— Что, мистер Томас, вы не можете вспомнить ни одного из способов защиты от заклинания Гнева? — миссис Фигг достала свою палочку и направила ее на бедного Дина. — У вас есть пять секунд, иначе нам придется проверять методы борьбы с непоправимыми проклятиями на практике.
Дин задрожал еще больше, но встряска хорошо помогла ему — слабым голосом он стал рассказывать, какие из контрзаклятий может применить волшебник. Если успеет.
Гарри заерзал на месте. Он не был уверен в том, что ему нравится, как миссис Фигг ведет уроки по защите от темных сил. Возможно, так она и была обычной старушкой, но в качестве профессора ее нельзя было узнать. Не зря Снейп так с ней разговаривает, подумал Гарри, глядя, как по лицу Дина Томаса стекает капелька пота — он запнулся, вспоминая заклинание Отражения, и палочка миссис Фигг снова смотрела ему в глаза. Теперь в каждом жесте пожилой преподавательницы, в каждом движении, в каждом слове и поступке, Гарри узнавал «снейповские мотивчики», как однажды назвал это Рон. Миссис Фигг заставляла учеников работать до последнего, снимала с них баллы за малейшие неточности или провинности, назначала суровые взыскания, но… только на уроке. Если она встречалась им по дороге в Большой зал, или просто в коридоре, то была крайне вежлива, иногда даже улыбалась, расспрашивала Гарри о других предметах, словом, все-таки походила на ту старушку, что несколько месяцев назад поила Гарри чаем.
Дин с трудом, но вспомнил заклинание Отражения, и даже позволил миссис Фигг провести над собой опыт — она запустила в него заклинание Гнева, и тот без труда его отбил. Раздались аплодисменты, а миссис Фигг, вполне в духе Снейпа заявила, что за невнятный и вялый ответ надо только баллы снимать, но (со страшным скрипом) она все-таки присудит Гриффиндору один балл. На лице Дина явно читалась мысль «хоть снимайте с Гриффиндора сто баллов, но больше не приставайте ко мне».
Миссис Фигг избрала новую жертву — Невилла, и стала мучить его, заставляя вспоминать, каков радиус поражения обычного Сногсшибателя. Невилл пыхтел, кряхтел, и после незаметной подсказки Гермионы затараторил.
— Степень поражения сто процентов происходит при нахождении объекта в круге радиусом 25 метров. С увеличением расстояния величина поражения падает по экспоненте — в зависимости от метража…
Кажется, ему удалось удивить даже миссис Фигг. Она тяжело посмотрела на Невилла.
— Вы, мистер Лонгботтом, ведь не ходите на арифмантику, — утвердительно сказала она. — Так откуда вы знаете, что такое экспоненциальная зависимость?
Невилл покраснел, но сразу же нашелся с ответом.
— Мне объясняла Гермиона. Вы знаете, она же староста Гриффиндора, и каждый вечер проводит разъяснения… — Невилла, что называется, понесло, и он уже не мог остановиться. Гарри, Рон и, естественно, сама Гермиона с изумлением смотрели на своего одноклассника. Обычно из Невилла было слова не вытянуть, а тут…
— … и первоклассникам, и всем, кому нужна помощь, — разошелся Невилл. — Думаю, что это правильно, потому что…
— Хорошо, хорошо, — прервала его словесный поток миссис Фигг, не заподозрив подвоха. — Но тем не менее я бы советовала вам тоже ходить на арифмантику. Рональд Уизли, а не расскажете ли нам, какие существуют основные способы восстановления после действия заклинаний? Например, того же Сногсшибателя, или проклятия подвластия…
Пока Рон довольно-таки бодрым голосом рассказывал про заклинание «Энервейт», Гарри смотрел в сторону миссис Фигг. Его удивляло, что несмотря на ее суровость и «снейпоподобность» ученики ее полюбили. Даже Фред с Джорджем, которые после первого урока по защите от темных сил плевались при одном упоминании профессора Фигг. Она была сурова, но справедлива, строга, но не оскорбительна, как иногда Снейп. Гарри хотелось бы видеть профессора зельеделия таким, не отягощенным личными мотивами. К Гарри, как к сыну своего давнего врага, к Сириусу и Люпину, которых он до сих пор ненавидел, как это было и в школе. Он многое перенял от Арабеллы Фигг, вдруг подумалось ему, еще в незапамятные времена, но с таким характером как у него, лучше бы он этого не делал. Северус Снейп не был таким, каким он стал сейчас — нервным, желчным, презрительным. «Скользкий, хитрый…» — говорил про него Сириус, — «постоянно шнырял по школе, вынюхивал про нас…» Этакий вариант Драко Малфоя, сообразил Гарри, противный, но не такой жестокий. Хотя… Как может человек, который больше пятнадцати лет носит на левой руке Смертный Знак, остаться прежним?
Миссис Фигг окончила допрос Рона и оглядела класс.
— Помнится, я обещала вам рассказать, как можно противостоять пыточному проклятию, — Невилл испуганно затрясся. — А обещания надо выполнять. Поэтому слушайте внимательно.
Когда вас терзает боль, это ужасно. Но, как ни странно это выглядит, призовите на помощь еще более сильную боль. Это кажется странным, но это действует. И не только в отношении пыточного проклятия. Если вам просто хочется пить, представьте, что у вас нестерпимая жажда, что ваши губы потресканы, а язык распух, и вы не можете им шевелить. Тогда желание пить исчезнет.
Если вы чувствуете, что пыточное проклятие начало действовать и вам загоняют иголки под ногти, представьте, что их загоняют под все ногти сразу. Если вас пронзают ножи, попробуйте думать, что это только начало тех мук, через которые вам предстоит пройти. Менее слабая боль всегда отступает перед натиском сильной, которая ваша. Вы всегда сможете контролировать ее по собственному желанию. И убрать, когда захотите.
Миссис Фигг посмотрела на бледного Невилла, который был готов упасть в обморок и на Гарри, кратко записывающего то, что сейчас она сказала.
— Не думаю, что кто-то захочет проверить мои слова на практике, — негромко усмехаясь, заметила миссис Фигг. — На своем личном опыте скажу: это действительно помогает, уж можете мне поверить.
— Я хочу, — тихо, но отчетливо сказал Гарри и поднялся со своего места, отложив перо в сторону. — Я хочу проверить, действительно ли это так.
В классе началась тихая паника. Гермиона в ужасе открыла рот. Рон пробормотал что-то очень похожее на «Гарри, я всегда знал, что ты придурок, но не думал, что настолько». Парвати и Лаванда дружно закрыли глаза. Все остальные, как показалось Гарри, теперь до конца дней будут считать ненормальным. А уж тем более после прошлогодних газетных публикаций.
Миссис Фигг перестала улыбаться.
— Ты уже испытывал это, — она не спрашивала, а утверждала, и Гарри кивнул. — Тогда ты знаешь, чего ожидать. Господа гриффиндорцы, надеюсь, вы понимаете всю серьезность ситуации и будете сидеть смирно. Также попрошу принять во внимание, что Гарри сам попросил об эксперименте, поэтому давайте обойдемся без истошных воплей и криков.
— Профессор Фигг, — пролепетала Гермиона точно также, как и в прошлом году, — но это же незаконно…
— Мисс Грейнджер, то, что я вам сейчас рассказала про пыточное проклятие, тоже незаконно. Если бы об этом знали методисты из министерства магии, которые составляют дурацкие планы, согласно которым вас надо обучать, они бы проглотили свои палочки от страха. Поэтому сидите тихо и не волнуйтесь. Гарри, ты готов?
— Да, — ответил он и побледнел. В ушах зазвучал голос Снейпа, который упрямо нашептывал «я же тебя предупреждал, Поттер, не выпендривайся и не старайся отличаться от других. Ты и так другой…» Говорил ли профессор зельеделия эти слова, Гарри не успел вспомнить, потому что в это момент его настигло пыточное проклятие. Боль не была такой адской, как в прошлом году, но Гарри тем не менее упал на одно колено. Глаза застилала пелена, ноги дрожали, голова раскалывалась на сотни мелких частей. Он чувствовал, что вся его кожа горит, будто он находится в кипятке… Еще чуть-чуть, и он заживо сварится…
Нет, сказал он, этого не происходит… А что, если я действительно попаду в кипяток?
Он как можно яснее представил себе, что с ним случится, попади он в то место, где температура превышает 210 градусов. Как пылает кожа, краснеет и сморщивается ее верхний слой, как рецепторы отказываются воспринимать сигналы, легкие горят, а мозг задыхается от недостатка кислорода … Как вспухают и трескаются губы, из которых бьет горячая кровь, вытекают глаза и внутри тебя все сворачивается…
Гарри очнулся лишь тогда, когда понял, что ничего не чувствует. Он окинул взглядом класс и понял, что все еще стоит на колене. И… у него ничего не болело. Осознание этого факта помогло ему вскочить на ноги быстрее обычного.
— Что здесь было? — спросил он, так как был уверен, что выпал из реальности на какое-то время. Миссис Фигг улыбнулась.
— Пятнадцать секунд, Гарри. Ты преодолел пыточное проклятие за пятнадцать секунд. Я все еще не могу в это поверить. И, даю голову на отсечение, ты сейчас не испытываешь никакой боли. Твой взор ясен, а мысли чисты.
Почему-то при последних словах миссис Фигг все девочки захихикали. Гарри воззрился на пожилую преподавательницу. С чего бы это она стала объясняться такими метафорами?
— Это правда, — сказал он, согласовав ее слова со своими чувствами. — Сейчас я испытываю лишь одно желание — сообщить, что мне вовсе не было приятно. Что бы вы там обо мне не думали.
Громкий смех окончательно развеял создавшуюся было мрачную обстановку, и Гарри смеялся вместе со всеми. И все было бы хорошо, если бы он не почувствовал, как покалывает его шрам, словно тысячи маленьких иголочек по очереди прикасаются к нему.
Гарри не стал рассказывать друзьям про то, что у него снова заболел шрам. Сам он связал это с тем, что против него замышлялась темная магия, вот он ее и почувствовал. Вольдеморт весь пропитан темным волшебством, и когда он рядом, шрам на него реагирует. Почему бы и здесь не случится такому же?
Ничего он не сообщил и о том, что увидел в кабинете Снейпа. Рон и Гермиона как-то потеряли интерес к расследованию нападения на Колина Криви, и Гарри не стал напоминать им об этом. Он долго думал, кто могут быть те двое колдунов, но умные мысли наотрез отказывались приходить в голову. По такому случаю Гарри тоже постарался на время об этом забыть. Благо, по обеим сторонам от него находилось, на что можно посмотреть.
Матчи Кубка мира продолжались, и Гарри вместе с Роном старались не пропускать ни одной игры, отдавая предпочтение квиддичу, а не домашним заданиям. Надо сказать, Гермиону это сильно раздражало. Раз в неделю она заговаривала с ними о чести колледжа, о том, что надо зарабатывать баллы для Гриффиндора, но когда на Гарри давили, он тем более отказывался это делать. А вот Рон проявлял чудеса дипломатии и даже несколько раз вытаскивал Гермиону из теплой гостиной на морозный воздух, чтобы сводить ее на очередной квиддичный матч. Неизвестно, что он для этого делал, но результат был — Гермиона отходила от роли старосты и на какое-то время превращалась в обычного болельщика.
Гарри, конечно же, по большей части следил за ловцами играющих команд. Его интересовало абсолютно все: как они двигаются, куда направлен взгляд, как держатся на метле. К его удивлению, немногие игроки оправдали его ожидания. Вспоминая прошлогодний полет Виктора Крума в финальном матче, он постепенно сознавал, что болгарин на данный момент — это действительно самый лучший ловец в мире.
«Интересно, какое место занял бы я?» — думал он, глядя на двоих ловцов, стремглав несущихся наперерез снитчу. — «Смог бы я когда-нибудь играть за сборную? Или хотя бы попробовать выступить в таком серьезном матче, а не в школьном чемпионате?»
Оливер Вуд по-прежнему комментировал все матчи, и один раз Гарри даже удалось его увидеть во внерабочее время. Тот ему очень обрадовался и разговорился о том, почему он попал на это место.
— Работы не было, — объяснял Вуд. — Тренировки в команде занимают всего два дня в неделю, а платят за это мало. У нас большая семья, не такая, как Уизли, но все равно денег на все не хватает. Вот я и подался сюда.
— Ты бы хотел играть за сборную, Оливер? — напрямик спросил его Гарри. — Ты же высококлассный вратарь!
Что-то радостное мелькнуло в глазах Вуда, и он снова стал похож на того фанатичного семиклассника, что когда-то привел сборную Гриффиндора к победе в школьном чемпионате по квиддичу.
— Конечно, Гарри! Это мечта жизни любого! Другое дело, что сейчас у нас хватает и других проблем, кроме тех, как попасть в сборную, — он замолчал, но потом неожиданно встрепенулся. — Учти, если я когда-нибудь попаду в сборную Англии, я потребую, чтобы ловцом в ней был ты.
— Хорошо, — рассмеялся Гарри. — А заодно собери всю нашу школьную команду. И Кубок мира у нас в кармане!
Встреча с бывшим капитаном его команды напомнила Гарри, чего ему не хватает — привычных тренировок по квиддичу. В прошлом году его голову занимали совсем другие мысли — как ему выполнить задания Тремудрого Турнира, а сейчас в его расписании образовалась странная пустота, которую нечем было заполнить. Он даже вытребовал у профессора МакГонаголл разрешение на полеты по территории Хогвартса, и они с Роном часто носились как угорелые, но это было не то. В один прекрасный момент Гарри с ужасом понял, что ему не хватает острых ощущений, хочется почувствовать, как в тебе бьет адреналин, волнуя кровь, как буря эмоций охватывает тебя целиком, заставляя совершать сумасшедшие поступки. Поделившись своими сомнениями с Роном, он еще больше убедился в своей правоте.
— Это ты правильно заметил, — сообщил ему Рон, когда друзья шли с очередного матча по квиддичу. — Уже ноябрь кончается, а мы ничего не сделали. Не ходили по школе ночью, не забирались в Запретный лес, не удирали от преподавателей, ни с кем не дрались… Даже с Малфоем! Жизнь становится слишком скучной и пресной, а этого быть не должно. Подожди, — добавил он, видя, что Гарри хочет ему что-то сказать. — Свои слова насчет Запретного леса я беру обратно. Мало ли чего тебе взбредет в голову — пообщаться с Арагогом, например!
Даже Сириус перестал интересоваться судьбой крестника и больше не присылал сов с письмами. Гарри подозревал, что он остался в Хогсмиде, но сведения из Хогвартса до него каким-то образом доходят, вот он и успокоился.
Впоследствии Гарри раз и навсегда уяснил одну очень простую истину, с которой он уже сталкивался раньше, но не принял это всерьез. Если дела идут очень хорошо, то это не к добру.
Хагрид наотрез отказался заменять клаббертов на каких-то других животных. Видимо, зеленые чертенята так его очаровали, что он был готов изучать их весь год. В меру опасные (с такими-то зубами!), но одновременно и забавные, по мнению некоторых учеников. А в один прекрасный день Хагрид вспомнил о том, что профессор МакГонаголл дала разрешение на посещение учениками Запретного леса.
— Что?! — буквально возопил Рон. — Хагрид, зачем?! Что мы там забыли?!
— Так ведь разве ж не интересно посмотреть, как в лесу-то живут? — удивился Хагрид, снимая висящий на стене его хижины арбалет. — Зверюшки всякие там, кентавры, единороги…
— И гигантские пауки заодно с оборотнями, — Рон с надеждой посмотрел на Гарри и Гермиону, мол, вы хоть меня не оставите.
— Хагрид, а зачем конкретно мы туда идем? — поинтересовался Гарри, проверяя, как палочка вынимается из рукава. Двух секунд, по его мнению, должно было хватить, чтобы успеть среагировать в случае малейшей опасности.
— Все собрались? — Хагрид осмотрел гриффиндорцев, разбившихся на пары. — Ну, тогда пойдем… Вишь, Гарри, в чем дело… Запретный лес, он ведь, пожалуй, старше Хогвартса будет. И сколько там всяких тайн скрывается, даже Дамбльдор не знает. Он, лес то бишь, по своим законам, считай, живет. Чужаков не любит, а вот учеников, особливо тех, кто с добром идет, привечает.
— Ага, — проворчал Рон так тихо, что Хагрид его не услышал. — А когда двое ребят пошли узнать кое-какую информацию, на них накинулась стая пауков. Веселенькая такая встреча…
— А уж когда тут праздник какой, — мечтательно вспоминал Хагрид, — ух, красиво как! Я бывал один раз на поляне, где под луной танцевали единороги… Э, Гарри, вот это зрелище! В жизни ничего лучше не видел!
Группа ребят удалялась в лес все дальше и дальше. Хагрид, все же с арбалетом наперевес, был во главе отряда. Сразу за ним шагали Гарри, Рон и Гермиона. Клык бежал слева от Гарри и все время норовил лизнуть ему руку.
— Рон, может ты прекратишь ныть по поводу своих пауков? — не выдержала Гермиона, потому что Рон ни на секунду не умолкал, бормоча под нос что-то нелицеприятное о профессоре МакГонаголл, Хагриде, Запретном лесе и всех его обитателях вместе взятых. Он умолк и обиженно посмотрел на девочку.
— Гермиона, а когда тебе было три года, не припомнишь, чтобы с тобой случалась такая история? Ты ложишься спать, мама с папой уже пожелали тебе спокойной ночи, погасили свет и ушли. Ты поудобнее устраиваешься на подушке, прижимаешь к себе своего любимого плюшевого мишку, и тут оказывается, что это паук! Мохнатый, здоровый, наверное, побольше твоего Косолапсуса будет. И шевелится, лапками по плечу мне стучит! В темноте! Здорово Фред подшутил, да?
Теперь Гермиона прикусила язык. А Рон продолжал рассказывать.
— Я заорал так, что упырь на чердаке испугался. Родители прибежали, думали, меня убивают. Мать потом два дня лекарства пила, а я полмесяца отказывался ложиться спать в темноте. С тех пор плюшевые мишки навсегда исчезли из моей комнаты.
А теперь представь, что этот парень, которого в детстве так испугал паук, в один прекрасный день зачем-то потащился в Запретный лес, и знаешь кого там встречает? Правильно, паука! Но только размером с вагон Хогвартс-Экспресса, и вдобавок он говорит, что собирается мною поужинать. Не лучший вариант, чтобы избавиться от паукофобии.
Рон закончил рассказывать и угрюмо уставился в одну точку. Но Гермиона не отставала.
— Хорошо, это все были монстры, чудовища, которых не существует в обычной жизни, и оттого они так тебя пугают! Но ты ведь боишься и маленьких паучков, совсем микроскопических, даже тех, что не могут причинить тебе вреда. Почему?
— Ой, Гермиона, — недовольно откликнулся Рон, — я же не спрашиваю тебя, почему ты учишь даже те предметы, которые и так знаешь на отлично!
— Рон, — Гермиона не выдержала и остановилась так резко, что шедший за ней Дин Томас наткнулся на ее спину. — Ты что, не понимаешь, что мы хотим помочь тебе избавиться от твоего страха? От любого страха можно избавиться!
— Не от любого, — огрызнулся Рон. — Гермиона, оставь меня в покое!
— Что с ним такое? — пожаловалась она Гарри, когда ребята продолжили путь. Теперь Гермиона вместе с Гарри оказалась в хвосте группы. — Он со мной практически не разговаривает, не принимает никакую помощь, раздражителен, груб, невнимателен…
— Гермиона, — перебил ее Гарри, — если судить по твоим словам, то Рон для тебя — самый ненавистный человек.
— Что, правда? — ужаснулась она. — Нет, конечно же это не так. Я только хотела сказать, что…
— Гермиона! — настойчиво произнес Гарри и кивнул головой в сторону Рона. — Иди рядом с ним. А то вдруг он наткнется на очередного строителя паутины.
Гермиона убежала, а Гарри попал под пристальное внимание Лаванды Браун, допытывавшейся от него, что он видел в «Книге предсказаний» на последнем уроке профессора Трелани.
— Лаванда, не было там ничего интересного, — вяло отбрыкивался он, потому что на самом деле не мог вспомнить, что было в этой проклятой книге. Они с Роном весь урок хихикали, потому что представили, что на чистой странице, на которой, по заявлению Трелани, должна высветиться судьба человека, на самом деле стоит экзаменационная ведомость Гермионы, где половина оценок — пятерки, а половина — двойки.
— Тихо! — раздался громкий шепот Хагрида, и ребята остановились. — Вон они, видите?
— Кто они? — испугалась Лаванда и на всякий случай спряталась за спину Гарри, схватив его за руку. Но он-то сразу увидел, кого имел в виду лесничий.
Пара ослепительно белых единорогов кружилась в плавном танце, не обращая внимания на то, что на них смотрят несколько пар глаз. В темной чаще леса, куда не проникал ни один солнечный луч, белоснежная шерсть этих удивительных животных блестела, как не могло блестеть ни золото, ни серебро. Ни один металл на свете не давал такого отблеска, ни одно из миллиардов солнц, населявших Вселенную, не могли похвастаться таким великолепием.
Гарри услышал, как сзади восхищенно вздохнула Лаванда. Да, это и в самом деле было потрясающе, как и говорил Хагрид.
Единороги медленно перемещались рядом друг с другом, почти касаясь своими вытянутыми рогами. Их тонкие копыта, казалось, не наступают на землю, а парят над ней всего в нескольких сантиметрах — так неуловимы были для человеческого глаза движения этих существ. Время от времени они останавливались и терлись друг об друга мордами, и тогда по ним словно пробегал электрический разряд, и шерстка начинала светиться пуще прежнего.
Не беда, что на небе нет луны, думал Гарри, представляя, как бы выглядел танец единорогов ночью, при одном лишь лунном свете. Не беда, что мы не стоим к ним ближе, и не можем подойти и посмотреть на них внимательнее. Это разрушило бы таинство священного танца животных, танца, который видели лишь немногие из живущих людей.
Внезапно ему вспомнился первый раз, когда он видел единорога — мертвого, лежащего на земле, но оттого не менее величественно прекрасного. Тот единорог, наверное, тоже любил танцевать в темноте, когда ночь смотрит на тебя тысячами незримых глаз, и когда нет никого, кто был бы способен тебе помешать. А Вольдеморт убил его, убил и высосал кровь, и только для того, чтобы увеличить свои силы…
Гарри вздрогнул, и наваждение исчезло. Вокруг него шушукались ученики, и Гарри обнаружил, что единороги прекратили свой танец. Его взгляд сумел уловить лишь тот момент, когда колыхнулся высокий кустарник, и оба белоснежных животных исчезли из виду.
— Вот это да! — на лице Гермионы явно читалось неподдельное восхищение, как у обычной первоклассницы, впервые увидевшей летающую метлу. — Как красиво! А ты не хотел идти в лес! — этот упрек адресовался Рону.
Парень поднял вверху руки.
— Сдаюсь, — рассмеялся он. — По правде, это намного лучше толпы гигантских пауков! Да, Гарри?
— Это очень красиво, — мечтательно произнес он. — И очень печально. Представь, если бы на нашем месте был Вольдеморт…
— Сам-Знаешь-Кто, — поправил его Рон, нахмурившись.
— … и оба эти единорога стали бы его легкой добычей. Как тогда, в первом классе, помнишь?
Ожившие воспоминания нахлынули на всех троих ребят, и они долго молчали, не замечая, что Хагрид уже повел гриффиндорцев дальше.
— Единороги, — неуверенно начала Гермиона, — это одни из высших магических существ. Как и феникс. Они бы почувствовали опасность, и не стали бы показываться на глаза тем, у кого в душе одно лишь зло.
Рон медленно покачал головой, словно бы не веря этим словам, но возражать в открытую не решился.
— Кстати, об опасности, — насторожился он, вытряхивая из левого рукава палочку, и Гарри моментально последовал его примеру. — Что там Хагрид насторожился?
Гарри бросил взгляд на лесничего, который держал свой арбалет, нацеленный перед собой. Но, не успел никто вскрикнуть, как кто пронесся мимо напуганных учеников и затормозил перед Хагридом. Гарри едва сдержал уже готовое было сорваться с губ заклинание.
— Фиренц?! — уставился Хагрид на кентавра, преградившего ему путь. — Ты-то че тут делаешь?!
Кентавр топнул копытом, оставив глубокий отпечаток на земле, и Гарри понял, что тот в ярости. Голубые глаза потемнели, светлые волосы качались из стороны в сторону, а хвост нетерпеливо бил по бокам.
— Хагрид! — прогремел его голос среди тишины, охватившей ребят. — Зачем ты привел их сюда? Ты что, не понимаешь, как это опасно?!
Если Гарри хоть чуточку разбирался в людях, то Хагрид выглядел сконфуженным. Он опустил арбалет, и стал переминаться с ноги на ногу. Ситуация была на редкость комичная — кентавр отчитывает преподавателя Хогвартса, но Гарри было не до смеха.
— Немедленно уводи их отсюда! — продолжал Фиренц. — И благодари небеса, что я успел обнаружить вас раньше, чем Бейн. Тот просто выпихал бы вас из леса копытами!
— Да что такого-то? — пробормотал Хагрид. — Мы с детишками погуляли чуток, и ничего не случилось. Иль звезды опять неладное говорят?
— То, что говорят звезды, на этот раз непонятно никому, — Фиренц несколько снизил громкость. — Но вряд ли они говорят что-то хорошее. Пойдем, Хагрид. Я провожу вас до опушки леса и заодно удостоверюсь, что вы в порядке.
Ребята снова отправились в путь, только на этот раз в ту сторону, откуда пришли. Все с интересом посматривали на кентавра — кто он такой и откуда взялся. И еще — почему он так уверен, что им угрожает какая-то опасность?
Минут через десять они вышли из леса. Фиренц остался стоять под деревьями, не желая выходить наружу. Гарри, проходя мимо кентавра приветливо помахал ему рукой, и тот на это среагировал.
— Постой, — сказал он. — Мне нужно кое-что тебе сказать.
Рон и Гермиона обменялись удивленными взглядами, но прошли дальше, оставив Гарри наедине с Фиренцом.
— Не думай, что я забыл тебя, сын Поттеров, — Гарри посмотрел прямо в огромные голубые глаза кентавра, спокойные и холодные. — Все мы помним того, кто избавил нас от страшного зла. Но звезды не ошибаются. Зло вернулось, и в этом вновь оказался замешан ты.
— Я знаю, — Гарри не нашелся, что ему ответить.
— Я хочу, чтобы ты знал одно: если случится такое, что тебе некуда будет пойти, ты можешь смело идти к нам. В лес. Он примет тебя.
— Но вы же только что говорили, что лес опасен…
— Для всех и для каждого — опасен. Но не для тебя. Не беспокойся об этом. И помни о моих словах. Думаю, мы еще увидимся — звезды не могут ошибаться, — и, развернувшись, кентавр одним прыжком скрылся в лесной чаще.
Гарри несколько секунд стоял на одном месте, а потом поспешил догнать своих товарищей. Он не был уверен, что полностью понял слова Фиренца. «Они, кентавры, умные, между прочим… все знают… только не говорят…» — так, кажется, говорил Хагрид. А звезды… И звезды могут ошибаться…
— Что же он хотел сказать? — в задумчивости потер нос Рон, когда друзья вернулись в гриффиндорскую гостиную. — Что скоро тебе, Гарри, будет грозить опасность, и что тебе надо будет спрятаться в Запретном лесу? Или что именно тебе снова предстоит встретиться с чем-то? Или кем-то? — он зажал себе рот, чтобы не вырвалось чего лишнего, но невысказанное имя Вольдеморта тяжестью повисло в воздухе.
Гермиона размышляла, хмурясь и морща лоб. По ее виду нельзя было сказать, что она очень испугалась.
— Гарри, это то же самое, что и гадание на кофейной гуще. То есть полная ерунда. Мало ли чего там наговорил этот кентавр. Он и тогда говорил, что движение планет можно истолковать по разному. И ошибочным способом в том числе.
Рон вскочил и несколько раз пересек гостиную вдоль и поперек.
— Но ведь тогда он оказался прав! А, Гермиона? Когда говорил про Сам-Знаешь-Кого и про его возвращение?
— Нет, не прав! — завелась Гермиона. — Планеты предсказывали, что Вольдеморт убьет Гарри, а этого не произошло!
— Ну вот, — грустно произнес Рон, — теперь и ты называешь его по имени.
— Нет, Рон, что меня больше всего поражает, так это то, что ты, валяющий дурака на уроках профессора Трелани, с серьезным видом заявляешь, мол, предсказания кентавров верны, предсказания этой… — Гермиона запнулась, — любимицы Трелани Парвати Патил, — было видно, что она хотела ввернуть слово пожестче, чем «любимица», — они тоже верны. Ты же не веришь во всю эту чушь! Или все-таки веришь?
Рон с затравленным видом оглядел друзей. Гермиону, у которой в глазах, как всегда, светилось любопытство. Гарри, тоже с интересом взирающего на своего лучшего друга.
— Понимаете, — Рон облизал пересохшие губы, — раньше я действительно не верил во все эти предсказания. До того момента, как узнал, что Сами-Знаете-Кто воскрес из мертвых. После того, как ты это сообщил, Гарри, мне не было покоя. Почти все лето я мучился вопросом — почему это произошло? Я отлично помню, что ты говорил насчет прорицания Трелани, которое она сделала тогда, на экзамене. И вот, оно сбывается. Сами-Знаете-Кто восстал, как и было предсказано.
Сначала я подумал, что это случайность. Но одна часть меня говорила это, а другая говорила то, что это совсем даже не случайность, и скоро у меня будет возможность убедиться в этом. Наконец, настал такой момент, когда вторая часть меня пересилила, и я понял, что прорицания — это не полная чушь. Парвати со своим предсказанием насчет Фоукса только усилила мою веру в возможность узнать будущее. Поэтому я и сейчас склонен верить тому, что сообщил кентавр.
— А как же уроки? — ошарашенно проговорил Гарри. — Ты же валял дурака на них и выдумывал все домашние задания!
— Я пытался заставить себя избавиться от этого, но не смог, — признался Рон. — Поначалу мне претила мысль о том, что я верю во все, что говорит профессор Трелани. Я скрывал свои чувства под маской неверия в прорицания, аналогично тому, как я скрывался под чужой маской тогда, в «Дырявом Котле». Но это не помогало. Это был не я. Еще чуть-чуть — и я бы рассказал вам все сам. У меня больше нет сил сопротивляться тому, что я твердо знаю. Это то же самое, что не верить в то, что дважды два — четыре.
— Знаешь, один из маглов однажды сказал: «Если дважды два — пять, то существуют ведьмы», — заметил Гарри.
— Но это же не значит обратное, — возразила ему Гермиона и крепко обняла Рона. — Я тебе верю, Рон. И не надо с этим бороться. Если ты считаешь, что так нужно, оставь все, как оно есть. Но, если я верю тебе, то это не значит, что я верю профессору Трелани!
Пунцовый до корней волос Рон неуклюже погладил Гермиону по пышной прическе.
— Так вы не злитесь на меня, что я вам ничего не рассказал?
— Не злимся, — в унисон ответили Гарри и Гермиона, и на лице у Рона появилась слабая улыбка.
— Гермиона, но раз ты веришь мне, а я верю профессору Трелани, это автоматически означает, что и ты должна верить профессору Трелани.
— Рон, это не математика, а логика. А в логике два утверждения…
— Ну все, начинается спор профессионалов, — вздохнул Гарри. — Сообщите мне завтра, чем все кончится. Хотя мне кажется, что вы либо еще больше подружитесь, либо опять поругаетесь, а потом помиритесь.
— Когда это мы ругались?! — воскликнули Рон и Гермиона… и нежно посмотрели друг на друга.