Директор

14. В министерстве.

Весть о гибели Лили и Джеймса Поттеров болью отозвалась в сердце Альбуса Дамблдора. Горе, если ему дать полную свободу могло полностью себе подчинить, подавить волю. Нельзя ему поддаваться. Жизнь нанесла удар, выдержать который очень трудно, но необходимо. Директор задвинул скорбь подальше, она еще вернется бессонными ночами, но сейчас, когда, наконец, закончился этот длинный день, Дамблдор думал не о том, что произошло, а о том, что нужно делать.

Погибли замечательные люди, избавив магический мир от темного лорда. Но взбудораженная жизнь вряд ли так легко вернется к своей прежней безмятежности. На волне триумфа многое может произойти. Сколько людей Волдеморт и его ближайшие помощники выдернули из привычной жизни. Вбили им потребность в тупом следовании за лидером. Как, теперь вернуть их к нормальной жизни? Что всех кто мог заразиться манией величия и исключительности в Азкабан, пожизненно? А, если они, как те мальчишки Снейпа, уже и сами поняли, что глупость сделали, да боялись своих соратников? А как быть с теми, кто находился под воздействием Империо? Те даже не знают, что делали все это время. Как быть с ними? А как найти и обезвредить тех ближайших помощников темного Лорда, без которых он бы просто не состоялся? Как много проблем, и какое нужно терпенье, чтобы разобраться с ними.

А пострадавшие с другой стороны? Потерявшие друзей, родных. Еще тяжелее тем, кто обозлен и охвачен жаждой мести.

И еще тот маленький мальчик. Мальчик-Который-Выжил. Что делать с ним?

Дамблдор ожидал к вечеру одну старую знакомую. Может, она поможет решить хотя бы эту последнюю проблему.

И нужно опять отправляться в министерство. Нужно снова говорить с Кривучем. Нужно говорить и с начальниками силовых отделов. На них сейчас свалится столько работы и столько ответственности.

Еще и школьные заботы. Пора отзывать учителей из отпусков. Еще и проблемы с Минервой. Самая надежная помощница и тоже что-то не так.

Долго длится ночь. А когда голова трещит по швам от мыслей, она длится еще дольше. Хорошо бы немного поспать. Но вопросы роились и гудели, как рой рассерженных пчел, потерявших свою матку.

Профессор, наконец, вынул думослив и начал разбирать свои мысли, намерения, вопросы. Постепенно появилась ясность. Появились какие-то пути решений. И только сейчас он, наконец, почувствовал, что пропало главное — гнетущее ощущение надвигающейся беды. Все! По крайней мере, ожидание закончилось.

И как ни странно, директор заснул.

Дамби на утро был опять обижен. Процесс причесывания был переложен на магию. Сейчас нельзя тратить время. Обычно профессор время, занимаемое Дамби с его щетками, использовал для приведения мыслей в порядок, для составления планов и для того чтобы окончательно проснуться, в конце концов. Когда эльф заглянул в комнату, он увидел своего хозяина уже полностью собранного и работающего за своим столом.

— Подожди Дамби, оставь свои вещи здесь, у меня к тебе поручение, — проговорил директор, видимо спиной чувствуя пришедшего эльфа. Он быстро закончил писать, запечатал конверт и протянул Дамби.

— Отнесешь в совятню и отправишь сову. И, пожалуйста, не выбирай свою любимицу. Деза, конечно, когда-то была хороша, но сейчас выбери кого-нибудь побыстрее.

Дамблдор сорвавшись с места, быстро стал спускаться в подземелье. Снейп вернулся поздно ночью и с докладом не приходил. На разговор с ним совсем мало времени. Но сделать это нужно немедленно, хотя бы предварительно.

Северус выглядел ужасно. Глаза провалились, волосы всклочены. И опять отсутствующий взгляд. Альбус Дамблдор боялся встретить тоже самое равнодушие, что было им побеждено уже дважды. Но, присмотревшись, внимательней он заметил, что на этот раз не то. Равнодушие показное, на самом деле оно маскирует отодвигаемую боль. Боль, которую нельзя трогать даже для ее излечения. Время, только время позволит зарубцеваться этой ране. А сейчас нужно далеко стороной обходить ее, оберегать, как обычно оберегают больную руку, боясь случайно ее задеть. Был однажды случай, когда профессор сломал себе и руку и волшебную палочку одновременно.

Доклад получился очень коротким. Но директор решил не углубляться. И так посланный Моуди парень вчера достаточно рассказал. Дамблдор лишь уточнил

— Северус, какие у тебя планы? Скоро начнется учеба, ты готов?

Снейп коротко ответил:

— Да, сэр.

На дальнейший разговор времени не было, и директор решил, что более подробно они поговорят позже, когда острота боли уменьшится.

Профессора МакГонагалл в Хогвартсе уже не было. Она позавтракала очень рано и сразу же собралась и ушла.

Как обычно, во время завтрака прибыла почта. Газеты уже были полны сообщений о вчерашних событиях. Впрочем, о пропаже темного Лорда писалось очень осторожно, более определенными были заметки о состоявшихся накануне нападениях и их жертвах. В перечне пострадавших значились и чета Поттеров. С той же почтой директор получил небольшой сверток. Что в нем он, по-видимому, знал, так как не стал его немедленно распечатывать.

Сразу же после завтрака, он отбыл из Хогвартса.

Первым кого Дамблдор разыскал в министерстве, был, разумеется, Аластор Моуди. Кто же лучше и короче обрисует, что затевается здесь?

Аврор рассказал, что министерство перешло на круглосуточную работу. В первые часы было очень тяжко. После исчезновения Волдеморта, многие Упивающиеся смертью почувствовали, как разорвалась с ним связь. Был, вероятно, момент паники, а затем начались групповые явки с повинной. И из-за того, что они были именно групповыми, невозможно на первых порах разобраться, кто на самом деле ничего не помнит и ни за что не отвечает, а кто только ищет способ, проиграв, не платить по счетам.

А самое знаменательное событие произошло уже под утро. В министерство явились Люций Малфой и Алден Макнейр. Правая рука Волдеморта и его руководитель внутренней разведки. Их забрал к себе Корнелиус Фудж и уже с час беседует. Тем временем прибыл Кривуч, который пропустил момент сдачи верхушки Упивающихся смертью и теперь не знает, как перехватить инициативу у Фуджа. Не врываться же к нему в кабинет.

Другие группы сдающихся его не привлекают. С ними работают все отделы.

Моуди посмеялся. Представляешь даже отдел «Злоупотребления вещами магглов» разбирается со сдающимися. Аврор, рассказывая все это, нервничал, то и дело посматривая на часы.

— Мне нужно бежать. Давай встретимся попозже, часов в двенадцать. Тогда поговорим, — последние слова Хмури Дикий Глаз прокричал уже на ходу.

А затем началась бесконечная ходьба по кабинетам. Перед директором Хогвартса все двери сразу открывались. Ведь где-где, а в министерстве все хорошо знали профессора. Он входил в разные кабинеты, разговаривал с людьми. Там что-то спросит, тут даст совет, там успокоит накалявшиеся страсти. Он беседовал с сотрудниками разных отделов и с их начальниками, но больше всего внимания он уделял тем испуганным и дезориентированным людям, в отношении которых сейчас начинались следствия.

Подавляющее большинство из них было на самом деле выпускниками Слизерина, но встречались и выпускники Хаффульпаффа и Рейвенкло, и даже Гриффиндора. Их было особенно тяжело видеть. Они при виде своего декана, готовы были на все, только бы он поверил, что они не по своей воле оказались среди врагов. Кристофф Линт, один из выпускников прошлого года, до того разнервничался, что долго сидел, уткнувшись в плечо Дамблдора, и лил слезы. В последний раз профессор видел его плачущим еще в первом классе, когда Кристофф неудачно приземлился на уроке полетов у мадам Хуч.

Директор шел в очередной кабинет, когда услышал возмущенный женский голос. Он раздавался из небольшого кабинета притаившегося у лестницы. На дверях было написано «Статический сектор».

Дверь распахнулась, и из кабинета выскочил Барти Кривуч. Он с трудом притормозил, чуть не налетев на Дамблдора.

Профессор слегка отступил, натолкнувшись на яростный взгляд министерского начальника. Разъяренный Кривуч прорычал:

— Доброе утро, — так, как будто пожелал директору Хогвартса провалиться в тартарары. И скрылся в глубинах министерских коридоров.

Дамблдор протянул руку, чтобы прикрыть дверь, но остановился. Из кабинета слышалось:

— Не надо обращать на него внимание. Видела, он не в себе. Берта, сегодня такой день. Уничтожен сам-знаешь-кто. Говорят, вечером будет фейерверк.

— Ну, успокойся, ты. Стоит из-за него расстраиваться. — Мужчина в комнате утешал плачущую женщину.

— Но ведь относила я ему сводку, секретаря на месте не было вот, и понесла сама.

— Конечно, относила, я же видел, а Кривуч, наверное, в бумагах закопал ее и не заметил, — под действием сочувствующего голоса слезы прекращались, и, вероятно, скоро иссякнут совсем. Чтобы не мешать, Дамблдор очень тихо прикрыл дверь и пошел дальше.

— Кривуч совсем сошел с тормозов. Если он и завтра не успокоится, придется приводить его в чувство решительными мерами. Нужно увидеть Фуджа. Он то, как справляется?

Кабинет Фуджа нашелся быстро. Как ни странно, вокруг него была тишина. Это был уголок спокойствия в целом море суеты. Кабинет был просторный, светлый и хорошо отражал характер своего хозяина. Спокойный, обстоятельный и безликий. Ничего яркого или неожиданного.

— Профессор Дамблдор, как дела, как поживаете, сэр? — приветствовал Корнелиус своего гостя. Преувеличенная любезность насторожила Альбуса гораздо сильнее грубости Кривуча. Директор сел в одно из кресел для посетителей. После него сел и Фудж.

Разговор Дамблдор сразу повел в нужном направлении:

— Я слышал, Люциус Малфой приходил. — Пауза сделанная профессором затягивалась. Фудж явно мялся, не зная, что ответить.

— В его отношении свидетельств наберется немало, — продолжил также нейтрально профессор. — Где, он?

Фудж опустил глаза. Директор проследил за его взглядом и заметил, как холеная рука рисует на бумажке восьмерки. Больше отмалчиваться было нельзя, и Корнелиус начал свой рассказ:

— Когда-то давно, когда я был еще только начинающим жизнь юнцом, мне очень повезло. Я встретил понимание и участие. Меня взял под свое покровительство очень хороший человек. Я до сих пор горжусь, тем, что он называл меня, совсем еще желторотика, своим другом. Это был Датон Малфой. В то время он работал начальником сектора Международного сотрудничества. Он меня учил, он меня знакомил с нужными людьми. Он меня на первых порах просто опекал.

— Профессор, сейчас не время для моих воспоминаний, но я помню один случай. Мы были у него в имении в Малфой-парке. Тогда Мистер Датон, как знал, что придет время, и я должен буду решать судьбу его сына.

— Он мне тогда сказал:

— Жизнь штука жесткая. Будут в ней счастливые времена, но их всегда бывает мало. И я тебе желаю найти свое счастье. То, что не уходит со временем, то, что остается с тобой навсегда. Для меня это мой дом, моя семья. Найди то, что станет твоим прибежищем в минуты горя и печали. Найди и береги.

— Датон был прав, на политическом поприще восторженные мысли и чувства быстро проходят, слишком мало вокруг искренности. И все привыкают прятать все, что дорого подальше. Я очень сильно за это время изменился. Старался быть честным, старался приносить пользу, понял, что я не герой, возможно слишком не уверен в себе.

— И мне трудно решать судьбу Люциуса Малфоя. Честно говорю, что я бы с удовольствием передал его Кривучу. Ведь он так этого хотел, а я нет. Что судьба делает с людьми? Думал ли я тогда, что от меня будет зависеть теперешний хозяин Малфой-парка.

— Я не был объективен. Малфой ссылается на воздействие заклятья Империо. А если это даже и не так? Сейчас, когда нет Того-кого-нельзя называть, что может Люциус. Он клялся, что будет вести правильную жизнь. Клялся именем отца.

Фудж взглянул в глаза Дамблдору:

— Я ему поверил. Сын такого рода не обманет, не нарушит клятву. — И уже тише добавил — Я, надеюсь.

Дамблдор выслушал Фуджа, не перебивая. Он и не знал, что у того в молодости была такая поэтическая душа. Прав, Фудж, что поверил Малфою или нет, покажет время. А он все молчал, ожидая, что ему скажет директор.

— Смотри, ручаясь за Люциуса, ты берешь на себя большую ответственность, — профессор встал и направился к двери.

Время двигалось к двенадцати, и Дамблдор решил разыскать Моуди. Ему еще нужно было найти сектор управления образованием и напомнить о списках маглорожденных, что будут учиться в Хогвартсе. Профессор бодро направился к отделу Хмури Дикого Глаза, но столкнулся с озабоченным Артуром Уизли.

Мистер Уизли работал в отделе, занимающемся "Злоупотреблениями вещей маглов". Их отдел в ведении следственной работы был неквалифицирован, но первоначальное ознакомление с подследственными они могли провести не хуже других. Ну и заполнить личные дела. Вот, собственно, чего от них ждали. Но Артур был озабочен явно не теми делами, что свалились на него.

— Что-то более серьезное, — подумал Альбус Дамблдор.

— Директор. Вы слышали, что случилось?

— Этот Сириус Блек, этот… — Мистер Уизли был полон праведного негодования. Возможно, даже немного через край.

— Когда за ним было послано, чтобы разобраться, в случившемся с Поттерами, представляете, он сбежал. А сейчас доставили информацию, что он посреди города устроил целое побоище. 15 человек погибло, и от Петтигрю остался лишь палец.

Артур Уизли был одним из немногих магов с уважением относящихся и к маглам. Поэтому кого он называл людьми, было не понятно.

Директор уточнил:

— Кто погиб?

— Да, только прохожие. Авроры не пострадали, все же профессионалы. Говорят, Блека уже отправили в Азкабан. Туда ему и дорога. Бедные Лили и Джеймс, — голос его подозрительно дрогнул, — Бедный Гарри. Когда Молли узнала, она так горевала. Даже то, что Сам-знаете-кто исчез, не стоит гибели этих людей. Вот что она говорит.

— Наш Рон ровесник Гарри. Вот, как бы он остался один… Хотя, — сам себя перебил мистер Уизли. — Он бы все равно не был один. У него бы остались братья. Чарли уже большой.

В это время из кабинета рядом появился Аластор. В кабинете шел очередной допрос, и аврор был очень мрачен. Но, увидев профессора Дамблдора, тут же согнал с лица озабоченность, он поздоровался с Артуром Уизли и пригласил Альбуса к себе.

По сравнению с тем кабинетом, где только, что побывал профессор, эта рабочая комната была гораздо проще. Это, точно, была рабочая комната. Письменный стол чистый. На нем стоял стакан с кучкой перьев и стопка чистых листов пергамента. Все остальное убрано. Сейф занимал целый угол. У приставленного стола для совещаний вообще стояли стулья, довольно потертые. Альбус вспомнил, как он обвинял своих сотрудников, что они только мантии просиживают. Ну, судя по стульям, они это делают у него в кабинете. Видимо, встречи у начальника бывают часто.

Аластор усадил профессора, и сам устроился напротив. Наколдовав кувшин тыквенного сока и тарелку с пирожками и бутербродами, он принялся угощать гостя. Разговор все не начинался. Каждый из них понимал, что еще рано разобираться в ворохе событий и новостей, еще нельзя делать никаких заключений о произошедшем. Поэтому они просто молчали и ели. Хотя о Блеке, наверное, думал не только Дамблдор.

Все главное было сказано в конце этого странного свидания.

— Похоже, что это окончательно, — сказал аврор.

— Пока он не вернется, похоже, — ответил профессор.

Если почти все виденные сегодня были убеждены, что Волдеморт исчез окончательно, то Аластор совсем не удивился этому — «Пока он не вернется». Видимо, и он сам не верил в окончательную победу.

— Кривуч суетится, а Фудж топчется, — отметил профессор. Аластор только наклонил голову:

— Подождем немного, должны успокоиться.

Моуди проводил профессора до дверей сектора управления образованием, а потом, что-то решив про себя, зашел с ним и внутрь.

В кабинете, как и везде в министерстве, шел допрос, но секретарь была на месте. Она вздрагивала, слыша разговор на повышенных тонах, что доносился из-за дверей.

Моуди открыл дверь, и стало видно, что обстоятельный коротышка Генри Лайон, всегда отличавшийся своим добродушием кричит на паренька сидящего перед ним.

— В последний раз тебя спрашиваю, когда ты вступил в организацию Упивающихся Смертью.

Парень в ответ только втянул голову в плечи и смотрел на Лайона, как будто бы слышал иностранную речь. Он нервно облизывал губы и молчал.

Моуди заставил начальника отдела образования сесть на место, сильно нажав ему плечи. Затем подошел к пареньку. Тот испуганно перевел глаза на нового человека.

Аластор спросил:

— Пить хочешь?

Тот кивнул головой. Аврор налил стакан воды и этот грозный Упивающийся смертью вцепился в стакан. Вероятно, вода была лучше смерти на вкус. Когда в стакане стало пусто, Аластор спросил:

— Как тебя зовут, парень?

Тот ответил:

— Сержем.

— Клеймо давно поставили?

— Уж полгода будет.

— А, ясно. В операциях участвовал?

Парень ответил:

— Брали. Был на стреме, когда в одном доме шуровали.

Моуди пошел к выходу, бросив напоследок:

— Покажешь потом на карте, где тот дом, — и закрыл за собой дверь.

Он спросил секретаря, у которой глаза стали совсем круглыми:

— Генри все время так орет?

Та кивнула головой.

— Ясно, — снова сказал Моуди. И вздохнув, добавил:

— Может еще научится. — И в сомнении покачал головой. — А лучше бы и не учился.

— Ну а Вас как дела, еще не кончили? — спросил он Дамблдора.

Профессор пожаловался:

— Списки получил, а вот с вакансией не хотят помочь.

Секретарь заголосила:

— Нет никого, поверьте. Ну, совсем никого.

И в доказательство этого она полезла в стоящий тут же шкаф. Несмотря на видимую беспомощность в работе с задержанными, в отделе среди бумаг был порядок. Секретарь очень быстро, почти не глядя, подцепила большую книгу.

На ней значилось «Вакансии».

Директор и Аврор с интересом смотрели, как женщина быстро перелистывала страницы.

— «Кентерберийская школа начинающих приведений», подготовительные курсы учителей дошкольного воспитания «Мэри Поппинс», школы авроров, школа левитации «Питера Пэна», Школа «Шервурдского лесничества». А вот, нашла. «Хогвартская школа магии и волшебства». Вакансии: учитель трансфигурации и учитель алхимии. Стоит пометка — «срочно». Видите, — женщина тыкала пальцем в штамп стоящий в углу листа.

Моуди ухмыльнулся:

— Видите профессор, штамп стоит. Так что все в полном ажуре. Года через три получите своих учителей, а пока изыскивайте внутренние резервы. Подтянитесь, уплотнитесь, оцените всю важность доверенной вам работы и выход найдете.

Директор пропустил мимо ушей насмешку аврора:

— Можете учесть, что на должность профессора алхимии у меня уже есть кандидатура.

Секретарь сразу засияла.

— Правда? Лицензированный преподаватель?

Дамблдор умерил ее восторг:

— Нет, экзамен он еще не сдавал, но заявка была подана месяц назад. Вы не скажете комиссия, когда соберется?

Озабоченная колдунья заглянула в свои записи и ответила:

— По плану в следующий понедельник. Но я пока вакансию вычеркивать не буду. — И после этого с чувством глубокого удовлетворения за порядок в своих бумагах, секретарь убрала все на свои места.

Профессор и аврор вышли в коридор. И тут Моуди вдруг предложил:

— Слушай. Есть у меня на примете одна женщина. Специалист в статистике, каких поискать. Да вот увольняется. С начальником не сработалась. Может вам пригодится. А, что с начальником не сработалась, так с ним никто не срабатывается. Слишком крут, да и покричать любит.

Альбус Дамблдор уточнил:

— А женщина не из «Статистического сектора».

— Ну да, я и говорю, специалист по статистике. А, что?

— А начальник, с которым она не сработалась — это не Барти ли?

Моуди прищурился:

— Точно он. А ты откуда знаешь?

Дамблдор ответил:

— Да слышал я случайно, как они не сработались.

— Ее бы на арифмантику поставить. Тогда Минерву придется на трансфигурацию перевести, — профессор стал сам с собой делать предварительные прикидки.

— Конспекты у меня в порядке. МакГонагалл быстро разберется. А, как ты думаешь? — И сам себе ответил — Точно, так и нужно сделать. Аластор, я ей вечером сову пошлю. Да, а звать ее как?

Аластор уже вдогонку крикнул:

— Вектор, мадам Вектор.

Директор, побывав везде, где было нужно, аппарировал в Хогсмит. А в растревоженном министерстве, по-прежнему то там, то тут кто-то его видел.

— Ну вот, вроде, только что здесь был. И многие верили в то, что директор Хогвартса где-то рядом.

В конце этого дня, когда начальники всех отделов собрались обсудить результаты первого дня после победы, оказалось, что директор Хогвартса побывал сегодня везде, поговорил почти со всеми. Недоумение коллег разрешил начальник исследовательской лаборатории. Он объяснил, что с утра директор затребовал у них хроноворот. И, видимо, им пользовался весь день, поэтому он и мог быть везде и одновременно. Многие, кто был знаком с этой игрушкой, только головами качали. Трудно два раза прожить каждый час жизни, а профессор использовал его как минимум четыре раза. Это должно даже такого сильного мага, как директор Дамблдор отправить в постель не мене чем на неделю.