Глава 10. Сверхчувствительный.
Рон встал с кровати и подошел к окну. Он увидел птицу, которая, как ему казалось, летела совсем близко. Незаметно подошел Гарри.
— Как красиво летает эта птица! — воскликнул Рон.
— Какая еще птица? Тут не никакой птицы поблизости!
— Да как же нет! Вон смотри, над Запретным лесом. Только чуть дальше. Там, где поле.
Гарри всмотрелся. Во-первых, он не видел, где заканчивается Запретный лес. Во-вторых, птицы он тем более не видел.
— Рон, что с тобой? Я не вижу конца леса! О какой птице идет речь?
— Ну, вон та, что так широко размахивает крыльями! Какой у нее клюв! Я такой красивой птицы еще никогда не видел!
— Что случилось?! О чем ты говоришь? Ты что, с ума сошел?
— Это ты с ума сошел! Да вон он, конец-то! Ты что! Вообще уже? Не видеть птицы!
Гарри плюхнулся на кровать и поправил очки. Прозрение тоже иногда бывает полезным.
— Рон, иди сюда, — Гарри вышел в Гостиную, затем прошел в проход и еще раз позвал за собой Рона. Они вышли в просторный коридор, где серые стены не давали думать о чем-то другом, кроме как жить своей одинаковой, надоевшей жизнью. Они стали возле Дамы и, Гарри наколдовал какие-то буквы в воздухе, где-то за тридцать метров от них.
— Рон, прочитай, пожалуйста, это предложение.
— А ты что, сам не можешь?
— Представь себе, не могу! До них тридцать метров! Они написаны очень мелкими буквами! Нормальный человек может выхватывать информацию только в радиусе максимум до десяти метров! Так ты можешь прочитать?
— Да. Nolla dies sine line.
— Гениально! Как ты это прочитал?
Рон небрежно бросил взгляд а-ля «а ты что думал?» и отвернулся в сторону раскрытого прохода, из которого показалась пушистая голова Гермионы Грейнджер. Гермиона, видно, не собиралась просыпаться и вставать, но кто-то по имени Гарри ее заставил. Она прикрыла сонные глаза и аккуратно положила прядь волос на лицо, чтобы закрыть заметные синие круги под глазами. Еще одна бессонная ночь. Всем всегда казалось, что у Гермионы все получается просто так, от нечего делать. На самом же деле она была такой как все, просто немножечко больше кипело у нее в душе достоинство, которое если б она потеряла, лишилась бы всего, всех привилегий. Гермиона наклонилась и поправила смешные тапочки в виде кроликов, которые задорно подмигивали Гарри с Роном, а потом опять принимались завязывать узлы из своих ушей.
— Привет, ребята. — Гермиона без всякого энтузиазма обратилась к Гарри и Рону, а сама подняла голову на выстроенные вряд буквы, которые теперь близко подплыли к ней, так что Гарри тоже мог прочитать. Она удивленно, но в то же время понимающе, резко окликнула ребят.
— Ни дня без строчки? Кто это написал? Откуда вы это знаете? Вы же не ходите со мной на латинский!
— Герми, и тебе доброе утро! Я это всегда знал, но не понимаю откуда. Просто всплыло в голове. Я вот что открыл! У Рона суперпупермегазрение! Он прочитал это на расстоянии тридцати метров! Рон, а раньше такое было?
— Нееет! Наоборот, я очень удивлен! Мое зрение всегда было меньше единицы! Ой, кто-то идет!
— Тебе послышалось!
— Да нет же!
Гарри и Гермиона вслушались. Ничего не было слышно. Они стояли так еще пару минут, просто молчали, делая вид, что все прошло, и ничего не было. Как вдруг послышались шаги. Застучали знакомые каблуки и, вскоре из-за угла появилась профессор МакГонагалл. Она, как всегда, была в своей старой потрепанной зеленой мантии и неизменных туфлях-лодочках. Она строго посмотрела сначала на учеников, потом на буквы. В конце концов, сказала:
— Мисс Грейнджер, я, конечно, понимаю, что вы хотели продемонстрировать свои знания по латинскому языку Гарри и Рону, но этим самым вы нарушили пару школьных правил. Пять очков c Гриффиндора.
— Профессор, это не я. Это Гарри наколдовал.
— О, Поттер, неужели вы пошли на урок латинского?
— Нет, просто я знаю эту пословицу.
Гарри опустил голову, и в уме прозвучали тысячи мыслей. Рассказывать МакГонагалл о слухе Рона? Да, теперь и о слухе! Рон только что доказал, что у него зрение и слух стали сверхчувствительными. Но говорить об этом кому-либо. Нет, не надо.
— А зачем она вам понадобилась вам сейчас, в коридоре, в шесть утра?
— Просто так, практиковался в этом заклинании.
— Ладно. Идите по спальням. Можно еще поспать. Завтра начинается учебный год. Сегодня будет подготовка к началу, так что у нас нет времени на вас. Вы уже научились основам аппарирования?
— Да, — уверенно сказал Гермиона, которая в этом, надо сказать, преуспела, — скоро мы сможем аппарировать на расстоянии пяти метров. Но для этого придется ехать в Хогсмид. В Хогвартсе ведь нельзя аппарировать.
— Вы правы, мисс Грейнджер.
И Профессор удалилась, при этом, немного вздернув подбородок.
Гарри, Рон и Гермиона зашли в комнату. Они обсуждали новые способности Рона и причины их возникновения. Гермиона говорила, что многие маги открывают новые способности, сверхъестественные. Гарри же думал о другом. В этом может быть кто-то замешан. Причиной является не что-то, а кто-то. Гарри промолчал. Лучше ничего не говорить до поры, до времени.
Оставался еще один день. Они не знали, чем себя занять. Хагрид занят подготовкой, Сириус на каком-то задании, библиотека закрыта. Гарри предложил, что можно прогуляться возле озера. Гермиона поддержала с одной маленькой добавкой — пикником. Гарри с Роном было поручено достать еды, а Гермиона тем временем кое-что сделает, а что промолчала. Гарри подошел к картине, сказал то, что нужно и зашел на кухню. Эльфы уныло подняли головы.
— Мастер Гарри, Мастер Рон!!! Его величество желает чего-нибудь? Чайку, конфеток, пирожных, или может Куринных ножек, картофеля, шницелей, бутербродов с сыром или колбаской, или ветчиной? Или…
— Нет-нет, спасибо. Нам бы каких-нибудь фруктов, пару французских булочек и смородинового морсу. И все. Только быстренько, если можно.
— О, да, мастер Гарри!
— Винки! Перестань, ты мне лучше давай еду поскорей, а не свои выражения. Ну вот, большое спасибо!
И они исчезли в темном, неосвещенном коридоре.
Ребята пришли на назначенное место возле выхода из Хогвартса и ждали Гермиону. Как вдруг везде заиграла музыка, да такая, какую разве что сравнишь с песней феникса. И без того зеленая поляна наполнилось какой-то неописуемой зеленью, живостью и свежестью. Мрачноватое небо стало ярко-голубым, каким бывает только зимой утром. Но главное — на поляне запрыгало множество невиданных зверей, птиц и бабочек. Последние были необычайны! При всем их количестве, которое было ошеломительное, можно было различить совершенно разных бабочек разных расцветок. Ни одна не повторялась! Это зрелище гармонично дополнялось не только музыкой, но и запахами, которым смогла бы позавидовать сам производитель шинели номер пять. А запах исходил от прекраснейших цветов, усеявших всю поляну. И вдруг один из цветков внезапно подрос и превратился в Гермиону. Она была одета в белоснежное платье с повышенной талией, рукавом три четверти и крупными воланами на концах. Длина платья позволяла увидеть беленькие, крохотные, изящные, аккуратные туфельки-босоножки, которые как будто приросли к ноге Гермионы. Длинные, распущенные волосы трепетно развивались от нежного дуновения ветерка и мягко ложились на снежные плечи. Серебряный обруч откидывал непослушный волос назад, давая тем самым понять, что без него девушка не была бы столь… прекрасна. Гермиона подлетела к Гарри и Рону, которые смотрели на нее, не отводя глаз, как на прекрасного ангела, предстоящего твоему взору последний раз, которого хочешь увидеть и забрать с собой. Она подошла к ним и взяла в бледные ладони руку Рона и нежно подтолкнула его за собой. Гарри шел за ней. Они пошли в лес, который непонятно откуда взялся. Это был совсем не Запретный лес, а наоборот: такой зеленый, свободный, добрый, светлый. Они зашли совсем недалеко, поляна оставалась у их взглядов все время, но теперь перед ними расстилался хрустальный ручей, поблескивавший, как алмаз, на солнце. Гермиона присела на расстеленную подстилку на траве и жестом пригласила Гарри и Рона. Гарри достал всю еду, которую сумел достать и взять с собой (что являлось главным критерием количества пищи). Рон последовал его примеру, но в отличие от Гарри, вытянул из карманов только три яблока и пачку «Супер-прилипалок».
Гарри принялся за расспрашивания Гермионы, что это вообще такое и как она это сделала. Гермиона сказал, что об этом заклинании она недавно прочитала в библиотеке в запретной секции.
— А кто же тебе дал разрешение?
— Да, действительно, Локхарта ж нет!
Оказалось, что разрешение дал Сириус, что неудивительно, подумал Гарри. А смысл заклинания в том, что в течение нескольких мгновений можно загадать любые желания, но это заклинание использовать много раз нельзя, да и не получится, потому что оно забирает очень много энергии, не только у мага, но и у волшебной палочки, так что это опасно, если переборщить. Оно очень старое, длинное и сложное. Выполнить его может только сильный, опытный и могущественный маг. Гермионе понадобилось три дня, чтоб выучить его полностью — если его написать, получится чуть больше страницы. При этом еще и надо сделать некоторые процессы, например, намотать на палочку дополнительную шерсть единорога или при произношении заклинания подкинуть перо ястреба на высоту три метра восемнадцать сантиметров и в таком духе. Удивительно, что Гермиона вообще смогла его выполнить, потому что школьникам это не удавалось и, пожалуй, стоит рассказать об этом профессор МакГонагалл. Гарри подумал, а что если он попытается сделать это заклинание. Но Гермиона сказал на счет шерсти единорога…
— А где ты взяла шерсть единорога?
— У Хагрида. Он же все время ходит в лес, а там, как он сказал, куча этой шерсти.
— А у тебя есть книжечка сейчас с собой, с заклинанием в смысле?
— Да. Ты думаешь, я, в конце концов, его запомнила? В самый ответственный момент я обнаружила, что не помню ни слова. Пришлось идти в Гостиную за книгой.
— Дай-ка мне ее на секундочку.
Гарри взял в руки книгу, которой, по меньшей мере, лет пятьсот. Очень старая, дряхлая, разваливающейся, но… красивая… Гермиона открыла нужную страницу. Гарри достал палочку и. забыв о шерсти единорога и перьях ястреба начала произносить заклинание.
— …plena et benedictus fructus tuin mulieribus… ora pronobis pecatoribus nuns et horamortis nostraes…
Гермиона пыталась все время перебить Гарри, потому что это бесполезно, ведь нет шерсти и перьев. Но…
Гарри закончил. И случилось невиданное!!!
На поляне появился Малфой и метла, которая сама за ним гонялась, чтобы дать по мягкому месту, Снейп с котлом со странной зеленой жидкостью, напоминающей Гарри Зелье Для Прыщей, Милисент Бэлстроуд в костюме кошки, в котором она, надо сказать, выглядела отвратительно! На поляне было еще много «теней», не настоящих людей, но очень на них похожих, в смешных ситуациях и обстановках. Но самое главное… Над поляной витали, создавали различные воздушные, прекрасные пируэты… фениксы. Вдруг один из них отделился от общей массы и спустился широченными крыльями на траву возле Рона. Рон отпрянул назад и Гарри поменялся с ним местами. Как этот феникс был прекрасен! Нежность, ласка выражались в его глазах. Тоска и боль были в его песне. Радость и счастье были видны в его полетах. Это был Фоукс, настоящий, живой Фоукс, не понятно каким образом оказавшийся здесь.
— Гарри! У тебя получилось! Получилось!
— Я знаю это заклинание. Я знаю весь текст. Понятия не имею, откуда, но знаю. Ладно, не важно. Главное, получилось! Без всякой там шерсти…
— Гарри, ты знаешь, что это означает? — спросил Рон, подразумевая ответ, и у Гарри почему-то появилось ощущение, что это все-таки был риторический вопрос.
— Нет, то есть, догадываюсь, но поделиться с вами не хочу…
— Гарри, — продолжила мысль Рона Гермиона, хотя Рон скривил такую рожу, как будто Гермиона не так поняла его предположение. Может, это так и было, — это означает, что твоя Сила — правда! Гарри, Гарри! Срочно надо испытать! Гарри, попробуй, хм, самое простое, пожалуй, заклинание… Вингардиум Левиоса! Попробуй, пожалуйста!
— Ну ладно, если ты так просишь…. Гм-гм… — и Гарри направил руку на лежавшее в корзине яблоко и сказал заклание левитации. Ничего не произошло. Гарри сказал еще раз. Опять ничего. Ну вот, это все выдумка и неправда, никакой там Силы у него нет. Гермиона посоветовала Гарри сосредоточиться на яблоке и думать только о нем. Гарри мысленно представил поляну, корзину и яблоко, лежащее в ней. Потом представил, как яблоко поднимается, летит и падает Гермионе в руку. Внезапно яблоко плюхнулось Герми в ладонь, и Гарри подумал, что его представления не были представлениями, а настоящим временем. Гермиона чуть не упала в обморок. Она мигом пожелтела и обожающим взглядом посмотрела на Гарри. Он сначала не понял почему, так как уже почти забыл о том, что произошло три секунды назад и смотрел теперь только на «умирающую» Гермиону.
— Герм, с тобой все в порядке?
— Гарри, Гарри!!! Ты…. Ты…. Гений! Магус! Ты кто-то… Ты невообразимый человек! Ты просто больше, чем человек! Ты самый могущественный маг на Земле!! Гарри!
От многочисленных произношений слово «Гарри» у Гарри закружилась голова. Он стал не лучше, чем Гермиона. Последнее, что Гарри увидел, ужасное лицо Рона, который нет, не покраснел, но побелел, не понятно от чего-то ли от злости, то ли от удивления. Гарри подумал, что, скорее от первого.
Гарри потерял сознание. Честно говоря, мне это уже надоело, как девчонка, теряю сознание через каждые два дня, подумал Гарри, очутившись и уже успевши проснуться в больничном крыле. А что со мной, собственно говоря, произошло? И тут в голове Гарри стали смутно всплывать события минувшего дня. Дня? А сколько он уже тут находится?
В кабинет зашла мадам Помфри. Гарри попытался встать, но она нежно подставила руку и уложила Гарри обратно.
— Что со мной случилось? Сколько я тут лежу? А как я сюда…
— Гарри, ты сам знаешь, как ты сюда попал. Сколько ты здесь находишься? Около часа. Нет, около двух, или трех. Короче, часа четыре.
Это еще не так долго. Когда до Гарри дошло, что сегодня последний день каникул, он испугался, что «прообмароничал» первое сентября и Церемонию Сортировки. Но миссис Помфри предупредила его новый обморок, сказавши, что сегодня еще до сих пор тридцать первое августа, которое, кстати, подходило к своему логическому концу. За окном последние птички, летая на фоне серо-голубого неба, с отливами розового и оранжевого цветов. Замечательная картина предстала перед глазами Гарри: сине-розовая эйфория лета смешалась с серой, первозданной красотой осени. Как не пытался Гарри не смотреть в окно, ему ничего не удавалось. Манящая поляна все затягивала, всасывала в себя интерес Гарри. Мадам Помфри даже не старалась отвести взгляд Гарри, да и свой тоже. Почему-то Гарри за все эти годы ни разу не заметил, как все это замечательно. Деревья, листья, солнце, вода, ветер и…
На Гарри лениво упал последний на сегодня луч солнца и спрятался за широким ясенцом, словно захотел поиграть. Мадам Помфри уже давно вышла, да и Гарри сказала, что можно уходить. Но из окна спальни Гарри не было видно эту часть леса, а только краешком. Поэтому Гарри решил тут посидеть еще пару минут.
Гарри вышел из крыла и направился вниз по коридору. Слепая тьма безумно отвлекла внимание Гарри, и он задумался. Сам, не понимая над чем. Просто шел и думал.
Гермиона и Рон выходили из прохода, когда Гарри на них наткнулся. Они все вместе зашли обратно в Гостиную Гриффиндора, и тут Гарри обнаружил, что у него появилась какая-то непонятная неприязнь к этой Гостиной, спальне, проходу, окну.… Нет, пожалуй, окно — нет. Потому что Гарри медленно подошел к окну и смотрел на лес минут пять, пока Гермиона не окликнула его. Последний вечер наедине. Завтра в Хогвартс вместе с учениками придут и шум, гам и неприятности. Малфой, Крэб, Гойл…. Эти личности напомнили Гарри о самых неприятных моментах его жизни, связанных не только с ними, но и с особами посерьезней. Он по-прежнему стоял возле окна, не смотря на то, что Гермиона беспокойно трясла его за плечо и кричала в ухо. Что-то с ним произошло, что-то плохое, злое, но что именно? Нет, скорей не с ним, а со всем, что его окружает. В первую очередь, Рон. Такое ощущение, что Рон еще хуже Малфоя, просто ненавидит Гарри.
Наконец, желто-горячее солнце спряталось за тихим лесом. Гарри мирно отошел от окна. Он спокойно, не разговаривая, не глядя, уверенно зашагал в спальню. Он заснул.
Гарри проснулся и не сразу понял, что лежит посреди коридора на матрасе. Сначала он смутно начал вспоминать все происшествия, потом обстоятельства и до него, наконец, дошла ситуация. Он сурово взглянул в сторону спальни мальчиков. Вошел и застал Рона, мило спавшего на своей кровати. Гарри разбудил Рона, от чего тот пришел в бешенство. Рон начал кидаться в Гарри подушками, одеялом и всеми остальными подручными предметами. Когда он, наконец, успокоился, Гарри спросил, почему он оказался в коридоре. Рон сказал, что Гарри мешал ему спать, и пришлось заклинанием левитации переложить Гарри в коридор. В течение следующих тринадцати минут сорока семи секунд происходили великие разборки, в результате которых выиграл Рон. Гарри смущенно посмотрел на Гермиону, войдя в Гостиную. Гермиона, как обычно, читала книжку. И тут Гарри осенило: сегодня ж первое сентября!
— Рон, Гермиона! Сегодня первое сентября! Праздничный день! Церемония сортировки, пир, прибытие, гм, некоторых, гм, друзей. В общем, поздравляю!
— Тебя с тем же! — ответила Гермиона.
— Только чего тут такого радостного, я не понимаю, — пробурчал Рон, — опять этот сумасшедший старик Дамблдор будет говорить свои придурашные речи. Вот блин! Нарвались!
Рон увидел профессора МакГонагалл, стоявшую в проходе. Она лютым, бесконечным взглядом испепеляла Рона, который, как ни странно, даже не покраснел.
— Рональд Уизли! — МакГонагалл, казалось, взорвется, — как ты смеешь? Я просто в ужасе! Это неслыханно! Я снимаю с Гриффиндора сто очков! И пусть тебе будет стыдно! Ты, ты… Я расскажу о твоем поведении Молли. Это неописуемо!
С этими словами она удалилась.
(При разборках после этого происшествия ни один Рон не пострадал. Почти.)
Гермиона еще долго ругала Рона за его безответственность, за его отношение. Что-то тут было не то. Гарри это почувствовал.
Гермиона за дверью в комнату мальчиков возбужденно подгоняла мальчиков, быстро репетируя свою речь первоклашкам. Она же должна была им все объяснить, что и как. Наконец, они вышли.
Спустившись по темным коридорам, они прошли в Большой зал. Несмотря на то, что оформление каждый год было одинаковым, они уловили особенность горящих свеч, темного потолка, движущихся гобелен. В Зале воцарилась мертвая тишина, когда ребята вошли. Каждая голова была повернута в их сторону.
Дамблдор встал. Взоры кинулись на его серебряную бороду. Несколько неспокойных голосов продолжали что-то буйно обсуждать, но профессор МакГонагалл аккуратно постучала ложечкой по своему кубку со словами: «Внимание, студенты». Гарри вспомнил, как на первом курсе профессор сделала точно также, и как тогда Гарри волновался, ведь его в первый раз назвали студентом.
Дамблдор кивнул в сторону МакГонагалл.
— Итак, вы в Хогвартсе, — при этих словах Дамблдор почему-то выразительно посмотрел на Гарри. — Сейчас привезут первоклассников, и мы сможем поужинать. Но конечно после церемонии. О, вот и Хагрид.
Гарри сказал Рону, что в этом году первые классы в Зал вел Хагрид, а не МакГонагалл, как это всегда было.
Гарри изумленно глядел на Хагрида. Настолько нелепо смотрелся его кожаный плащ в сочетании с Сортировочной Шляпой, что Гарри невольно рассмеялся. Заметив его взгляд, Хагрид, проходивший мимо, спешно снял Шляпу. Он остановил детей возле стола, подошел к учителям, и профессор Синистра протянула великану стул с тремя ножками. Гарри подумал, что этому стульчику уже столько же лет, сколько и Шляпе.
МакГонагалл тревожно осмотрела область с первоклассниками. Наверное, беспокоится за Хагрида, подумал Гарри, заметив это. Но Дамблдор остановил профессора.
Спустя несколько минут, после песни Шляпы, Хагрид, торопясь, объяснил, что когда он называет чье-то имя, то «этот кто-то должен, это, гм, подойти и сесть на стул, а потом того, Шапку одеть». Затем, услышав свой факультет, проходит к его столу.
Хагрид нервно порылся во внутреннем кармане и достал оттуда помятый пергамент.
Прозвучало первое имя:
— Э-э, Элджерой, Хоффман-н, — Хагрид еле выговорил это имя и с таким волнением, что пергамент чуть не вылетел из рук.
Маленький черненький мальчик уверенно подошел к табурету и, не успев сесть, надел Шляпу, которая тут же вскрикнула: «Слизерин-н!». Стол факультета взорвался аплодисментами. Элджерой с таким же спокойствием продефилировал к новым друзьям.
— Кинси, Ребекка («Гриффиндор!»).
— Малфой, Сильвия.
Увлеченный все это время беседой с Эрни Макмилланом Рон проглотил последние слова, когда прозвучала фамилия Малфой.
Гарри повернулся, чтобы увидеть Драко Малфоя. Оказалось, что он был, не менее удивлен, чем все остальные.
Наконец, Сильвия Малфой, довольная произведенным ей эффектом, поднялась на возвышение. Теперь она была вне толпы, и ее можно было хорошо рассмотреть.
Серебряно-былые волосы обрамляли маленькие плечи, даже издалека можно было увидеть сияние нежно-голубых глаз. Молочно-белая кожа, свойственная всем Малфоям, выглядывала из-под рукавов длинной мантии. На вид ей было около четырнадцати.
Дамблдор жестом остановил гул, ставший в Зале. Он откашлялся и объяснил ситуацию:
— Сильвия Малфой, думаю, фамилия вам известна, миссис Малфой, приехала в Англию из Италии. Теперь она будет учиться с нами на пятом курсе. Ну, Сильвия, садись и одевай Шляпу.
Она послушно и спокойно надела Шляпу на голову, словно это была корона. Шляпа вздрогнула:
— Вы знаете, обычно в таких случаях, когда мне встречаются несколько братьев или сестер, я говорю «Еще один Уизли», но сейчас скажу, что в последний раз такой сложный выбор был разве что перед мистером Поттером, я полагаю, и я до сих пор придерживаюсь…
— Спорим, сейчас она скажет «мысли отправить его в Слизерин»!?
— … мистер Поттер, вы правы, я именно это и хотела сказать. Но… Слизерин!!!
Драко Малфой бешено зааплодировал, хотя был удивлен, что Шляпа так долго раздумывала.
Рон шепнул Гарри на ухо: «Она что — вейла?», на что Гарри сухо ответил: «А ты что думал? Все Малфои вейлы!». Гермиона, все это время подозрительно молчавшая, странно посмотрела на Сильвию, и что-то пробормотала про себя.
Гарри, наконец, отвел взгляд от вейлы и увидел Джинни, сидящую в конце стола. Она увлеченно разговаривала с друзьями, то и дело, поглядывая на стол Слизерина, что очень насторожило Гарри — она явно смотрела на Малфоя, причем с энтузиазмом.
Тем временем к Гриффиндору прибавился десяток детей.
Прозвучала последняя фамилия («Вэйн, Стейси» — «Райвенклоу!»), Хагрид убрал Шляпу и стул, сел за стол и Дамблдор велел начать пир.
Все столы запестрели от разнообразия приготовленного эльфами и цветов этой еды. Дети зашумели от возбуждения, а особенно те, кто были в Хогвартсе в первый раз.
— Подай французское мясо.
— От него жиреют, Рон.
— Гарри, кто бы говорил! Хватит жрать свиные отбивные!
— У меня хороший обмен веществ!
— Не ругайся неприличными словами!
— Да, французское мясо было зря, — Рон с трудом снял ботинки и лег на свою кровать. — Гарри, почему ты меня не остановил после восьмого куска?
— Я думал, если ты будешь заедать его шашлычным соусом, тебе будет легче.
Рон достал из ящика тумбочки, стоявшей возле кровати, ЖивотоБобер.
— Фу, какая гадость! Чувствую, это у меня от ЖивотоБобра будет живот болеть!
— А теперь, ребятки, поднимите ваши палочки и скажите «Storimus Inscriptio!», при этом плавно проверните палочку. Вот так, как я, мистер Лонгботтом. О, мисс Малфой, вы великолепны в этом заклинании! Внимание, класс! У мисс Малфой получилось!
Профессор Флитвик слегка захлопал в ладоши, и весь класс повернулся к Сильвии.
Гарри наблюдал, как Сильвия рисует в воздухе какие-то буквы. Внезапно все резко вытаращились на Гарри.
Гермиона что-то шепнула Рону на ухо, а Рон передал Гарри: «Там написано «Гарри Поттер».
Гарри встретился глазами с Сильвией. Она нежно улыбнулась ему и подмигнула. В голове прозвучал ее голос: «В полночь возле горгульи на четвертом этаже». Гарри толком не понял, как он ее услышал, или она сказала это вслух, но тогда бы услышали все. Или это просто его воображение, пространство которого было заполнено мыслями о Сильвии.
Гарри не знал, что это. Он просто наслаждался ее присутствием, ему было приятно на нее смотреть, ему нравился ее голос.
Единственное было не в порядке: он не мог найти Чу, Даже тогда, на церемонии, он не видел ее за столом Райвенклоу. Гарри решил выяснить отсутствие Чу у директора.
После Чар у пятых курсов было Зельеварение. Первое Зельеварение в этом году с профессором Снейпом. Гарри даже думать не хотел, что может быть в течение нескольких следующих часов.
В подземельях было нормально — ни холодно, ни жарко, так погода была не доходила до крайностей. Войдя в кабинет, Гарри увидел Сильвию. До начала урока оставалось еще двадцать минут, поэтому Рон и Гермиона пошли в библиотеку, а Гарри остался один. Сильвия смотрела куда-то отсутствующим взглядом, ее голубые глаза светились, а щеки пылали. На ее бледной коже даже легкий румянец казался неестественным. Гарри сел с ней рядом, и она быстро повернулась к нему.
— Это ты сегодня говорила о встрече?
— Что?
— Нет, ничего, извини, забудь. Наверное, показалось…
— На самом деле, это была я. А ты разве не знал, что все магусы могут читать мысли?
— А ты тоже магусы? А как ты узнала, что я — магус?
— О, я все о тебе знаю, Гарри Поттер.
— А зачем ты меня пригласила?
Сильвии подняла ладошку и приблизилась к Гарри.
— О, молчи…. Ты сегодня все узнаешь. А теперь, уходи. Сейчас придет Снейп и разозлится, что ты без него в его кабинете.
— А откуда ты знаешь? А, гм, почему ты не уходишь? На тебя он тоже накричит!
— Нет. Не будет. Иди.
Гарри ушел. Странно. Кто она? Просто вейла? Или таинственная девушка, которая преследует определенную цель? Гарри решил это выяснить — он должен был прийти в полночь, чего бы это ему не стоило.
На Зельеварении было довольно сносно, так как Сильвия отвечала на все вопросы Снейпа, и он даже не успевал докучать Гриффиндору.
Надо сказать, что гриффиндорцы были удивлены, увидев на своем счету более 150 очков. Слизеринцы не меньше.
Хотя это не сильно помогало: с каждым Зельеварением у Гриффиндора убавлялось несколько десятков очков. А прибавлялось в десять раз меньше.
Урок Зельеварения был последним у пятых курсов, до ужина оставалось еще немного времени, и Гарри решил пойти к Дамблдору.
Гарри повернул в коридор, и до самой горгульи думал о Чу. Почему ее нет? Гарри начал бояться, что забудет ее. С появлением Сильвии все клонилось к тому.
Дверь-горгулья сама отворилась перед Гарри, и он увидел Дамблдора, стоявшего впереди.
— О, Гарри, привет.
— Здравствуйте, профессор Дамблдор.
— Ты, полагаю, по поводу мисс Чанг? Верно?
— Да, профессор, ее нет! Я не видел ее на церемонии, за завтраками, обедами или ужинами… Я просто ее не видел вообще!
— Видишь ли, Гарри. Мисс Чанг — китаянка. Она по собственному желанию с нашими наилучшими рекомендациями была переведена в одну из китайских школ.
— В одну из школ? Но чего?
— Она хотела бы изучать свои традиции, свою магию, это ее решение, это ее призвание. Гарри, ты должен ее понять. Особенно ты.
— Но…. Спасибо, профессор. До свидания
— До свидания, Гарри.
Таким расстроенным Гарри не был еще в этом году. Его любимая девушка находится в тысячи километрах от него, может она его даже и не помнит? Может, она уже вообще не вернется?
Гарри не хотел об этом думать.
— Ты сдурел? Нет, ты точно никуда не пойдешь! В полночь? Ты помнишь, как в первом классе нас чуть не застукал Филч, когда мы пришли на якобы дуэль с Малфоем? А что если это опять та же самая история? Но нет, пусть Малфой думает, что мы такие же дурные, ты туда не пойдешь!
— Рон, я должен пойти, я это чувствую!
— Чувствуешь? Чувствуешь?? Чувствуешь??? Твои интимные части тела чувствуют! И гормоны!
— Нет. Я пойду. Малфой тоже не дурак, он уже вырос. Да и к тому же, есть большая разница между Малфоем, который ходит в М, и Малфой, которая ходит в Ж.
— Ты имеешь в виду туалеты?
— Нет, я имею в виду цвет рубашки — молочный и желтый.
— А-ааа…
Все клонилось к полночи. И птицы за окном, в основном совы, ухали, и деревья как-то по ночному, по-особенному шатались от ветра. Да и атмосфера была самая, что ни на есть полуночная.
Гарри быстро оделся, перекинул через плечо плащ-невидимку и вышел из спальни. В Гостиной Гриффиндора было тихо. Только потрескивал камин, и сухие ветки бились о стекло снаружи. Гарри подошел к проему, и… заспанные Гермиона и Рон вскочили с дивана напротив камина, наставив палочки на Гарри.
— Гарри, ты не пойдешь…
— Вас это не касается.
— Это касается всех.
— Нет, это мое с Сильвией дело.
— Гарри, не делай глупостей…
— Immobimogula!
Захваченные непонятно откуда взявшимся потоком воздуха, Рон с Гермионой мирно поплыли по комнате.
— Гарри, вот только приди! Поттер, ты у меня получишь!…
Гарри отправился по темным коридорам и лестницам…
