Дела налаживались. Как это ни странно звучало, но казалось, что все действительно идет, как оно и должно идти. Получив письмо от Сириуса, Гарри успокоился и теперь только отсчитывал дни до первого похода в Хогсмид. Обычно разрешение на поход в деревню давали где-то в начале октября, и Гарри частенько ломал над этим голову — а не удастся ли упросить кого-нибудь из преподавателей немного приблизить эту дату?
Несмотря на перестановки, произошедшие в преподавательском составе, с учебой пока что проблем не возникало. Чего Гарри ждал от профессоров, то и произошло. На первом же уроке зельеделия Снейп с помощью язвительных замечаний и принципиально невыполнимых заданий заставил даже Гермиону поверить в то, что она ничего не знает из прошлогоднего материала, и с урока староста Гриффиндора вышла чуть ли не в слезах. Малфой хотел было отпустить какое-то язвительное замечание, но, увидев сжатые кулаки Рона и находящихся рядом с ним Дина Томаса и Симуса Финнигана, передумал. Тем не менее, в общем итоге Гриффиндор лишился тридцати баллов.
Но, если не считать зельеделия, с остальными уроками у Гарри был полный порядок. Даже с прорицаниями, на которых его выручала неистощимая фантазия Рона. Его лучший друг помогал выполнять домашние задания всем, кто в этом нуждался, и, как однажды заметил Гарри, ни разу не повторился, выдумывая ужасные события, предстоящие каждому из учеников.
Сам Гарри чувствовал себя превосходно и подозревал, что это благодаря Фоуксу. Феникс обосновался у него в спальне, и Гарри приделал ему жердочку рядом со своей кроватью. Наверное, во многом из-за присутствия этой волшебной птицы, один взгляд на которую снимал усталость и чья песня прибавляла сил, у Гарри больше не болел шрам и не снились по ночам кошмары. При всех этих положительных сторонах с Фоуксом возникли и некоторые проблемы.
В первый же день после того, как Дамбльдор отдал ему Фоукса, Гарри вместе с Роном и Гермионой спускались в Большой зал на завтрак. Феникс уселся на плече Гарри и упорно не хотел оттуда уходить. Гарри замучился упрашивать феникса слететь с его плеча, потому что представлял, как на него вылупятся все ученики в зале. И действительно: стоило ребятам зайти в зал, как абсолютно все уставились на Гарри и птицу, сидящую у него на плече.
— Вот черт, — прошептал он. — Фоукс, ну зачем тебе это? Из-за тебя я привлекаю лишнее внимание.
— Гарри, лишнее внимание — это не всегда плохо, — заметил Рон, который оказался в центре внимания, так как Гарри угрюмо молчал, затылком чувствуя взгляды слизеринцев, а Рон с воодушевлением рассказывал про феникса второклассникам.
— Но помимо его главных качеств, о которых вы знаете, феникс бессмертен. И в этом году именно из-за этого…
— Рон! — пихнула его ногой Гермиона, к счастью, успевавшая есть и следить, что говорит ее друг.
— Ну, в общем, все, — стушевался он под укоряющим взглядом Гермионы из-за того, что чуть не ляпнул на весь гриффиндорский стол про Орден Феникса.
После завтрака началось небывалое паломничество к тому месту, где сидел Гарри. Абсолютно всем хотелось посмотреть, настоящий ли это феникс, погладить его, а Фред и Джордж даже сделали попытку выдернуть из его хвоста по перышку, но Фоукс одним только движением длинного клюва прекратил все подобные попытки.
Невилл рассеянно поинтересовался, что случилось с Хедвигой, и почему Гарри вместо совы пришлось купить феникса. Ответом ему был громкий смех всех без исключения ребят. А после того, как отошли восхищенные хуффльпуффцы, подошла и Чу.
— Гарри, можно мне его погладить? — она устремила на него свои красивые глаза.
— Конечно, — отозвался Гарри. Интересно, что сейчас думает Чу? Ей так хотелось погладить настоящего феникса или… Но Фоукс с удовольствием подставил голову под руку девочки и тихо курлыкал, когда рука Чу касалась его перьев.
— Ну хватит, хватит, — недовольно произнесла Гермиона. — У нас скоро уроки, нам надо идти. Гарри, ты идешь?
Чу немного нахмурилась. Гарри вдруг подумал — а что, если она рассчитывает на большее? Что, если вспомнила, как в прошлом году он постоянно пытался добиться ее внимания? И как теперь ему быть? Прятаться от нее?
— Пока, Чу, — улыбнулся он ей.
— Всего лишь «пока»? — удивился Рон. — А где обещание встретиться после уроков, погулять вместе вечером?
— Ой, Рон, замолчи, — скривился Гарри. — Ты все всегда переворачиваешь с головы на ноги.
— Это точно, — подтвердила Гермиона, хитро глядя на высокого парня.
Но от внимания Малфоя им скрыться не удалось.
— Эй, Поттер! — крикнул он, когда ребята проходили мимо слизеринского стола. — Что, завел себе попугая? А он говорить умеет?
— Заткнись, Малфой! — прорычал Рон. Но тот улыбнулся еще противнее.
— А сколько ты выложил за птичку? Наверное, тебе и Уизли пришлось продать свои дома, и денег все равно не хватило. И где вы теперь будете жить? У Грейн…
Малфой не договорил — Рон удачным броском в стиле профессионального бейсболиста заткнул ему рот шоколадной лягушкой, оказавшейся в его кармане. Драко закашлялся, но все-таки сумел выплюнуть лягушку на пол. По одному его знаку рядом встали Крэбб и Гойл.
— Ты ответишь за это, Уизли! — прошипел он, доставая палочку.
Понимая, что это уже серьезно, Гермиона обеими руками вцепилась в Гарри и Рона, пытаясь вытащить их из зала — оба они были серьезно настроены на драку, а староста Гриффиндора прекрасно понимала, что будет, если устроить дуэль на глазах у всего преподавательского состава.
Позади Малфоя уже образовалась целая бригада слизеринцев, с презрением смотрящих в сторону Гарри и Рона. Все они достали палочки.
— Пошли отсюда, — испуганно шептала Гермиона. — Ведь здесь полно преподавателей…
— Вы правы, мисс Грейнджер, — сзади раздался холодный голос Снейпа. — Объясните мне, пожалуйста, что здесь происходит. А, Поттер, это опять вы? Что на этот раз? Нарушаете правила прямо под носом у директора?
— Нет, профессор, — Гарри с трудом подавил желание развернуть палочку в направлении Снейпа.
— Объясни, Драко, — кивнул Снейп.
— Сэр, Поттер со своими друзьями шел мимо и вдруг принялся нас оскорблять. А потом вытащил палочку и сказал, что сейчас будет драться.
— Угу, — хмыкнул Рон. — Очевидно, мы рассчитывали на наше численное превосходство, чтобы лезть в драку?
Снейп посмотрел на троих гриффиндорцев, бледных и напряженных, а потом на учеников своего факультета, которых было не менее двадцати.
— Вам всем лучше отправиться на уроки, — процедил он и пошел дальше. Понимая, что, возможно, это не самый лучший вариант, но другого у них не было, Гарри поспешил выйти из зала сразу за профессором зельеделия. Малфой проводил их зловредной ухмылкой.
Как-то, возвращаясь от Хагрида, который опять демонстрировал им клаббертов, но теперь уже в закрытых клетках, друзья обратили внимание на толпу учеников, собравшихся внизу, в холле. Все это очень напомнило Гарри прошлый год, когда появилось объявление о приезде делегаций из Дурмштранга и Бэльстэка. Они подошли поближе, но протолкаться не смогли — было похоже на то, что здесь собралась вся школа.
Из толпы, отдуваясь, вынырнули Фред и Джордж.
— Что там такое? — спросил Рон.
— Объявление о начале Кубка мира по квиддичу, — объяснил Джордж. — Завтра начнется возведение двух дополнительных стадионов, а через три дня прибудут первые сборные и будут играть первые матчи одной шестнадцатой финала.
— Класс! — засиял Рон. — А там есть расписание, когда будет играть Англия?
Фред покачал головой.
— По-моему, расписание публиковали в «Ежедневном Пророке».
Этим же вечером в гриффиндорской башне долго не ложились спать. Абсолютно все ребята, и даже некоторые девочки, засиделись допоздна, обсуждая предстоящий турнир. Дин Томас повесил над камином огромный плакат, на который скопировал расписание всех игр. Рон не мог усидеть на месте.
— Смотри! — кричал он Гарри. — У Англии первая игра с Австралией, потом, когда мы пройдем дальше — с победителем пары Эфиопия-Америка, которых мы тоже обыграем! А там уже будет четвертьфинал…
— Ерунда! — горячился Симус Финниган. — Наша команда — Ирландия должна снова стать чемпионами! Вы видели, как мы играли в прошлом финале Кубка? Мы размазали все команды одну за другой!
— Что? — подскочил к нему Фред. — Вы? Размазали? Да это просто случайность! В этом году не видать вам Кубка как своих ушей.
— Ах, случайность?! — вскипел Дин Томас.
Так, споря друг с другом и незлобно переругиваясь, ребята провели весь вечер. Гермиона сидела в углу, заткнув уши и читая толстенную книгу «Теория и практика отражения нападений темных магов». Было похоже, что квиддичные разговоры ее интересовали точно также, как Снейпа — что сегодня ел на завтрак Гарри. Наконец, она не выдержала.
— Фред, Джордж, если вы не прекратите орать мне на уши «Англия — чемпион!», то я сделаю так, что вас не пустят ни на один матч.
Близнецы испуганно переглянулись. Решив, что со старостой лучше не спорить, они тихо отсели подальше от Гермионы и снова завели жаркий спор с Ангелиной Джонсон о тактике квиддичных команд. Наконец, Гермиона громко захлопнула книгу.
— Я иду спать, — объявила она. — И чтобы через десять минут гостиная была пуста.
Гарри и Рон пожелали ей спокойной ночи и углубились в споры о том, какие команды пройдут первый круг соревнований. Слова Гермионы о том, чтобы все расходились по спальным, всерьез никто не воспринял.
Сверху по лестнице важно спустился Косолапсус. Гарри уже привык к тому, что кот Гермионы выходит на ночь гулять по замку, и поэтому не удивился, увидев рыжую пушистую морду рядом с собой. Но вот что ему показалось странным — Косолапсус не урчал, как обычно, а злобно шипел, надвигаясь на Гарри.
— Эй! — вскрикнул Рон. — Что здесь происходит?
И в этот момент Косолапсус прыгнул. Гарри только в последний момент осознал, что кот прыгнул не на него, а чуть левее. Туда, где у него на плече сидит Фоукс.
Раздалось сердитое мяукание — Косолапсус стрелой пролетел мимо плеча Гарри, даже не задев того своими усами, но феникса там уже не было. С быстротой молнии Фоукс снялся с плеча мальчика и теперь парил на недоступной коту высоте под потолком гриффиндорской гостиной. Косолапсус оказался не глупее, чем птица. Вскарабкавшись на тяжелые шторы, закрывающие на ночь окна, он, нисколько не сомневаясь, бросился на феникса, и его когти едва скользнули по золотому крылу птицы.
Все гриффиндорцы дружно ахнули. Косолапсус приземлился на мягкий диван без всяких видимых последствий и вновь устремил хищный взгляд своих желтых глазищ наверх.
— Держите его! — крикнул Гарри, бросаясь к Косолапсусу. За ним помчал и Рон. Не было времени разбираться, что все это значит — почему домашний любимец Гермионы вдруг ни с того, ни с сего решил набросится на феникса. Свежатинки, что ли, ему захотелось?
Косолапсус ловко увернулся от рук Гарри, проскользнул мимо ног Рона и помчался по направлению к шкафу. За ним с дикими воплями ринулись близнецы, но они опоздали всего на чуть-чуть. Кот с природной ловкостью вскарабкался на шкаф, достать откуда его не представлялось возможным.
— Что за шум? — по лестнице сбежала Гермиона, уже одетая в ночную рубашку. Из-за ее спины выглядывали заспанные физиономии Парвати и Лаванды. — Гарри, Рон, что случилось?
— Гермиона, отлично выглядишь! — присвистнул Фред, за что получил от Рона удар кулаком в бок.
— Гермиона, твой кот пытался съесть моего феникса, — выдавил из себя Гарри. Он понимал, что говорит полную чушь, но ведь это была правда!
Гермиона с сомнением посмотрела сначала на Гарри, потом на сидящего на шкафу Косолапсуса, и только потом на Фоукса, описывающего круги под потолком. Не успела она сказать хоть слово, как Косолапсус повторил свой прыжок. И быть беде, если бы Фоукс не вспомнил, как ведет себя настоящий феникс, когда опасность слишком велика. Он, закружившись в вихре перьев, просто исчез из этого места, и там, где только что он был, лишь падали на пол несколько малиново-золотых перьев. Косолапсус с диким мявом просвистел по воздуху и тяжело шлепнулся на плечо своей хозяйке, чуть не сбив ее с ног. Гермиона покачнулась, но на ногах устояла.
Все перевели дух.
— Кажется, он успокоился, — констатировал Рон, с опаской подходя к коту. — Гермиона, он случайно не заболел бешенством?
— Нет, не заболел, — девочка с сомнением посмотрела на кота, который лежал на ее плече и тихо мурлыкал. — Если бы я не видела все своими собственными глазами, то решила бы, что это мне приснилось. Гарри, ты что думаешь?
Он пожал плечами.
— В прошлый раз он так гонялся за крысой Рона, — напомнил он друзьям. — А вы помните, почему?
Когда два года назад Косолапсус пытался поймать крысу Рона, Струпика, в конце концов выяснилось, что Струпик — это анимаг по имени Питер Петтигрю, который притворялся крысой, чтобы быть ближе к Гарри Поттеру, а потом продать его Вольдеморту. С тех пор Гарри не сомневался, что Косолапсус — куда более умный кот, чем это кажется.
— Ты думаешь, — начал Рон, — что это то же самое?… Брось, Гарри, этого не может быть!
Остальные ребята смотрели на них, как на умалишенных.
— Вы о чем это болтаете? — недоуменно спросил Джордж.
И тут вперед вышла Парвати.
— А у тебя тоже классный вид в этой ночной рубашке! — вторично присвистнул Фред. Девочка подарила ему такой взгляд, что он поперхнулся и Джорджу пришлось долго стучать кулаком по спине брата. Парвати же подошла к коту, внимательно на него посмотрела, потом подошла к Гарри, взяла того за руку и начала что-то на ней рассматривать. В итоге она повернулась к внимательно следящей за этими действиями аудитории.
— Кошки, — сказала она, — очень умные животные. И больше, чем какие-либо другие существа, обладают способностью чувствовать магию. Гарри, ведь это твой феникс?
— Ну, да… в каком-то смысле да, — промямлил он. Фоукс вообще-то принадлежал Дамбльдору, а у Гарри просто жил в течение какого-то времени.
— Кот пытался напасть на феникса, потому что почувствовал опасность, исходящую от птицы, — трагически понизила голос Парвати, очень напоминая профессора Трелани. — Опасность, которая угрожает ее хозяину, то есть тебе, Гарри. Я даже осмелюсь предположить, что этот феникс принесет тебе смерть, — она прошептала последнее слово едва слышным шепотом и, внезапно развернувшись, убежала в спальню для девочек.
Гриффиндорцы дружно засмеялись. Все знали, с каким обожанием Парвати и Лаванда занимаются прорицаниями, и чему их может научить Сибилла Трелани. Большинство учеников, начиная от третьего курса и заканчивая выпускниками, считали прорицания совершенно бесполезным предметом. И, конечно же, все знали, с каким маниакальным упорством профессор Трелани любит предсказывать смерть Гарри.
Не смеялись только сам Гарри, Рон и Гермиона. И никто не заметил, как Джинни, с испугом взирающая на Гарри, вдруг тихо заплакала.
На следующий день во время завтрака было тихо. Гарри стал было есть овсянку, но почувствовал, что ему кусок в горло не идет. Да еще и Рон вместе с Гермионой сидели и глядели на него с двух сторон, следя за каждым движением. Он бесцельно поскреб ложкой по дну тарелки.
— Хорошо, — Гарри отодвинул от себя тарелку с кашей. — Вы что, на самом деле думаете, что Парвати права? Что Фоукс принесет мне смерть?
— Гарри, ты знаешь, как я отношусь к прорицаниям, — покачала головой Гермиона. — Как к обычной ерунде. Но слова Парвати… Сам-Знаешь-Кто действительно охотится за тобой и за Фоуксом, чтобы… — она не смогла выговорить слова, которые говорил Дамбльдор.
— Если Сам-Знаешь-Кто решит провести обряд Ордена Феникса, то ему нужны только ты и Фоукс, — подтвердил Рон. — И я не понимаю, почему Дамбльдор поступил именно таким образом, отдав тебе феникса. Не лучше ли было разделить вас, разведя тебя и Фоукса как можно дальше?
— Значит, не лучше, — отозвался Гарри. — Слушайте, если вы и вправду считаете, что Фоукс принесет мне смерть, так прямо и скажите. Нечего ходить вокруг да около. А вдруг это просто совпадение?
— Парвати не могла знать ничего об Ордене Феникса, — сказала Гермиона, поглядывая на подругу, сидевшую на другом конце стола. — Гарри, а тебе хоть раз удавалось услышать прорицание, которое бы оказалось верным?
— Удавалось, — мрачно кивнул Гарри. — Тогда, в конце третьего класса. Все ведь сошлось: Петтигрю освободился, бросился на поиски своего хозяина, и Вольдеморт воскрес вновь. Только, понимаете, это было настоящее предсказание! Не та чушь, которую она обычно говорит на уроках. Тогда Трелани вошла в транс и сама не помнила ничего из того, что она мне наговорила.
Гермиона нахмурилась. Рон махнул рукой и придвинул к себе тарелку, в которой остывала каша Гарри.
— Слушайте, будь что будет, — веселым тоном произнес он, но по его виду было понятно, что он храбрится. — Все мы будем очень осторожны, и тогда ничего с нами, и с тобой, Гарри, не случится. Верно?
— Верно, — и Гарри отнял у него свою тарелку. Лучшим выходом он видел пока что не думать о мрачных предсказаниях, а наслаждаться жизнью, веселясь вместе с друзьями. Не забывая, правда, и про учебу.
Вечером они втроем пошли смотреть, как возводятся новые квиддичные стадионы. На их старом поле вовсю трудилась бригада волшебников в оранжевых мантиях с надписями на спине «Отдел магического строительства». Несмотря на то, что у них в руках были только палочки, работа шла полным ходом. Сами собой надстраивались дополнительные трибуны, а кресла, возникающие прямо из воздуха, выискивали себе оптимальное размещение.
Поудивлявшись мастерству волшебников несколько минут, они пошли дальше. За их привычным квиддичным полем спешно возводилось еще два. Над постройкой каждого трудилась, как минимум, сотня колдунов. Одни укладывали газон, проверяя его размеры. Другие устанавливали кольца, замеряя в воздухе нужные расстояния. Третьи возводили трибуны. А еще двое колдунов, натужно пыхтя, с помощью заклятия левитации, крепили огромное табло напротив почетной ложы, очертания которой уже вырисовывались среди прочих кресел.
— Давайте я помогу, — не выдержала Гермиона, подходя к волшебникам. — Вингардиум Левиоса! Рон, Гарри, не стойте столбом!
Услышав имя Гарри, один из волшебников от изумления выпустил палочку из рук, и если бы к этому времени табло не поддерживалось объединенной силой четырех палочек, оно рухнуло бы вниз.
— Гарри Поттер?! — он смотрел на Гарри так, как будто до этого сомневался, что он существует.
Гарри узнал колдуна. Это был тот самый мистер Милкус, полненький рыжеволосый человечек, с которым он разговаривал в «Дырявом Котле». Естественно, что волшебник видел Гарри в его истинном облике впервые.
— Милкус! — заорал другой колдун. — Помогай!
— Ах, да, — спохватился тот, и через несколько минут огромное табло было установлено на предназначенные для него опоры, после чего сказало всем пятерым «Спасибо».
— Уф, — утер пот со лба Милкус. — Спасибо, ребята. Вы из Хогвартса, да?
— Ага, — кивнул Рон, впечатленный размерами громадного стадиона. — Гриффиндор, пятый курс.
— Вот это встреча, — заулыбался второй волшебник, которого Милкус назвал Патрик. — Сын Артура Уизли, сам Гарри Поттер и его девушка.
— Я — не его девушка! — рявкнула Гермиона, а Гарри покраснел. Сколько же людей читали статьи Риты Вритер!
— Ох, простите нас, мисс, простите великодушно! — засуетился Милкус. — Меня зовут Милкус Эббот, мистер Поттер. Присаживайтесь, ребята, присаживайтесь, — он быстро наколдовал стол, несколько стульев и откуда-то незаметно выудил бутылку и пять стаканов.
Гарри, Рон и Гермиона с улыбкой смотрели на все эти приготовления. Милкус суетился, спешил, предлагал ребятам пересесть туда, где им будет поудобнее. Патрик, колдун средних лет с густой черной шевелюрой, накрывал на стол. То, что у одного волшебника заняло бы две минуты, эти двое делали все десять.
— Ребят, как вы к тыквенному ликеру относитесь? — откупорил бутылку Патрик.
Взгляд Гермионы яснее ясного говорил, что если Гарри или Рон возьмутся попробовать стакан ликера, она утопит их в этом же стакане.
— Нам бы лучше сока тыквенного, — попросил Рон. Услышав эти слова, Милкус просто расцвел.
— Вот молодежь пошла, — с восторгом вздохнул он. — Правильно делаете, что не пьете эту гадость! Золотые ребята! Весь Гриффиндор такой, как сейчас помню. Все работящие, умные, отзывчивые…
— А где вы сами учились? — спросил Гарри.
— Хуффльпуфф, — отозвался Милкус с грустью. — У меня дочь тоже там учится. Ханна Эббот, может, знаете?
— Знаем, — кивнул за всех Гарри. — Мы много кого с нашего курса знаем из Хуффльпуффа.
— Да-а, молодцы, — Милкус опрокинул стакан ликера, зажмурился и быстро заел горький напиток сосиской. — Когда я учился, у нас дружнее было. Даже вражды не было между факультетами. В гости друг к другу ходили, вместе веселились. Если один из факультетов выигрывал Кубок школы, то праздновали все без исключения. Вообще все ученики. А сейчас… — он горько махнул рукой. — Дочь говорит, что враждуют каждый с каждым. Завидуют чужим успехам, стараются подножку подставить на полном ходу. Разве ж так должно быть?
— Не так! — пылко заявил Рон. — А что делать, если почти все слизеринцы — дети Упивающихся Смертью? Вы бы посмотрели, как они себя ведут! А вы говорите — дружба…
— Когда мы учились, — вставил слово Патрик, — никто даже и слова такого не знал — Упивающиеся Смертью. Да и нехорошо судить детей по их родителям.
— Важно не то, каким человек родился, а то, каким он стал, — уже чуточку пошатывающийся Милкус Эббот в точности повторил прошлогодние слова Дамбльдора, и Гарри вздрогнул. Что это — случайность? Или нет?
— Это так, — согласилась Гермиона. — Но возьмите вот того же Малфоя. Что отец его — негодяй, что сын таким же вырос. И, конечно же, он родился таким. Все дети рождаются невиновными. А уже потом…
Волшебники смутились. Имя Малфоев подействовало на них как-то пугающе.
— Да ладно, — проворчал Милкус. — Что там Малфоев обсуждать… Давайте-ка лучше выпьем…
— Неужели они его до сих пор боятся? — удивлялся Гарри, когда они шли обратно в замок. — Или я не прав, или они действительно испугались имени Малфоя!
— Боятся, — подтвердил Рон. — Конечно, хорошо, что Перси стал министром магии, все лучше, чем Фудж. Но будет очень сложно изменить сложившееся общественное мнение.
— Страх порождает ненависть, — тихо сказала Гермиона. — Именно такие люди первые поддержат Сами-Знаете-Кого.
А Гарри вспомнил разъяренную толпу, которая не была способа прислушиваться ни к чьему совету. Вспомнил, как тот же самый мистер Милкус клялся в своей преданности Гарри Поттеру, обещая, что поддержит его чем угодно. Он уже не знал, чему верить. Взрослые люди казались ему такими… сложными, непредсказуемыми. Они не были просто плохими, или просто хорошими. Он мог быть уверен только в некоторых своих друзьях — например, что Сириус никогда не предаст его, или что профессор Люпин всегда будет на его стороне. Но остальные… Зло и добро причудливо смешивались в их душе, образуя неизвестные обществу пропорции. Сегодня они поддерживают одних, а завтра — других. Сегодня они выступают «за», а через два дня — «против».
И Гарри понял, что именно такие волшебники, которые колебались, не могли сделать осознанный выбор, вставали под знамена Вольдеморта десятки лет назад. Вовсе не страх вел их вступать в ряды Упивающихся Смертью. И даже не жажда власти, хотя, конечно же, она присутствовала тоже. Это была свобода выбора. Те, кто послабее, подпадали под влияние более сильных, так, как это было на памятном митинге возле «Дырявого Котла». К сожалению, одним из таких сильных людей оказался и Том Реддль. Возжелав знаний, он увел за собой сотни сторонников, которые все еще продолжали сомневаться — а правильно ли они поступают? Но пути назад уже не существовало.
Три дня пролетели незаметно. Особенных происшествий не случалось, если не считать того, что Фред и Джордж подложили под кабинет Аргуса Филча десяток фантастических холодных петард мокрого запуска д-ра Филибустера. Как объяснил Джордж, это был весь их месячный запас. Но результат стоил того — несколько дней Филч ходил тише травы, ниже воды, даже не открывая рта. Девочки из Равенкло судачили, что бедняга-смотритель стал заикаться, вот и прекратил временно разговаривать.
Именно во время этого ужина Гарри понял, что сегодня прибывают представители сборных команд, участвующих в Кубке мира по квиддичу. Возможно, он догадался об этом по новой уродливой шляпке профессора МакГонаголл, или по тому, что профессор Флитвик одел новую мантию. А скорее это было связано с тем, каким взволнованным казался Дамбльдор. Всегда такой спокойный и рассудительный, сегодня он сидел отдельно от всех учителей и ни с кем не разговаривал, погрузившись в свои собственные мысли, изредка жестикулируя и разговаривая сам с собой.
Часы в зале пробили восемь. Дамбльдор поднялся и взмахом руки попросил тишины.
— Уважаемые ученики Хогвартса и его преподаватели! Сегодня мне выпала честь объявить, что в нынешнем году на территории Хогвартса пройдут отборочные соревнования на Кубок мира по квиддичу. И я попрошу приветствовать наших гостей!
Двери в Большой зал распахнулись и внутрь вошли несколько колдунов, при виде которых Гарри невольно улыбнулся. Он уже привык к тому, что волшебники часто не имеют никакого представления о магловской одежде, и частенько выдают такие невообразимые комбинации, что остается только диву даваться. Сейчас был именно такой случай.
Один колдун красовался в джинсах и женской кофте, обильно украшенной вышитыми розовыми цветочками. Другой поверх мантии натянул рубашку с коротким рукавом. Третий волшебник, высокий и темнокожий, носил гавайскую рубаху, на которую прицепил бабочку.
— Я рад видеть наших друзей в Хогвартсе! — улыбнулся Дамбльдор. — Это представители некоторых государств, которые изъявили желание принять участие в Кубке мира. Этим летом мне пришло предложение от ряда министерств магии самых разных стран с одним и тем же вопросом: а как нам теперь играть в квиддич? И я заверил их, что Кубок мира вполне можно провести в Хогвартсе, поскольку сейчас это — самое безопасное место во всей Англии.
Дамбльдор стал представлять волшебников, появившихся в замке, но Гарри они не интересовали. Он-то думал, что приедут знаменитые спортсмены, известные игроки в квиддич, а это, как он понял, были организаторы Кубка мира — главы отделов по играм и спорту — каждый в своей стране.
Гарри очнулся только тогда, когда Дамбльдор сказал, что первая игра — Англия-Австралия состоится завтра, и попросил всех учеников Хогвартса прийти поболеть за свою сборную.
— К сожалению, так уж сложились обстоятельства, что немногие могут позволить себе разъезжать в одиночку по стране, — сказал Дамбльдор, и Гарри понял, что тот имеет ввиду. — Поэтому не волнуйтесь, что вам не хватит мест.
Когда иностранные колдуны, извиняясь, стали вылезать из-за стола, Гарри вдруг почувствовал, что здесь что-то не так. В Большом зале не ощущалось атмосферы праздника. Ребята аплодировали слабо, никак не выражали своих эмоций и вообще, вечер тянулся как-то долго и вяло.
Гарри поежился. Он стал чувствовать себя очень неуютно, когда на его плече не было Фоукса. Феникс же сейчас остался в спальне Гарри. Мальчик озадаченно посмотрел на Рона и Гермиону, но эти двое шептались о чем-то, и Гарри решил им не мешать. А вот напротив него сидела Джинни, и с ней Гарри решил поговорить.
— Джинни! — позвал он девочку. — Ты ничего не чувствуешь?
Она медленно подняла голову и протянула к Гарри обе руки.
— Гарри, мне почему-то стало холодно. И страшно. Посмотри — у меня дрожат руки.
Гарри вскочил из-за стола. Джинни действительно было нехорошо. Ее пальцы дрожали, словно девочку бил самый настоящий озноб. В глазах плавал самый настоящий ужас, отражение которого мог видеть Гарри. Он с трудом удержался, чтобы не обнять ее и не прижать к себе. Но что можно было поделать в этой ситуации? Ему и самому становилось страшно. Страх, казалось, просачивался через стены замка, расползаясь по залу и становясь все осязаемее и ощутимее. Словно большое Зло витало над ребятами, повсюду испуская свои невидимые эманации. Но почему это чувствуют только он и Джинни?
— Фоукс, — простонал Гарри, — ну где же ты, когда ты так нужен?
И когда ждать уже было невыносимо, когда Гарри захотелось закричать, чтобы избавиться от этого гнетущего ощущения, в Большой зал пулей влетел огромный черный пес, и Гарри чуть не вскрикнул от неожиданности. Потому что это был Сириус.
Но в каком виде сейчас находился анимаг — крестный Гарри! Язык свешивался до пола, уши болтались из стороны в сторону, хвост волочился за ним по земле. Прежде, чем кто-либо успел его остановить, пес взлетел прямо на стол к Дамбльдору и устало повалился перед волшебником, протягивая вперед лапу, к которой было что-то привязано. Дамбльдор не стал задавать лишних вопросов, а моментально снял послание и быстро прочел его.
— Что такое, Альбус? — взволнованно спросила профессор МакГонаголл, видя, как изменился в лице Дамбльдор. Гарри смог вспомнить только один раз, когда Дамбльдор выглядел таким же образом — когда он сообщил ему, что Вольдеморт вновь собрал Орден Феникса.
Дамбльдор ничего не ответил. Он потрепал по голове Сириуса, и тот умчался прочь. Гарри и опомниться не успел, как его уже и след простыл. Что же такого могло приключиться, что Сириус рискнул ворваться в Хогвартс? Учеников, наблюдавших за Дамбльдором, очевидно, волновал тот же самый вопрос — что это за послание?
— Господа, — наконец вымолвил Дамбльдор, и его голос дрожал. Дрожал!.. и так, что слова можно было разобрать с трудом. — Боюсь, что всем факультетам придется сегодня спать в Большом зале.
Испуганный ропот пронесся по залу, но Дамбльдор даже не моргнул.
— Что случилось, профессор? — поднялся Снейп, куда более бледный, чем обычно.
— Тройное убийство в Хогсмиде, — выдавил из себя Дамбльдор, и эти слова дались ему с большим трудом. — Не простое. Некоторые из вас понимают, что я имею ввиду, — и он многозначительно взглянул на Гарри.
Гул сразу затих. На лицах учеников явственно читался испуг. Убийство… Совсем рядом. А какая разница, где они находятся — в своих спальнях или здесь? На первый взгляд, все одинаково…
— Минерва, срочно сообщение в министерство, — распоряжался Дамбльдор, вновь обретя почву под ногами. — Северус, мистер Филч, проследите, чтобы никто из учеников не выходил из зала. Арабелла, идем со мной.
«Некоторые из вас понимают, что я имею ввиду…» Гарри ошалело посмотрел на друзей. Неужели Дамбльдор подразумевал именно это? Неужели это кровавый обряд Ордена Феникса? Здесь, под самым носом у Дамбльдора, в Хогсмиде? Но… Ведь всех фениксов должны были взять под надзор! Авроры, сотрудники Отдела Тайн — неужели они смогли допустить повторение того кошмара, случившегося летом в Лондоне?
— Гарри, что это все значит? — Гермиона еще не могла поверить в то, что она услышала.
— Это значит, что все очень плохо, — пояснил ей Рон. — Гермиона, не будь дурой! Ты все прекрасно поняла. И не думай, что мы маленькие — я тоже до всего догадался.
— Прости, Рон. Гарри, как ты? Почему ты весь дрожишь?
Гарри поежился. Боль и холод отступали, но не навсегда, а затаиваясь где-то вдалеке, чтобы снова вернуться. Чуть позже.
— Я почувствовал, как Зло проникает в Хогвартс, — глухо сказал он. — Как оно струится по моим венам, добираясь до самого сердца. И я понял, что это — самое чистое Зло, которое только может быть на свете.
Гермиона вскрикнула и испуганно прижала руку к губам. Гарри еще никогда не говорил таким тоном. Страшно было слышать не сами слова, а то, как он их произносит.
— И не я один. Джинни тоже это почувствовала.
— Джинни! — Рон бросился к сестре. — Это правда?
— Правда, — вымученно улыбнулась та. — Но сейчас все уже проходит.
Рон покачал головой, как будто не веря тому, что он слышит. Гарри вздрогнул от неожиданности — на его плече оказался Фоукс. Птица смотрела на него жалобно и виновато.
— Фоукс, ты хоть помоги нам, — попросил его Гарри. Феникс встряхнул хохолком и запел. Но это не была его обычная песня, которую Гарри слышал, когда его палочка и палочка Вольдеморта соединились. Те звуки дарили надежду, давали дорогу счастью, заставляли воспрять духом. А это… Это была колыбельная, медленная и спокойная. Но боль и страх все равно уходили прочь, исчезали без возврата. Им не было места там, где поет эта величественная птица. Гарри почувствовал, как его охватывает всеобщее успокоение, полное отсутствие всех тревог. И не только его одного. Джинни уже засыпала с мечтательной улыбкой на губах, Рон и Гермиона с нежностью смотрели друг на друга, одновременно зевая.
— Фоукс… — пробормотал Гарри, — это ты здорово придумал… — и он уснул прямо на полу, погрузившись в мирный океан сонного спокойствия.