Самое страшное было то, что он не знал, где находится.
Все было белым. Куда ни глянь — всюду его окружала белизна, девственная, нетронутая ничьим присутствием. Хочешь, смотри вниз, хочешь — вверх, но от этого ничего не менялось. Казалось, во всем мире существует только белый цвет.
С трудом, но он вспомнил свое имя. Гарри Поттер, волшебник, ученик пятого класса Школы чародейства и колдовства «Хогвартс». Но что он тут делает? В месте, где нет ничего, кроме белоснежной пустоты?
Память возвращалась частями. Яркие вспышки проносились перед глазами, какие-то люди, наверняка, его знакомые, предметы, события, воспоминания… Они не так раздражали его, как эта белизна, которая уже успела порядком поднадоесть. И он понимал, что раз он видит то, что видит, это неспроста.
Потом он начал понимать. Он понял, что находится в каком-то странном месте, но точно не в мире живых. «Может, я умер?» — задавал он себе один и тот же вопрос. Но тут же возникал следующий: а это еще почему я умер? Вроде бы ему еще не положено.
И, наконец, настал тот момент, когда он вспомнил все. Все, что предшествовало тому, после чего он и попал сюда. Ритуал Ордена Феникса, схватка с Упивающимися Смертью… И вот теперь он здесь, в странном месте, где нет ничего, кроме белого цвета, и что, интересно, с ним случилось?
Ответа никто дать не мог. Ни он сам, ни те, кто сейчас боролись за его жизнь.
Гарри пришел в себя только на вторые сутки.
В отдалении слышались чьи-то голоса. Гарри сделал попытку определить, чей это голос, но от этого начинала болеть голова. Но голоса не исчезали. Они то приближались, то снова отдалялись, о чем-то споря и возражая друг другу.
Гарри приоткрыл один глаз. Над его головой нависал белоснежный потолок. Второй глаз упрямо не хотел открываться. Веки отказывались повиноваться и, как он ни старался, исправить это недоразумение не мог. Казалось, что это просто невозможно. Что со мной, мелькнула паническая мысль. Мелькнула и сразу же исчезла. Где я? Кто это? — над ним кто-то склонился, но с помощью единственного глаза и к тому же без очков вокруг все расплывалось. Кто вы, хотел спросить он, но вместо этого из горла вырвался какой-то хрип.
— Профессор! — раздался вскрик. Голос был женским. — Профессор Дамбльдор! Он очнулся! О, профессор Дамбльдор! — и послышался удаляющийся стук каблучков. — Где вы, профессор?!
— Я здесь, Поппи! Не кричите так сильно, вы напугаете всех учеников. Что случилось? Он очнулся?
— Он приоткрыл один глаз и хотел что-то сказать, но это не получилось. Бедный мальчик! Неужели он останется таким на всю жизнь? Мы еще можем что-то сделать?
— То, что он все еще жив, это чудо. Будем надеяться, что чудо произойдет и в дальнейшем.
Каким он останется?! Гарри попробовал пошевелить рукой, но не смог. Сжав зубы, он повторил попытку. Никакого эффекта. Что же за дьявольщина здесь происходит?
— Гарри, — над ним нависло лицо Альбуса Дамбльдора. — Гарри, ты слышишь меня?
Он моргнул ресницами, показывая, что слышит, но не может ответить. Вместо движения пальцами — ничего. Вместо внятного ответа — слабый стон, исходящий из бескровных губ.
— Поппи, немедленно пускайте кровь! Это важно сделать, пока он находится в сознании. Динни, два флакона восстановленной вытяжки из мандрагор плюс порцию Заживляющего зелья. Следите за открытыми ранами — снова может начаться кровотечение. Позовите профессора Снейпа и профессора Люпина.
Очки, попытался сказать Гарри, дайте мне очки. Я хочу видеть, что здесь происходит, хотя бы одним глазом. Где же они, задери вас гиппогриф! Вы что, не понимаете меня, продолжал он надрываться в беззвучном крике. Я же с вами говорю…
К сожалению, его в самом деле не понимали. Мадам Помфри, с каменным выражением лица, суетилась вокруг постели мальчика, подготавливая капельницу. Альбус Дамбльдор водил палочкой над истерзанным телом Гарри, в отчаянии применяя самые мощные лечебные заклинания, которые были ему известны. Не сказать, чтобы это не помогало совсем, но надежд было мало. Последние угасли вчера, когда Северус Снейп в отчаянии обронил мрачные слова: «Я больше не могу смотреть на это. Лучше бы Поттер умер. Так было бы гуманнее…» и вышел из больничной палаты. Дамбльдор прекрасно понимал, что хочет сказать профессор зельеделия, которого за эти дни тоже немало потрепало. Если Гарри каким-то чудом и выживет, то останется калекой на всю жизнь. И не только в физическом плане. Волшебник яснее, чем все остальные, видел, какой удар был нанесен по магической составляющей мальчика. Почти все нити, связывающие ее с жизненной силой, были разорваны. Он, должно быть, испытывал адские муки, когда заклинания Вольдеморта рвали и корежили его душу, думал Дамбльдор, внутренне содрогаясь. Великий волшебник никогда ничего не боялся, но видя перед собой результат обряда Ордена Феникса, Дамбльдор сомневался, что когда-нибудь сможет забыть это зрелище.
Поздно ночью прибыл Рем Люпин в сопровождении Сириуса Блэка. Сириуса Дамбльдор к Гарри не пустил, опасаясь, что анимаг не выдержит того зрелища, которое предстанет перед его глазами. Люпин же мог оказаться крайне полезным. Но и бывший профессор, взглянув на изуродованного крестника своего лучшего друга, побледнел и в следующую минуту чуть было расстался с недавно проглоченным ужином. Только после этого как он немного успокоился, бывший преподаватель Хогвартса смог взять себя в руки и начать осмотр. Люпин, хоть и слыл специалистом в области изучения черной магии и ее действия, тоже не смог сказать ничего определенного относительно прогнозов.
— Я даже не понимаю, почему Гарри еще жив, — с дрожью в голосе сказал он. — Насколько я понял, темный ритуал был почти завершен. Повреждения в области сердца, — эти слова дались ему нелегко, — свидетельствуют о попытке его удаления. Я прав?
— Когда мы прибыли, как раз это они и собирались проделать, — сообщил Дамбльдор, отворачиваясь, чтобы не видеть рваную рану на груди мальчика. — Надо сказать, что мы успели вовремя…
— Раны на руках и на ногах отказываются заживать, — угрюмо произнес Снейп. — Здесь я бессилен.
— Это следствие, Северус, — мягко произнес Люпин, — а надо бороться с причиной. Установив причину, мы сможем выяснить и все остальное.
Снейп сверкнул глазами в его сторону, но ничего не сказал. Он никогда не думал, что будет испытывать чувство жалости к Гарри Поттеру, несносному мальчишке, которого возненавидел с того самого момента, как узнал о его появлении на свет. Как ненавидел весь род Поттеров, этого выскочку Джеймса, который всегда презирал его… Как возненавидел даже Лили, когда узнал о ее свадьбе с Джеймсом Поттером. Как после их смерти он навеки проклял своего бывшего соперника и с тех пор тяжелый груз этого проклятия лежал на нем неснимаемым камнем. Но теперь, глядя на то, как лучшие волшебники современности пытаются спасти жизнь одному мальчику, он впервые изменил свою точку зрения. Лучше бы Вольдеморт убил тебя тогда, когда тебе был один год, думал Снейп, не обращая внимания на слабую боль в левом запястье. Лучше бы он убил тебя в прошлом году. Смерть от Авада Кедавра быстрая и безболезненная. Ты бы ничего не почувствовал, Поттер. Для всех было бы лучше, если бы ты был уже мертв. В первую очередь, это было бы лучше для тебя самого.
Люпин попросил остаться в палате только Дамбльдора, и волшебники, оказавшись вдвоем, долго разговаривали, а после проводили какие-то совместные заклинания. Это продолжалось несколько часов, но когда вконец измотанный Люпин вышел из палаты, морщины на его лице так и не разгладились.
— Мы сделали все, что могли, профессор, — сказал он Дамбльдору, задумчиво смотревшему куда-то вдаль. — Мне придется сказать об этом Сириусу.
— Нет, — рассеянно обронил Дамбльдор. — Еще не все. Осталось еще кое-что.
В этот же вечер, а точнее, этой же ночью, в палате, где находился Гарри Поттер, появился еще один пациент. Ранее их положили в отдельные комнаты, но мадам Помфри, про себя удивляясь приказу Дамбльдора, перевезла кровать с Джинни Уизли в палату Гарри и поставила ее рядом. Если бы Гарри мог видеть, то он бы увидел рыжеволосую девочку, неподвижно лежащую на кровати. Ее глаза были закрыты и могло создаться впечатление, что она спит. К сожалению, это было не так. Руки Джинни были обмотаны бинтами от плеч и до запястий, в точности, как у самого Гарри. Тоненькие прозрачные трубки от капельниц поднимались вверх и слегка колыхались, когда очередная жидкость неторопливо спускалась вниз, проникая в тело девочки.
Но Гарри этого не видел. Он все еще был без сознания, а на подушке, рядом с его головой, лежало три малиново-желтых пера. Еще одно, самое большое, покоилось у него на груди, и еще два — в ногах. Любой мало-мальски грамотный волшебник сразу бы сказал, что это перья феникса.
И все-таки на следующее утро он пришел в себя.
— Поппи, где его очки? — спросил Дамбльдор, продолжая взмахивать палочкой. — Они у вас?
— Да, профессор, держите, — волшебник одел их на мальчика, и Гарри сразу же перестал яростно вращать глазом. Облегчение разлилось по его лицу, и хриплое дыхание сразу же стало ровным.
— Вот видите, — Дамбльдор невесело улыбнулся, — я понял, что он хочет. Гарри, не волнуйся. Ты находишься в Хогвартсе, в больнице, и мы тебя сейчас лечим…
Теперь, когда окружающие предметы стали более-менее четкими, Гарри уже мог разглядеть, что находится вокруг него. Вне всяких сомнений, это больничное крыло в Хогвартсе, куда он попадал уже не раз. А самое первое его посещение этого места произошло на первом курсе, после приключения с философским камнем. Тогда он тоже очнулся и увидел Дамбльдора, который сидел рядом с ним. Это воспоминания так его захлестнули, что он даже не обратил внимания, как смог открыть второй глаз и тут же зажмурится от яркого света, ударившего в него.
— Профессор… — мадам Помфри от удивления выронила небольшой шпатель, — он открыл второй глаз… Но… Но он ведь… он… когда мальчика сюда доставили. Там было ужас что… Профессор, как это?
— Не знаю, Поппи, — и впервые за несколько дней на лице Дамбльдора появилась самая настоящая улыбка. — Не знаю. Да и не хочу знать, — но те, кто знал Альбуса Дамбльдора достаточно давно, могли бы разглядеть за этой счастливой улыбкой другую, более хитрую.
От яркого света, бьющего прямо в глаза, Гарри зажмурился. И снова попал туда, где нет ничего, кроме одной лишь белизны. Хотя нет, на этот раз там был он. И не один.
Невысокий мальчик с черными растрепанными волосами и ярко-зелеными глазами сидел на белоснежном полу, скрестив ноги. А перед ним появлялись люди. Тени, призраки, фантомы — он не знал, как их назвать. Они проходили мимо него поодиночке, и когда очередной визитер приближался к нему, Гарри обнаруживал в правой руке кисточку. Призрак делал один незаметный знак, и Гарри начинал изо всех сил водить по нему этой кистью. Нескольких мазков хватало для того, чтобы человек исчезал, медленно растворяясь в окружающем его ярком свете. Будто Гарри заретушировал белой краской цветное пятно, которое единственное портило белизну этого места. Но, что самое главное, Гарри знал всех этих людей. Перед ним прошел профессор Квиррел, в своем памятном фиолетовом тюрбане, улыбнулся Гарри, тепло, совсем не злобно, и махнул рукой. Одним движением кисти Гарри закрасил эти яркие цвета. Потом были молодые девушка и парень и, хотя Гарри видел их впервые в жизни, он сразу же понял, что это чета Клиссенгов. Они улыбались ему как старому знакомому, и, мазнув кистью по ним, Гарри увидел, что они машут ему рукой напоследок. А когда они исчезли, вместо них появился Седрик. Он пожал Гарри руку и даже сам первый взялся за кисть, но потом со смехом все же уступил ее Гарри.
Люди шли и шли. Гарри увидел Берту Джоркинс, Барти Сгорбса-старшего, Мундугнуса Флетчера… А самыми последними были его родители. Рука Гарри задрожала, и кисть упала на пол. Он не будет зарисовывать их, не будет! Ему хотелось смотреть на них еще и еще. Но Джеймс Поттер подобрал кисть и вручил ее Гарри. Сделай это, читалось в его глазах, сделай это, сын. Пожалуйста, Гарри, улыбались ему зеленые глаза матери, послушайся нас. Кроме нас, здесь больше никого нет. Отпусти себя… И Гарри сначала робкими, а потом все более и более решительными мазками заставил своих родителей слиться с чистым белым светом…
— Профессор, он снова пришел в себя!
— Да, Поппи, мы видим. Северус, что вы на это скажете?
— Думаю, что здесь сказать нечего. Это надо видеть. Люпин, а вы понимаете что-нибудь, черт возьми?
— Нет, Северус. Да это и не нужно.
Мир рухнул на Гарри и с ходу оглушил своими шумами и видами. В них можно было услышать радость и печаль, горе и отчаяние, веселье и бодрость. Увидеть все и ничего, рождение и смерть, свои страхи и свои мечты. А главное — почувствовать, что ты жив.
— Профессор Дамбльдор… — определил Гарри по белоснежной бороде, увиденной им. — Профессор Снейп… — а у кого еще могли быть черные сальные волосы до плеч? — Профессор Люпин… — короткие седые волосы. — Все… все в порядке?
— В порядке, Гарри, — ласково потрепал его по плечу Люпин, и Гарри с удивлением обнаружил, что тоже может двигать рукой. — Ты пришел в себя, а это главное.
— Я в Хогвартсе, да? — силы стремительно возвращались к нему. — Я в больнице?
— Все верно, — улыбнулся Дамбльдор. — Два попадания из двух. Это хороший результат.
Гарри засмеялся, и этот смех эхом разнесся по всей палате.
— Пойдемте, Северус, — поднялся Люпин. — Не будем мешать Гарри выздоравливать.
— Только вы не уходите, — взмолился Гарри, видя, как вслед за Снейпом и Люпином собирается уходить и Дамбльдор. — Расскажите мне, что произошло. После того, как я исчез и после того, как я попал к членам Ордена Феникса.
Дамбльдор вздохнул и сел обратно. На его лице явственно читалась борьба: рассказывать или не рассказывать.
— Хорошо, Гарри, — директор Хогвартса устроился поудобнее. — Когда ты исчез с помощью портшлюса, мы были в отчаянии. Проследить, куда отправляется человек, практически невозможно. Если бы не одна вещь. К несчастью, все получилось не так, как я задумывал…
-- Кольцо… Вы знали о нем… — осенило Гарри. — Ее подарок на Рождество. Настроенный на нее маячок. С его помощью мы могли ее найти. Поэтому-то вы и позволили профессору Снейпу совершить то, из-за чего я был в шоке. Кольцо… А оно было у меня на пальце, и я унес его с собой, когда схватился за портшлюс. Что же я наделал?
— Нет, Гарри, нет, — мягко возразил Дамбльдор. — Это не твоя вина. Кольцо, к моему величайшему сожалению, не смогло нам помочь. Ты ведь должен был видеть, какое мощное заклинание Блокировки чар применил Вольдеморт, чтобы скрыть свое местонахождение, и что ему удалось даже феникса накрыть невидимым куполом, сделавшим невозможным его перемещение… Кольцо со встроенным в него обычным заклятием Поиска мгновенно перестало работать, лишь только оказавшись в конференц-зале министерства магии.
Тем не менее, задача моментально усложнилась. Мы поняли, что теперь Фоукс, ты и Джинни находитесь в руках Вольдеморта. Нетрудно было догадаться, для чего ему понадобилась такая компания. Он окончательно решился на проведение ритуала с целью вступления в Орден Феникса. Но мы не знали, где вы находитесь. Даже профессор Снейп не знал, куда Вольдеморт мог вас отправить. Как это ни грустно, но нам оставалось только ждать. Но это дало нам время заняться проблемой Хагрида…
— Как он?! — подскочил Гарри. — Вы смогли снять с него проклятие подвластия?
— Конечно же. К счастью, у Хагрида могучая воля, и тем, кто пытался его заколдовать, не удалось полностью подчинить его себе. Помимо проклятия подвластия они применяли и заклинание Правды и еще кое-что, но все, что им удалось — это только заставить его отдать им Фоукса. А ведь они хотели заодно получить и тебя, и Джинни.
— Как он сейчас? — полюбопытствовал Гарри.
— В порядке. Поначалу был готов растерзать самого себя, когда узнал, что хотел тебя убить. А тут еще добавилось, что ты исчез… В общем, он пообещал, что если с тобой что-нибудь случится, то он лично утопится в озере.
Гарри улыбнулся. Хагрид ни на минуту не мог пережить мысли, что из-за него Гарри могут причинить какой-либо вред. Помнится, на первом курсе он рыдал у него на плече из-за того, что по его оплошности с Пушком Гарри мог погибнуть.
Дамбльдор, кажется, был доволен тем, что Гарри улыбается. Говорил он, во всяком случае, как-то свободнее.
— Но шло время, а никаких известий не было. По моей просьбе Аластор активировал все свои Детекторы Зла. Он уверял, что нет на территории Англии такого места, где бы они ни уловили хоть малейший признак черной магии. К сожалению, я не спросил у него, как они действуют. А надо было… Все его магические штуковины были дальнего действия. А чем больше радиус действия такой антенны, тем менее она чувствительна к тому, что происходит под носом. Естественно, что все они были установлены в министерстве магии и не могли уловить того, что происходит в самом здании. Но вскоре мы узнали обо всем, что произошло. Но как, Гарри! Это было ужасно! В моем кабинете появилась Джинни…
— Джинни! — вскричал Гарри. — Где она?! Она жива?! Профессор, я…
— Да, она жива, — и Дамбльдор показал рукой куда-то вбок. Гарри повернул голову и увидел Джинни, лежащую на соседней кровати. У него защипало в глазах, и он отвернулся. Как такое возможно, что он пришел в себя, а она нет? Почему он сейчас разговаривает с Дамбльдором, а она лежит без сознания, вся в бинтах и в трубках?
— Почему? — слова вырывались сами собой, какие-то настороженные и злые. — Почему я жив и сейчас разговариваю с вами, а она, потеряв меньше крови, лежит в какой-то чертовой коме? Почему?!
— Гарри, не кричи, пожалуйста, — сделал попытку успокоить его Дамбльдор. — Иначе сюда прибежит мадам Помфри и выгонит меня вон. Я тебе все объясню…
— Ее можно вылечить? — Гарри задал всего один вопрос. — Просто ответьте мне. Это возможно? Я больше ничего не хочу знать!
— Мы же вылечили тебя, — и после этих слов Дамбльдора Гарри наконец-то успокоился. Он привык верить директору, привык, что у него всегда все предусмотрено и что на все он найдет ответ. Дамбльдор тем временем продолжал рассказывать.
— Она неожиданно рухнула на пол, что возможно только при использовании портшлюса. Признаюсь, Гарри, мне стало не по себе. Вся в крови, в истерзанных остатках мантии, она все-таки смогла выговорить несколько слов: «министерство», «Гарри» и «Том», после чего потеряла сознание. Но даже не ее раны оказали на меня ужасающее впечатление. От нее буквально веяло темной магией. У меня тоже был миниатюрный детектор зла, но он сломался, испытав неимоверную перегрузку. Я понял, что Вольдеморт пытался провести темный ритуал, но что-то ему помешало. Я догадываюсь, что это был ты, верно?
— Да, это так, — Гарри все еще думал о Хагриде и не сразу среагировал на вопрос Дамбльдора. — Нет, профессор, на самом деле это был Петтигрю.
— Питер? — поднял брови волшебник. — В каком смысле?
Гарри сбивчиво рассказал, что произошло тогда, когда он висел, привязанный к деревянному кресту. Как боролся сам с собой Червехвост, как с усилием передал ему нож и портшлюс, и как он бормотал непонятные фразы. Дамбльдор только успевал, что удивленно качать головой, слушая историю Гарри.
— Это и в самом деле невероятно, — произнес он, когда Гарри закончил говорить. — Я думаю, ты и сам понимаешь, что это такое было? Ты помнишь мои слова, которые я сказал тебе после того, как вы спасли Сириуса?
— Это та самая связь, которую я установил, когда спас Петтигрю? Что отправил к Вольдеморту посланника, который обязан мне жизнью? — вяло откликнулся Гарри, удивляясь собственному равнодушию, с каким воспринял эту новость. Раньше он был бы ошарашен таким поворотом событий, а сейчас…
— Именно, — подтвердил Дамбльдор, и в его глазах зажглись огоньки. — Это самый непостижимый закон волшебства, о котором я тебе говорил. И счастье, что он проявился именно так. Думаю, ты теперь тоже не жалеешь, что спас Питеру жизнь!
— Не жалею, — эхом откликнулся Гарри. — Но что будет теперь? Когда он пытался спасти меня, но это не получилось? Это ведь тоже какой-то закон?
Показалось это Гарри или нет, но Дамбльдор поглядел в ту сторону, где лежала Джинни.
— В этот сумасшедший круг вовлекаются все новые и новые персонажи, — пробормотал волшебник себе под нос. — И все они связаны таким образом, что уникальность событий не может быть нарушена.
Гарри, вытаращив глаза, уставился на Дамбльдора. А тот, заметив ошарашенное лицо мальчика, лишь улыбнулся.
— Не обращай внимания, Гарри. Просто стариковская болтовня. Итак, я остановился на том, что Джинни сказала нам три слова: «министерство», «Гарри» и «Том». Нетрудно было догадаться, что она имеет в виду: вас, то есть ее и Гарри, похитил Том Реддль, и он находится в министерстве магии. Остальное ты должен знать сам. Как только я сообщил Аластору, что Вольдеморт где-то в министерстве, он начал действовать. Вас было сложно найти — Вольдеморт окружил зал специфической магической защитой, наподобие той, какая существует на… В общем, из-за которой даже проникновение в зал было проблемой. Как ты понимаешь, я не мог сразу же дезаппарировать из пределов Хогвартса, и эта задержка многого стоила. Все, кто сражался против Вольдеморта, могли лишь задержать его, но не противостоять ему и Ордену Феникса…
— Я видел, как Убийственное проклятие просочилось внутрь Люциуса Малфоя и не нанесло ему никакого вреда, — подтвердил Гарри. — И все эти Упивающиеся Смертью казались практически неуязвимыми.
— Они и есть неуязвимые. Темный обряд даровал им могущество, с которым мало что может сравниться. Но кое-что может.
Гарри хотел рассказать, что было дальше, но перед его взором снова и снова возникали яркие картины недавнего прошлого, и он замялся, боясь спрашивать о судьбе тех, кто боролся с Вольдемортом.
— Я тебя понимаю, Гарри, — низко склонил голову Дамбльдор. — Наши потери были ужасны. Орден Феникса оказался нам не по зубам. Даже самые лучшие из нас не смогли ничего противопоставить сторонникам Вольдеморта.
— Мистер Флетчер, миссис Фигг, профессор Хмури… Они погибли, да? — спросил Гарри, сам пугаясь своего голоса.
— Мундугнус погиб, — глухо ответил Дамбльдор. — Он всю жизнь был впереди, на острие любой атаки, и давно говорил, что не потерпит, если его прихлопнут, когда он будет где-нибудь в задних рядах. Арабелла выкарабкается — ее ранение не смертельно. Конечно, о преподавательской деятельности пока придется забыть. Вот еще головная боль — надо искать нового преподавателя по защите от темных сил. А вот Аластору досталось больше, чем всем остальным. Боюсь, он вряд ли уже когда-нибудь будет стоять на ногах.
Гарри закрыл лицо. И все это напрасно. Все потери — напрасны. Вольдеморт завершил свой путь, по которому шел почти тридцать лет. И если такие люди, как Дамбльдор, Мундугнус Флетчер и он, Гарри Поттер, не смогли остановить Темного Лорда сегодня, то смогут ли они сделать это завтра?
— Когда Вольдеморт ушел, исчерпав всю силу из Смертного Знака, которую ему дала твоя кровь, произошло то, чего я отказываюсь понимать, — в голосе Дамбльдора звучало крайнее удивление, и Гарри приподнял голову, чтобы как следует рассмотреть директора. — Оставшиеся в министерстве Упивающиеся Смертью, будто получив от него приказ, начали почти что штурм здания. Многие не могли сопротивляться им — большинство из тех, кто был способен на осмысленные действия, погибли в конференц-зале от рук членов Ордена Феникса. Я отдал приказ об эвакуации всех, кто еще был жив. Но вот что мне чрезвычайно любопытно. Почему Вольдеморт после того, как исчез, бросил в бой последние силы — всех своих сторонников? Хотел окончательно рассчитаться с министерством магии? Не думаю. Вся его ненависть в наш адрес всегда была лишь маской, за которой скрывались истинные намерения — обретение силы и бессмертия. И власти. Он бы заключил с нами союз и сделал бы для нас все, если бы стали помогать ему в его темный делах. Он ненавидит далеко не всех, а по большей части просто пытается использовать подвернувшихся под руку людей. Что маглов, что волшебников… Пример с родителями Невилла ужасен, но он как никакой другой показывает, на что способен Вольдеморт… Мне кажется, Гарри, что у него что-то пошло не так. Когда такой маг, как Том Реддль, проходит через ритуал посвящения в члены Ордена Феникса, его сила возрастает до необычайных размеров. Он мог бы заставить обрушиться все здание министерства, и даже я не смог бы ему помешать.
— Может, он все еще боится вас? — неуверенно предположил Гарри. — Вы же единственный человек, которого он боялся…
— Не думаю, Гарри. К тому же, я не единственный. Теперь он боится и тебя. Точнее, не теперь, а уже почти пятнадцать лет. И с каждым годом все больше и больше. И с каждым разом, когда тебе удается найти, что противопоставить ему, его страх становится все сильнее. Я верю, что настанет тот момент, когда ты сможешь превратить свое преимущество в нечто реальное.
— И все-таки я считаю, что какая-то деталь ускользнула даже от него. Во-первых, он не завершил до конца ни одного из ритуалов — ни твоего, ни Джинни. Во-вторых, ты сам говорил, как он сказал, что ваша с Джинни сила слишком разные, чтобы их можно было смешивать. Думаю, это сослужит нам хорошую службу.
Гарри молча кивнул. После того, как он заново пережил уже произошедшие события, разбираться в них уже не было сил.
— Вас вместе с Джинни доставили сюда, в Хогвартс, в ужасающем состоянии. Я говорю не о физических травмах, а о тех, что нанесли вам заклинания Вольдеморта. Вот и ответ на твой вопрос: почему ты смог прийти в себя, а Джинни нет. Вы с Вольдемортом слишком прочно связаны. Он передал тебе часть своих сил, когда пытался убить тебя в младенчестве, ты передал ему часть собственной силы в прошлом году, когда он восстал с помощью твоей крови. Так уж получилось, что его темное влияние коснулось тебя в меньшей степени, чем Джинни. Мы боимся даже делать прогнозы на ее выздоровление. Если честно, то еще вчера мы все были уверены, что ты не выкарабкаешься. Но ты превзошел наши ожидания.
Однако сейчас Гарри волновало совсем другое.
— Выходит, все зря? Да, профессор? — горько произнес он. — Все наши меры предосторожности… Фоукс погиб, а Вольдеморт обрел его бессмертие.
— Гарри, даже самое страшное поражение можно обратить себе на пользу. Фоукс погиб, но вы с Джинни остались живы. Вольдеморт провел темный ритуал, но не до конца. Министерство магии разрушено, но остались живы те, кто видел это и те, кто нас поддерживает. Мы проиграли всего лишь первое сражение с Орденом Феникса, но не всю войну.
Гарри поудобнее подтянулся на подушках. Волновавшие профессора Снейпа раны на руках и ногах Гарри постепенно затягивались без какого-либо вмешательства извне. Да и сам он в буквальном смысле этого слова ощущал, как происходит исцеление.
— Я бы хотел, чтобы ты рассказал мне, что произошло той ночью, — глаза Дамбльдора смотрели мягко и доброжелательно. — Перед тем, как ты появился в учительской…
Гарри прикрыл глаза. О чем рассказать Дамбльдору? О том, как уворачивался от стрел Хагрида? Как блуждал вместе с Малфоем на пути в Восточную башню? Рассказать о том, что до сих пор помнит крик Драко Малфоя и висящий перед его глазами кинжал? Вспомнить выражение лица Невилла за секунду до того, как его настигло Убийственное проклятие? Сообщить о четырех Упивающихся Смертью на метлах?
Обо всем этом надо было рассказать. Сейчас, и только сейчас, не откладывая мучительные воспоминания на завтрашний день. И Гарри стал рассказывать. Он говорил, а Дамбльдор молчал, слушая монолог своего ученика и переживая все вместе с ним. Он вместе с Гарри стоял у хижины Хагрида, бежал в замок под защиту надежных стен; они вместе поднимались по запутанным лестницам на площадку башни, одновременно уворачивались от кинжала, нацеленного им в лицо, и также одновременно прыгали в неизвестную темноту лестничного пролета. А когда Гарри закончил рассказ, они вместе смахнули капельки пота, выступившие у них на лбу.
— Я до сих пор не могу в это поверить, — сказал Гарри, качая головой. — Невилл, бедняга Невилл… Что они с ним сделали? Профессор, он искренне верил в то, что говорил. Может, я и в самом деле виноват в том, что произошло с его родителями?
— Нет, Гарри, ты не виноват. Виноват лишь один человек, из-за которого были искалечены судьбы тысяч людей. Все мы просто жертвы рокового стечения обстоятельств…
— Я не понимаю одного, — в глазах Гарри мелькнуло любопытство. — Невилл говорил, что в Хогвартсе есть еще один человек, помогавший ему. Тот, кто убил Арагога и доставил его глаза Невиллу, кто заколдовал письмо Сириуса… Вы знаете об этом? — спохватился Гарри.
Дамбльдор кивнул.
— Знаю. Сириус рассказывал мне. Продолжай, Гарри.
— Кто бы это мог быть? Ведь в школе все еще находится предатель, и мы должны…
— Можешь успокоиться, — и Дамбльдор пригладил свою белоснежную бороду. — Этот человек действительно находился в Хогвартсе, но теперь его здесь нет.
— Вы его вычислили? — подскочил Гарри. — Вы знаете, кто это?
— Конечно. В определенном смысле слова я знал об этом с самого начала учебного года.
— Знали?!
— Да, знал, — Дамбльдор пристально поглядел на Гарри. — Подожди, Гарри, не торопись. Я понимаю, что тебе очень хочется это узнать, но, боюсь, что сейчас я не могу это тебе рассказать. Прости, если я чем-то обидел тебя. Это не моя тайна, и я давал слово, что не разглашу ее. До поры до времени. Возможно, этот человек сам расскажет тебе об этом при встрече.
— При встрече?! — задохнулся Гарри. — Разве это возможно? Я могу с ним встретиться?
— Он не причинит тебе вреда, — поспешил успокоить его Дамбльдор. — Больше не причинит. Будущее все покажет…
Что сейчас совсем не хотелось Гарри, так это ломать голову над тем, кто этот таинственный человек и почему Дамбльдор не раскрыл его имени. И что значит «он больше не причинит тебе вреда»? Может, это было проклятие подвластия, и Дамбльдор смог его снять?
— Я пойду, — Дамбльдор медленно поднялся. — У меня много дел. Перси уже прислал мне сову с письмом о помощи. Не в моих правилах отказывать министру магии, — улыбнулся волшебник.
— А что вообще происходит? — Гарри только сейчас вспомнил о том, что в волшебном мире, наверное, царит хаос. Министерство магии уничтожено, сторонники Вольдеморта оказались непобедимы. Неужели начинается самая настоящая война?
— Думаю, об этом тебе расскажут твои друзья, которые уже несколько часов дожидаются, когда им можно будет тебя навестить. Я не мог пустить их сюда, пока ты был без сознания. Сейчас же ты чувствуешь себя намного лучше, верно?
Гарри слишком устал, чтобы отвечать. Он просто кивнул, и Дамбльдор вышел из палаты, а через минуту туда ворвались Рон и Гермиона.
— Гарри! — Гермиона кинулась к нему и самым неприличным образом разрыдалась у него на груди. Гарри даже боялся пошевелиться; к тому же Гермиона, обхватив его руками за шею, обняла его чрезвычайно крепко. А Рон замер, не в силах пошевелиться, в проходе между кроватями Гарри и Джинни. Ничего не выражающими глазами он смотрел на сестру, не произнося ни слова, и это молчание испугало Гарри больше, чем если бы Рон начал биться в истерике.
Гермиона наконец отпустила Гарри и подошла к Рону, положив ему руку на плечо. Гарри мог бы поклясться, что этот жест был призван, чтобы успокоить его друга. Но Рон дернул плечом, сбрасывая руку Гермионы и с ненавистью посмотрел на Гарри. Если бы взгляд мог убивать, Гарри уже был бы мертв.
— Это все из-за тебя, — прошипел Рон. — Слышишь? Ты и только ты виноват в случившемся! — он махнул рукой в сторону Джинни, по-прежнему лежащей без сознания, и неожиданно заплакал, давясь слезами и всхлипывая. Рыдания душили его, клокотали неистовством где-то в груди. Гермиона обняла его, чтобы успокоить, но он вырвался из ее объятий и подошел к двери. Оглянувшись, Рон вытер слезы кулаком и еще раз взглянул на Гарри, который неподвижно сидел напротив кровати Джинни.
— Я тебя ненавижу! — зло процедил он и хлопнул дверью.
— Он не в себе, — вскочила Гермиона. — Гарри, ты же знаешь, это пройдет! Ты же помнишь, как было в этом году… Рон образумится, как и раньше. Только нужно время…
Гарри ничего не ответил. Гермиона выскочила из палаты вслед за Роном, чтобы догнать его, а Гарри машинально продолжал смотреть, как слабо дышит Джинни, и как тоненькая трубка от капельницы идет к ее забинтованной руке.
«Я тебя ненавижу…» Гарри знал, что означают эти слова. Его лучший друг уже не простит его.
Никогда.