Draco Veritas

Реклама

купить

Глава 6: Этот идеальный мир.

Гермиона назвала это просто «План», Драко обозначил как «Всего-навсего ваши унылые разработки стандартной схемы грабежа музея с хищением ценного экспоната — как-его-там?» Гарри вообще никак не назвал, он просто закатил глаза, когда все это обсуждали, и закрыл эту тему, пожав плечами. Нет, он не был ни взволнованным, ни решительным, — заметила Джинни, — ну, не более, чем остальные. Просто он не провел столько времени в библиотеке, сколько все.

Драко, Джинни, Гермиона и даже Рон (который терпеть не мог находиться поблизости от Драко, но вел себя вполне сносно, что вызвало у Джинни просто гордость за брата) часами торчали в ней день за днем. Прошло уже две недели с того момента, как они начали разрабатывать план, а он еще на разу не пожаловался.

Выбрав место в углу, где им никто не мог бы помешать, они сидели там все время — Джинни знала, что между занятиями непременно обнаружит Гермиону именно там, напротив нее обычно сидел Драко. Большинство книг, что были им нужны, в Хогвартсе найти было нельзя. Даже в Запретной секции. Книги по преодолению защитных барьеров, Справочник вора по грабежу и разбою, книги о том, как с помощью заклинаний скрывать и запутывать следы — в Хогвартсе не было ни одной, Драко призывал их для нее из Имения, заодно преподнеся ей такое, отчего Гермиона издала вопль радости: план Стоунхенджского музея. Джинни забавлялась, глядя, как Гермиона делает все это с тем же рвением, что неделю назад корпела над экзаменами.

— Ты бы видела ее на втором курсе, — заметил Рон, подперев себе подбородок и утыкаясь в экземпляр «Как свистнуть практически что угодно».  — Помню, как она вручила нам с Гарри две кекса и велела пойти и отключить для нее Кребба и Гойла. Она была настоящим ужасом, — вскинув глаза, он взглянул на Гермиону. — Скажешь — не так?

Однако Гермиона его не слышала. Подбоченившись, она качала головой, вперив взгляд в невинно смотрящего на нее большими серыми глазами блондина, который держал в руках нечто совершенно отвратительное:

— Драко, ей-Богу!

— Я призвал это утром из Имения, — Драко махнул перед лицом Гермионы чем-то, напоминающим мумифицированную человеческую руку. — Еле вспомнил, что надо тебе это отдать.

— Уж лучше бы ты забыл, — сморщилась Гермиона. — Что это?

— Рука Славы, — пояснил Гарри, выныривая из сумрака библиотечных полок. — Лучший друг воров и грабителей, правда, Малфой?

Драко развернулся и взглянул на Гарри.

— Не ожидал, что ты это знаешь, Поттер…

Гарри слабо улыбнулся, щеки его слегка зарумянились, словно он только что вернулся с холода, шея была обмотана шарфом. Джинни подивилась, куда его носило после завтрака, пока все остальные толкались в библиотеке. Уроки завершились, все готовились к экзаменам, но Гарри в эти дни как будто прятался ото всех в поисках уединения.

— Ты был бы удивлен, если бы узнал, о чем я знаю.

— Да ну? — по губам Драко пробежала легкая усмешка. — Это все про тот случай, когда на втором курсе вы свалили Кребба с Гойлом?

Все в ужасе вытаращили глаза. Джинни, смутно помнящая рассказ Рона, зашлась в хихиканьи.

Драко вежливо поднял бровь и взглянул на Рона:

— Мне продолжать, Уизли?

Рон снова уткнулся в книгу, оставив снаружи только свои заалевшие уши.

— Не надо.

Бросив на него оценивающий взгляд, Драко опустил на стол Руку Славы, которая зашкрябав пальцами по столу, подобно гигантскому пауку, прыгнула на колени к Рону. С визгом ошпаренной кошки, Рон безумно замахал руками, стряхивая вцепившуюся в ремень руку. Та упала на пол, и Джинни придавила ее ногой.

— Малфой! — разъяренно выдохнул Рон.

Драко лениво ухмыльнулся:

— Да ладно, Уизли. Так ты не сделаешь ни шагу к половой жизни, если, конечно, вообще собираешься ее вести.

Рон схватил «Как свистнуть практически что угодно» и швырнул ее в Драко, тот пригнулся, и книга стукнулась о спинку его стула. Распрямившись, Драко начал демонстративно стряхивать пыль с рукавов.

— Знаешь, Уизли, — с непроницаемым лицом заметил он, — враждебность — это просто сублимация сексуальной энергии.

— Прекрасно, — с горькой интонацией ответил Рон, — теперь понятно, почему ты так не можешь терпеть Хагрида.

Драко вспыхнул, а Джинни зашлась в приступе смеха. Гарри нетерпеливо прокашлялся:

— Это ничем не закончится, — резко произнес он, — или нам нужно разделиться, чтобы мы могли работать?

— Нет, — неожиданно поднялась Гермиона. — Мы уже все сделали. Сейчас.

Все удивленно подняли на нее глаза:

— Сейчас?- переспросил Рон, позабыв про свою ярость.

— Да, все, что касается исследовательской части. Теперь немного трансфигурации, как я и говорила вчера вечером. Гарри?

Гарри слегка пожал плечами:

— Ты сказала, что до полудня тебе она не понадобится.

— Верно, — кивнула Гермиона. Голос ее дрожал. — Сейчас три пополудни.

— Хорошо, я пошел за ней, — согласился Гарри. — Рон, можешь составить мне компанию?

— С удовольствием, — Рон стрельнул взглядом, полным отвращения, в Драко и поднялся на ноги. Сдернув со спинки стула свой шарф, он затопал вслед за Гарри, и будь Джинни менее великодушной сестрой, она бы сказала, что он слегка переигрывает.

Похоже, Драко подумал то же самое.

— Тоже мне, примадонна, — холодно уронил он, когда библиотечная дверь закрылась за Гарри и Роном.

— Не начинай, — остановила его Гермиона и начала сгребать со стола книги и пергаменты и засовывать их в и без того едва не лопающуюся сумку. — В самом деле, Драко, коль скоро вы двое не можете находиться рядом, может пойдете в лес и потыкаете друг друга чем-нибудь острым, пока не  решите, кто из вас доминирующая мужская особь?

Драко задумчиво пожевал кончик своего пера.

— Но это было бы совсем не так смешно, правда?

— Смешно? Так все это только ради того, чтобы посмеяться? — Гермиона начала собирать волосы в тугой пучок и безжалостно протыкать его шпильками. — Впрочем, зачем колоть Рона? Будь мужчиной. Не обращай на него внимания.

— А я не хочу быть мужчиной, — Драко откинул голову назад и лениво прижмурился, как кошка на солнце. — Хочу быть депрессивным мечущимся подростком, не имеющим сил удержать своих внутренних демонов и выплескивающих все на окружающих.

Гермиона вздохнула:

— Какая жалость, что ты не родился девушкой. Ты бы все время беспокоился, ты же в школе всех милее.

— Эй, — встрепенулся Драко, — я в школе всех милее!..

Гермиона присела на стул рядом с Драко и начала перебирать бумаги, захламлявшие стол.

— Все это слишком утомительно, — устало произнесла она. Джинни с трудом удерживалась от того, чтобы наброситься на нее с утешениями. У нее было ощущение, что Драко и Гермиона забыли про нее. — Я не могу сама со всем справиться, Гарри помогать не хочет, вы с Роном постоянно переругиваетесь, я уже третий день на ногах. У меня волосы спутались — знаешь, почему?

— Я несколько дней только об этом и думал, — мрачно произнес Драко.

— Ой, замолчи, — попросила Гермиона, но улыбнулась.

— Предлагаю сделку, — произнес Драко. — Я добуду остальные книги с заклинаниями по снятию сигнализации, если ты мне расскажешь, как на втором курсе вывели из строя Кребба и Гойла.

— Сделку, — шире заулыбалась Гермиона, почувствовав облегчение.

Джинни громко хмыкнула и поднялась. Как она и думала, две пары удивленных глаз метнулись к ней — карих и серебристых.

— Мне пора, — заявила она.

Улыбка Гермиона исчезла:

— Джинни. О, я имела в виду — большое спасибо за помощь…

— Нет проблем, — сухо ответила Джинни, подхватила сумку и зашагала к выходу. Но лишь только за ней закрылась, плечи ее поникли. Неужели ее судьба — быть невидимкой? Может, это какое-то Проклятье Уизли? Хотя Билл, Чарли, близнецы, даже Перси с его манерой всех раздражать — они были какими угодно, только не невидимыми. Наверное, это касалось только двух младших Уизли, обреченных на вечное игнорирование. Со вздохом она двинулась по коридору, процокала по лестнице на второй этаж, завернула за угол и оказалась в тупике. Неделю назад Симус показал ей это место.

Если резко пройти до конца и резко свернуть налево, можно было пройти сквозь низкий сводчатый проход. Она нагнулась и нырнула в него, очутившись в маленькой овальной комнате, стены и пол в которой были сложены из камней медового оттенка. Мебель отсутствовала. В западной стене было прорезано окно с довольно широким подоконником, на котором, склонившись над книгой, сидел Симус. Он втянул руки в длинные рукава свитера, холодное зимнее солнце, лившееся сквозь стекло, превращали его светло-русые волосы в золотую траву.

— Привет, Джинни! — поздоровался он, не поднимая глаз.

— Как ты узнал, что это я? — рассмеялась она.

— По шагам, — он улыбнулся и опустил книгу. — Иди сюда.

Она подошла и присела на подоконник рядом с ним, чувствуя какое-то легкое волнение. Прошла неделя с того момента, как она поцеловала его на квиддичном поле — он ни разу не пытался поцеловать ее с тех пор, ни разу не дал понять, что ждет продолжения или повторения. Вместо этого он проводил время, гуляя с ней, когда их уроки были поблизости, или же приносил ей горячий чай в гостиную. Она начала ждать его выхода из класса после урока и удивлялась, почему же не замечала его раньше. Было что-то странно притягательное в его благородстве и бесхитростных улыбках. Прогуливаясь по холлу, они брались за руки — это казалось легким и естественным. Она старалась не думать о том, что она делает, и не заниматься анализом своих поступков.

— Собираешься участвовать в визите в Стоунхендж? — спросил Симус.

Она кивнула, теребя обложку книги, что он читал — «Страна грез». Симус любил юмористические книги — и маггловские, и нормальные.

— А ты?

— Да, думаю да. Я не записан на Историю Магии, но мне Биннс разрешил. Там будет демонстрация старинного квиддича — я хочу взглянуть.

Симус положил свою руку поверх ее и кашлянул.

— Я удивлен, что… — он взглянул чуть взволнованно, как всегда, глаза его потемнели, а губы чуть сжались. — Я насчет рождественских каникул. Меня пригласили в Имение на свадьбу, как и тебя, а потом… мы могли бы провести две недели перед учебой, а после я собирался вернуться домой в Глин Кэрин…

— Это прекрасно, Симус, — подхватила Джинни. — Я слышала, что там очень красиво.

— Я хотел бы, чтобы ты поехала со мной, — сказал Симус.

Джинни прекратила теребить обложку и замерла:

— Что?

— Я подумал, что это могло бы быть здорово, — увлеченно произнес Симус. — В нашем распоряжении был бы замок, конечно, не такой большой, как этот, но тоже вполне ничего. Если ты не захочешь, ты сможешь меня не видеть по несколько дней подряд. Я взял билеты на матч Паддлмер — Пушки в Дублине — мы могли бы сходить… И еще покататься на коньках и на санках… — он вздохнул и рассеянно потянул себя за прядь волос. — Знаешь, когда я репетировал это у себя в голове, это звучало куда лучше, чем «Приезжай ко мне домой, у меня есть санки…«

Джинни удивленно рассмеялась:

— Ты отрепетировал это в своей голове? Зачем?

— Потому что я подумал, что ты нуждаешься в настоящем отдыхе, — объяснил он. — А с твоими друзьями это невозможно: они все просто сумасшедшие.

— Тебе не нравятся Гарри и Гермиона?

— Нравятся, но они же ненормальные: все, что они делают, — это яростно таращатся друг на друга. Не надо на меня так смотреть, это все замечают. А твой брат большую часть времени дуется. Нет, ты, конечно, можешь сказать, что проводить с ними время безумно весело, но позволь мне в  это не поверить.

— Я так полагаю, что приглашая меня в Ирландию, ты обещаешь мне безумное веселье?

— Обещаю, — кивнул Симус. — Все помчится колесом.

Она улыбнулась:

— А ты покажешь мне свою коллекцию движущихся фигурок?

Симус слегка закатил глаза в деланной задумчивости:

— Может быть…

— А у тебя есть выпущенные этим летом Драко и Гарри?

Симус кивнул, глаза его блеснули.

— У меня даже два Малфоя: один обычный, а второй — для того, чтобы отрывать ему голову.

— Симус, так нельзя.

— Хорошо, если ты приедешь, я приклею ему голову на место, — покаянно произнес Симус.

Джинни поколебалась.

— Я не знаю, — протянула она. — Я должна отпроситься у родителей, и не знаю, что они скажут. Хотя… я не знаю, с чего бы им отказывать мне. Я… Я подумаю, Симус, — его синие глаза потемнели. — Но я хочу. И я ценю твое предложение. Правда-правда.

Она потянулась к нему и поцеловала его в щеку, а потом склонила голову ему на плечо, прикрыв глаза.

Конечно, — мелькнуло у нее, — если налет на музей пройдет не как замышляется, она не сможет поехать с ним в Ирландию. Разве что после нескольких лет, проведенных в Азбакане.

— Знаешь, я скучаю по этому, — произнес Рон, когда Гарри тронул дверь в Трофейную комнату.

— По чему? — уточнил Гарри, голова которого была занята совсем другим: эта дверь всегда скрипела при открывании и, хотя Гарри захватил с собой мантию-невидимку (она была у него в кармане), он вовсе не хотел ее использовать. Гарри медленно потянул ручку вниз, и дверь беззвучно заскользила, открываясь. Гарри шмыгнул внутрь и, повернувшись, ждал, когда Рон последует за ним. Но Рон медлил на входе.

— Я скучаю по этому, — он махнул рукой на Гарри и снова на себя, — по тебе и мне.

Гарри склонил голову:

— По этому?.. — по его губам скользнула усталая улыбка. — Не знал, что ты этим интересуешься.

Однако Рон и не думал улыбаться, у него был очень мрачный вид.

— Наверное, ты не понимаешь, о чем я. Я про то, что мы снова прокрадываемся в разные места, выполняем какую-то миссию, ищем на свою голову неприятностей… ну, как обычно…

— Мы не ищем себе неприятностей, — возразил Гарри, сам не зная, почему пытаясь сделать вид, что не понимает, куда клонит Рон. — Хотя, если ты так и продолжишь торчать в дверях…

Губы Рона сжались, она зашел в комнату и закрыл дверь.

— Ладно, — произнес он, — давай займемся делом.

Подойдя к витринам, он начал их внимательно изучать: за стеклом красовались ряды всевозможных трофеев — кубки, щиты, мемориальные таблички, неярко поблескивающие золотом и серебром. В полумраке волосы Рона тоже тускло вспыхнули медью. Плечи его были напряжены, и Гарри знал, что сейчас тот чувствует себя обиженным, и понимал, почему не хочет отдать себе отчет в том, что сказал Рон. Ведь сам он вовсе не скучал по их былым приключениям — он-то ведь не лишился: он по-прежнему рыскал по школе в мантии-невидимке, ускользал от учителей и шнырял по хогвартсовским землям. Просто сейчас он все делал один. Один или с Драко.

— Рон, — окликнул Гарри, — прости. Я понял, о чем ты. Я тоже скучаю, просто я думал о другом…

Рон кинул на него взгляд, слабый свет смыл синеву его глаз.

— Я заметил, — уронил он, — вообще-то я уже предлагал, но, если ты хочешь, мы можем поговорить сейчас…

Гарри подошел к самой большей витрине. Щит, на нем имя отца, факультет и позиция в команде. Ловец. Гриффиндор.

— Если это из того, что я мог бы сказать тебе, я бы сказал, — произнес Гарри, видя отражение Рона в стекле.

— Это о Гермионе? — стыдливо спросил Рон, пряча взгляд.

Гарри резко повернулся и удивленно взглянул на Рона:

— О Гермионе?

— Да нет, говори-говори… Я же понимаю, почему ты носишь свой шарф в помещении, — пояснил Рон, — между вами просто арктический холод.

— Ага, — кивнул Гарри, — она чувствует себя заброшенной.

— Это один из забавных побочных эффектов пренебрежения, — хмыкнул Рон и оторвал взгляд от своих ботинок. — Ты больше не любишь её?

Гарри остолбенел, словно Рон ткнул его булавкой:

— Я… что больше не делаю?..

— Ты меня слышал, — Рон снова уткнулся взглядом в свои ноги. — Иногда ты… э.. ну, просто перестаешь что-то чувствовать к человеку и ничего не можешь с этим поделать. Но ты должен, должен ей сказать об этом, потому что нечестно заставлять ее все время ждать и удивляться тому, что с тобой творится, и…

— Ты скоро закончишь эту свою сентенцию? — резко перебил его Гарри.

Рон подавился словами и замолк с упрямым видом.

— Ты ей должен сказать, — снова повторил он.

Гарри тряхнул головой:

— Если бы было что ей сказать, я бы непременно сделал это. Но я люблю ее, и всегда буду любить — сказать ей что-то иное было бы ложью.

У Рона был такой ошеломленный вид, что Гарри сам удивился.

— Но ведь у многих людей так происходит — просто чувства пропадают — и все… Разве нет?-  — А разве я похож на большинство людей? — Гарри потер лицо руками, снова почувствовав накатившую усталость. И опустошение. — Слушай, — чуть тише продолжил он, — я очень ценю, что ты присматриваешься и к Гермионе, и ко мне; я понимаю, как все выглядит со стороны — наверняка ужасно. Но я по-прежнему люблю ее. Просто иногда я беспокоюсь…

— О чем? — быстро подхватил Рон.

 — Что она меня не любит.

— О… — пробормотал Рон и повторил, — о… Нет, уверен, что любит.

— Знаю, — Гарри поднял голову и взглянул на Рона, по-настоящему взглянул, первый раз за несколько дней. Решительные синие глаза, четкая линия рта, знакомое лицо… — Все потому, что я не могу рассказать ей про своих родителей, — он сам удивился своим словам.

— О родителях? — потрясенно повторил Рон. — А что с ними что-то… случилось?..

Нет, — ядовито подумал Гарри, — они все еще мертвы, спасибо, что спросил.

Однако вслух он сказал совсем другое:

— Да нет, я просто много думаю о них, они постоянно крутятся у меня в голове. Знаю, мне нужно поговорить с ней об этом, но… я не могу. Кроме того, не только я удаляюсь от нее. Она тоже удаляется от меня, — решительно произнес он. — Удаляется и становится какой-то… странной.

— Странной? — эхом повторил Рон.

Но Гарри не стал углубляться в подробности. Его глаза опять загорелись, как в тот миг, когда они вошли в Трофейную комнату:

— Эх, да вот же!

— Что? О, точно! — воскликнул Рон и опустился на корточки рядом с Гарри, который распахнул стеклянную витрину и вытащил бронзовую чашу, по краю которой красовалась следующая надпись: «За специальные заслуги перед школой. Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер и Рональд Уизли. Год 1992».

— Мы собираемся использовать это? — спросил Рон.

— Естественно. Это же наше. Мы используем то, что захотим. Гермиона же говорила, что нам нужно что-то, напоминающее ту чашу на картинке. Вот она как раз и напоминает.

Рон усмехнулся:

— А я думал, мы используем специальную награду Тома Реддла.

Гарри хмыкнул.

— Блестящая идея. Но… Гермиона сказала, что нам нужна чаша.

— Зачем? Какая по сути разница? Все равно мы изменим ее с помощью Трансфигурации.

— Ага, — кивнул Гарри, — однако это должно быть очень-очень слабое заклинание, потому что сильное могут уловить детекторы музея. И оно со временем должно исчезать. И чем больше предмет будет похож на то, что там находилось раньше, чем дольше никто ничего не заметит.

Рон тряхнул головой:

— Интересно, а кто-нибудь в курсе полного и подробного плана грабежа за исключением Гермионы?

Гарри поднялся и помотал головой:

— Нет. Но ей я вполне доверяю.

Лицо Рона странно перекосилось. Потом он улыбнулся и протянул руку, чтобы коснуться чаши в руках Гарри.

— Помню-помню, как мы получили ее. Второй курс…

Гарри внимательно взглянул на Рона: что-то в этих словах ему не понравилось, словно его друг оплакивал прекрасный и навсегда ушедший Золотой Век.

— Да, я помню. Хочешь понести ее?

Но Рон помотал головой и засунул руки в карманы.

— Нет. Да все нормально, — и перевел взгляд на дверь. — Пора.

Рон пригнулся, и Гарри набросил на них мантию-невидимку, укрыв их обоих от чужих глаз.

Когда Рон с Гарри вернулись в библиотеку, Джинни уже ушла, за столом сидели Драко и Гермиона. Она уронила голову на руки и, казалось, спала. Драко читал. Увидев подходящих Рона и Гарри, он приложил палец к губам.

Гарри бросил взгляд на Драко и поставил чашу на стол рядом с Гермионой. Она и вправду спала — глаза ее были закрыты. Он заметил, насколько она устала: веки были воскового оттенка, под глазами лежали тени, губы чуть приоткрылись, выпавшая из пучка прядь покачивалась от ее дыхания. Забыв про Драко и Рона, про всех остальных, кто есть на свете, он присел на корточки рядом с ней. Мир и время исчезли: существовали только Он и Она. Он вроде бы никогда не забывал о своей любви к ней, но тут он снова все вспомнил — так сильно и неожиданно, что ощутил какую-то внутреннюю боль. О, если б она только знала…

Он не вымолвил ни слова, но ее веки дрогнули, словно она услышала его зов.

— Гарри… — она медленно улыбнулась, ее глаза сфокусировались на его лице. Он склонился и поцеловал ее в щеку.

— Я и представить не мог, что ты так устала… — тихо сказал он. — Я добыл чашу.

— О! — она выпрямилась и потерла рукой глаза. — Спасибо, — зевнув, она с улыбкой прикоснулась к чаше. — Она восхитительна, правда? Какой позор, что мы должны использовать ее в подобном деле.

— Ну, причина вполне достойная, — возразил Драко, не поднимая глаз от книги.

Рон задумчиво жевал губу.

— Не напомнишь мне, как это будет сделано?

Гермиона сердито взглянула на него:

— Мы уже это проходили…

— А не будет охраны или каких-нибудь подобных штук?

— У чаши? Не больше, чем у других музейных объектов. Не забывай — они же не знают, что это такое, для них это просто любопытная старинная безделушка, а не часть мощного магического уравнения.

— Уверена? — уточнил Рон. — А может, они просто не хотят демонстрировать свое знание о том, какая это мощная штука, кому-нибудь еще?

Гермиона захлопала глазами, на мгновение удивившись. Гарри понял, что такой аспект просто не приходил ей в голову.

— Нет, — протянула она и быстро добавила, — нет причин так считать — они бы тогда должны были поставить на нее сигнализацию или вообще спрятать куда-нибудь подальше. Слепой случай, что мы сообразили, что к чему: не приснись Драко тот сон, не свяжи мы это все с  Николя Фламелем я бы в жизни не сообразила, что чаша в музее — один из Четырех Благородных Объектов.

-Возможно — один из Четырех Благородных Объектов, — уточнил ее Рон.

Гермиона кивнула:

— Знаю, но лучше перестраховаться, чем потом кусать себе локти.

Рон кивнул:

— Видимо, это какое-то новое значение слова «перестраховаться», о котором я раньше не слышал.

Гарри рассмеялся:

— Похоже, все заскучали по нашим приключениям. И если грабеж — это не приключение, тогда я даже не знаю, как это и назвать.

Рон вспыхнул и криво ухмыльнулся:

— Теперь о деле, — он взглянул на часы. — Герм, нам надо сейчас быть у Флитвика, мы должны взять у него список для поездки…

— О, точно, — Гермиона подскочила, сдержав зевок, улыбнулась Гарри и подхватила свою сумку и плащ. — До ужина.

Он встал и кивнул:

— Желаю старостам приятного времяпрепровождения.

Гермиона скорчила рожу:

— Не надо… в противном случае, мы не могли бы отправиться в музей.

Рон постучал по часам.

— Гермиона…

Засунув чашу в сумку, она чмокнула Гарри в щеку:

— Увидимся. Да, Драко, — помни, о чем мы говорили, — и они с Роном ушли, оживленно болтая о чем-то.

Гарри опустил глаза к Драко:

— «Помни, о чем мы говорили?«

Драко, закинув длинные ноги на стол, пожал плечами:

— Мы просто обдумывали другие возможности завтрашнего налета на музей.

— И нашли другие пути?

— Несколько моментов. Хотя возможно, ты будешь удивлен.

Гарри опустился на стул рядом с Драко.

— Я устал. И ничего не знаю.

— Это все наши полуночные собрания и интенсивное планирование налета. По счастью, нехватка сна не влияет на мое великолепие.

— Да, интересно, как ты с этим справляешься, — Гарри протянул руку к термосу с тыквенным соком, забытому Гермионой. — Что, Рисенн больше не тревожит тебя посреди ночи?

Драко бросил на него проницательный взгляд:

— Я ее больше не видел. А ты?

Гарри озадаченно покачал головой:

— Я тоже.

— Полагаю, она не может проникнуть в замок, — предположил Драко. — Думаю, ты в безопасности.

Гарри задумчиво отвинтил колпачок термоса:

— Как думаешь, что его она хочет?

Драко пожал плечами:

— Ну, об этом можно только догадываться. Но, во всяком случае не то, что находится у тебя в штанах.

Гарри поперхнулся и застонал:

— Не говори этого!

— Я просто обиделся, что ее не интересует содержимое моих штанов.

— А может, интересует? — умиротворяюще предположил Гарри.

— Честно говоря, я не думаю, что она и вправду хотела попробовать это со мной… с тобой она поступила по-другому, — Драко задумался. — На мое счастье.

— Да, она имеет такой… эффект, — Гарри почувствовал, что краснеет.

— Наверное, все дело в шести веках фрустрации, — предположил Драко.

Гарри поперхнулся и прыснул тыквенным соком на книгу перед собой.

— Шестьсот лет? — вытаращил он глаза. — Она что — такая старая?

— Неплохо сохранилась, правда? — заметил Драко. — И не плюй на эту книгу: она древняя.

— Ага, тоже древняя, — покусал губу Гарри. — Как-то не очень понятно, — он взглянул на Драко расширившимися глазами, — так кто же она, Малфой?

— Я так думаю, — медленно произнес Драко, — она какая-то разновидность демона. Ну, или что-то в этом роде. Она, кажется, имеет способность к… э… а чем она тебе показалось?

Гарри почувствовал, что заалел гриффиндорским цветом.

— Я думаю, она, некоторым образом… разновидность сексуального демона, — ответил он.

Судя по лицу Драко, все его силы были направлены на то, чтобы не захохотать.

— Ну, положим, могло быть и хуже, — заметил он. — Она могла оказаться демоном, распинающим людей на стенах.

— Не могу отделаться от мысли, что противостоять ей было ничуть не легче, — сказал Гарри. — Она просто заставила меня почувствовать… бессилие.

— Ага, мой папа всегда говорил, что когда с тобой что-то происходит, нужно попробовать представить неприятеля в исподнем, — посоветовал Драко и тут же присовокупил, — хотя с учетом проблемы, в твоем случае это было бы не лучшим решением.

— Вот так помощь, Малфой…

— Прекрасно, давай поговорим о другом. Например, что на Рождество мне достался Симус.

Гарри улыбнулся:

— Да, мне Гермиона уже сказала, что ты вытащил его имя.

— А тебе кто достался?

— Элиза Миджен.

— А, это такая… — с новым носом, да?

— Замолчи, Малфой. Она очень милая.

Драко ухмыльнулся.

— Угадай, кто достался Блез.

— Я?

— Гермиона, — с видимым удовольствием произнес Драко.

— О, нет, — недоверчиво воззрился на него Гарри. — Проследи, чтобы она не подарила Гермионе что-нибудь острое… или взрывающееся.

Драко приложил руку к сердцу:

— Торжественно клянусь, — продекламировал он.

— Спасибо, — глаза Гарри метнулись к часам на стене, и он резко выпрямился. — Пора на ужин, — он поднялся и подхватил с соседнего стула сумку. На полдороги к дверям он замер и повернулся. — Что — ты не пойдешь со мной?

Драко удивленно поднял голову, но Гарри в тусклом свете не мог разглядеть выражение его лица, только неясные очертания — скулы, заостренный подбородок, затененные глаза.

— Мы не можем пойти туда вместе.

— Ах да, точно, — не можем. Естественно.

— Ты иди, я буду попозже, — Драко с любопытством взглянул на Гарри. — Ты в порядке? У тебя такой вид, словно ты сейчас чихнешь.

Гарри вздохнул:

— Нет, ничего, просто…

— Что?

— Не иди сразу за мной.

Драко кивнул:

— Хорошо, я подожду.

— Спасибо, — Гарри ушел, чувствуя накатившее беспричинное раздражение.

Она не идет.

Он уже трижды повторил это себе — без толку. Рон поднялся, размял сведенные мышцы и прислонился к стене, уставившись в пространство. Было три утра, он провел тут уже несколько часов. Через шесть часов они собирались грабить музей. Сейчас это казалось нереальным и бесконечно далеким: главное — ее не было рядом и, судя по всему, она так и не появится в ближайшее время.

Он посылал ей весточки… несколько весточек — писал, что будет ждать ее в обычном месте. И ждал. Прошлой ночью. Позапрошлой. Но она не пришла. Это было не в первый раз: бывало, она не приходила и раньше, однако не трижды кряду. Шагнув вперед, он оперся руками о стол. Четыре разноцветных квадратика от света, шедшего сквозь стекла, раскрашивали пол посреди комнаты. Они всегда светились, даже ночью. В комнате старост не нужен был другой свет — это было идеальное место для свиданий, и попасть сюда мог только тот, кто знает пароль. Конечно, этот неудачный эпизод с Малькольмом… Рон мысленно вернулся к тому моменту. Малькольм не помнит, что произошло, — какая неожиданная удача. Тем не менее, он не чувствовал от этого сильной радости. В последнее время он часто чувствовал себя счастливым, даже счастливейшим человеком на свете. Но сейчас… Он опустил глаза на свои руки: ногти были обгрызены до кровавых заусениц.

Его захлестнула волна гнева, он почувствовал прилив яростной энергии, и она подняла его на ноги. Она не имела права так поступать, могла бы хотя бы нацарапать пару слов и послать ему записку, коль скоро не могла поговорить с ним на людях. Рванув дверь, он выскочил в коридор и засомневался. Коридор был заполнен слабым светом. Должно быть, времени уже куда больше, чем он считал. В таком случае… ну, уже нет смысла идти в кровать, правильно? А если он еще подождет… может, она и придет. Они встречались и в более позднее время.

Он вернулся в комнату и прикрыл за собой дверь.

Пробуждение напоминало выныривание из холодной черной воду навстречу неясному свету. Сон рассыпался, Драко распахнул глаза, чувствуя, что его трясет, и сел на кровати, стараясь медленно дышать.

Он ужасно замерз. Ледяной воздух кусал его кожу, вызывая дрожь. Из-за того, что в последнее время он постоянно просыпался в мокрой от пота пижаме, он взял за правило спать без одеяла и только в тонких пижамных штанах, которые обычно надевал летом. В результате он добился обратного эффекта — и замерз, как ледышка. Словно вместо костей у него были сосульки.

Драко поднялся, завернувшись в одеяло, подошел к окну и уселся на подоконник, глядя в  ночь через мутное оконное стекло — белый мир, увитый серебром льда, хрупкий, как стеклянный колокольчик. Бездонное и безлунное небо в тысячах алмазных звезд. Царила гробовая тишина.

Драко опустил взгляд к своим рукам: ногти казались голубоватыми — то ли от холода, то ли от этого света; он сжал кулаки. Перед глазами все еще мелькали образы из его сновидения: замок, вздымающийся среди соснового леса, ромбовидные окна, пустые чередующиеся комнаты. Башня. А в ней, на полке, кинжал, ножны и зеркало. Сегодня стол был придвинут к окну и надо ним, за игрой в шахматы — сам с собой — склонился его отец. Золотая со слоновой костью доска, фигуры, вырезанные из цельных рубинов и изумрудов — красные, как кровь и зеленые, как яд…

У окна, задумчиво глядя на распростершуюся перед ним пустынную осеннюю долину, стоял Вольдеморт.

— Люциус, ты уверен, что время на подходе? — спросил он.

— Да, мой Господин, — тот двинул вперед слона. — Если я не ошибся, все произойдет в ближайшие две недели.

— Это хорошая весть. Время здесь словно остановилось… Я начинаю чрезвычайно скучать.

Темный Лорд отвернулся от окна и посмотрел на отца Драко.

— Предпочитаю старинные шахматы, которые просто берут фигуры, а не разбивают их. Это так оригинально…

— Я думал, вы любите убийства, — заметил Люциус, делая ход красной пешкой.

— Иногда пленение — лучшее решение, — возразил Темный Лорд. — Зачем уничтожать, если можно использовать это или привести в пример? — он улыбнулся, что всегда было неприятным зрелищем. — Как мальчик?

— Хорошо, как и ожидалось, — Люциус двинул коня. — Как я вам и говорил, теперь остается только ждать.

Драко был выдернут из воспоминаний и возвращен в настоящее странным стеклянным звуком — осознанием, что замерз настолько, что трясущиеся руки выбивают дробь по стеклу. Завернувшись покрепче в одеяло, он пробормотал Согревающее заклинание — это мало помогло. Эх, если бы он мог уснуть… Но он окончательно проснулся. Откинув голову назад, он прислонился к стене, глаза метнулись к часам над кроватью, чьи цифры каждую минуту вспыхивали другим цветом — сейчас фиолетовый цвет сообщил ему, что уже пять утра. Через два часа нужно подниматься, идти на завтрак, а потом отправляться в музей. С учетом того, что он староста, он должен встать раньше, чтобы дождаться профессоров. Гарри, Рон и Гермиона встретят его у входа в Большой Зал перед завтраком. Оно не ожидал, что будет так нервничать, — ну, во всяком случае, не настолько, чтобы просыпаться среди ночи. Хотя причин для страха было предостаточно. Пожалуй, это была наиболее трудная вещь из тех, что ему приходилось делать, однако не собственная безопасность заставляла его так дергаться.

В голове у него легкой вспышкой промелькнуло удивление — а спит ли Гарри в этот час. Не задумавшись, зачем он это делает, Драко мысленно протянул к нему руку, обшаривая окружающую темноту в поисках знакомых по цвету и форме мыслей Гарри. Сначала он не почувствовал ничего, что бы насторожило его. Тогда он позволил себе сделать шаг вперед, словно опускаясь в глубину, нырнуть в бесформенную темноту.

Взрыв света. Зажмурившись, Драко снова потянулся вперед. Свет разложился в спектр, цвета вились и кружились вокруг него, словно звездопад. Он будто взглянул в иной мир — мир, где было тепло, где воздух искрился, а небо было голубым-голубым.

Драко попытался вернуться, однако его словно схватили за руки и потянули вперед; пустое пространство над ним разверзлось, превратившись в бледно-голубое небо, а воздух под ногами стал золотистым песком. Он знал, что это лишь иллюзия: все вокруг было каким-то мягким, неоформленным, как это бывает во снах; даже дом неподалеку — с бело-голубым фронтоном и ставнями — смотрелся вышедшим из сна, нечеткий, словно наполовину забытый.

Так, я во сне, — понял он, — во сне Гарри.

Он шагнул вперед и едва не закричал, когда перед ним на песке что-то появилось. Это был мальчик лет восьми, ну, может, семи. Он сидел на корточках, рядом стояло пластиковое ведерко. Худенький, лохматый, в одежде не по размеру, с торчащими из рукавов и штанин тонкими прутиками запястий и щиколоток. Гарри. Гарри — ребенок, за несколько лет до того, как они впервые повстречались с Драко. Вернее, не просто Гарри, а Гарри-каким-он-себя-видел.

Он поднял голову и взглянул на Драко. Да, именно таким Драко себе и представлял его в детстве, только шрам на его лбу словно горел огнем. Потерянный взгляд зеленых глаз, словно он не знал ни где находится, ни как сюда попал.

— Ты должен помочь мне, — дрожащий детский голосок Гарри доносился словно из-под воды.

Драко открыл рот и замер: будет слышен ли во сне — в чужом сне — его собственный голос?

— Помочь тебе? — голос его звучал немного странно. — В чем?

— Мама построила мне замок, — мальчик оглянулся на песок вокруг, — чтобы меня защитить. А я разрушил его, и не могу найти его следов. Ты поможешь мне снова возвести его?

Драко присел на корточки. Этот песок не был похож на настоящий песок — он не был теплым, не шуршал и не сыпался, он был чем-то неопределенным и мягким, словно пыль. Это было представление о песке человека, никогда не бывавшего на морском побережье.

— Я сделаю все, что смогу, — Драко потянулся к ведерку с лопаткой, но раньше, чем он коснулся их, Гарри отдернул их прочь. Драко удивленно вскинул глаза: теперь, с близкого расстояния, Гарри казался еще младше и испуганней, шрам на его лбу пламенел так, что на него было больно смотреть. — Так ты не хочешь, чтобы я тебе помог?

Гарри бросил свою лопатку, она стукнулась о стенку ведерка. Он помотал головой:

— Я все ждал и ждал, когда ты доберешься сюда. Но теперь я думаю, что сейчас уже слишком поздно.

— Поздно? — переспросил Драко и вдруг услышал что-то — какой-то лязгающий звук, колокольчик? что за тревожный сигнал? — будильник?

Гарри просыпался — и раньше, чем Драко успел завершить свою мысль, песок из-под его ног исчез, небо унеслось прочь, и он рухнул обратно, в свое остекленевшее от холода тело, скрючившееся на узком подоконнике в потоке млечного света.

Он сжался под одеялом, сердце рвалось у него из груди. Какая-то слабость паутиной облепила его, он чувствовал странную вину за то, что пролез в чужое подсознание — даже с учетом того, что сделал это не по своей воле. Интересно, вспомнит ли Гарри этот сон утром — каким он был для него?.. Казалось, что связь между ними за последние дни стала крепче, найти Гарри было для него так же естественно, как дышать, а безмолвно переговариваться — так же просто, как сказать что-то вслух. Наверное, эта легкость пришла с  практикой, и тем не менее, это начинало пугать. Он бы не удивился, если бы однажды не сумел бы отличить мысли и сны Гарри от своих собственных.

Музей Стоунхенджа является один из величайших музеев волшебного мира. Основанный указом Министерства в 1653 году, он теперь управляется Музейный Актом Стоунхенджа от1793 г. Управление и контроль осуществляются Советом двадцати пяти попечителей (один из которых назначается Министром, пятнадцать — Советом Министерства, четыре — Научным Сообществом и пять — избраны).

В музее содержится национальная коллекция древностей: различные алхимические приспособления, всякие любопытные редкости со всего мира, редкие проклятые объекты, коллекция книг (печатные издания, манускрипты, карты, музыка, печати), различные предметы со всего мира, представляющие исторический интерес. Историческая коллекция была передана в Южный Кенсингтон в 1880, что положило основу Историческому музею.

Главные здания музея являются ненаходимыми. Ядром являются постройки, занимающие около 600 тыс. кв. футов, воздвигнутые в 1650 сэром Сиднеем Смирком после долгого вечера за бутылкой Гигантского пива, о чем недвусмысленно свидетельствует съехавшая к востоку крыша. Основные пристройки площадью 340 тыс.кв. футов содержат галерею истории квиддича (1850-70 г.г.), Выставку предметов неизвестного назначения Кентвела Дж. Макенфусса и Галерею проклятых и отвратительных экспонатов Л.Н.Малфоя. Там же расположена Выставка скульптуры и резьбы (1979-80 г.г.).

Гостевая информация. Музей построен в форме круга, в середине которого разбит небольшой сад. В центре сада расположена платформа, куда с помощью портключа может прибыть ограниченное количество посетителей. За счет этого служащие музея всегда точно знают количество гостей и их личность. Охрана музейных посетителей так же серьезна, как и охрана собственно выставок — коридоры патрулируют тролли, так что настоятельно советуем вам не отставать от своих экскурсионных групп. Палочки не разрешены к вносу в музей, их необходимо сдать на входе.

— Итак, — вклинился Рон, когда Гермиона перевела дыхание, — вы не проверяли, можно одновременно умирать от страха и дохнуть от скуки, а?

Гарри задумчиво поскреб у себя за ухом:

— Гермиона, дорогая, ты что — не знала всего этого раньше?

Гермиона оторвалась от чтения проспекта, которым она увлеклась в то время, пока они болтались по коридорам музея. Рон и Гарри следили, чтобы она шла ровно и не налетала на других студентов. Пока они все делали правильно, хотя ей показалось, что она наступила на ногу Пенси Паркинсон. Нельзя сказать, что она здорово об этом пожалела — просто Пенси всегда вертелась под ногами.

—  Знала, — ответила Гермиона, — однако какой вред в том, чтобы получить дополнительную информацию?

Гарри с Роном промолчали, она засунула проспект в сумку и в толпе взбудораженных студентов (их было человек двадцать пять) прошла по команде профессора Флитвика в залу с высоким потолком, золотая табличка у входа в  которую сообщала, что это зала Манфреда Скамандера, где собраны различные природные предметы. Она с трудом могла сосредоточиться — Флитвик меж тем показывал удивительно интересные штуки: нож, сделанный из сушеной крови дракона, корзинку с яйцами пеплозмея, хвостовое перо василиска, сосуд со слезами феникса. В углу стоял тролль-охранник с серой кожей и в темно-синих ботинках, каждый размером с небольшую лодочку, с совершенно жутким выражением морды. Взглянув на него, Гермиона содрогнулась и отвела глаза, тут же встретившись взглядом со стоящим в другом конце комнаты Драко. По его губам проскользнула легкая улыбка, и он снова обернулся к своим собеседникам — Пенси и Малькольму, которые тоже были старостами и находились там по необходимости.

Она еще раз бросила взгляд на Драко на выходе из этого зала, показав, что слева от них выставка Предметов Средневековья. Она знала, что в той комнате: три ключа Основателей: ее Ликант, ножны Гарри и Хроноворот Джинни. Летом они все — вместе с Роном — участвовали в церемонии передачи их музею. Однако Драко, погруженный в беседу с Малькольмом, не взглянул на нее, и Гермиона перевела взгляд на Джинни. Да, это зрелище было куда приятнее: рука об руку с Симусом, Джинни послала и ответный взгляд, и улыбку. Гермиона подмигнула ей и едва не пропустила момент, когда они прошли через арку, буквы на которой возвещали, что они вошли на Выставку предметов неизвестного назначения Кентвела Дж. Макенфусса.

— О… — прошептала Гермиона, — это ОНА, — и, не в силах сдержать обуявшее ее возбуждение, ткнула Гарри.

— Одни женщины возбуждаются при виде сережек, — поморщился он, — а другие при мысли о грандиозном похищении.

Гермиона фыркнула в ответ, и они молча вошли внутрь. Стеклянные витрины были заполнены всевозможными магическими предметами, предназначение которых было неясно: всякие часы, показывающие неправильное время (зачем, спрашивается?), каменные таблички с рунами, которые никто не смог расшифровать, разные волшебные колокольчики, которые, звоня, что-то делали (вот только никто не рисковал в них звонить), крутящаяся ручка, насчет которой Гермиона точно знала, что внутри магнит, и магия к этому не имеет никакого отношения (просто некоторые волшебники вообще не разбирались в маггловских штуках). Она развеселилась: надо же, и музейные кураторы тоже не без греха… И вот — вот она, чаша, меньше, чем она представляла по иллюстрациям, — серебристо поблескивает за стеклом витрины. Гермиона отстала от остальных студентов, чтобы рассмотреть ее, двигаясь, как во сне. Она стояла между ножом с костяной ручкой и чем-то, напоминающим каменный пестик. Бирочка на витрине сообщала:

Чаша (Кубок) Мастер неизвестен, приблизительно 1100 г от Р.Х. Предполагаемый владелец чаши — Гарет Слизерин, хотя достоверных подтверждений нет. По шкале IMP оценивается на 8.7 балла, хотя ее предназначение до конца не ясно. Внутренняя поверхность украшена волнистым чешуйчатым рисунком. Возможно, это использовалось как алхимическое оборудование.

— Пойдем, — и Гарри за руку потянул ее прочь: студенты торопились за уходящим Флитвиком, что-то говорящим отчетливым тоненьким голоском. Бросив последний взгляд на стоящую за стеклом чашу, она с трепещущим сердцем двинулась из комнаты вслед за Гарри.

Напейся и наполнись

Водою целительной

Волшебной силой.

На основании каменного фонтана с бородатой статуей, изо рта которой журчала вода, была выгравирована надпись. Гарри покосился на фигуру — та в ответ приподняла каменную бровь, и он сразу же уткнулся глазами в слова, гласящие, что фонтан Brisingamen обладает волшебными лечебными способностями, а так же, как обнадеживало сообщение, убирает веснушки.

— Ты лучше не бери это в голову, — посоветовал он стоящему рядом Рону, — а то у нас есть шанс больше никогда тебя не увидеть.

Рон что-то невнятно возразил и оглядел зал Заколдованных Статуй — это было очень точно название: в этом зале с высоким потолком статуи русалок, хотя и несколько фальшивя, пели, аккомпанируя себе на арфах, похрапывал спящий кентавр, а в углу одна из статуй, обозванных им как «Какие-то длинные греки с подносами» довела до визга Лавернер Браун, неожиданно резким жестом поправив тогу.

— Они все еще пялятся на тебя, Гарри?

— Ага, — подавленно пробормотал Гарри, бросая взгляды по сторонам. У них была мысль, что в этот день в связи с экскурсией студентов музей для всех остальных будет закрыт, однако музей вовсе не был пуст. Была делегация канадских колдунов и ведьм, многие отстали от своей группы и с любопытством таращились на Гарри. — Как нам выбраться отсюда? — в отчаянии выдохнул он. — Они все на меня смотрят!

Рон пожал плечами:

— Вижу. Может, мы с Гермионой должны попробовать выбраться отсюда сами? Ты мог бы дать нам мантию…

— Нет, — из-за фонтана с решительным лицом вышла Гермиона и, приблизившись, продолжила шепотом, — нам не обойтись без Гарри, ведь он может разговаривать с Драко. Ты сам знаешь, что он нам нужен.

— Ну, — протянул Рон, — поверить не могу, что собираюсь предложить следующее: мы могли бы взять с собой Малфоя, а Гарри оставить здесь, для выполнения отвлекающего маневра. Например, он мог бы начать раздавать автографы.

— Нет, — зашептала Гермиона, — исчезновение Драко заметили бы Пенси и Малькольм.

— То есть то, что мы пропадем, никто ничего и не заметит? — поинтересовался Рон.

Гермиона одарила его мрачным взглядом:

— Нам Драко затем и нужен, чтобы их отвлекать, — он взглянула на Гарри, — можешь с ним переговорить по поводу общего дела?

— С Малфоем? — Гарри глянул ей за спину, в дальний угол комнаты, отыскивая глазами знакомую изящную фигуру, увенчанную серебристой, словно мишура, шевелюрой. Драко стоял между Малькольмом и Пенси, разглядывая мраморные статуи единорогов. — Ага, могу.

Прикрыв глаза, он мысленно потянулся к нему, Драко был рядом, поэтому контакт установился мгновенно:

…Малфой?

…Угу?

…Думаю, пришла пора отвлекающего маневра.

…Какая жалость. Мне действительно понравилась эта экспозиция.

…О… — Гарри сдержал себя. — Ну, мы можем и подождать…

Что-то забулькало у него в голове пузырьками газировки, через миг он сообразил, что это смех Драко.

…Похоже, ты нервничаешь, Поттер. В противном случае ты не был бы таким идиотом.

…Естественно нервничаю. Мы же собираемся ограбить музей.

…Пф-ф, — Драко передернул плечами, не повернувшись, — а ты еще называешь себя героем всего волшебного мира.

…Никогда себя так не называл!  — негодование Гарри было перебито нетерпеливым тычком в бок. Это было перо Гермионы:

— Гарри, — предупредила она, — только не втягивайся в спор, — она ангельски улыбнулась на его гримасу, — как я предполагаю.

…Так, Малфой, насчет того, чтобы отвлечь всех, — снова начал Гарри и был перебит профессором Флитвиком, громко зовущим студентов к дверям, за которыми находилась выставка Проклятых экспонатов. Все дружно потянулись к нему — название звучало весьма интригующе. Пенси с Малькольмом, прислонившиеся к ограждению, последовали общему примеру, за ними двинулся, засунув руки в карманы и не глядя по сторонам, Драко.

Гермиона вскинула на Гарри глаза:

— Что же он?..

…Дай мне пять минут, после того, как мы туда войдем, — произнес Драко, — а потом надевай мантию и беги со всех ног.

Гарри взглянул на Рона и Гермиону, чувствуя, что губы расползаются в беспричинной улыбке:

— Готово.

Топчущиеся у входа на выставку Проклятых экспонатов студенты смеялись и толкались, стараясь пролезть вперед, Драко с трудом протиснулся в самую гущу пробки, застрявшей в дверях, просочился мимо Лавендер и Джастина, пробираясь вперед, к рыжеволосой девушке. Когда он очутился рядом, он зашептал — так тихо, что даже сам испугался, сумеет ли она разобрать слова:

— Будешь внутри, иди рассматривать витрину с книжками.

Ее темные глаза удивленно метнулись в его стороны:

— Поче..?.

— Просто сделай это.

Он нырнул обратно в толпу и вернулся к Малькольму Бэдкоку, бросившему на него удивленный взгляд, проигнорированный Драко. Где-то сзади были Гарри, Рон и Гермиона; даже не оборачиваясь, он чувствовал, что они смотрят ему в затылок.

Боже, ненавижу групповую работу, — осознал он, приближаясь к постоянной экспозиции Люциуса Малфоя.

Зала, в которой были размещены Проклятые предметы, отличалась от прочих, где они уже побывали, что, признаться, не было неожиданностью. Центр был свободен, стеклянные витрины протянулись вдоль стен. Кое-что Драко узнал: всякие проклятые драгоценности и домашние вещи — зеркала, уродующие лица смотрящих в них, украшения с наложенными на них кровавыми заклятьями. Большинство студентов, болтая, столпились у витрины со всякими средневековыми штуковинами — кубки, превращающие в кислоту свое содержимое, драгоценности, медленно отравляющие своего владельца. Голоса затихали, слабое эхо гуляло по мраморному залу.

Драко все это видел раньше, поэтому начал смотреть по сторонам: Джинни за руку с Симусом были в дальнем конце; в тот момент, когда Драко взглянул на них, он склонился к ней, что-то произнося, — она засмеялась. Затем, выпустив, к облегчению Драко, руку Симуса, она, как ей и было велено, пошла к протянувшей вдоль каменной стены витрине с книгами.

Драко прекрасно знал, что там, на этих полках. Собрание книг по Темной магии — такого не найти даже в Хогвартсовской запретной секции: Некрономикон, фрагменты Книги Eibon, Unaussprechlichen Kulten by von Junzt, Рукописи Pnakotician, Саксонские отрывки, Cultes de Goule by the Count of Erlette — это все было собственностью его отца. Он встал позади Джинни, буквы на корешках стали четче, однако он не читал названия, слишком сосредоточившись на том, что она стоит перед ним, а сзади них целая толпа студентов, почтительно притихших в этой музейной атмосфере.

— Джинни? — окликнул он ее, она повернулась и вскинула взгляд. Сейчас или никогда. Драко глубоко вздохнул, схватил Джинни за запястье, она удивленно приоткрыла рот, собираясь что-то сказать, но он с силой притиснул ее к себе и поцеловал. Она оцепенела в его объятиях, губы ее дрогнули и неохотно приоткрылись, словно от изумления, на миг превратив этот поцелуй в какое-то подобие настоящего. Но только на миг. Иллюзии, что она растает, оказавшись в его руках, испарились в ту секунду, когда она отпрянула от него, а через мгновение ее руки уперлись ему в плечи, отталкивая его:

— Пусти! Пусти меня!

Он отпустил. Это не входило в его план, однако он не мог выдержать ее сопротивление и борьбу. На мгновение он поймал ее взгляд, полный боли и потрясения, и в тот же миг чьи-то руки сомкнулись на его руках и потащили его назад.

— Убирайся от нее! — взревел ему в ухо Симус Финниган.

С мрачной радостью Драко вывернулся и развернулся к нему лицом. Симус был не просто разъярен:

— Малфой, ты вообще — думаешь, что делаешь? — заорал он, захлебываясь бешенством до такой степени, что в голосе его зазвенели слезы, и Драко почувствовал какую-то вину. — Ты… ты — грязный слизеринец!

— Ревнуешь, Финниган? — тихо, чтобы его мог слышать только Симус, поинтересовался Драко. — Поди, тебе она не позволяет целовать ее так? — он мог бы продолжать в том же духе, однако воздержался, поскольку именно в это мгновение Симус вдарил ему по губам с такой силой, что голова Драко запрокинулась назад, а перед глазами все поплыло и снова прояснилось: он лежал на полу, а над ним стоял потрясенный Симус. Драко улыбнулся — выражение шока на лице Симуса стало еще сильнее — и сшиб его с ног. Тот вывернулся, ударив Драко локтем под ребра и получив в ответ мощный удар в лицо, вцепился в рубашку Драко, откидывая его назад и припечатывая кулаком под дых. Симус красочно ругался сквозь зубы, слова едва угадывались из-за ирландского акцента. Драко внезапно вспомнил, как лет в шесть он толкнул на землю Симуса и поколотил сломанной метлой.

А вещи-то не меняются, — мелькнуло Драко, когда он резко отдернулся в сторону, уворачиваясь от следующего удара, Симус рванулся за ним; сцепившись, они покатились по полу, колошматя друг друга кулаками и пиная ногами. Драко едва слышал слабые вопли, несущиеся со всех сторон. Великолепно.

В голове у него зазвучал озабоченный голос Гарри:

…Ты отвлек внимание, Малфой?

…О, да, — с некоторым удовлетворением ответил Драко, пригибаясь и уворачиваясь от очередного удара Финнигана, — можно сказать, отвлекаю.

…Сигнализация, — напомнил Гарри, — мне нужно, чтобы сработала сирена.

…Без проблем, — откликнулся Драко и, схватив Симуса за грудки, с силой толкнул его на стеклянную витрину с книгами по Темной магии. Симус захлебнулся воздухом, и Драко использовал возможность указать на него вытянутой левой рукой:

— Ступефай! — с пальцев сорвалась струя света, Симус пригнулся — и та врезалась в витрину за его спиной, тут же взорвавшуюся стеклянными осколками, разлетевшимися в разные стороны. Звук бьющегося стекла, крик изумления, сорвавшийся с губ Симуса, вопли одноклассников — все это перекрыл вой музейной сигнализации. Судя по всему, это был вой баньши — такой ужасающий и громкий, что все прижали руки к ушам.

Драко едва собрался последовать общему примеру, когда почувствовал, что его кто-то крепко держит за шиворот, поднимая на ноги. Краем глаза он заметил, что Симус находится в таком же положении — в крепких лапах музейного тролля-охранника. Зажмурившись, Драко услышал голос Гарри:

…Спасибо, Малфой.

…Да, пожалуйста. Сколько угодно.

— Гарри, подсади-ка Рона — произнесла Гермиона, — оглядывая опустевшую Выставку предметов неизвестного назначения Кентвела Дж. Макенфусса. Троица сбросила с плеч мантию — в ней не было смысла, поскольку в зале не было ни одной живой души. Сюда едва доносился крик, тролли все убежали — словом, что бы там на сделал Драко, отвлекая внимание на себя, это однозначно сработало.

— Что ж, на Малфоя вполне можно рассчитывать в случае, когда тебе нужны четко сориентированные по времени проблемы, — хмыкнул Рон, вставая на подставленные Гарри руки и поднимаясь; секундой спустя его руки уже нажали на стекло, за которым стояла вожделенная чаша. Он занес руку для удара…

— Подожди, — резко сказал Гарри. — Жди тревоги, — он сосредоточенно замер. — Драко сказал, что может это устроить, — добавил он, и в тот же миг комнату заполнил рвущий барабанные перепонки рев — пугающий, мрачный.

Вой баньши, — сообразила Гермиона, едва не вскрикнув. Рон, чтобы сохранить равновесие, ухватился за витрину перед собой. Не дрогнул только Гарри:

— Давай! — дернул он Рона. — Ну же!

Рон размахнулся и рукой, обмотанной полой мантии, с силой вдарил по стеклу. Звон битого стекла был похоронен под диким воем, доносившимся в зал. Рон сунул внутрь руку, раздвигая предметы — стеклянную бутыль, костяной нож, они вспыхивали синевой при прикосновениях — подбираясь к полке с  чашей.

— Нет, только ничего не трогай! — вскрикнула Гермиона, но Рон не услышал этого за воем сирены: отодвинув нож, он схватил чашу и кинул ее Гермионе. Она вытащила из сумки измененную с помощью трансфигурации чашу из Трофейной залы школы, бросила ее Гарри, а тот передал Рону, который аккуратно установил ее на место и спрыгнул на пол. Гарри поднял правую руку, и Гермиона прочитала по его губам «Репаро» — стекло взлетело и встало на свое место в тот миг, когда сирена, выключенная чьей-то милосердной рукой, стихла.

Они переглянулись, чувствуя, что едва в силах перевести дух. На их лицах было одинаковое выражение бесконечного удивления.

— Получилось, — пробормотал Рон. — Мы сделали это! — заорал он во всю глотку.

—  Вижу, — недоверчиво прошептала Гермиона. Она взяла в руки чашу и поднесла ее к глазам: та оказалась еще прекрасней при ближайшем рассмотрении, она как-то странно светилась, казалось, даже изумруды на ножке не делали ее громоздкой. Очень-очень осторожно она положила ее в сумку и щелкнула замком.

— Нам лучше убираться отсюда, — вернул ее на землю Гарри, поманив к себе друзей. — Пошли обратно, — и он накрыл всех мантией-невидимкой. На цыпочках, крепко взявшись за руки, они поспешили к выходу, почти бегом припустили к  выставке Проклятых экспонатов и замерли в остолбенении — Рон даже выпустил свой угол мантии, который, по счастью, подхватил Гарри — так что в комнате никто не заметил невесть откуда мелькнувшую в воздухе голову. Впрочем, все и без того были слишком увлечены происходившим в центре зала действом: два здоровенных серых тролля-охранника (Гермиона видела нечто подобное только в книжках) стояли в толпе топчущихся изумленных студентов лицом друг к другу, крепко держа в руках по извивающейся фигуре. Левый стиснул Драко, а правый с трудом, судя по всему, удерживал вертящегося и лягающегося Симуса Финнигана.

— Я и не знал, что Симус в курсе Плана… — хмыкнул Рон.

— А он и не в курсе, — мрачно ответил Гарри. — Вот черт…

— Думаю, мантия нам больше ни  чему, — решила Гермиона, — на нас все равно никто не посмотрит.

Она скинула мантию и прошла вперед, кубок в сумке виновато звякнул, напоминая о содеянном. Она была права, на них никто не обратил внимания, в зале творилось черт знает что: профессор Флитвик носился туда-сюда, словно подвергнутый заклятью Таранталлегра садовый гном, музейные работники отгоняли студентов от усыпавшего пол стекла, чтобы применить заклятье Репаро, канадские туристы вопили, а студенты с благоговейным потрясением взирали на хаос вокруг. Симус рвался на свободу, Драко, не предпринимая никаких попыток освободиться, скучал в лапах своего тролля, с непроницаемым лицом разглядывая Симуса и полируя ногти. Оба были в ссадинах и крови.

— Ты знала, что он собирался это сделать? — метнул в Гермиону взгляд Гарри.

Та покачала головой:

— Даже не представляю, что тут случилось…

— Он поцеловал меня, — прозвучал у нее над ухом голос Джинни.

Гермиона обернулась: та стояла позади, бледная и испуганная. Гермиона едва успела подивиться тому, насколько незаметно подошла Джинни, как от удивления забыла обо всем:

— Кто тебя поцеловал?

— Драко, — скорбно ответила Джинни.

До Рона дошло не сразу:

— О, я понял. Так значит, Симус ему навешал?

— Ну, я думаю, что Драко первый начал… но, может, и нет. Сложно сказать, — мрачно вздохнула Джинни. — Меня просто ужас от всего этого берет.

Гермиона хотела посоветовать ей вести себя поприличней, но была перебита щебетаньем профессора Флитвика, который велел студентом построиться и вслед за троллями выйти из зала по направлению к платформе-портключу посреди музея.

У Гермионы просто гора с плеч упала — она и не ожидала, что возвращение в школу будет таким скорым: тем меньше вероятность, что кто-либо заметит их фокус-покус с чашей.

Вцепившись Гарри в рукав, она потянула его вперед, и четверка пристроилась к остальным студентам. Рон и Джинни тихо переговаривались сзади, у Гарри был отсутствующий вид.

— Гарри, как они?

Между бровями Гарри залегла сосредоточенная морщинка.

— Драко говорит, что он в порядке, — через секунду ответил он. — Да и Симус вроде тоже ничего, это они просто так ужасно выглядели, на самом деле все не так уж и страшно.

— И подумать не могла, что, отвлекая внимание, он зайдет так далеко…

Гарри тихо хмыкнул:

— Это же Драко. Он никогда и ничего не делает наполовину.

Они проходили по залу Заколдованных предметов, и Гермиона сильнее потянула Гарри за рукав. Здесь все выглядело совершенно неприкосновенно — словно бы их тут и не было. Она справилась с искушением и не взглянула на витрину, в которой красовалась видоизмененная чаша.

— Когда вернемся в школу, чашу надо сразу же спрятать, — прошептала она.

Гарри кивнул:

— Можешь взять мантию. Драко говорит, что его сразу отправят к Дамблдору. Думаю, после мы все же встретимся с ним в арсенале и пофехтуем: сегодня же понедельник. Я пойду и подожду его там.

Гермиона кивнула:

— Убедись, что он в порядке.

Они были в центральном садике, толпящиеся студенты по пять человек ступали на нее, получали обратно от музейного служителя свои палочки и немедленно возвращались в школу с помощью портключа. Драко и Симуса видно не было — похоже, их отправили первыми.

— Я чувствую, что мы должны это…

— …отпраздновать? — поинтересовался сзади Рон. — Грандиозная попойка по поводу удачно обстряпанного дельца?

— Рон, тш, — шикнула она, однако улыбнулась. — Верно. Отпраздновать. Прежде, чем разбираться, что делать дальше…

— Ну, народ, встретимся в гостиной перед ужином, — произнес Гарри. — Попраздновать можно и попозже.

Они всходили по помосту, ведущему к платформе — портключу музея. По лицу Гермионы Гарри понял, что она полна сомнений.

— Гермиона?..

— Гарри, — тихо произнесла она, бросая взгляд на музей, — а ты не думаешь, что все было…

— Как?

— Как-то слишком просто?..

— Судя по всему, у нас с тобой разные представления о понятии «слишком просто», — Гарри шагнул на платформу, взял ее за руку, и портключ швырнул их прочь.

Ущемленное самолюбие должно бы уже успокоиться, но не в этом случае: Симус, напряженно вжавшись в стену, яростно сверкал глазами; лицо его напоминало цветную карту местности: подбитый глаз, расквашенный нос с подтеками крови, разбитый подбородок и опухшая нижняя губа.

Драко послал ему приятную улыбку, тут же почувствовав боль в разбитой губе, зато с удовольствием увидев, как у того дернулись в бессильной ярости руки. Забавно, что внутренняя связь с Гарри не лишила его удовольствия от злорадства. Не то, чтобы это было хорошо, однако сам факт был довольно любопытен.

Их привели сюда профессора Макгонагал и Снейп, велев дожидаться Дамблдора,- лишь только они шагнули за дверь, Симус уставился на него полными бешенства глазами и, к удивлению, именно он первым нарушил тишину:

— Она бы никогда не ответила на твой поцелуй — никогда-никогда. Никогда.

Подняв со стола прозрачное пресс-папье, Драко взглянул сквозь него на льющийся из окна свет.

— Никогда-никогда-никогда? Точно, Финниган. Значит, так оно и есть, коль скоро ты сказал это трижды.

— Что тебе нужно, Малфой? — сдавленным от ненависти голосом спросил Симус.

— Что нужно? — со смешком повторил Драко. — Ну, слушай: для начала хочу собственную команду по квиддичу — ну, может, что-то вроде Яблоневых Стрел. Потом хочу, наконец-то, вырасти и наделать себе татуировок. И обзавестись нормальной замшевой курткой, которая не портится от дождя…

— Нет, — оборвал его Симус, — что тебе нужно от Джинни? Зачем тебе она? — он отвел глаза от Драко и уставился в пол. — Ты уже всего добился — или нет? Или тебе и она тоже нужна? Чтобы… чтобы просто показать, что она будет твоей по первому твоему желанию?

Драко почувствовал тяжесть пресс-папье в руке. Оно было каким-то странным — он не мог понять, в чем дело, кажется, внутри что-то бултыхалось от прикосновения его пальцев.

— Да ты ее любишь, — удивленно протянул он, соображая, что мог бы и раньше об этом догадаться. — Верно?

Симус поднял глаза — синие и удивительно красивые на его разбитом лице.

— Если ты украдешь ее у меня только ради того, чтобы продемонстрировать всем, на что ты способен, и снова причинишь ей боль — клянусь, я убью тебя. Не знаю пока, как — но… я найду способ. Ты можешь умереть — я знаю. Хотя ты и Малфой.

Драко лишь ошарашено хлопал глазами.

Позади раздался щелчок — дверь кабинета распахнулась, вошел Дамблдор и замер в молчании. Когда он заговорил, голос его был тих, мрачен и серьезен:

— Садитесь. Оба. Будьте любезны.

Драко опустил глаза к пресс-папье в руке, удивился — оно было розовым с вырезанным из изумруда сердечком (странно, как же он не заметил этого раньше?) и, положив его обратно на стол, сел. Симус сел рядом, стараясь устроиться как можно дальше от Драко.

Дамблдор переводил глаза, полные усталого смирения, с одного юноши на другого.

— Что ж, я слышал о происшествии в музее. Я повторю избитую фразу и скажу, что поражаюсь вам обоим: ведь никто из вас не является сторонником физического насилия.

— Ну, так они же отобрали у нас палочки, — заметил Драко, с удивлением услышав свой голос. Вообще-то он хотел сказать совсем не это, — сэр, — слабым голосом добавил он.

Симус метнул в него полный отвращения взгляд.

— Профессор, это вышло случайно…

— Это я первый начал, — взмахнул ресницами в сторону Симуса Драко.

 — Точно, он, сэр, — демонстративно игнорируя его знаки, продолжил Симус.

— Да, — кивнул Дамблдор, — я в этом совершенно уверен, — он перевел глаза на Драко, и у того сердце ушло в пятки. — Вы опозорили школу, однако куда важнее, что вы опозорили сами себя. Оба, — он взглянул на свои сложенные руки и снова вернулся к виновато заерзавшим на стульях юношам.

— Двадцать очков с Гриффиндора и тридцать со Слизерина. И вы оба будете наказаны. Арестом. Месяц вам, мистер Финниган. И вам, мистер Малфой, — взглянув на их полные ужаса физиономии, он, казалось, едва сдержал улыбку. — Наказание вы будете отбывать вместе, надеюсь, что в конце вы сумеете подробно написать о житье-бытье друг друга.

— Да про житье-бытье Финнигана я могу хоть сейчас написать, — раздраженно протянул Драко. — Родился, наелся картошки, наигрался в квиддич, перепихнулся, наелся картошки, умер.

— Спасибо, мистер Малфой, — холодно поблагодарил его Дамблдор, — пожалуй, вам потребуется пара месяцев ареста.

— Это хорошо, — стрельнул глазами в Драко Симус. — И я думаю, тебе надо оплатить ущерб, который понес из-за тебя музей, самодовольный индюк.

Драко взглянул на Симуса и вежливо заулыбался.

— Это было малфоевское крыло музея. Вряд ли я соберусь платить, коль скоро мы сами это основали, ясно?

Симус некстати покраснел и умолк.

Дамблдор кашлянул:

— Благодарю вас, мистер Финниган. Думаю, с вами мы закончили.

Все еще пунцовый, Симус поднялся и вышел из кабинета, едва удержавшись от соблазна со всей силы хлопнуть дверью. Драко почувствовал это и улыбнулся, однако, когда он взглянул на Дамблдора, улыбка растаяла, как апрельский снег: взгляд Дамблдора был так пронзителен, что у Драко появилось ощущение, что ему буравят голову.

— Мистер Малфой, я уверен, что были веские причины, которые сподвигли вас на это поведение, — они известны одному Мерлину да вам. Однако столь безжалостному использованию искренних чувств других людей прощения быть не может — никому не известно, чем все могло закончиться.

Драко с трудом проглотил комок в горле и уставился в пол. Гарри бы на его месте был просто в ужасе, Драко же чувствовал смятение. Эх, знал бы Дамблдор, что они пытались сделать…

— Я понимаю, сэр… Мне очень жаль…

— Мне не нужны ваши извинения, — отрезал Дамблдор, — вы должны извиниться перед мистером Финниганом. Публично. Более того… — директор неожиданно смолк и, поднял глаза, Драко увидел, что тот смотрит на него с бесконечной усталостью, его лицо на миг стало древним, осунувшимся, будто хрупким. — Драко, — снова начал он, — я понимаю, что поставил вас с Гарри в ужасное положение. Я знаю это и очень сожалению. Я мечтал бы сделать больше — но, увы, боюсь, что я не в силах.

— Директор… — порывисто произнес Драко, — то, что вы мне сказали неделю назад — ну, про моего отца и родителей Гарри — вы считали, что я должен это ему передать?

Дамблдор покачал головой:

— Боюсь, что это тебе решать. Однако… я бы сказал, что да, должен. Что-либо скрывать — не самое мудрое решение.

Вздохнув, он снова покачал головой.

— Полагаю, на этом все. Не ходи к мадам Помфри по поводу твоих ссадин — надеюсь, что ты сумеешь потерпеть. Заодно и подумаешь на досуге о том, что они могут значить.

Драко кивнул, с трудом понимая намек, и тут Дамблдор улыбнулся ему — по-настоящему, хотя и немного устало.

— Прекрасно, — произнес директор, — сейчас понедельник, и уже перевалило за полдень. Я знаю, что вы встречаетесь в арсенале. Ступай. И передай от меня привет Гарри.

В холле у кабинета Дамблдора царила тишина, единственное, что ее нарушало, — тиканье старинных медных часов в углу. Джинни, стараясь не обращать внимание на этот навязчивый звук, нервно ждала, когда же дверь наконец-то откроется. Едва все вернулись в школу, как тут же разбежались по своим гостиным, сплетничать. Гермиона куда-то исчезла с мантией-невидимкой в руке, Гарри отправился ждать Драко, а Рон… хм, она не знала, куда девался Рон, как только они вернулись, он куда-то тут же ускакал. Она, в общем-то, не возражала: услышав, как Гарри сказал Гермионе, что Симуса и Драко отправили к директору, она, ни секунды не раздумывая, направилась туда.

Прошло четверть часа. Она ждала. Внутри зарождалось смутное чувство вины. Словно эта драка была целиком на ее совести — ведь она, хоть и невольно, стала ее катализатором…

Самое ужасное, — переполняясь несчастьем, подумала она,  — это то, что какое-то не самой лучшей ее части драка понравилась… Ей никогда не приходило в голову, что Симус может взорваться таким же гневом и страстью, как и Драко…

Она вздрогнула: дверь кабинета Дамблдора открылась, одна ждала, кто из них появится, — может, сразу оба?

Симус.

Увидев, как плохо он выглядит, она с трудом удержалась, чтобы не открыть рот, — она и представить себе не могла, что все так ужасно: основной части драки она не видела и думала, что все было понарошку. Однако ссадины Симуса выглядели совершенно настоящими: под глазом багровел синяк, нижняя губа распухла, раза в два увеличившись в размере.

— Господи, — невольно выдохнула она, — Симус…

Он опустил глаза и взглянул на себя: белая рубашка и серый свитер были забрызганы кровью.

— Ага, — кивнул он, — красавец, да? Мне нужно дойти до лазарета.

— Ты выглядишь просто грандиозно, — решительно заявила она.

Симус фыркнул и сморщился от боли.

— Ничего подобного. У меня такой вид, словно я поиграл в хоккей с измельчителем бумаг.

Джинни рассмеялась:

— Да ты еще в состоянии шутить?.. Что ж, тогда за тебя можно больше не волноваться.

Он поднял на нее взгляд:

— Так ты обо мне волновалась?

— Ну, да. Ты бы себя видел…

— Ты же сказала, что я выгляжу просто грандиозно?

— Я соврала. У тебя просто кошмарный вид.

Казалось, имей Симус возможность улыбнуться, он бы непременно это сделал.

Она ощутила странный толчок. Он стал каким-то другим. Разбитое лицо, кровь — вокруг него возникла атмосфера какой-то опасности, чего раньше никогда не было. Даже голос теперь зазвучал по-другому.

— Не напомнишь мне, зачем это я тут с тобой застрял?.. — поинтересовался он.

— А вот за этим, — Джинни шагнула к нему, положила руки ему на плечи и поцеловала его в подбородок, — и за этим, — она коснулась губами его щеки, где синяк был не самым ужасным, — и за этим, — и она поцеловала его в губы.

У него от удивления распахнулись глаза, он нежно коснулся ее лица кончиками пальцев.

— А я думал… мне казалось, ты рассердишься…

— Я? Ну, что ты… Это Драко виноват.

— Но… ты раньше говорила…

— Послушай, Симус…

— … что не хочешь, чтобы я тебя защищал…

— Я знаю, но…

— Я не хотел, чтобы ты решила, что я тебя не уважаю…

— СИМУС! — закричала она и осеклась, сама испугавшись. Он замолчал, уставившись на нее.

Она глубоко вздохнула и твердо произнесла:

— Я хочу поехать с тобой в Ирландию.

Дверь в фехтовальную залу распахнулась, и вошел Драко. Соскочив со стола, Гарри, улыбаясь, пошел ему навстречу.

— Уже и не верил, что ты явишься, — заметил он, — что-то ты изрядно припозднился.

— Извини, — Драко захлопнул за собой дверь. Он стоял в тени, и Гарри видел лишь неясные очертания, слабый серебристый отблеск в полутьме. — Заработал наказание. Потом надо было по быстрому переговорить и поцеловаться.

— Поцеловаться с Дамблдором? — фыркнул Гарри. — Это что за наказание тебе назначили?

— Да не с Дамблдором, — пояснил Драко, — он-то все прекрасно понял. Блез… она как раз и не поняла.

— Блез? — прикусил губу Гарри. — Слушай, я про нее совсем забыл.

— Ага, — кивнул Драко. — Я, по-моему, тоже, — он вздохнул, — она меня ждала, когда я пришел в подземелье. Так что помимо главного есть еще кое-что. Я должен был с ней немного поболтать.

— Она тебя простила?

— Ну, не совсем, — уклонился от прямого ответа Драко, — я обещал, что поговорю с ней сразу, как отбуду наказание.

— Это я-то наказание? — дрогнувшим от смеха голосом поинтересовался Гарри. — Слушай, а ты мне не сказал, что собираешься набить Симусу морду.

— А ты бы мне не позволил, — Драко вышел на свет, продемонстрировав заплывший синяком глаз и ссадину на щеке. Как ни странно, это ему шло.

Да уж, — кисло подумал Гарри, — только Драко мог бы, решив произвести впечатление, встать с утра и, рассудив, что подбитый глаз очень ему к лицу, дать себе по физиономии.

Рубашка была порвана, когда они катались и возили друг друга по битому стеклу — но даже у нее был такой вид, словно все так и было задумано.

— Ну, могу заметить, что не все вышло, как я хотел, — добавил Драко. — Можно сказать, я действовал по наитию.

Гарри приподнял бровь. Драко ухмыльнулся.

— Ты же сам велел мне провести отвлекающий маневр.

— Ты мечтал дать Симусу по лицу не одну неделю, что думаешь, я не заметил?

— Ой, ладно тебе, хочешь сказать, ты никогда не хотел этого сделать? Он же слащав до отвращения.

— Нет, мне он нравится.

— О вкусах не спорят, — согласился Драко. — Ну, так мы потренируемся или как?

Гарри кивнул:

— Непременно. Это я так.

Вернувшись к столу за мечом, он развернулся к Драко — тот уже держал в руках свой Terminus Est, опустив смеющийся взгляд. Лицо было непроницаемым, глаза странно светились.

— Малфой?..

Драко вскинул голову, серые глаза вспыхнули.

— Ах, да. Прости, — и он шагнул вперед, на середину комнаты. Отсалютовав друг другу, они разошлись и снова сошлись — уже в поединке. Драко нападал, Гарри отступал и оборонялся. Он подивился тому, случится ли однажды, что он, держа в руке меч, не услышит у себя в подсознании голос Драко. Сначала терпеливые объяснения: атака… отход… блок… выпад. Но Гарри прекрасно знал, что никогда бы не достиг ни такого уровня мастерства, ни такой скорости, не перейди к нему через Многосущное зелье часть знаний и умений Драко.

Прищурившись, он следил за Драко — тот двинулся вперед: удар-финт-финт-выпад. Гарри ответил выпадом и шагнул назад, вынуждая Драко идти вперед. Драко знал, что делает, Гарри понял это по его улыбке, однако у них была просто тренировка — так что это не имело никакого значения. Они частенько просто обменивались ударами, пока один — или оба — не выбивались из сил, так и не  определив победителя.

Драко пригнулся и попробовал преодолеть оборону Гарри — тот, улыбнувшись, дождался этого движения, ответил блоком и выпадом, которого следовало ожидать. Однако, Драко не шелохнулся, чтобы остановить это удар, и Гарри, слишком поздно осознав происходящее, попытался отвести руку в сторону. Со странным шорохом меч рассек рукав Драко. Гарри, почти кувыркнувшись вперед, упал на Драко — тот оттолкнул его и помог удержать равновесие.

Гарри отпрыгнул, словно прикосновение Драко обожгло, чувствуя, что его всего трясет, а рука, сжимающая рукоять меча, взмокла от пота.

Драко, что… почему ты… я ж мог тебя убить… почему ты не поставил блок?

Лицо Драко ничего не выражало — он посмотрел на набухавшую кровью рубашку на плече, потом на Гарри — и тот вдруг осознал, что Драко ужасно бледен. Его рубашка, светлые волосы — все намокло от пота, словно он только что бежал марафон.

— Я… не знаю, — странно тихо ответил Драко. Пройдя через комнату, он положил Terminus Est на длинный деревянный стол, и сам облокотился — то ли захлебнувшись, то ли задохнувшись — словно не мог ни дышать, ни удержаться на ногах. — Не знаю, — слабо, едва слышно повторил он.

Гарри, здорово обеспокоившись, откинул свой меч и подошел к нему:

— Драко, с тобой все хорошо?

Гарри ждал ответа, но Драко молчал; наконец он поднял голову и взглянул на Гарри бездонными серыми глазами, в которых Гарри увидел нарастающую панику и смятение. И боль. Обычную физическую боль. Осознание того, что произошло, вспыхнуло у него в голове:

— Так ты ж болен, — чувства Драко просочились в него, как свет сквозь кристалл. — Верно?

Драко перевел дыхание. Его уже не так колотило.

— Со мной что-то не то, — ответил он. — Мои рефлексы… Они пропали. Я стал какой-то тормозной… И у меня слишком часто кружится голова.

— Ну, так ведь пару недель назад тебя ранили в плечо, ты потерял много крови. Может, это… ну, я имею в виду, что неудивительно, если…

Драко взглянул на него с недоверием.

— Ну, может, и так. Просто я все жду, когда мне будет лучше. А мне становится все хуже и хуже.

— И как же долго это уже длится? — спросил Гарри. — Сколько ты уже болеешь?

— Две недели. С тех пор, как все случилось.

— А может, все дело в ранении — может, они плохо его залечили? Или тебе надо было отлежаться — а ты не выдержал положенного времени… — Гарри почувствовал, что говорит, как истеричка, и с трудом остановился. — Так вот почему ты проиграл в субботу, да?

— Угу, — кивнул Драко.

— Так тебе надо в лазарет. Немедленно.

— Нет, — мотнул головой Драко.

— Тогда я тебе сейчас дам по башке и приволоку туда, — решительно заявил Гарри. — Я тебя вообще не спрашиваю, а говорю, что надо делать.

Легкая вспышка веселья мелькнула в глазах Драко.

— Попробуй только. Я не собираюсь. Не настолько я тормозной, чтобы не увернуться от твоего удара, Поттер, — он поднял руку, увидев бешенство на лице Гарри. — Слушай, я уже рассказал все Гермионе, она осмотрела меня — похоже, причина в … ну, в стреле, проткнувшей меня.

У Гарри появилось ощущение, словно его стукнули под коленки:

— Что-то типа яда?

Помедлив, Драко помотал головой:

— Нет, это вряд ли. Я б тогда уже умер, да и не существует яда, который бы так долго действовал. Может, Замедляющее Зелье или Обессиливающее Заклинание — их действие неприятно, но вполне устранимо. И вообще — все равно через четыре дня мы возвращаемся домой, и, коли мне не станет лучше, я вызову на консилиум в Имение лучших колдомедиков со всей страны. Если будет нужно — пошлю сову самому Симону Брэнфорду. Не суетись. Командовать парадом буду я.

— Почему ты мне ничего не  сказал? — Гарри скрестил на груди руки.

Глаза Драко забегали, и он неохотно улыбнулся:

— Я боялся, что у тебя крыша съедет.

— Не съедет, — возразил Гарри.

— Ну-ну, тогда я — Балийская Богиня Плодородия.

— Кажется, эта статуя была в музее, — задумался Гарри. — И у нее было шесть грудей.

Драко зашелся смехом:

— Отвали, Поттер.

Гарри поднял голову и с облегчением увидел, что с Драко снова приобрел нормальный вид — ну, разве что был бледнее и напряженнее, чем обычно.

— Я так думаю, что, существуй причина для беспокойства, Гермиона бы мне сказала. Так что я, пожалуй, не буду срываться с катушек, — это было не совсем правдой. — Но я буду ждать вызова колдомедиков, когда мы вернемся домой.

Гарри со странным легким удовлетворением увидел, что Драко захлопал глазами, осознав, что под словом дом они подразумевают одно и то же место.

— Договорились, — выпрямился Драко. — Сказал, значит сделаю.

Гарри понял, что ему придется удовлетвориться этим.

В зеленой курточке и короткой черной юбке она, закинув ногу на ногу, сидела на его кровати и ждала его возвращения из оружейной. Копна ее огненных волос была, как всегда, ухожена и уложена с помощью шпилек Джимми Флу.

— Блез… — Драко почувствовал, как охотившееся за ним изнеможение все же настигло его и холодной болью просочилось в его кости. Он был грязен, ему хотелось в душ, чтобы смыть грязь и засохшую кровь, от которой зудела рана на плече. — Сейчас и правда не…

Ее зеленые глаза вспыхнули, она соскочила с кровати, шагнула к нему и, прежде, чем он успел дернуться, влепила ему пощечину.

— Ублюдок, — прошипела она.

Драко не поморщился, хотя это далось ему с трудом. Да, пока денек складывался как-то не слишком удачно: сначала ему набил морду Симус, потом Гарри ранил в плечо, теперь дала пощечину Блез. Он погадал, что ещё припасли боги у себя в закромах, чтобы его напрячь.

— Сделаешь это еще раз, и получишь сдачи, — предупредил он.

 — Драко Малфой! — рявкнула она, яростно сверкнув глазами. — Я не позволю выставлять меня дурой!

— Я выставил тебя дурой? Не может быть.

Она смерила его тяжелым взглядом:

— Зачем? Зачем ты это сделал?

— Зачем я поцеловал Джинни Уизли? Ты об этом?

Она коротко кивнула.

— У тебя что, — она состроила такое лицо, словно ее сейчас стошнит, — к ней какие-то чувства?

— Уточни, что ты подразумеваешь под словом «чувства», — предложил Драко.

— Ты в нее влюблен?

— Нет.

— Тогда почему?

— Мне захотелось достать Симуса Финнигана, — сообщил Драко. — А это был самый простой способ.

— А с чего это тебе захотелось его достать?

— С того, что он слащавый маленький ублюдок, — заявил Драко, — и во время последнего квиддича он схватил твою метлу.

Ее взгляд был полон отвращения:

— Ты что — ждешь, что я в это поверю? Отличная попытка.

— Он меня раздражает, — пожал плечами Драко. — Так годится?

Блез закусила губу, судя по ее лицу, в ней шла какая-то внутренняя борьба. Ей хотелось поверить ему, однако циник, сидящий внутри, не позволял ей этого. Когда она наконец-то заговорила, голос был медленным и осторожным:

— Ты меня используешь, просто я не знаю, зачем и почему …

Драко был потрясен:

— Нет!..

— Тогда назови мне причину, по которой я должна остаться с тобой, Драко Малфой. Серьезную причину. Одну.

Его глаза скользнули вниз, к ее ногам с серебряными ноготками и в серебряных же с ремешками туфельках. Она поджимала пальчики, как всегда, когда нервничала, — и Драко подумал, что это выдает ее волнение, как покусывание губы у Гермионы, как стискивание рук у Гарри.

— Я куплю тебе что-нибудь экстраординарное.

Она рассмеялась — в этом смехе не было ни капли радости.

— Что, например?

— Что хочешь, — он оторвал глаза от ее ног. Она смотрела на него в упор, ее щеки пылали. Сделав шаг вперед, он положил руки ей на талию — когда они были детьми, он мог обхватить ее ладонями, настолько она была тонка.

— Помнишь тот приглянувшийся тебе браслетик в Диагон-аллее?

Она толкнула его прочь.

— Мне не нужны побрякушки.

— Тогда что ты хочешь, дорогая? — спросил он, пытаясь к ней подлизаться.

Это помогло, она почти заулыбалась.

— Когда я была маленькой, мне всегда хотелось покататься на пони…

Он приложил ладонь к ее щеке. Кожа ее была нежной, зеленые глаза — огромными и лучистыми. Она все была просто великолепна — наверное, самая красивая из всех красавиц, что ему приходилось видеть. Он не испытывал к ней ничего, кроме какого-то абстрактного желания.

— Клянусь, что могу сделать так, что пони тебе не понадобится… — тихо шепнул он прямо ей в ухо.

Она опустила ресницы, спрятав взгляд и все еще прижимаясь щекой к его ладони, но тут же вскинула взгляд и отступила, оттолкнув его прочь.

— Мне так не кажется. И вообще — попрошу меня больше не трогать.

Драко даже не понял, какое чувство взял над ним верх — унижение или облегчение.

— Блез…

— Выставишь меня дурой еще раз — и я вырву у тебя почки и буду носить их вместо сережек. Я тебе это обещаю.

— А я-то думал, что слизеринцы не склонны выполнять свои обещания.

— Это я выполню, — заявила она и развернулась к нему спиной. — Так и знай.

Она вышла вон и захлопнула за собой дверь.

На замок опустилась ночь, когда Гарри ушел из оружейной и, едва волоча ноги, поплелся в Гриффиндорскую башню. На ужин он опоздал. Грязный, потный, усталый — все, что ему сейчас было нужно, — это душ. Произнеся пароль Пеплозмей, он вошел в гостиную, заполненную мерцанием пламени. Глаза Гарри радостно вспыхнули: в гостиной никого не было, кроме Рона, развалившегося в одном из мягких кресел у огня.

Рон приветственно взмахнул рукой, и Гарри плюхнулся в кресло рядом. Они сидели, молча глядя на оранжевые язычки.

— Прости, что опоздал, — нарушил тишину Гарри, — я был…

— С Малфоем, — подхватил Рон. — Знаю. Тренировка, — он не отрывал глаз от танцующего пламени, которое бросало на его и без того яркую шевелюру золотые отблески. — Пока тебя не было, Хедвиг тебе что-то принес… — внезапно спохватился он и начал шарить рукой у кресла. — Я положил это здесь…

— Спасибо. Где Гермиона?

— Пошла прятать чашу. Сказала, что для этого у нее есть просто потрясающий тайник, — Рон выпрямился, держа в руках адресованный Гарри пакет. — Вот, держи.

Гарри потянулся за ним:

— Слушай, я почти уже забыл, что купил это, — он разорвал упаковку.

— А что там? — с любопытством поинтересовался Рон.

Гарри улыбнулся.

— Хочешь взглянуть? — вытряхнув содержимое пакета себе на ладонь, он протянул к Рону руку и разжал пальцы, демонстрируя что-то, замерцавшее синевой.

Рон присмотрелся.

— Кольцо? Не думал, что ты такой заботливый.

— Да это не для тебя, балда. Это Гермионе.

Рон застыл, вытаращив глаза на ладонь Гарри и не делая попытки даже прикоснуться к кольцу.

— Это сапфир?

Гарри опустил глаза на переливающееся синим колечко:

— Нет, это венецианский…

— Это подарок на Рождество? — перебил его Рон.

Гарри с недоумением осекся, сбитый с толку таким жестким и настойчивым допросом.

— Ну, честно говоря… — он поколебался… — это, в некотором роде, что-то типа примирительного подарка. За то, что был отчужденным, трудным в общении — короче, ты в курсе. Мы про это уже говорили, — Гарри прикусил губу. — Просто я хочу дать ей понять, что мое поведение в последнее время не влияет на мою любовь к ней, — он опустил глаза в колечку в руке. — Я не могу придумать, как сказать ей об этом, так что…

— Нет, — замотал головой Рон. — Нет. Это глупо.

— Глупо? — захлопал на друга глазами Гарри, потом медленно сжал пальцы вокруг маленького футлярчика и убрал руку. — И почему же это глупо?

— Потому что, — уклончиво ответил Рон. — Потому что преподносить девушке обручальное кольцо имеет смысл тогда, когда ваши отношение прекрасны и безоблачны, а не когда вся катится под уклон.

— Но это же не…

— Ты ею манипулируешь, — тряхнул своей рыжей головой Рон.

— Манипулирую? — повторил Гарри, не в силах поверить в услышанное. — То есть то, что я делаю для нее что-то, что считаю, должно ей понравится, называется манипулированием?

— Тогда скажи мне, что ты не пытаешься привязать ее к себе, — возразил Рон. — Ну, давай же, скажи. Я все равно в это не поверю.

— Она моя девушка, — ответил Гарри. — Мы с ней уже связаны друг с другом. Так что будь любезен — оставь эту тему.

— Да ну? — Рон начал постукивать кончиком своего пера по коленке. Когда он снова заговорил, слова звучали напряженно и отрывисто. — И когда ты собрался ей это преподнести?

Гарри тряхнул головой:

— Я думал насчет Рождества… Ну, все в этот день дарят друг другу рождественские подарки…

— Это не простой рождественский подарок, — возразил Рон. — Мне кажется, тебе не стоит торопиться.

— Да что ты? — раздраженно заметил Гарри. — И почему же?

— Сам посуди: это же кольцо. И когда ты даришь его девушке, она начинает думать, что ты собрался на ней жениться.

— Что ж, может, я действительно собрался на ней жениться, — резонно сказал Гарри, замерев от потрясенного выражения, разлившегося по лицу Рона. — Черт, ну не сейчас, конечно, — мне только семнадцать, это будет выглядеть смешно. Но это не значит, что я…

— Ты женишься на ней? — переспросил Рон странным, напряженным голосом. — Нет, ты не можешь этого сделать.

— Почему не могу? Что ты имеешь в виду?

— Она что — разве не говорила с тобой недавно? Ты ее что — не слушал? Ваши отношения разваливаются!

Гарри взглянул на Рона, упрямо выпятив челюсть и подобравшись:

— Я так полагаю, тебе про мои отношения с Гермионой известно куда больше, чем мне?

— Черт, да кому угодно известно больше! — разъярился Рон. — Особенно с учетом того, насколько ты внимателен!

— Знаешь, что мне кажется? — взорвался Гарри. — Мне кажется, ты ревнуешь.

Рон побелел:

— Что?..

— Ревнуешь. И бесишься, потому что я нечасто был рядом в последнее время. И да — прости, пожалуйста. Однако это определенно не самый подходящий путь, чтобы продемонстрировать мне, в чем же я был не прав, поскольку это только помогает мне понять, почему же мне не хочется проводить время с тобой. Это, во-первых, — яростно отчеканил Гарри. — И, во-вторых, может, ты станешь более понятливым и прекратишь считать, что знаешь, что нужно Гермионе лучше, чем я?!

— Думаешь, ты что — обо всем знаешь? — дернулся к нему Рон. Голос его странно дрогнул. — Ты с ней за последние месяцы сколько времени провел? Ей-Богу, ты даже не знаешь, какие у нее предметы. Ты зациклился в своем мирке, ты не подпускаешь к себе никого, кроме этого долбанного Малфоя, и если ты не видишь, как он на нее смотрит, — ты еще глупее, чем кажешься.

Гарри покачал головой. Глаза его сверкали от гнева:

— Великолепно. Я знал, что ты ненавидишь Драко, меня это не волнует. Понятия не имею, что, черт возьми, в тебе творится, Рон. Сейчас я иду наверх, спать, а на Рождество я собираюсь подарить это кольцо Гермионе. Хочешь сидеть в углу и поедать меня яростным взглядом — валяй, но…

— Какой же ты дурак, — задыхаясь, перебил его Рон дрожащим от слез голосом. — Какой дурак…

— Просто заткнись, Рон.

— Неужели ты думал, что ты ее будешь игнорировать, а она будет сидеть и ждать, когда же ты очнешься и снова обратишь на нее внимание? Думаешь, она позволит тебе обращаться с ней так, будто она — пустое место?

— Ты говоришь о Гермионе? О ком ты говоришь? Что ты несешь?

Рон выпрямился:

— Я говорю о Гермионе! — заорал он так громко, что Гарри дернулся назад. — Я люблю Гермиону и она любит меня!

За этим заявлением последовала гробовая тишина. Гарри остолбенело смотрел на Рона, тот так же остолбенело смотрел на Гарри. Постепенно на его лице появилось ошеломленное выражение, словно он сам не мог поверить в том, что произнес эти слова.

— Бог мой… — прошептал он, — я что — ?..

— … сказал это? — подхватил Гарри. Глаза его были ледяными. — Да, ты сказал это. И это ни хрена не смешно. Если ты собрался так шутить…

— Я не шучу, — глаза Рона все еще были ошеломленными, однако голос стал решительным, поднятое к Гарри лицо — упрямым. — Я не хотел, чтобы все выяснилось именно так. Но однажды это должно было случиться.

Гарри замотал головой, волосы взлетели и опали вокруг его лица темным водопадом.

— Великолепно. Очень смешно. Иногда ты бываешь просто кретином.

— Я не шучу, — повторил Рон и взглянул Гарри в глаза. Они смотрели друг на друга в смятении. И вдруг Рон как-то странно улыбнулся — слабо, но сияюще. — Я хотел тебе рассказать, — зашептал он. — Постоянно думал об этом. Каждую ночь. Я тебе это тысячу раз говорил, и так, и эдак — мысленно. И вот… И вот — ты знаешь, — он глубоко вздохнул и чуть прикрыл глаза и повторил, — ты знаешь…

В этих фразах было что-то удивительно простое, на его лице смешались ужас и облегчение — больше слов было не нужно. Воцарилось молчание, разрушенное странным звенящим звуком: из руки Гарри выпал пакетик с кольцом.

— Это безумие, — сказал Гарри твердым, но совершенно безжизненным и бесцветным голосом. Голосом робота. — В этом нет никакого смысла.

Рон шевельнул губами, словно собираясь что-то ответить. В этот миг дверь в гостиную отворилась. Похолодев, они обернулись. Естественно, это была Гермиона. Румяная от мороза и еще кутаясь в меховой воротник мантии, она улыбалась. Руки были полны книг.

— Всем привет, — дружелюбно кинула она. — Вы что тут разорались?

— Гермиона, — произнес Рон жалобным отчаянным голосом, — он знает.

Замерев, она захлопала глазами:

— О чем?

Рон поднялся на ноги и встал рядом с Гарри — тихим и неподвижным, глаза его метались от Рона к Гермионе и обратно.

— Гарри все знает, — повторил Рон. — Прости. Я знаю, мы договаривались подождать до Нового года…

Улыбка начала медленно сползать с лица Гермионы. Она взглянула на белое лицо Гарри. Потом — на упрямое лицо Рона.

— Это что — какая-то шутка? — неуверенно спросила она. — Я не понимаю…

— Добро пожаловать в мой клуб, — наконец заговорил и Гарри. — Я тоже не понимаю.

— Гермиона! — в отчаянии и ярости воскликнул Рон. — Прекрати! Не надо больше притворяться! Гарри знает! Я сказал ему!

Гермиона удивленно уставилась на него:

— Да что он знает, Рон?

— Я сказал ему, — медленно и отчетливо проговорил Рон, — про нас.

Гермиона уставилась на Рона, открыв рот. Потом перевела взгляд на Гарри. Ее взгляд метался между ними — она все больше и больше походила на маленького зверька, оказавшегося между двумя хищниками.

— Я не… — ее голос оборвался. — Вы оба… — взгляд остановился на Гарри. — Гарри…

— Рон сказал, что любит тебя, — ровным голосом сказал Гарри, и Рон вздрогнул. — А ты любишь его.

— Что он сказал!? — побледнев, ошарашено прошептала Гермиона, не сводя с Гарри глаз. — Нет, он не мог сказать этого… Это неправда… Наверное, ты не так его понял… — ее глаза скользнули к Рону. — Ты ведь не это имел в виду, да? Гарри просто не так тебя понял, да?..

Словно она дала ему пощечину, Рон побледнел и застонал.

— Ты не можешь так поступить, — в упор глядя на нее, сказал он. — Я понимаю, ты боишься, но… ты не можешь так поступить…

— Боюсь? — эхом откликнулась Гермиона. — Чего я боюсь?

Развернувшись, Рон взглянул на Гарри. Глаза его были огромными, почти черными от напряжения.

— Я люблю ее, — тонким, но вызывающим голосом заявил он. — Люблю, а она любит меня. Мы любим друг друга. Мы больше не будем прятаться. И мы вместе каждую ночь. Вместе — во всех смыслах.

— Рон! — вскрикнула Гермиона, сорвавшись на визг. — Что ты делаешь?

У Гарри был такой вид, будто его сейчас вырвет.

— Так, это уже переходит всякие границы — и шуток, и игр… Одному из вас лучше сейчас сказать мне правду, и побыстрее, черт бы все это побрал!

Рон повернул голову к Гермионе:

— Ради Бога, пришло время, — попросил он. — Скажи ему, что любишь меня.

Гермиона медленно уперла руки в боки и, когда она заговорила, голос ее был яростным и ледяным, как зимний шторм.

— Я не люблю тебя, — голос ее повышался, она была на грани истерики. — Я не люблю тебя и — более того — я не понимаю, о чем вы тут говорите. Я никогда не была с тобой. Я никогда…

— Ты врешь, — голос Рона переполняло удивление и гнев. — Как же ты можешь…

— Нет, это как ты можешь?! — крикнула в ответ Гермиона. — Как ты можешь стоять здесь и нести такую ужасную ложь!?

— Но это правда!

— Я никогда не делала этого! Никогда!

Рон заговорил снова, не сводя глаз с Гермионы, хотя слова его были обращены к Гарри:

— Как ты думаешь, куда она идет, когда ты не можешь ее найти? Как ты думаешь, что она скрывает? Как ты думаешь, почему она всегда такая усталая? Разве у тебя нет ощущения, что она больше не любит тебя? Теперь ты знаешь, почему.

— Зачем ты это делаешь? — голос Гермионы дрогнул и зазвенел расколотым стеклом. — Зачем?.. Зачем ты делаешь это, Рон?

— Да потому что я устал от вранья! — крикнул он в ответ.

— Но ведь ты сейчас врешь!

— Я говорю правду! — загрохотал Рон и снова повернулся к Гарри — бледному, безмолвному, неподвижному. — Ты ведь веришь мне, да? — хрипло прошептал он. — Ты ведь знаешь, что это правда.

Гарри ничего не сказал. Его глаза скользнули вниз, снова вернулись к Рону — он смотрел на него без всякого выражения, словно на постороннего. Потом он взглянул на Гермиону, невольно качнувшуюся к нему. Он протестующе поднял руку:

— Нет.

— Гарри… — просительно прошептала она, замерев на месте.  — Ты ведь знаешь, я бы никогда… Я ведь люблю тебя… — она повернулась к Рону. — Скажи же ему, что ты солгал. — Еще не поздно, скажи.

Рон не смотрел на нее, он не сводил взгляда с Гарри, вокруг его глаз залегли напряженные морщинки:

— Это правда. Я знаю, что ты сейчас хочешь сделать. Сделай.

Гарри поднял правую руку и указал на Рона:

— Веритас.

Гермиона вскрикнула, когда струя черного цвета сорвалась с пальцев Гарри и ударила Рона в грудь — тот согнулся, задохнувшись, и медленно сполз по стене, стискивая себя руками и вытянув ноги.

Гарри отстраненно взглянул на него — словно все происходящее его совершенно не касалось.

— Рон, — и Рон поднял перекошенное от боли лицо. — Это правда — то, что ты мне только что рассказал?

Рон с трудом перевел дыхание, боль впивалась в него, заставляя дрожать его голос, однако он был все так же решителен и тверд:

— Да.

Гермиона побелела и пошатнулась, упершись в стену рукой, чтобы не упасть. Она потеряла дар речи.

Гарри продолжал:

— Ты с Гермионой любовники? Вы … вы… были вместе? — решительно и резко спросил он.

— Да, как я тебе и говорил, — кивнул Рон.

Лицо Гарри окаменело, скулы заострились. Но голос был все так же тверд:

— Сколько раз?

Рон покраснел.

— Я не знаю… Много… Я не считал… почти каждую ночь.

— Где?

Рон склонил голову и с трудом ответил:

— В комнате старост.

Гарри не хватало воздуха, он дышал часто, словно задыхаясь, однако голос его был все так же спокоен.

— А она тебя любит?

— Гарри… — отыскала свой голос Гермиона.

— Замолчи, — холодным ровным тоном приказал Гарри, не сводя глаз с Рона. — Она любит тебя?

— Она сказала, что да, — уткнувшись взглядом в свои руки, произнес Рон. — Сказала, что да…

— Мне она тоже говорила, что любит, — в голосе Гарри не было ничего — ни боли, ни гнева, ни любви, ни ненависти. Только ужасающая пустота. Он указал рукой на Рона:

— Finite incantatum.

Рон дернулся. В его глазах больше не было боли, но напряженность сквозила в каждом жесте, каждой линии его тела. Он начал медленно подниматься на ноги, упираясь в стенку спиной и руками.

— Прости, — произнес он, опустив к полу глаза. — Прости.

Гарри вскинул голову и взглянул на Рона. В его глазах было что-то от одиннадцатилетнего мальчика, умоляющего своего друга сказать, что тот соврал ему. Однако позади этого мальчика стоял мужчина, знавший, что это не так.

— Как же ты мог? — ровным, бесцветным голосом спросил он. — Как ты мог со мной так поступить?

Рон, все еще опираясь на стенку, молчал, пряча глаза, — бледный, неподвижный. В ямочке на шее пульсировала жилка — часто, сильно, кожа так и ходила ходуном.

— Гарри… — заговорила Гермиона голосом, от которого, кажется, осталась только тонкая оболочка, — пожалуйста… это неправда…

— Не говори со мной, — развернулся к ней Гарри. Его голос был полон ярости, глаза превратились в осколки зеленого льда. — Не говори со мной. Не смотри на меня. Даже близко не подходи.

Гермиона сморщилась:

— Послушай, пожалуйста!

— Я сказал — не говори со мной! — спокойствие Гарри лопнуло, и он сорвался на крик. — Он мне сказал правду, как бы он мог соврать под Заклятьем Веритас?! Скажи мне, коль скоро ты такая чертовски умная! Как такое может быть?

— Гарри! — вскрикнула Гермиона. Рука Гарри взлетела к запястью, он сорвал подаренные ею часы и швырнул в нее с такой силой, что она вскрикнула от боли, когда те ударили ей в поднятую, чтобы защитить лицо, руку.

— Убирайся от меня, — голос его треснул и рассыпался разбитым стеклом, — убирайся, пока я что-нибудь с тобой не сделал. Если ты ко мне подойдешь, клянусь Господом, так и будет.

Гермиона медленно присела и подняла часы. Когда она распрямилась, слезы текли по ее лицу — она не пыталась вытереть их. Бледная, как полотно, она взглянула на Рона.

— Ненавижу тебя, — отчетливо произнесла она. — За это я тебя буду вечно ненавидеть.

Голос ее оборвался, она метнулась к портрету и убежала.

Драко шел из ванной старост в свою спальню в подземельях. Было холодно, но у него было не то настроение, чтобы торопиться. Он смыл с себя пот и уже отмокал в ванной, когда вдруг заметил, что кровь, еще сочащаяся из раны на руке, слегка светилась. Это убило все удовольствие он ванной. Обтеревшись полотенцем, он ушел, даже не высушив волосы. И вот, подрагивая от холодного воздуха подземелья, он завернул за угол, предвкушая возвращение, — но чувство облегчения исчезло, как только он заметил, что коридор перед его дверь отнюдь не безлюден. Кто-то стоял, набросил на лицо капюшон мантии, почти растворясь в тени. Тонкая фигурка — определенно женская. Она выпрямилась, когда он подошел.

Драко помедлил, вздохнул:

— Блез? Слушай, у меня сегодня был длинный трудный день…

Он осекся: фигура приподняла изящные руки и откинула назад капюшон, высвободив каскад каштановых локонов, упавших вокруг бледного лица.

Гермиона.

Драко вытаращил глаза, все умные слова тут же вылетели куда-то в окно.

— Что ты тут делаешь? Тебя же могли увидеть.

Она подняла на него совершенно пустые глаза, словно не понимала, на каком языке он говорит.

— Малькольм Бэдкок уже меня видел, — голос ее был спокойным и отстраненным. — Он меня пропустил. Я ему сказала, что убью его, если он кому-нибудь расскажет, — она помолчала и добавила, — ты бы впустил меня в комнату.

Он пристально взглянул на нее:

— А Гарри знает, что ты здесь?

Он не ожидал такой реакции: она содрогнулась, из глаз хлынули слезы. Он потянулся к ней, но, справившись с потрясением, решил, что вместо этого лучше открыть дверь. Втолкнув ее в комнату, он напоследок бросил взгляд в коридор, зашел следом и запер дверь. Кинув полотенце на стул, пристально взглянул на нее. Гермиона сделала несколько шагов и теперь стояла посреди комнаты, между камином и кроватью, оглядываясь по сторонам, словно в каком-то странном сне.

Признаться, Драко испытал тайное облегчение оттого, что был весьма аккуратен: комната была в полном порядке, единственное, что его нарушало, — это брошенная на стул одежда для фехтования. Хотя, судя по виду Гермионы, да будь весь хоть пол завален мусором — она бы вряд ли это заметила. Драко перемялся с ноги на ногу, думая, что бы такого сказать, что с ним случалось крайне редко. Кроме того, он отчетливо понимал, как выглядит в мокрой, облепившей его тело пижаме.

— Гермиона, — позвал он ее осторожно, — ты не против того, чтобы мне что-нибудь рассказать?

Медленно развернувшись, она посмотрела на него. Из-за синей мантии её лицо казалось совершенно белым, глаза были огромными черными монетами.

— А у тебя тут мило, — заметила она. — Ты никогда мне не говорил, как у тебя мило…

— Гермиона, — чуть громче и резче окликнул ее он.

— О, камин… И подумать не могла, что у тебя есть окошко… О, ведь комнаты высечены в скале, да? Это ведь…

— Гермиона, — Драко без размышлений подошел и схватил ее за руки. Она смотрела куда-то в пространство огромными пустыми глазами. Его обуял ужас, и он крепче стиснул ее запястья. — Что-то случилось с Гарри? С ним все в порядке?

— Я не знаю, — ответила она, наконец-то встретившись с ним взглядом. — Драко… Я кажусь тебе сумасшедшей?

— Какой-какой?

— Тебе не кажется, что я сошла с ума? — она задышала все чаще и чаще, он почувствовал, что его рука, стиснувшая ее запястье, взмокла, и еще отчетливее осознал свой мокрый и полуголый вид. — Что я теряю рассудок?

Он открыл рот, чтобы снова позвать ее, но осознал, что, кажется, его зациклило. Тогда он, держа ее за плечи, начал аккуратно подталкивать ее к кровати. Она послушно опустилась на краешек и сложила руки на коленках. Они обменялись пристальными взглядами.

— Мне надо переодеться. Сиди тут и … гм… не поворачивайся.

Она тупо кивнула. Взглянув ей в лицо, он понял, что страхи, что она не удержится от искушения подсмотреть за ним, более чем не обоснованы. Она заинтересовалась этим не больше, чем сообщением, что он собрался поработать над скучным вопросом по Арифмантике, причем задом наперед и по-японски. С ощущением, словно он попал в какой-то странный сон, Драко подошел к комоду, вытащил оттуда черные брюки и темно-зеленую рубашку от Карла Лагерфельда и, косясь на Гермиону, быстро переоделся. Она неподвижно сидела на кровати, в той же позе, по-прежнему глядя себе на руки, когда он, застегнувшись, вернулся и присел рядом.

— Так, почему бы тебе не рассказать мне, что произошло?

Она молчала, не мигая глядя ему куда-то за плечо. Он крепко сжал ее плечи.

— Гермиона, — решительно начал он,  — я так понимаю, ты пришла сюда для того, чтобы попросить у меня помощи. Однако, если ты мне не расскажешь, я не смогу ничем тебе помочь.

— Знаю, — тихо ответила она, не поднимая к нему глаз. — Знаю, но не представляю, как рассказать тебе то, что и сама понять не могу…

Его руки стиснули ее крепче, и она поморщилась.

— Я с ума сошла. Это единственное объяснение, — она замолчала, потом продолжила — решительно и твердо, — ты самый нормальный из всех, кого я знаю. Если и ты сошел с ума, значит, мы все свихнулись — и я, и Гарри. И Уизли… — ее передернуло, и он наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо.

— Рон? Что-то случилось с Роном?

Она чуть качнула головой:

— Да.

— Рассказывай, — попросил он, — только мне нужны факты, а не твои домыслы или рассуждения о том, что с тобой не так.

Она вздохнула — глубоко и прерывисто — и медленно подняла глаза, кажущиеся огромными темными туннелями, ведущими в бесконечность. Они были такими темными, что зрачка не было видно на радужке.

— Ты мне не поверишь, — ее голос надломился от внутренней боли. — Гарри мне не поверил, и ты тоже не поверишь… И Джинни поверит Рону — потому что он ее брат… Что же мне делать?.. Я не выдержу, если и ты мне не поверишь, не выдержу…

— Я поверю тебе, — резко отстранился он. — Я уже тебе верю. А теперь просто расскажи мне, что произошло.

— Ладно… — кивнула она, и снова опустила глаза к своим лежащим на коленях рукам, сжавшимся в кулаки.  — Ладно, — повторила она и заговорила, сначала запинаясь и сбиваясь, но вдруг слова буквально хлынули из нее неудержимым потоком; она поведала, что произошло в гриффиндорской гостиной, что говорил Гарри, что говорил Рон, что они оба делали. И пока звенел ее голосок, Драко сначала почувствовал, что не верит своим ушам, а потом вдруг поверил каждому ее слову.

…Я знал, что что-то не так. Я знал.

— И вот, — дрожащим голосом закончила она, — те…-теперь Гарри сказал, что больше никогда не хочет меня ни видеть, ни говорить, я никогда не должна подходить к нему. Я убежала… Я видела спешащих Макгонагал и Люпина, но пробежала мимо них. Подозреваю, они торопились в гостиную — на Заклятье Веритас сработала тревога — ну, ты же знаешь, Темная магия и…

— Я знаю, — осторожно перебил ее Драко. — Чертова охранная система.

— Конечно, — кивнула она. — Прости, — голос ее был пустым и ровным. Она снова опустила глаза к рукам, и вдруг он заметил, что она что-то сжимает в правом кулаке. Он отпустил ее плечи и тихонько потянулся к ее руке. Она не сопротивлялась, позволив разжать свои пальцы, и он захлопал глазами, увидев на ее ладони знакомое золотистое мерцание — золотые часы Гарри, которые тот всегда носил на правой руке. Золотые часы на темном кожаном ремешке. — Он швырнул их мне, — пояснила она и снова сжала пальцы. — И велел, чтобы я больше к нему не подходила.

— Я понял, — кивнул Драко, — ты мне уже говорила.

— Он прав, — продолжила Гермиона, — похоже, со мной что-то не так. Я не помню, ну, совершенно не помню, чтобы мы чем-то занимались с Роном, но ведь я же должна это помнить, правда?

Драко перевел дух, понимая, что от выбора слов сейчас многое зависит, а потому делать это надо с большой осторожностью.

— Гермиона, — начал он. — Ничего с тобой не случилось. Я знал, что у Уизли появились к тебе… некоторые чувства. Я просто не понимал, что он заблуждался насчет них.

Она вскинула голову, глядя на него с упреком.

— Откуда ты знаешь, что он заблуждался, а не я?

— Потому что это он рассказывает занимательные байки, а не ты.

— Ты не видел его, Драко, — она говорила все громче и громче, — он был уверен, совершенно уверен — он так на меня смотрел… И потом, он был под Заклятьем Веритас: как бы он мог солгать?

— А вот так, — твердо отрезал Драко. — Заклятье Веритас заставляет тебя говорить правду, однако не дает тебе знаний, которыми ты не обладаешь. Другими словами — если ты веришь в то, что может на самом деле правдой не являться. На него могли наложить заклятье Confundus, или какие-нибудь чары, влияющие на память, ну или же он вообще свихнулся, в чем я, признаться, сомневаюсь. Но в чем я уверен,  — это в том, что Заклятье Веритас еще ничего не доказывает. Ничего.

Он осекся, Гермиона во все глаза смотрела на него:

— Ты веришь мне … Ты, и правда веришь мне, да?

— Да, — честно ответил он. — Полностью.

— Слава Господу, — и она разразилась слезами. Он с тревогой следил за ней, но прежде, чем успел шевельнуться, она кинулась к нему на шею и уткнулась лицом в плечо. Ее сотрясали рыдания — он и представить не мог, что можно так рыдать, — этот потоп смыл остатки его спокойствия и уверенности. Он осторожно обнял ее, подозревая, что наверняка существуют Вещи-Которые-Необходимо-Делать-В-Таких-Случаях: успокоительно побормотать, погладить по голове, — однако у него не было опыта в успокаивании людей, тем более тех, кто был ему небезразличен. Так что он просто сидел и держал ее, словно от этого ее горе могло уйти.

— У меня ощущение, словно я дышать не могу, — наконец услышал он ее приглушенный шепот. Не понимаю, что со мной происходит.

Она все еще сидела в его объятиях, стиснув на спине его рубашку. Он ощущал мягкость ее прижавшегося тела, он почти ощущал соль ее слез на своих губах. И его тело тут же отреагировало на эту близость — в конце концов, ему было только семнадцать и некоторые вещи контролировать было просто невозможно. Он быстро отцепил ее руки от своей шеи:

— Ты бы прилегла, — предложил он, отстраняясь от нее, — ты измучена.

Она замотала головой, хватая его за рубашку:

— Нет. Нет, нет — не могу. Не смогу уснуть, невозможно…

Он вздохнул, мысленно прикидывая, что же делать. По некоторым причинам посадить ее к себе на колени было невозможно. Да и в свою собственную кровать она, похоже, тоже отправляться не хотела. Он слез с кровати и, присев на корточки, выдвинул нижний ящик и достал оттуда бутылку, этикетка на которой гласила, что это вино из Архенских виноградников разлито по бутылкам в 1867 году. Мельком взглянул на нее — она предполагалась стать свадебным подарком Сириусу и Нарциссе — и о цене его он предпочитал не вспоминать. Но это не помогало.

— Apierto, — негромко скомандовал он, и со слабым хлопком пробка вылетела из горлышка.

Драко передал бутылку Гермионе, она машинально взяла ее и, скользнув по ней отсутствующим взглядом, без раздумий поднесла ее к губам.

— Ух, — подскочил Драко, — ты полагала… черт, впрочем, ладно… — покорно закончил он, следя, как Гермиона сделала большой глоток, захлебнувшись и задохнувшись от неожиданности. Когда она подняла взгляд на Драко, у нее слезились глаза:

— Драко, это что еще такое?

Он осторожно взял бутылку у нее из рук и поставил на прикроватный столик.

— Это Архенское вино, — пояснил он. — Вообще-то надо было разбавить его водой… просто оно очень крепкое.

Она сморщилась:

— На вкус как средство для чистки плит, — заплетающимся языком произнесла она, что ни капли не удивило Драко: как правило, чайной ложки Архенского вина было вполне достаточно. А стакан сшибал с ног горного тролля. Ее глаза тут же начали слипаться.

— Драко, — пробормотала она, потянувшись к его руке, — ты не мог бы…

Он бережно взял протянутую руку — теплую, нежную, он старался держать ее как можно мягче. В подсознании крутилась мысль, что он не может предать Гарри, но в то же время ее боль ранила его. Он снова очутился между двумя людьми, которых любил, и не знал, как ему удержать равновесие и остаться беспристрастным.

— Не мог был ты… — ее язык заплетался все больше и больше, — найти его для меня?

Он знал что она имеет в виду Гарри.

— Ты хочешь, чтобы я попытался отыскать его? — переспросил он. — Чтобы проверил, все ли с ним в порядке?

— Да, — дрогнули ее губы, — все ли с ним в порядке… Я просто хочу это знать…

— Понятно, — ответил Драко, — я тоже.

Он закрыл глаза и усилием воли заставил себя сосредоточиться. Сейчас это было очень трудно, голова шла кругом. Он мысленно толкнул себя к Гарри, и разум его сквозь черное разделявшее их пространство понесся вперед, нащупывая знакомый образ и форму мыслей. Вот оно — неясное мерцание света во тьме.

…Гарри, ты меня слышишь?

После долгой тишины раздался слабый, едва различимый ответ.

…Слышу.

…Ты в порядке?

Длинная пауза.

…Нет. Я более, чем не в порядке, Малфой. Я вообще больше никогда в порядке не буду.

…Хочешь, я к тебе приду? — спросил Драко, понимая, что тогда ему придется оставить здесь Гермиону. И зная, что, если Гарри попросит его прийти, именно так он и поступит.

Ответ был немедленным:

…Нет. Я в кабинете Люпина. Они меня сюда привели. Похоже, у меня проблемы. Хотя наплевать.

…Гарри…

…Они возвращаются. Все в порядке, Малфой. Ты мне ничем помочь не можешь. Никто не может.

И разум Гарри закрылся, словно захлопнулась дверь, отбросив Драко обратно в его тело. Он зажмурился и заморгал, вынырнув из темноты на свет. Он чувствовал боль — не материальную боль, признаться, он вообще не был уверен, что это была именно его боль. Боль Гарри — но ведь они с Гарри были почти что одним целым. Впервые в жизни он подумал, что, будь у него возможность забрать и стерпеть чью-то боль, он бы так и поступил.

— Гермиона… — начал он полушепотом и осекся.

Подсунув руку под щеку, она спала, свернувшись в подушках. Длинные черные ресницы казались чернильной штриховкой на бледных щеках, грудь вздымалась и опадала в мерном дыхании. Он попробовал подняться — но понял, что не сможет: ее откинутая рука намертво вцепилась в его рукав, и он не сумел бы вырваться, не разбудив ее. Вздохнул, он придвинулся поближе и уголком одеяла прикрыл ей плечи. Потом лег рядышком на кровать и уставился в темноту.

В комнате старост царил безбожный холод. Он смертельно замерз. Рон был уверен, что пальцы у него посинели и, опустив глаза, с немалым удивлением убедился, что они обычного цвета. В это было невозможно поверить. Дойди он до врачей или колдомедиков, они бы сказали ему, что от шока температура тела понижается, но он не мог, да и не пошел бы в любом случае. Он никого не хотел видеть. Он хотел навечно остаться здесь. Он хотел умереть.

Снова и снова он прокручивал в голове сцену в гостиной. Что он сказал. Что сказал Гарри. Взгляд на лицо Гарри. Он знал, что будет плохо, но не так же плохо…

Гермиона неоднократно говорила ему — здесь, в этой комнате, что она совершенно уверена, что Гарри ее больше не любит, что подозревает, что и сама его больше не любит. И он ей поверил. А с чего бы ему ей не верить? Она раньше никогда его не обманывала.

Судя по всему, в этом отношении он заблуждался.

Ему стало дурно, когда он вспомнил ее слова, сказанные в гостиной. «Я не люблю тебя. Я не люблю тебя, и, более того, я не понимаю, о чём вы тут говорите». Значит, она лгала. Значит, она не хотела ничего говорить Гарри — ни в Новый год, ни вообще — никогда. Оглядываясь назад, он теперь мог сказать, что она постоянно откладывала и откладывала этот срок. Каким же слепым он был.

Нахлынула еще одна волна тошноты. Он едва дышал, пытаясь справиться с ней. Ему было так тяжело, что он не услышал, как почти беззвучно отворилась дверь. И лишь подняв взгляд, он ее увидел: она вошла и тревожно смотрела на него.

— Рон, что с тобой? — мягко спросила она. — У тебя больной вид.

Он поднялся и в упор взглянул на нее. Гермиона смотрела в ответ. Она была все такой же — совершенно такой же: слабый алый свет бросал красно-золотистые блики на ее распущенные локоны (она распускала их, потому что ему это нравилось, и он ей об этом сказал). Под школьной черной мантией на ней была синяя пижама, что он дал ей два года назад.

Он заговорил. Его голос надломлено дрожал, казался чужим и незнакомым:

— Что… ты здесь делаешь?

Ее губы дрогнули, она удивленно взглянула на него:

— Знаю — я в последнее время не приходила… Но, пожалуйста, не сердись — ты же знаешь, как непросто мне выбраться…

Она шагнула к нему. Рон не двинулся. Она сделала еще шаг, обвила его руками. Он не сопротивлялся.

— Мне скоро нужно будет уйти. Не будем тратить время на ссоры…

Он опустил взгляд к ее лицу. Знакомому, прекрасному лицу. Он вспомнил, как она впервые попросила его прийти сюда. И плакала у него на плече.

Гарри со мной больше не разговаривает… Гарри меня больше не любит… Я тоже не уверена, что все еще люблю его… Да и любила ли… Я совершила ошибку, ужасную ошибку… Ты должен меня простить… Если ты еще можешь меня любить…

И поцеловала его. От потрясения он едва не опрокинул стол. Потом все повторилось — через несколько недель. Он был потрясен. Говоря, что не хочет причинить Гарри боль, на людях она себя вела, словно все в порядке, не происходит ничего странного, ничего не изменилось.

— У Гарри и так в последние дни была куча проблем, они едва не свели его с ума. Он стал совсем другим — возможно, даже опасным. Помоги мне, — попросила она. — Ты единственный, кто может это сделать.

Мысли, воспоминания — в голове Рона все треснуло, рассыпалось и закружилось стаей перепуганных птиц. Он схватил Гермиону и будто со стороны услышал свой голос:

— Зачем ты это сделала? Зачем ты соврала ему?

— Кому? — ее голос был резок и испуган.

— Гарри. Зачем ты его обманула?

— Мы оба его обманываем, — словно обороняясь, возразила она. — Постоянно — мы должны. Но я же сказала тебе — в Новый год…

— В новый год?! — едва осознавая, что он делает, он схватил ее за плечи и начал трясти. Она охнула. — Какого черта, какой новый год — ведь Гарри уже все знает!

Она окаменела.

— Гарри знает? — потрясенно переспросила она. — Знает?!

Он уставился на нее. Осколки и обрывки мыслей слетелись и собрались в единое целое, словно стекло под заклятьем Репаро. Все сразу стало ясно и понятно. Рон сжал ее плечи, не обращая внимание на то, что она ахнула от боли.

— Скажи, кто ты, — он сам поразился спокойствию в своем голосе.

Она попробовала вырваться.

— Рон, пусти меня…

— Кто ты? — повторил он. — И почему ты прикидываешься Гермионой?