— Кто сказал, что это невозможно?
Макнейр и вампир МакАбр сидели у фонтана в маленьком парке и делали вид, что наслаждаются последним осенним солнышком. Облик их, по правде говоря, с солнцем как-то не вязался. Вампиру вообще стало плохо на дневном свету; он натянул мантию на голову, так, что виднелись только непроницаемые темные очки, но страдания его уменьшились ненамного, и он хотел, чтобы этот разговор поскорее кончился.
— Может быть, раньше, когда он был по-настоящему силен, это и было невозможно. Но сейчас… Вы же видите, во что он превратился.
— Глаза могут обманывать, мой друг Макнейр, — глухо сказал вампир из-под мантии. — По моему мнению, Господин сейчас опаснее, чем был когда-либо.
— И не противно вам, мой друг МакАбр, называть Господином существо, которое по возрасту годится вам в правнуки?
— Вы наивны, коли полагаете, что дело в возрасте. Темная сторона не дает свою силу кому попало. Лорд — это средоточие Зла, и выступать против него — это выступать против всей Темной стороны. Ваша идея мне решительно не нравится.
— Темная сторона, сила…, — с досадой проговорил Макнейр, — вы будто «Звездных войн» насмотрелись.
— Простите? — не понял вампир, который не знал о существовании телевизора.
— Даже короли должны когда-то умирать.
— Убить Лорда? Макнейр, вы здоровы?
— Я не говорил об убийстве. Я имел в виду… скажем, отстранение. Не говорите мне, мой друг МакАбр, что вам нравится, как он обращается со своими слугами. Преданными слугами, замечу.
— Такими, как вы? — усмехнулся вампир. — Нет, я не стану этого говорить. Я вообще никогда не испытывал теплых чувств к нашему Хозяину. Но я не думал, что в нашей организации уместны теплые чувства…
— Я говорю не о чувствах, а о фактах. Вы же видите, с какой легкостью он избавляется от тех, кто вдруг становится не нужен. Дюкруа служил ему много лет — и что получил? Лестрейнджи до сих пор в Азкабане, хотя отдали за него все. Если мы не начнем действовать, то окончим так же. Он получит то, что хочет, а нас отдаст на растерзание. Но если мы сыграем на опережение…
— И вы хотите использовать девушку.
— Это наш единственный козырь, — Макнейр был доволен: кажется, вампир заглотил наживку. Такой союзник — уже полдела, за ним пойдут другие. — Раньше я не решался даже думать об этом, поскольку у Лорда не было слабостей. Но теперь мы можем действовать через девчонку. Небольшой нажим, небольшая угроза — и Лорд уйдет сам. А мы, наконец, получим возможность продумывать наши действия. И получать, смею заметить, достойное вознаграждение за нашу работу.
МакАбр с тоской подумал о своем прохладном гробе и бутылке холодной крови в леднике. Разумеется, чем больше света, тем меньше риска, да и ушей у газона нет. Но никакой серьезный разговор не окупит такой головной боли.
— В ваших словах есть искра разума, — сказал он наконец. — Считайте, что вы почти завоевали мой голос. Но я подожду. Если все сложится удачно, считайте, что я с вами. Однако добровольно насаживаться на осиновый кол я не намерен. — С этими словами вампир поднялся и ушел, не прощаясь. Макнейр остался один на скамейке. Какое-то время он спокойно сидел, созерцая кружащиеся рыжие листья. МакАбр излишне осторожен, как вся его порода, но он должен понять очевидное. Господству Вольдеморта нужно положить конец.
Макнейр, конечно, не заметил, как по покрытому опавшими листьями газону заскользила прочь из парка тонкая юркая змейка.
Прозвенел колокол, и из теплицы гурьбой повалили на перемену второкурсники. На них красовались шарфы разных цветов; с того дня, как отменили факультеты, обмен символикой превратился в игру, Кто-то даже коллекционировал значки и галстуки, а кому-то просто нравилось запутывать однокурсников и преподавателей.
Чу в теплице воевала с упрямым растением; стебель обвивался вокруг ее руки и норовил пролезть под одежду, явно не желая быть пересаженным.
— Ну же, посмотри, какой красивый новый горшок, — уговаривала она растение, в тот момент, когда Гарри с Роном вошли в теплицу. Заслышав шаги, она повернулась, на щеках зацвели ямочки:
— О, это ты, Гарри. Пришел поучиться гербологии? Здравствуй, Рон.
Она была в рабочей мантии, больше напоминавшей мексиканское серапе, волосы растрепались, а руки запачкались в земле. Гарри никогда еще не видел ее такой красивой. На минуту он даже забыл, зачем они пришли, и просто топтался в дверях.
— Я… э… надеюсь, ты не мандрагору тут пересаживаешь?
Она переливчато рассмеялась:
— Ты бы уже тут не стоял, будь это мандрагора. Нет, я сражаюсь с наперстянкой.
— Мы хотели спросить у тебя одну вещь, Чу, — перешел к делу Рон, которому не очень понравилось, как вел себя Гарри.
— Да, — спохватился тот. — Ты, случайно, не замечала ничего странного в поведении Профессора Макгонагалл?
Чу наконец удалось запихнуть наперстянку в новый горшок. Она отряхнула руки:
— Например? Не поет ли она в душе арии из оперетт?
— Не делает ли она чего-то, для нее нехарактерного?
— Мерлин мой, Гарри, я ведь не так хорошо ее знаю… — Чу в задумчивости потерла лоб, и тот, как и следовало ожидать, стал черным. — Нет, по-моему, ничего такого не было… У нас смежные комнаты, наверное, я бы заметила что-то странное… — Взгляд ее стал пронизывающим. — Вы что-то нашли, да, ребята? Что-то, связанное с Минервой?
— Ничего особенного, — поспешно сказал Рон, опережая Гарри.
— Но ты все же подумай, может быть, что-то придет в голову.
— Я присмотрюсь к ней повнимательнее, если это нужно, — серьезно сказала Чу.
— Пожалуйста, — попросил Гарри. Он не мог противиться искушению; протянув руку, он стер землю с ее лба.
— Ладно, пошли отсюда, — позвал Рон, — большего мы здесь не дождемся.
Оказавшись в саду, Рон поинтересовался:
— Гарри, ты, случайно, не забыл, зачем у тебя на пальце вот это кольцо?
— Не понимаю, о чем ты, — отозвался Гарри.
— Ни о чем, знаешь ли, — Рон сделал очень выразительные глаза. Потом спросил: — Послушай, ты сейчас занят?
— Не больше, чем ты. — Гарри смутно подумал о насыщенном расписании, приготовленном для выпускников. Оно правда, несколько сбилось из-за неприятных событий. Гарри честно сказал себе, что ему не до мероприятий. — А что, у тебя появилась идея сходить на сдвоенные зелья?
— Фу, не напоминай, — скривился Рон. — Я хотел предложить тебе проследить за Макгонагалл. Может, это и не Макгонагалл вовсе. У тебя отцовская мантия с собой?
— Нет, — с сожалением ответил Гарри, недоумевая, почему он, собственно, ее не прихватил.
— Но призвать ты ее можешь? Помнишь, где она лежит у тебя дома в Манчестере?
— Попробую, — с сомнением сказал Гарри.
— Мы могли бы поиграть в «охоту на лис». Как раньше.
— Рон, — с подозрением сказал Гарри, — У меня только такое чувство или тебе в самом деле все это нравится?
Дункан Макрегор бежал вниз по лестнице, грохоча и перепрыгивая через ступеньки. Фамильный меч бился о бедро. Дункан опаздывал на зелья, и, хоть был он слизеринцем и старостой, это грозило ему снятием десятка очков. Но не мог же он не опробовать на поле двух новых охотников, только что завербованных «по клубному принципу».
Навстречу ему поднимался Профессор Дамблдор. Даже в той спешке, в которой находился Дункан, он заметил, что вид у директора озабоченный.
— Мистер Макгрегор, — Дамблдор внимательно взглянул на него из-за очков.
— Сэр, — притормозил Дункан.
— Этот меч… Не носите его с собой повсюду.
— А вдруг кто-то нападет, — упрямо сказал Дункан, за все время пребывания которого в Хогвартсе не случилось ровно ничего интересного и достойного горца. — Я староста. Должно у меня быть какое-то оружие.
— Я рад, что вы желаете защитить своих сокурсников, — мягко проговорил Дамблдор, — но, видите ли, мистер Макгрегор, этот меч не должен быть у всех на глазах. Если он попадет не в те руки… — Профессор смотрел на эфес, на котором искусно были изображены две переплетенные змейки, — Если он попадет не в те руки, последствия будут хуже, чем вы предполагаете. Это ведь ваша семейная реликвия, Дункан?
— Да, — гордо выпрямился мальчик.
— Примите мой совет — храните его как зеницу ока, и пусть никто, кроме вас, его не касается. Идите. И скажите Профессору Снейпу, что я вас задержал.
— Ты уперся локтем прямо мне в живот. Думаешь, приятно?
— А ты стоишь на моей ноге. Тебе не кажется, что эта мантия со временем несколько уменьшилась?
— На порядок. Видела бы нас Гермиона…
— Она и сквозь мантию увидит. И скажет…
— «Вы опять бесстыдным образом нарушаете школьные правила!»
— Раз уж мы достали эту мантию… Может, воспользуемся случаем и стукнем Снейпа по башке учебником по зельеварению? Он подумает, что это Пивз.
Они стояли в коридоре, рядом с кабинетом Трансфигурации. Снаружи резко потемнело, несмотря на раннее время. Погода, кажется, менялась к худшему, и пейзаж за окном погрустнел. Ветер обрывал с деревьев и так уже обедневшее убранство. Щели, из которых сочился сквозняк еще в школьные времена Гарри, так никто и не заделал, и в коридоре ощутимо поддувало.
— Ну, что теперь?
— Что? — сказал Гарри. — По-моему, это была твоя идея. На мой взгляд, смысла в ней немного. Даже если кто-то и принял ее облик, его уже наверняка нет в Хогвартсе.
— Если только он не остался, чтоб завершить начатое, — тихо сказал Рон. Зазвонил школьный колокол. Из кабинета Трансфигурации хлынул неконтролируемый поток ошалевшего молодого поколения. Гарри с Роном вжались в стенку, Профессор Макгонагалл вышла из класса последней. Она закрыла дверь кабинета на двойное заклятие и двинулась по направлению к лестнице, лавируя в потоке школьников. Рон и Гарри, не сговариваясь, пошли за ней, то и дело задевая кого-то из детей. Правда, в общей сутолоке этого никто не заметил. Профессор Макгонагалл дошла до лестницы и остановилась. Она вежливо кивнула висящему на стене портрету, поправила очки и… обратилась кошкой. По ступенькам взбегала уже одна из самых умных представительниц семейства кошачьих.
— Она настоящая, — Гарри остановил Рона, — Зелье не дает способностей к анимагии.
— А если тот, кто превращается, сам анимаг?
— И оборачивается точно такой же кошкой в очках? Исключено.
— Макгонагалл — раз, — сосчитал Рон. — По крайней мере, мы знаем, что старушку не похитили.
Гермиона воспользовалась десятиминутной паузой между уроками, чтобы еще раз просмотреть лекцию для пятого курса и добавить примеров. Тут же сидел Профессор Снейп и вороньим пером методично выставлял в своем журнале снятые со школьников очки, помечая красным тех, о чьих «выдающихся» успехах следовало сообщить родителям.
— Что вы сейчас проходите со старшекурсниками? — спросил он у Гермионы.
— Мы… — она была несколько обескуражена такой светкостью профессора. — Hа прошлом уроке мы изучали Усыпляющие чары.
— Вы давали им Разрушающее заклятие? А Подрывное? А Чары подвластия?
— Да вы что, — испугалась Гермиона. — Они все запрещены программой!
— «Запрещены программой», — передразнил он. — Мерлин мой, вы совсем не изменились со школьных времен. Из-за вашей пресловутой программы дети просто не смогут себя защитить, когда настанет время. Максимум, на что они у вас способны — это оглушить мантикраба и наколдовать амулет против сглаза. От настоящей опасности эти умения не спасут.
Гермиона подняла глаза от пергамента и взглянула на профессора. И испугалась. Его можно было принять за мертвеца или за призрака. Если раньше он был просто бледным, то сейчас стал серым. Глаза потускнели, и на лице отпечаталась смертельная, невыносимая усталость. И страх,
— Вы считаете, — спросила она медленно, — что мы можем оказаться в настоящей опасности?
Он не ответил, молча вышел из кабинета, и черная мантия метнулась за ним вороновым крылом. Гермиона вернулась к лекции, но не смогла сосредоточиться на пергаменте. Внезапно из пустоты раздались дикие завывания. Гермиона вздрогнула, но, узнав в завывании знакомый голос, приняла оскорбленно-педагогическое выражение. В двух метрах от пола возникла рыжая голова.
— Ты не испугалась, как следует, — разочарованно проговорила голова.
— Сними мантию, Рон, — мягко велела она тоном, каким разговаривала с первокурсниками, — Если сюда кто-то войдет, он удивится, что ты перемещаешься по частям.
Под мантией обнаружился еще и Гарри.
— Надо поговорить, — сказал он.
— Совсем как дети, — покачала головой Гермиона, — Ну, так о чем разговор? Быстрее, или я опоздаю на урок.
Гарри вкратце рассказал ей про Макгонагалл.
— Давайте рассуждать логически, — предложила она. — Нападавший мог сбежать из Хогвартса, а мог и остаться, чтобы повторить попытку. Это явно кто-то посторонний — школьникам и учителям незачем принимать чей-то облик, чтобы проникнуть на эту территорию. Он также и не учился здесь никогда — для выпускников барьер сейчас открыт. Значит, если он не сбежал, то должен прятаться, причем в укромном месте, поскольку абсолютно чужого заметят даже в этой суете. Нужно повнимательнее рассмотреть «карту Мародеров».
— Своевременная идея, — съязвил Рон. — Мы этой картой уже глаза себе проели. Нет ни второй старушенции, ни кого-то постороннего.
— Таким образом, следуя твоей версии, Гермиона, мы его прозевали, — печально сказал Гарри. — Это, с другой стороны, хорошо, он больше не нападет.
Дверь учительской внезапно распахнулась. На пороге появилась слегка запыхавшаяся Чу.
— Гермиона, ты не видела… — она заметила Гарри и Рона, — Я вас искала, ребята. Это насчет Минервы…
Гарри знаком попросил ее закрыть дверь, Чу подошла ближе.
— Я бы никогда и не вспомнила об этом, если б вы не спросили, — поделилась она, — но Минерва… В общем, я хочу сказать… Это кажется несколько странным…
— Ближе к делу, — бесцеремонно поторопил Рон.
— Утром у меня было окно во время первого урока. Я обещала Профессору Снейпу принести кое-какие травы для его зелий. Так вот, когда я шла по коридору, я увидела Минерву. Мне это показалось немного странным, во время уроков она обычно не отлучается… Я прошла мимо нее и оглянулась, чтобы спросить одну вещь, но она меня не услышала, свернула куда-то и пропала. А через несколько секунд я увидела ее в аудитории, как полагается, она вела у пятикурсников анимагию. Я хочу сказать, я бы и внимания на это не обратила, если Минерва захочет быть в двух местах сразу, то сможет, наверное. Это же Хогвартс, тут вообще не надо удивляться. Но коли вы мне задали вопрос…
— На каком это было этаже? — в один голос спросили Гарри и Рон.
— На третьем, в южной части, там, где кабинет трансфигурации. И потом — она со мной не поздоровалась…
— Пойдем-ка, — поднялся Гарри, — покажешь нам точно место, где она пропала.
— Да что вы задумали? — воспротивилась Чу
— По дороге объясним, — Рон чуть ли не силой потащил ее из учительской. Чу бросила непонимающий взгляд на Гермиону. Та пожала плечами:
— Мальчишки… — ей безумно хотелось пойти с ними. Но теперь она была профессором, и долг звал ее на урок.
Джинни могла бы сказать точно, что она ищет. Зато она догадывалась, что подвигло ее на поиски, какой голос шепнул подняться и в одиночку пойти обшаривать школу, и ей это активно не нравилось. В руках у Джинни была колдокопия гарриной «карты Мародеров». Помощи от нее на сей момент было немного. В общем-то, Джинни на нее и не рассчитывала. Сейчас ее вело только собственное чутье.
И дневник.
Она успела заглянуть уже в несколько подземных ходов и испачкаться в пыли и паутине. Неприятное, тянущее ощущение в животе все усиливалось. Вдобавок ее тошнило. И, гораздо хуже — она чувствовала себя так же, как на первом курсе, когда очнулась как-то вечером, и долго не могла понять, почему на руках у нее кровь, а к мантии прилипли перья. Странное, неясное ощущение собственной вины. Удивительно, что сотрудница Секретного отдела может ощущать то же самое, что одиннадцатилетняя школьница. Джинни перевернула портрет: судя по карте, здесь должна была находиться замаскированная дверь.
— Манифесто, — потребовала она у двери, которая очень удачно прикинулась куском стены. Ей очень не хотелось открывать эту дверь. Не хотелось думать, что может быть там, внутри. Сейчас ей даже не было стыдно за свою слабость. С огромным трудом Джинни переборола себя:
– Аллохомора!
За дверью было одно из бесконечных хранилищ школьного материала. В дальнем углу, у нагромождения картонных ящиков, лежало тело профессора Макгонагалл. Вернее, оно походило на Макгонагалл и было одето в ее мантию; но процесс трансформации успел начаться, и видно было, что труп принадлежит мужчине. Джинни махнула палочкой, на всякий случай локализуя заклятие: черное колдовство имеет способность перекидываться. Потом перекрестила тело и нагнулась, чтобы перевернуть его. У трупа было посиневшее, обескровленное лицо. Из-под знакомых очков Профессора Макгонагалл на Джинни глядели рыбьи глаза Дона Дюкруа.
«Нет, — подумала она, — меня все-таки стошнит». И в этот момент услышала за спиной голос Гарри:
— Что ты здесь делаешь?
Джинни обернулась. Они стояли в дверном проеме, втроем: Гарри, Рон и Чу Чэнг. Она попыталась загородить от них тело, но было поздно. Чу вскрикнула и отшатнулась:
— О, Мерлин, Минерва! Она… мертва?
— Это не Минерва, — устало сказала Джинни. — Рон, сходи за Невиллом, пожалуйста.
— Хоз-ссяин…
Лорд Вольдеморт очнулся от своих размышлений. Он даже не заметил, как Кулевра взобралась ему на плечо. Он завел ее вскоре после смерти Нагини, и вскоре поздравил себя с выбором: Кулевра была куда удобнее в эксплуатации. Если ты что-то замышляешь, то вряд ли не заметишь свернувшегося рядом удава. А гадюка — другое дело.
— Мне сссскорбно это ссссообщать, но, похожжжже, Макнейр замышшшляет предательссссство, — прошипела ему в ухо змея.
— Я это предчувствовал, — вздохнул Вольдеморт. Он выслушал рапорт гадюки, стоя без движения у окна заброшенной хижины на горе. Хогвартс отсюда был виден как на ладони. Немного колдовства превратило забытую избушку в сносное жилище: кабинет, спальня в стиле «Готический кошмар» и конференц-зал с колоннами на триста человек. Спартанская обстановка, но для дела подходит.
— Можжжно, я его ужжжалю? — попросила гадюка, закончив рассказ.
— Не сейчас, Кулевра. Зачем раньше времени терять такого толкового и исполнительного сотрудника? Он все равно ничего не предпримет до захвата. А дальше… мы разберемся.
— Я вспомнила, — сказала Джинни, глядя в пол. К ней действительно вернулась память о нападении, в тот момент, когда она заглянула в глаза Дона Дюкруа. Может быть, шок помог; а возможно, заклинание «сползло», как говорили на жаргоне Отдела, поскольку погиб тот, кто его накладывал.
Закатное солнце светило нездорово, наполовину провалившись в серые облака, и в кабинете стояли зловещие красные сумерки. Джинни машинально подумала, что должно быть около шести. Уроки давно кончились; тело Дюкруа успели увезти, место преступления — опечатать, и в данный момент Отдел Магэкспертизы в Лондоне должен был заниматься analysisincantatem. Каким-то образом им удалось сохранить все в тайне. Джинни подозревала, что Дамблдор воспользовался чем-то вроде магглооталкивающего заклинания, которое применял ее отец, чтобы держать школьников на расстоянии. Теперь они собрались в кабинете директора, полностью оккупировав небольшое помещение: она, Невилл, Хмури и несколько человек из Отдела, Снейп, Макгонагалл, и, конечно, сам Дамблдор.
— Я открыла ему дверь, потому что думала, что это Профессор Макгонагалл. Я не сразу поняла, что происходит. Он хотел… — Джинни внутренне содрогнулась, вспоминая, — Дюкруа сошел с ума в Азкабане. Он пытался наложить что-то вроде заклятия Подвластия, чтобы я сама убила Гарри… Изощренная месть, правда? Он не хотел убивать меня, ему нужно было, чтобы я попала в Азкабан и узнала, что это такое. Чтобы меня, как его, замучили воспоминания о том, что я сделала. Мне удалось блокировать заклинание, правда, с трудом. Я подумала — уж лучше пусть он убъет меня, чем…
Джинни на секунду замолчала. Невилл, стоявший у кресла, сунул ей в руки плитку шоколада. Джинни поблагодарила его кивком головы и, отломила от плитки кусок.
— Наши гуманные тюрьмы и не до такого могут довести, — заметил Снейп, который сам в свое время успел посидеть.
— Заклятие действительно было мастерское, нужно признать, — уже бодрее продолжила Джинни. — Все, что я смогла сделать помимо блокировки — примитивно отослать его подальше. А потом я, видимо, потеряла сознание.
— Ты считаешь, кто-то мог его натравить? — спросил Хмури. Все в кабинете понимали, кого Шизоглаз имел в виду.
— Нет, — совершенно уверенно сказала Джинни. — Думаю, он действовал в одиночку. Единственное, чего он хотел — это отомстить.
— И подумать только, что он два дня находился здесь, среди детей, — в трауре покачала головой Профессор Макгонагалл.
— Да, хотелось бы знать, как он сюда попал, — резко проговорил Снейп. — Насколько я понимаю Дюкруа не входит в число выпускников Хогвартса?
— Нет, — сказал Профессор Дамблдор, — Он закончил филиал Бобатона на Корсике.
— Между моментом, когда Дюкруа покинул Азкабан и нападением прошло не больше двух недель. Для того, чтобы приготовить Всесущное зелье, требуется минимум месяц.
— Он мог знать заранее, где его достать, — подал голос Невилл.
В окно застучали клювом. Дамблдор поднялся и впустил серую сову. Вид у совы был потрепанный и ободранный; на крыле виднелись свежие шрамы, а один глаз у птицы, был, похоже, стеклянный. Она уронила на колени Хмури свернутый пергамент, каркнула что-то малопонятное и улетела, не дожидаясь кормежки.
Старый аврор несколько минут в молчании изучал пергамент. На лице его проступало недоумение. Наконец он сказал, кашлянув:
— Это из Отдела. Любопытные новости. Во-первых, они не нашли на теле очевидных следов смертельного заклятия. Пишут, что, принимая во внимание общее истощение и психическое состояние Дюкруа, смерть могла наступить по естественным причинам. Во-вторых, — аврор сделал паузу, — согласно анализам, он не принимал Всесущного зелья.
Хмури оглядел собравшихся, которые умолкли в замешательстве. Через какое-то время Джинни сказала:
— Кажется, я знаю, в чем дело. — Она поднялась. Ноги слегка подкосились, но она постаралась не обращать на это внимание. — Мне нужно найти братьев.
Джинни вышла из кабинета. За ней тенью выскользнул Невилл. Профессор Снейп, который стоял, прислонившись к косяку, посторонился, чтобы дать им пройти, и хмыкнул, проводив Невилла взглядом. Он прекрасно понимал, что означают полные тревоги взгляды, которые тот адресовал Джинни, и его постоянная забота, и желание охранять ее. «Только ты не получишь ее, парень, — подумал профессор. — Что бы ты ни делал, как бы ни старался — с Поттером тебе не тягаться. Никто не может тягаться с Поттерами. Уж я-то знаю». Он даже ощущал некую симпатию к Лонгботтому — чувство, в котором его, слава Мерлину, трудно заподозрить.
Джинни нашла близнецов в бывшей гриффиндорской гостиной, в приятной компании Ли Джордана и Оливера Вуда. Очевидно, эти граждане посетили Хогсмид и успели уговорить там не одну бутылку старого доброго Огневиски. Сейчас они были полностью поглощены игрой в шахматы пара на пару. Фигуры на доске отличались тем, что не только с удовольствием дубасили друг друга, но и общались с помощью немакгонаголловских выражений.
Джинни отвлекла от игры Фреда, который казался более трезвым (правда, она не дала бы голову на отсечение, что это не Джордж) и спросила;
— Помнишь, вы показывали детям Оборотную тянучку? Можешь мне объяснить, как она действует?
— А кому ты хочешь ее подсунуть? — живо заинтересовался Фред. Кажется, конспирация учителям удалась: близнецы явно были не в курсе произошедшего.
— Да похоже, кому-то ее уже подсунули, — туманно сказала Джинни. — Как долго человек может находиться в чужом обличье, если съест тянучку?
— Если одну — от двух до десяти минут. А вот если уничтожишь пачку, можешь застрять на неделю. Лучше не надо, сестричка. Конечно, если не хочешь превратиться в ту вейлу с обложки октябрьского Ведьмополитена…
— Много вы ее продали? — продолжала Джинни, поймав себя на том, что ведет себя с Фредом, будто на допросе.
— Мы ее еще не запустили, — ответил брат. — Это был пробный экземпляр.
Похоже, ее теория рассыпалась на глазах. Но тут подал голос Джордж, отвлекшись от созерцания вольной борьбы двух пешек:
— Ты… ик… забыл о презентации.
— А, да, — спохватился Фред. — Было дело. Выставка «Новинки Хохмазина». За три дня до нашего приезда. Но там тянучки ушло совсем немного…
— Не помните, кому вы ее продавали? — все тем же следовательским тоном продолжала Джинни.
— Мерлин с тобой, у нас же не магазин оружия, — несколько удивился Фред. — Как мы можем запомнить всех покупателей? Детишки были, да их родители. В следующий раз обязательно будем спрашивать паспорта.
Джинни кивнула. Больше она не сказала ни слова, и они с Невиллом испарились также неожиданно, как и появились.
— Совсем ее работа испортила, — сказал Джорджу Фред.
— Какая работа? — заинтересовался Ли Джордан.
— В социальной…ик… службе, — пояснили близнецы.
Джинни изложила Дамблдору и компании разговор с братьями.
— По-моему, их лавочку давно пора прикрыть, — сказал Профессор Алхимии. — Скоро они начнут торговать магическими бомбами и дурманом.
Джинни захотелось спросить у Снейпа, может ли он хоть раз сказать что-нибудь доброе — просто в качестве эксперимента.
— Таким образом, вот что мы имеем, — подвел итог Хмури. — Дюкруа, выйдя из Азкабана, по собственной инициативе проник сюда, воспользовавшись… хм… тянучкой, чтобы пройти барьер и остаться незамеченным. Отомстить ему не удалось. Он затаился, чтобы повторить попытку. Надо сказать, что он хорошо выбрал время. Из-за общей суеты дубля Минервы никто не заметил, так что он мог и преуспеть. Но, судя по всему, Дюкруа свои силы переоценил. Джинни во время нападения, видимо, хорошенько шибанула парня палочкой. У него хватило сил на то, чтобы заползти в эту дыру, а выползти он уже не смог… По-крайней мере, на первый взгляд это выглядит именно так.
— Да, — тихо сказал директор, — на первый взгляд.
— Получается, — с некоторым облегчением проговорила Профессор Макгонагалл, — что это все объясняет. И можно, наконец, отменить тревогу. А мы так всполошились, думая, что Сами-знаете-кто вернулся…
— Это не объясняет надпись, — прервал ее Снейп. — И не объясняет собаку.
— Дюкруа был Упивающимся смертью, — развела руками Макгонагалл.
— Думаете, его одолела ностальгия по старым временам?
«Он прав, — подумала Джинни. — Дневник это уж точно не объясняет.» В этот момент Шизоглаз поглядел на нее в упор своим волшебным глазом. Джинни стало не по себе. Видит ли этот глаз, что она скрывает?
Собрание наконец распустилось. Были даны указания: о произосшедшем не распространяться и проявлять неусыпную бдительность. Несмотря на скепсис Снейпа и на неуверенность Дамблдора, в воздухе витало облегчение: теперь события в школе можно было при желании объяснить.
Профессор Дамблдор окликнул Джинни, когда остальные уже вышли:
— Вирджиния… Вы больше ничего не хотите мне сказать?
Она в замешательстве остановилась. Может быть, нужно во всем признаться. В конце концов, когда Гарри был у Хагрида, она подошла с дневником к самому кабинету директора, намереваясь посоветоваться с ним и с Шизоглазом. Но что-то ее удержало.
Она уже не девочка. Она Неописуемая с неплохим послужным списком. И она должна справиться сама. Это дело — между ней и Томом.
— Нет, Профессор, — выдавила она наконец.
— Что ж… Идите.
Гарри, Рон и Чу сидели на подоконнике в коридоре. За стеклами бушевал ветер. Из столовой доносился гул, звякала посуда. Где-то хихикал Пивз. Мимо пролетел Безголовый Ник, он кивнул троице, но не остановился. Все вокруг было настолько обычно, что даже не верилось.
— О чем они могут с ней говорить? — нервничал Гарри, вертя в руках палочку . — И почему мы не можем присутствовать?
Дамблдор сперва расспросил их обо всем, а затем ненавязчиво выпроводил, дав понять, что хочет побеседовать с Джинни. Рону пришлось долго отговаривать Гарри от идеи снова воспользоваться мантией Джеймса. Ему удалось это только под тем предлогом, что Хмури их все равно увидит, и будет неудобно.
— Она ведь нашла труп, — попытался урезонить Рон, беспокойно поедавший Всевкусные пастилки из пакетика. Ему не нравилось, что Гермиона куда-то запропастилась. — Понятно, у них найдется, что спросить.
— Не переживай, Гарри, — сочувственно сказала Чу.
— Что меня интересует, — проговорил Гарри, — это почему карта ничего не показала.
— Фред и Джордж тебе не объяснили? — в голосе Рона чувствовалось напряжение. — «Карта Мародеров» не показывает покойников.
Все трое резко замолчали. («Аврор родился», — пробормотал Рон себе под нос). Потом Гарри тихо сказал:
— Почему она пошла туда одна? Почему не позвала нас?
Рон почувствовал, что решающий момент настал, пора бросать квоффл. Он затолкал в рот сразу несколько пастилок, прожевал и решительно начал:
— Гарри, мне нужно рассказать тебе кое-что о Джинни. Наедине, — он покосился на Чу. И с огорчением понял, что опоздал с откровениями: Джинни спешила к ним по коридору.
— Вот вы где. Меня наконец-то выпустили. Я опоздала на ужин? — Она улыбнулась им, но Гарри прекрасно видел, что глаза ее не улыбались.
— Нам надо поговорить, — хмуро сказал он.
— Прямо сейчас? Я голодна. — Это была наглая ложь, Джинни стало не по себе, едва она почувствовала запах пищи из столовой. Но меньше всего ей сейчас нужен был разговор с Гарри по душам.
Гарри пожал плечами, и все четверо гуськом потянулись на ужин. Трапеза вышла напряженной; школьники вокруг живо и весело галдели, и в общую атмосферу явно не вписывались озабоченные физиономии Рона и Гарри. Джинни за весь ужин не проронила ни слова, и выглядела а-ля «краше в гроб кладут». Только Чу пыталась как-то разрядить обстановку.
Когда эльфы уже собирали посуду, появилась Гермиона. По ее лицу стало ясно: знает. Гарри даже как-то полегчало.
— Сначала собака, — сказала будто себе самой Гермиона, — потом человек, а после — бедствие. Клянусь, я об этом где-то читала. Но как я могу не помнить, где?
Рон покрутил пальцем у виска. Потом наклонился к ней и что-то прошептал ей на ухо. Гермиона выслушала и отрицательно покачала головой.
Гарри и Джинни не дождались конца ужина. Ни он, ни она не смогли съесть ничего толкового, хотя была подана кулинарная новинка, гордость эльфов: пирог с меняющейся начинкой из девяноста шести французских сыров. Когда они поднялись, Гарри окликнули, но он сделал вид, что не слышит.
— Что это вы как в воду опущенные? — спросила Толстая Тетя. — Что-то случилось?
— Нет, мэм, все в порядке, — заверила Джинни и поспешила пройти через портьеру вслед за мужем.
Оказавшись в спальне, Она скорчилась на кровати. «В обуви на постель!» — вознегодовала та. Джинни сняла туфли. Очень хотелось спать. Гарри сел рядом, посмотрел на нее в упор:
— Джинни, объясни мне, что происходит.
— Я вспомнила, кто на меня напал, — начала Джинни, стараясь, чтобы голос звучал обыкновенно. — Наверное, заклинание перестало действовать. — Она рассказала ему почти то же, что и остальным, умолчав, однако, что это был Дюкруа, и что ее отсыльное заклятие, возможно, стало для него фатальным.
— Ты знала его? — допытывался Гарри. — Знала нападавшего?
Джинни тайком скрестила пальцы — привычка, оставшаяся с детства. Будто от скрещенных пальцев совести становится легче.
— Конечно, нет. Они говорят, это был один из бывших Упивающихся Смертью. Думаю, директор тебе сам все объяснит, Гарри.
Его зеленые глаза потемнели:
— Откуда он здесь взялся? Почему — сейчас?
— Мне сказали, что он повредился умом. Не выдержал заключения. Может быть, он думал, что В… — Джинни прикусила язык. Не хватало еще выдать себя таким примитивным образом, — что Сам-знаешь-кто до сих пор жив, и что он действует по его приказу…
«Интересно, отчего все так убеждены в обратном?», — мрачно подумал Гарри.
— Но почему ты одна пошла его искать? Почему не сказала мне или Рону?
— Я не была уверена… и я подумала, что так будет лучше, — пробормотала Джинни.
— Лучше для кого? Ты хоть понимаешь, какой опасности ты подвергалась? А если бы он был жив и напал на тебя во второй раз? Что бы ты сделала?
Джинни это отчего-то задело.
— Разумеется, ничего, — ответила она. — Что может сделать маленькая глупая Джинни? Она ни на что не способна без Гарри Поттера.
Он уставился на нее с полным непониманием:
— Да что с тобой? Я что-то сделал не так? Ты больше не доверяешь мне.
Она сразу же раскаялась в сказанном, увидев на его лице знакомое выражение детской беспомощности и вины. Той вины, которую он принял на себя вместе со шрамом, будучи еще младенцем.
Гарри задал наконец вопрос, который не давал ему покоя с того момента, как он увидел Джинни рядом с телом:
— Откуда ты знала, где его искать?
— Я понятия не имела, — слишком поспешно ответила она. — Я просто подумала, что он может быть еще в Хогвартсе, и где-то укрывается. Не могла же я в самом деле заподозрить Минерву, правда?
— На это есть авроры, — отчеканил Гарри. Джинни промолчала, подавив в себе желание нервно рассмеяться. Она понимала, что не может открыться ему, как бы ей самой ни хотелось и как бы ему это ни было нужно.
Он сказал, пристально изучая свои руки:
— Джинни, мы вместе не первый год. И я чувствую, когда ты что-то от меня скрываешь. Что с тобой может быть такого, что ты не хочешь мне рассказать?
— Гарри, — сказала она, — я устала.
— Что ж, — произнес он голосом, лишенным всякого тона, — Как хочешь.
Он поднялся и вышел. Дверь за ним захлопнулась так, что с потолка посыпалась штукатурка. Джинни бессильно откинулась на подушки. «Что же я с тобой делаю, — подумала она. — Прости меня, Гарри. Прости.»
Потом она дотянулась до своей сумочки и достала оттуда дневник. На первый взгляд он казался спрятанным ненадежно, но Джинни знала: последнее, что станет обыскивать мужчина — это женская сумочка. Джинни взяла с тумбочки перо, заложенное между двумя страницами «Ведьмополитена», и склонилась над чистыми страницами. Она должна была поговорить с Томом.
— Сдвинь, — сказала Парвати Патил.
В гостиной было жарко. Погода стала еще хуже, и слизеринцы, в башне у которых хронически не топили, попросили убежища на бывшей территории гриффиндорцев. Они постоянно подкладывали в камин дрова, и те уютно трещали, напоминая почему-то о Рождестве. Укрывшись в самом прохладном уголке, Парвати Патил, в воздушной мантии поверх длинного сари, вся увешанная амулетами, гадала Лаванде Браун на сердечные дела.
— Безнадежная ситуация, — подвела она итог, проделав несколько сложных операций над картами. — Семерка пик плюс чирвовая дама. Забудь навсегда. Семь — зто неустойчивый многоугольник, я уж молчу про масть. Красная дама — беды и опасность… Вот тебе девятка — дорога, нужно повернуть, пока не поздно…
Лаванда смотрела на карты разочарованно.
— Извините… — раздалось над ними, — Парвати, можно тебя на секунду?
Преподавательница предсказаний подняла голову и удивилась:
— Гермиона?
Хотя они и учились на одном факультете, и работали теперь на одной кафедре, их общение ограничивалось на уровне «здравствуй», «прощай» и «ты случайно не видела, кто выпил весь кофе, который я готовила для прогноза?» Гермиона всегда казалась Парвати несколько странно. По ее представлению, таким девушкам обычно очень трудно жить и, что хуже, выходить замуж. Она не понимала, как Рон Уизли смог польститься на такой ученый сухарь. И сейчас Парвати думала — вряд ли Гермиона хочет, чтобы она раскинула ей на короля.
— Можно спросить кое-что по твоей работе?, — осведомилась Гермиона. Парвати поразилась пуще:
— Я думала, тебя это совершенно не интересует.
— Да, — поучаствовала Лаванда, — ты же всегда ненавидела предсказания.
Гермиона эту ремарку проигнорировала. Она рассказала Парвати о строчках, которые преследовали ее с тех пор, как Хагрид нашел свою собаку мертвой. По ее логике выходило — только что-то прочитанное на уроках мисс Трелони, могло от нее ускользнуть, потому что этот предмет она вообще не считала достойным изучения.
— Собака, человек и бедствие… — медленно повторила Парвати (Лаванда молча переживала свою семерку пик). — Постой, кажется, я знаю, о чем ты говоришь. Там еще сказано что-то вроде «неладные времена настанут для Туманного острова». Это эльфийское пророчество, они называли Англию «Островом туманов».
— Я знаю, — сказала Гермиона.
— И по-моему, это единственное из их предсказаний, где говорится о нашей школе… По-крайней мере, полагают, что там написано про Хогвартс. Мисс Трелони читала нам отрывки. Наверное, ты еще ходила к ней на уроки. Как же его звали, того эльфа… Думаешь, я помню, что мы проходили на третьем курсе?
Гермиона ждала. Она не понимала, как можно забыть что-то из того, что проходили на третьем курсе.
— Вспомнила! Гвендариель! — тряхнула головой Парвати. — Лаванда, помнишь, он попался тебе в зачете?
— Точно! — ожила Лаванда. — Как это называлось? Алгоритмическое предсказание, что-то вроде того?
— Что значит «алгоритмическое»? — честно говоря, Гермионе было стыдно признаваться в своем невежестве, пусть даже в такой псевдонауке, как предсказания.
— Это значит, что у пророчества много ответвлений, — охотно объяснила Парвати. — «Если так, то… а если нет, то… и в результате…» и так далее. Эльфийские штучки. Пока просчитаешь вероятность таких «если», все, что предсказано, уже давно произойдет. Поэтому их и в школе почти не учат.
— Я на том зачете едва не провалилась, — призналась Лаванда.
— Гвендариель, — произнесла, чтобы запомнить, Гермиона.
— Да, «Gvendareelentelenn’du», — Парвати тоже была не против при случае щегольнуть эрудицией. Telenn’du –дословно означает «черная арфа», а иносказательно — «темное пророчество». Даже не «пророчество», а «предупреждение».
— Я знаю, — несколько снисходительно кивнула Гермиона, которая два года факультативом учила язык Древнего народа.
— По-моему, эта книжка есть в Запретной секции, — продолжала делиться Парвати. — Только учти, она на среднеэльфийском.
— Очень хорошо, — сказала Гермиона с видом человека, который вечером не может заснуть, не прочитав несколько страниц на среднееэльфийском. Она поблагодарила Парвати и двинулась прямиком в библиотеку, оставив молодых женщин дивиться ее вдруг возникшему интересу к Предсказаниям.
— Ладно, давай перегадаю, — сжалилась Парвати над подругой. — Сдвинь. Третий раз, карта не врет.