Гарри Поттер и книга Скелоса

Глава 8. Вердикт судей.

Отчислить… Гарри в изнеможении прислонился к стене. Ноги его уже не держали, глаза застилал туман. Отчислить… Вышвырнуть из Хогвартса на радость Малфою и другим Слизеринцам — вот что Дамблдор собирается с ним сделать!… Конечно, зачем еще понадобилось сию же минуту вызывать провинившегося школьника к директору? Наказание МакГонагалл могла бы назначить самостоятельно… Это все наверняка Снейп постарался, больше некому! Только он настолько ненавидит Гарри, чтоб желать его отчисления… Есть еще и Филч, но Дамблдор к нему редко прислушивается.

Гарри даже застонал при мысли, что оправдаться ему удастся с практически нулевой вероятностью. Он виноват, кругом виноват: нагрубил ничего не сделавшему Дэвиду перед носом у МакГонагалл, едва не поскандалил на Прорицаниях с профессором Трелони, сорвал урок у мадам Хуч в первых классах, забрался в ванную девочек и напугал Панси Паркинсон, сшиб с ног Снейпа… Словом, поводов для отчисления было более, чем достаточно. А все вместе они складывались в чрезмерно неприятную картину.

Все, что остается Дамблдору, это поставить штамп на бумажке что уже наверняка подали ему те же Снейп и МакГонагалл.

Но что сделано, того не воротишь, — так гласит пословица. Если уж ничего нельзя изменить, нужно хотя бы принять удар судьбы грудью.

Гарри собрал мужество в кулак и твердой походкой направился к переходу, ведущему в кабинет директора. Какова бы ни была участь, он встретит ее с поднятой головой, как поступил бы его отец. Интересно, задумался Гарри, почему ему кажется, что Джеймс Поттер тоже когда-то находился под угрозой вылета из Хогвартса? И что он тогда сделал, дабы отвратить опасность? Помогали ли ему друзья: Сириус, Люпин и Петтигрю? Или, быть может, мать Гарри, Лили Эванс?…

Гарри и сам не заметил, поглощенный мыслями о родителях, как добрался до статуи горгульи, преграждавшей вход на лестницу к кабинету Дамблдора.

— А пароль я, как всегда, должен угадывать сам! — раздраженно пробормотал он. —

Как там было в прошлый раз? Кисть тараканов, что в этом роде?

Горгулья не сдвинулась.

— Похоже, опять сменил! — тяжело вздохнул Гарри и, как и в прошлый раз принялся угадывать: — Шоколадные лягушки! Земляничные поля! (Это был пароль Гриффиндора, но мало ли, вдруг повезет?)

Никакого эффекта.

— Мммм… Марципановые… ух… кролики!

Ничего. Гарри, впрочем, и не надеялся на быстрый успех. Он начал изобретать мыслимые и немыслимые комбинации слов, последних — особенно: к таким тяготел Дамблдор. Ничего не случалось. Гарри уже порядком намучился, как вдруг…

— Позволь тебе помочь! — послышался визгливый голос Пивза. — Профессорская Башка говорил так: Муравьиный сироп!.

Горгулья отъехала в сторону, освобождая проход. Гарри только подивился находчивости привидения, запомнившего пароль и наградившего Дамблдора столь лестным прозвищем. Отдал он должное и непредсказуемости самого директора с его любовью к сладостям: муравьиный сироп — что может быть несовместимее?

Пивз улетел, не выслушав даже благодарности Гарри. Призрак был занят куда более важным делом: он распевал на все лады «Профессорская Башка! Профессорская Башка!». Гарри пожал плечами и, занеся в свой персональный ментальный блокнот факт, что если нужен пароль куда-либо, можно найти Пивза: тот ошивается повсюду, потому и знает все на свете, особенно, что его не касается, — поднялся по ступенькам. «Альбус Дамблдор. Директор» гласила надпись на большой двери, преграждавшей путь в обиталище главы Хогвартса. Никогда она не казалась Гарри настолько устрашающей и даже опасной. Всегда табличка эта вызывала у него лишь самые благожелательные ассоциации, внушала уверенность и искореняла из души щупальца страха. Сейчас же мальчик боялся того, что произойдет, если он переступит порог комнаты.

Вытянув руку, он робко постучал.

— Войдите! — раздался изнутри приглушенный голос, без сомнения принадлежавший Дамблдору.

Набравшись смелости, Гарри толкнул дверь и вошел…

То, что он увидел, превзошло все его ожидания. Раньше у Дурслеев Гарри имел дело с коренной перестановкой вещей в доме, помнил ящики и разобранные шкафы, стоящие тут и там так, что пройти было невозможно. Но он никогда не предполагал, что может существовать еще более генеральная «уборка».

Юный маг помнил кабинет директора чистеньким и ухоженным. Захламленным немного, конечно, но то были первостепенно необходимые волшебные вещи. Теперь комната стала похожей на его собственную, когда он в спешке кидал книжки и перья под кровать, чтоб тетя Петуния не нашла. В кабинете директора стоял форменный бедлам.

Бедлам. Раньше Гарри не понимал всего смака этого выражения, в чем он сейчас убедился. По углам были расшвыряны клочки свитков. Нужные календари и портреты прежних директоров Хогвартса, раньше висевшие на стенах, сорвались с гвоздей и лежали ровной цепочкой, подчеркивая форму комнаты. Лишь возле двери высилась гора этого мусора, где каждый дюйм бумаги был испещрен полезной информацией, раньше тщательно хранившейся, помнил Гарри, в отдельной папке. Наверху кучи, по иронии судьбы оказался портрет самого Дамблдора. Одного глаза у профессора на холсте уже не было, а какой-то обрывок бумаги, случайно приклеившийся к его рту, превратил директора в вампира с одним зубом. Распотрошенные манускрипты выглядели так, словно до них добрался психически неустойчивый маньяк. Кусочки разбитых склянок и банок — явно из таинственной комнаты, где Дамблдор хранил важные воспоминания в д! убльдумах, — громоздились повсюду, шагу нельзя было ступить без того, чтоб не напороться на что-то острое. Порошки из них уже высыпались и устилали пыльной массой пол. Клетка с Фоуксом стояла на краешке стола — больше места для нее не оказалось из-за толстенных фолиантов, высившихся неприступными бастионами, — и грозила вот-вот упасть. Сам феникс с истошными воплями, мало походившими на обычно прекрасные его песни, бил крыльями и чудовищно ускорял этот процесс. Карты и чертежи вкупе со свитками, раньше лежавшие на шкафах в образцовом порядке, теперь хаотично валялись возле нечищеного, сверху донизу покрытого угольной пылью камина. Тот, к счастью, не горел, иначе башня вспыхнула бы ярким пламенем, точно факел, — топлива-то было хоть отбавляй. Кресло самого директора было опрокинуто, а Дамблдор собственной п! ерсоной пятился назад, стоя на коленях и силясь вылезти из-под просевших книжных полок.

Когда он, наконец, выбрался на свет Божий, Гарри невольно отпрянул: волшебник имел вид под стать своему кабинету. Это был больше не добродушный Санта Клаус, а граф Монте-Кристо в заключении. Волосы спутаны и топорщатся во все стороны; борода больше напоминает ощетинившегося ежа или совсем не новую школьную метлу. На лице — паутина, сделавшая густую шевелюру директора из белоснежной пепельно-серой. Стекла очков выбиты, а оправа каким-то чудом уцепилась дужкой за одно ухо профессора. Мантия, в которую Дамблдор был одет, превратилась в домашний халат или даже передник, в коем пожилые Магглши-домохозяйки моют полы, за неимением худших тряпок.

Покряхтывая, старик поднялся на ноги. Гарри немедленно чихнул от поднявшегося в воздух столба пыли. Директор, со спокойной миной стряхнув с рукава паука, один вид которого заставил бы Рона упасть в обморок, сказал:

— Здравствуй, Гарри! Извини за легкий беспорядок, я несколько увлекся. Задумался.

Увлекся?! Гарри не поверил своим ушам. Он называет этот кавардак задумчивостью?! Плохо же ты знаешь своего директора, мальчик!…

— Э-э-э… Извините, но вы меня, кажется, вызывали.

— Да-да, вызывал! — Дамблдор с неожиданным энтузиазмом принялся рыться в горе бумаг, сваленной на подоконнике. Окно было распахнуто настежь, и Гарри только подивился, как вся гигантская куча не рухнула во двор. — Вот, посмотри, интересная какая бумажка…

«Ну все. Письмо от Снейпа или МакГонагалл!», — подумал Гарри.

Дамблдор наконец выудил какой-то свиток, коротко взглянул на него и удовлетворенно протянул мальчику. Гарри дрожащими руками развернул послание…

Уважаемый Альбус Дамблдор, —
значилось в нем, —
спешу вас уведомить, что все меры предосторожности, принятые нами по охране заключенных Азкабана, пошли прахом. Нынче ночью был совершен грандиозный побег. Второй в истории. И, как и впервые, к величайшему нашему прискорбию, пока поиски результатов не дали. Исчезли все, кто причастен к известному вам процессу. Мандангус Флетчер и вверенные ему мною помощники из Министерства (всех департаментов, включая Тайный) полагают: беглецы перешли на сторону Того-Кого-Нельзя-Называть. По всей Англии развернута широкая компания по их поимке. Подробности сообщу при магическом разговоре ровно в 2 часа 30 минут по полудню. Озаботьтесь о присутствии мистера Гарри Поттера, так как происшествие касается и его.
Корнелиус Фудж:
Министр Магии

Гарри поднял глаза от записки. Он мог предположить все, кроме того, что Министр захочет говорить с ним магическим способом.

— Значит, вы позвали меня за этим, профессор? А я думал… профессор МакГонагалл… профессор Снейп… Я думал, вы хотите меня отчислить.

— Отчислить? — Дамблдор поперхнулся. — За то, что ты сорвал урок Минерве МакГонагалл? Гарри, если б мы жаждали безоговорочного подчинения от всех студентов, Хогвартс бы превратился в провинциальный колледж, где обучали бы непроходимых тупиц либо официантов! Ты знаешь, мы приветствуем инициативу, правдивость и свободу выражения своих чувств. Если б мы наказывали розгами всех, кто не шагает по струнке и в соответствиями с правилами, добрая половина учеников вскоре отправилась бы домой тихой скоростью! И при чем тут Северус?

— Видите ли, — замялся Гарри, не зная, как преподнести случившееся, чтоб последствия не были слишком плачевными, — я… я выбежал из ванной и его… э-э-э… толкнул. Профессор упал и… я думал, он вам скажет. Ну, он же меня не очень любит…

Дамблдор внезапно тихо рассмеялся.

— Так вот почему Северус хромает! А я-то, столкнувшись с ним в коридоре, что подумал!

— Он… э-э-э… снял очки с Гриффиндора?

— Как ни странно, нет. Он лишь махнул рукой и скрылся в своем классе, — Дамблдор хитро посмотрел на Гарри. Глаза его блеснули из-под остатков стекол очков. — По-моему, вы с друзьями оказываете на него положительное влияние.

— Это меня и волнует, сэр, — откровенно сказал Гарри. — Раньше он всячески ко мне придирался, снимал очки, всем своим видом показывал, что ненавидит меня. А в этом году вдруг спас мне жизнь даже дважды!

— Дважды? — профессор пристально взглянул на Гарри. Тот ожесточенно прикусил язык, ругая себя мысленно, на чем свет стоит. — Вы что-то недоговариваете, молодой человек, смею утверждать.

— Я… не могу вам рассказать, — промямлил мальчик. — Профессор Снейп взял с меня слово, что о втором случае я никому не расскажу. Но этот второй случай произошел при очень странных обстоятельствах, и я не знаю, нарочно он это сделал или так просто получилось.

— Что бы он ни сделал, он сделал это по зову сердца, Гарри. Все мы здесь не те, кем кажемся. И я, и профессор МакГонагалл, и Северус, и Рем Люпин, и твои друзья, и ты сам, Гарри. У всех нас есть, что скрывать от других, даже если мы с ними очень близки. Все мы думаем о себе и прочих хуже, чем мы есть на самом деле. Есть, правда, люди, что переоценивают себя, но таких очень мало. Никогда не суди по первому впечатлению о человеке. Никогда, до тех пор, пока не сможешь поручиться, что знаешь его хорошо. Да какое, в сущности, право мы имеем судить других, если не можем разобраться зачастую в самих себе? Вот ты, Гарри, можешь поручиться, что знаешь кого-нибудь в Хогвартсе настолько хорошо, что смог бы предсказать ту или иную их реакцию?

Гарри приоткрыл рот. Слова Дамблдора задели его.

— А Северус… Он всегда был прекрасным актером, тебе это, держу пари, уже говорили и не раз. Мой тебе совет: остерегайся его, но не более, чем нужно.

— Остерегаться? Но это значит, что…

Дамблдор твердо посмотрел в глаза мальчику.

— Северуса нужно остерегаться, но, повторяю, не более. И меня тоже нужно остерегаться, и Минерву МакГонагалл. И тебя, Гарри, тоже пусть поберегутся. Ты ох как не прост!

Гарри стало слегка жутковато под пристальным наблюдением глаз главы Хогвартса.

— Профессор, вы… гм… не могли бы починить свои очки? А то мне как-то непривычно.

— А я-то, старый дурак, думаю, что это у меня в глазах все расплывается! — засмеялся Дамблдор. — А очки, оказывается, разбиты! Ну ничего, мы сейчас все исправим.

Он снял оправу, вынул палочку, произнес: Репаро! — очки стали, как новые. После этого директор оглядел свинарник вокруг и начал колдовать. Гарри еще никогда не приходилось видеть такое мощное волшебство. Кабинет был убран за минуту, не больше. Картины и календари заняли свое место на стенах, банки собрались из осколков и вновь заполнились порошками. Бумаги и свитки снова оказались на шкафах, книги сами собой зашились и расставились по полкам. Кресло перевернулось, а в вычищенном до блеска камине весело затрещали смолистые поленья.

— Здорово! — присвистнул Гарри.

— Всего лишь небольшое и несложное заклинание, — небрежно бросил Дамблдор, что обрел наконец прежний облик. Но Гарри увидел, что тот зажмурился от удовольствия, точно сытый кот.

— Ладно! — директор потер руки. — Уже почти полтретьего. Сейчас с нами должен связаться Корнелиус! Посмотрим, что он скажет.

«Сейчас» оказалось чрезвычайно растяжимым понятием. Гарри успел раз десять проклясть все Министерство Магии, прежде чем Фудж снизошел до разговора. Но вот камин внезапно вспыхнул ярко-зеленым огнем, вверх поднялся столб дыма того же оттенка, и в его густых клубах проступили знакомые черты Корнелиуса Фуджа. За его спиной стояли еще несколько человек, но их контуры были совсем расплывчаты, и Гарри не сумел их опознать.

Мальчик мельком кинул взгляд на часы: было без четверти четыре. Министр не сильно торопился!… Утешало лишь то, что третий урок Алхимии уже начался, что избавляло Гарри от общества Снейпа по крайней мере на сегодня.

— Приветствую, Альбус! Здравствуй, Гарри! — произнес Фудж. Голос его звучал очень невесело. — У нас плохие новости.

— Беглецов так и не схватили?! — вырвалось у Гарри.

— Хуже, мой мальчик, значительно хуже.

«Что ж может быть еще более ужасным?» — в шоке подумал Гарри.

— Это то, о чем я думаю, Корнелиус? — Дамблдор сидел в кресле и гладил опустившегося ему на колени Фоукса. — О чем я предупреждал?

— Да. Наши верные стражи дементоры… или, точнее, которые почитались таковыми, сбежали с Пожирателями.

Рот Гарри открылся в немом крике. Фудж прав: хуже этого не могло быть, пожалуй, ничего. Дамблдор же выглядел, как будто ничего не произошло. Гарри даже позавидовал его выдержке.

— Не все, конечно, не все, — утешил Министр. — Добрая половина осталась и повторила клятву Министерству. Но вот другая часть… Мы даже и не подозревали, какую змею пригрели у себя на груди!

Дамблдор выразительно приподнял брови. Фудж залился краской стыда.

— Полагаю, к делу с великанами вы теперь отнесетесь с большим вниманием, — холодно сказал директор Хогвартса. — Но расскажите об исчезновении подробнее, Министр.

— Мы сразу заподозрили неладное. Стены, окна с решетками — в целости, лодки у ворот крепости по-прежнему на месте. Да их и не отцепишь без волшебства: крюки-то и цепи взяты у Магглов, сделаны из их лучших и прочнейших сплавов. В чем, а в металлах Магглы толк знают. А на волшбу у нас кругом датчики сверхчувствительные; без палочек, без особых приспособлений их не обойти. Необходим был помощник или группа сообщников, чтоб выпустить преступников из-под зоркого глаза дементоров… Да что я вам все говорю, Мандангус, прошу, у вас, думаю, лучше получится.

Фудж отступил в сторону, и на его место встал старик, видом своим удивительно походивший на сидевшего рядом с Гарри Дамблдора. Вне всякого сомнения, это был Мандангус Флетчер, представитель «старой гвардии» Барти Сгорбса, великолепный и бесценный сотрудник Министерства Магии.

— Подозрение пало на стража станции на берегу, с которой заключенных отправляют в Азкабан, — без предисловий начал волшебник, — но мы выяснили, что Грин был в ту ночь на соседнем острове по поручению его начальства, и потому не мог ничем помочь союзникам Волдеморта (Гарри отметил, что Флетчер был из того небольшого числа людей, что не боялись произносить имени Темного Лорда). Но момент для побега был выбран идеально: единственный сторож в отлучке, помех никаких. Если только сумеешь выбраться из замка. Но чтоб выбрать такое время, нужно было знать, что именно тогда сторожа не будет, и как преодолеть преграду в лице дементоров. Ну и мы с ребятами, — быстрый кивок назад, — решили, что бегство не могло обойтись без помощи кого-либо изнутри. А если там только преступники и охранники-дементоры, ! то вывод напрашивается сам…

Манера Флетчера говорить поражала Гарри. Он вещал и вещал с интонацией и стилем, что из всех знакомых Гарри людей были присущи только пожилому учителю литературы из школы в Литтл Вингинге. Гарри на всю жизнь запомнил слегка грубоватый выговор и безапелляционность того старика, когда тот пенял нерадивым ученикам, едва освоившим грамоту, что они не помнили цитат из Байрона или не знали наизусть трагедий Шекспира. Но и седовласый литератор и белобородый Флетчер эффектно и незаметно подводили Гарри к выводам раньше, чем кончали говорить. Вот и сейчас мальчик задолго до финала повествования прочувствовал всю логику следователей. Но занимал его совершенно иной вопрос.

— Но почему вы не задержали дементоров, если знали, что они причастны к побегу?

Флетчер переглянулся с Дамблдором, что восседал в своем кресле с невозмутимым видом.

— Гарри, их не так просто задержать. Думаю, о причине ты сам догадаешься.

Гарри укорил себя за дурацкий вопрос, едва вспомнив свой полет с пятидесяти футов вниз во время матча с Хаффлпаффом и разломанный «Нимбус-2000».

— Но… но с помощью других, тех, что остались верны?

— Клятва была произнесена куда позже, а до тех пор мы не имели возможности никому доверять. Мы и сейчас-то можем на немногих положиться.

Гарри кивнул. В его голове тотчас родился новый вопрос.

— Простите, может, я не слишком понял, зачем вам понадобилось приглашать меня на разговор?

Флетчер сменился Фуджем.

— Потому, мистер Поттер, что именно за вами идет охота. Мы предположили, что излишняя осторожность вам не помешает. И уж лучше услышать все самому, чем в пересказах, верно?

Фудж изобразил странноватую улыбку, за которой явно что-то крылось. Что-то странное и тайное. Гарри выдавил из себя ответную ухмылку.

— И еще. Мы хотели бы с вашего согласия, профессор, послать в Хогвартс нашего человека. Он — мастер Древней магии, Рун и ас в магии Стихий. Никто во всем Министерстве не умеет с такой виртуозностью пользоваться огнем, водой, воздухом и землей. Он сумеет позаботиться о безопасности школы и персонально мистера Поттера. И, я думаю, вам будет приятно видеть у себя старого ученика. Это — Шив Ралсир.

Дамблдор улыбнулся.

— Задира из Слизерина? Помню, помню. Ну что ж, если я даже и не соглашусь, ты, Корнелиус, начнешь доказывать, что это необходимо. Да и потом, он уже прибыл, я прав?

— Абсолютно правы, как всегда, профессор, — послышался сзади мягкий приятный голос.

Гарри резко развернулся. Перед ним стоял странно знакомый молодой человек: на вид лет тридцати-тридцати пяти, светловолосый, темноглазый, с выступающими на лице скулами. Одет он был в светлый костюм из голубой ткани, элегантно облегавший его стройную фигуру. На ногах — сапоги из плотной кожи. На плечах — видавший виды дорожный плащ, тоже голубого оттенка; с него ручьями стекала вода. В правой руке пришельца была спортивная сумка, из тех, что Гарри часто видел в Маггловских магазинах. На левом боку висела шпага в потертых темных ножнах. Эфес у нее был прост и незатейлив: он изображал собой змейку — символ Салазара Слизерина. Она тоже была черного цвета.

Отвернувшись от огня, Гарри даже и не заметил, как связь прервалась, и Фудж исчез.

— А, Шиввалан! — поприветствовал вошедшего Дамблдор. — Как твои дела?

— Паршиво, но не жалуюсь! — весело подмигнув Гарри, ответил волшебник, снимая мокрый насквозь плащ. — Ну и погодка там снаружи! Хороший хозяин собаку на двор не выгонит, а меня Министерство вновь ссылает на окраину! Нелегко быть ищейкой Фуджа и Флетчера! Ты, я так понимаю, Гарри Поттер?

Гарри кивнул.

— Шив Ралсир, — протянул руку маг. Гарри пожал ее. Она была бугристой от мозолей: Шив явно не был белоручкой, хоть и учился в Слизерине. — Не обращай внимания на мое имя. Родители были помешаны на всяких фэнтезийных-толкиеновских премудростях, потому и назвали на восточный манер: Шивваланом. Но все друзья зовут меня просто Шивом, потому и ты говори мне так.

— А вы зовите меня Гарри.

— ОК, только говори мне «ты», хорошо? А то я чувствую себя тысячелетним стариком.

Шив Гарри очень понравился. Он был из тех людей, с кем можно было говорить вечно и обо всем. Он действительно был мастером магии (почище многих, как Гарри убедился), судя по шпаге на боку, фехтовал и был неистощим на шутки-прибаутки и смешные и смелые выдумки. «В конце концов, не все Слизеринцы ведь обязаны быть такими, как Снейп или Малфой», — решил про себя Гарри, хохоча над очередной историей из школьной жизни Шива.

— Наш алхимик заорал так, что аж на всю школу слышно было, — оживленно жестикулируя, рассказывал Шив, — а мы с ребятами сидим и смеемся. В сущности-то, что мы сделали? Ну, подумаешь, отрастили учителю хвост как у петуха да зубы до пояса…

— Вот бы нашему алхимику так сделать! — мечтательно сказал Гарри.

— А кто у вас алхимиком?

— Профессор Северус Снейп.

У  Шива отъехала вниз челюсть.

— Старина Севви? Как?… — он недоуменно повернулся к Дамблдору.

— Северус Снейп здесь преподает, — улыбнулся тот. — Я так и думал, что ты будешь рад видеть старого и лучшего друга.

Друга? Гарри, ахнув, посмотрел на Шива. Как мог этот замечательный молодой парень оказаться другом Снейпа? Это нонсенс!

— Вижу, ты удивлен, — Шив справился с собой, — но мы с Севом действительно были добрыми приятелями. Несмотря на все странности его характера. Мы друг друга дополняли: он всегда был серьезным, начитанным, рационалистом и теоретиком, но при том был храбр, как лев; я же всегда учился не очень хорошо, средне, мог бы лучше, но лень-матушка… зато я всегда подбивал Сева на самые отчаянные предприятия. Только сообща мы могли сыграть такую шутку с алхимиком или нечто из той же оперы. У твоего отца, Гарри, тоже были такие три друга: Блэк, Люпин и Петтигрю. У тебя, думаю, тоже есть.

— Есть, — задумчиво кивнул Гарри. Он все еще не мог поверить: друг Снейпа — ну надо же!

— Жаль, что мы разругались при нашей последней встрече, я бы тогда смог поговорить с ним наедине, все выяснить.

— Разругались? Но вы никогда слова худого друг другу не говорили, — Дамблдор выглядел донельзя удивленным.

— Да, это было по поводу одного дела… Я никак не мог поверить ему, назвал фантазером, потом, когда он продолжил настаивать, лжецом… А потом еще хуже. В общем, он сказал, что не хочет видеть меня, я сказал, что не желаю его знать. Он хлопнул дверью и ушел.

— Знакомо, — вздохнул Гарри, вспоминая прошлогоднюю ссору с Роном. Рон тогда сказал примерно то же самое. — Думаю, вы все же помиритесь.

— Но когда это будет, — вздохнул Шив, пропуская пальцы сквозь густую песочную шевелюру.

— К профессору в последнее время что-то много народу приезжает. Сначала племянник, потом ты, Шив, — поспешил сменить тему Гарри.

— Дэвид тоже здесь? — Шив поднял брови. — Не знал, что Сев когда-нибудь согласится, чтоб его племянник ходил в Хогвартс.

— У него предубеждение?

— Нет, просто он предпочитал, чтоб за детьми приглядывал Каркаров. Похоже, что-то сильно напугало милашку Севви. Хотел бы я знать, что…

Вскоре Гарри пришлось уйти. Дамблдор собирался что-то обсудить с Шивом за закрытыми дверями. Гарри уносил из кабинета директора смешанные чувства. С одной стороны, он не был отчислен и с Гриффиндора не должны снять много очков, а Шив — его надзиратель — оказался хорошим парнем. Но с другой стороны, предупреждение Фуджа и странная дружба Шива со Снейпом не давали ему покоя. Вернее, под защитой Дамблдора он чувствовал себя вполне комфортно, но последние слова Ралсира надолго врезались в память Гарри: «Похоже, что-то сильно напугало милашку Севви. Хотел бы я знать, что…»