Глава пятнадцатая. О пользе некоторых магглских технологий.
Если бы Рон Уизли вел дневник, — а никто не знает, ведет ли Рон дневник, — то
«Да-да, я знаю, что долго не писал, но в доме творится черт знает что! Нет, я, конечно, рад, что и Чарли, и Билл тут, а Гарри и Гермиону мама давно приняла как членов нашей необъятной семьи Уизли. Я даже не имею ничего против Лисенка Андрюс, хоть она и учится в Слитерине. Чарли говорит, что она попала туда по ошибке, мол, истинная гриффиндорка, но разве можно доверять моему братцу, когда всем ясно, что он втрескался в Лисенка по уши. Глаз с нее не сводит, когда она этого не видит, и краснеет, когда о Лисенке заходит речь. Ну да это не худший вариант, вроде девчонка она тихая, где-то даже симпатичная, особенно если сделает себе высокую прическу. Да и хлопот с ней поменьше будет, чем с Биллом и его Флер Делакер: сколько он галлеонов на нее истратил, письма пачками отправлял, совсем загонял сов — свою и Перси — а в итоге она переспала с Малфоем, что, несомненно, подтверждает изращенный вкус вейл. Вот и мать Малфоя — вейла — столько лет прожила с Люциусом, а какая нормальная красивая телка станет жить с ходячим мертвецом?
Но самое неприятное не это. Вот уже третий день у нас словно поселились «мой любимый преподаватель» Снейпушка и его верный прихвостень Малфой. Они ничуть не изменились, нет-нет, Снейп, по-моему, едва сдерживается, чтобы не заорать «минус сто очков Гриффиндору» после каждого моего слова или жеста, а Малфой так и зыркает на всех своими мерзкими серенькими глазками. Жду — не дождусь, когда он скажет какую-нибудь очередную гадость, так что я смогу набить ему морду (похоже, он этого опасается, поэтому и молчит).
Уединиться практически невозможно. В моей комнате, кроме меня, спят еще Гарри и Драко, хотя я и пытался уговорить маму положить его на чердаке или, по крайней мере, в комнате близнецов. Но с ней не поспоришь: она почему-то страшно жалеет Малфоя, называет его бедным мальчиком, гладит по голове и считает, что со мной и Гарри, как с одногодками, ему будет веселее жить. Можно подумать, кого-то здесь заботит, как живется Малфою!
Северус и Чарли, похоже, совсем забыли о мерах безопасности и обсуждают при Снейпе любую информацию, как будто бы он не делал нам с Гарри кучу пакостей (я уж молчу, как он лижет ж… Люциусу Малфою!)Ох черт, я же отучаюсь ругаться…
Я пытался поговорить на эту тему с Гарри, а потом с Сириусом, но они все твердят о неоценимой помощи Снейпа при спасении Дамблдора и о том, что Снейп, вон, ни на минуточку старика не оставляет, варит ему травку в своем котелочке, ну просто мамочка! А по мне так неизвестно, что там Снейп варит: может, от этого зелья Дамблдор коньки отбросит. Снейпу очень это выгодно было бы: он явно метит на пост директора!
Дамблдор совсем на себя не похож, бедняга. Его привели, а точнее, принесли вчера ночью Сириус, Снейп и Чарли. Они не рассказывали еще в подробностях, как спасали директора из подземелий Малфой Мэннора, но, судя по многочисленным царапинам на лице Сириуса и сломанной руке Снейпа, пришлось им нелегко. Да и от професора Дамблдора помощи они не дождались. Он сильно сдал за этот месяц: голова облысела, похудел так, что остались кожа да кости, глаза впали и стали тусклыми-тусклыми. Да, забыл сказать, что он никого не узнает, почти все время находится в забытьи и кричит какие-то странные фразы то ли по латыни, то ли еще на каком-то тарабарском языке, даже Гермиона его не понимает. Чарли спрашивал Снейпа, сможет ли он поставить Дамблдора на ноги. По-моему, Чарли верит, что у Снейпа есть снадобья на все случаи жизни! А Снейп весь надулся так, заважничал сразу:
— Я, — говорит, — профессор зелий, а не шарлатан! Сделаю все, что смогу. Но, к моему прискорбию, воздействие черной магии было слишком длительным и сильным. Дамблдору никогда не стать таким, как прежде.
И вид у него при этом был такой, что я сразу понял: ни чуточки ему не жаль Дамблдора, просто он прикидывается. Откуда Снейпу вообще знать, что такое сочувствие?
Гермиона и Лисенок вчера целую ночь проторчали над картой Англии: пытались определить, где будет проходить ритуал. Герм где-то откопала старую книжку о селенитах и очень долго втирала нам про три Стоун-Хенджа, которые якобы когда-то существовали. Я не понял ничего! Но на всякий случай одобрительно покивал, сказал: Герм, ты гений, — от чего она, явно порадовавшись моей похвале, — зарделась. Румянец ей идет! Вообще она гораздо красивее, когда не держится так самоуверенно, как на уроках, когда она знает ответ назубок и с учительскими интонациями вещает на всю аудиторию, а смущается, смеется или — тогда она особенно хороша — злится. Знаешь, я даже несколько раз специально доводил ее своими придирками, чтобы она покричала на меня и посверкала своими чудесными карими глазками! Но сейчас, конечно, не время для всего этого. Кроме того, ты ведь знаешь, она с Гарри… Гарри и Герм, мои лучшие друзья… Ну да я ,кажется, обещал тебе в прошлом месяце, что и думать об этом не буду, не то что писать.
Фред и Джордж, думаю, не осознают в полной мере опасности, нависшей над Лондоном и всем миром. Они все также шутят и придумывают новые товары для хох-мазина и даже не оставили мысли об открытии ритуала. Вчера я застал Фреда откровенно заигрывающим с Гермионой, и это в такое время, когда все мы ищем пути к спасению магглов! Джордж странно поглядывает на Лисенка, короче говоря, все в этом доме поехали крышей, кроме меня.
Ох, мама зовет меня вниз к ужину! Прости, надо бежать.
Кстати, чуть не забыл. Вчера я убил Люциуса Малфоя»
Рон бы захлопнул тоненькую тетрадочку, запечатал ее тремя-четырьмя секретными заклятьями, из которых действует одно — и то, если Рон правильно его произнес, — и помчался бы вниз, в просторную столовую Уизли.
(прим. автора: написано под влиянием Сэлинджера и его Холдена Колфилда. Чем-то мне Рон его ужасно напоминает)
Из дневника Лисенка Андрюс. Розовый пахучий блокнотик, который закрывается золотым ключиком в виде сердечка. Ну оочень девчоночий!
«Милый дневничок, это именно я настояла поехать на маггловском такси к дому Саманты Блэр. Гарри заподозрил, что это из-за того, что я до сих пор боюсь летать на метле (так, по сути, и есть), но как бы это выглядело, если бы кто-то из магглов-соседей выглянул случайно в окошко и увидел нас, пикирующих на метлах? Так что я вызвала по телефону обычный форд-скорпио, попросила таксиста снять сверху фонарик с шашечками, и мы без проблем проехали на Миддлберри-стрит. Ночь была темной, луну, которая уже почти полная, скрывали облака, звезд тоже почти не было видно. В окнах мисс Блэр горел свет, так что я решила, что мы приехали вовремя, и Люциус не успел увезти свою любовницу.
— Значит, здесь живет любовница моего папочки? — насмешливо протянул Драко Малфой, с иронией разглядывая синие занавесочки на окнах. — Ну и вкус же у Люциуса!
— У нас есть план? — не люблю спонтанных действий.
— План такой, — Гарри заговорил ужасно командирским тоном, который не понравился ни мне, ни Герм. Мне кажется, Поттера иногда заносит, в приступе звездной болезни он ведет себя, как будто снимается в маггловском фильме и изображает супер-героя, мальчика-который-выжил. Хотя в целом Гарри очень славный, я иногда понимаю, почему все девчонки Хогвардса по нему сохнут. Знаешь, дневничок, временами он выглядит таким взрослым, таким уверенным в себе, у меня просто мороз по коже. Несмотря на то, что Чарли старше Гарри лет на семь, я никогда не замечала у него такого всепонимающего взгляда. Когда Гарри так смотрит… Хотя о Чарли другой разговор. Герми спросила, люблю ли я его, но я не знала, что ответить. Чарли добрый, заботливый, кроме того, он взрослый и такой опытный! И он симпатичный, и так трепетно ко мне относится! Ну да я отошла от темы.
Так вот, Гарри сказал, что они с Роном пойдут вовнутрь, а мы с Герм и Драко должны были подождать. Конечно, я запротестовала, но кто меня послушает? Знаешь, как это обычно бывает: мы мужчины, мы сильные, мы знаем, что делать. Мужчина говорит, женщина молчи. Я читала, что так бывает в азиатских странах, но в Лондоне?
Как ни странно, Гермиона согласилась с решением мальчишек, и они с чрезвычайно таинственными выражениями лиц скрылись в темноте.
— Зачем ты позволяешь Гарри всем распоряжаться? — напустилась я на Гермиону.
— Потому что я его люблю, — улыбнулась Герм. — Кроме того, — доверительно призналась она, — я не вижу ничего опасного в том, чтобы подняться пешком на третий этаж и уговорить женщину средних лет поехать с нами.
— О! — я не могла с ней согласиться — Эта женщина — любовница Малфоя, между прочим! А все, что с ними связано — пованивает.
— Ну-ну, Андрюс, поуважительнее о моей семье, — ненавижу, когда Драко влезает в беседу. У него это получается особенно мерзко: он вечно сидит с отсутствующим видом, будто думает о чем-то постороннем, а потом оказывается, что он схватывал каждое словечко. Я даже не утруждала себя сказать ему что-то в ответ. Мы все замолчали.
Таксист нам попался потрясный: он ни о чем не спрашивал, молча курил свои сигаретки и, кажется, даже не удивился, что компания подростков катается по ночному Лондону. Интересно, прислушивался ли он к нашему разговору и понял ли что-то из него? Я шепотом высказала свою мысль Гермионе.
— Вряд ли, — тихо ответила мне Герм. — Этим таксистам на пассажиров наплевать: лишь бы заплатили, а задаток мы ему дали приличный, между прочим.
Что мне нравится в Герм, так это ее маглорожденность: не надо ей объяснять, как Рону, что такое компьютер и откуда берется электричество. Потомственные маги, скажу я тебе, те еще штучки. Некоторые искренне полагают, что самолеты летают потому, что пилот говорит «Вингардиум Левиоза», а телевизор работает на кружаной муке.
Так мы сидели тихонечко, думая каждый о своем, минут тридцать: за это время можно было не только уговорить Саманту уехать, но и упаковать весь ее гардероб, что совсем не обязательно.
— Ты как хочешь, а я пойду посмотрю, что они там делают, — решительно сказала я Гермионе. Я печенкой чуяла неладное! Герм, видимо, тоже обратившая внимание на затянувшееся отсутствие ребят, кивнула.
Мы тихонечко проскользнули в подъезд, наказав Малфою не двигаться с места (для подстраховки мы попросили таксиста присмотреть за ним) и начали подниматься на третий этаж. Когда я уже видела со ступенек коричневую дверь квартиры Саманты, прогремел выстрел…»
Из письма Гермионы, написанного Джинни Уизли в Бобатон.
«Я навсегда запомню этот момент, как один из самых ужасных в моей жизни, Джин. Мы вбежали в квартиру и первым, кого мы с Лис увидели, был Рон. Бледный и взъерошенный, он стоял посреди, кажется, гостиной и сжимал в руках маггловский пистолет. Дуло еще слегка дымилось, так что не понадобилось глупо уточнять, он ли это стрелял (я тогда подумала: господи, откуда же Рон знает, как обращаться с маггловским оружием?). Потом я сообразила, что надо посмотреть, в КОГО стрелял Рон. И я увидела это — по-другому сказать не могу. Кто-то в мужском костюме лежал, странно вывернувшись, на полу, и от его головы текла струйка крови. Очень близко к телу стоял Гарри. Он выглядел так, как будто только что побывал на том свете. Таких глаз я никогда у него не видела, Джинни, клянусь тебе. Мне стало по-настоящему страшно.
Тут Лисенок проявила, по-моему, чудеса хладнокровия. Она чуть неверной походкой подошла к телу, склонилась над ним и (как она вообще к нему прикоснулась?!!) перевернула его. Вверх, ничего не видящими, мертвыми глазами смотрел Люциус Малфой.
— Так я и знала, — Лис вздохнула, распрямилась и посмотрела на Рона. У твоего брата только тогда затряслись руки.
— Я… его… я хочу сказать… я его…
— Застрелил, — подсказала Лисенок. — Прямо в висок. Рон, ты умеешь стрелять?
Ну сразу перешла к сути! Я наконец отошла от первичного оцепенения, бросилась к Гарри и обняла его. Он стоял как замороженный, не шевелился, не смотрел на нас.
— Где Саманта, Рон? — Лисенок обошла всю квартиру и теперь снова допрашивала его.
— Ее тут и не было, — Рон шумно сглотнул. На него тогда жалко было смотреть, хотя меня, признаюсь, больше волновал Гарри. — Мы вошли в квартиру, и почти сразу наткнулись на Люциуса. Он… Он сказал, что все про нас знает, что он… ждал, когда мы придем. Говорил, что ритуал все равно состоится, что Саманта уже готова. И что его сын совершил большую ошибку. А потом он… — Рон запнулся. — Он…
— Да что он? — Лисенок потрясла Рона за плечи.
— Он поднял свою палочку, — хрипло сказал Гарри. — И начал говорить Авада Кедавра! И тут Рон выстрелил. Откуда у тебя пистолет, Рон?!
— Я нашел его, — выдавил Рон, — в вещах Лисенка. Не то, чтобы я там рылся… Я показал его Биллу, и он объяснил мне, что это и как им пользоваться. Это ведь не для девчонок оружие, верно? Прости, Лис, я собирался его вернуть…
— Ты собирался его что? — Лисенок посмотрела на него, как на сумасшедшего. — Да я бы никогда не использовала его так, как ты! Если бы не ты, Гарри бы погиб, Рон, — она восхищенно смотрела на Рона Уизли, а я, осознав, что могла пять минут назад лишиться человека, которого люблю больше всего на свете, изо всех сил прижала к себе Гарри, не сдерживая слез, текущих у меня по щекам.
— Меня посадят в Азкабан? — Рон все еще держал пистолет в руках.
— Ты же выстрелил, спасая жизнь Гарри, — медленно, как ребенку, объясняла ему Лисенок. — Ты герой, Рон!
Нет смысла рассказывать тебе, как мы вызывали авроров, которые аппарировали прямо на Миддлберри-стрит и напугали этим, похоже, не только соседей, но и нашего невозмутимого таксиста. Тебе неинтересны будут и причитания Молли, ссора между Лисенком и Чарли, который вернулся из Малфой Мэннора, где они с Сириусом… Но об этом мы расскажем тебе, когда ты вернешься домой.
Я бы не стала писать тебе и об этом случае с Люциусом, но Малфои подняли страшный скандал (не помогли даже уговоры Сириуса не придавать делу огласку: ведь теперь весь Лондон знает, что Люциус изменял Нарциссе!), нам всем пришлось давать показания в суде. С Рона сразу же сняли обвинения по всем пунктам, но ты же знаешь репортеров, они вечно все приукрасят и перековеркают. Так что посовещавшись, мы все решили, что лучше я сразу тебе все напишу и расскажу. Не давай никаких интервью, Мерлином тебя заклинаю! Все поймешь, когда вернешься из Франции!
Целую крепко, привет от всех наших,
Твоя Гермиона»
