Between the iron gates of fate,
The seeds of time were sown,
And watered by the deeds of those
Who know and who are known;
Knowledge is a deadly friend
When no one sets the rules.
The fate of all mankind I see
Is in the hands of fools.
King Crimson «Epitaph»
Гарри Поттер сидел у открытого окна и задумчиво наблюдал за тем, как быстротечный летний дождь с силой бьет по лужам на Бирючиновой Аллее. Тяжелые капли с шумом ударяли по недавно выкрашенной крыше дома, падали на аккуратно подстриженный газон. Некоторые из них перелетали через подоконник, попадая прямиком в комнату на втором этаже и оставляя на голом паркете мокрые следы.
Гарри легко соскочил с подоконника и поспешил закрыть окно — дождь усиливался. Сверкнула молния, где-то вдалеке глухо прозвучал гром. Мальчик снова посмотрел на улицу, туда, где сиротливо белел почтовый ящик с надписью «Дурслеи». Но за последние тридцать минут картина за окном не изменилась ни на йоту, и Гарри устало плюхнулся на кровать. Шел третий день летних каникул — третий день, как дядя Вернон привез его на своей машине с вокзала Кингс-Кросс.
За всю дорогу домой Дурслеи не проронили ни слова, с подозрением поглядывая на притихшего и печального Гарри. А со следующего утра принялись за свое обычное дело — наваливать на «обожаемого» племянника кучу самой разной работы. Тетя Петуния ежедневно заставляла его перемывать горы посуды, постоянно ворча себе под нос что-то нелицеприятное о своей сестре — матери Гарри, и тот с трудом сдерживал себя, иначе дело бы не обошлось одними треснувшими чашками и разбитыми тарелками. Дядя Вернон поручал ему мыть машину два раза в день, даже если он на ней никуда не ездил. Помимо этого в его поручения входило: вынос мусора, приготовление еды, уборка дома, подстригание газона (опять-таки ежедневное) и уход за садом. Однако самым противным все-таки было мытье машины.
А все началось, когда как-то во время завтрака дядя Вернон во всеуслышание объявил, что будет учить Дадли водить машину. Удивительно, как у тети Петунии при этом не случился инфаркт.
— Вернон, это же опасно! Он может попасть в аварию, сбить пешехода, въехать в ограждение! А если его арестует коррумпированный полицейский, чтобы выбить денег? А вдруг у него попытаются отнять машину или документы?… — она еще долго перечисляла всевозможные неприятности и напасти, которые могут случиться с ее ненаглядным сыночком, пока дядя Вернон не треснул кулаком по столу.
— Хватит, Петуния! Парень уже взрослый, и я могу поручить ему все, что угодно! И только ему! — при этих словах он бросил многозначительный взгляд на Гарри. — Вот если бы машину поручить этому… Или таким как он, — дядя Вернон скривился, словно только что съел целый лимон без сахара.
— А зачем мне машина? — изобразил удивление Гарри. — На метле я чувствую себя гораздо удобнее. На крайний случай, существуют и летающие машины, — и, не дожидаясь ответной реакции своих родственников, Гарри выскочил из-за стола и бросился наверх, в свою спальню. Заперев за собой дверь, он повалился на кровать в беззвучном хохоте. Мало того, что он снова упомянул при дяде Верноне о полетах и метлах, так перед его глазами постоянно стола уморительная картина — Дадли, пытающийся залезть на водительское место, которому не дает это сделать, во-первых, руль, а во-вторых, кресло. Его смех только усилился, когда снизу донеслись причитания Дадли, что он очень хочет водить машину. Видно, тетя Петуния никак не хотела идти на компромисс.
Но, смех смехом, а Гарри вскоре понял, чем для него может обернуться обучение Дадли. Его кузен, уезжая с отцом на машине, возвращал ее в таком состоянии, что тетя Петуния только охала и ахала, а дядя Вернон хмурился в густые усы. Но перед тем, как отдавать машину в ремонт, ее нужно было помыть. И здесь в дело вступал Гарри.
— Быстрее! — орал на него дядя Вернон, расхаживающий возле Гарри, который ползал с тряпкой под машиной. — Ремонтники будут здесь уже через десять минут! Поторапливайся!
И Гарри с силой продолжал драить бока автомобиля, проклиная все, что только возможно: кузена, который опять умудрился где-то найти грязь в сухую погоду, дядю Вернона, вздумавшего учить Дадли вождению автомобиля, и дурацкий закон, запрещавший ему использовать магию во время каникул. Ведь мальчик по имени Гарри Поттер был самым настоящим волшебником.
Эта история началась целых четырнадцать лет назад, когда маленькому Гарри был всего один год. Однажды в доме, где он жил со своими родителями, появился самый могущественный из злых волшебников — лорд Вольдеморт. Он убил отца и мать Гарри и пытался убить самого малыша, но это ему не удалось. Смертоносное Убийственное проклятие, которое должно было убить Гарри на месте, от него отскочило, попав обратно в Вольдеморта. У Гарри на память о той схватке остался шрам в виде молнии, а вот Темный Лорд после этого исчез. И, благодаря этому, Гарри прославился на весь мир. Вольдеморт считался самым могущественным колдуном, противостоять которому смог бы только один Альбус Дамбльдор, директор Школы чародейства и колдовства «Хогвартс». Но именно маленькому Гарри Поттеру удалось победить Вольдеморта.
Сразу же после гибели родителей Гарри Альбус Дамбльдор распорядился, чтобы малыша отдали к родственникам его матери. Они были маглами — так волшебники называют тех, кто не умеет колдовать. И они до такой степени ненавидели волшебство и все с ним связанное, что ничего не рассказали Гарри о том, кто он такой. Только когда Гарри исполнилось одиннадцать лет, прилетела сова с письмом, в котором сообщалось, что он зачислен в Школу чародейства и колдовства. А потом появился добрый великан Хагрид, с помощью которого Гарри впервые окунулся в волшебный мир — мир, где существуют волшебные палочки и летающие мотоциклы, гоблины и драконы, невидимые платформы и гоночные метлы.
Этим летом Гарри закончил четвертый класс в Хогвартсе. Нельзя сказать, чтобы учеба в колдовской школе была легкой. Много раз Гарри был на волосок от смерти. Он постоянно становился на пути Вольдеморта, стремящегося вернуть свое былое могущество. И все-таки остался жив. За эти четыре года он успел сделать многое: обрести настоящих друзей и нажить новых врагов, узнать радость победы и горечь поражений. Он смог увидеть своих давно уже умерших родителей, услышать их голоса и даже поговорить с ними. На его глазах разворачивались сцены предательства и любви, раскаяния и сочувствия. Он повидал столько, сколько не видел иной взрослый волшебник.
Гарри одним прыжком поднялся с кровати и подскочил к окну. Дождь все еще продолжался. С одной стороны, это было хорошо, так как в дождь его не заставят красить изгородь или что-то в этом роде. А с другой стороны, если Дадли снова поедет на машине, ее придется отмывать целый день.
Пролетела еще одна неделя. Гарри вдруг поймал себя на мысли, что он снова оказался в мире, полностью лишенном волшебства. Все его школьные принадлежности были надежно спрятаны в комнате. И пока что никто ему не писал. Как и после первого класса, когда он ждал весточки от кого угодно, пусть даже от своих врагов, но только чтобы удостовериться, что все, приключившееся с ним, было не сном. Сейчас Гарри обрадовался бы даже письму от Вольдеморта. Пусть присылает все, что хочет, но тогда Гарри сможет полностью осознать, что случившееся в конце прошлого учебного года — это не дурной сон и не ночной кошмар, а самая настоящая реальность.
Прошло несколько дней, и Гарри с ужасом понял, что больше так не выдержит. Неизвестность пугала больше всего. Почему же ему никто не пишет? Что со всеми случилось? Однако уже на следующий день он получил с совой письмо, только совсем не такое, какое ему хотелось бы увидеть.
Все началось с того, что Дадли снова захотел покататься на машине. Дядя Вернон, как раз выводивший автомобиль из гаража, резко затормозил. Дадли встал на пути машины и громко заявил.
— Я хочу кататься еще!
Выносивший в это время мусор Гарри с удовольствием отметил, что дядя Вернон побагровел. Раньше такую реакцию у него вызывал только Гарри, и уж никак не собственный сын.
— Слушай, парень, — выдавил он из себя, — моя страховка за машину уже на исходе. На днях мы заключим большой контракт на поставку дрелей, и я получу премию. Тогда… — он продолжал распространяться насчет дрелей, денег и его дел в фирме, но Дадли его не слушал.
— А я хочу сейчас! — и для верности он изо всех сил ударил кулаком по капоту, на котором тут же появилась здоровенная вмятина.
От неожиданности и испуга дядя Вернон нажал на педаль газа. Машина рванулась вперед. Дадли, который по ширине уступал автомобилю всего немного, отскочить не успел, и поэтому был сбит.
— О, Господи! — прохрипел дядя Вернон, выскакивая из салона и бросаясь к лежащему на земле и орущему во всю глотку Дадли. Гарри, шедший обратно в дом, остановился. Он-то прекрасно видел, что самое страшное, что могло случится с его кузеном — перелом ноги. Да и того скорей всего не было. Но Дадли вопил так, что на шум могли прибежать с другого конца улицы.
— Умираю! — раздавались истошные крики. — Я умираю!
Откуда-то выскочила тетя Петуния и тоже подбежала к сыну. Гарри тяжело вздохнул и пошел дальше в дом. Он ненавидел Дурслеев, не так, как, например, Снейпа или Вольдеморта, но все-таки ненавидел. Они отравляли все года его жизни, колотили его в детстве, оставляли голодать на несколько дней. Он неожиданно понял, что ничем не отличается от домового эльфа. Вся его жизнь до момента поступления в Хогвартс представляла собой одну лишь работу, за которую он получал не плату, а жалкую пищу. Хороший признак домового эльфа — его не должно быть видно, и Дурслеи с маниакальным упорством прятали Гарри ото всех гостей, ничем не показывая, что в их доме живет еще один мальчик. И Гарри никак не мог уйти от своих «хозяев», как он ни пытался.
Но, как это ни грустно, Дурслеи по-прежнему оставались его ближайшими родственниками.
Быстро забежав в дом, Гарри достал из тайника в своей комнате волшебную палочку и, помедлив несколько секунд, бросился обратно на улицу. Дадли все еще орал изо всех сил. Тетя Петуния и дядя Вернон бессмысленно суетились вокруг него, не зная, что делать. Гарри подобрался поближе и, направив палочку на Дадли, громко произнес:
— Ферула!
Тотчас же нога толстяка выпрямилась, на ней появились две шины, заматываемые непонятно откуда взявшимися бинтами. Несколько стремительных движений — и нога была перебинтована. Боль, очевидно, прошла, так как орать Дадли перестал. Но на его родителей было страшно смотреть. У тети Петунии сделалось такое лицо, как будто он собиралась поколотить Гарри. По всей видимости, и ногами, и руками, только бы ей представилась такая возможность. На всякий случай он сделал шаг назад. Дядя Вернон медленно повернул голову и посмотрел на Гарри. Его глаза были скорее квадратными, чем круглыми; усы жили своей собственной жизнью — расходились в стороны и снова сходились, поднимались и опускались по очереди с каждой стороны, возможно, даже становились то длиннее, то короче. На мгновение Гарри показалось, что они изменили свой цвет, хотя, конечно же, это было не так.
— Что? Ты? Сделал? — сиплым голосом спросил дядя Вернон, и Гарри отступил еще на шаг, пряча волшебную палочку за спиной.
— Я ему помог, а вы что думаете? — Гарри продолжал пятиться назад, а Дурслеи медленно наступали на него плечо к плечу.
— Ты… колдовал? — трясущийся указательный палец тети Петунии уткнулся в грудь Гарри, и здесь он не выдержал и выхватил палочку из-за спины. Дурслеи остановились на полушаге и с ненавистью уставились на палочку. Наступила немая сцена, которую первым рискнул разрешить Вернон Дурсль.
— Пусть идет, Петуния. С Дадли, кажись, все в порядке. А тебя, парень, за твое… за то, что ты сейчас сделал, исключат из твоей школы. Или ты про это забыл? — и, словно только что до этого додумавшийся, дядя Вернон с удовлетворением рассмеялся.
Лучше бы он об этом лишний раз не напоминал! Гарри уже укорял себя, что поддался секундному чувству жалости и решил помочь своему нисколько этого не заслуживающему кузену. А впрочем, что толку сожалеть о случившемся! Дело сделано, и недостойно трусливо и с испугом оглядываться назад. Будь что будет, и это надо просто встретить лицом к лицу!
Вообще-то, Гарри не забыл о законе, ограничивающим применение магии несовершеннолетними волшебниками во время каникул. Как не забыл и о том, что инициатива наказуема. Об этом он знал уже давно, а сейчас ему представился прекрасный случай в этом убедиться. Стоило ему зайти в комнату, как в оставленное открытым окно залетела огромная серая сова и сбросила ему на голову довольно-таки увесистое письмо. Хедвига, сидевшая в клетке, сердито нахохлилась, но незваной пернатой гостьи уже и след простыл.
Гарри потер ушибленное место и вскрыл конверт, заранее догадываясь, что там написано. Письмо гласило:
Уважаемый мистер Поттер!
Нами было получено сообщение, что сегодня в 9:34 в Вашем доме была предпринята попытка
колдовства. Напоминаем Вам, что заклинание Бинтования не входит в официальный
список разрешенных к применению заклинаний (см. приложение). В случае
повторного применения недозволенного волшебства Вы будете исключены из Школы чародейства
и колдовства в соответствии со сводом законов о противомагловой безопасности.
Искренне Ваша, Мафальда Хопкирк
Отдел неправомочного использования колдовства
Министерство магии
Теперь Гарри понял, почему письмо было таким толстым. В конверте оказалась еще и целая брошюра: «Заклинания, разрешенные к применению на магловской территории. Автор и составитель — Перси Уизли».
— Ну, Перси! — присвистнул Гарри после того, как внимательно прочитал весь список заклинаний. — Ну дает!
За те двадцать минут, пока Гарри изучал брошюрку, он выяснил для себя много нового. Во-первых, он понял, как мало заклинаний ему еще известно. Во-вторых, волшебникам разрешалось использовать только такие заклинания, как для быстрой чистки зубов, свежести дыхания и ежедневного бритья. Все остальные строго карались.
Гарри в задумчивости почесал подбородок и понял, как вовремя ему в руки попала эта книжечка. Ему уже была пора начинать бриться. Неудивительно — через два дня ему исполнялось пятнадцать лет! Уже целых пятнадцать лет! И пусть он выглядит младше, пусть он немного худощав и до сих пор носит смешные круглые очки. Самое главное, что Гарри научился нести ответственность за свои самостоятельные решения, а значит — он уже взрослый.
«Так, а теперь — бриться», — вспомнил он и стал разыскивать нужное ему заклинание. Наставив палочку себе на лицо и посмотрев на эту картину в зеркало, Гарри вздрогнул. Может, лучше прокрасться в ванную комнату и утащить станок дяди Вернона? Эта затея представлялась не менее опасной, чем использование волшебной палочки. «В конце концов, нос можно всегда вернуть на место, — рассудил он, — а во всем обвинить Перси.»