Глава вторая. Долг или благословение?
Лисенок содрогалась от рыданий, душивших ее. Какого черта он вечно ее оскорбляет? Какого черта она это терпит? Зачем ей все это? Этот Слитерин, да и весь Хогвардс, с его дурацкими волшебными штучками, летающими метлами, вонючими травами и…
— Эй!!! Лисёнок!!! — послышался осторожный шепот. — Ты чего??? Обиделась на этого придурка Малфоя, в самом-то деле?
Лисёнок обернулась и увидела рыжеволосого, нескладного парня в черном костюме. Чарли Уизли! Он преподавал у них защиту от темных сил и заодно следил за небольшим драконьим заповедником. От других учителей Чарли отличался, во-первых, молодостью, во-вторых, увлекательным подходом к изложению материала и искренней влюбленностью в драконов. Поговаривали, что у него все тело в шрамах от их укусов и поэтому он всегда носит рубашки с длинным рукавом, кое-кто рассказывал, что у него невеста — вейла, да и вообще легенд о молоденьком преподавателе ходило множество. Теперь он сидел на корточках возле Лисенка и протягивал ей жалкое подобие носового платка.
— Когда ты его в последний раз стирал? — вырвалось у девушки, прежде чем она успела подумать что-то. Чарли не рассердился, а скорее смутился и залился краской.
— Знаешь, я еще не совсем обвыкся жить один, ну и эти проблемы с заклятием стирки…
— О! — хмыкнула Лисенок, а точнее, шмыгнула и полезла в карман за своим, чистеньким накрахмаленным платочком. Плакать ей расхотелось.
— Слушай, — продолжал Чарли. — Тебе же просто здоровски повезло! Ты через неделю едешь в Испанию, понимаешь, в Испанию, в обалденно-классную школу. Тебе обзавидуется Малфой и сам Поттер!!! Не слушай, что там говорят, выбор вполне законный и никто его не оспорит…
— А лучше бы оспорили! — неожиданно заявила Лисенок и громко высморкалась.
— Что ты такое говоришь? — изумленно воскликнул Чарли.
— А ты не слышишь? Не хочу я ни в какую Паласио Махико, не нужна мне трансфигурация и вся ваша магия НЕ НУЖНА!!!
Чарли ошарашено потряс головой. За свои 23 года он впервые слышал подобные слова.
— Лисенок, ты, наверное, переутомилась?
— И не называй меня Лисенок, что за дурацкое прозвище?! Меня зовут Мелисса, слышишь, Мелисса, и как учитель ты мог бы это и знать! Вы, чистокровные маги, рождаетесь с уверенностью, что магия — это хорошо, удобно и единственно правильно. Вы жалеете магглов за то, что они не используют ее и радуетесь за маггловских детей, типа Грейнджер, которым удается попасть в Хогвардс. И вам даже в голову не приходит, как ваша чертова магия усложняет жизнь некоторых! Как она может давить на тебя, когда ты видишь силу в своих руках, понимаешь, что она есть не у всех и ты ДОЛЖЕН распорядиться ею правильно. Для большинства магов магия — это способ летать по воздуху, чтоб не ходить пешком, мыть посуду и стирать без усилий, менять внешность, делая талию тоньше и ресницы длиннее! И они не видят или не хотят видеть, что магию нельзя тратить на пустяки, что она дана, чтобы сделать мир лучше, а не только для того, чтобы бороться с темными силами!
— Мелисса, — Чарли попробовал имя на вкус и ему понравилось, как оно перекатывается на языке, словно пахнет мятой. — Все не так плохо, как ты говоришь, просто магам и магглам так трудно найти общий язык, у нас свой мир…
— В который простым смертным вход закрыт! Маггловедение у вас что-то вроде зоологии или гербологии! Магглорожденный — это ругательство! А я тебе знаешь, что скажу? До 11 лет, пока не пришло проклятое приглашение в Хогвардс, я училась в обычной маггловской школе, подметала и ручками мыла полы, ездила на велике и болтала по обычному телефону. Я знала, что хочу быть астрономом или конструктором, чтобы полететь в космос и исследовать Вселенную, все своими силами, а не посредством какого-то заклинания. И эти 11 лет были, поверь, самыми счастливыми в моей жизни!
Чарли смотрел на девушку, обдумывая ее слова. От них веяло юношеским максимализмом, но в чем-то она, конечно, была права, и он, понимая, что как преподаватель и старший должен найти слова утешения и наставления, медленно проговорил:
— Я знаю, что мне в жизни очень повезло. Я родился в дружной семье, пусть не самой обеспеченной, зато там всегда царила доброта и взаимопонимание. Я учился в школе, которую любил всем сердцем и сейчас делаю любимую работу. Но я знаю также, что иногда кто-то или что-то делает за нас выбор, поворачивая линию наших судеб в том направлении, в котором угодно этому кому-то, и мы должны следовать этой линии, по пути делая свои маленькие или большие выборы, и только от них зависит, достойно ли мы пройдем свой путь. Послушай, все не так плохо! Школа в Испании открывает для тебя тысячи возможностей узнать то, чего не знают даже наши преподаватели. С этими знаниями ты можешь потом работать где угодно, ты сможешь использовать их хотя бы для того же сближения магов и магглов, и возможно, когда-нибудь, мир перестанет делаться на две половинки. Кроме того, — Чарли подмигнул сердитой девушке, — ты проведешь год вдали от Слитеринцев, а особенно, Малфоя. И там никто не будет называть тебя Лисенком, если ты не захочешь!
Лисенку и самой уже было ужасно неловко за слезы и всплеск эмоций. Ей стало стыдно за то, что она повысила голос на Чарли и неприятно, что она высказала ему свои самые сокровенные мысли. Не все, впрочем.
— Ты прав, — она улыбнулась бывшему гриффиндорцу. — Извини, что я так грубо с тобой разговаривала! Сама не знаю, что на меня нашло! Как думаешь, я смогу съездить домой до отъезда в Испанию?
— Я почти уверен в этом, — сказал Чарли. — Сейчас умойся холодной водой, а потом пройди в кабинет к Дамблдору, там тебя ждет он и Санчес, чтобы обсудить все детали. Кстати, за мерзкое поведение Малфоя они сняли со Слитерина 20 очков.
— Малфой мне этого не простит! — криво усмехнулась Лисенок. — Спасибо тебе, Чарли! Не говори никому, что тут было, ладно?
И она скрылась в коридорах Хогвардса. Чарльз Уизли задумчиво смотрел ей вслед. За год, пока он преподавал у ее класса, Лисенок показала себя как способная ученица. Он видел, с какой симпатией она относилась к его питомцам (а любовь к драконам у Чарли была индикатором человеческой добродетели), и с каким интересом слушает его рассказы, задавая вопросы по существу. Он считал ее девушкой симпатичной и искренне не понимал, почему она все время держится особняком. Когда он спросил о ней Рона, тот линь небрежно бросил: «А, эта заучка из Слитерина? С ней даже слитеринцы не общаются!», и Чарли решил, что Лисенок виновата во всем сама. Теперь же, наблюдая, как рыжевато-коричневые пряди мелькают в тусклом свете факелов, он подумал:
«Интересно, почему она учится не в Гриффиндоре?»
Глава третья. Пари
Гермиона чувствовала на себе сотни взглядов учеников Хогвардса, когда они с Гарри выходили к завтраку, держась за руки. Для нее самой ничего удивительного в том факте, что она и Гарри теперь вместе, не было, но девушка справедливо полагала, что большинство девчонок Хогвардса будут недовольны, увидев своего кумира, мальчика-который-выжил-и-стал-капитаном сборной по квиддичу, с «этой заумной магглорожденной Грейнджер». Что ж, Герм было не привыкать к зависти одноклассниц и она относилась философски к тому, что периодически то Парвати, то Лавендер, а временами даже Чжоу вешались на шею теперь уже официально ЕЕ парня.
— Герми, милая, — она почувствовала теплое дыхание Гарри на своей щеке, — как думаешь, это будет очень неприлично, если я поцелую тебя здесь, при всех?
— Думаю, не стоит, — она поборола искушение снова ощутить его губы на своих. Пять лет назад, когда она призналась ему в любви, Гермиона и подумать не могла, что Гарри когда-либо так пылко ответит на ее чувства. Она долго ходила вокруг да около, понимая, что он видит в ней лишь друга. Потом долгие годы ожиданий, слез в подушку, когда он ходил на свидания с другими, и наконец, когда она уже была уверена, что Гарри для нее потерян, он неожиданно приехал к ней на летние каникулы и уже на второй день пребывания в лондонском доме Грейнджеров вызвал ее на откровенный разговор о НИХ.
— Герми, — он приподнял рукой ее подбородок и заглянул в ее карие глаза своими зелеными, глубокими, нежными, манящими… Гермионе показалось, что она тонет в них, теряет сознание, растворяясь в его запахе. — Скажи, милая, ты все еще испытываешь ко мне те же чувства, о которых говорила на весеннем балу пять лет назад?
— О, Гарри, — в ее голосе зазвенели слезы. — Я люблю тебя больше всех на свете, если ты хочешь услышать это, но к чему снова поднимать эту тему? Я всего лишь друг для тебя, и я с этим смирилась. Не береди мою рану, прошу тебя…
— Я долго думал, Герми, — проговорил Гарри, не убирая руку от лица девушки. — Думал о своих чувствах, о нашей дружбе, о годах, проведенных в Хогвардсе. И я понял, каким дураком был! Как глупо и жестоко по отношению к тебе я вел себя, ухаживая за другими девушками, ища что-то на стороне… И только сейчас до меня дошло, кто на самом деле мне дорог, кого я хочу видеть каждый день, сжимать в своих объятьях, чьи губы я хочу целовать… — с этими словами он наклонил свое лицо и слегка коснулся губами губ Гермионы. Этого прикосновения хватило, чтобы между этими двоими пробежала искра, зажигающая костер страсти, заставляющая их прижаться друг к другу крепче и крепче, стонать, выговаривая имена друг друга, впиваться в губы партнера, испытывая невообразимый всплеск эмоций.
— Я так долго этого ждала, — спустя пол часа счастливая Гермиона лежала в крепких руках Гарри на диванчике в его комнате. — Ждала и ждала, уже не веря, что когда-нибудь ты…
— Тише, — он не дал ей договорить, закрывая ее ротик поцелуем. — Я вел себя как идиот. Не напоминай мне об этом лишний раз. Я хочу забыть и чтобы ты забыла…
— Я помогу нам, — игриво прошептала она, касаясь губами его шеи, лица, целуя его губы, глаза, лоб, волосы… — Я люблю тебя… Я люблю тебя… Я люблю тебя…
— Вижу, у вас все в порядке, — Рон с ухмылкой наблюдал за тем, как, сидя за столом с остальными гриффиндорцами, парочка пыталась украдкой прикоснуться друг к другу.
— Лучше и быть не может, — улыбнулся лучшему другу Гарри. — Рон, как ты провел лето? Я писал тебе несколько раз, но ты словно пропал!
— О, прости, Гарри, — смутился паренек. — Фред и Анжелина поженились, ты же знаешь, и умотали в свадебное путешествие, так что Джорджу понадобилась помощь в магазине. Кроме того, они собрались открывать еще один магазин под торговой маркой Уизли в Ливерпуле, а это прибавило работы с подбором персонала, разработкой нового ассортимента, ну и все такое, сам понимаешь. Дел было по горло! Мама хотела пригласить тебя к нам в августе, но Сириус сказал, что ты уехал к Гермионе, и я понял, что увижу вас обоих только в сентябре!
— Мы очень по тебе соскучились, Рон, — сказала Гермиона, чувствуя за собой вину за то, что совсем позабыла о друге, поглощенная любовью к Гарри.
— Да брось, Герми, я вижу, как вы там без меня скучали! — в голосе Рона не было обиды. — Кстати, у меня для вас есть отличная новость! На выходных в Хогвардсе будет бал, посвященный началу учебного года. Только для выпускных классов! Вам, как я понимаю, не придется мучиться с проблемой, кого пригласить?
Тут его перебил Дамблдор, как всегда произносящий слова приветствия ученикам, затем последовала привычная церемония распределения первоклашек, успевшая изрядно наскучить Гарри и его друзьям за 7 лет учебы, и наконец Альбус сообщил об осеннем празднике выпускников.
— Этот праздник проводится не просто для того, чтобы развлечь вас, — сказал глава школы, — но для укрепления отношений между факультетами, вражда между которыми в последнее время достигла катастрофических размеров! Поэтому, на Осенний бал каждый ученик должен пригласить себе партнершу с другого факультета. В противном случае, на бал ему не попасть!
Слова мага вызвали естественный ропот учащихся. Многие ребята встречались с девушками со своего же факультета, а кроме того, Дамблдор был прав, неприязнь между факультетами, особенно Гриффиндором и Слитерином, достигала критической точки.
Как раз в этот момент, когда все в зале шумели и возмущались, в столовую тихо вошли опоздавшие Лисенок Андрюс и Пэнси Паркинсон, которых неожиданно задержал Снейп, требуя какой-то помощи с приготовлением зелий.
Несмотря на то, что все в зале были возбуждены, приход девушек не остался не замеченным по крайней мере тремя людьми.
«Так-так, везучая полукровка, — вездесущий Драко Малфой краем глаза разглядывал фигурку в темно-синей мантии. — А она изменилась, кажется… Что-то в ней появилось слитеринское…»
«Мелисса, — Чарльз Уизли, сидящий с остальными преподавателями пристально уставился на девушку, которую год назад он пытался утешать под лестницей, в каморке Филча. Теперь она не выглядела нуждающейся в утешении, голова гордо поднята, темно-рыжие волосы рассыпаны по мантии, глаза устремлены вперед. — А что если я…»
Еще один человек в зале внимательно следил за проходящей к столу Лисенком, но мысли его пока останутся неизвестны читателю.
— Итак, Андрюс, чему же тебя научили в стране торреро? — этой репликой Малфоя Лисенок была встречена едва села за стол.
— Прежде всего, Малфой, меня учили концентрироваться и не обращать внимания на малозначительные помехи, как-то: писк комара, кваканья лягушки или… реплики тупых негодяев, — невозмутимо, словно не замечая отвисшей челюсти Драко, девушка начала есть.
— Так-так, — протянул парень. — Наша Лис, похоже, решила показать коготки? — Краббс и Гойл услужливо захихикали. — Смотри, чтобы их тебе не пообломали!
— На твоем месте, Малфой, я бы не стала мешать мне есть, — Лисенок смерила одноклассника презрительным взглядом. — Иначе у тебя самого надолго пропадет аппетит!
— Ты мне угрожаешь, Андрюс? — брови Малфоя поползли вверх. Лисенку захотелось рассмеяться, но она сохранила невозмутимое выражение лица.
— Я тебя предупреждаю, Малфой, — девушка почувствовала, что внимание всего Слитерина теперь было приковано к ней. — Мне не хотелось бы демонстрировать тебе, чему меня ДЕЙСТВИТЕЛЬНО научили в Паласио Махико.
Малфой замер. Каким бы самоуверенным он не был, парень прекрасно знал, ЧЕМУ учат в Испании, и понимал, что азы черной магии, выученные им благодаря отцу, вряд ли могут соперничать с тем, чему могла научиться эта грязнокровка. Драко пришлось спешно придумывать, как выйти с честью из словесного поединка, и он нанес удар ниже пояса.
— А не научили ли тебя там варить любовное зелье? Вряд ли без него тебя кто-то пригласит на Осенний бал. Держу пари, что никакая магия не поможет тебе не остаться в спальне, когда все слитеринцы будут плясать на балу!
— Позаботься о себе, Малфой, — процедила Лисенок. — Потому что тебе-то придется платить девушкам из Гриффиндора, чтобы они согласились пойти с тобой!
— Посмотри, Андрюс, посмотрим! Предлагаю пари! Я приглашаю на бал девушку из Гриффиндора, а ты — делаешь все возможное, чтобы, не находясь под воздействием магии, гриффиндорец пригласил на бал ТЕБЯ.
Лисёнок мысленно содрогнулась. Ни один гриффиндорец никогда не обратит на нее внимания, не то чтобы пригласить на бал. Но отказаться от пари означало публично признать поражение уже сейчас. Она медленно кивнула.
— Какова твоя ставка, Малфой?
— Скажем, если проиграешь ты, то расскажешь мне подробно, чему тебя учили в Испании.
— Ты же знаешь, что это запрещено, идиот!
— Ты что, боишься проиграть?
— А если проиграешь ты?
— Хотя это и невозможно, — протянул насмешливо Малфой, — я обязуюсь тогда выполнить любое твое желание. В пределах возможного, конечно.
Глаза Лисенка сузились и хищно пожелтели.
— По рукам, Малфой. По рукам.
