком стену. Твердый гранит стены равнодушно отозвался болью в упрямом кулаке. — Вспомни, что ты говорила мне этим летом? Ты сказала, что мы все всегда будем вместе, и что теперь? Из-за похотливых глаз какой-то богатой уродины мы — уже не то, чем были раньше? Да бред это! Мы пережили худшие беды, потому что поддерживали друг друга. Что было бы со мной, если бы вы меня не спасли? Что было бы с Роном этим летом, если бы не твоя поддержка?
— Гарри, ты не понял меня. Это случилось не сразу, не только из-за того, что Рон так поступил со мной. Просто мы выросли! Мы не можем провести вместе всю оставшуюся жизнь! Пусть Рон делает, что хочет, он вправе поступать, как ему угодно, но и я не собираюсь оставаться одна!
— Ты не одна, Гермиона! Ведь есть еще я.
— Гарри, — Гермиона невесело усмехнулась и провела своими сухими похудевшими пальцами по его щеке. Ее пальцы были холодные. — Ты всегда будешь дорог мне, но у нас всех есть и своя жизнь. У этого ничтожного вруна, у меня, и у тебя тоже есть. Или будет. Друзья это еще не все. Мы всегда были слишком разные.
— Не говори ерунды, Гермиона, — резко взвился Гарри. — То, что мы разные, нам никогда не мешало! Наоборот, мы всегда дополняли друг друга! Если бы не друзья, то каждый из нас…То, что ты делаешь, Гермиона, — тоже самое, что сделал Рон, это — предательство! Ты предаешь нашу дружбу, предаешь нас…
— Нас больше нет, Гарри. Прости, но ты должен, наконец, это признать. Плохо, что это случилось сейчас, но когда-нибудь это бы все-таки произошло. Просто в такое время нам будет еще тяжелее, но это же ничего не меняет, правда? Нас больше нет.
