— С Рождеством! — заорал кто-то утром прямо над ухом у Гарри. Тот подскочил как ошпаренный.
— Рождество?! — сонно пробормотал он, шаря рукой по тумбочке — где там его очки. — Где Рождество?! И сколько?!
— Оно прямо перед носом, — продолжил все тот же голос. — И оно будет целых двадцать четыре часа. Так что давай вставай!
Гарри наконец-то нащупал очки, и мир из расплывчатого превратился вполне в реальный. Сон уже прошел, и глазам Гарри предстал Рон — улыбка до ушей, рыжие волосы взлохмачены, в общем, весь полный счастья. Заозиравшись по сторонам, Гарри заметил, что в спальне больше никого нет.
— А где все? — рассеянно поинтересовался он, притягивая к себе мантию. Рон фыркнул.
— Ушли к конкурсу готовиться. Не понимаю, им что, целый день для этого нужен, что ли?
Гарри попытался встать с кровати, но не смог — что-то на полу очень сильно ему мешало. Не глядя вниз, он попробовал еще раз — не помогло. Рон не вытерпел и расхохотался.
— Чего смешного? — Гарри глянул вниз и обомлел — половина гостиной была завалена подарками. Его подарками. Чего только тут не было — и коробки, и свертки, и книги, и пакеты…
— Ты, может быть, забыл, что не получил подарки на день рождения, — объяснил Рон, довольный тем, как Гарри смотрит на подарки. — Но мы-то не забыли… Сегодня тебе придется распаковывать вдвое больше, чем обычно.
Гарри осторожно вытащил из груды, лежащей у его ног, первую попавшуюся книгу. Это оказался подарок Хагрида — книга про клаббертов. Видимо, лесничий решил, что Гарри от них тоже без ума. Посмеиваясь про себя, Гарри принялся искать второй презент от Хагрида — за день рождения, и скоро его нашел — коробка размером с хороший посылочный ящик, доверху заполненная сладостями.
Следующая пара подарков оказалась от Сириуса. Помимо ужасно красивого кожаного чехла для палочки (и, наверное, ужасно дорогого), его крестный подарил такую вещь, что Гарри сначала засомневался, а не сошел ли Сириус с ума. Развернув нарядную обертку и увидев, что лежит в коробке, Гарри долго тряс головой. Но это не помогало — лежащий там медальон в форме сердечка, украшенный маленькими драгоценными камешками, никуда не хотел исчезать. Рон, стоило ему увидеть подарок, стал самым неприличным образом смеяться. Гарри пришлось замахнуться на него, и только тогда Рон немного успокоился. Сообразив, что медальон открывается, Гарри раскрыл его и обнаружил внутри надпись: «Той, кого всегда буду любить». Почерк показался ему странно знакомым — изогнутые буквы с хитрыми завитками, переплетенными между собой.
— Тут еще письмо! — воскликнул он, вынимая из коробки листок бумаги. Письмо, естественно, было от Сириуса.
Дорогой Гарри!
Поздравляю тебя с Рождеством! Надеюсь, что ты счастлив вместе со своими друзьями. Передавай привет и мои поздравления Рону и Гермионе.
Подарок, который я тебе прислал, не совсем обычный. Раньше этот медальон принадлежал твоему отцу. Он его сам и сделал… (тут Гарри вспомнил, что почерк в точности соответствовал тому, какими были надписи на Карте Мародеров). В день свадьбы он подарил его твоей матери, а потом она отдала его мне и попросила, чтобы я передал его тебе, если они не смогут сделать это сами. Джеймс был не против. Он верил, что когда-нибудь ты сможешь подарить его той девушке, кого будешь всегда любить. Как и написано внутри…
Еще раз с Рождеством. Сириус.
В конце письма бумага расплылась, словно на нее что-то капало. Были ли это слезы, или снег в пещере, откуда писал ему Сириус, Гарри не знал. Он посмотрел на медальон, поблескивающий в лучах утреннего солнца и будто наяву представил, как его отец дарил свой подарок той, кого всегда любил. У Гарри в альбоме, подаренном ему Хагридом, было несколько фотографий со свадьбы его родителей. Ему даже не надо было лезть за ним в сундук — он и так ясно помнил, что на шее у его матери абсолютно на всех фотографиях можно было увидеть именно этот медальон.
Рон шмыгнул носом. Гарри до смерти захотелось сделать то же самое, но он лишь крепче зажмурился, чтобы пощипывание в глазах показалось всего лишь недоразумением, которое быстро пройдет.
— Да-а, парень, — протянул Рон, — за такой медальон к тебе любая девушка… Эй, что такого я сказал? — отпрыгнул он в сторону, потому что Гарри запустил в него подушкой. — Я же пошутил! Честно, Гарри, если бы я был девушкой…
— Я бы умер от счастья, — проворчал Гарри, но в уголках его рта уже таилась улыбка. Рон от души рассмеялся.
Гарри бережно положил медальон в тумбочку и принялся распаковывать остальные подарки. Ничего удивительного не было в том, что от Гермионы он получил две огромнейшие книги. Первая называлась «Я — ловец!» и представляла собой собрание всех сведений о ловцах в квиддиче и вообще все, что с ними было связано. Второй талмуд был более серьезным — «Все о змееустах: причины, следствия, возможности». Где Гермиона откопала такую книгу, Гарри и представить себе не мог.
— Когда она ее нашла, то неделю радостная ходила, — поделился секретом Рон. — Говорила, что последний экземпляр еле-еле достала. Ну, давай дальше!
Рон уже давным-давно распаковал свои подарки и пришел в дикий восторг от подарка Гарри — хрустального шара и книги про гоночные метлы. Мантия же, подаренная ему Фредом и Джорджем, так поразила его воображение, что он даже слова вымолвить не мог. Мантия же действительно была замечательной. Хотя Гарри разбирался в них не лучше, чем в именах модельеров, про которых им говорила Джинни, даже он понял, что мантия великолепна. Насыщенного черного цвета, темнее, чем сама ночь, на ощупь она казалась тончайшей, а на руках была невесомой. Кружева на манжетах и на горле, так раздражавшие Рона в прошлом году, здесь отсутствовали, зато вместо них были искусно вшиты серебряные полоски, сверкавшие, как драгоценности. В свернутом виде мантия занимала места не больше, чем мантия-невидимка Гарри.
— Это… — задыхался Рон от счастья, — просто немыслимо… Как Фред и Джордж… Наверное, это одна из тех мантий, про которые говорила Джинни. Которые за триста галлеонов! Но откуда?…
Впрочем, со своими подарками Рон закончил очень быстро и теперь с удовольствием наблюдал, как распаковывает коробки Гарри, видимо, ожидая, когда очередь дойдет и до его собственного подарка для лучшего друга.
Миссис Уизли не изменила своей традиции и прислала Гарри очередной вязаный свитер, на это раз зеленый с вышитым на груди желто-малиновым фениксом.
— Как она узнала? — недоумевал Гарри, пока Рон не раскололся.
— Я домой письмо писал, вот и упомянул, что у нас в гостиной феникс живет. А в следующем письме мне целый допрос устроили: какой феникс, откуда, зачем и опасно ли все это? Ну, я и рассказал, что Дамбльдор временно отдал тебе Фоукса…
— Надеюсь, ты про Орден Феникса ничего не ляпнул? — Гарри пробуравил взглядом Рона, и тот скорчил обиженное лицо.
— Насчет таких вещей можешь не беспокоиться — могила, и все!
Подарки от Рона оказались в самом низу. Гарри торопливо развернул упаковочную бумагу и ахнул — там оказалась вращающаяся модель галактики, та самая, которую он уже три года видел в Косом переулке и которую уже три года собирался купить, да так и не собрался.
— Но, Рон, она же стоит кучу денег… — потрясенно проговорил Гарри, в оцепенении рассматривая подарок. — Спасибо тебе, но, черт возьми, откуда ты знал… А, какая разница! Ты даже не представляешь, как я рад…
Рон жмурился и, по всей видимости, был на седьмом небе от счастья, слушая похвалу друга. Было понятно, что ему это ужасно приятно. Гарри долго не мог оторвать глаз от такого волшебного подарка, как Рон уже тормошил его.
— Это за день рождения, — объяснил он, — а второй подарок — за Рождество.
Вторым подарком оказался карманный фонарик. Конструкция его вызывала определенное удивление — ни батареек, ни лампочки.
— Это — универсальный фонарь, — с гордостью объяснил Рон. — Работает он на волшебстве и к тому же в двух направлениях, то есть и днем, и ночью.
— Это как? — не понял Гарри.
— Смотри, — Рон опустился на колени и посветил под свою кровать, где немедленно обнаружилось огромное количество пыли. — Это обычный режим. А если сдвинут кнопку в противоположном направлении, то он будет создавать темноту. Вот так, — он направил фонарик на Гарри и щелкнул переключателем. И Гарри растерялся — он оказался в полнейшей темноте. Будто сейчас была ночь, и ничего вокруг не было видно. Он рассеянно замахал руками и нащупал спинку кровати. Только через несколько секунд он пришел в себя и смог разглядеть, как за покровом темноты рыжеется шевелюра Рона.
— Здорово, да? — Рон выключил оригинальный фонарик и протянул его Гарри, который отчаянно заморгал, попав на яркий свет. Еще немного поупражнявшись с подарком (со стороны это выглядело крайне нелепо — луч черного света), друзья уже было решили идти на завтрак, как Гарри заметил еще один подарок, самый последний.
— Интересно, что это такое? — произнес он, поднимая с пола маленькую коробочку и открывая ее. И во второй раз Рон не смог удержаться от смеха, когда увидел маленькое серебряное кольцо.
— Да тебя сегодня просто засыпали украшениями, — давился он смехом. — Посмотри, там нету случайно ожерелья, или браслета с сережками…
— Между прочим, — Гарри повертел в руках необычный подарок, — это от твоей сестры. От Джинни…
— А что, все уже так серьезно, что надо дарить кольца? — Рон буквально сполз на пол и вдруг сообразил, что сказал Гарри. — Как это — от Джинни?!
— Да вот так, — теперь уже Гарри решил пошутить. — Понимаешь, мы пока что не нашли настоящих обручальных колец и решили…
— Что?! — Рон выхватил из рук Гарри записку, адресованную Гарри, прочел ее и только после этого успокоился.
— Фу, ну ты меня и напугал, — проворчал он, опускаясь на кровать рядом с Гарри. — И Джинни тоже хороша: дарить такие вещи…
— Между прочим, если ты все внимательно прочел, то это очень полезная вещь. Она нужна для того, чтобы знать, где находится кто-то из твоих друзей. Джинни же все подробно описала: ты настраиваешь кольцо на того, кого не хочешь терять из виду, и после этого ты можешь найти его или ее где угодно. Кольцо — это как магнит.
Рон уставился на Гарри серьезными глазами.
— Ну, и на кого ты его настроишь?
— Пока не знаю, — Гарри положил подарок Джинни в тумбочку, рядом с медальоном Сириуса.
Первая половина дня прошла под знаком рассказов о подарках. Гермиона появилась буквально на пять минут, так что Гарри еле успел поблагодарить ее за подарок. За обедом отсутствовала добрая половина учеников, да и преподавателей. Впрочем, это можно было легко объяснить. Первые готовились к конкурсу, а вторые заканчивали украшать замок. Гарри, Рон и близнецы, собравшиеся поиграть в снежки, были вынуждены задержаться, чтобы помочь профессору Флитвику протянуть десяток-другой гирлянд из золотых звездочек. Потом их выловил Филч, которому приспичило передвинуть несколько елок, и ребятам пришлось потрудиться в поте лица. А под конец они попались на глаза Снейпу, снявшего с них десять баллов, хотя они помогли ему расплескать по всему первому этажу несколько литров непонятной жидкости, которая, попав на стену, начинала красиво мерцать. Но в снежки они все-таки поиграть успели.
В пять вечера Фред и Джордж заявили, что уходят готовиться к конкурсу, который начнется через час. Рон напоследок одарил братьев еще одним снежком, но они, кажется, даже не обратили на это внимания.
— Пойдем пока что ли к Хагриду, — предложил Рон, с треском проигравший снежное сражение — Гарри удачно стряхнул на него с веток елки целую кучу снега. — Погреемся заодно. Все лучше, чем смотреть, как наряжаются Дин, Симус и Невилл.
Хагрид оказался дома. По всему походило, что он тоже собирается на конкурс.
— А, Гарри, — обрадовался он. — Заходите, ребята. Я как раз чай пить собирался, так давайте уж за компанию, что ли…
— Спасибо, Хагрид, — Рон устроился поближе к камину, а Гарри сел в свое любимое кресло и стал смотреть за Хагридом. Лесничий в этот момент как раз выудил из шкафа какой-то невообразимо пыльный костюм и принялся выбивать из него пыль, да так, что пиджак угрожающе затрещал. Возня с костюмом продолжалась минут десять. За это время успел закипеть чайник, и Гарри заварил для всех чай. Рон блаженствовал возле огня, а Хагрид повесил костюм на вешалку и со всех сил принялся колотить по нему своим розовым зонтиком. Пыль больше не шла, но Гарри готов был поклясться, что одежда увеличилась в размерах.
— Хагрид! — вскочил он и бросился к нему. — Ты что, можешь увеличить любую одежду?
— А, кой-чего могу, — лесничий не отрывался от битья по костюму. — А что, тебе подмогнуть в чем надо?
— Хагрид, я вернусь через пять минут! — прокричал Гарри и выскочил из хижины. — Никуда ни уходи! — крикнул он, будучи уже на улице, а потом со всех ног помчался в замок. Кажется, все складывалось не так плохо, как это могло быть.
Гарри пулей залетел в холл. Хорошо еще, что там практически никого не было. Иначе на пути к гриффиндорской башне у него были все шансы сбить с ног кого-нибудь из учеников или учителей. Он ворвался в свою спальню, схватил злополучную прошлогоднюю мантию и побежал обратно. Только бы Хагрид ему помог! Не то, чтобы он очень расстроился, придя на всеобщий праздник в прожженной или грязной мантии… Просто ему этого как-то не хотелось…
— Хагрид! — выпалил он с порога. — Мне нужно увеличить эту мантию!
— Да пожалста, — через секунду мантия заняла место на вешалке, а еще через секунду зонтик нанес по ней первый удар. — На сколько тебе подогнать-то ее, а, Гарри?
— На два-три размера, не больше.
На все про все ушло ровно шесть ударов зонтиком. Гарри тут же примерил обновку. Слава богу, все было в порядке! Мантия сидела идеально!
— А чой-то ты так переполошился? — Хагрид вспомнил про свой чай. — Одежку, что ль, подходящую не нашел?
— Я думал, что она мне как раз будет, — объяснил Гарри, засовывая руку в коробку с печеньем. — Оказалось, что нет. Хагрид, а как ты смог это сделать? Мне кажется, что это очень сложная трансфигурация — увеличение одновременно всех размеров, и высоты, и ширины…
— Так это я с детства умею, — сообщил лесничий. — Дамбльдор научил… Вот что значит великий волшебник — и такой ерунде может обучить, и тому, как с магами черными бороться, тоже все рассказать может. Вишь, Гарри, трудновато с одежкой-то мне приходилось…
— Понятное дело, — улыбнулся Рон. Хагрид тоже поулыбался в густую бороду, а затем продолжил.
— Вот я и попросил Дамбльдора заклинанию этому обучить. Полезная штука оказалась. Глядишь, и тебе, Гарри, помог…
Гарри окунул печенье Хагрида в чай — без предварительного размокания зубам оно не поддавалось.
— А в зонтике у тебя — остатки твоей палочки, да?
— Ну… чой-то вроде того… — уклонился от прямого ответа Хагрид. — Да вы ешьте печенье-то, оно вкусное…
— Угу, — промычал Рон, ожесточенно работая челюстями. — Шпашибо, Шагрид. Мои жубы этого не жабудут.
Гарри подержал печенье в воде минут пять, не меньше, но результат оказался нулевым — твердость хагридовского произведения кулинарного искусства осталась на прежнем уровне.
— А вы что ж, в конкурсе не участвуете? — спросил Хагрид, примеряя костюм. — Жаль. Как-никак, а развлечетесь.
— Если мы увидим Малфоя в розовой мантии с бантиками, то это будет самым лучшим развлечением, — и Рон мечтательно прикрыл глаза. Гарри улыбнулся.
— Вряд ли. Я думаю, он оденет что-нибудь мрачно-торжественное. К черту Малфоя, Рон! Нам тоже пора собираться!
Ребята не стали дожидаться Хагрида, и отправились в замок пораньше. В башне Гриффиндора как будто все вымерли — ни в гостиной, ни в спальне они не встретили ни одного человека. Гарри облачился в только что увеличенную зеленую мантию и с радостью обнаружил, что на этот раз чувствует себя лучше, чем год назад. Сейчас ему не надо было ни танцевать, ни изображать из себя кавалера. Просто праздничный ужин, повторял он про себя. И, в качестве развлечения, для него, как для зрителя, показывают конкурс красоты.
Надо заметить, что Рон в новой мантии смотрелся великолепно и оригинально. Кто бы мог подумать, что черный цвет сочетается с рыжими волосами. Однако это было так. Гарри потратил пять минут, чтобы оттащить друга от зеркала.
— Эх, мне бы такую мантию в прошлом году, — с сожалением вздохнул он. — Тогда бы…
— Смотри, Снейп, — прошептал Гарри, и ребята юркнули за колонну. К счастью, профессор зельеделия их не заметил, и прошел дальше, на выход из замка.
— Что это он там забыл? — покосился ему вслед Рон. — Праздник вот-вот начнется, а он ушел…
— Какая разница! — голова Гарри сейчас была забита совершенно другим, но только не мыслями о Снейпе. — Ух ты, посмотри на Большой зал!
Главный зал Хогвартса претерпел радикальные изменения в полном смысле этого слова. Надо заметить, что в обед здесь ничего такого не было, но за какие-то несколько часов на стенах успели появиться и мерцающие капли Снейпа, и светящиеся фонарики, и самостоятельно раскачивающиеся гирлянды. Потолок был усыпан звездами, которых было так много, что, казалось, это темно-синее небо изредка проглядывает через сверкающие точки.
Под ногами прямо на полу лежал снег. Не успели они этому удивиться, как поняли, что снег очень даже необычный. На нем почему-то оставались следы, и причудливо было наблюдать, как за тобой вьется дорожка из двух черных отпечатков. А через минуту следы вновь становились нетронутым снежным покровом. К счастью, от этого снега не шел холод.
Столы колледжей остались на месте, а вот пространства в центре зала стало больше, чем обычно. Гарри мог бы поклясться, что сам зал увеличился в размерах, иначе это просто не поддавалось объяснению. Преподавательские столы уехали чуть в сторону, и прямо напротив входа в зал стояли два столика, каждый на шесть мест, над которыми переливалась красками надпись «Жюри».
Ребята все прибывали и прибывали. Гарри и Рон протиснулись к своим обычным местам за столом и стали во все глаза наблюдать, как ученики рассаживаются за столами.
— Гермиона, — позвал ее Рон. — А когда же будет конкурс?
Староста Гриффиндора, только что появившаяся и запыхавшаяся хуже некуда, отдышалась и только после этого соизволила объяснить.
— Сначала выступает Равенкло. Видите, у них за столом почти никого нет. Большинство ждет своей очереди в нескольких комнатах за Большим залом. Выходят по одному, проходят к столикам жюри и возвращаются обратно. Потом идет следующий участник. Сначала девочки, потом — мальчики.
— А когда будут наши? — Гарри заозирался по сторонам — не появилось ли на столе чего-нибудь из еды? Чай у Хагрида, к сожалению, не мог служить полноценным питанием.
— Гриффиндор выступает третьим, — сообщила Джинни. — Перед Слизерином.
— Ну да, здорово, — Рон уже не слушал, а тоже занялся поисками какой-либо пищи.
Пробило шесть часов. Двери Большого зала распахнулись и туда торжественно вошли все профессора Хогвартса, возглавляемые Дамбльдором. Гарри протер глаза — ему показалось, что между Хагридом и профессором МакГонаголл в эту компанию затесался и Локхарт, но в этом уверенности не было.
— Друзья мои, — объявил Дамбльдор, когда все расселись и угомонились. — Прежде всего, разрешите мне поздравить вас с праздником… Минерва, напомните, пожалуйста, какой сегодня у нас праздник-то?
— Рождество, профессор, — если на лице МакГонаголл когда-нибудь и появлялось выражение шока, то это было сейчас.
— Ах да, с Рождеством вас! — продолжил Дамбльдор, одобрительно улыбаясь в ответ на бурные аплодисменты зала. Шутки такого рода уже стали визитной карточкой Дамбльдора, и ученики приходили от этого в бешеный восторг. — Как вы уже, наверное, знаете, помимо торжественного ужина в этом году на Рождество мы решили провести конкурс красоты…
При этих словах зал замер.
— Думаю, что все, кто принимает участие в конкурсе, уже ознакомлены с правилами его проведения. Кстати, желающих оказалось так много, что поначалу преподавательский состав Хогвартса даже испугался — а хватит ли на всех призов? Смею вас заверить, что призов хватит. А пока вы будете смотреть за выступлениями своих друзей, не забывайте подкрепиться. Только вынужден вас предупредить. Как и в любой рождественский вечер, угощения от домовых эльфов содержат в себе некоторые сюрпризы. Буду надеяться, что никому из вас не попадется пирожок с Раздувающим заклятием, после которого вы не сможете влезть в свою праздничную мантию.
Этими словами Дамбльдор надолго отбил у ребят охоту насладиться праздничным ужином в рождественский вечер. Близнецы посмотрели на директора, как на злейшего врага.
— Правда, профессор Снейп говорит, что для тех, кто внимательно занимался на его уроках, приготовить Уменьшающее зелье не составит никакого труда. Поэтому не переживайте.
Кажется, никто из более чем тысячи студентов Хогвартса не считал, что внимательно занимается на уроках у Снейпа. И потому-то большинство дружно проигнорировали аппетитного вида пирожки с вареньем, появившиеся на столах вместе со всякой другой вкуснятиной.
— Да чего вы боитесь! — удивлялся Рон, доедая второй пирожок. — Ладно вам… Что, так голодные сидеть и будете? Смотрите, дело ваше! — он схватил третий пирог и откусил сразу половину.
— Издевается, — прошептал Фред на ухо Джорджу. — Как пить дать, издевается. Мучитель!
— И, перед тем как начать непосредственно сам конкурс, позвольте вам представить сегодняшнее жюри, тех, кто будет оценивать сегодняшних конкурсантов. В номинации «Мистер Хогвартс» судьями будут наши прекрасные дамы. Профессор, МакГонаголл, профессор Фигг, профессор Трелани…
Гарри хрюкнул от смеха и уткнулся носом в пудинг.
— Смотри, — толкнул он Рона. — Профессор Трелани тоже в жюри.
Тот посмотрел на преподавательницу прорицаний.
— И что такого? — спросил он. Гарри покачал головой.
— Да нет, ничего.
— И в номинации «Миссис Хогвартс» выставлять баллы будут: мистер Мундугнус Флетчер, специально приехавший в Хогвартс по моему приглашению. Мистер Флетчер занимает весьма высокий пост в министерстве магии…
Улыбающийся Флетчер появился за столом жюри как будто из ниоткуда. Даже если бы он сидел под столом, он не смог бы так быстро занять свое кресло. Сейчас он улыбался, махал ребятам рукой, посылал воздушные поцелуи — ни дать, ни взять ведущий голливудского телешоу, с поведением которых в точности совпадали манеры старого друга Дамбльдора.
— Еще один человек, которого вы все должны прекрасно помнить. По счастью, он уже поправил свое здоровье, а потому-то и смог навестить нас. Профессор Гилдерой Локхарт!
Теперь уже Рон поперхнулся черничным киселем и в изумлении посмотрел на Гарри. Вокруг бушевали аплодисменты, но Локхарт совсем не походил на себя самого трехлетней давности. Вместо того, чтобы излить на окружающих бурю эмоций, как, например, Флетчер, он только вяло улыбнулся и сел рядом с Мундугнусом. А Дамбльдор продолжал представлять судей.
— Еще одним членом жюри согласился стать профессор Флитвик. Прошу вас, профессор! Четвертым в этой компании будет наш лесничий Рубеус Хагрид!
Гарри бешено зааплодировал, а потом увидел, как за другим столом в ужасе схватился за голову Драко Малфой.
— Но… — продолжил Дамбльдор, — у нас осталось еще два свободных места за столом судей. Как я понимаю, никто из профессоров больше не хочет быть членом жюри. Тогда у меня на примете есть двое молодых людей, которые, как я думаю, с радостью согласятся с моим предложением. К счастью, оба они не заняты в конкурсе. Гарри, Рональд, будьте так добры подойти сюда!
У Гарри было такое ощущение, что его стукнули по голове. Чем-то крайне тяжелым. Он медленно повернулся к Рону, застывшему с пирожным в зубах, и понял, что тот чувствует то же самое. Оба они уставились на Дамбльдора, который улыбался им и показывал на стол для жюри.
Ребята встали и, понимая, что спорить бесполезно, побрели к месту для судей. К счастью, оно оказалось недалеко, потому что Гарри затылком чувствовал, что на них с Роном устремлены все глаза сидящих сейчас в зале. Не так, как в прошлом году, когда Огненная Чаша выбрала его чемпионом Хогвартса. Это было не был подозрительный шум, а просто удивление, смешанное с любопытством. Ему даже послышалось чье-то перешептывание:
— … смотри, какой он, оказывается, симпатичный…
«Надо думать, они говорят про Рона», — Гарри чуть не споткнулся, но все-таки дошел до стола жюри и сел рядом с Хагридом, который одобрительно похлопал его по плечу.
— Что ж, — радостно потер руки Дамбльдор, — жюри выбрано и мне только осталось объявить начало нашего конкурса! Итак, первыми выступают девушки из колледжа Равенкло!
— А что они делать будут? — шепотом спросил Гарри у Хагрида. — Пройтись просто, или еще что-нибудь?
— А, кто их знает, — беззаботно ответил Хагрид. — Наше дело посмотреть и эти, баллы присудить…
— А как, кстати, их присуждают? — тоже шепотом спросил Рон. — Это как на Тремудром Турнире что ли, из палочки цифру выстреливают?
— Ага, точно! — подтвердил Хагрид. — Во, точно так же! Мне Дамбльдор даже палочку дал, мол, на время пользоваться!
— Хагрид, — испугался Гарри, — но мы не знаем этого заклинания!
— Ничего сложного, мальчики, — профессор Флитвик поднял вверх палочку. — Обычное движение на поднятие, а потом произносите «Нумерос». И представляете, какое число вы хотите увидеть. Но оценки выставляются по 50-балльной шкале.
Ребята переглянулись. На лицах обоих было написано одно и то же: «А что, если не получится?» Это не урок Флитвика, где всегда можно вволю поэкспериментировать. Но их размышления прервали аплодисменты, и первая участница вошла в Большой зал. Конечно же, это была Чу Чэнг.
Многие из учеников Хогвартса не зря считали Чу самой красивой девушкой Равенкло. А может, и самой красивой из всей школы… Сегодня она готова была подтвердить это мнение. Темно-синяя бархатная мантия, темно-бирюзовые туфли на небольших каблучках, блестки на черных волосах, забранных в две косы… Она шла так легко, будто плыла — настолько неразличимы были ее шаги. И еще улыбка, за которую в прежние времена Гарри мог бы отдать все, что угодно. Чу подошла прямо к столику с членами жюри, помахала им рукой, легко развернулась и поплыла обратно, к выходу из зала. Ничего удивительного, что Гарри и Рон засмотрелись ей вслед и опомнились, только когда Хагрид выстрелил из своей палочки синие цифры «42». Гарри поспешно выхватил палочку и взметнул ее вверх. Заклинание — и две полупрозрачные четверки висели над его головой. Оценка Рона — «45» продержалась около десяти секунд, после чего исчезла, но Мундугнус Флетчер успел записать ее в лист пергамента, лежавший перед ним.
— Все в порядке, Гарри, — улыбнулся он ему. — Это только начало!
Этого-то Гарри и боялся. Прошло всего лишь десять минут, а он уже успел устать от непрерывного мелькания перед глазами девушек из Равенкло. Изо всех сил стараясь быть как можно более объективным, он не ставил никому ниже сорока, а Падме Патил вообще умудрился выстрелить «48». Рон поставил «49», и его прошлогодняя партнерша по танцам, прежде, чем уйти, послала ему обворожительную улыбку. Гарри тихо засмеялся и тут же получил по ноге.
Казавшийся бесконечным на девушек колледж Равенкло наконец-то уступил место Хуффльпуффу, и Гарри, воспользовавшись паузой в конкурсе, опустошил бутылку с минеральной водой, непонятно откуда взявшуюся на столе. Рон, который успел и поесть, и попить, откровенно валял дурака, перемигиваясь с Гермионой и строя рожи Малфою.
Девушки из Хуффльпуффа, тоже, кстати, всех возрастов — от первоклассниц до выпускников, конечно же уступали Равенкло по яркости. У них не было броских одежд, никто из них не походил на сверкающую елку. Гарри наблюдал за тем, как уверенно Рон расставляет баллы от «30» до «40», а сам краем глаза посматривал, как резко опустел гриффиндорский стол, и девушки одна за одной исчезли в дверях Большого зала. Конечно же, больше всего Гарри интересовал, как будет выступать его родной факультет — Гермиона, Джинни, Парвати с Лавандой… Он машинально поставил Ханне Эббот «38», сбавив за вредность два балла из сначала предполагаемых сорока. Рон, как ни странно, тоже выпустил «38».
Снова маленький перерывчик, и Гарри успел перекинуться парой слов с Мундугнусом Флетчером.
— Мистер Флетчер, как вы думаете, кто победит?
Пожилой волшебник хитро улыбнулся.
— Гарри, глупо задавать такие вопросы бывшему гриффиндорцу. Конечно же, наш факультет!
— Позвольте с вами не согласиться, коллега, — пропищал Флитвик, улыбаясь от всей души, и Гарри вспомнил, что крошечный профессор — глава Равенкло. — Не думаю, что кто-нибудь сможет превысить достижение мисс Патил — все шесть оценок были не ниже 48 баллов.
— Черт, — прошипел Рон. — Надо было занизить немного… Тогда бы наши еще поборолись.
— Тогда бы тебя побили равенкловцы, — рассудительно заметил Гарри. — А так они теперь тебя будут на руках носить. Особенно Падма.
— Больно надо, — и Рон, покраснев, отвернулся.
И вот наступил тот момент, которого Гарри и Рон ждали больше всего! В соревнование вступал Гриффиндор. И ни у кого не было сомнений, что первой будет староста колледжа, то есть Гермиона Грейнджер.
На этот раз она не стала ничего делать со своей прической, а только откинула волосы чуть назад, чтобы они не падали на лоб. Густая копна каштановых волос развевалась позади нее, пока Гермиона стремительно шла по проходу между столами колледжей. Но взоры всех тех, кто сидел в зале, приковывало ее платье. Это была не обычная мантия, пусть даже оригинального покроя, как у Падмы Патил. Нет! Самое настоящее бальное платье, непонятного золотистого оттенка, будто лучи солнца поочередно играют на каждой его нитке. Потрясающий наряд Гермионы спускался почти что до самого пола («Как она не споткнется?» — изумился Гарри), а сверху его держали всего две тоненькие тесемки, оставляя плечи открытыми.
Слева от Гарри раздался странный булькающий звук. Гарри даже не стал оборачиваться и смотреть, что там случилось с Роном, который, вне сомнения, тоже был поражен тем, как выглядит Гермиона. Вместо этого он лихорадочно думал, какую оценку заслужила Гермиона. Поставить пятьдесят он почему-то не решился и остановился на «49». Послышался голос Локхарта:
— Изумительнейший наряд, господа! Даже не думая, ставлю пятьдесят баллов!
Но он был единственным, кто поставил максимальный балл. Флетчер остановился на «45», Флитвик на «46», а Хагрид выстрелил две четверки. Рон замешкался, провожая Гермиону взглядом, и Гарри слегка подтолкнул его, отчего цифры «4» и «9», вылетавшие в этот момент из палочки Рона, упали на пол и весело запрыгали рядом с учительским столом.
— Что это там Хагрид поставил? — возмутился Рон, и Гарри пришлось его успокаивать, чтобы тот не начал скандала. — Почему всего «44»? Он что, не видел, какая она красивая? У него одни драконы красивые могут быть!
— Рон, заткнись, — прошипел Гарри. — Не хватало нам здесь еще разборок! Потом разберешься! Уже идет следующая конкурсантка.
Следующей оказалась Парвати Патил. Улыбки, которые она посылала во все стороны (в том числе и членам жюри), помогли ей получить шесть оценок не ниже «48». Рон все еще продолжал ворчать.
— Ну и что эта Парвати… Подумаешь, налепила на себя полкило косметики, и уже красавица!
— Рон, угомонись!
Выступление девушек Гриффиндора оказалось самым долгим. Дин Томас оказался прав, говоря, что участие примут абсолютно все. Перед Гарри появлялись и первоклассницы, только поступившие в Хогвартс, но уже освоившиеся в нем, и семиклассницы — члены гриффиндорской сборной по квиддичу Алисия Спиннет, Кэтти Белл и Ангелина Джонсон. Мантии, платья, немыслимые прически, украшения — все это смешалось в дикую кашу, и Гарри с нетерпением ждал перерыва, когда можно будет отдохнуть от непрерывного мельтешения. «Ну когда же конец этому?» — вопрошал он сам себя, выпуская очередную оценку. Конец оказался близок, и последней была Джинни Уизли.
Гарри понял, что ему уже не надо ждать перерыва. Появление Джинни стало глотком свежего воздуха; бодрящей прохладой опустилось оно на Гарри, и это чувство так и не покинуло его в этот вечер.
Удивительно, но Джинни подобрала мантию, по цвету в точности совпадающую с цветом мантии Гарри. Он даже недоверчиво осмотрел себя, но ошибки быть не могло — тот же самый темно-зеленый цвет. Но не в мантии было дело, и не наряд Джинни поразил его, а то, как она выглядела.
Ее волосы рассыпались по плечам, обрушиваясь вниз пылающим ярко-рыжим водопадом. В свете факелов Большого зала каждый отблеск огня играл на них свою собственную мелодию цвета, вспыхивающую и сразу же гаснущую, привлекательную и манящую неистовством ярких красок. Прозрачные капли воды сверкали серебром среди буйства рыжего цвета, и Гарри не сразу понял, что небольшая диадема, украшающая голову Джинни, сделана изо льда, и теперь медленно тает, разбрасывая вокруг маленькие частички себя. Блестящие карие глаза были наполнены нежностью; на концах черных ресниц дрожали едва заметные капли. И каждый новый взмах этих ресниц был как новый восход солнца, всегда один и тот же и всегда разный, заставляющий смотреть только на него.
Гарри вздрогнул, когда Джинни подошла к столу жюри и послала ему легкую улыбку. Он понял, почему у него возникло такое странное ощущение, что он уже видел ее такой раньше. На самом же деле он видел вовсе не ее, а похожего на нее человека. И, всего один раз. В зеркале Еиналеж.
Он видел свою мать.
Джинни была так пугающе похожа на его мать, что Гарри чуть не застонал, почувствовав, как у него защемило сердце. И почему он сразу не мог понять? Прямые и густые рыжие волосы, такая же улыбка… Вот только глаза: у Лили Поттер они были пронзительно-зеленые, как и у самого Гарри, а у Джинни — карие, спокойные и глубокие.
Гарри вцепился зубами в рукав своей мантии, и непонятный всхлип вырвался у него из груди. Слава богу, никто не обратил на это внимания. Рон во все глаза смотрел на сестру, остальные члены жюри о чем-то негромко перешептывались. Гарри поднял глаза и успел увидеть, как Джинни идет к выходу. В воздухе повисли цифры «45», вылетевшие из палочки Мундугнуса Флетчера, потом «42» от Локхарта, хагридовские «43» и «45» Флитвика. Гарри не колебался ни секунды, и вот над его головой вспыхнуло оранжевым цветом «50». Рон вскинул на него изумленный взгляд и выпустил «47».
Наступил перерыв, и Рон повернулся к Гарри.
— Ты и правда поставил Джинни пятьдесят баллов? — недоверчиво покрутил он головой. — Может, я что-то не разглядел?
— Чего там можно было не разглядеть, — буркнул Гарри, которому сейчас не хотелось разговаривать даже с Роном. — По-моему, все понятно.
— А, ну да, — хмыкнул Рон и помахал рукой Гермионе, которая уже успела переодеться в обычную ученическую мантию и вернулась за гриффиндорский стол. Подавив в себе неясную дрожь, Гарри украдкой взглянул, вернулась ли Джинни, и почему-то с облегчением вздохнул, когда увидел всего лишь две рыжие головы — Фред и Джордж.
Ему было сложно сейчас заставить себя снова смотреть на Джинни. Смотреть на нее — и видеть в ней лицо своей матери. Что могло быть хуже, чем это? Только мысль о том, что когда-нибудь он не сможет видеть Джинни перед собой. Дурацкие, совершенно абсурдные мысли лезли ему в голову, часто прямо противоположные, тем не менее они имели право на существование.
Так уж получилось, что сначала он потерял своих родителей, а только потом их узнал. И Гарри не хотелось, чтобы те, кого он сначала узнал, исчезли из его жизни навсегда. Но что теперь? Не может же он вообще перестать видеться с сестрой Рона? Только на сегодня, решил он для себя… Только на сегодня… Завтра будет другой день, другие заботы, за которыми забудется все то, что пришло на ум одному мальчику.
Последних участниц — из Слизерина, Гарри оценивал на автомате. Этой «35», этой тоже «35»… Пэнси Паркинсон, тоже участвовавшая в конкурсе, получила от него «28» баллов, что вызвало гнев Малфоя. Но даже Локхарт поставил ей всего-навсего тридцать. А на Малфоя плевать, подумал Гарри. Сейчас есть заботы и поважнее.
Половина конкурса прошла, и теперь, пока Мундугнус Флетчер подсчитывал баллы, полученные девушками, к конкурсу готовились ребята. Рон нетерпеливо ерзал на стуле, не в силах дождаться окончательного результата, Гарри тоже было любопытно, кто же все-таки займет первое место. Флетчер встал, откашлялся и взял со стола листок с фамилиями. Шум, наполнявший зал, мгновенно умолк.
— Итак, — объявил волшебник, — мы с коллегами окончили подсчет баллов. Победительницей в номинации «Мисс Хогвартс», и, соответственно, получившая максимальные оценки, стала мисс Парвати Патил!
Гриффиндорский стол был готов рухнуть от криков, издаваемых учениками. Близнецы приплясывали от радости, даже спокойная Гермиона громко хлопала в ладоши. Парвати, всегда такая уверенная в себе, окончательно растерялась и теперь озиралась по сторонам, напоминая Невилла Лонгботтома, когда тот что-то мучительно вспоминал.
— Мисс Патил, подойдите сюда, пожалуйста, — громко произнес Дамбльдор. Парвати, смущенно улыбаясь, несмело приблизилась к профессорскому столу, и Дамбльдор извлек из-под стола серебряную корону, искусно выполненную под символ Хогвартса — ее венчала большая буква «Х» и тоненькие фигурки четырех зверей-символов факультетов.
— Как еще обычно говорят, — продолжил Дамбльдор, когда сияющая Парвати вернулась на свое место, — еще у нас есть приз зрительских симпатий. Мисс Чэнг, прошу вас!
Счастливая донельзя Чу получила из рук Дамбльдора какую-то статуэтку, грациозно поклонилась директору и упорхнула обратно.
— Специальный приз жюри получает мисс Гермиона Грейнджер!
— Есть! — подпрыгнул на месте Рон, бешено аплодируя, пока Гермиона шла по направлению к Дамбльдору. Ей тоже досталась какая-то статуэтка, причем Дамбльдор наколдовал ее тут же, пока объявлял победителей.
— А теперь можно приступать и ко второй части нашего конкурса, — Дамбльдор кивнул профессору МакГонаголл, и та наклонила голову. — Минерва, начинайте!
Под аплодисменты в Большой зал один за другим заходили ребята. Рон уже через минуту был совершенно не в себе, хихикая, когда очередной участник появлялся в дверях.
— Рон, многие из них очень хорошо знают магловский мир, и поэтому выбрали именно магловские костюмы, — объяснял Гарри другу, когда тот умирал от смеха над рубашкой типа «акапулько», которую одел один из равенкловцев, желая блеснуть оригинальностью. — Не всем же носить мантии.
— Нет, ты только посмотри! — и Рон всхлипнул от смеха, потому что следующий участник вошел в обтягивающих кожаных брюках, в точности, какими миссис Фигг наградила Гарри этим летом. — Как ты в них ходил? Это, наверное, кошмарно!
— Немного неудобно, и все, — пожал плечами Гарри. — Зато посмотри, как на него смотрят. Знаешь, у маглов сейчас самая мода на такую одежду.
Рон перестал смеяться и с подозрением оглядел гриффиндорский стол. Гарри мог бы поклясться, что в глазах Рона мелькнул огонек ярости, когда он заметил Гермиону, с интересом разглядывавшую юношу из Равенкло. Гарри поежился. Все говорило о том, что сегодня вечером, возможно, состоится очередной скандальчик между его лучшими друзьями.
Равенкло закончил выступать очень быстро; также пролетело время и пока выступали хуффльпуффцы. Гарри только успел поаплодировать его знакомым — Эрни Макмиллану и Джастину Финч-Флетчли, как следом уже появились первые гриффиндорцы. Дверь в зал открылась и в нее буквально влетел Невилл Лонгботтом. Из-за дверного косяка выглядывали лица Фреда и Джорджа, которые и заставили беднягу Невилла идти первым.
— Ух ты! — выдохнул Рон. — Никогда бы не подумал, что Невилл способен так измениться. Этот его хвостик…
Невилл и в самом деле выглядел по-другому. Новая нарядная мантия, зализанные назад волосы, собранные в хвостик, и стремительная походка в несколько развязном стиле заставили приумолкнуть даже насмешки со слизеринского стола. Тем не менее Невилл умудрился пару раз споткнуться и задеть мантией чашку со стола, где сидели члены жюри. Но аплодисменты немного подбодрили его, и зал он покинул, смущенно улыбаясь.
Фред и Джордж были в своем духе. Когда пришла их очередь выходить, первым пошел Фред. Все шло нормально до того момента, когда он оказался совсем рядом с профессорским столом. Он несильно дернул за рукав своей мантии и взлетел на метр в воздух, причем проделал это так неожиданно, что профессор МакГонаголл схватилась за сердце.
— Боже мой, Уизли, что с вами?! — простонала она. Фред улыбнулся.
— Пара муховерток, профессор. Ничего страшного — нам удалось сделать процесс строго контролируемым, — он развернулся и полетел обратно к выходу, где его уже ждал Джордж. Теперь все было наоборот — второй близнец пролетел до стола жюри по воздуху, а там рухнул на пол.
Миссис Фигг, прищурившись, улыбалась, тогда как профессор МакГонаголл, неодобрительно поджав губы, записывала что-то на листке пергамента. Джордж, сопровождаемый одобрительными возгласами, вышел из зала, а жюри выставило свои оценки, которые можно было считать успехом — каждый из братьев получил не менее сорока двух баллов. Дамбльдор, глядя на дурачества близнецов Уизли, только улыбался, а уж Мундугнус Флетчер и вовсе смеялся.
Всеобщий апофеоз настал, когда появился Деннис Криви. Второклассник не стал долго думать над тем, как стать более красивым, или какую мантию одеть. Неизвестно, сколько он думал и сколько работал, чтобы воплотить в жизнь эту идею, но, надо сказать, она удалась ему с блеском. Он почти что стал Гарри Поттером.
Во-первых, он распрямил свои волосы так, что они стояли торчком во все стороны, оставаясь при этом светло-мышиного цвета. Во-вторых, одел круглые очки в металлической оправе. В-третьих… Гарри показалось, что Деннис даже скопировал его походку, и вообще все его поведение — как Гарри улыбается, как украдкой трогает шрам и как прищуривается, будто он на матче и видит снитч.
Зал лежал от хохота. Казалось невозможным, что Деннис не нарушил ни одного правила конкурса, и все же абсолютно все смогли понять, кого он изображает. Даже Малфой посмеивался над Деннисом вместе со всеми слизеринцами. Что уж тут говорить о Роне, который истерически всхлипывал, глядя на этакий светловолосый миниатюрный вариант Гарри.
Деннис резко развернулся и отправился обратно под оглушительные аплодисменты зала. Один раз он обернулся и грозно стрельнул глазами из-за стекол очков в сторону Малфоя, как всегда это делал Гарри, после чего скрылся за дверьми, откуда уже выходил следующий участник.
— Черт возьми, — Рон утер слезы, выступившие у него на глазах, — этот парень понравился мне почти так же, как ты. Ну, конечно же, немного поменьше.
— Не знал, что тебе нравятся парни, — и Гарри второй раз за вечер получил ощутимый пинок по ноге под столом.
Гриффиндор скоро закончил свое выступление. Оставалось только продержаться то время, пока слизеринцы будут завершать рождественский конкурс. К превеликому счастью Гарри и Рона, участников было совсем немного. Оно и понятно: мало кто из Слизерина мог похвастать красотой и изяществом. Разве что Малфой. Большинство же остальных парней могли похвастать только своими габаритами. Остальные же были безнадежно тупыми. Попадались и некоторые экземпляры, сочетавшие в себе эти два качества, например, Крэбб и Гойл. Никто из них, разумеется, в конкурсе не участвовал. Выступавших набралось едва ли двадцать человек. Среди них затесался и Малфой, в черном костюме, расшитом серебром наподобие мантии Рона. Он холодно улыбался в ответ на аплодисменты от слизеринского стола и, пройдя туда и обратно, скрылся. Рон сжал кулаки — половина девочек из Гриффиндора все еще пялились туда, куда ушел Малфой.
— Я не понимаю, — процедил он сквозь зубы, — он что, им нравится?
Гарри вздохнул.
— Рон, многие из девочек судят о людях только по внешности. Вспомни Локхарта и как его восторженно приветствовали во втором классе, — при этих словах он боязливо покосился вправо — не слышит ли его бывший профессор. — Да и сейчас его были рады видеть. Те же, кого мы считаем нашими друзьями, не такие. Они могут различить, какой человек на самом деле. Та же Гермиона…
— Вот только о Гермионе не надо! — вспыхнул Рон. — Она во втором классе сама на Локхарта пялилась, а в прошлом году для участия в Тремудром Турнире считала лучшей кандидатурой Седрика, — Гарри дернулся, как от удара током, но Рон этого не заметил и продолжал, — и, заметь, только из-за его внешности. А полчаса назад она таращилась на совершенно незнакомого парня, вся заслуга которого была в дурацкой одежде. По-моему, она и на Малфоя любовалась!
Кажется, намечающийся скандал должен быть крупным, устало подумал Гарри.
Конкурс закончился. Все ждали, что скажет профессор МакГонаголл. Преподаватель трансфигурации была, как всегда, крайне лаконична в своих высказываниях.
— Победителем, согласно мнению большинства членов жюри, становится Драко Малфой! — МакГонаголл проигнорировала послышавшийся от соседнего стола почти что вскрик Рона и вручила сияющему Драко серебряную корону, такую же, как и Парвати. — Приз зрительских симпатий получает Деннис Криви! — аплодисментов стало значительно больше. — И специальный приз жюри вручается Невиллу Лонгботтому!
— И все-таки мы победили! — радовался Рон, когда они с Гарри вернулись за общий гриффиндорский стол. — В обеих номинациях по два приза из трех получили наши! Класс! Ребята, вы все молодцы!
— Рон, — неожиданно обратилась к нему Парвати, не успевающая принимать поздравления. — Падма хотела с тобой о чем-то поговорить. Ты можешь встретиться с ней после ужина?
— Запросто, — бросил он, не замечая, как потяжелел взгляд Гермионы. Но когда Гарри повернулся к ней, чтобы поздравить с выигранным призом, она уже беззаботно вертела в руках полученную ей статуэтку.
— Гермиона, это же ты! — воскликнул Гарри, с недоверием осматривая фигурку, которую ей дал Дамбльдор. Это и в самом деле была сделанная из серебра или еще из чего-то статуэтка Гермионы, с палочкой в одной руке и книгой в другой. — Мне нравится! По-моему, это более красивая вещь, чем какая-то корона!
— Да, Гарри, мне тоже понравилось, — произнесла она бесцветным тоном, косо посматривая на Рона, болтающего с Парвати. Да, подумал Гарри, перехватив ее взгляд, быть беде. Причем очень большой.
Когда ужин закончился и Дамбльдор пожелал всем спокойной ночи и удачного пробуждения на следующий день, Гарри чуть задержался — его отвлек Деннис, сообщивший, что сегодня ему пришло сообщение от Колина, который почти что поправился, уже может самостоятельно вставать с кровати и ходить. Гарри действительно обрадовался этому известию, потом поздравил Денниса с получением приза (второклассник извинился перед ним, что не предупредил заранее, что будет изображать Гарри, и что эту идею ему подсказал Колин только сегодня).
— А иначе я бы и не пришел на конкурс, — закончил свою речь Деннис.
Гарри еще раз поздравил его, извинился, сказав, что ему надо идти, и выскочил из зала. Неизвестно, поссорились ли уже Рон и Гермиона, но первоначальное желание отстраниться от их забот сменилось искренней тревогой. Он завернул за угол и чуть не столкнулся с Джинни.
— О, Джинни, — Гарри замялся, не зная, что даже и говорить. — Ты… ждешь кого-нибудь?
Она кивнула и вскинула на Гарри свои карие глаза.
— Я… Вообще-то я жду тебя.
— Меня? — поперхнулся Гарри, и попытался улыбнуться, но, как ему показалось, ничего больше дурацкой ухмылки ему извлечь не удалось. — Тогда пойдем. Если тебе в гостиную Гриффиндора, то нам по пути.
Джинни улыбнулась ему в ответ, но как-то вяло.
— Гарри, ты действительно поставил мне пятьдесят баллов? — задала он тот самый вопрос, на который Гарри не хотел отвечать. Точнее, ответить он мог, но на вопрос, который последовал бы за этим, он точно не знал ответа.
— Точно. Я твердо помню, как поставил тебе пятьдесят баллов.
— Но почему?
Гарри не ответил. Они подошли к портрету Полной Дамы.
— Шоколадный торт, — сказала Джинни, и Полная Дама, подмигнув ребятам, достала откуда-то из-за спины самый настоящий торт, покрытый шоколадом. Конечно же, он тоже был нарисованным.
— А вы что, тоже можете кушать? — ошарашенно спросил Гарри. Полная Дама улыбнулась и отправила в рот кусочек торта.
— С вашей точки зрения, это невозможно, — ответила она. — И вы этот торт не сможете попробовать никак. Но с моей точки зрения, он просто замечательный. Ах, как же я люблю сладкое! И совершенно забываю следить за фигурой!
Ребята вошли в гостиную. Джинни развернулась на каблуках и требовательно посмотрела на Гарри.
— Гарри, так почему? Ты не ответил на мой вопрос: почему ты поставил мне максимальное количество баллов, больше, чем кому-либо другому?
— Все очень просто, — Гарри вдруг почувствовал какую-то легкость, и слова, ранее казавшиеся тяжелыми и застревающими во рту, произносились без всяких проблем. — Я поставил тебе баллов больше, чем всем остальным, потому что ты была красивее, чем все остальные.
Джинни ожидала чего угодно, но только не такого ответа. Прикрыв рот ладошкой, она с испугом посмотрела на Гарри, как будто в ее глазах он стал кем-то другим, каким-то пугающим.
— Была? — переспросила она, и сердце Гарри упало — таким безжизненным голосом она не разговаривала даже тогда, когда он нашел ее в Тайной Комнате. Он еще раз посмотрел на девочку. Сейчас, когда она сняла свою таящую диадему и нарядную мантию, она выглядела значительно младше своих четырнадцати лет.
— Нет, конечно же, нет, — заторопился Гарри, боясь, что обидел Джинни этими словами. — Была и… И есть.
Пламя в камине вдруг взметнулось высоко-высоко, осветив на секунду двоих — мальчика и девочку, стоящих друг напротив друга, но которые не в силах посмотреть друг другу в глаза. Гарри отвел взгляд в сторону, но почувствовал, как Джинни протянула вперед руку и легонько коснулась его плеча.
— Это значит, — еле слышно сказала она, — что…
— Это значит, что я больше не собираюсь выслушивать твои глупости! — донесся до них откуда-то сверху громкий крик, и вслед за ним наступила тишина, нарушенная десятью секундами позже грохотом, похожим на тот, который издает тарелка, будучи брошенной об стену.
— Ах так?! — прогремел другой голос. — Глупости?! Да что ты вообще понимаешь?! Ты, которая смотрела на всех подряд…
Ба-бах! Снова грохот! Гарри и Джинни в изумлении переглянулись, и в этот момент сверху по лестнице скатилась Гермиона: волосы растрепаны, лицо красное то ли от слез, то ли еще отчего.
— Я тебя ненавижу, Рон Уизли! — заорала она наверх, после чего окончательно расплакалась и убежала в свою спальню.
— И можешь не возвращаться! — проводил ее злой выкрик Рона. Гарри шумно выдохнул и сел в кресло напротив огня. Все произошло в точности, как он и ожидал. В точности, как и ровно год назад, когда он застал своих друзей после бала, орущих друг на друга. Нетрудно было догадаться, что послужило причиной сейчас — излишняя подозрительность Рона и излишняя уверенность Гермионы.
Джинни в нерешительности замерла на месте, а потом опустилась в кресло рядом с Гарри.
— Что это? — испуганно спросила она. — Рон и Гермиона?.. Они что, поссорились?
— Не обращай внимания, — ответил Гарри. — Обычная история. Ты бы видела, как они орали друг на друга год назад!
— Это когда Рон не догадался пригласить Гермиону на бал? — уточнила Джинни. Гарри кивнул.
— Точно. А потом еще сказал, что это она ничего не понимает. Хотя, по правде говоря, они оба хороши, если разобраться.
— Если бы я была на месте Гермионы, — тихо сказала Джинни, — то я вела бы себя по-другому.
— Примерно так, как в «Дырявом Котле»? — спросил Гарри, и Джинни обиженно посмотрела на него. — Хорошо, хорошо, не так. Но как?
— Не знаю, — пожала она плечами. — Как-нибудь по-другому. Ты уже уходишь?
— Ну да, — смутился Гарри. — Уже поздно, да еще и нужно успокоить Рона. Может, он сейчас крушит всю нашу мебель в спальне.
— Он может, — серьезно кивнула Джинни, а потом улыбнулась, словно вспомнила что-то смешное. — Когда ему было восемь лет, и Фред нарисовал на двери его комнаты пляшущий скелет, который двигался и жутко смеялся, Рон швырнул в дверь два стула и только после того, как дверь развалилась, понял, что это был просто движущийся рисунок. Им обоим тогда попало.
Гарри рассмеялся и направился к спальне для мальчиков, но остановился.
— Почему он называет тебя Джин вместо Джинни? — неожиданно спросил он.
Джинни фыркнула.
— Он и Свинринстеля называет Свином. Так короче и намного удобнее. Тебе это действительно интересно, или ты хотел спросить меня о чем-то другом? Ты хотел узнать, можно ли меня так называть? Тебе — можно.
— Спасибо, — Гарри сделал легкий поклон, — но я действительно хотел спросить тебя совсем о другом. Ты на год младше нас с Роном. А когда у тебя день рождения? — он в последний раз взглянул на стройную фигурку с распущенными длинными рыжими волосами, сидящую в кресле, и на мгновение не мог отличить ее от своего видения в зеркале Еиналеж.
Джинни удивленно вскинула брови.
— Вообще-то время подарков уже прошло, но если тебе интересно…
— Мне очень интересно, — Гарри наполовину прикрыл глаза, чтобы он мог видеть только часть гриффиндорской гостиной.
— Тридцать первого октября, — ответила Джинни. — Как раз на Хеллоуин.
— Спасибо. И спокойной ночи, — но сам Гарри в эту ночь так и не смог заснуть.