Мародёры и печать саламандры

Глава 10. Тайны запретного леса

Где-то вдалеке блеснуло бледное пятнышко, и ребята замедлили шаг, чтоб двигаться как можно незаметнее. У границы кустарника они остановились и затаились так, что стали почти незаметными в густых спутанных ветках, на которых кое-где ещё трепетали под порывами ветра одинокие сухие листья.

Им доводилось бывать здесь нечасто из-за близкого присутствия гигантских пауков. Последний раз они умудрились попасть сюда в конце прошлого учебного года. Правда, тогда мародёры прилетели днём на мётлах. Для этого им пришлось выскользнуть рано утром под прикрытием плаща-невидимки и, пробравшись поглубже в запретный лес, пролететь несколько миль почти что между крон деревьев. Тогда она рябила всеми цветами радуги от пробивавшихся сквозь низкую траву цветов. Внизу поляны, на границе с лесом, тянулась цепочка мелких поросших камышом и тиной озёр, в самом глубоком из них вода едва доходила до пояса, но это не помешало им наплескаться там вдоволь. А потом, дрожа от ещё холодного утреннего воздуха и завернувшись в школьные мантии, ребята грелись на солнышке, в тёплых лучах которого медовый аромат чабреца, подымаясь вверх, притягивал к себе трудолюбивых пчёл и дурманил голову не хуже масляного эля.

Теперь же в свете вечно грустного, как у царевны Несмеяны, лика луны она казалась мрачной и унылой. Бледные пятна стали мелькать всё ближе и ближе. И вскоре ребята смогли разглядеть очертания лунных тельцов. Тяжёлые серебристые тела животных, водружённые на тонкие чёрные ноги, причудливо поблёскивали в бледных лучах ночного светила. Животные подпрыгивали, становились на задние ноги, выделывали невероятные, как казалось, для их комплекции па, выписывая замысловатые орнаменты. В любой книге по уходу за магическими животными можно было прочитать о красоте их танцев, но ни одна из них не могла передать величественность этого действа. Единственное, с чем Сириус мог сравнить его, был магловской театр. Когда-то в детстве родители повели его на балет, он почти ничего не понял, но в его память запала сцена, где на фоне лесного озера танцевали печальные девушки в длинных газовых платьях. Казалось, что даже ветер затих, созерцая простые до гениальности и пластичные движения переливающихся тел.

Внезапно рядом послышалось нарастающее рычание. Мягколап оглянулся, в шаге от него сидел, оскалив острые зубы, Луни. Шерсть на затылке его стала дыбом, он прижался к земле, а потом резким рывком метнулся из укрытия на серебристых животных. Перепуганные тельцы метнулись в разные стороны, спасаясь от оборотня. Рогалис и Мягколап, с трудом пробираясь сквозь густой кустарник, ринулись за ним. Но, похоже, волк сделал задуманное и теперь, повиливая хвостом, возвращался к друзьям. Где-то далеко, почти у озера, исчезали последние лунные тельцы.

— Зачем ты их так? — поинтересовался испуганный поведением друга Джеймс.

— Не сделай я этого, вы бы до самого утра на них пялились. А нам ещё возвращаться в замок, — огрызнулся в ответ Луни. Друзья уже привыкли, что мягкий и добродушный Люпин в волчьем обличии обретал не присущую ему агрессивность.

Луни направился к лесу, вслед за ним потрусил Мягколап, оставляя позади друзей, которые вот-вот должны были превратиться в людей. Они уже довольно далеко отошли, когда Сириус замедлил ход, а потом и вообще остановился, решив, что это безопасное расстояние. Но он ошибся, ветер дул со стороны поляны, неся с собой запах людей. Мягколап взглянул на Луни, который только что лежал, свернувшись клубком возле сломанного бурей дерева, сомнений не было — он тоже почуял и теперь настороженно и жадно втягивал носом холодный ночной воздух. В глазах его мелькнул недобрый огонёк, шерсть на затылке стала дыбом. Но Сириус успел схватить его за загривок раньше, чем хищник встал на задние ноги. Луни вскочил и завертелся юлой, пытаясь вырваться из пасти огромного пса, он царапался, кусался, выл и попискивал, рычал и кидал взгляды-молнии на противника.

— Пусти, пусти меня… — визжал Луни, щёлкая острыми клыками.

Но пёс впился мёртвой хваткой, несмотря на причиняемую ему боль. Хотя могла ли она идти хоть в какое-то сравнение с теми чувствами, которые жгли его изнутри при виде страданий Люпина. Но поддайся он им сейчас, и жизни двух его друзей окажутся в смертельной опасности. Сириус впился ещё сильнее и почувствовал, как рот наполнился тёплой солёной кровью волка. Хищник взвыл и больно куснул Мягколапа, он метнулся в одну, затем в другую сторону, а потом стал затихать. Сириус расцепил хватку, и волк, тихо поскуливая, свалился на покрытую инеем сухую листву бесформенной кучей. Блэк замотал головой, пытаясь избавиться от вкуса крови, он чихал и терся мордой о соседние деревья, стараясь не замечать, как рядом, в одном шаге от него, близкого друга четвертует борьба животного инстинкта с человеческим разумом. Люпин заскулил сильнее, и Блэк наконец-то нашёл силы взглянуть в его сторону. В полуметре от него, в круге лунного света, присев на задние лапы, скулил поражённый оборотень. Он поднял обагрённую морду к небу и завыл. Завыл от бессилия, от ненависти к себе и от неописуемой безысходности, поглотившей всё его существо. На глаза навернулись прозрачные бусинки слёз, отразивших бледный лик луны, которая, словно сочувствуя ему каждое полнолуние, надевала плаксивую гримасу. Люпин завыл сильнее, по морде, смешиваясь с кровью, стекла блестящая багряная капля, и по окрестностям пронёсся волчий, а может человеческий стон отчаянья. Сириус замер, ему показалось, что чувства друга стали вдруг осязаемые, он словно окунулся в них. Он вдруг понял этот вой, понял его сердцем, а не умом, явственно ощутил борьбу двух половинок одного целого, которая в любом случае завершается поражением и болью. Он чувствовал горечь этого противостояния в каждом глотке морозного ночного воздуха. Она наполняла его лёгкие, мешая свободно дышать, и сдавливала сердце своим ледяным кулаком. Сириус издал лёгкий стон и почувствовал, как горечь покидает его, как начинает слабо биться сердце. Он завыл сначала совсем тихо, а потом всё громче и громче, и голоса друзей слились в один протяжный хор.

Где-то совсем рядом хрустнула сухая ветка, и Сириус, оторвав взгляд от бледной луны, перевёл его вvсторону, где в паре шагов мелькнула тень.

— Совсем ошалели! — послышался взволнованный голос Рогалиса, голова которого только что появилась в круге лунного света. — Да вы не то что акромантулов, а наверное, весь Хогвартс разбудить успели своими ночными серенадами.

Люпин, казалось, не услышав, а, может, просто не хотя слушать его, завыл с вдвое большим усердием. От одного взгляда на оборотня Рогалису всё стало ясно. Следы борьбы, которые были незаметны на черной густой шерсти Мягколапа, выделялись большими темными пятнами запёкшейся крови на серебристой спине и морде Луни.

— Ты как? — обратился Джеймс к Сириусу.

— Нормально, до свадьбы заживёт. А вот Рем… — Мягколап повернул морду в сторону волка. Рогалис понимающе кивнул.

— Ладно, Луни, дружище, поднимайся. Всё нормально, — подбадривающе обратился к нему Джеймс.

Волк прекратил выть и, повернув к оленю оскаленную морду, тихо зарычал. Но Поттера это ничуть не испугало, наоборот он подошёл ближе, оборотень вновь издал утробный рык, но нападать на него, похоже, не собирался.

— Ну, ну. Мы тебя вылечим. Поднимайся, — уговаривал Рогалис Люпина, подталкивая его мягким тёплым носом.

— Тише, — шепнул Мягколап. И друзья настороженно замерли, вслушиваясь в звуки окружающего мира. Даже Люпин перестал ворчать, а настороженно поднял острые уши, пытаясь уловить малейший шорох.

— Там кто-то есть, — шепнул Сириус, кивая в сторону. И Джеймс заметил, как вдалеке между деревьев проскользнула огромная тень.

— Акромантул, — вырвался сдавленный голос Мягколапа ещё за секунду до того, как друзья успели различить светящиеся в темноте глаза чудовища. — Бежим!

И ребята одновременно сорвались с места, стараясь удалиться от чудовища как можно дальше. Им-то хорошо было известно, что гигантские пауки не брезгали никакой пищей, а потому в этой части запретного леса выживали лишь такие осторожные животные, как лунные тельцы и единороги. Даже кентавры побаивались забредать сюда. Никого не радовала перспектива стать праздничным обедом для чудовищ.

Акромантул двигался значительно быстрее их, проминая себе гигантским, защищённым твёрдым панцирем, туловищем дорогу сквозь податливый молодой лесок и кустарник, в то время как мародёрам приходилось двигаться зигзагами, обходя препятствия. Но вскоре кустарник стал реже, всё чаще то тут, то там появлялись взрослые деревья, а значит, приближался лес. Там ребята могли бы двигаться немного быстрее, а преимущества акромантула стали бы его недостатками, так как крупные габариты чудовища отнюдь не способствовали бы передвижению между деревьев. Понимая это, ребята ускорили шаг, не замечая больно хлеставшие их ветви, и вскоре оказались в лесу.

К их удивлению, паук не сильно уменьшил скорость, и здесь, вероятно, за долгие годы проживания в этой местности он научился мастерски передвигаться в подобных условиях. Они уже минут пятнадцать метались между деревьев и гигантских булыжников, чувствуя, что чудовище сзади и не думает отпускать их. И самое страшное было то, что всё вокруг было чужим, они никогда раньше не были в этой части леса.

— Мы заблудились, — услышал Джеймс отчаянный голос Мягколапа, бежавшего впереди. — Я не имею ни малейшего представления, куда идти.

— Какая теперь разница, главное подальше от этого монстра, — отозвался впервые за всё это время Луни, трусивший позади.

Внезапно хруст послышался совсем рядом, но уже не сзади, как это было раньше, а справа, похоже, паук решил сделать хитрый манёвр, но сухое дерево помешало ему пройти незаметным. Ребята свернули и оказались на крутом спуске. Почва здесь была влажной, и то и дело кто-нибудь из них поскальзывался на опавшей листве и съезжал вниз, рискуя напороться на острые каменные глыбы, выглядывавшие то тут, то там из земли. Правда, и акромантул, похоже, чувствовал себя здесь не так уверенно, и теперь хруст сухих деревьев стал удаляться. Может, потому Джеймс и заметил, что откуда-то снизу доносится другой шум. Вначале он решил, что это ветер. Но чем дальше они спускались, тем сильнее становился гул, снизу потянуло сыростью. Похоже, они приближались к горному ручью. А через несколько минут Мягколап остановился, причём так резко, что идущему по его пятам Рогалису пришлось почти что сесть, чтоб не врезаться в пса.

Перед ними зиял крутой обрыв — результат многолетних стараний необузданной горной речушки. Где-то внизу в жидком лунном свете поблёскивали брызги. Джеймс огляделся: впереди был обрыв, слева расположилась ещё одна довольно широкая трещина, а справа нависала почти отвесная скала, и в этом месте река превращалась в бурный водопад, оставался путь назад, но оттуда уже доносился хруст ломающихся под громадой паучьего тела деревьев. Оставался только один шанс: как-нибудь спуститься к воде, где бы они стали недосягаемы для акромантула. Джеймс подошёл к скале, как он и предполагал, обрыв здесь был не таким крутым: несколько глыб всё же уцелели. Хруст раздался в нескольких метрах от них, и Рогалис решил рискнуть.

— Сюда! — скомандовал он, ступая на первый шаткий камень.

— Ты что, с ума сошёл? Мы разобьёмся! — завопил Червехвост со спины Сириуса.

— А по-твоему, лучше стать обедом для акромантулов? — парировал Джеймс, балансируя на гладком и скользком булыжнике. Мягколапа этот довод вполне устроил, и он, вопреки пискам Питера, последовал за Джеймсом.

— Здесь осторожней, — сообщил Джеймс, который только что чуть не сорвался. Несколько камней полетело вниз, но гул падающей воды заглушил их удар. Вскоре он, оказавшись под водопадом, почувствовал, как его обдают холодные брызги. Рогалис сделал ещё пару осторожных шагов, и, к своему удивлению, заметил небольшую пещеру. Он осторожно скользнул в неё. То, что он гордо окрестил пещерой, представляло собой скорее небольшую трещину, которая с каждым шагом становилась всё уже и уже. Сзади послышалось фырканье Мягколапа, а затем и голос Луни, который заглушало гулкое эхо водопада.

— Подвиньтесь немного, а то здесь развернуться негде.

— Развернуться, да я тут даже голову не могу повернуть, — заворчал Рогалис, но всё же продвинулся немного вперёд.

Люпину удалось развернуться, и теперь он мог наблюдать с безопасного расстояния за тем, что творилось наверху. Джеймсу же приходилось вглядываться в тёмные глубины и гадать, что же там твориться. И шестое чувство ему подсказывало, что там что-то не так. А когда его глаза немного привыкли к темноте, он понял что.

— Что там, Луни? — донёсся голос Мягколапа.

— Он ищет следы, ага, нашёл… — комментировал действия акромантула Люпин.

Но Джеймса, понимавшего, что здесь им паук не страшен, больше волновало то, что происходило рядом. Он зажмурил глаза и открыл их вновь, вглядываясь в темноту. Но всё осталось по-прежнему: где-то в конце этого узкого тоннеля его глаза различили едва заметное мерцание. Вначале он было подумал, что где-то там есть ещё одна трещина, через которую попадает свет снаружи. «Но тогда свечение было бы белым, ну, на крайний случай бледно-жёлтым… — размышлял Рогалис. — Но уж точно не красным…»