Гарри Поттер и Та-Кого-Нельзя-Называть

Глава 7. Лучший способ перемещения

Дамблдор был прав. В это время, когда Гарри зашел в хижину, Хагрид распивал чай с Роном и Гермионой.

— О, Гарри, привет! Ну, шо, тогда, ребятки, начнем. Но не, сперва мы Гаррюсику чайку нальем, а потом учиться будем.

Гарри не обращал внимания даже на слова Хагрида. В любое другое время Гарри бы не понравились выражения Хагрида типа «Гаррюсика». Он не любил, когда о нем сильно заботились, он предпочитал жить самостоятельно, что ему всегда удавалось. Правда, с небольшим минусом. Если о нем никто не заботился, то он обязательно попадал в какую-то передрягу.

Гарри сел за стол. Он даже не поздоровался с Роном и Гермионой и только теперь заметил устремленные на него взгляды. Естественно, что все желали объяснения, и Гарри не лишил их такого удовольствия. Он рассказал все подробно и в мельчайших подробностях. Рон его то и дело переспрашивал, что означает то, или иное, что крайне раздражало Гарри. Когда Гарри закончил рассказ, посыпались вопросы не только от Рона, но и от Гермионы и Хагрида. Гарри терпеливо отвечал, все, думая о себе. Наконец, когда все вопросы закончились, Хагрид сказал:

— Мерлин мой, как все у тебя сложно. А кульно оно, быть, этим, э, героем?

— Хагрид, только ты не начинай! Я уже так об этом наслушался! Я же вам сказал, что ненавижу себя такого, героя. Я им не хочу быть! Я хочу стать обыкновенным мальчиком и учиться магии, а потом найти себе престижную работу, жениться, завести детей, домового эльфа*#133; Но нет, все мне хотят жизнь сломать! Да не какой я не Наследник, черт его побери! Задолбали, честно! Ни какой я не Бессмертный! И Силы у меня нет, я ведь отношусь к ученикам со средней успеваемостью! Что вы все на меня уставились? На мне узоров нет! Подумаешь, шрам! Да пошел он!…

— Гарри, нам надо заняться уроком. Итак, аппарирование. Скажу, что в этом я не спец, как и во многом другом. Но… Аппарирование — лучший способ перемещения. В любой ситуации можно аппарировать, главное — сориентироваться. Короче, щас я вас научу словам, которые надо сказать, потом этим, как его, а-а, движениям. Но сперва, меры предосторожности: вы можете расщепиться в воздухе, если не умеете аппарировать. Одна ваша часть может остаться на том месте, откуда вы аппарируете, а вторая — переместиться туда, куда аппарируете. Так что помимо полезности, это еще и о-очень опасно. Так шо будьте осторожны!

— Э-э, Хагрид, а у меня такой вопрос: почему, когда волшебник в опасности, например, Тот-Кого-Нельзя-Называть пришел, он не аппарирует? Ведь, прежде, чем Ты-Знаешь-Кто скажет заклинание, можно аппарировать!

— Это верно, Гермиона, но ты можешь себе представить, что ты стоишь, а тебе в сердце направляют, эту, как там вы ее называете, абракадабру (прим. автора — «Авада Кедавра» — одна из вариаций всем известной «абракадабры») или чо-т такое. Что бы сделала? Не думаю, что аппарировала! Скорей, растерялась! Теперь понимаешь? А ну-ка, Гарри, — он позвал Гарри, и что-то прошептал ему на ухо, — понял? Ну-с, продолжим!

Хагрид взял свой зонтик, встряхнул им три раза и вместо маленького треугольного зонтика длиной 30 сантиметров, появилась симпатичная светло-коричневая палочка. Гарри давно подозревал, что это непросто зонтик, но никогда об этом никому не говорил.

— Теперь-то легше. Знаете, Дамблдор разрешил мне сохранить палочку, но никому ее не показывать. Щас-то уже можно. Итак, чтобы аппарировать, вам надо сказать два слова: Аппари Патронум! Давайте еще раз: апп-ар-и па-тро-нум! Молодцы. Теперь сделайте вот так, — Хагрид нарисовал в воздухе прямоугольник с завитушкой в конце. — Утю-тю, Рон. Нее, не так. Сначала вверх, потом кружок. Ну, почти. Что ж, я думаю, что вы потренируетесь у себя в гостиной. На сегодня все. Не хочу вас перегружать. Свободны.

И тут Гарри, вместо того, чтобы сказать до свидания Хагриду, как это сделали Рон с Гермионой, сказал: Ступефай!, направив палочку на Гермиону. Гермиона ничего не успела сделать и даже подумать что-то, как уже лежала оглушенная на раскрытой ладони Рона, который проявил все способности к реакции и подставил свою руку под спину Гермионы, благодаря чему у Гермионы на лбу не возникла очередная шишка, которая почему-то с помощью волшебства, как всегда отмечала Гермиона, не удалялась. Гарри ее оживил с помощью другого заклинания, и Гермиона начала потихоньку приходить в себя.

— Во, Гермиона. Теперь поняла, почем они не спаслись та? Так что вот. Ну, ладно, прошу прощения у Гермионы за свои шуточки и вам, да и мне не мешало бы, пора идти на обед. Пока, ребятки. Не забудьте потренироваться! Аккуратно, не расщепитесь!…

Хагрид мог бы еще долго продолжать свой длинный список предостережений и настоятельств, если бы Рон, которому очень захотелось проведать Миртл, только в мужском туалете, не захлопнул дверь. Хагрид, наверное, не заметил, что ребята уже ушли, ведь был повернут лицом к камину и не видел их. Он все еще также громко разглагольствовал о правилах поведения с заклинанием аппарирования.

Гермиона шла молча. Скорей всего она думает о тех людях, которых убили, подумал Гарри. Это действительно было так. Девушка представила себя на месте этих несчастных. Она бы тоже умерла. Но теперь готова на все и для всего. Она готова была умереть за «мир во всем мире» и теперь она всегда будет внимательна ко всему происходящему и «Авада Кедавра» не будет для нее неожиданностью. Что ж, Гарри не мог отказать себе в удовольствии подумать, что он будет таким же и поступит так, как только что подумала Гермиона (не забывайте, что Гарри телепат, это очень важно для следующих глав!!!).

Гарри шел и думал: вот он может мысли читать. Но плохо. Надо ему как-то научиться. Ну естественно, у кого же можно этому научиться, как не у Дамблдора? Уже второй раз за день, Гарри решил отправиться к директору. Но его остановила мысль, что впереди обед, потом они с Роном обещали Гермионе пойти в библиотеку, чтобы изучить глубже великое восстание докси и маленьких горных фей в 1632 году.

Рон же никак не мог успокоиться и то и дело орал на Гарри, что он «сделал больно Гермионе, ты можешь себе представить, куда бы она упала, если бы я ее не подхватил?…». Гарри знал, что Рон будет говорить об этом, пока не навестит туалет, поэтому ускорил шаг.

Старик в блестящей, черной мантии радостно похрапывал за столом. Его одеяние то и дело поблескивало маленькими звездочками, которые мигали и двигались вокруг желтого полукруга, который съедал черную пустоту неба и превращал ее в бледно-золотой свет. Если посмотреть со стороны на ветхого длиннобородого старичка, то подумаешь, что он летает в небе, ведь сияющие звезды и луна удобно расположились на его плаще.

Очки в форме полукруга сползли на ровный нос, что позволяло длинным ресницам вырваться на волю и всласть отдохнуть от постоянного давления со стороны двух полукругов.

Серебряные волосы мирно спустились на широкие плечи этого древнего мужчины. Каждая прядь волос лежала по-своему: одна терялась под ярким светом звезды, другая наоборот освещала беспросветную тьму мантии-неба.

Казалось, ничто не помешает столь миловидной картине. Но это лишь «казалось». Старик, как ужаленный подскочил и чуть не упал из-за своей длинной мантии.

— Фоукс! Нельзя же так кричать посреди ночи! О, извини, я не заметил, что заснул посреди дня. Я сейчас так занят. Ты что-то хочешь мне сказать?

Умная птица ничего не ответила. Да и что она могла сказать, она ведь птица? Может по-своему, но ответила. Протяжная, нежная медленная песня вырвалась из уст феникса. Дамблдор лишь зажмурился, но он явно не был сосредоточен на пении. Его что-то беспокоило.

— Она скоро придет. Фоукс, спасибо, что помог мне найти истину. Я знаю, что происходит.