Глава 17. Боишься ли ты темноты?
За окнами Хогвартса царствовала ночь. Величественная летняя ночь, та самая, воспетая в стихах и песнях. Пронзённая стрелами золотых звёзд и опьянённая лягушачьим гомоном. В такие ночи нету места тишине и умиротворению, она, словно живая, заполняет окружающий мир своим лишающим сна дыханием. Наверное, именно в такие ночи герои знаменитых романов признавались в любви, изливая душу в серенадах своим возлюбленным. Но мародёрам было совсем не до серенад и не до возлюбленных…
— Питер, это моя нога, — раздался из пустоты на лужайке голос Блэка.
— Да не вопи ты так, я же не виноват, что тут так тесно.
— Да замолчите вы оба когда-нибудь? — в голосе Джеймса послышалось раздражение.
— Нет, — в один голос рявкнули Питтегрю и Сириус. После этого голоса прекратились, и осталось лишь слабое бурчание, медленно продвигающееся в сторону темневшего неподалёку запретного леса, оставляя за собой примятую траву.
— Боюсь, что к седьмому курсу вчетвером мы уже не влезем под плащ, — выскальзывая из пустоты плаща-невидимки, сообщил Джеймс.
— Так будем оставлять Питера в замке, пусть дрыхнет.
— Сам ты дрыхнешь, — обижено буркнул Питер, раздувая пухлые щёчки.
— Брейк, — встал между Сириусом и Червехвостом Люпин. — Вы ещё передеритесь, и уж тогда нам точно не светит прогулка по запретному лесу.
Питер надулся и, демонстративно сложив руки на груди, отвернулся от Сириуса, который, фыркнув, отошёл подальше вперёд:
— Будем стоять или всё-таки пойдём? — обернулся к друзьям Мягколап.
— Идём, идём, — ответил Джеймс и, вступая на знакомую тропку, зажёг палочку.
Теперешний лес совсем не походил на тот зимний, прозрачный, окутанный звенящим морозным воздухом. Теперь тяжёлые кроны нависали над ним сплошной крышей, не пропуская даже того слабого света звёзд, который дарила эта дивная ночь окружающему миру. Тьма смыкалась одной сплошной массой со всех сторон, позволяя видеть всего на пару шагов вокруг себя и не дальше. Но даже в этом небольшом островке света царила жизнь: то и дело где-то между прошлогодней листвой мелькали ящерки, иногда в него врывались сбитые с толку птицы и мошкара с соседних озёр. Что уж говорить о мире за пределами видимости, там что-то постоянно шуршало, гукало, двигалось.
Идти в человеческом обличии было куда сложнее, чем в животном, даже там, где тропа была хорошо известна. А уж когда пришлось с неё сойти в поисках горного ручья, то они стали двигаться и того медленней. Пару раз они возвращались в исходную точку. Но, в конце концов, нашли тот злополучный спуск, по которому убегали от паука. Только теперь, то ли из-за царившего вокруг шелеста, то ли из-за отсутствия животного слуха, гул горного источника они услышали будучи гораздо ближе к ручью. На их счастье, акромантулы не появлялись. И ребята почти беспрепятственно попали к обрыву у водопада. Отсветы их палочек миллионами бликов отразились в брызгах воды, превращая ручей в золотой поток. Но что-то было не так. Джеймс заметил это не сразу, а потому чувствовал странное нытьё, будто он о чём-то забыл, о чём-то важном, о чём никогда нельзя забывать. Может, его шестое чувство предупреждало его об опасности. Он прислушался. Но кроме гудения водопада ничего не услышал. НИЧЕГО. Словно лес здесь вымер, не было ни шелеста, ни уханья — никаких других признаков движения других существ. Даже ветер, казалось, обходил это место стороной. А может, не обходил? А может, всё вокруг замерло в предвкушении какого-то действа. И лишь они нарушали эту тишину вожделенного ожидания. Джеймс вздрогнул, хоть было довольно тепло, но по спине пробежал мороз. Ему вдруг показалось, что кто-то пристально смотрит на них. Кто-то наблюдает за ними, следит за каждым их шагом и движением, настороженно, словно хищник, готовый сорваться в любую минуту. И ему захотелось убежать из этой тишины подальше, куда-нибудь в будничную кутерьму Хогвартса, где нет места этой безмолвной чёрной пустоте.
— Рогалис, не спи — замёрзнешь! — вытянул его из омута предчувствий чего-то нехорошего Мягколап, уже опустивший одну ногу на холодный гладкий валун.
Джеймс встряхнулся, но эти мысли всё равно не покидали его. Точно так же, как и то, что за ними следило. Что-то тёмное, мрачное, как тьма, казавшаяся особенно густой именно здесь, бесшумная тень. Или тени. Он не мог знать наверняка, но кто-то прятался в этой черноте. Джеймс ещё раз огляделся кругом прежде, чем начать спуск, но лес оставался всё так же молчалив и неподвижен. Он вдохнул поглубже, стараясь отогнать накатывающий волнами страх, и сделал первый шаг вниз, замыкая процессию спускавшихся людей.
Камень ещё камень, холодные брызги падают за шиворот мантии, стекая тонкими ледяными струйками по спине. Джеймс сделал ещё шаг и увидел, как пухленькая фигурка Питера протиснулась в разверстое темное чрево пещеры, куда уже успели забраться другие ребята. Он подобрался туда и, подталкивая Питера, вступил внутрь. Теперь в свете волшебных палочек он смог рассмотреть её стены, испещренные тонкими жилками влаги, создавшей её. Они были просты и незатейливы, как и в любой другой пещере. Но чем дальше вглубь они заходили, тем отчетливее становилось ощущение, что кто-то за ними следит, и что эти стены не так уж безобидны, как кажутся. Джеймс то и дело оглядывался назад, стараясь заметить то невидимое пугающее создание, что следило за ним. Но никто не появлялся.
— Я тут еле пролезаю! — выкрикнул сдавленно Сириус откуда-то спереди. — Слышь, Питер, может, тебе сюда не стоит лезть, а то, чего доброго, застрянешь.
— Сириус, хватит издеваться над Червехвостом, — прервал его Люпин.
— Да ладно, я же любя.
Джеймс молчал. Он всё ещё продолжал наблюдать за входом, который тем временем начал попадать во владения тьмы.
— Уф, — громко выдохнул Мягколап, — тут довольно просторно, давайте сюда! — скомандовал голос Блэка.
Питер сделал ещё шаг, и Рогалис, почувствовав каменные тески стен, понял, что скоро попадёт туда, где слабое свечение палочек, уже не касаясь преград, таяло в беспроглядной мгле. Ещё шаг, другой, и Джеймс почувствовал, что стены начали его отпускать, а потом и вовсе расступились, впуская его в неизвестность, где уже были его друзья.
— Там что-то светится! — радостно сообщил Блэк. — Нокс! Да выключите палочки, ничего не вижу! — приказал он.
Но Джеймс не пошевелился.
— Рогалис, выключи палочку, — нетерпеливо потребовал Сириус, обернувшись к нему.
Бледный свет упал на его взволнованное лицо, но вдруг воздух прорезал резкий шорох и свист, глаза Блэка округлились, и он начал медленно опускаться вниз. Джеймс даже не успел понять, что произошло, когда воздух прорезал очередной свист, запечатавшийся на его затылке осколком резкой боли. Из глаз посыпались искры. Он выронил палочку и, теряя равновесие, инстинктивно выставил руки вперёд. Твердый пол врезался в его ладони и обдал холодом лицо. Но он ещё успел заметить метнувшуюся где-то рядом тень, прежде чем туман бессознательности окутал его голову.
Сознание начало возвращаться вместе с резкой болью в затылке. Перед глазами прыгали цветные пятна, уши заложило, словно он погрузился под воду. Голова раскалывалась. Должно быть, шишка была преогромная. Джеймс попытался потянуться и ощупать её рукой, и тут же понял, что это бесполезно. Пока он был без сознания, кто-то их связал. Он бессильно застонал.
— Рогалис, ты живой, — донёсся сверху голос Блэка.
— Кажется, — выдохнул он, — развяжи меня.
— Ты шутишь, — смеясь, поинтересовался Мягколап, рядом с ним послышался невесёлый смешок Люпина и Питтегрю.
— Последний очнулся, — раздался басовитый голосок в паре метров от него, — помогите ему сесть.
До ушей Джеймса донеслись гулкие звуки шагов. Мгновение спустя мимо его глаз просеменили чьи-то маленькие, почти что детские ножки, в сапогах с загнутыми носками. В голове у парня уже начала назревать мысль: как этим крохам удастся его поднять, когда вдруг две пары рук совсем не по-детски дёрнули его за шкирку и, оттащив назад, посадили на холодный каменный пол круглой пещеры. Сомнений не было, это была та самая, так как где-то из-за спины слышались звуки разбивающейся о камни воды. Только теперь её освещали несколько коптящих факелов, закреплённых в изящных держателях в виде змей с овечьими головами. И в их отсветах кружево резных каменных орнаментов, которое лозой обвивало стены зала, словно оживало, превращая игру светотени в дивный танец. Истрёпанные каменные ленты сплетались и причудливо извивались, стремительно уносясь куда-то вверх, где терялись в копыте и мраке, не развеянном свечением факелов. Вероятно, когда-то она была полна светом и радостью, а теперь колоссальная работа сотен рук великих мастеров тихо стиралась рукой другого неумолимого гения — времени. Весь этот мир был иллюстрацией былого величия какой-то умершей цивилизации. Или почти умершей…
— Ну, и кто из них? — спросил тот самый басок, принадлежавший крепко сложенному коротышке.
Хотя так можно было бы охарактеризовать всех здесь присутствующих, кроме мародёров. Около дюжины невероятно похожих друг на друга невысоких плечистых мужичков с рыжими волосами и бородами с видом зрителей в зоопарке взирали на них из-под ярко-красных колпаков.
— Не имею представления, Бран, — ответил поглаживающий длиннющую бороду с клочками снежно-белой седины другой, вероятно, старший среди них, — в предсказании говорилось только, что он придёт. Может, спросить Маху?
— Маху?! Да она готова кого угодно признать достойным, лишь бы снять со своих рук это бремя. Она и мне предлагала.
— Но ведь она знает, что это не поможет. Пока не придёт достойный, ей не суждено отправиться в великий мир вечных пиров и празднеств, — ответил старший.
— Это что сбор семейства Уизли? — выкрикнул справа от Рогалиса Блэк.
Но на коротышек это не произвело никакого впечатления, словно они не слышали его.
— Бесполезно, они точно глухие, — огорчённо сообщил Люпин.
В этот момент Джеймс заметил, что крепыш, которого старик окрестил Браном, подошёл к ним и протянул к лицу Питера грубую мозолистую руку. Червехвост попытался отстраниться от крепыша, но особого эффекта это не принесло. Мужичок беспардонно схватил его за подбородок и пристально оглядел.
— Может, должен быть какой-нибудь знак? Ведь в предсказании сказано, что мы его сразу узнаем.
— Бран, а ты ожидаешь увидеть у него на лбу огненные жёрнова?
— Ну, не знаю, а как же его тогда узнать? — пожал широченными плечами Бран.
— А я почто знаю?
— Ну, ты же старейшина, — обернувшись к седому мужичку и предоставив ребятам на обозрение свой затылок, сказал Бран.
Судя по тихому скрежетанию зубов справа, у Сириуса чесались руки навалять этому мужлану за его хамское поведение. Джеймс тоже был не в особом восторге от Брана и лелеял надежду, чтоб он подошёл к нему настолько близко, чтоб у него получилось пнуть коротышку. Но тот, как на зло, стоял довольно далеко.
— Вот именно, что я только старейшина, а не Великий Гоибниу.
— А может, этот, — он обернулся и ткнул в Люпина пальцем. — Щуплые они какие-то, кожа да кости.
Джеймс стиснул зубы, конечно, он не был богатырем, но «кожей и костями» его ещё никто не называл. «Вот были бы у меня свободными руки, я бы тебе показал, мелочь пузатая, — выругался про себя он. — А лучше, чтоб с дубинкой, тогда бы точно показал, или чего похуже», — продолжал мечтать он, когда где-то в глубине послышался свист рассекаемого воздуха. Мужички обернулись на звук и тут же отпрыгнули словно ошпаренные, пропуская что-то вперёд. И тут же серебряная молния распорола пространство между ними на две половины, устремляя свой неумолимо бешенный ход на Джеймса. Он открыл рот в немом крике и, не в силах закрыть глаза, уставился на неё. А она всё приближалась и приближалась, как вдруг резко изменила траекторию и метнулась вверх, почти что у самого его лица. Свист послышался сзади, и руки Рогалиса вдруг, словно крылья мельницы, взметнулись вверх, высвобождаясь из пут верёвки. Он вскочил на ноги, толком не понимая, что происходит, и что он делает, и обернулся, чтоб взглянуть на своего освободителя. Тот уже не летел и не свистел, он замер, будто бы никогда не было всего, что произошло за секунду до этого. Холодный до голубизны стальной клинок, увенчанный кроваво-красными отсветами огненных рубинов, подмигивал ему бликами от факелов. И Рогалис, повинуясь необъяснимому порыву, потянулся к рукояти и с тихим лязгом извлёк клинок из каменных ножен, прорубленных им самому себе. Но на лезвии, вопреки всем законам природы, не осталось даже мельчайшей зарубки, точно оно пробило не камень, а тёплое масло. Джеймс перехватил рукоять двумя руками и обернулся к толпе мужичков.
— Вот и дождались, голубчики, — он размахнулся мечом, пытаясь плашмя ударить Брана.
Но за секунду до столкновения коротышка исчез, и клинок со свистом пролетел над головой Люпина. Джеймс по инерции провернулся на триста шестьдесят градусов, приземлил клинок перед собой. Тот звонко лязгнул и выпустил сноп искр.
— С ума сошёл что ли?! — завопил на Рогалиса Бран, который вынырнул из пустоты возле толпы мужичков. — Тоже мне, воплощение Анку нашёлся.
— Это он, — вдруг, как ни в чём не бывало, сообщил Брану старейшина.
Но неудачная попытка только ещё больше разозлила Джеймса, и он с остервенением кинулся на толпу мужичков.
— Так их Рогалис, — раздался где-то позади голос Блэка, когда воздух прорезал очередной свист стального клинка. — Бей гада.
Но как он ни старался попасть хоть в одного из коротышек, клинок всё время встречал лишь пустоту, а мужички, словно волны живого океана, исчезали перед самым столкновением с ним и выскакивали из пустоты где-то в другом месте. Ярость стала утихать, по мере того как у него начали исчезать силы. Оказалось, что махать мечом было задачей не из лёгких, и Джеймс с завистью подумал о Гриффиндоре, который махал этим клинком семеро суток. Именно им, так как меч был как две капли воды похож на тот из тайной комнаты возле гостиной, и его противовес украшала так называемая печать саламандры, и самое главное: угловатые готические буквы, облачённые в орнаменты, украшавшие клинок, гласили: «Годрик Гриффиндор».
Джеймс остановился и опёрся на меч как на посох, пытаясь отдышаться. Раскиданные по всему залу коротышки испуганно взирали на него, боясь приближаться.
— Ладно, герой, давай развязывай нас, да пойдём домой, пока они ещё чего не задумали! — крикнул ему Сириус.
— Как домой?! — спохватился старейшина. — Ты должен нас спасать! — в приказном тоне продолжил он.
— Спасать?! — Джеймс опешил от подобной наглости.
— Да, спасать. Мы тебя уже двести лет ждём. А Маха около тысячи. Ты никуда не пойдёшь! — спохватился старейшина и кинулся ему наперерез, заграждая путь к друзьям.
— Сначала вы нас похищаете…
— Мы вас не похищали, вы сами пришли! — парировал старый коротышка.
— Хорошо, мы сами пришли, а вы на нас напали, связали… а теперь требуете вас спасти?!
— Да! — без зазрения совести кивнул старейшина.
— Да бросай ты болтать с этими гномами…
— Мы не гномы!!! — вдруг вырвался вопль возмущения, принадлежавший Брану, откуда-то сбоку. И осмелевший низкорослый богатырь выдвинулся на средину. — Мы кобольды! — обиженно буркнул он. Похоже было, что Сириус задел за живое его гордость. — И я не позволю всяким малявкам так нас называть!
— Малявкам?! — возмутился Сириус.
— Тише, Бран, — постарался успокоить его старейшина.
— Нет, Финн, ну ты слышал: он назвал нас гномами?! — как ребёнок запричитал богатырь, указывая рукой на Мягколапа.
— Слышал. Молодой маг ошибся. Будь мудрым и прости ему его незнание.
Бран огорчённо засопел и побрёл на своё место.
— А теперь пропусти меня, — устрашающе сдвинув брови, проговорил Рогалис, но Финн остался непоколебим.
Тогда Джеймс размахнулся мечом, стараясь припугнуть старейшину, но тот даже не шелохнулся.
— Отойди! — кинул он, — А то я воспользуюсь клинком, и это не шутка!
Старик невесело рассмеялся.
— Мальчик, я уже не молод, и скор тот час, когда мне придётся отправиться в путешествие в страну вечных пиров и празднеств. Так что для меня не имеет значения, произойдёт это сейчас или через несколько лет. Но мой народ вымирает! А он мне не безразличен. И если чтоб остановить тебя, понадобятся жалкие остатки моей жизни, то я готов принести их в жертву. Я прошу тебя не за себя, а за них… Я уже больше ста лет ничего и ни у кого не просил, но у тебя прошу. Взгляни на нас, мы вымираем. Старики уже отжили свой век, а дети с каждым годом рождаются всё более слабыми. За последние пятьдесят лет никто из них не переступил порог совершеннолетия. И если ты нам не поможешь, — старик обвёл рукой скорбные лица кобольдов, — то не более чем через сто лет мы станем легендой. Наша цивилизация навсегда покинет лицо земли, — Финн с надеждой заглянул в глаза Рогалису, и только теперь тот заметил, насколько стар был Финн. Глубокие морщины, словно трещины древесной коры, пролегли на его измождённом лице, недавно гордая спина ссутулилась под тяжестью неподъемной ноши воспоминаний о постигшем его народ несчастье. И Джеймсу его стало жаль, но он даже не мог представить, чем он, пятнадцатилетний, довольно слабый, в сравнении с этими богатырями мальчишка, может им помочь.
— Но… но я ведь даже ещё школу не окончил… — опуская меч, заговорил он. — Как я могу вам помочь? Вы наверное ошиблись… Может, вам с Дамбладором поговорить. Он наверняка…
— Нет, — замотал головой старый кобольд, и Джеймс заметил, как в его черных глазах, которые всего минуту назад смотрели на него взглядом обречённого, заблестел огонёк то ли радости, то ли надежды, то ли и того и другого. — Нам нужен ты. Меч выбрал тебя, пророчество сбылось, — благоговейным шёпотом заговорил Финн, поднимая к небу указательный палец.
— Пророчество?
— Да, пророчество, — закивал старейшина, — ты должен…
— Эй, а вы о нас не забыли часом? — выкрикнул Сириус, развеивая обстановку таинственности, которую Финн соткал своим шёпотом.
Джеймс скользнул взглядом вперёд, где всего в нескольких метрах от него продолжали сидеть его друзья, бросая недовольные взгляды на Рогалиса, увлечённого речью старейшины. Он попытался пройти к ним, чтоб развязать, но Финн вновь преградил ему путь.
— Нет.
— Что значит, нет?
— Значит, что пока ты не дашь обещания нам помочь, мы не отпустим твоих друзей.
— Да я даже не знаю, в чём состоит помощь. А потому не собираюсь давать обещаний, — Джеймс попытался шагнуть вперёд, но Финн юрко метнулся к нему и мёртвой хваткой обвил его ноги. Он не удержался, пошатнулся и растянулся на каменном полу, увлекая за собой старейшину.
— Дай обещания.
— Ни за что, — выдохнул Джеймс, пытаясь освободиться от коротышки.
— Дай обещание, что поможешь.
— Нет. Но могу пообещать, что выслушаю, какая помощь вам нужна. И уже тогда решу, стоит ли это делать, — прекращая сопротивляться, сказал он, заметив, что остальные кобольды начали подходить ближе к ним, — но не более.
— Ладно, — Финн отпустил ноги Джеймса и, кряхтя, поднялся с земли, — наверное, это будет честно. Я бы тоже не пошёл на такое, не зная сути дела. Развяжите их! — крикнул он, и несколько маленьких ножек гулко застучали по каменному полу.
Через несколько минут мародёры подошли к Джеймсу и с недоверием уставились на старейшину, который, словно прочтя в лице Сириуса стремление как можно быстрее уйти отсюда, грозя пальцем и прищуривая глаза, подобно восточному торговцу, произнёс:
— Уговор дороже денег!
— Что ж, — пожал плечами Джеймс, — рассказывай.
Подготовил: Alexxxi,
