Директор

18. …а они не завоевываются.

Поездка в министерство была не менее неприятной, чем и предыдущая. Сегодня рассматривалось дело группы иностранцев. Что их занесло в Англию останется неизвестным, но Волдеморт, видимо, как-то планировал их использовать. А, оказавшись в чужой стране во время кризиса, эти иностранные легионеры не смогли сориентироваться. Оказали сопротивление и попали в Азкабан. Их дела рассматривались уже, после того, как они проводили ежедневные свидания с дементорами.

Сегодняшнее заседание еще и потому было очень тягостным, что один из этих подсудимых, Игорь Каркаров, совсем потерял голову. Ему было так страшно возвращаться в Азкабан, что Кривуч мог делать с ним, что угодно. Барти морально раздавил Каркарова. Тот выдавал всех кого только мог. Сделал попытку даже завалить Снейпа. А ведь они вроде были в дружеских отношениях. Хорошо, что в отношении Северуса уже было все решено, а иначе Каркаров бы его усадил в соседнюю с собой камеру.

После заседания Альбус Дамблдор планировал встречу с Кривучем с тем, чтобы поговорить с ним о судьбе Мери МакКоун. Время приближалось к ленчу, и директор Хогвартса решил поискать, где в министерстве можно перекусить. Такая идея возникла не у него одного, и Альбус Дамблдор опять встретил Артура Уизли, который как раз намеревался посетить столовую. Узнав, что профессор идет тоже туда, он с радостью составил ему компанию. Но, как не удивительно, не стал расспрашивать об успехах своих сыновей. Вероятно, понимал, что еще рано. Занятия ведь только начались. Директор был только рад, что вопрос учебы отпрысков Уизли остался в стороне.

Когда оба проголодавшихся мага проходили мимо доски объявлений, Дамблдор заметил, что она изменилась. Рядом с обычной светлой деревянной доской висела другая. Чуть голубоватая светящаяся доска размером, что-то около 17 дюймов. На этой доске сами собой появлялись строчки текста. Иногда они держались долго на одном и том же месте, а иногда сдвигались вниз все ниже и ниже, пока не уходили за кромку доски. Директор попытался рассмотреть загадочную доску поближе, но Артур Уизли увлек его в обеденный зал. Он сказал, что ничего там интересного нет. Группа магов нашла себе странное развлечение. Завели себе новые магические доски и обмениваются с их помощью посланиями. Ничего серьезного, в основном прикалываются. Иногда обсуждают свои проблемы:

— Представляете, директор, мало им старого доброго мира, выдумали себе какой-то фантастический и сочиняют, как в нем можно жить.

Директор все оглядывался на светящуюся доску и заметил:

— Я у маглов что-то подобное видел. Они его, кажется, компьютером называли. А у этих, любителей, как называется?

Мистер Уизли ответил, высматривая кого-то в толпе:

— Не знаю. Есть тут один, который у них вроде организатора, но его трудно поймать, чтобы толком поговорить. Знаете ведь, как я люблю всякие маглские штучки. Недавно начал новую коллекцию штепселей. Не знаете, что это такое?

Но директор не собирался отходить от заинтересовавшей его темы. Он снова спросил:

— А почему того организатора никак не поймать, он, что мантию-невидимку носит?

Уизли засмеялся:

— Да нет, он просто очень быстрый. Только был здесь, как уже нет. Знаете, сколько уже этих фанатов организовал? Больше трехсот! И за всеми нужен присмотр, того и гляди, флудить начнут. Вот и приходится торопиться.

— Артур, а как его зовут? Он из Хогвартса?

Мистер Уизли задумался.

— Мне тут один из их компании говорил его ник. Не так все там просто. Вот, как мне объясняли. Если весь наш мир представить, как большой дом — МироЗдание.

— А МироЗамок, нельзя? — уточнил профессор.

— Вроде, Хогвартса? Наверное, можно. — Мистер Уизли не возражал.

— Так вот самые маленькие кирпичики этого МироЗамка, это то, из чего выстроен мир.

Пока было все понятно. И Артур Уизли продолжал:

— Но если эти кирпичи разломать, то …

— То есть, как разломать? Они же больше не делятся? — перебил профессор.

— Я не знаю, но то, что получится в результате, бывает, как магия черным и белым. Так вот, — Уизли, наконец, подошел к тому, с чего начал, — этот их главный из таких частиц.

— И какой же он, — спросил Дамблдор — белый или черный?

— Нет, он нейтральный. Так его и зовут — Нейтрал быстрый. Вот вспомнил! — торжествовал Артур Уизли.

За разговором маги дошли до обеденного зала. Они заняли свободный столик и наколдовали себе еды по вкусу. Недалеко от них за столик седела одинокая женщина. Она очень быстро приступила в еде. Уизли понизив голос, обратился к профессору:

— Вот она тоже из той компании любителей общения. Видите, она торопится, смотрите, что сейчас будет.

Мистер Уизли замолчал. Директор, с интересом оглядел молодую женщину, но разглядеть ее, как следует, не успел. Вокруг ее столика стали собираться какие-то тени. С каждым мгновение они становились все отчетливее. Директор увидел, как то, что в начале напоминало приведений, обретало на глазах плоть. Да если б они просто толпились вокруг соседнего стола. Но эти существа стали толкать женщину за столом, требуя от нее чего-то. Ода из теней отделилась от других. Было хорошо видно, что это молодая женщина, примерно тех же лет, что и обедающая колдунья. Тень приблизилась совсем близко. Уперла руки в бока и начала энергично что-то требовать. Когда она повернулась спиной к столику, где сидели Дамблдор с Уизли, то на голубоватой спине тени можно было прочитать «Любимый голубой костюм». Женщина все же не выдержала и, не закончив свой ленч, вышла из обеденного зала. Уизли повернулся к директору,

— Видели? И так каждый раз. Эта колдунья пишет в той компании романы, они их называют фанфиками. Так вот, чем дольше пишет, тем герои ее фанфиков больше наглеют. Из-за стола ее выгоняют, — мистер Уизли понизил голос, — говорят, даже среди ночи будят, требуют, чтобы она дальше шла писать. Какой кошмар. Куда катится наш мир?

В школе постепенно все входило в привычное русло. Все изменения в составе профессоров не вызвали сбоя в учебном процессе. Профессор Вектор, влилась в коллектив учителей очень плавно и незаметно. Казалось, что она уже давным-давно в Хогвартсе. У нее только старшие классы, да и то, не полностью. Поэтому нагрузка у профессора не очень большая, она вполне успевает и готовиться к урокам, и уже хорошо изучила своих учеников, да и с Хогвартсом познакомилась. Первое время ее опекало привидение Хаффульпаффа, толстый монах. Он регулярно следил, чтобы профессор арифмантики не заблудилась в переходах Хогвартса.

Профессор МакГонагалл, как оказалось, всегда любила предмет трансфигураций, но из-за присущей ей обязательности и ответственности, если бы не вынужденное перемещение на другой предмет, так бы и преподавала арифмантику и не словом бы не обмолвилась, что ее недолюбливает. С Гриффиндором у МакГонагал отношения складываются уважительные. Но это и понятно, с этим факультетом по-другому и нельзя. Насколько в этом плане легче профессору Флитвику. Девочки его дома обожают своего декана, а мальчики всегда мечутся между желанием покровительствовать маленькому профессору и уважением за такой классный предмет. Они хорошо знают, что заклятия, это основа магии. Все прочие предметы, даже вместе, никогда не затмят чары и заклятия. Большинство магов после окончания школы благополучно забывают и алхимию, и арифмантику, да и трансфигурациями часто в повседневной жизни заниматься не приходится. Не то, что заклятия. Без них, в жизни нельзя и шагу шагнуть. Кто-кто, а ребята Рейвенкло это знают отлично.

Профессора Росток и Кеттлберн много времени вынуждены проводить со своими растениями и животными. А они вам не зелья, не метлы, не палочки, которые можно отложить до поры, до времени. И растения и животные живые, им требуется постоянный уход. Именно, поэтому эти профессора всегда заняты. Когда при этом профессор Росток успевает заниматься и другими цветочками, детьми — цветами жизни? Объяснить этот феномен можно только тем, что ее факультет самый тихий и безобидный. И не доставляет много хлопот своему декану.

Так, кто еще остался? А, да профессор Снейп. Самая заметная фигура в Хогвартсе, кажется, даже директор не привлекает столько внимания, сколько его приходится на долю декана Слизерина. И всему виной война, которая разгорелась у профессора с факультетом Гриффиндора. Потерянные баллы на уроках алхимии летят лавиной, в основном с Гриффиндора, но и Рейвенкло с Хаффульпаффом достается. Одни слизеринцы только посмеиваются на мучения остальных факультетов. Все остальные профессора еле успевают все вместе дать ребятам столько баллов, сколько один профессор Снейп снимает на своих уроках. Но и ученики не остаются в долгу. На второй же день после первого знакомства Гриффиндора с новым профессором по школе с самого утра разлетелись маленькие белые квадратики. На них, на всех был изображен профессор Снейп. Но, если кто ждал портретного сходства, то сильно ошибся. Профессор нарисован хорошо, даже талантливо, и характер передан, но вот беда, что все недостатки его внешности так отмечены пером автора, что любой, кто смотрит на портрет, и видит тонкие губы, крючковатый нос и сальные волосы, начинает смеяться. Выдержать этот портрет, труднее хахачар. Лишь один человек может смотреть на это художество без смеха, это сам профессор Снейп. Даже сам Альбус Дамблдор, впервые увидев этот портрет, вынужден был выйти из обеденного зала, но взрыв его смеха, донесшийся из коридора, никому не дал усомниться, куда и почему так поспешно ушел директор. Все профессора теперь вынуждены очень аккуратно поднимать или открывать любые предметы, потому, что в любом из них может оказаться карикатура. А смеяться над своим коллегой в присутствии учеников все посчитали не педагогичным. И чем больше снимал баллов взбешенный профессор Снейп, тем злее становились карикатуры, распространяемые по школе. Кульминацией этой карикатурной бури стал подвиг гриффиндорцев, когда личная сова профессора, принесшая, с утренней почтой его постоянный журнал "Вестник алхимии", принесла вместе с ним и очередной шедевр карандашного творчества. Этот рисунок был вложен внутрь журнала, запечатанного в стандартную упаковку. Профессор обнаружил рисунок, когда раскрыв только, что полученный Вестник. Он увидел в первую очередь себя изображенного висящим вверх ногами среди стаи летучих мышей. Снейп захлопнул журнал и обвел глазами сидящих с очень невинным видом гриффиндорцев. Они были скромны и тихи как ягнятки, но, по всей видимости, отлично знали, что сейчас видел профессор. Уизли с невозмутимым видом подошел к преподавательскому столу и обратился к своему декану:

— Извините профессор, помните, вы обещали узнать у профессора Снейпа, когда состоится конференция по алхимии высших зелий?

Минерва МакГонагалл ничего такого не помнила, но не стала протестовать, решив выяснить куда клонит Уизли. А тот продолжал:

— Может, вы попросите у профессора его экземпляр Вестника, там, наверняка, есть эта дата. — Минерва, поняв намек, повернулась к профессору Снейпу:

— Вы, не разрешите взглянуть на журнал, профессор?

Но тот сжал бедный Вестник с такой силой, что было видно, он ни за что не расстанется с ним. Разве, только вместе с жизнью. И, с трудом вспоминая о приличиях, выдавил из себя:

— Нет. Мне самому он нужен.

Снейп сорвался с места и, не дождавшись, чтобы директор первым кончил завтрак, выбежал из зала. В черную спину профессора при этом смотрело множество глаз. Кто с недоумением, а кто и с нескрываемой насмешкой. Декан Гриффиндора догадалась, что с этим журналом связано что-то неприятное Снейпу и одобрительно посмотрела на своих орлят, но тут же опомнившись, сделала строгим лицо и спросила, что еще Билу нужно.

А через месяц, как-то так получилось, что карикатуры всем надоели. Филч в конце дня выметал их и сжигал во дворе. На них перестали обращать внимание. Как от надоедливых мошек, отмахнутся и занимаются дальше своими делами. Кажется, Слизеринец выдержал эту бурю. А баллы с Гриффиндора продолжали лететь с не меньшей скоростью, чем раньше.

Не придумав ничего лучше, факультет провел свое внеочередное и не официальное совещание. Все пришли к выводу, что так больше продолжаться не может. Кубок в этом году опять не попадет на их факультет, если ничего не предпринять. Лучшие умы Гриффиндора бились над задачей, что делать с упрямым профессором. Мозговой штурм закончился плачевно. И было принято решение вызубрить эту дурацкую алхимию, и посмотрим, что тогда сможет сделать Снейп. Решение начали претворять в жизнь немедленно. Были отставлены в сторону стопки книг по всем прочим предметам. Из задаваемых на дом сочинений на темы "Как влияет на твою жизнь Юпитер, находящийся в созвездии Козерога" или "Кто победил и почему во вторых Пунических войнах" не было написано ни строчки, ни на одном из свитков. Все учили алхимию. Военный совет Гриффиндора на это выделил три дня: два выходных и пятница. Пятницу все дружно загибали, благо профессора Росток и Бинз не смогли понять, почему их уроки были неизвестно куда передвинуты. Им об этом сообщила староста Гриффиндора, сославшись на какое-то загадочное новое расписание. Через три дня весь факультет должен был сдавать экзамен по алхимии авторитетной комиссии из нескольких специально отобранных для этого отличников. К концу третьего дня напряжение достигло предела. На вопрос МакГонагалл, не на шутку встревоженной лунатичным состоянием первогодок, — не хотели бы они вместо тыквенного сока попробовать гранатовый, Ринус Лин с ужасом вскричал:

— Я не помню состав этого зелья — и ринулся в библиотеку, а за ним следом и остальные первоклассники.

Минерва МакГонагалл пыталась выяснить, что случилось у старосты, но до затуманенного сознания девушки так и не дошел смысл вопроса декана.

Через три дня комиссия дала заключение, что почти все с поставленной задачей справились. Лишь три ученика, и все три из четвертого класса были признаны не годными к строевой. Их спешно спрятали в больничном крыле с очень редким заболеванием, которое не поддавалось никакому определению, а тем более излечению.

После выходных проведенных столь плодотворно первыми с профессором алхимии должны были встретиться ученики шестого класса. И это было хорошо, потому, что профессор мог их сверх программы спросить только курс седьмого класса, все остальное они уже прошли. А что такое вопросы сверх программы, все себе хорошо представляли. Это вопросы из следующего курса. Но шестиклассники были готовы и к ним.

А профессор Снейп оказался не готов к такой кардинально изменившейся ситуации. На все его вопросы следовали полные ответы. Он проверял оборону во всех направлениях, спрашивал, курс шестого класса, спрашивал курс седьмого класса, спрашивал даже то, что учили пять лет назад. Но везде оборона оказалась крепка, и враг был отбит. Впервые на алхимии Гриффиндор не потерял ни одного очка. Даже приобрел, аж три!

Приближалось начало игр в квиддитч. Староста Слизерина Стратос Келлер заинтересованно наблюдал за событиями разворачивающимися в Хогвартсе в последний месяц. Наконец, он пришел к решению, если декан выдержит последнее испытание, то он пожалуй может занять место мадам Гирр. Один из первоклашек был послан с предложением декану, принять участие в формировании квиддитчной команды. Это ответственное мероприятие должно было состояться сегодня в гостиной Келлера, как капитана команды. Профессор Снейп ровно в восемь вошел в гостиную, куда он был приглашен. Все члены команды были на месте. Кроме них удобно устроилась в углу зеленого дивана Ивонна Смит. Она не являлась членом команды, но была общепризнанной подругой Стратоса и на этих правах чувствовала себя в его гостиной очень непринужденно. Келлер, увидев декана, встал ему на встречу. Он предложил сразу приступить к делу и заметил, что на единственном свободном кресле, к которому кстати подошел и профессор Снейп, лежат две толстые книги. Стратос поднял одну из них. Книжный шкаф находился в противоположной стороне. Келлер пристально посмотрел на книгу в руке, и тотчас на ее обложке появился светящийся шарик, он начал свое движение зигзагом. Огонек, как будто отскакивал от невидимых стенок вокруг обложки, которые мешали ему упасть. Скорость движения шарика нарастала. Он уже пулей вычерчивал свои зигзаги. Келлер посмотрел на Снейпа и, убедившись, что тот смотрит, добавил на обложку другой такой же шарик, и они уже вдвоем вычерчивали свои зигзаги. Два шарика контролировать было гораздо труднее. Нужно было следить и за тем, чтобы они не упали с обложки, и за тем, чтобы они не столкнулись. Потом Стратос добавил третий шарик. От мелькания огоньков зарябило в глазах. Все находящиеся в гостиной слизеринцы уже много раз видели эту забаву своего старосты. Он обучал этой игре всех желающих, но никто из них не мог контролировать три шарика одновременно. Они обязательно сталкивались. Один Келлер делал это легко и непринужденно. Стратос посмотрел на профессора Снейпа:

— Сэр вы не поможете мне отнести эти книги в шкаф? — И он кивнул на вторую книгу. И тут же добавил на обложку своей книги четвертый шарик. Снейп поднял точно также вторую книгу и наколдовал на нее свой светящийся шарик, но в отличие от красного шарика Келлера шарик Снейпа был зеленый. Келлер стоял со своей книгой и смотрел, что будет делать профессор дальше. А Снейп даже не смотрел на книгу в своих руках, он смотрел на Стратоса, а на обложке появлялись один за другим все новые огоньки и начинали свой стремительный бег. Профессор увеличил число бегающих шариков до пяти. После него и Келлер добавил к своим светлячкам пятый и медленно пошел к книжному шкафу. Пройти к нему можно было, только обойдя большой круглый стол стоящий посредине комнаты, справа. А идти вдвоем там было не возможно, поэтому Снейп остался стоять со своей книгой. Келлер, сопровождаемый полным вниманием всех присутствующих, донес свою книгу до шкафа. Там поймал все пять огоньков и положил фолиант на полку.

За ним тем же маршрутом пошел и Снейп. Когда он сделал еще только первый шаг, профессор почувствовал, что книга в руках стала горячей. Обложка приобрела голубое чуть заметное свечение, а шарики стали вырываться из-под контроля. Малейший наклон переплета книги грозил уронить все огоньки на пол. Идти пришлось очень медленно. А жжение в руке становилось все сильнее. Голубое свечение с обложки перекинулось на руку держащую книгу. Внимание, с каким смотрели ребята на профессора, подсказало последнему, что все так и подстроено. Он сжал зубы и продолжил очень медленно идти к шкафу. Казалось, что тот еще так далеко, а боль в ладони уже была нестерпимой. Огонь прожигал ее насквозь. Неожиданно раздался голос Ивонны:

— Ну хватит, вы что, все с ума посходили? Профессор, вы же так останетесь без руки.

Она потянулась к книге, чтобы столкнуть ее со светящейся голубым светом руки, но натолкнулась на твердый и предостерегающий взгляд профессора Снейпа. Девушка отпрянула в первый момент, но тут же упрямо, и ни на кого не глядя, ударила по руке профессора снизу. От этого удара, а может от толчка профессора, книга сорвалась с руки и плавно полетела в сторону книжного шкафа. Везенье или расчет оказался точным, книга легла как раз на ту, что донес до шкафа Келлер. А огоньки все метались по ее обложке. Потом они по одному потухли в руке Стратоса. Кажется, все одновременно перевели дыхание. Напряжение, сковывающее, оказывается, всех отпустило, и Стратос первым несколько раз хлопнул в ладоши. Аплодисменты присоединившихся ребят были искренними.

Снейп достигнув этой победы, абсолютно спокойно подошел к освободившемуся креслу и сел в него.

— Ну и какие у вас проблемы с квиддитчем? Метлы у всех приличные?

Келлер ответил за всех:

— Метлы на уровне. Но нужно подобрать нового защитника и быстро его натренировать. Первая игра у нас с Рейвенкло. А потом Гриффиндор. И могут быть неприятности. Я видел их нового ловца — Чарли Уизли, в полете как бог. Какие есть предложения?

Тактику команды разрабатывали все вместе. А предложения декана выслушивались с не меньшим вниманием, чем Келлера. Оказалось, что отбивающие не знали некоторые приемы, что очень хороши против ловцов и профессор обещал их научить в ближайшее время. То, что ему сегодняшний вечер достался не просто, показывало только то, что правая рука на протяжении всей встречи была спрятана в складках мантии. Стратос, управляя своей командой, с подчеркнутым уважением выслушивал декана. Два часа пролетели совершенно незаметно, но в результате были приняты две тактики команды: одна на случай нормальной игры, а другая «жесткая» на всякий случай. Тренировки начнутся немедленно. Профессор обещал на некоторых из них присутствовать. Он, пожелав всем спокойной ночи, ровно в десять встал и вышел из гостиной Слизерина.

А когда он уже начал спускаться по лестнице вниз, его догнал голос Ивонны:

— Профессор, минуточку, — девушка быстро сбежала по ступенькам и протянула маленькую баночку. — Мазь моей бабушки имеет слезы феникса и очень хорошо помогает от таких ожогов.

Она сунула баночку в здоровую руку Снейпу и исчезла в направлении комнат девочек. Алхимик покрутил в руке баночку с предложенным ему зельем, положил ее в карман и продолжил спускаться.

С этого вечера отношение к своему декану изменил и Слизерин. Его признали. И борьба с Гриффиндором разгорелась с новой силой. Если за ответы на уроках профессор больше не мог снимать столько очков, сколько снимал раньше, то за поведение, особенно на переменах, особенно, если рядом были ученики его факультета, очки снимались по-прежнему. Провокации слизеринцев, к сожалению, очень часто достигали цели, и дисциплинарные взыскания назначались то и дело. Но по сравнению с тем, что было раньше, это был большой прогресс. И Гриффиндор начал догонять по очкам другие факультеты.

Успех профессора Снейпа в обучении был отмечен директором на очередном педсовете. Профессор МакГонагалл больше не связывалась с язвительным Слизеринцем, а остальные учителя не знали, чего стоил Гриффиндору такой рывок по алхимии. И, когда Сивилла Трелони предложила также подтянуться и по ее предмету, все кто помнил ужас Трех Дней Алхимии только застонали в ответ.