В понедельник утром мадам Помфри согласилась отпустить Гарри из лазарета, хотя при этом сердито поджимала губы и ворчала, что будь её воля, пострадавшему стоило бы соблюсти постельный режим ещё несколько дней. Рон и Гермиона принесли ему учебники и одежду. Лёгкое головокружение и слабость в ногах замедляли движения, и юноша провозился дольше, чем обычно. И, в результате, он катастрофически опаздывал на завтрак. Гарри шёл по коридорам, благоразумно не решаясь пускаться бегом, и невольно удивлялся своему настроению: казалось, что в лазарете проведена не пара дней, а не меньше месяца — такое его охватило радостное ощущение выздоровления после тяжёлой болезни. Минувшие бесконечно длинные недели, когда он пытался научиться жить без Рона и Гермионы, воспринимались теперь, как какой-то долгий мрачный сон, который, наконец, закончился. Проснувшись, он убедился, что друзья не покинули его — они снова вместе, а все размолвки остались в прошлом.
Когда Гарри вошёл, наконец, в Большой зал, гриффиндорцы встретили его оглушительными аплодисментами. На мгновение юноша опешил и замер в дверях, растеряно хлопая глазами, потом бочком проскользнул к столу и сел рядом с лучезарно заулыбавшейся при виде него Гермионой. Девушка тут же тихим шёпотом стала излагать инструкции мадам Помфри насчёт диеты, которой надо придерживаться хотя бы в течение нескольких дней. Гарри совершенно не вслушивался в суть, получая огромное удовольствие от звука её голоса заботливо и взволнованно журчащего ему в ухо. Сидевший напротив Симус от удивления раскрыл рот.
— Вы что, уже помирились? — воскликнул он.
— Симус, вчера уже все были в курсе, — расплылся в широкой улыбке Рон, — хотя никто из нас ни о чём не распространялся.
— Он вчера был слишком занят свиданием, — громким шёпотом пояснил Дин и покосился на Парвати.
— А что в этом такого! — возмутилась девушка.
— Совершенно ничего, — замахал руками Рон. — Просто Симус остался в стороне от обсуждения такого знаменательного события, как примирение неразлучной троицы, — при этом Уизли забавно захлопал ресницами и начал дурашливо раскланиваться во все стороны, гриффиндорцы покатились со смеху.
— Рон, прекрати паясничать! — почему-то порозовевшая Гермиона не была настроена шутить.
— Герми, не волнуйся, весь факультет переживал из-за этой ссоры. Такая восхитительная тема для вечерних бесед у камина! — глаза Рона странно блеснули. — Разве я не прав?
— Всё, хватит, — спокойно, но веско сказал Гарри, — Рон, давай не будем вспоминать это, пожалуйста.
Рука Кристины мягко легла поверх широкой ладони Рона, и неприятный блеск в его глазах погас.
— Что нас ждёт сегодня на зельеварении? — осведомился Гарри.
— Ой! — воскликнула Гермиона, всплеснув руками.
— Что?! — одновременно встрепенулись Гарри и Рон.
— Совсем забыла! Я ведь собиралась напомнить вам, что сегодня контрольная, — она виновато опустила голову. — Я была так рада, когда Гарри, наконец, пришёл в себя…когда он простил меня, что всё остальное просто вылетело из головы.
— Ничего, как-нибудь справимся, — тяжело вздохнул Рон. — Не в первой! Хотя поговаривают — Снейп сильно не в духе и стал просто невыносим в последнее время.
— Я постараюсь помочь, если смогу, — Гермиона, определённо, ещё чувствовала вину в том, что не проследила за подготовкой к контрольной, иначе ни за что не предложила бы нечто, подозрительно напоминавшее списывание.
— Я тоже могу помочь, — раздался не очень уверенный голос Кристины, — если вы, конечно, не будете против… — Гермиона с улыбкой кивнула. Похоже, таинственный разговор положил конец их вражде и соперничеству.
— Мы будем только «за»! — завопил Рон, прижимая руку к сердцу и, походя, опрокидывая кубок с соком на многострадального Невилла.
— Однако не помешает немного повторить, — Гарри достал учебник и, пристроив его рядом с тарелкой, попытался что-то запомнить.
— Пойдёмте к кабинету Зелий, — предложила Кристина. — Там и повторим…
— В компании со Слизерином, — передёрнулся Рон.
— Здесь же гораздо шумнее, — заметила Гермиона.
Вынужденные признать правоту девчонок, Гарри и Рон направились в ненавистные подземелья, за ними постепенно потянулись и остальные шестикурсники. У кабинета Зельеварения уже толпились, и что-то возбуждённо обсуждали слизеринцы. Гарри мог поспорить, что не контрольную, поскольку появление гриффиндорцев заставило их сразу замолчать. Рон, Гарри, Гермиона и Кристина отошли в дальний угол и устроились у факела, пытаясь успеть повторить хоть что-то. Точнее Гермиона и Кристина втолковывали парням материал последних трёх недель, который как-то пролетел у них мимо ушей, вытесненный различными переживаниями.
— Поттер, тебя уже выпустили? — раздался над их головами знакомый тягучий голос.
— Чего тебе надо, Малфой? — Рон упёр руки в боки.
— Не мешай, Уизли, — Драко отодвинул опешившего от такой наглости Рона, и, глядя в глаза Гарри, осведомился с издёвкой. — Что, Поттер, так вправили тебе мозги или нет? Или ты теперь навсегда останешься дауном…
— А вот ты, видимо, дауном уродился, — огрызнулась Кристина.
— А, мисс Рейвенкло, — Драко злорадно растягивал слова. — Как там поживает твой младший братик? До сих пор не отдал богу душу?
— Твой отец ответит за это! — Кристина вытащила палочку и направила в лицо Малфою. — Я не хотела устраивать разборки в школе, но ты сам напрашиваешься.
— Не горячись, а то твой ненаглядный братик так никогда и не выкарабкается…
— Что тут происходит? — над школьниками возвышался Снейп. Он внимательно посмотрел на палочку Кристины и лицо Малфоя. — Мисс Рейвенкло, зайдите ко мне в кабинет, а вы, мистер Малфой, лишили ваш факультет тридцати очков. Всем в класс! — рявкнул он и повёл Кристину за собой.
— Снейп снял баллы с Малфоя! — поражённо прошептал Рон, когда они расселись по местам. — Ущипните меня, чтобы я поверил, что это не сон!
— Да-а-а, похоже, с профессором и, впрямь, что-то творится в последнее время, — пробормотал Гарри.
— И ещё новость — у Кристины, оказывается, есть брат! — Рон округлил глаза.
— Значит, есть, — задумчиво протянул Гарри. — И, похоже, эта тема здорово её задевает.
— Малфой что-то ему сделал, как мне показалось, — кивнула Гермиона.
— Может у неё спросить? — неуверенно предложил Рон.
— Я думаю, не стоит, лучше она сама нам всё расскажет, когда сможет и захочет, — Гарри с неприязнью посмотрел на Драко и вновь уткнулся в книгу. Как раз в этот момент вошли Снейп и Кристина. Лицо Кристины было напряжённым и мрачным, в глазах стояли слёзы. Снейп, непроницаемый как всегда, с привычным брезгливым выражением начал урок.
— Итак, как вы все отлично помните, сегодня мы проводим контрольную работу по Универсальным зельям, знать которые должен каждый, — профессор прохаживался по классу. — Я не рассчитываю на хорошие результаты, и хочу сообщить, что эта тема обязательно будет на годовом экзамене, — Снейп покосился на Невилла, от чего тот вжался в стул. — Я раздам вам карточки, и вы напишите подробнейшие ответы. Работы меньше трёх листов пергамента приниматься не будут…
Рон тихо застонал.
— А вы, мистер Поттер… — Гарри вздрогнул и, похолодев, подумал, что профессор заметил книгу у него на коленях. — Пойдёте со мной. И эта книга вам не пригодится, оставьте её мистеру Уизли, может ему удастся списать.
Гарри уныло поплёлся за Снейпом в дальний угол класса, там к удивлению парня оказалась дверь, которая вела в маленькую комнатку, где на полках стояли разнообразные ёмкости со всевозможными ингредиентами для зелий. В центре находился круглый стол, а на нём небольшой котёл. Гарри раньше и не знал, что в кабинете Зельеварения есть ещё и такие укромные места.
— У вас будет персональная работа, — произнёс профессор, и Гарри судорожно вздохнул, с ужасом гадая, что на этот раз для него приготовил алхимик. — Вы докажите мне, что сварили Универсальное противоядие сами. Я, конечно, верю профессору Ральфу, но, ведь вы, всё же, могли тогда умудрится подсмотреть в учебник, поэтому сейчас вы будете работать изолированно от класса и по памяти: состав зелья должен быть у вас в голове.
Снейп приблизил своё лицо к лицу юноши и пристально посмотрел ему в глаза. Гарри поёжился, ему очень не нравился этот взгляд — именно такого снейповского взгляда школьники всегда опасались. Юноша, не отрываясь, смотрел в чёрные бездонные колодцы, в которых сквозь привычную неприязнь проступало что ещё, что-то неуловимое — невыносимая боль, бесконечная тревога…и какая-то жуткая опустошённость, от которой щемило сердце. Снейп резко отвернулся, мантия взметнулась чёрным крылом, и дверь за ним захлопнулось.
— Мисс Грейнджер прекратите болтать с мистером Уизли, лучше сосредоточьтесь, — донеслись до Гарри громовые раскаты профессорского голоса. — Пять очков с Гриффиндора! Работайте, не отвлекайтесь.
Гарри глубоко вздохнул и приступил к приготовлению зелья. Первый урок этого года в точности повторялся. Юноша сосредоточенно пытался вспомнить состав и последовательность внесения компонентов Универсального противоядия, а в голове нет-нет, да и всплывали мысли о том, что же всё-таки творится со Снейпом, почему профессор всё чаще ведёт себя непривычно — снимает баллы с Малфоя, например. Но поскольку размышления эти всё равно ничего прояснить не могли, Гарри вернулся к мыслям о зелье — сейчас это была самая насущная проблема.
…Урок подходил к концу, и многие ученики уже сдали работы. Гарри быстро перелил результат своих трудов в колбу и, покинув «лабораторию», водрузил ёмкость на профессорский стол. Друзья с нетерпением ждали его у дверей…
— Мистер Поттер, задержитесь! — раздался голос Снейпа.
— Мы подождём тебя в коридоре, — встревожено улыбнулась Гермиона.
— Хорошо.
Гарри вернулся к столу профессора. Пришлось подождать пару минут, пока оставшиеся ученики закончат и сдадут работы. Снейп стоял посреди аудитории, заложив руки за спину и молча изучая стены. Когда, наконец, последний слизеринец вышел из класса, профессор повернулся и задумчиво глянул на юношу. Гарри непроизвольно шагнул назад под этим тяжёлым взглядом. Алхимик дёрнул плечом и вернулся к своему столу. Достав из маленькой клетки мышь, явно корчащуюся в агонии, он ввёл ей немного зелья из колбы Гарри, животное затихло. «Сдохла!» — похолодел юноша, соображая, что же он сделал неправильно. Снейп разжал пальцы, и мышь резво помчалась к шкафу, под которым, видимо, была её норка. Потом профессор провёл несколько химических тестов и удовлетворённо покивал. У Гарри отлегло от сердца…
— Мистер Поттер, можете забрать ваше зелье, — это заявление повергло юношу в ступор.
— Почему? — сказал язык раньше, чем сам он успел подумать.
— Вы не догадались, зачем я поручил вам варить именно его? — Гарри отрицательно покачал головой. — Тогда напомню, что это Универсальное противоядие…
— Вы хотите сказать… Вы думаете, что оно может мне пригодиться? Что меня могут попытаться отравить?
— Именно. Я думаю, ваш крёстный уже сообщил вам, что Люций Малфой закупил небольшую партию редких ядовитых веществ. Очень маленькую партию, но этого хватит, чтобы уничтожить весь Хогвартс.
— Но ведь Хогвартс хорошо защищён, — пересохшими от волнения губами произнёс Гарри.
— Но вы забыли, что в Хогвартсе учатся и дети Пожирателей Смерти… — Снейп прокашлялся и продолжил. — И мистер Малфой… Получив письмо Блэка, Дамблдор поручил мне сделать для вас противоядие. Я решил, что вам не помешает умение готовить его самостоятельно и в любой момент. В общем, не спорьте со мной, Поттер, забирайте и постоянно носите это зелье с собой, чтобы сразу можно было нейтрализовать действие яда. Те, которые может приготовить Малфой, распознаются, обычно, тогда, когда для спасения остаются считанные минуты… Будьте внимательны и осторожны.
— Хорошо, профессор, — Гарри достал из коробки свою колбу, и, наложив на неё заклятие Неразбиваемости, убрал в сумку.
— Вы свободны.
Гарри медленно вышел из класса. В коридоре его поджидали друзья, под их настойчиво-вопросительными взглядами ему стало не по себе. Юноше совсем не хотелось распространяться на тему Универсального противоядия, и мистера Малфоя, с его закупками ядовитых веществ: Гермиона перепугается, Рон будет психовать, а Кристина, скорее всего, замучает советами в стиле «неусыпная бдительность».
— Пойдёмте на урок, а то Люпин будет сердиться, — стараясь выглядеть вполне безмятежно, сказал Гарри и направился к выходу из подземелий, в надежде, что объяснений удастся избежать.
— Зачем тебя оставлял Снейп? — поинтересовался Рон, не собираясь никуда идти, пока не узнает подробностей. — И что ты там делал отдельно от всех?
— Да так, — уклончиво ответил Гарри. — Снейп дал мне задание сварить одно зелье по памяти, в качестве контрольной работы…
— И что это было за зелье? — Гермиона загородила юноше дорогу, встревожено заглядывая в глаза. — Совсем не похоже на нашего профессора зельеварения — устраивать тайные контрольные. Обычно, он любит допрашивать жертву перед всем классом…
— Ну что вы прицепились! — рассердился Гарри. — Снейп не хотел, чтобы кто-либо мог мне подсказать, вот и всё!
— Это возможно… — пробормотала себе под нос Гермиона, и тут же встрепенулась, — а зачем он просил тебя задержаться?
— Да, просто ерунда, — пожал плечами юноша. — Снейп сказал меня забрать то, что у меня получилось…
— Ты неправильно сварил зелье? — вмешалась Кристина.
— Ты сотворил нечто настолько ужасное, что он боится оставить это в кабинете? — улыбнулась Гермиона
— Да нет, — Гарри улыбнулся ей в ответ. — Снейп потребовал сварить Универсальное противоядие по памяти, сказав, что это умение может мне пригодиться в будущем. Вот и всё.
— Гарри… — в ужасе всплеснула руками Гермиона. — И он потребовал, чтоб ты забрал противоядие с собой? Значит, кто-то может попытаться отравить тебя?!
— Что ты такое говоришь, Гермиона! — возмутился Рон — В Хогвартсе? Это невозможно!
— Наверно, лучше будет, чтоб вы знали… — Гарри неожиданно подумал, что мишенью Малфоев вполне могут стать и его друзья. — Осторожность не помешает всем нам… Отец Малфоя закупил в Лютом переулке партию ингредиентов, входящих в состав сильнейших ядов… — сумка выпала из руки Кристины.
— Что с тобой? — Рон обеспокоено поднял сумку и вручил девушке.
— Ничего страшного… — сдавлено прошептал она. — Немного болит голова.
— Значит, Дамблдор решил, что эти яды могут иметь отношение к тебе? — Гермиона рассуждала совершенно спокойно, несмотря на то, что её била дрожь.
— Герми, умоляю, успокойся! — Гарри страшно хотелось побыстрей закончить этот неприятный разговор, — Никто не знает, что на уме у Малфоев — хоть старшего, хоть младшего — поэтому мы все должны быть осторожны, и вы не меньше, чем я.
— Кто предупреждён — тот вооружён, — нарочито бодрым тоном изрёк Рон, косясь на Кристину, — у нас теперь есть противоядие, значит, мы сможем спасти любого, с кем случится беда… — Кристина пошатнулась.
— Слушай, Кристина, может, я отведу тебя к мадам Помфри? — заботливо произнёс Рон.
— Нет, не надо, — девушка выдавила улыбку. — Пойдёмте лучше на урок.
На этом странное поведение Кристины не закончилась: всё следующее занятие она была задумчивой и рассеянной, с трудом отвечала на вопросы и ничего не записывала. На обед девушка идти отказалась и исчезла куда-то под предлогом подготовки к коллоквиуму по Трансфигурации. Пребывая в недоумении, ребята попросили Гермиону всё выяснить и узнать, что же случилось с Кристиной и что она скрывает. После достопамятного секретного разговора, староста отлично понимала, почему Кристина так реагирует на всё, что связано с ядами, или имеет отношение к Гарри. Однако, рассказать девушка не могла никому, удерживаемая честным словом. Да и реакцию Рона предугадать было довольно сложно, Гарри же знать об этом не полагалось до поры до времени… Чем дальше, тем ужасней чувствовала себя Гермиона — она не любила секреты и, хотя при необходимости, могла свято хранить доверенную ей тайну (как Хроноворот на третьем курсе), внутренне тяготилась невозможностью поделиться с друзьями. К тому же, по её глубокому убеждению, с Гарри поступали несправедливо. Всё это, да ещё и жалость к Кристине, у которой действительно была веская причина горевать, тяжёлым бременем чужой тайны лежало на совести Гермионы и не прибавляло ей оптимизма.
Гарри и Рон, привычно вздыхая, плелись на Прорицание, которое было сегодня последним по расписанию. На этом уроке Трелони обещала подвести итоги первого этапа обучения медитативному трансу и перейти ко второму этапу — более глубокому и полному восприятию информации, поступающей в виде различных видений. За прошедшее время все ученики в той или иной степени научились управлять своим организмом и погружать себя в транс по желанию. Даже Невилл с некоторыми усилиями, но всё же освоил эту нелегкую премудрость. Вот только Рон, по-прежнему валял дурака и, частенько, не приступал к тренировкам вообще. На вопросы Гарри он отшучивался, а профессору Трелони откровенно врал, сочиняя небылицы. Из-за размолвки у Гарри не было возможности поговорить с другом подробнее, но юноша подозревал, что Рон просто боится собственных видений. Увиденное Уизли ещё на первом занятии по Прорицанию в этом году очень не понравилось Гарри и, судя по всему, с тех пор видения Рона не стали симпатичней. Гарри и сам последние несколько недель не мог похвастаться отличными результатами, хотя входить в транс уже научился виртуозно. «Картинки» не приходили или терялись в странном тумане. Возможно, это было вызвано ссорой с Гермионой и Роном, и удручённым душевным состоянием юноши. Сегодня Гарри надеялся увидеть хоть что-то, справедливо полагая, что радость примирения с друзьями должна сыграть положительную роль. Рон, как обычно, махнул рукой на упражнения в концентрации и сказал, что в очередной раз всё придумает. Профессор Трелони имела вид бледный и болезненный, украшения опять отсутствовали, а мантия была проста до аскетизма. Преподаватель велела ученикам занять привычные позы на ковриках, и урок начался. Гарри лёг на спину и, закрыв глаза, стал постепенно расслабляться…
Пришло знакомое ощущение лёгкого парения, грудь сдавило, но туман стал понемногу рассеиваться. Перед внутренним взором предстало безбрежное море, седое от пенных гребней, которые трепал сильнейший шторм. Волны огромной высоты вздыбливались тускло поблёскивающей матово-зелёной громадой, и опадали клочьями пены и осколками брызг. Фиолетовые тучи затянули небо, и солнце, казалось, не могло пробиться сквозь них. Посреди этого бушующего моря на маленьком островке возвышались чёрные стены, неколебимой каменной грудью встречавшие натиск волн и разбивавшие их в мелкую водяную пыль. У ветхого деревянного причала стаей попавших в тайфун беспомощных чаек бились и одна за другой превращались в щепки маленькие лодки. Самое страшное в этой картине буйства первозданной стихии была её полная беззвучность — разум пытался услышать рёв ветра и утробный гул волн, но полная тишина давила на уши. Мрачный чёрный замок на острове… От него веяло такой жутью, что Гарри, скорее, почувствовал, чем понял — это Азкабан. Постепенно на небе стало проявляться, приближаясь, огромное жёлтое пятно, напоминавшее солнце. Вскоре оно заняло полнеба и его сияние озарило фиолетовые тучи и влажно черневшие стены. Даже находясь в трансе, Гарри был потрясён — к замку летели золотые драконы. Их было несколько, они изрыгали пламя, и от них шли ощутимые волны магии. На драконе, летящем впереди, сидел человек в чёрной мантии.
Гарри пронзила боль, он отвлёкся, и видение исчезло. Юноша вновь заставил себя сконцентрироваться, и «картинка» вернулась. Только теперь от чёрных остроконечных башен, рвавших своими зубцами тучи и останавливавших волны, осталась груда дымящихся развалин, и море с жадностью набрасывалось на осиротевшие камни. Среди этих камней сидела большая чёрная собака и протяжно выла. И жуткий вой стал первым звуком, прорвавшимся к наблюдателю. Гарри непроизвольно зажал уши. Вдруг сами камни зашевелились, исторгая из себя колышущиеся чёрные тени, бесшумно скользившие к воде и по воде, и удалявшиеся призрачной вереницей за горизонт, туда, где скрылись золотые драконы… Теней было так много, что, казалось, они никогда не кончатся. Шторм утихал, и волны уже не бились о берег, а чёрные тени всё сочились из камней медленно и неотвратимо. К Гарри стал подступать леденящий холод, он закрадывался в душу, замораживал сердце, выступал на лбу холодным потом. Несмотря на то, что это было всего лишь виденье, юный маг чувствовал мертвящее дыхание и волны ужаса, исходившие от армии дементоров. Последнее, что смог увидеть Гарри — лохматый чёрный пёс прыгнул в воду и поплыл.
— Гарри, Гарри! — кто-то бил его по щекам.
— Что случилось? — Гарри с трудом открыл глаза и увидел над собой лица одноклассников.
— Я не смог войти в транс и сидел, наблюдая за всеми вами, как вдруг ты стал корчиться в конвульсиях, — объяснил Рон.
— Это были дементоры, — хрипло сказал Гарри и попытался привстать, ощущая дрожь и слабость во всём теле.
— Дементоры?! — переспросил Рон, в ужасе расширив глаза.
— Мне нужно увидеть Дамблдора, — быстро сказал Гарри и встал на ноги, опершись на руку Рона.
— Скажи сначала, что ты видел? — кинулась к нему Лаванда.
— Пока не могу, мне нужно рассказать это Дамблдору, — остановил ее Гарри. — Профессор, простите, но мне нужно к директору.
— Да, конечно, — Трелони кивнула. — К тому же, до конца урока осталось совсем немного. Чтобы ты не увидел, это может оказаться важным. Надеюсь, твоё видение не очень ужасно? — прорицательница была не в силах совладать с любопытством.
— Скажите, профессор, а насколько правдивы бывают такие «картинки»?
— Далеко не на сто процентов, мой мальчик. Иногда мы сами много надумываем, а иногда действительно видим. Грань между реальностью и играми нашего собственного сознания неуловима и подвижна, зачастую понимание видения приходит только после того, как увиденные события происходят…
— Всё же, я думаю, мне стоит рассказать об этом директору.
Гарри легко соскользнул по веревочной лестнице кабинета Прорицаний и помчался к знакомой гаргулье. На полпути его осенило — пароль! Он же не знает пароль и, значит, придётся топтаться под дверями, пока кто-нибудь проведёт его. Или попросить помощи у МакГонагалл? Но она на уроке и, к тому же, обязательно будет интересоваться, зачем ему так срочно понадобился директор…
Гарри остановился у входа в кабинет Дамблдора и задумался. Перед глазами всё ещё отчётливо всплывали эпизоды яркого видения, и холодный ужас не отпускал. Сейчас Гарри начинал лучше осмысливать увиденное. Эта стая драконов, скорее всего армия Волдеморта, но зачем они хотели разрушить Азкабан? Разве Волдеморт не может сам выпустить дементоров? А собака… Юноша, конечно, не хотел думать о плохом, но никуда не денешься — это, определённо, был Сириус.
— Гарри? — раздался голос над головой.
— Профессор Дамблдор, — облегчённо выдохнул парень.
— Наверное, ты хочешь сказать мне что-то очень важное, раз отпросился с такого интересного урока как Прорицание, — губы директора тронула улыбка.
— Именно, — кивнул Гарри, пока открывался проход в удивительный кабинет директора Хогвартса. Феникс Фоукс завидев Гарри, сразу же уселся к нему на плечо. — Привет, Фоукс, — улыбнулся ноша, и на душе ощутимо стало теплеть, леденящие щупальца отпустили.
— Я слушаю тебя, Гарри, — теперь на лице директора не было и тени улыбки.
— Профессор, Вы ведь знаете, что Прорицание не точная наука… Но, позвольте спросить, как вы относитесь к видениям, приходящим во время медитативного транса, — осторожно начал Гарри.
— Транс… — Дамблдор задумался. — Медитативный транс всегда был загадочен, потому что открывал внутренние тайны человека, выпускал на волю его подсознание и освобождал скрытые возможности. Иногда во время транса приходят истинные видения будущего или далёкого прошлого, но чаще, всё же, люди видят собственную суть — свои страхи или мечты. Однако, профессор Трелони уверена, что в большинстве случаев видения показывают реальные события, только мы не всегда способны распознать и понять их. Ведь вы именно медитативный транс сейчас изучаете на Прорицании?
— Да, и по этому поводу я пришел к Вам. То, что я увидел сегодня, выглядело слишком реально, чтобы быть просто моими страхами… Профессор, а у вас нет изображения тюрьмы Азкабан? — неожиданно для себя спросил Гарри.
— Где-то было, — Дамблдор встал и стал рыться на полках книжного шкафа, а потом протянул Гарри книгу. — Это довольно старая книга и, соответственно, иллюстрация, но могу сказать тебе, тюрьма практически не изменилась. Разве что неумолимое время оставило чуть больше следов на её чёрных стенах…
Гарри взял тяжёлую книгу с пожелтевшими ломкими страницами и посмотрел на раскрытую директором страницу. Сердце с силой застучало — всё точно так же, как в видении: мрачное море, вздыбившее волны, увенчанные клочьями пены, чёрные стены, остроконечные башни, торчащие вверх как шипы диковинного зверя… Только башен больше и зубчатые стены блестят, словно, отполированные — замок, действительно, выглядит ещё более величественно и зловеще. И вновь перед мысленным взором ожило увиденное: дымящиеся развалины, груда чёрных камней — всё, что осталось от неприступной тюрьмы волшебников, — и зыбкие тени, сочащиеся из этих камней. И собака, воющая на скалах. И армия дементоров, идущих по воде, безмолвных и неотвратимых… К горлу подступила тошнота, и Гарри опустил книгу на стол, не в силах больше смотреть.
— Профессор, в моём видение Азкабан был полностью разрушен, дементоры вышли из него и направились куда-то прямо по морю, и ещё…я видел на скалах воющего пса, мне показалось, что это был Сириус…
— Ты уверен в этом, Гарри? — Дамблдор был очень серьёзен и, не отрываясь, смотрел на ученика, словно изучая его.
— Я не знал, что за место я увидел, только догадывался, но вот эта картинка, — юноша тронул книгу, — на ней точно такой же замок, как тот, что был в моём видении…
— Ты видел разрушение Азкабана? — голос директора был нарочито спокоен.
— Самого момента разрушения — нет, не видел. Сначала появился замок и шторм, бушующий вокруг него… — словно, делая над собой усилие, чтобы произнести это вслух, сказал Гарри. — Потом у меня всё поплыло перед глазами, и в следующий миг я уже видел замок в развалинах.
Дамблдор откинулся на спинку кресла и задумчиво погладил бороду. Выражение его глаз было нечитаемо.
— У меня есть вопрос, профессор, — юноша пытался осмыслить логику увиденного. — Зачем нужно разрушать Азкабан? Разве нельзя выпустить дементоров просто так? Ведь Волдеморту это под силу.
— Видишь ли, Гарри — Дамблдор прокашлялся, словно голос не совсем повиновался ему. — Дементоры появились в Азкабане с самого начала, с момента строительства. Они, словно, были вмурованы в тюремные стены, заключены внутри замка очень сильной магией. В каком-то смысле, дементоры — первые узники этой тюрьмы… Основатели, возводя Азкабан, использовали не совсем привычную нам магию — древнюю магию Стихий. Тем же забытым способом был построен и Хогвартс…
— Основатели… — поражённо прошептал Гарри, — магия Стихий…
— Да, мой мальчик, — продолжил директор, — Поэтому ни одному волшебнику, или даже нескольким очень могущественным волшебникам, не под силу разрушить Азкабан. Самое большее из возможного — это пробить брешь в его магической защите и разрушить часть стены, тогда отдельные дементоры смогут ненадолго покидать замок. Но только ненадолго, потому что они навечно привязаны к этим камням. Именно поэтому мы были так удивлены частым появлением дементоров в последнее время — значит, всё же, где-то образовалась брешь, и именно для выяснения этого вопроса в Азкабан отправился Сириус Блэк. Его последнее донесение я получил несколько часов назад, и ни о чём катастрофическом Сириус не сообщал — замок невредим, и защита его непоколебима. Блэк предположил, что брешь, если и существует, то небольшого размера и находится в подземельях. Их он сейчас и обследует, — Гарри содрогнулся и одновременно поразился мужеству Сириуса.
— Значит, благодаря магии Стихий, дементоры никогда не вырвутся на свободу? — с облегчением спросил юноша.
— Да… — задумчиво ответил Дамблдор. — Чтобы совладать с этой магией, нужна такая же древняя и во сто крат более мощная магия, чем та, которой обладает Волдеморт…
Гарри похолодел и впился взглядом в глаза директора, ещё не до конца сформулированная догадка заставила его сердце сжаться:
— Профессор… Я видел, как к Азкабану летели золотые драконы… Их было несколько, очень больших, похожих на Аврелеуса…
— Драконы? — голос директора еле уловимо дрогнул.
— Неужели моё виденье пророческое? — испуганно прошептал Гарри. — Неужели Волдеморт сможет разрушить Азкабан и выпустить всех дементоров…
Дамблдор молча покачал головой. Взяв щепотку порошка из маленького шёлкового мешочка, волшебник бросил его в услужливо зажёгшийся камин. Через несколько минут в ореоле зеленоватого пламени появилась косматая голова Дикоглаза Хмури:
— В чём дело, Альбус? Мы же, вроде бы, всё обсудили пару часов назад?! — старый аврор был явно не в духе.
— Аластор, ты больше не получал известий от Сириуса? — Дамблдор наклонился к камину, стараясь оказаться на одном уровне с собеседником.
— Ничего, кроме того, которое мы уже обсуждали. А в чём дело?
— Пока ни в чём… Передай Сириусу по своим каналам, чтобы был вдвойне осторожен и внимательно следил за небом. И ещё… Попроси знакомых ребят из метео-отдела, чтобы проверяли грядущие штормы в Северном море — все ли они имеют естественное происхождение или кто-то специально мутит воду…
— Я всё сделаю, — прорычал Хмури, — только, надеюсь, что сказанное на самом деле серьёзно, и лишь выглядит полным идиотизмом, — и, бурча себе под нос: «как он будет следить за небом из подземелий?!», Дикоглаз исчез.
— Аластор не меняется, — с тёплой улыбкой пробормотал директор и, поймав недоумённый взгляд Гарри, улыбнулся шире. — К манере общения мистера Хмури надо привыкнуть…
— Не волнуйся, Гарри. Я склоняюсь к мысли, что твоё видение, всё же, плод твоих страхов: ты переживаешь за Сириуса, на тебя особенно сильно действуют дементоры — вместе это могло спровоцировать подобную реакцию. Однако я обещаю тебе, что мы обязательно всё проверим и будем начеку, — Дамблдор похлопал Гарри по руке. От прикосновения твёрдой горячей ладони по телу разлилось удивительное спокойствие, мощь старого волшебника, подобно силе, исходящей от феникса, внушала уверенность в том, что всё будет хорошо. Фоукс перелетел с плеча Гарри на свой насест в глубине кабинета.
— Я рад твоему приходу, мальчик мой. Очень важно, чтобы ты сообщал мне обо всём необычном, что происходит с тобой, — Гарри удивлённо вскинул глаза на директора, продолжавшего говорить. — Не было ли у тебя ещё каких-нибудь странных состояний, ярких, запоминающихся, но непонятных снов? — юноша смутно ощутил, что когда-то похожий вопрос или похожая ситуация уже были в его жизни. Рассказать о том, что виделось ему о Роне и…о себе? Разрозненные, невразумительные «картинки», собственные домыслы — зачем эта чушь директору…
— Нет, профессор, ничего такого не было, — он отрицательно покачал головой.
Дамблдор кивнул и еле уловимо вздохнул, чувствуя недосказанность и сомнения юноши, но, не считая возможным понуждать его к откровенности. Гарри попрощался, бросил взгляд на феникса, подмигнувшего круглым лукавым глазом, и вышел из кабинета директора, как обычно, успокоенный и полный надежд на благополучное развитие событий.
Как только за Гарри закрылась дверь, и винтовая лестница с тихим шорохом понесла его вниз, Дамблдор развернулся к камину и бросил туда ещё щепотку порошка:
— Профессор Люпин, будьте добры, зайдите ко мне в кабинет, — проговорил волшебник.
Через несколько минут ожидания пламя в камине закрутилось зеленоватой спиралью, и в клубах копоти и дыма в комнату шагнул Люпин, отряхиваясь на ходу:
— Вы звали, директор?
— Да, Ремус. Присаживайтесь. Я позвал Вас потому, что возникли некоторые интересные обстоятельства, — и Дамблдор вкратце изложил рассказ Гарри.
— М-да-а-а… — протянул молодой профессор. — То, что у Волдеморта есть драконы, которых он похитил в конце лета, и подчинить которых, судя по всёму, нашёл способ, делает разрушение Азкабана совсем не сложным… А мы всё гадали, что же будет первой мишенью… Значит, не Хогвартс.
— Для покушения на Хогвартс у Волдеморта ещё слишком мало сил, здесь даже драконы и дементоры могут не сработать, Тёмный Лорд ищет дополнительные источники магической энергии, а мы пока выигрываем время… — старый волшебник побарабанил пальцами по столу. — Я сейчас же напишу Чарли Уизли, пусть переправляет драконов сюда, в Хогвартс. Это послужит и дополнительной защитой замку, и позволит осуществлять повышенную охрану имеющихся у нас драконов. Возможно, нам тоже придётся воспользоваться их древней магией и мощью. Я попрошу Вас, Ремус, заняться подготовкой удобного места для размещения драконов. Окраина Запретного Леса, думаю, вполне подойдёт. Надо будет обустроить всё удобно для них и безопасно для нас. Возьмите в помощь Гарри, он, похоже, влюбился в драконов, подобно Хагриду, и ещё несколько старшекурсников на Ваше усмотрение. Только постарайтесь проделать подготовительные работы как можно более тайно — у наших врагов в замке, наверняка, есть глаза и уши…
— Я сделаю, как Вы сказали, директор. Но такое развитие событий возможно при условии, что Гарри, действительно, видел отражение будущего — задумчиво проговорил Люпин.
— Знаете, Ремус, сейчас я склонен прислушиваться к любым ощущениям Гарри. Если наша гипотеза насчёт Наследников Покорителей стихий верна, то мальчик находится как раз в том возрасте, в том физическом и ментальном состоянии, когда совершается перелом и происходит открытие новых способностей и проявление новых возможностей… Тем более, что Гарри единственный пока, вполне определённый Наследник.
— Но разве после того, как Распределяющая Шляпа направила мисс Равенкло в Гриффиндор, второй Наследник не определился так же чётко? — удивлённо воззрился на Дамблдора молодой профессор.
— Мы все на это надеемся, — уклончиво ответил директор.
— Надеемся?!
— Да. Проверка необходима. В Гарри я так уверен потому, — старый волшебник лукаво блеснул глазами за маленькими стёклышками очков, — что в нём уверен Волдеморт. Значит, мы не зависимо друг от друга произведя вычисления, пришли к одинаковым результатам. Причём, это произошло 16 лет назад. В пользу мисс Кристины пока говорит только то, что она прямой потомок Ровены Равенкло по женской линии, но этого не достаточно…
— Тогда почему же Вы не проведёте необходимые исследования и тесты? — голос Люпина выражал некоторое недоумение, — я мог бы помочь, если в этом есть необходимость…
— Не стоит торопиться. Я считаю, что события должны идти своим чередом. То, что должно проявиться, обязательно проявится, если мы будем вмешиваться — можем навредить.
— Но, профессор Дамблдор, Вы прекрасно знаете, что обстановка в стране сейчас далека от безмятежности, и наследники Покорителей Стихий единственная, по большому счёту, наша реальная надежда, — осторожно заметил Люпин.
— Эта легенда, не проверяемая и туманная — наша крайняя мера и последний вариант, — строго сказал Дамблдор. — Жизни этих детей, как и любых детей, вообще, слишком ценны, чтобы делать их козырной картой в нашей жестокой взрослой игре. Мы не будем торопить события, — не терпящим возражений тоном подытожил директор, — У нас пока достаточно сил и возможностей для того, чтобы упреждать удары Тёмного лорда.
Люпин кивнул, несколько устыдившись своей настойчивости, он не часто решался перечить директору.
— Ремус, к сожалению, это ещё не всё. Есть ещё кое-что, ради чего я позвал Вас, — Дамблдор достал из ящика стола небольшой пергамент, скреплённый печатью Попечительского совета школы, — прочтите.
— Люций Малфой подал жалобу? — отозвался Люпин, быстро пробежав глазами текст. — Он обвиняет руководство школы в халатности, а преподавателя по Уходу за Магическими существами, то есть меня, в преступном сговоре со студентом с целью покушения на другого студента… Ого! Малфои всегда умели извратить любое событие.
— Да уж, — улыбнулся директор, — в изворотливости и умении любое дело обращать к своей выгоде им не откажешь.
— Но ведь это же неправда! Изучение драконов было рекомендовано и разрешено Министерством магии, так же, как и ряда других опасных существ, включая сфинксов, акромантул и прочих. У меня имеются все циркуляры, выпущенные Министерством по этому вопросу! Я готов их предоставить Комиссии. А сговор с Поттером — это, вообще, бред чистой воды!
— Не горячитесь, Ремус, — успокаивающе произнёс Дамблдор.
— Но это же просто…просто возмутительно! Я отправлюсь в Лондон, как они требуют, и предоставлю Попечительскому совету исчерпывающие объяснения! Вот только как быть с Гарри?
— Гарри, в любом случае, никуда не поедет. Слишком много желающих встретить его за стенами школы… А Вы, Ремус… — директор сделал паузу, пока Люпин повторно перечитывал документ…
— Но… Заседание Комиссии назначено на 20-е — и это полнолуние… Значит, я не смогу прибыть. И, значит, они именно на это и рассчитывали? — молодой профессор вскинул глаза на Дамблдора.
— Думаю, да, — кивнул тот. — Ваше отсутствие позволит им вынести радикальную резолюцию и направить в Хогвартс инспекцию для выполнения её. Там, скорее всего, будут требования об отставке профессора Люпина, отстранении директора Дамблдора и исключении из школы студента Поттера — стандартный набор, радужные мечты Люция Малфоя, — саркастичная усмешка кривила губы директора.
— И что же делать? — с осторожной надеждой поинтересовался Люпин.
— Самый первый пункт в жалобе — обвинение руководства школы в халатности. Поскольку руковожу Хогвартсом я — я и отправлюсь давать объяснения, хотя меня они предусмотрительно не вызывают.
— Они откажутся слушать Вас. Они, ведь, специально требуют меня и мистера Поттера…
— Руководитель отвечает за своих подчинённых и подопечных — думаю, это простая логика будет доступна нашим чиновникам. Не волнуйтесь, Ремус, я не вижу здесь особой проблемы. Только подготовьте мне те циркуляры Министерства, которые Вы упоминали.
— Непременно! — Люпин воспрял духом. — До 20-го числа достаточно времени, я подберу ещё кое-какие документы…
— Вот и отлично! — Дамблдор пристукнул обеими ладонями по столу и встал. — Идите, Ремус, и будьте снисходительны к упорству мистера Малфоя-старшего в достижении своих целей.
Люпин рассмеялся в ответ на ироничное замечание директора и, откланявшись, быстро покинул кабинет.
Дамблдор подошёл к окну и посмотрел вдаль совсем не весёлым взглядом: жалоба Люция Малфоя, действительно, беспокоила его не столь сильно, а вот Волдеморт с его значительно возросшей мощью, покорёнными драконами и ещё неизвестно какими сюрпризами, внушал очень большую тревогу. Наедине с собой Дамблдор мог откровенно признать — он не уверен в том, что они успеют опередить и отразить все удары Тёмного лорда, что у них, в отсутствие поддержки Министерства, хватит на это сил и времени. Значит, остаются Наследники? Директор любой ценой хотел избежать этого. Он внимательно и досконально изучал легенду и всё, что было связано с Покорителями Стихий. Он страшно не хотел именно этим детям такой судьбы и такого предназначения. И лучше других знал, что это неизбежно. За свою долгую жизнь директор привык — и считал правильным — жертвовать меньшим ради спасения большего. Наверное, пришла старость — сейчас он яростно желал сохранить их — юных, талантливых, безрассудных — любой ценой, и пусть всё остальное летит в пропасть! …Дамблдор вздохнул, поправил очки, потёр переносицу, затуманенное зрение прояснилось — он знал, что всё будет так, как предначертано. Дети сами выберут путь — или примут свой долг и выполнят его, спасая всех, или уйдут в сторону и погибнут вместе со всеми. Так было и так будет… Смогут ли они изменить предопределённость?
…Гарри вышел от директора и сообразил, что урок давно закончился, а обед давно начался, и поспешил в Большой зал. Столы факультетов почти опустели. За гриффиндорским сидело несколько первоклассников и, неподалёку от них, как всегда с книгой — Гермиона. Видимо, староста решила остаться в Большом зале, чтобы потом проводить замешкавшихся малышей в гостиную. Но Гарри почему-то решил, что девушка ждала его, и в груди горячей волной поднялась радость и щемящая нежность. После поцелуя в лазарете, скрепившего их примирение, они оба, словно, затаились. Это не имело никакого отношения к отчуждённости, наоборот, они как-то заново открыли для себя волнующую прелесть случайных прикосновений, безмолвных многозначительных взглядов и улыбок, упоительного молчания, которое вдруг прерывалось одновременно сказанной одинаковой фразой. Оказалось таким счастьем сидеть рядом, соприкасаясь под столом коленями, и сталкиваясь локтями, и отчего-то ощущая радостную уверенность в том, что так теперь будет всегда.
— Охраняешь малышню? — с улыбкой поинтересовался Гарри, садясь рядом с Гермионой на лавку и начиная наполнять свою тарелку.
— Почти… — Гермиона подняла глаза от книги и с тревогой посмотрела на него. Этот взгляд красноречивей всяких слов сказал, что присмотр за первоклассниками, действительно, был всего лишь предлогом.
— А Рон куда подевался? — бодрым тоном осведомился Гарри.
— Кристина предложила ему помочь с домашним заданием по Зельям… Они занимаются в библиотеке…
— О! Ясно… — Гарри улыбнулся, — его можно поздравить…
— Рон сказал, тебе стало плохо на Прорицании… — Гермиона смотрела без тени улыбки, — ты видел дементоров?
— Чтобы я ни видел, это уже не важно. Дамблдор почти уверен, что, скорее всего, это просто отражение моих страхов, — Гарри говорил спокойно, но в глубине души сам себе не верил, слишком реальным было увиденное.
— И что же всё-таки это было? — девушка по-прежнему тревожно заглядывала ему в глаза.
Гарри накрыл своей ладонью её руку, лежащую рядом на столе. Маленькая ручка завозилась и перевернулась ладонью вверх, её пальцы переплелись с его и замерли.
— Расскажи… — попросила Гермиона. Юноша быстро глянул на неё, и не смог удержаться, он давно привык делиться с ней всем.
— Падение Азкабана… — прошептала девушка. — Но ведь это всего лишь видение… Ты же не веришь в подобную ерунду? …А что сказал Дамблдор?
— Что это отражение моих страхов, — терпеливо повторил Гарри.
— А сам ты тоже так думаешь? — открытый внимательный пристальный взгляд. В голову лезут неуместные мысли: «её глаза похожи на тёмно-золотистый мёд»…
— Гарри! Ты что об этом думаешь?
— Не знаю… Прорицание, конечно, ерунда… Но я же видел Кристину, когда ещё ничего не знал о ней.
— Я никогда не верила Трелони, — задумчиво проговорила Гермиона, — но ты — другое дело. Надо бы почитать подробнее о дементорах и о строительстве Азкабана…
— Гермиона! — скривился Гарри. — Может, почитаем о чём-нибудь другом…
— Пошли в библиотеку! — девушка вскочила, прижимая к груди книгу.
— Я, пожалуй, доем, если ты не возражаешь…
— Ох! Прости! — Гермиона виновато улыбнулась и переключилась на, наконец, закончивших трапезу первоклассников. Староста попросила их повторить, каким путем ребята отправятся в гриффиндорскую гостиную. Под аккомпанемент перечислений коридоров, портретов и других примет, Гарри быстро приканчивал обед, совершенно не к месту размышляя о том, что за ссорой прошёл незамеченным день рождения Гермионы, что это несправедливо и что на Хеллоуин надо будет обязательно подарить ей нечто совершенно замечательное.
…Взявшись за руки, сами чем-то похожие на восторженных первоклашек, они вышли из Большого зала. У основания широкой лестницы, ведущей в верхние этажи, их остановил разноголосый шум, доносящийся из распахнутых Парадных ворот — на лужайке у входа в Хогвартс что-то происходило…
…Кристине стало намного легче, когда она поделилась своей тайной с Гермионой. Появился ещё один человек в Хогвартсе, с которым ей не надо было следить за словами, чтобы ненароком не сболтнуть лишнее. К тому же, отзывчивая Гермиона решительно попыталась хоть чем-нибудь помочь новоявленной подруге, правда, дальше изучения книг дело не двинулось — слишком сложным был вопрос. Староста Гриффиндора оказалась отличной слушательницей, а Кристине редко с кем удавалось поговорить по душам — и тихие доверительные беседы вечерами окончательно сблизили девушек. Рон был несказанно рад, что Кристина проводит столько времени в обществе Гермионы, потому что имел возможность постоянно быть рядом с девушками, используя каждую свободную минутку, чтобы по-павлиньи «распускать хвост». Гарри же просто радовался, что ссоры и глупое соперничество ушли, наконец, в прошлое. Так, очень быстро, непринуждённо и неожиданно для окружающих, неразлучное трио стало квартетом.
Однако Кристина всё же старалась осторожнее общаться с Гарри, чтобы лишний раз не нервировать Гермиону. И ещё одна проблема встала перед девушкой — тесный дружеский контакт непроизвольно способствовал развитию её таланта — она без усилий проникала в мысли друзей. Это никуда не годилось. И Кристина спешно вспомнила уроки Блокировки, которым их настойчиво учили в Русской школе магии. Благодаря этой блокировке нельзя было проникнуть в мысли другого человека, зато без труда воспринимался весь спектр его эмоций — в цветовой гамме. Гарри виделся девушке в оранжево-красных, частью фиолетовых, тонах, он был искренен, открыт, и очень чутко реагировал на окружающее. Но временами проявлялась чёрная, словно обугленная, стена, проникнуть за которую Кристине никогда не удавалось, и которая рождала ощущения скорби и обречённости. Гермиона излучала уверенность и надежность, окрашенные в различные оттенки зелёного, расцвеченные всполохами оранжевого. У Рона на фоне солнечных жёлтых тонов добродушия и красных — вспыльчивости и странной неуравновешенности, выделялись розоватые оттенки сентиментальной чувствительности. При этом эмоции Рона были текучи и, как бы, двойственны — Кристину очень заинтересовал загадочный тёмный омут, который иногда мелькал, проглядывая из самой глубины его души, и приносил ощущения холода и огромной силы. Ей захотелось присмотреться повнимательнее, и поглубже проникнуть в эту смутную тайну. Рон казался простачком только на первый взгляд.
Сейчас, в библиотеке, ловя на себе его восторженные взгляды, и, словно, не замечая их, Кристина объясняла принципы сочетаемости растительных и минеральных компонентов различных зелий. Зельеварение девушка не любила, оно давалось ей хуже остальных предметов, но Рону, кажется, было ещё труднее. Однако парень старался из всех сил, что внушало надежды на скорый прогресс в учёбе. Забегая вперёд, отметим, что Кристине за несколько недель удалось то, что Гермиона не смогла сделать за 5 лет — Рон стал проявлять повышенный интерес к усвоению знаний и продвинулся в группу стойких хорошистов.
…Неожиданно Кристина ощутила мощный толчок, и тут же перед мысленным взором заплясали яркие красные языки гнева, переплетённые с коричнево-чёрными щупальцами страха, растерянности, отчаяния. Девушка почувствовала безмолвный призыв, обращенный не к ней — в никуда, и вдруг отчётливо осознала, что это эмоции не человеческие. Ей стало и страшно и интересно одновременно.
— Рон! — воскликнула Кристина, вскакивая, — побежали скорее! Там внизу что-то происходит.
Недоумевающий Рон радостно сжал протянутую ему руку, и они помчались вниз, к выходу, к Парадным воротам.
…На лужайке у главного входа в замок столпились ученики. Кристина увидела Гермиону с Гарри и потащила Рона к друзьям. По лужайке, то взлетая, то вновь опускаясь на землю, нервно метался огромный, ощутимо крупнее обычной лошади, крылатый конь вороной масти. Зрелище было устрашающее и прекрасное одновременно. Иссиня-чёрная шерсть отливала в лучах солнца блеском воронёной стали, при этом, казалось, пегас был усыпан мелкими драгоценными камнями, искорками вспыхивающими при каждом движении. Длинная вороная грива развевалась по ветру; могучие крылья с резким звуком отточенного клинка разрезали воздух и ворошили траву; крупные копыта с глухим гулом ударяли о землю, выворачивая траву на площадке. Человек десять школьников с восторгом любовались пегасом, предусмотрительно шарахаясь в стороны от его мощных копыт.
— Откуда в школе пегас? — ошарашено прошептал Гарри.
— Может, его Люпин привёл? — предположил Рон.
— Как бы то ни было, но это опасно! — встряла Гермиона. — Какой-то бешеный конь…
— Да что вы, он такой красивый! — глаза Кристины сияли, впервые из них ушли тщательно скрываемая печаль и тревога. — Только чем-то очень напуган и немного…зол. Пойдёмте, посмотрим поближе!
И девушка со всех ног побежала к диковинному зверю. Друзья не отставали от неё. Остановившись в опасной близости от свистящих крыльев и мощных копыт, Кристина, переполненная восхищением, не отрываясь, смотрела на пегаса, который, встав на дыбы, выпускал пар из ноздрей. Крылатый конь не нападал — испуганный сам, он пытался запугать грозным видом возможных врагов. Ребята не решались подойти к нему ещё ближе, но и не уходили, дивясь такой красоте. Действительно, встретить чёрного пегаса, да и, вообще, пегаса, «порхающего» на школьной лужайке было совершенно удивительным событием.
— И как здесь пегас очутился? — из задумчивости Гарри вывел голос Гермионы.
— Мы просто гуляли, — стала шёпотом пояснять какая-то девочка в мантии Хаффлпаффа. — А он буквально свалился с неба и стал ошалело носиться вверх-вниз.
— Может, он отбился от своих?, — задумчиво произнесла Кристина, не отрывая взгляда от коня. — Это ещё молодой Пегас и, кстати, очень редкий. …Такое впечатление, словно, что-то мешает ему взлететь.
— И ещё он очень зол, — заметил Рон.
— Он боится нас не меньше, чем мы его, — девушка шагнула вперёд.
— Ты же не собираешься к нему подойти? — прошептал Рон.
— А как ты думаешь! Его нужно успокоить…
— Ты с ума сошла! Это же опасно, я тебя не пущу, — он схватил Кристину за руку.
— Рон, я с детства в седле и неплохо разбираюсь в лошадях. Пегас — такой же конь, только с крыльями, — недовольно заметила девушка. — Лучше позови профессора Люпина.
— Может, она и права, — кивнул Гарри.
— Я думаю, этот пегас откуда-то сбежал, — задумчиво пробормотала Гермиона. — Его магического потенциала, усиленного страхом, хватило на то, чтобы пробить брешь в защите Хогвартса и свалиться к нам на лужайку, а вот улететь он теперь не может.
Никто не собирался идти за профессором по Уходу за Магическими существами, ученики заворожёно смотрели на смелую девушку. Кристина медленно приближалась к могучему крылатому коню, негромко нараспев приговаривая: «Тише, тише, милый. Молоде-е-ец. Хороший мальчик! Успокойся, красавец, вот так, вот и хорошо…» Она подошла к пегасу уже достаточно близко, когда тот, расправив крылья, поднялся на дыбы. Рон непроизвольно дёрнулся вперёд, но Гарри его удержал. Кристина тем временем, ласково глядя в глаза коню, низко поклонилась. «Странно, обычно так приветствуют гиппогрифов!» — подумал Гарри. Пегас опустил передние ноги и внимательно изучал девушку, чуть склонив узкую горбоносую морду на длинной изящной шее и прядя ушами. Потом неожиданно шумно вздохнул и низко поклонился, согнув в колене одну переднюю ногу и вытянув вперёд другую. Девушка выпрямилась и подошла ближе, коснувшись рукой тёплых шелковистых ноздрей, ласково потрепала по холке, погладила гриву. Пегас, скосив большие миндалевидные глаза удивительного для лошадей серебристо-серого цвета, наблюдал за ней. Потом он уткнулся в её ладонь осторожными мягкими губами и фыркнул, словно просил лакомство. Кристина ощущала эмоции крылатого коня очень ярко, словно, видела, как красные всполохи гнева затухали, чёрные щупальца страха таяли, и всё затопляла яркая солнечная голубизна ясного неба — пегас успокаивался. Школьники зааплодировали. Тут встряла наблюдательная Гермиона:
— Кристина, посмотри — у него на крупе свежее тавро. Видимо, хозяин пытался его пометить, и коню это не понравилось… — девушка пристально разглядывала удивительное существо, такое грозное и то же время испуганное и ищущее защиты.
— Бедненький! — сморщилась Кристина. — Ты убежал потому, что с тобой плохо обращались?!
И тут раздался голос:
— О, Мерлин!!! Это не сон? Фестрический Пегас?! — на ступенях лестницы стоял профессор Люпин. Он подошёл к Кристине. — И этот пегас тебя послушался?! Ты смогла его усмирить?
— Да, — ответила девушка. — Он такой милый, правда?
— Милый?! Вы хотя бы понимаете, что это самый опасный вид пегасов и, к тому же, очень и очень редкий?! Ударом копыта фестрический пегас легко пробивает каменную стену, может затоптать гиппогрифа, несколько таких пегасов способны справиться с драконом — это существо вы называете милым, мисс Равенкло?! — взволнованно спросил профессор.
— Он испуган и, скорее всего, убежал с какой-то фермы, — предположила девушка.
— Вполне возможно, — кивнул Люпни. — Но ему опасно бродить по окрестностям. Видимо, он пролетел немало миль, прежде чем приземлился в Хогвартсе. Я не знаю поблизости ни одной фермы, разводящей фестрических пегасов.
— Профессор, — подала голос Гермиона, — может, хозяина подскажет тавро, ведь в нём обычно инициалы владельца…
— Вы правы, мисс Грейнджер, — согласился профессор. — Мы обязательно должны выяснить, кто владелец и вернуть ему пегаса. А пока отведём его в конюшню.
— Вы хотите вернуть пегаса хозяину? А если с ним плохо обращались?! — возмутилась Кристина, — если он и сбежал потому, что ему причинили боль?!
— Мы обязательно вернём этого коня его владельцу, — строго сказал Люпин. — Хотя, я думаю, большой беды не будет, если пока пегас поживёт в Хогвартсе и вы, мисс Равенкло, будете присматривать за ним. Я поговорю с директором, — продолжил Люпин. — Вы отведёте его?
— Конечно.
— Так, ребята, — профессор повернулся к ученикам. — Возвращайтесь к своим делам. Пегаса проводят в конюшню.
Школьники, ещё немного постояв, стали нехотя расходиться, а Гарри, Рон и Гермиона последовали за Кристиной и профессором, держась немного в стороне — конь был так огромен и царственно-великолепен, что внушал уважение и желание любоваться им со стороны, тем более что никто из друзей, кроме самой Кристины, не имел опыта общения с лошадьми. Гарри раньше и не задумывался, что в Хогвартсе есть конюшня, поскольку невидимые экипажа везли всегда призрачные кони, которым вряд ли, вообще, требовались стойла. Но оказалось, что конюшня в замке есть — она находилась в небольшой башенке, выходившей на квиддичное поле. Пегас послушно шёл рядом с Кристиной и ласково фыркал ей в волосы, как самая обычная лошадь. Похоже, девушка очень ему понравилась, что-то почувствовал в ней этот могучий крылатый конь — что-то родственное, чему подчинился сразу же и с охотой. Гарри только сейчас с удивлением отметил, что у пегаса, оказывается, глаза такие же хрустально серые, как у самой Кристины. Совершенно необычные даже для фестрических пегасов глаза, которые ярко выделялись в обрамлении чёрной шерсти.
— Профессор, а ему здесь не будет одиноко? — спросила девушка, поглаживая крылатого коня по холке и по шелковистой гриве.
— Мы же не можем держать пегаса непосредственно в замке, хватит с нас проблем с дракончиком. И, вряд ли, вы, мисс Равенкло, захотите всю ночь сидеть рядом и петь колыбельные, — улыбаясь, заметил профессор.
— А что вы собираетесь делать с ним дальше? — поинтересовался Рон.
— Сначала нужно поговорить с Дамблдором. Потом, я думаю, конь какое-то время побудет в Хогвартсе, пока мы не установим владельца.
— Можно я буду за ним ухаживать? — с надеждой воскликнула Кристина. — Я всё-всё знаю и про обычных коней и про пегасов…
— Думаю, директор будет не против, раз уж ты смогла его усмирить, — улыбнулся Люпин. — А пока вам стоит вернуться в замок и заняться домашними заданиями. К тому же, осталось совсем немного времени до ужина.
— Пока, красавец! Я скоро приду ещё и принесу тебе чего-нибудь вкусненького, — Кристина поцеловала коня в горбоносую морду, ласково погладила по шелковистому лбу и направилась к дверям конюшни. Пегас грустно посмотрел ей вслед, обиженно фыркнул и тихонько заржал…
На обратном пути друзья молчали. Каждый думал о своём: Рон опасался, как бы мощный крылатый конь случайно не навредил Кристине; Гермиону волновал вопрос, как найти владельца пегаса и стоит ли ему сообщать о том, что пегас оказался в Хогвартсе; мысли Кристины были всецело заняты крылатым конём; а Гарри всё гадал, как же Кристине удалось столь легко и быстро утихомирить такое сильное магическое существо. Юноша сразу вспомнил Аврелеуса, удивительные ощущения от самой первой мысленной беседы с ним… Возможно, нечто похожее сейчас испытала и Кристина? Хотя со стороны не было заметно, чтобы девушка общалась с конём мысленно — даже успокаивая пегаса, она пользовалась голосом… Но, впрочем, с её способностями телепата всё возможно…
Из раздумий юношу вывел только непонятный гул множества голосов. Подняв голову, он увидел, что у дверей Большого зала столпились школьники.
— Что там такое? — удивился Рон и, ловко орудуя локтями, стал протискиваться сквозь толпу. Через минуту он вернулся назад с радостными известиями. — В этом году на Хеллоуин будет костюмированный бал в Хогсмиде.
— Правда?! — обрадовалась Гермиона.
— Весьма неожиданно, — удивился Гарри.
— Как здорово! — радостно воскликнула Кристина, — Я, наконец-то, увижу Хогсмид!
— Но почему в Хогсмиде, ведь все так пекутся о нашей безопасности? — задумчиво проговорила Гермиона.
— Герми! Как можно, — взмолился Рон. — Мы в Хогсмиде не были ни разу за этот учебный год!
— Может, они установят защиту? — предположил Гарри.
— Какая разница, — махнул рукой Рон. — Главное, что будет бал! — его глаза заблестели, и он покосился на Кристину. — О, высокочтимая леди, Вы составите мне пару? — склонившись в дурашливом поклоне, произнёс он, подметая воображаемым плюмажем каменные плиты, а девушка захихикала, слегка покраснев:
— Конечно, составлю, о, благородный рыцарь!
Вспомнив четвёртый курс, Гарри наклонился к уху Гермионы:
— Ты согласишься пойти со мной на бал? Только я танцевать не умею…
— Это официальное приглашение? — улыбнулась девушка, — Спасибо. Я пойду с тобой, Гарри, — глаза её смеялись. — И попробую научить тебя танцевать, идёт?
— Идёт! — просиял он, облегчённо вздохнув — она согласилась.
…В последующие дни Кристина пропадала на конюшне, ей было так удивительно учиться воспринимать не человеческие эмоции — так интересно и захватывающе, что девушка временами забывала даже об учёбе. Рон ни на шаг не отходил от неё и постигал тонкости ухода за своенравным, капризным, неугомонным фестрическим пегасом, который так и норовил, то сбежать в лес, то низко пролететь над головами школьников, напугав их, то исчезнуть ни с того ни с сего прямо в воздухе. Девушка носилась за ним по всей территории Хогвартса. Он постепенно стал разрешать и Рону иногда погладить себя по горделивой морде или потрепать по холке, но только если рядом находилась Кристина. На тавро коня читались инициалы «В. В.» и слово — «Корнвол», девушка догадалась, что это, скорее всего, были инициалы владельца и имя пегаса, и теперь она его так и называла — Корнвол. Люпин за прошедшие дни ни разу не упомянул о хозяине это удивительного существа. Кристина надеялась, что, возможно, его ещё не нашли.
Гермиона допоздна засиживалась в библиотеке, изучая всё, что можно было найти про дементоров и Азкабан. Гарри, конечно, корпел над книгами вместе с нею. Юноша был почти уверен, что после видения на уроке Прорицания и длительных занятий в библиотеке, дементоры будут преследовать его во сне. Однако этого почему-то не случилось. Вместо дементоров Гарри каждую ночь стал сниться какой-то мужчина в средневековых одеждах. Сон повторялся довольно часто, позволяя запомнить себя во всех подробностях. Юноша видел небольшую комнату и в ней нечто, что сначала он принял за картину, потом — за дверь, и, наконец — увидел в этом зеркало… Высокий мужчина в чёрном бархатном камзоле с золотыми отблесками и закинутой на одно плечо полой яркой чёрно-алой мантии порывисто шагал ему навстречу из тёмного прямоугольника и говорил, говорил, говорил. Во сне Гарри ловил каждое слово, он помнил даже голос — чуть хриплый, взволнованный, страстный. Этот человек объяснял ему многое из происходящего, рассказывал, что будет дальше, предостерегал, жалел, вдохновлял — он явно умел концентрировать внимание собеседника и стройно выражать свои мысли. В такт шагам на груди незнакомца подпрыгивал странный кулон неправильной формы, напоминающий язычок пламени, вспыхивающий и переливающийся огненными всполохами в некоторых местах яркой речи. Юноша чувствовал, как оформляется в нём понимание глубинных причин происходящего, как вырисовываются линии возможного развития событий, как рождается осознание своего места в этом, своей задачи и своего пути. Он старался запомнить всё сказанное до мельчайших подробностей, но сон всегда обрывался на одном и том же месте: его собеседник, перестав мерить шагами комнату и говорить, останавливался перед ним, клал ему руку на плечо и заглядывал в глаза… Ткань сна, словно, сминалась на мгновение, смазывалась, и уже в следующую секунду Гарри понимал, что смотрит в зеркало, прямо в глаза собственному растерянному отражению. Он просыпался. И не помнил ничего из сказанного — только то, что услышал и узнал нечто крайне важное, и едва не плакал от бессилия восстановить хоть слово… Юноша пытался даже спать днём, чтобы вновь увидеть загадочный сон, но тот не приходил по заказу. Гарри ломал голову — кто бы мог быть его таинственный ночной собеседник, лица которого он так ни разу и не увидел… или не запомнил? Регулярное посещение библиотеки, и раскопки в старых фолиантах не приносили желаемого результата, ни один из многочисленных портретов Хогвартса не напоминал незнакомца. Мудрая Гермиона посоветовала на время прекратить поиски, отвлечься на мысли о грядущем Хеллоуине, пока Гарри окончательно не превратился в лунатика. «Пусть пройдёт время, — сказала она, — ответ неожиданно выплывет сам собой тогда, когда ты меньше всего будешь думать об этом». Юноша согласился с ней. Он сам удивлялся, насколько стал уверенней и спокойней после примирения с Гермионой. Словно эта ссора высветила глубину её любви и, восхитившись, он преисполнился гордости, что такая потрясающая девушка выбрала его. И радость, и нежность, и уважение как-то причудливо переплетясь в его душе, наполнили юношу сознанием своей силы и значимости, и пониманием огромной ответственности, которую он теперь нёс за них двоих, за их общую тайну, спрятанную в сердцах.
…Подготовка к предстоящему Хеллоуину растянулось не на одну неделю. Девчонки шушукались по углам и обсуждали костюмы, косясь в сторону мальчишек и постоянно хихикая. В воздухе витала лихорадочная напряжённость и сладкое предвкушение надвигающегося праздника. Для старшекурсников все проклятые вопросы бытия свелись к раздумьям о том, в каком костюме отправиться на вечеринку, чтобы потрясти и удивить окружающих, и кого пригласить на этот замечательный бал. Если воспользоваться воображением и как следует прислушаться, можно было уловить, что в Хогвартсе в эти дни стоял шорох и звон — строились воздушные замки и разбивались сердца.
Гермиона внешне была абсолютно равнодушна к предпраздничной суете и выбивалась из сил, пытаясь удержать факультетскую успеваемость от катастрофического падения, вызванного полным пренебрежением к учёбе со стороны даже самых ответственных студентов старших курсов. Кристина проводила каждую свободную минуту возле пегаса Корнвола, даже Хеллоуин отодвигался на второй план перед перспективой неизбежной разлуки с удивительным крылатым конём, привязавшимся к ней, как собачка. Если Кристина не появлялась в конюшне утром — к полудню огромный пегас, раза в полтора крупнее обычной лошади, играючи высаживал копытом оконные переплёты в том классе, где в данный момент занимались шестикурсники Гриффиндора и, не в силах пролезть в не слишком большие окна, жалобно и требовательно ржал, положив голову на подоконник и удерживая себя в воздухе мощными взмахами великолепных крыльев. Мисс Равенкло приходилось отпрашиваться с урока и бежать успокаивать своего нервного и требовательного любимца. На ближайшей перемене к девушке обязательно присоединялся Рон, с добродушной снисходительностью сообщая, что мужская помощь никогда не бывает лишней. Гермиона только вздыхала и брала домашние задания на всех. Младший Уизли пропадал на конюшне столько же, что и Кристина, карауля её вечерами, чтобы обязательно проводить в темноте быстронаступающей ночи до замка и дальше — до самой спальни девочек шестого курса. Обычно путь оказывался долгим — Рон отлично умел рассказывать смешные истории и анекдоты, а Кристина была благодарной слушательницей и, к тому же, хохотушкой. Оба получали огромное удовольствие от этих вечерних прогулок…
Гарри же совершенно увлёкся, помогая профессору Люпину оборудовать в Запретном лесу «стоянку» драконов, которые вскоре должны были прибыть в Хогвартс в сопровождении Чарли Уизли и Хагрида, вызванных письмом Дамблдора. Люпин счёл достаточным взять себе в помощники только Гарри, чтобы поменьше привлекать внимание и получше сохранять секретность. Юноше пришлось, скрепя сердце, соврать даже Гермионе — староста была уверена, что Гарри осваивает под руководством профессора Люпина новые модификации Заклинания Патронуса, чтобы лучше противостоять воздействию дементоров.
Запретный Лес уже не казался таким пугающим и враждебным, как раньше. Люпин выбрал просторную поляну, с трёх сторон окружённую деревьями, а с четвёртой — упирающуюся в старый изъеденный ветром горный кряж, уступами спускавшийся до самого Хогсмида. Когда-то здесь высились горделивые пики неприступных гор, но неумолимое время сделало своё дело, и горы, словно оплыли, вросли в землю, источились пещерами, поросли лесом…
— Гарри, тебе никогда не приходило в голову, — задумчиво произнёс профессор, — что самые прочные, самые незыблемые вещи, лишь кажутся таковыми? Время побеждает всё: разрушает горы, заставляет пересыхать моря, изменяет русла рек, двигает океаны и материки… А вещи хрупкие и почти не уловимые, не осязаемые — доброта, любовь, мудрость — остаются прежними не меняясь и не исчезая… И магия! Конечно, магия. Ведь она, даже изменяясь вместе с человеческими поколениями, по сути, пребывает неизменной — юноша озадаченно смотрел на Люпина, не зная, что сказать в ответ… Профессор улыбнулся:
— Не обращай внимания! Под сенью деревьев меня всегда тянет философствовать. Да и полнолуние скоро…
Гарри бросил быстрый взгляд на Люпина — тот, действительно, преображался, попадая в Запретный лес: черты лица становились более острыми, взгляд — непривычно пронизывающим и холодновато-поблёскивающим, а походка такой бесшумно-вкрадчивой и скользящей, что поневоле вспоминалась двойственность природы профессора…
— …В пяти милях к северу встретились олени — два самца, сейчас будет сражение за территорию, — словно про себя пробормотал Люпин.
— Профессор, как вы узнали? — ошеломлённо поинтересовался Гарри.
— По запаху… Здесь, в лесу, да ещё в преддверии полнолуния у меня обостряются инстинкты… Ты, наверно, будешь очень удивлён, мальчик мой, — немного смущённо взглянул на юношу преподаватель, — но с возрастом я стал находить в своём уродстве своеобразную прелесть. У монеты есть аверс и реверс — у каждой вещи в мире есть две стороны — чёрная и белая, сливаясь, они образуют бесконечное разнообразие нюансов… Ни один человек не способен так полно и ярко воспринимать мир, как зверь — обычное животное. Сколько запахов, звуков, образов воспринимает мозг бегущего по лесу волка — сколько потрясающих ощущений от самого этого ночного бега… Это невероятно представить и невозможно рассказать! Твой отец никак не мог привыкнуть, каждый раз захлёбываясь восторгом после превращения, — Люпин умолк, под напором эмоций и нахлынувших воспоминаний. А Гарри неожиданно подумал об Аврелеусе — слушая мысли дракона, юноша тоже погружался в удивительный и невообразимый мир — мир, увиденный глазами сказочных существ. Ему тут же захотелось проверить свои ощущения, и он потянулся изо всех сил, пытаясь найти горячую золотую искру… Ответа не было, контакт не получился. Гарри разочарованно вздохнул.
— Я думаю, — задумчиво проговорил профессор, словно отвечая каким-то своим мыслям, — что подобное должны были ощущать древние волшебники, умевшие применять магию Стихий, — юноша вздрогнул, Люпин продолжал, глядя вдаль и не заметив этого. — Пропуская через себя энергию стихии, маг получал возможность контролировать огромную первозданную силу… Как удивительно, как захватывающе интересно это было, наверное! Он сам становился Стихией, сохраняя при этом разум, а значит, возможность творить и созидать…
— И уничтожать, — еле слышно откликнулся Гарри. Люпин уставился на него с растерянным видом человека, грубо вырванного из сладких грёз:
— Что ты сказал?
— Уничтожать. Разрушать. Убивать… — с явным нежеланием касаться этой темы проговорил юноша.
— Ты слышал легенды? Гарри, почему ты решил, что магия Стихий несёт разрушение и смерть?!
— Профессор, вы сами сказали — у монеты две стороны… — Гарри пристально смотрел в желтоватые глаза Люпина, словно, надеясь, что тот скажет нечто, способное убедить его в обратном.
— М-м-м… — смешался преподаватель, — возможно… Я никогда не рассматривал вопрос в этом аспекте…
Гарри вдруг стало холодно, Люпин кинул на него быстрый взгляд и немного слишком жизнерадостно воскликнул:
— Умозрительные рассуждения в больших количествах приводит к унынию и лени! Не пора ли нам заняться делом, ради которого мы и пришли сюда! — профессор взмахнул палочкой, и пара деревьев, выдернувшись с корнем, плавно опустилась в углу недостроенного загона.
Гарри вздохнул и, с облегчением приняв перемену темы, приступил к отделению от стволов веток, сучьев и коры. Люпин виртуозно владел подобным техническим волшебством, но и юный маг не уступал своему учителю. Гарри имел ловкие руки, которые (не без «помощи» Дурслей) могли и без магии справиться с различной работой, к тому же, у него никогда не было проблем с визуализацией — воображение работало отменно, поэтому практическое «рабочее» волшебство получалось у юноши ничуть не хуже сложных заклинаний и приносило не меньшее удовлетворение.
Но настоящее потрясение и восторг Гарри испытывал, когда наблюдал за работой Люпина по установке защитных барьеров. Требовался недюжинный талант и мощные магические способности, чтобы в одиночку (слабенькие потуги шестикурсника в расчёт почти не шли) установить барьер, который мог одновременно защитить и удержать драконов на время, достаточное для их эвакуации или усмирения дополнительными силами. Мастерство профессора граничило с виртуозностью музыканта, не уступая ему, а по силе воздействия напоминало ту самую магию Стихий, которой так восторгался Люпин. Видимо, причина удивительных способностей учителя крылась ещё и в том, догадался Гарри, что он одновременно был человеком и зверем — разум и инстинкты сплелись в нём причудливым, необычным для человека образом, давая более яркую и мощную магическую силу, чем у обычных волшебников… Воистину, нет худа, без добра, и теряя в одном, мы неожиданно приобретаем в другом.
…Учитель и ученик работали слаженно и быстро, и прервались только тогда, когда день начал клониться к вечеру.
— Давай закончим на сегодня, Гарри, — предложил Люпин, — немного отдохнём, перекусим и вернёмся в замок до темноты, — юноша с радостью согласился.
Они присели на сухом пригорке, ещё согретом неяркими лучами осеннего солнца, и жуя нехитрые сэндвичи, погрузились каждый в свои мысли, не испытывая дискомфорта от повисшего молчания, наоборот, находя его естественным, уютным и почти дружеским.
Гарри вновь изо всех сил сосредоточился на поиске Аврелеуса, на попытке дотянуться до него. Раньше юноша, словно, на ощупь пытался найти дракона по золотому сиянию и исходящей от него горячей мощи. В этот раз он почему-то не стал искать, а просто позвал и, вспомнив ощущение полёта во время игры в квиддич, постарался представить, как это может быть, когда летишь без всяких приспособлений, сам по себе, раскинув огромные, легко разрезающие воздух, сильные крылья… И сразу же, будто распахнулось небо — открылась такая глубина и простор, что захватывало дух:
«Привет, Тот-Кто-Слышит! Полетаем?»
«Я думал, что драконы не летают по ночам…» — юноша увидел на густо-синем, уже почти ночном небе, обнимающем дракона, первые появляющиеся звёзды.
«Почему же… Днём мы купаемся в магии Солнца, а ночью — своей магией может поделиться Луна».
«Как я рад слышать тебя, Аврелеус!» — Гарри непроизвольно сделал движение, словно гладил дракона по могучей шее. — «Ты, наверное, уже совсем большой…»
«Я ещё расту, — довольно отозвался мысленный голос, — но ты вряд ли узнал бы меня сейчас. Ещё и поэтому я летаю только по ночам, — огненноголовый Понимающий очень переживает, что меня может увидеть кто-то посторонний, что не выдержит противомаггловская защита, а я не хочу, чтобы он сердился».
«Понимающий? — Гарри решил, что, скорее всего, это был Чарли Уизли.
«Да. Понимающих двое. К сожалению, они не умеют слышать нас, но всегда стараются понять. Оба Понимающих очень хорошо относятся к нам, старейшины говорят, что это странно, когда волшебники стараются угодить драконам. Обычно, нас боятся и ненавидят, стараются запереть в загонах, опутать заклятиями…»
«Аврелеус, а где драконы предпочитают жить?»
«Старейшины любят жить в пещерах, Дающие-Жизнь — наши матери — живут высоко в горах, на плоскогорьях и вершинах, а молодые… молодые драконы должны жить в Дороге… Понимающие не отпускают меня в путь, говорят, что я могу не вернуться…»
«А что это за Дорога?»
«Каждый дракон, когда вырастет, должен облететь три раза вокруг всего света, вокруг Земли — иначе он не будет считаться взрослым… Но Понимающие просят оставаться в безопасном месте, подождать лучших времён».
Гарри пронзила неожиданная мысль, пришедшая по наитию, созревшая из восхищения удивительными существами:
«Аврелеус, я позвал тебя, чтобы передать вашим глубокоуважаемым старейшинам приглашение проявить доброжелательность и прибыть в Хогвартс в качестве наших самых почётных гостей…» — он и сам был потрясён сказанным. Юноша никогда не строил подобных фраз, и даже в шутку не изъяснялся так витиевато. К тому же он не был уверен, имел ли право брать на себя подобные полномочия, но что-то подсказывало ему — необходимо поступить именно так и сказать именно такие слова, наиболее соответствующие тому, что он чувствовал в этот момент.
Дракон молчал долго. Гарри даже решил, что контакт прервался и робко постучался вновь:
«Я здесь, Тот-Кто-Слышит, — откликнулся Аврелеус, — я вспоминаю…»
Юный маг подумал об удивительной памяти всех поколений, живущих в совсем ещё молодом драконе.
«Наш род не любит людей, и люди платят нам тем же. Так было не всегда, но времена нашего могущества давно прошли, и мы смирились с этим. Мы исчезаем и скоро последний дракон навсегда растворится в Сияющей Заре, слившись с Солнцем… Люди пытаются обращаться с нами как с животными, командовать нами, требовать подчинения, разводить нас как домашний скот — мы ни на что не обращаем внимания, ни во что не вмешиваемся, мы ждём Сияющей Зари, которая ознаменует наш окончательный уход… Первый раз за много сотен лет ты обратился к нам так, как должно обращаться к Мудрым, к Тем-Кто-Был-Раньше… Нас немного здесь, но мы все говорим тебе — мы принимаем твоё приглашение, человек. И отныне ты — Тот-Кто-Слышит-Мудрых. Когда бы ни пожелал — ты сможешь задать нам любой вопрос, и мы ответим. Мы родились одновременно с этим миром, мы помним про него всё… Но Знание — столь великое сокровище, что его нельзя открывать всем, только тем, кто умеет уважать Мудрость…»
— Гарри! Гарри! — кто-то с силой тряс его за плечи. Юноша открыл ещё затуманенные глаза и встретился с взволнованным и почти испуганным взглядом Люпина:
— Что случилось?! Я звал тебя, а ты не откликался. У тебя опять были видения? Шрам не болел?
— Н-нет… — Гарри говорил немного с трудом, словно в ушах его сокрушительным крещендо ещё грохотал небывалый орган, и он плохо слышал звуки реальности сквозь этот торжественный рёв.
— Я говорил с Аврелеусом… Пригласил его прибыть в Хогвартс… Ну, то есть — торжественно пригласил, — Гарри окончательно пришёл в себя и, вспомнив свою вычурную фразу, покраснел. — Наверное, зря я это сделал?
— Торжественно пригласил драконов в Хогвартс?.. Нет! Что ты! Это, безусловно, правильно — мы как-то не подумали использовать твои возможности для этих целей… — Люпин посмотрел на ученика с каким-то странным выражением, то ли восхищения, то ли сочувствия.
— Профессор, дракон сказал, что их старейшины любят жить в пещерах, может, нам не строить загоны?
— Пещеры труднее контролировать… Но в этих старых горах их много, завтра посмотрим, может быть, сможем приспособить некоторые, чтобы и драконам было удобно и нам, — Люпин задумчиво глянул на небо. — Пойдём в замок, Гарри. Солнце садится, не стоит задерживаться в Запретном лесу… И, кстати, мне надо заглянуть на конюшню — проведать Корнвола.
— Думаю, Кристина уже проведала его, — улыбнулся Гарри.
— Да, мисс Равенкло очень расстроится, когда узнает, что пегаса придётся возвращать…
— А вы уже выяснили, кто хозяин? — судя по интонации, юноша рассчитывал, что это случится ещё не скоро.
— Это было не так уж трудно… — чувствовалось, что профессору не очень хочется об этом говорить. — Полагаю, мы найдём твоих друзей на конюшне, давай сразу же туда и направимся.
— Хорошо, — кивнул Гарри.
…Кристина больше всего боялась, что хозяин пегаса неожиданно появится и уведёт коня, поэтому всё свободное время старалась проводить рядом со своим любимцем. И в очередной раз Рон и Гермиона нашли её на конюшне.
— Крис, ты когда-нибудь здесь поселишься, — проворчал Рон, прислонившись к деревянном столбу.
— Он прав, ты совсем забросила учебу, — кивнула Гермиона. Староста никак не могла отвлечься от переживаний по поводу успеваемости.
— И что?! — Кристина посмотрела на них. — Я не могу его бросить, ему скучно, он боится быть один. Вспомните Гарри, он тоже возился с дракончиком.
— Но он же не забросил учёбу, — заметила Гермиона.
— Ох, хватит об учёбе, Герми! — вздохнул Рон. — Мы же ничего не знаем о его хозяине, а вдруг это какой-нибудь преступник. Он разводит пегасов и продаёт их за рубеж…
— Тогда зачем ставить тавро, зачем помечать его? — возразила Гермиона.
— Может, Корнвола хотели передать новому хозяину, который чем-то не понравился пегасу и тот улетел, чтобы избежать такой участи? — предположила Кристина.
— Вы недалеки от истины, мисс Равенкло, — сказал профессор Люпин. Они с Поттером только что вошли в пахнущий сеном полумрак конюшни.
— Привет, — Гарри подошёл к Гермионе и легко тронул за плечо. Она повернула голову, улыбнулась и чуть качнулась назад, опираясь на него. Он придвинулся ближе и нашёл её руку:
— Я говорил с Аврелеусом… — негромко сказал юноша на ухо Гермионе.
— Здорово! Как он? — так же тихо поинтересовалась та.
— Неплохо… мечтает совершить кругосветное путешествие, — улыбнулся Гарри.
— А Кристина говорит, что видит чувства и эмоции своего пегаса — как движущиеся цветные картинки, — сообщила девушка.
— Как интересно! — отозвался Гарри, подумав про себя: «Вот было б здорово, если бы у Кристины получился контакт с Корнволом так же, как у меня с Аврелеусом…»
— …и мы выяснили, что в Англии нет даже нелегальных ферм по разведению фестрических пегасов, — тем временем Люпин рассказывал о своих поисках хозяина Корнвола. — Единственная известная на сегодняшний день ферма находится в Ирландии, и её владелец очень уважаемый человек. Мы связались с ним и выяснили, что это, действительно, его пегас…
— Так значит, он прилетел аж из Ирландии?! — округлив глаза, выговорил Рон. — Ничего себе — расстояние!
— Да! Пегас оказался очень выносливым, — улыбнулся Люпин.
— Я не отдам его, — твердо сказала Кристина, обняв коня за шею. — Может, ему не нравиться там…
— Вот к этому я и подхожу… Владелец фермы продал Корнвола своему соседу, который давно просил и умолял об этой сделке. Фермер долго сопротивлялся — этот пегас очень редкий — но, в конце концов, не устоял. В ночь перед отправкой к новому хозяину Корнвол сбежал. А через несколько дней к соседу фермера нагрянули сотрудники Организации Магического Контроля — оказывается этот колдун занимался экспериментами с Запрещёнными зельями и не брезговал чёрной магией. Ему была необходима печень годовалого фестрического пегаса вороной масти с серебристыми глазами. Эта печень — основа зелья, которое, будучи правильно приготовлено и соответствующим образом принято, позволяет человеку становиться невидимым и по желанию контролировать этот процесс.
— Какая гадость! — возмутилась Гермиона. Потрясённая Кристина молчала, вцепившись в гриву притихшего пегаса.
— Редкая способность к невидимости проявляется только у вороных фестрических пегасов с серебристыми глазами — они рождаются не часто, — продолжал Люпин. — Но сами кони могут переходить в это состояние только под воздействием сильного стресса, как положительного, так и отрицательного характера. Видимо, благодаря этой своей врождённой особенности, Корнволу и удалось спастись.
— Значит, теперь у него нет хозяина? — спросила Кристина. — Один его продал, другой хотел убить и теперь сидит в тюрьме…
— К сожалению, не сидит, — вздохнул Люпин. — Странные дела сейчас творятся: Организация Магического Контроля сочла его виновность не достаточно доказанной и приняла решение освободить этого колдуна без назначения дополнительного расследования…
— В таком случае Корнвол останется в Хогвартсе, иначе любитель Запрещённых зелий снова найдёт его! — Кристина сверкала глазами и была настроена очень решительно.
— Пегасу нельзя находиться в замке! — строго сказал профессор.
— Тогда его нужно отпустить на волю! — заявила девушка.
— Но его могут найти по тавро, — заметил Люпин. — Вряд ли мы сможем что-то сделать…
— Я его не отдам! — Кристина, подозрительно блестя глазами, снова обнимала коня за шею.
— И что ты собираешься делать? — поинтересовался Гарри.
— Отпущу…
— А если его найдут? — задумчиво вопросила Гермиона.
— Не найдут, он умный и не попадётся в лапы магов, — девушка отвязала коня и направилась к двери.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — вздохнул Рон, оглядываясь на профессора.
— Погоди! Давай попробуем убрать тавро, — Гермиона уже вытаскивала палочку.
— А если ему будет больно?
— А если его найдут?
— Ты права, — решилась Кристина, и девушки стали осторожно ворожить над крупом коня, пробуя различные заклинания и стараясь не причинить боли. Пегас нервно поводил боками, переминался с ноги на ногу и, выгибая шею, старался разглядеть, как движется дело… Им повезло — с третьего раза клеймо сошло, видимо, чары, наложенные в дополнение к обычной процедуре, были щадящими. Профессор Люпин молча наблюдал за тем, что делали студенты, и отчего-то не вмешивался.
Ребята вышли на улицу, заходящее солнце окрасило всё вокруг в цвета червонного золота и крови — гриффиндорские цвета… Кристина обняла коня и зашептала:
— Я отпущу тебя на волю, Корнвол. Но мне так хотелось бы покататься на тебе, хотя бы один раз, на прощанье, — конь довольно фыркнул.
— Что ты придумала?! — воскликнул Рон. — На него даже садиться опасно, а уж летать!!!
— Не опаснее, чем не метле, — небрежно возразила девушка. — И прекрати свою чрезмерную заботу Рон! Лучше подсади, — она положила руки на холку коня, правда, с трудом дотягиваясь.
— Будь осторожна, — пробормотал Рон, когда Кристина с его помощью запрыгнула на спину пегаса.
Корнвол, с крепко обхватившей его за шею девушкой, взмыл в небо, круто набирая высоту. Рон напряжённо следил за маленькой тёмной фигуркой крылатого всадника, которая то поднималась выше, то опускалась. Чёрные волосы девушки развевались по ветру, сливаясь с роскошной гривой пегаса. Гарри подивился тому, насколько красиво смотрелась всадница, насколько грациозен полёт огромного коня, и вдруг ему пришла в голову мысль — а каково это — летать на драконе? Какие впечатления может дать полёт на столь мощном волшебном существе…
Кристину переполняла неимоверная радость, ей казалось, что она летит сама по себе, пронзая облака, словно птица, после долгого перерыва вновь обретшая крылья. Крылья пегаса стали на некоторое время её собственными. Девушка пригнулась, прижалась щекой к тёплой могучей шее, крепче сцепила руки, твёрдо уперлась коленями в бока, а пятками под рёбра и — они понеслись всё выше и выше, словно собираясь спрятаться высоко в ватных облаках. Замок стремительно уменьшался в размерах, и девушка подумала о защите вокруг Хогвартса, — что будет, если они столкнутся с ней? Корнвол, словно почувствовав её волнение и услышав мысленный приказ, круто развернулся и стал плавно снижаться. Крылатый конь со своей наездницей летал между башнями замка, ныряя в стрельчатые арки, огибая статуи. Кристина не смогла бы найти слов, чтобы описать этот полёт… Девушке и раньше казалось, что воздух — это её стихия, что она рождена для полёта, но сейчас, чувствуя необычайную радость от удивительного единения с могучим пегасом, она впервые осознала себя частью безграничного воздушного океана — крошечной птичкой и огромным облаком одновременно — и ощутила, что этот океан, словно, улыбнулся ей навстречу, подставил ладони и принял её, как родную.
Кристина неожиданно почувствовала тревогу, идущую с земли, — желтоватые волны беспокойства дополнялись редкими ядовито-оранжевыми лучами зависти. Девушка улыбнулась, — так и есть, за неё волнуется Рон! Конечно, здесь высоко в небе, летать так захватывающе прекрасно и увлекательно, а вот с земли полёт, наверное, смотрится рискованным. Рон очень милый, и девушке не хотелось его волновать слишком сильно, ведь он так заботится о ней, что иногда это даже раздражает, но нельзя не согласиться — его забота приятна и добавляет ей уверенности в себе. Кристина, шепнув на ухо пегасу: «Пора нам с тобой спускаться!», твёрдой рукой направила его вниз. Конь недовольно фыркнул, но всё же послушался новую хозяйку. Они стали медленно снижаться и вскоре огромные, величиной с тарелку, копыта коснулись травы. Кристина грациозно спрыгнула, её глаза радостно сверкали, а щёки раскраснелись от осеннего ветра. Рон, замерев на месте, любовался девушкой, ещё более прекрасной, чем обычно.
— Ну, как тебе полёт? — не удержался Гарри.
— О! Это что-то потрясающее! — воскликнула Кристина и посмотрела на потерявшего в очередной раз дар речи друга. — Рон, не волнуйся, всё хорошо, со мной всё в порядке, — она быстрым движением продела свою руку под локоть юноши и прижалась к его плечу, в ответ Уизли пробормотал что-то и залился ярко-розовым румянцем.
— Просто я подумал, что ты можешь не удержаться без седла, сорваться и…
— Не говори глупостей, — улыбнулась девушка, — я с десяти лет езжу на лошади без седла.
— Одно дело — ездишь, а совсем другое — летаешь, — упрямо пробурчал, действительно, не на шутку перепугавшийся Рон.
— И правда, Крис, снизу это выглядит страшновато, — заметила Гермиона.
— Но на самом деле это не так опасно, как вы все думаете, — девушка широко улыбнулась и нежно погладила своего любимца по изогнутой шее.
— И что теперь? — поинтересовалась Гермиона.
— Я должна его отпустить, — Кристина посмотрела на быстро темнеющее небо.
— А как же защита замка? Как конь пролетит сквозь неё? — с сомнением в голосе поинтересовался Гарри.
— Смог же Корнвол пробить её, когда прилетел сюда, — парировала Кристина.
— Но не забывай — пегас был испуган и искал спасения, он смог мощным магическим всплеском, вызванным отчаяньем и надеждой, пробить брешь в защите Хогвартса, но взлететь ему уже не удалось, — напомнил Рон. — Не известно, что будет, когда конь выберется за территорию замка, возможно, он опять не сможет летать.
— Рон, ты прав, — глаза Кристины померкли. — Что нам тогда делать, как ему помочь?..
— Главное, что вы хотите помочь, а как это сделать, всегда можно придумать, всегда можно найти выход.
— Профессор Люпин… — удивлённо воскликнул Гарри, который как-то выпустил из вида, что учитель никуда не уходил, а всё это время находился поблизости.
— Вы решили забрать Корнвола? — дрожащим голосом прошептала Кристина.
— Я должен это сделать по закону, но… — профессор помолчал. — Директор Дамблдор уполномочил меня принять решение по обстановке. Могу я узнать мнение самого пегаса, хочет ли он вернуться к новому хозяину?
— Корнвол, — начала Кристина, глядя прямо в глаза крылатого коня. — Ты хотел бы вернуться туда, откуда улетел? — конь испуганно заржал и задёргал головой, всеми четырьмя копытами упёршись в землю и, демонстрируя стремление остаться здесь любой ценой. Девушка ощутила, как чёрные волны страха захлёстывают любимца.
— О! Корнвол очень боится, — взволнованно проговорила Кристина, — он не хочет…
— Я был уверен именно в таком ответе, — Люпин усмехнулся и протянул руку, чтобы погладить пегаса по холке, но тот вскинул голову и начал рыть копытом землю, дрожа мелкой дрожью — конь почувствовал волка… Профессор быстро отдёрнул руку и на мгновение болезненная гримаса исказила его черты, но он тут же взял себя в руки. — Мисс Рейвенкло, хочу предупредить вас и ваших друзей, то, что сейчас здесь произойдёт должно остаться строго между нами.
— Вы его отпустите! — глаза девушки радостно заблестели, надежда сменялась уверенностью в их хрустальной глубине. Ребята замерли.
Профессор достал палочку и, подняв ее над головой, совершил замысловатое движение, шепча незнакомые слова сложного заклинания. Гарри смутно разобрал только первые два слова. Небо озарилось радужным светом, который, натянувшись подобно плёнке, образовал отверстие, ведущее, словно бы в никуда… Профессор опустил палочку и посмотрел на ребят:
— Путь открыт.
— Корнвол, ты можешь лететь куда хочешь! — Кристина крепко обняла пегаса за шею, и из её глаз неожиданно брызнули слёзы. — Ты свободен, — пегас фыркнул девушке в волосы. — Нет, я не могу полететь с тобой! Хотя мне будет тебя очень не хватать…
Резко разомкнув руки, она шагнула назад, не отрывая взгляда от пегаса: «Лети!» — мысль принесла Корнволу образ широко распахнутых крыльев. Конь гордо приподнял голову, чуть присел и расправил свои чёрные мощные крылья. Последний взгляд удивительных серых глаз пегаса, и он взлетел, стремительно набирая высоту и приближаясь к переливающемуся радугой пятну в небе. И вскоре совсем исчез.
— Надеюсь, ты будешь, счастлив, — шмыгнув носом, произнесла девушка, когда радужное пятно растворилось в темнеющей синеве, и от редкого пегаса остались только воспоминания.
— С ним всё будет хорошо, — Рон положил ей руку на плечо.
— Ах, Рон, — Кристина развернулась и, уткнувшись юноше в грудь, неудержимо разрыдалась.
— Ну, Крис, — Рон покраснел и робко приобнял девушку, растеряно похлопывая её по спине.
— А если этот любитель Запрещённых зелий — новый хозяин пегаса — узнает, что его конь обнаруживался в Хогвартсе, что нам тогда делать? — спросила вдумчивая Гермиона.
— Как прилетел, так и улетел — не сумели мы его задержать, — просто ответил Люпин и, улыбнувшись, подмигнул ребятам.
Они вернулись в замок, притихшие и счастливые. Радостное чувство сделанного доброго дела распирало изнутри необоснованной гордостью. Профессор Люпин направился к директору, а ребята — в гриффиндорскую гостиную. Гермиона, шёпотом утешавшая всё ещё взволнованную Кристину, увела её к себе в комнату, а Рон и Гарри поднялись в свою спальню.
— Не опоздать бы на ужин! — пробормотал Гарри, желудок которого успел уже позабыть о сэндвичах, съеденных с Люпиным на опушке леса.
Рон молчал, задумчиво глядя, как на тёмно-синем небе прорисовываются первые кристаллики звёзд. Гарри сел на кровать рядом и толкнул друга плечом:
— Эй! О чём грустишь? Об улетевшем пегасе или кое о ком другом?
— Я думаю о Кристине, — улыбнулся Рон, — она такая удивительная — знает не меньше Гермионы, отлично летает, защищает ворота в квиддиче, умеет ездить верхом и приручать фестрических пегасов…
«А ещё она умеет читать мысли…», — чуть было не ляпнул Гарри, но вовремя прикусил язык.
— А ещё, — продолжал Рон и глаза его потемнели, — благодаря ей, вот уже целый месяц мне не снятся змеи.
Гарри вздрогнул:
— До этого, значит, снились?
— Каждую ночь…
— Почему ты не пойдёшь и не расскажешь Дамблдору? — воскликнул Гарри, чувствуя и свою вину в том, что до сих пор ни словом не обмолвился о происходящем с Роном. — Ведь это твои сны, и я не могу о них говорить ни с кем, даже с директором! — Уизли молчал.
— Рон! — юноша опять слегка толкнул друга плечом, — а на Прорицании тоже?
— Что — тоже? — вяло поинтересовался тот.
— В трансе ты тоже видишь змей?
— Ну почему же, не только. — Рон усмехнулся какой-то ломанной кривой усмешкой, которая не отражалась в глазах. — Я вижу змей и драконов, вижу море огня и крови…вижу тебя и себя, и Волдеморта… И ещё много того, от чего по ночам плоховато спится… Но в последнее время, когда Кристина рядом, всё это прекратилось, я даже перестал бояться уроков Прорицания.
— Рон, надо обязательно рассказать обо всём Дамблдору, только он может помочь, — взволнованно сказал Гарри, в глазах которого светилось участие и страх за друга. — Послушай, если ты сам не решаешься или тебе боязно, давай, я скажу. Я привык рассказывать Дамблдору страшные истории, — юноша улыбнулся, и Рон поневоле расплылся в ответной улыбке. — Правда, давай напугаем директора твоими снами!
— Гарри, не надо. Не делай этого, прошу тебя! — Уизли снова стал серьёзен и мрачен.
— Почему?
— Как ты думаешь, что решит Дамблдор?
— Он решит, что ты заразился от Поттера редкой болезнью — кошмаропатией…
— Перестань смеяться! — резко выкрикнул Рон, и глаза его приобрели стальной оттенок, став злыми и колючими. — Помнишь, в конце лета ты говорил нам, что у Волдеморта где-то есть сын?
— Помню. И этот сын — один из четырёх Наследников Покорителей Стихий. Только никто не знает, кто он на самом деле… — насторожено проговорил Гарри, не сводя пристального взгляда с Рона.
— Вот-вот, — Уизли горько улыбнулся, — Дамблдор решит, что сын Волдеморта — это я.
— Что ты несёшь! — зелёные глаза возмущённо сверкнули. — Что за бред, Рон!
— Дамблдор решит именно так, — словно не слыша друга, продолжал юноша, — и будет прав.
— С чего это ты взял?!
— Потому что я сам теперь знаю это. Я столько всего уже насмотрелся в своих снах, что сомнений почти не осталось, — Гарри потрясённо молчал. Рон вскочил, стукнув ногой по тумбочке:
— Я — Уизли! Слышишь, ты! — он неопределённо погрозил кулаком куда-то в дальний угол. — Меня не интересует с помощью каких заклинаний, зелий и чар ты сделал это чёрное дело. Я знаю своих родителей, и только они мои настоящие мама и папа! Я — Уизли, и точка!
— Рон… — Гарри взял его за руку, — это так и есть. Вся твоя большая семья любит тебя… А то, что ты говоришь, просто невозможно!
— Я не знаю, — в синих глазах застыли страх и отчаянье, — но чувствую, что это правда. Гарри, только ты не говори никому, хорошо?! Я справлюсь. Я ненавижу его так, что, кажется, могу испепелить одним взглядом… И я никогда не откликнусь на его зов, никогда! У меня есть мама и отец, и Джинни, и Фред с Джорджем…
— И Чарли, Билл и Перси…
— И ты, — Рон стиснул руку Гарри так, что у того заныли кости, — и Кристина, и Гермиона… Я справлюсь. С вашей помощью я обязательно справлюсь. Только ты не говори никому, ладно? А то они начнут следить за мной, поить всякими зельями, и сделают только хуже. Ты поможешь мне?
— Конечно…
— Значит, я справлюсь. С тобой у меня всегда всё получается, — Рон улыбнулся слабым отблеском своей обычной улыбки. — Так обещаешь никому не говорить?
— Обещаю, — ответил Гарри, скрепляя слово крепким рукопожатием. В глубине души тихий голос отчётливо повторял, что они совершают ошибку, что Дамблдор — единственный, кто может реально помочь — должен немедленно узнать об этом разговоре… Но слово было дано, и голос умолк.
Хеллоуин неумолимо приближался, и это было единственное, что поднимало настроение в тяжелых школьных буднях. Гарри старался не думать о том, что он видел на уроках Прорицания, но видения разрушенного Азкабана не оставляли его, и с каждым разом становились всё более подробными и красочными. Как не старался юный волшебник, но «картинки» приходили снова и снова, так же, как и загадочные сны. Странный человек каждую ночь говорил с ним и каждое утро юноша не мог вспомнить ни слова, только смазанные черты его лица и кулон с танцующим в нём пламенем, который намертво врезался в память. Кто этот человек, что говорит он каждую ночь, об этом Гарри думал по утрам, глядя в потолок и стараясь убедить себя, что не стоит обращать внимания на все эти глупости со снами и пророчествами.
Рон целыми днями не отходил от Кристины, превзойдя Фреда и Джорджа вместе взятых по количеству рассказанных смешных историй и придуманных шуток и розыгрышей, в надежде хоть как-то поднять настроение девушки, грустившей из-за расставания с пегасом Корнволом.
Гермиона всё это время пребывала в задумчивости, даже иногда отвлекалась на уроках, мысленно уносясь в какие-то сферы, далёкие от заклинаний, формул и зелий. «Выныривала» она только тогда, когда кто-нибудь из старшекурсниц слишком явно строил глазки Гарри или пытался пригласить на грядущий бал, повергая его тем самым в растерянное недоумение. В этом случае староста Гриффиндора становилась похожа на разъярённую фурию, чему немало способствовали её пышные кудрявые волосы, грозный взгляд и строгий вид. Наконец, в один из вечеров, болтая после ужина в гостиной, друзья неожиданно узнали, в чём причина задумчивости старосты.
— До бала осталось всего несколько дней… — мечтательно протянула она.
— А ведь и, правда! — заметил Рон. — А у нас ещё нет карнавальных костюмов.
— Ох, и не говори, — вздохнул Гарри. — У меня так совсем нет никаких мыслей по поводу костюма. Может, мне, вообще, не идти на этот бал?
— Как?! — воскликнула Гермиона, — я что, пойду одна?! А ведь я себе уже и костюм придумала… И кого я тогда буду учить танцевать?
— Ты придумала?! — Рон удивлённо распахнул глаза. — Гермиона, ты меня поражаешь! Значит, наша староста способна думать не только об учёбе и уровне успеваемости факультета?!
— Перестань, Рон! — оборвал его Гарри. — А какой у тебя костюм? — юноша заглянул Гермионе в глаза, словно, наряд мог отразиться там, как в зеркале.
— Это сюрприз, — лукаво улыбнулась девушка.
— Прямо, как невеста перед свадьбой, — заметил Рон. — Тебе что, трудно сказать?
— Не трудно, Рон, — недовольно заметила староста, — просто я, действительно, хотела сделать сюрприз, — она искоса бросила осторожный взгляд на Гарри.
— А ты, Кристина, придумала себе костюм? — поинтересовался Рон.
— Почти…
— И, конечно, тоже нам не расскажешь, какой он? — недовольно проворчал Уизли.
— Именно, — вскинула подбородок Кристина. — Герми, нам с тобой пора…надо подготовиться к контрольной работе…
— Угу, — многозначительно кивнула Гермиона.
— Пока, мальчики, — девушки ехидно улыбнулись и побежали в комнату старосты.
— Ставлю сто галеонов: они побежали обсуждать костюмы, а не к контрольной готовиться, — вздохнув, подытожил Рон и поглубже устроился в кресле.
— А что мы будем делать с этими нарядами для карнавала?
— Даже не знаю, что-нибудь придумаем, время пока ещё есть…
— Есть то оно есть, но всё же узнать бы, какой костюм будет у Гермионы…
— И Кристины…
— А ты что, уже пригласил её на бал? — воскликнул Гарри.
— Вчера вечером…
— И мне ничего не сказал, друг называется, — недовольно проворчал юноша.
— Так я ж давно пригласил — сразу же, когда мы объявление читали. А вчера просто повторил, чтоб она не думала, что то была шутка, — развёл руками Рон. — Ты-то пригласил нашу старосту? А то у неё характер — Мерлин отдыхает! Помнишь четвёртый курс?
— Помню. Я тоже пригласил сразу же, как только узнал об этом бале — рассеяно ответил Гарри, уже думая о другом.
— Слушай, а если тебе нарядиться Дракулой?! — выпалил Рон
— Не стоит… Наверняка, в таком костюме будет Малфой, ему это подстать… — всё так же задумчиво ответил Гарри. Ему пришла в голову отличная, на его взгляд, мысль — подарить Гермионе какое-нибудь украшение… Только вот как бы поподробней разузнать о её наряде, чтобы украшение подошло.
— Ничего, у нас есть ещё время, что-нибудь придумаем… — вздохнув, Рон поднялся с кресла. — Пошли, спать уже хочется. Утро вечера мудренее…
…Гарри машинально переоделся, скользнул под одеяло и, заложив руки за голову, задумался. Рон неторопливо забрался в свою постель, улёгся, устраиваясь поуютней, и, отдёрнув полог, уставился на друга:
— Ты что, собрался не спать всю ночь?
— Конечно, нет! Только уж очень хочется подобрать для неё что-нибудь красивое… — юноша улыбнулся своим мыслям.
— Ну, закажи по каталогу… Там много красивых вещей.
— Не-е-ет, это не годится. Я хочу попробовать создать, — Гарри приподнялся на локтях и посмотрел на друга, — понимаешь, чтобы только у неё было такое, и чтоб я сделал его сам…
— Это же жутко сложно, — Рон покачал головой.
— Ничего, справлюсь, — юноша выдвинул ящик тумбочки и протянул другу книгу.
— «Волшебные украшения и как их создать», — задумчиво прочитал Рон. — Разве возможно по книге создать что-нибудь стоящее?
— Я уже один раз сделал украшение для Аврелеуса… — Гарри примолк и вспомнил дракончика, скоро Аврелеус будет в Хогвартсе, как здорово! Однако неопределённая тревога слегка кольнула сердце.
— Что случилось? — забеспокоился друг.
— Да так, вспомнил дракончика… Ну ладно, создать-то я попробую, но какое должно быть украшение? Знать бы, что за костюм будет у Гермионы…
— Спроси у Кристины, ты же видел — они вместе «готовятся к контрольной», и про карнавальные наряды друг друга, уж наверняка, знают всё, — предложил друг.
— Думаешь, получиться?
— Попытка не пытка, — назидательно кивнул Рон, многозначительно подняв палец.
— Ладно, завтра утром обязательно спрошу у Крис, — Гарри захлопнул книгу. — Спокойной ночи! — он старался говорить непринуждённо и думать только о приятном — подарок Гермионе и всё, что с ним связано… Но давешний разговор с Роном нет-нет, да и всплывал в памяти — неужели его друг, действительно, сын Волдеморта? Это какая-то бредовая фантазия, которая и в страшном сне не приснится. Гарри вспомнил добродушного мистера Уизли и весёлую командиршу — миссис Уизли… Неужели Рон не их сын?! Но ведь так похож… И знают ли родители тайну своего младшего сына? А если нет, то как смогут пережить такое жуткое известие? Да и как, вообще, подобное могло получиться… Каким обманом увидел свет сын Тёмного Лорда? С помощью какой хитрости? Для Волдеморта давно уже нет ничего святого в этом мире — использовать собственного сына как фигуру на шахматной доске… Гарри передёрнуло от отвращения. Острая жалость к Рону пронзила его. Может, это, всё-таки, неправда… С этой надеждой Гарри, наконец, заснул.
— Кристина! — утром Гарри улучил момент, когда Гермиону задержали в гостиной неугомонные первоклашки, и перед входом в Большой зал отозвал Кристину в сторонку.
— Что, Гарри? — она удивлённо посмотрела на него.
— Нужно поговорить, — юноша прислонился к стене. — Наедине.
— Зачем это? — удивлённо приподняла бровь девушка.
— Чтобы Гермиона не знала, какой вопрос я тебе задам. Рон отвлечёт её не надолго…
— Ну, так говори! Что за странные тайны…
— Ты знаешь, какой у Гермионы будет карнавальный костюм? — напрямик спросил Гарри.
— Даже если и знаю, то не скажу, — девушка скрестила руки на груди. — Рон меня уже спрашивал, и я ему отказала.
— Но можешь хотя бы намекнуть, — взмолился Гарри, глядя на Кристину с таким выражением, словно решался вопрос жизни или смерти.
— Зачем вам это? — её решимость слегка дрогнула. Поттер никогда не отдавал себе отчёта, насколько сильное впечатление производят на девушек его взволнованные взгляды, — До бала всего несколько дней, и ты скоро сам всё увидишь.
— В этом-то всё и дело, что до бала осталось совсем ничего, а я хотел… — юноша замялся, не зная говорить ли Кристине о задуманном сюрпризе, — вдруг она расскажет Гермионе?!
— Ну?!
— А ты не скажешь Герми?
— Смотря что…
— В общем, я хотел сделать и подарить ей украшение и не знаю какое, — выпалил Гарри. — Оно должно подходить к её карнавальному костюму…
— Так вот в чём дело, — Кристина широко улыбнулась. — Скажу одно — лилии.
— То есть? — не понял юноша.
— Её платье будет связано с лилиями, — объяснила девушка. — А вот, кстати, и наши друзья.
По лестнице спускались Рон и Гермиона, о чём-то горячо препираясь. Когда они подошли к беседовавшим, те сразу замолчали. Гермиона немного напряжённо улыбнувшись, взяла Гарри за руку.
— Завтрак уже начался, — многозначительно напомнил Рон.
— Мы знаем, — староста покосилась на него.
— Вы идите, а мы с Гарри вас догоним, — подмигнул Рон.
— А, секреты! — хихикнула Кристина, и увлекла Гермиону в Большой зал.
— Ну что? — Рон дождался, пока девушки сядут за стол.
— У неё будет платье, связанное с лилиями.
— И какое украшение ты придумал?
— Пока не знаю… Может, ожерелье? — Гарри покосился на друга. — Что-то связанное с этими цветами…
— Отличная идея, — глаза Рона заблестели. — Я надеюсь, у тебя получится. И когда собираешься заняться этим делом?
— Думаю, после обеда, — пожал плечами юноша. — Истории Магии, ведь, не будет.
— Почему?
— Ты что, забыл? Профессор Биннс на прошлой лекции сказал, что у него какое-то чрезвычайно важное собрание привидений в Лондоне, — объяснил Гарри. — Слушать нужно было!
— Нашел, кого слушать, — пробурчал Уизли. — Однако это радует! После обеда свободное время и можно подумать о карнавальном костюме… Пожалуй, я пойду, поговорю с МакГонагалл. Дин как-то упомянул, что наш декан, если её хорошенько попросить, улучив момент благодушного настроения, помогает школьникам с трансфигурацией одежды…
— Вот и отлично! Как всё удачно складывается, — Гарри обнял друга за плечи, и они пошли на завтрак.
Как он и запланировал, после обеда, сославшись на дополнительное задание захворавшего Люпина, и оставив друзей в библиотеке, юноша быстро испарился. Прихватив заветную книгу — «Волшебные украшения и как их создать», юный волшебник направился к озеру, надеясь, что там ему никто не помешает. Погода была отличной: дул небольшой ветерок, солнце слегка пригревало спину, а воздух не пах дождем. Устроившись на траве в купе деревьев, где его почти не было видно, Гарри открыл книгу и надолго задумался.
Трудность заключалась в том, что юноша в своей жизни видел очень мало красивых женских украшений. То, что надевала по праздникам и к приходу гостей тётя Петуния, ему совершенно не нравилось. Требовалось придумать нечто своё… В голове роилось множество мыслей, мелькали какие-то картинки и варианты. Юноша тяжело вздохнул и упёрся подбородком в коленки. Ветер перебирал листы раскрытой книги, а чёткий образ не приходил. Он думал о Гермионе, пытался представить её платье, её саму — радостную, счастливую, смеющуюся, задорную… «Может воображение само что-то нарисует?». Кивнув своим мыслям, Гарри прикрыл глаза и, сильно сжав палочку, зашептал магические слова. Он представил себе красивую лилию на фоне восходящего солнца. Её лепестки усыпаны мелкими капельками росы, переливающимися в лучах утренней зари, словно бриллианты… Сочная зелень стебля и листьев светится изнутри подобно изумруду… Такие лилии росли в саду у Дурслей, и тётя Петуния всегда берегла их как зеницу ока, не разрешая Гарри даже ходить мимо… Возможно, воспоминание о Приват-драйв было некстати — образ дрогнул и исчез, а в воздухе осталось только радужное облачко, по форме напоминавшее замечательный цветок. Гарри промучился ещё несколько часов, но всё было напрасно — украшение не получалось. Совершенно расстроенный, он в сотый раз читал рекомендации книги и, наконец, заметил в середине большого раздела, посвящённого украшению оружия, примечание, которое гласило: «… если придуманный образ ускользает и его не удаётся зафиксировать, можно помочь себе, переведя созидание в область, близкую к трансфигурации — возьмите несколько предметов, сделанных из того же металла, что и задуманное украшение, а также драгоценные камни или перламутр — и сосредоточившись, произнесите заклинание над этими предметами, они трансформируются в то украшение, которое нарисует Ваше воображение. Экспериментируйте с предметами и образами…»
Золотые и серебряные монеты Гарри нашёл на дне своего сундука, а вот с перламутром пришлось повозиться. Только на следующий день он обнаружил в кабинете трансфигурации, в одном из шкафов с наглядными пособиями несколько красивых морских раковин. И пришлось дожидаться конца уроков, прежде чем удалось с помощью Рона выманить МакГонагалл из кабинета и стащить самую красивую ракушку. Определённо, создание украшения для Гермионы требовало больше изобретательности, чем создание кулона для Аврелеуса. Но Гарри решил, что это справедливо. Вечером, накануне Хеллоуина, юный маг, наконец, вновь с замиранием сердца приступил к изготовлению привидевшейся ему лилии. Образ цветка отчётливо прорисовался перед закрытыми глазами, а сквозь него проступали черты Гермионы — сияющие глаза, милая улыбка, чуть вздёрнутый носик, мягкий овал лица, обрамлённый вьющимися локонами… Юноша зашептал заклинание и потянулся к Гермионе… Вспыхнул яркий свет и всё исчезло. Недоумевая, Гарри открыл глаза, сначала не поняв, что это сияет перед его лицом. Постепенно сияние слегка померкло, и на раскрытую книгу упало созданное украшение. Юноша не смог сдержать удивлённый возглас: в этот раз у него получилось даже лучше, чем он надеялся. Это оказалось довольно крупное ожерелье: в центре белоснежный цветок лилии из тёплого перламутра в серебре, несколько золотых тычинок выглядывают из соцветья лепестков, которые усыпаны капельками бриллиантовой росы. Лепестки отогнуты и, словно, дышат, тычинки шевелятся, переливаются капельки росы — лилия вышла настолько живой и настоящей, что Гарри, не удержавшись, потыкал её пальцем, дабы убедиться, что она твёрдая. Удивительный цветок обрамлялся по краям ещё парой таких же, но помельче, всё это соединялось между собой цепочкой, выполненной в виде переплетённых стреловидных листьев, из зеленоватого золота.
Гарри взял в руку созданную красоту и сразу подумал о футляре: «Можно трансформировать какую-нибудь шкатулку…» — прикинул он, спрятал украшение в карман, и побежал к Рону, давно ушедшему из библиотеки в гостиную вслед за Кристиной.
— Ух, ты!!! — воскликнул Рон. — Чертовски красивое!
— Надеюсь, Гермионе понравится, — неуверенно пробормотал Гарри, укладывая ожерелье в только что созданный футляр, и пряча его в чемодан.
— Может, мне тоже создать что-нибудь для Крис? — Рон задумчиво пролистал книгу. — Хотя у меня не хватит терпения…
— Попробуй, — кивнул Гарри, — только не торопись. А что ты придумал насчёт костюма?
— Поговорил я с МакГонагалл, она, оказывается, в курсе кто из студентов, какие выбрал костюмы, имён, конечно, не называет, но может подсказать вариант, который ещё никто не придумал. В общем, я решил взять себе костюм тритона — ни у кого ещё такого нет.
— А почему тритона? — удивился Гарри.
— Ну… Мне нравится всё, что с водой связано…да и оригинально… — пожал плечами Рон. — Профессор МакГонагалл поможет мне трансформировать мою мантию и подскажет, как смастерить трезубец.
— Может мне тоже мантию трансформировать? — задумался Гарри. — Только вот во что? Надо же какую-нибудь идею придумать…
— Ой, придумаешь потом. Пошли со мной сегодня вечером к МакГонагалл, и узнаешь для начала, как это делать.
— Хорошо, — кивнул Гарри.
Утро Хеллоуина тянулось бесконечно долго. Все старшекурсники пребывали в лихорадочном волнении и ожидании предстоящего бала, на уроках никто ничего не слушал. Преподаватели снисходительно не обращали внимания на отсутствующие взгляды и курсирующие записки. Только Снейп получал удовольствие, снимая балы направо и налево. Профессор зельеварения так увлёкся, что даже лишил пятнадцати очков собственный факультет, и только жёсткое понимание незыблемости преподавательского авторитета помешало ему отменить своё взыскание. Гарри едва дождался, когда замещающий вновь отсутствующего профессора Ральфа, Ремус Люпин, недавно пришедший в себя после очередного приступа и от того медлительный и усталый, наконец, выдаст им домашнее задание и распустит на перемену. Уроки на сегодня закончились, и, значит, все могут заняться приготовлениями к долгожданному балу.
На подгибающихся ногах Гарри шёл к комнате Гермионы. Перед дверью остановился и перевёл дух, невольно прислушиваясь. В комнате звенел смех, и раздавался голос Кристины. Юноша расстроился — значит, подруга не одна. Но не возвращаться же назад! С ощущением останавливающегося сердца, он поднял руку и постучал.
— Минуточку! — отозвалась Гермиона, смех стих, и вскоре дверь распахнулась. — Ой! Гарри… — девушка немного смутилась и отступила в глубь комнаты. — Заходи!
Войдя, он мгновенно охватил взглядом несколько внушительных стопок книг, не поместившихся в шкафы и на полки, сдвинутых в дальний угол, и разложенные на столе и кровати куски материи разных цветов и оттенков. Раскрасневшаяся Кристина гляделась в зеркало. Она была одета феей Воздуха — полупрозрачное платье, состоящее из отдельных полосок ткани нежных оттенков, едва скреплённых между собой. При каждом шаге или взмахе руки воздушная полупрозрачная материя взлетала, то обнажая руку до локтя, то облачком завиваясь вокруг стройных колен. На спине виднелись тонкие прозрачные стрекозиные крылышки, между которыми чёрным водопадом струились тяжёлые блестящие косы, перевитые серебряными лентами. Кристина заострила себе ушки и придала слегка зеленоватый оттенок коже.
— Ну, как? — девушка последний раз крутнулась перед зеркалом, вделанным в дверцу шкафа.
— Отлично! — отозвалась Гермиона, точными взмахами палочки подправляя последние мелкие огрехи.
— Гарри, никому ни слова о том, что ты видел — улыбнулась Кристина, — осталось совсем немного… До вечера! — девушка махнула рукой с порога и исчезла. Повисла неловкая пауза: Гарри не знал с чего начать. Вообще-то, он приготовил пару тёплых фраз, казавшихся ему солидными и внушительными, но сейчас они как назло закатились куда-то в дальний уголок памяти и не никак не хотели оттуда выбираться.
— Гермиона… — она улыбнулась, словно подбадривая его, и юноше сразу стало легче, — я ещё не извинился за то, что будучи обиженным ослом, не поздравил тебя с днём рождения… Это, конечно, дело прошлое, но я очень хочу подарить тебе подарок… Это не с днём рождения, — сбивчиво начал объяснять Гарри, — это совсем другое… — он искал подходящие слова и не мог собрать мысли под пристальным взглядом её широко открытых тёпло-золотистых глаз, смотревших на него со странным выражением, названия которому он не знал, но чувствовал необъяснимый восторг.
— Понимаешь, это наш с тобой первый бал… Первый раз мы идём вместе… И я… В общем, вот. Держи. Я очень надеюсь, что оно подойдёт к твоему платью… — юноша достал из кармана руку, в которой всё это время был зажат продолговатый футляр. Ладонь от волнения взмокла, и на синем бархате расплылось влажное тёмное пятно.
— Что это? — голос девушки дрогнул.
— Это ожерелье, — отчего-то мгновенно залившись краской, словно он дарил нечто неприличное, пролепетал Гарри. Гермиона открыла крышку — внутри на том же синем бархате матово поблёскивали три лилии — одна большая в центре и две поменьше рядом, вокруг змеилась стрелолистая цепочка.
— Мамочки… — прошептала девушка тихо-тихо, — это…это, наверное, носили королевы…
— Его никто не носил! — возмутился Гарри. — Я его вчера создал для тебя… И… — запальчивость его тут же пропала, — и я боюсь… оно тебе не понравится… — юноша прикусил губу, лилии показались ему ужасными аляповатыми монстрами — как можно было сделать ожерелье таким громоздким! Для такой изящной шеи!
— Ты сам его создал? Для меня? — глаза Гермионы стали огромными и засияли, улыбка то появлялась на губах, то исчезала. Она направилась к зеркалу. Достала ожерелье, легко справилась с застёжкой, осторожно касаясь, расправила цепочку и, подняв руки, закрутила волосы в высокий узел на макушке:
— Гарри, иди сюда… — он подошёл и встал позади неё, отражаясь в зеркале. Украшение нежно и изящно легло по её шее, большая лилия замерла в ямочке между ключицами, маленькие легли поверх ключиц, чуть топорщась… Это было удивительно красивое и какое-то трогательное зрелище. Ему безудержно захотелось её поцеловать, так сильно, что всё тело заныло, властно напомнив о себе.
— Какая красота… — девушка по-прежнему говорила тихо, словно голос не хотел её слушаться, — Гарри, ты для меня сделал такое чудо… Я… — она развернулась к нему лицом, закинула руки ему на плечи и притянула к себе. За секунду до того как их приоткрытые трепещущие губы встретились, она прошептала:
— Спасибо…любимый мой… — время остановилось и исчезло, растворившись в сплетении рук, в слиянии губ, в тихом нежном шёпоте…
Когда Гарри пришёл в спальню шестикурсников, оказалось, что до вечера осталось совсем немного времени. Юноши метались между душем и комнатой, примеряли костюмы, путались в мантиях… Рон, уже почти полностью одетый в свой наряд, изрыгая проклятия, искал трезубец. Уизли подошёл к карнавальному костюму очень ответственно — даже рыжие волосы юноша перекрасил в сине-зелёный цвет, чтобы как можно полнее соответствовать образу Тритона. Теперь он горделиво выступал, потрясая трезубцем, который иногда запутывался в частой сети, служившей накидкой вместо мантии. Сеть была усыпана мелкими ракушками и кораллами. На голове красовалась корона, так же выполненная из коралловых веточек. Единственное, на что не пошёл Рон, не на шутку увлёкшись трансформацией своего привычного облика, — это хвост. Присутствие рыбьего хвоста почему-то угнетало Уизли, и от него пришлось отказаться… Симус в костюме пирата гонялся за совой, уже наполовину ставшей попугаем, но явно не желавшей заканчивать трансформацию. Дин пытался в последние часы овладеть искусством изящного поклона, соответствующего галантному мушкетёру и, крутясь перед зеркалом, то и дело ронял богато украшенную перьями шляпу. Забившийся в уголок Невилл медленно одевал на себя разрозненные части какого-то костюма ярко оранжевого цвета. Одним словом, Гарри понял, что он упустил из виду нечто очень важное — а именно, свой карнавальный костюм. Вспомнив наскоро взятые у профессора МакГонагалл уроки трансфигурации одежды, юноша достал из чемодана парадную мантию и разложил её на кровати. Потом постарался сосредоточиться и отвлечься от шума и суеты, царящих в спальне. Требовалось ещё отчётливо представить себе тот наряд, который должен был получиться в итоге. Гарри замер… В голову ничего не приходило… И тут, перед мысленным взором всплыл таинственный незнакомец из сна, чьи захватывающие рассказы слушал он по ночам, забывая к утру. Юноша никогда не запоминал одежду, да и не умел разбираться в ней, но загадочный ночной визитёр приходил так часто, что даже малейшие детали, связанные с ним, намертво впечатывались в память… Гарри открыл глаза — перед ним на кровати вместо парадной мантии зелёного бархата лежал чёрный бархатный камзол с кружевным воротником и узкие чёрные брюки, яркая чёрно-алая мантия, и непонятный кулон, в котором, правда, не танцевало пламя, как в кулоне незнакомца. Любители исторической точности тут же заявили бы, что такого костюма не могло быть в природе, потому что он не соответствовал одеяниям ни одной из известных эпох. Однако, от карнавального костюма не требуется скрупулезное соблюдение деталей, не правда ли? Гарри был очень доволен. Второй раз за сегодняшний день он гордился собой: первый — когда увидел ожерелье на шее Гермионы и без ложной скромности понял, что оно великолепно, и второй раз сейчас — когда в спешке, суете и шуме сумел трансформировать из парадной мантии вполне приличное карнавальное одеяние, в котором он не выглядел бы смешно или нелепо рядом с Гермионой.
Ещё через час лихорадочных сборов мальчишки, наконец, отправились каждый за своей дамой. Увидев Кристину в воздушном полупрозрачном платье, Рон был потрясён и восхищён, что, впрочем, совсем не казалось удивительным — вся мужская половина Гриффиндора не могла отвести глаз от невинной игры, затеянной лёгкими воздушными полосками ткани… Платье Гермионы было нежного кремового цвета и состояло из пышной юбки-колокола, сшитой из отдельных «лепестков» разной длины, и перехваченной широким поясом серебристо-зелёного оттенка. Такие же лепестки образовывали корсаж. Спереди они были отогнуты, обрамляя декольте, сзади лепестки стояли стромко и упруго, как диковинный воротник. Рукавов не наблюдалось, что удивительно подчёркивало хрупкость и беззащитность нежных рук. Ожерелье, подаренное Гарри, пришлось как нельзя более кстати, украшая довольно глубокий вырез. Гарри не мог отвести взгляд от девушки, казавшейся в этом платье каким-то неземным созданием.
И Гермиона, и Кристина выделялись даже в ярком безудержном разнообразии карнавальных нарядов, соперничая с признанными красавицами — Лавендер Браун и Парвати Патил. Многие девушки по достоинству оценили царственный наряд Рона и его горделивую осанку. Костюм Гарри привлекал к себе меньше внимания, потому что не отличался особой вычурностью деталей. Правда, женский пол заглядывался на юношу, замечая какие-то непонятные перемены и не сразу определяя, в чём дело — Гермиона решительно удлинила ему волосы до плеч, утверждая, что подобному наряду не соответствует современная причёска.
Гриффиндорские старшекурсники пёстрой толпой повалили к выходу — каких только нарядов тут не было: феи, эльфы, пираты, мушкетёры, восточные красавицы, джинны, прекрасные дамы, звенящие доспехами рыцари… Но поразил всех Невилл Лонгботтом, нарядившийся в…огромную праздничную тыкву! Вырезанная тыква щерилась улыбкой на его голове, а мантия лучилась радостным оранжевым цветом. Забегая вперёд, надо сказать, что Невилл получил специальный приз — за костюм, наиболее соответствующий празднику.
Надев тёплые мантии и смешавшись с празднично разодетыми студентами других факультетов, гриффиндорцы отправились в Хогсмид, который на эту ночь превратился в настоящую сказку. На каждом доме, магазинчике или маленьком кафе висели огромные улыбающиеся тыквы, мерцая свечами, вставленными в глаза. Порхали стаи летучих мышей, с блёстками на крыльях, сияли праздничные гирлянды, от разноцветья которых рябило в глазах. Гарри посмотрел вверх и увидел плавающие в воздухе свечи и тыквы, как обычно бывало под потолком Большого зала. Если посмотреть на Хогсмид сверху, то в эту ночь он напоминал, наверное, святящийся торт, или удивительную звезду, или россыпь драгоценных камней. Из-за обилия света, казалось, что ночь ещё не наступала, и только глубокая чернота неба напоминала об этом. По улицам бродили самые разнообразные существа, герои книг и сказок. Все друг другу улыбались, шутили, приветливо махали руками, смеялись и танцевали прямо на мостовой. Не меньшим подарком оказалась погода была: ясное звездное небо, без всякого намёка на ветер или дождь. От большого количества сияющих свечей и фонариков, от улыбок веселящихся людей даже воздух, казалось, слегка потеплел
Основное празднество должно было развернуться в огромном танцевальном зале, который, оказывается, имелся в «Трёх мётлах», но открывался для посетителей только по большим праздникам. Друзья направились туда. Рон и Кристина уже вошли, когда перед Гарри, словно из-под земли, вырос Драко Малфой и преградил дорогу. Гермиона охнула от неожиданности, а юноша сделал шаг, закрывая её собой. Но Малфой не обратил внимания на девушку, обращаясь только к Поттеру:
— Я отомщу тебе, слышишь? — он говорил почти шёпотом, и оттого речь походила на шипение разъярённой змеи. — Отомщу тебе так, что ты запомнишь меня на всю твою недолгую жизнь. Я не могу просто убить, ты — собственность Тёмного лорда, и только он может уничтожить тебя, но есть и другие пути для мести. — Малфой усмехнулся, издевательски обнажая клыки под стать своему вампирскому наряду. — У каждого есть уязвимые места… Я нанесу удар и буду наслаждаться, видя как ты мечешься, пытаясь спасти то, что тебе дорого. У тебя ничего не выйдет, Поттер! И я увижу твоё унижение, и это будет самая лучшая месть…
— Ты совсем рехнулся, Малфой, — голос Гарри был спокоен, интонации скучны и равнодушны. — Это сливочное пиво ударило тебе в голову, или таким образом действует на неустойчивую психику костюм вампира? — Гермиона сжалась: не стоило Гарри так говорить. Девушка ничего не понимала, но выражение глаз Малфоя не оставляло сомнений в его искренности и решимости.
— Заткнись! — негромко посоветовал Малфой, одной рукой хватая Поттера за грудки. — Я предупредил тебя, скотина, и, значит, всё будет честно… — Гарри опустил глаза к руке, зажавшей непонятный кулон, являющийся неотъемлемой частью его карнавального костюма. Потом исподлобья взглянул на Малфоя, и в тон ему тихо, но, отчётливо чеканя слова, произнёс:
— Убери руки, ублюдок! Просто убери руки и исчезни с дороги. — Малфой искривил губы в издевательской усмешке, намереваясь, что-то сказать, но вдруг резко отдёрнул руку и непроизвольно затряс ею — на ладони вспухал здоровенный волдырь, словно от ожога. Гарри поправил совершенно холодный, почти бесцветный кулон:
— Не попадайся мне на пути, Малфой! — легко отодвинув его с дороги, юноша шагнул в зал, крепко держа Гермиону за руку.
За некоторое время до этого, Дамблдор, как и все учителя не обременявший себя придумыванием карнавального костюма, и потому одетый в обычную парадную мантию, попивал глинтвейн из большой кружки и беседовал с Люпиным, рассказывая ему о своём выступлении на заседании Попечительского Совета школы.
— Знаете, Ремус, я доволен своей речью — директор улыбался в бороду, — но ещё больше я доволен Вашей предусмотрительностью, ведь это была ваша идея — вызвать представителя Комиссии по Опасным Магическим существам, чтобы он письменно засвидетельствовал, что в Хогвартсе выполнены все мероприятия по обеспечению безопасности учеников на время краткосрочного пребывания в стенах школы дракона…
— Просто, я неплохо знаю наших чиновников — успел изучить в процессе долгих и безнадёжных поисков работы… — улыбнулся в ответ Дамблдору Люпин, — и я, действительно, постарался соблюсти все формальности, включая проведения деканами инструктажа с последующим письменным опросом.
— Вот-вот. Приобщённый к делу листок с письменным ответом Драко Малфоя недвусмысленно свидетельствовал, что этот студент был прекрасно осведомлён о способности драконов понимать человеческую речь и их нетерпимости к оскорблениям.
— Но Малфой-старший наверняка отрицал, что виноват его сын. Он утверждал, что дракона натравил Поттер… — вздохнул профессор Люпин
— Безусловно. Но я предложил провести независимое исследование с использованием Хроноворота, и переместить представителей Попечительского Совета в тот день и в тот момент, когда происходила ссора. «Это, конечно, дорогостоящий эксперимент, но о какой цене может идти речь, когда на карту поставлена честь Малфоев» — сказал я. — Дамблдор усмехнулся, слегка подмигнув.
— И что Люций?
— О! Наш дорогой друг побледнел в тон своим волосам, потом перекинулся парой фраз с сыном, присутствовавшим на заседании, и, слегка позеленев, ответил, что честь Малфоев не нуждается в столь дорогостоящих проверках, поскольку стоит вне подозрений. На том и порешили — казус сей был признан несчастным случаем, а дракону заочно вынесено строжайшее порицание. И — чем я особенно горжусь — в протокол заседания было занесено, что администрация школы, преподаватели и студенты не совершали никаких злонамеренных действий. — Дамблдор погладил бороду, глаза его весело поблёскивали. — Только вот я опасаюсь, что Малфой-старший может выместить зло на сыне, посчитав его виноватым в том, что дело с жалобой сорвалось…
— Ну, здесь мы бессильны, — мрачно заключил Люпин.
В это время в зал вошёл Гарри, держа за руку бледную и очень красивую в непривычном наряде Гермиону. Директор мельком глянул на парочку и слегка остолбенел. Потом повернулся к Снейпу, сидевшему за соседним столиком мрачно уставившись в полную кружку.
— Северус, обратите внимание на костюм Гарри… Ничего Вам не напоминает?
— М-да… — профессор зельеделия тоже выглядел несколько озадаченным. — От Поттера можно ожидать чего угодно! Но я могу с уверенностью утверждать, что до портрета эти нарушители школьных правил ещё не добрались.
— Хорошо. Напомните мне спросить у Гарри, откуда он взял идею этого костюма… — Дамблдор задумчиво поиграл палочкой. События не хотели стоять на месте, они предпочитали развиваться стремительно, не согласовывая ни с кем своего бега.
В празднично украшенном Зале стоял негромкий гул, играла тихая музыка, несколько пар танцевали — праздник только-только начинал разгораться. Гарри нашёл глазами Рона с Кристиной, сидевших за дальним столиком и радостно махавших друзьям. Они с Гермионой, осторожно лавируя между столиками, прошли в глубину зала и присоединились к весёлой парочке. Рон предложил заказать ещё усладэля и принялся рассказывать очередную историю Фреда…
И в это время прямо из воздуха в зал шагнул профессор Ральф. Подол его мантии был забрызган грязью, волосы растрепались, а выражение лица наводило на мысли о том, что он только что был на пожаре и страшное зрелище, словно в зеркале отразилось в глазах. Ральф склонился к Дамблдору и стал что-то быстро и горячо говорить, сопровождая слова нетерпеливыми жестами. Профессор Люпин, сидящий рядом, сначала подался вперёд, вслушиваясь, а потом резко откинулся назад, будто услышал нечто из ряда вон выходящее. Лицо Дамблдора не выражало ничего, только глаза стали строгими и холодными, как льдинки, невозможно было представить, что эти глаза только что лучились почти детской улыбкой. Ральф закончил рассказ и отошёл, чтобы взять стаканчик Огневиски, похоже, от произнесённых слов у него пересохло в горле. Дамблдор сказал несколько слов Люпину, перегнувшись через стол, дал короткие указания Снейпу и подозвал профессора МакГонагалл, танцевавшую с хозяином «Сладкого королевства». К профессору Ральфу подбежала какая-то девушка, одетая в костюм цыганки…
— Вы только посмотрите, кто разговаривает с Ральфом, — прошептала Гермиона.
— Ба! — воскликнул Рон. — И когда она успела его охмурить?
— Ей не достался Гарри, и она решила приударить за молодым профессором, — хмыкнула староста, не в силах преодолеть свою неприязнь.
— Вы это о ком? — поинтересовалась Кристина.
— О той девушке, что стоит с профессором Ральфом, это — Чжоу Чэнг, староста Рейвенкло, — пояснила Гермиона. — В прошлом году вышла некрасивая история… Она усиленно строила глазки Гарри, просто проходу ему не давала. А потом выяснилось, что всё это только ради того, чтобы попасть на обложку «Ведьмополитена» и дать дурацкое интервью в качестве «первой любви Мальчика-Который-Выжил».
— А по мне, она очень милая, — пожала плечами Кристина, — если ей нравится симпатичный профессор, что ж в этом плохого…
— Да уж! — не сдержалась Гермиона. — Пусть лучше занимается профессорами.
— Погодите! — прервал девушек Гарри, — разве вы не видите, что-то случилось! И что-то серьёзное… Я должен выяснить, в чём дело! — он вскочил, толкнув стол, стоявшие на нём бокалы жалобно зазвенели. Дамблдор как раз выходил из зала.
— Да-а-а, — протянул Рон, — посмотрите, как вытянулись лица профессоров!
— Я побегу в Хогвартс и узнаю, что случилось, — Гарри нетерпеливо путался в непривычной чёрно-алой мантии.
— Может, не надо тебе ходить? — робко подала голос Гермиона.
— Я должен.
— Будь осторожен, — прошептала она, не в силах справится с дрожью в голосе.
— Буду, — кивнул он, явно думая о другом. И, обняв её за плечи, первый раз на глазах у всех звонко чмокнул в щёку. Гермиона стала пунцовой, но невольно расплылась в счастливой улыбке.
Гарри выбежал из «Трёх мётел» и помчался по людным улицам в «Сладкое королевство». Многие удивлённо косились на него, давая дорогу, настолько непраздничным — озабоченным и тревожным, было выражение его лица. Сердце с силой стучало, предчувствуя что-то страшное. Этот вечер слишком здорово начался и обещал быть на редкость радостным и счастливым, — так что расплата казалась закономерной, но что-то уж слишком быстрой. Судя по всему, новость была очень важная и из разряда совсем плохих, потому что Гарри редко видел у Дамблдора такое застывшее выражение лица. Юноша заметил, как преподаватели садились в волшебные экипажи (ведь аппарировать на территорию Хогвартса они не могли), и надеялся, что подземный ход из «Сладкого королевства» кратчайшим путём приведёт его в замок одновременно с ними.
Взмокший и запыхавшийся Гарри вылез из-за статуи горбатой ведьмы и прижался к стене, стараясь выровнять дыхание. Хогвартс казался пустынным и безлюдным. Ужин давно кончился, и младшие курсы разошлись по своим гостиным. В полумраке опустевших коридоров, отражаясь от высоких каменных сводов, гулким эхом разносился звук его торопливых шагов. У знакомой уродливой гаргульи, за которой прятался вход в кабинет директора, Гарри столкнулся со Снейпом.
— Почему вы не в Хогсмиде, мистер Поттер?
— Мне нужно знать, что случилось, — выпалил Гарри, ещё слегка задыхаясь.
— Это не ваше дело. Возвращайтесь к своим друзьям и спокойно празднуйте Хеллоуин, — холодно приказал профессор.
— Нет. Я должен знать.
— Вас это не касается, мистер Поттер. И повторять я больше не намерен. Возвращайтесь на праздник, пока я не снял баллы с вашего факультета. Вы ещё слишком молоды и много не понимаете…
— Я понимаю больше, чем вы думаете, — перебил профессора Гарри, дерзко глядя в чёрные глаза Снейпа и не задумываясь о возможных последствиях. — Я догадываюсь, что именно случилось, но хочу сам удостовериться…
— Не мелите чушь, мистер Поттер! Откуда вам знать, что произошло?! — прошипел Снейп.
— Это касается Азкабана, ведь так? — резко сказал Гарри, лицо профессора вытянулось и побледнело больше обычного. — Азкабан разрушен? Я видел это…
— Можете не продолжать, — перебил его Снейп, глаза его загорелись мрачным огнём и, повернувшись к гаргулье, он негромко произнёс пароль. — Передайте Дамблдору, что я скоро приду.
— Спасибо, профессор.
Проход открылся, и винтовая лестница стремительно понесла парня вверх. Из-за двери кабинета доносились приглушённые голоса. Испытывая сильную неловкость за своё довольно наглое вторжение туда, куда его не звали, Гарри открыл дверь и вошёл в кабинет. Разговор прервался, и все взоры сразу обратились на него. Не удивился только Дамблдор, профессора же Ральф и Флитвик застыли как громом поражённые.
— Мистер Поттер, почему вы не на празднике? — строго начал преподаватель Защиты от Тёмных искусств.
— Тише, Джон, — директор остановил Ральфа. — Гарри должен знать, что случилось, потому что он ближе ко всему этому, чем любой из нас.
— О чем вы, профессор? — непонимающе захлопал глазами Флитвик.
— Вы имеете в виду его крёстного? — неуверенно предположил Ральф.
— Не только, — Дамблдор вздохнул и посмотрел на юношу. — Лучше тебе сесть, Гарри.
— Спасибо, я постою.
— Хорошо, — директор внимательно глянул на него поверх очков. — Ты помнишь наш последний разговор, когда ты рассказал мне о своём видении? — юноша кивнул. — Я тогда был уверен, что это плод твоих переживаний, связанных с Сириусом и страхом перед дементорами. Я обещал тебе, что мы будем начеку и сможем предотвратить беду. Так вот, выходит, я обманул твои ожидания, Гарри и не смог использовать знание о том, о чём ты меня предупреждал…
— Как не смогли? — растерянно пробормотал Гарри. — Вы хотите сказать, что всё, что я видел, случилось?! И вы ничего не сделали?!
— К сожалению, да. После нашего с тобой разговора мы усилили подразделения авроров, присматривающих за тюрьмой, и пытались отозвать Сириуса, но это оказалось напрасным. Азкабан перестал существовать, и все дементоры теперь на свободе. Заключённых пока охраняют авроры, но что будет дальше — неизвестно… Когда весть о падении Азкабана станет достоянием гласности, в стране разразится политический кризис. Министр магии, скорее всего, вынужден будет подать в отставку и неизвестно кто станет его преемником… Вполне возможно, это будет Люций Малфой.
— Что с моим крёстным? — дрожащим голосом осведомился Гарри.
— Его ещё не нашли, — тихо произнёс директор.
— О, нет… — юноша опустился в кресло и закрыл лицо руками.
— Мне очень жаль, Гарри… Я лично просил Сириуса немедленно покинуть Азкабан, но он отказался, утверждая что его задание не выполнено до конца, — продолжал Дамблдор. — Думаю, ты не хуже меня знаешь своего крёстного… Мне очень жаль… — повторил директор.
— Вам жаль! — сам не ожидая от себя таких слов, воскликнул Гарри. — Вы убаюкивали меня пустыми обещаниями, твердили, что всё будет хорошо! И я вам так верил! — его голос предательски дрожал, но глаза оставались сухими и лихорадочно блестели.
— Это война, мальчик мой, — строго сказал Дамблдор, — и истерики тут не помогут. Думаю, ты и сам понимаешь, что вера в мою способность одним мановением руки разрешить все проблемы, это как-то слишком…по-детски.
— Зачем вы так, директор! — укоризненно покачал головой Ральф и присел рядом с креслом, в котором съёжился Гарри. — Пожалуйста, возьми себя в руки… Мы все потрясены этим известием, и профессор Дамблдор не меньше остальных. Мне ли не знать, сколько усилий было им предпринято, чтобы изменить ситуацию к лучшему…
— Почему вы не настояли на возвращении Сириуса?! — Гарри говорил тихо, стараясь не сорваться на крик. — Вы же знаете, что ему, как никому другому, сложно и больно находиться там…
— Прости, Гарри, но Сириус Блэк очень сильный и мужественный человек, и он вправе сам решать, что ему должно делать, — устало прикрыл глаза Дамблдор, — я просил и предупреждал, но последнее слово оставалось за ним…
— Сириус для меня…он… я не хочу, чтобы он погиб… — Гарри уже не отдавал себе отчёта в том, что говорит. Перспектива потерять единственного взрослого, которого он считал своей семьёй, подкосила его настолько, что юноша был близок к настоящей панике, — у меня больше никого нет… — позади раздался какой-то странный звук, похожий то ли на оборванный возглас, то ли на задушенный всхрип.
Юноша повернулся и увидел застывшего в дверях Снейпа. Профессор сжимал в руке лист бумаги и в упор смотрел на него. Гарри никогда бы не подумал, что глаза алхимика могут выражать не только неприязнь и ненависть, но странное отчаянье и непонятную боль, словно тот потерял нечто очень важное. Эту немую сцену прервал Дамблдор.
— Северус, вы принесли карту?
— Да, — коротко ответил Снейп и передал свиток директору. Лицо профессора зельеварения снова стало непроницаемым и приобрело привычное брюзгливое выражение.
— Что ж, пожалуй, хватит предаваться взаимным упрёкам и панике. Необходимо наметить наши дальнейшие действия… — Дамблдор бросил быстрый взгляд на юношу. — Гарри, тебе не мешает выпить чаю, — в руках у Поттера тут же появилась чашка с горячим напитком и булочка, — Пока можешь остаться здесь… — Гарри молча кивнул. Директор сделал знак, и преподаватели придвинулись поближе:
— Мы будем обсуждать защиту Хогвартса, — Дамблдор понизил голос, и профессора начали негромкий разговор.
— Что мы можем противопоставить драконам? — задумчиво проговорил Ральф, и тут же сам себе ответил, — только самих же драконов.
— Правильно, Джон, — Дамблдор бегло улыбнулся, — я уже написал письмо в Румынию и вызвал группу драконов для охраны Хогвартса. Чарли Уизли и Хагрид должны доставить их в течение недели. Профессор Люпин заканчивает подготовку надёжного убежища для них.
— А дементоры? — спросил Флитвик.
— Мы разрабатываем формулу усиленного Заклинания Древней Защиты, чтобы сделать «купол» над Хогвартсом ещё более устойчивым к внешним воздействием. Так же надо проработать охрану и всех важных мест в Лондоне. Если нам удастся разработать общедоступный вариант этого Заклинания Защиты, Аластор с помощью своих ребят распространит его среди мирных граждан. Хочется надеяться, что так скоро Волдеморт не начнёт крупномасштабные действия. Что ему тоже нужно подготовиться. Однако не следует на это слишком рассчитывать — вряд ли враг даст нам много времени. Мы должны быть готовы встретить во всеоружии различные неожиданности, — Дамблдор посмотрел на Ральфа. — Пора обучать школьников, хотя бы старшекурсников, защите от дементоров.
— Я давно уже разработал цикл лекций и практических занятий, — отозвался молодой профессор и покосился на Поттера. — Гарри мог бы мне помочь… — кажется, юноша его не слышал, погружённый в невесёлые размышления.
— Отлично! Значит, начинать занятия можно хоть завтра! — Дамблдор просиял. — Джон, вы решили остаться в Хогвартсе? А как же Тёмный Лорд?
— Мне важнее защитить школу и обеспечить безопасность учеников, — вскинул голову Ральф. — Хотя я понимаю, что вовремя добытая информация зачастую может выиграть битву, поэтому я собираюсь вернуться к Волдеморту через некоторое время.
— Всецело полагаюсь на вас в этом вопросе, Джон. И с удовольствием принимаю ваше предложение по обучению студентов Боевой магии и имеющимся на сегодняшний день новейшим разработкам в области защиты от Непоправимых проклятий…
— Но это чрезвычайно опасно! — вскрикнул Флитвик. — Профессор МакГонагалл будет против! Да и разрешение Министерства магии необходимо.
— Министерство давно не имеет такой силы как раньше. А в свете последних событий там скоро будут орудовать люди Малфоя, сиречь Волдеморта, — заметил Дамблдор. — Спрятавшийся в своем кабинете Фадж, мало на что влияет, и его слово, к сожалению, уже не имеет никакого веса.
— Мы не будем терять время на запросы в Министерство, — резко бросил Снейп, — безопасность детей важнее, чем распри между Фаджем и нами.
— Тогда я тоже подготовлю цикл лекций, — устало кивнул профессор Флитвик.
— Замечательно, Филеус! Минерве и Ремусу я всё сообщу сам, когда они освободятся после праздника, — кивнул Дамблдор. — И вот ещё что: Северус, Джон, Филеус, я очень прошу вас заняться срочными исследованиями в области Зелий и Заклинаний, чтобы выяснить каким образом Волдеморт мог заполучить полный контроль над драконами. Как все мы знаем, драконы есть порождение стихии Огня, их магия — это древняя магия Стихий, и заставить драконов разрушить что-либо, созданное с помощью магии Стихий, можно только полностью лишив их собственной воли. Я на сегодняшний день не могу представить нечто столь мощное, что позволило бы добиться подобного результата. Волдеморт — очень талантливый маг и способен создавать сильнейшие формы заклинаний и зелий. Но если способен он — значит, способны и мы тоже. И первое, что нам предстоит выяснить, как он подчинил драконов, и найти способ противостоять ему.
— Мы поняли, директор. Начинаем работу немедленно, — сказали в один голос профессора, и вышли из кабинета. Перед Дамблдором остался только Гарри. Повисла какая-то мрачная тишина.
— Гарри, у меня к тебе будет поручение…
— Я готов, профессор, — отозвался юноша, поднимая глаза на директора. Он уже справился с собой. Беда пришла, и не время предаваться унынию и страху, надо действовать. Дамблдор кивнул, ему понравилась решимость во взгляде ученика.
— Необходимо, чтобы младшие курсы тоже осваивали защиту от дементоров. Профессор Ральф будет вести занятия у шестых и седьмых курсов, а для третьих, четвёртых и пятых мы сделаем факультатив. Я хотел попросить тебя и твоих друзей помочь профессору с факультативными занятиями, — внимательные ярко-голубые глаза глядели поверх очков озабоченно и тревожно.
— Понимаю… — Гарри кивнул, — конечно, поможем
— И ещё… Новость о падении Азкабана утром будет известна всем, многие могут испугаться. Не хотелось бы паники. Если ты увидишь, что твои одноклассники нервничают, постарайся успокоить их и убедить, что Хогвартс под надёжной защитой. Я обращусь с этим к старостам факультетов, но твоё слово имеет особенное значение, — директор слегка улыбнулся, — и тут уж ничего не поделаешь — Гарри Поттер — Мальчик-Который-Выжил — принадлежит не только себе.
— Я знаю… — угрюмо отозвался Гарри, — постараюсь сделать всё, что смогу, профессор…
— Спасибо, Гарри. Мы приложим все силы, чтобы найти Сириуса…
— Если он еще жив, — жёстко закончил Гарри и быстро вышел из кабинета.
Он очутился в пустом коридоре, ярко освещённом факелами. Над огнём вились маленькие легкокрылые мотыльки — последнее напоминание ушедшего лета. Они танцевали у обжигающего огня, ловя краткие мгновения счастья перед неизбежными холодами и смертью. Из окон коридора открывался чудесный вид на озеро, на склоны холма возле замка, на темнеющий Запретный лес. Гарри присел на подоконник, и стал бездумно любоваться отражением луны в воде…оно чуть кривилось от небольших волн. Небо было усыпано звёздами, он легко узнавал различные созвездия, знакомые по урокам Астрономии и Астрологии. Если чуть наклониться и посмотреть в сторону, можно разглядеть опушку Запретного леса и избушку Хагрида, практически не заметную на фоне чёрных деревьев. Лесничего сейчас нет, и окна хижины тёмные. Гарри надеялся, что совсем скоро увидит Хагрида и Чарли Уизли… Прошло немало времени, в течение которого юноша разглядывал звёзды, сидя в нише окна, вырубленного в мощной стене древнего замка — надёжного, нерушимого, любимого дома…
Наконец, Гарри услышал гул голосов, доносящихся из вестибюля — студенты, разгорячённые замечательным праздником, возвращались из Хогсмида. Они размахивали хлопушками и бенгальскими огнями, запасы которых не истощились во время бала. Одежда их была усыпана конфетти и увита серпантином. Звучал весёлый смех, обрывки песен, шумных разговоров… Гарри не хотел попадаться на глаза развесёлой толпе, сейчас он не смог бы притвориться и улыбаться вместе со всеми. Юноша решил сделать небольшой крюк, пройдя в гостиную Гриффиндора по более высокому этажу. Он быстро шёл по коридору, торопясь проскользнуть в спальню раньше, чем туда вернуться старшекурсники, чёрно-алая мантия развевалась сзади, напоминая мантию Снейпа.
— Гарри, — из бокового прохода навстречу ему вывернула стройная фигурка в фосфоресцирующем в полумраке светлом платье, — я тебя везде ищу! Ты ушёл так надолго, бал уже закончился… Я так волновалась…
Гермиона. Её волосы, усыпанные мелкими звёздочками блёсток, переливались в лунном свете. Огромные тёмные глаза были печальны, но непроницаемы, в их мерцающей глубине нельзя было прочесть то, о чём она думает. Девушка положила руки ему на плечи. Гарри рванулся к ней и обнял изо всех сил, зарылся лицом в пушистые пахучие волосы — запах холодного осеннего вечера, печёной тыквы, сладкого эля… Мирные, праздничные, такие обычные запахи… Прижавшись к нему, девушка осторожно перебирала его волосы, пропуская их между пальцев. Это было так приятно и успокаивающе, что Гарри почувствовал как сжатая до предела пружина, появившаяся в груди во время разговора в кабинете директора, постепенно ослабевает и растворяется. Гермиона ощущала, как под её пальцами расслабляются его затвердевшие мышцы, как он вздрагивает, словно терзавшая его боль постепенно уходит. Девушка не знала, что случилось, но понимала — произошедшее причинило ему сильные страдания. Что же опять произошло? Что вновь и вновь будет мучить его, выпивая из него жизнь, отнимая его у неё? В общем-то, догадаться было не трудно…
— Прости, — тихо сказал он ей в макушку.
— За что? — удивилась Гермиона и обняла его крепче.
— За то, что бросил тебя в самом начале бала… И за то, что не смог предотвратить…
— Что предотвратить? — не поняла девушка. — Что такое сказал тебе Дамблдор? — Гермиона с силой встряхнула юношу и, отстранившись, заглянула ему в глаза. — Что же всё-таки произошло?
— Нам тоже это интересно! — воскликнули ещё два голоса — в тени коридора стояли Рон и Кристина.
— Вы, действительно, хотите это знать?
— Конечно!
— Моё видение оказалось правдой, — хрипловатым голосом произнёс Гарри.
— Ты хочешь сказать, что… — Рон запнулся.
— Именно, сегодня вечером Азкабан был разрушен, об этом сообщил профессор Ральф.
— А Сириус? — ахнула Гермиона, не подумав о стоящей рядом Кристине. Плечи Гарри дёрнулись и опустились.
— Кто такой Сириус? — сразу же возник вопрос у девушки.
— Это мой крёстный, — ответил Гарри, не поднимая головы. — Потом я расскажу тебе его историю, Кристина. Он пропал, никто не знает, где он…
— О боже! — Гермиона закрыла рот рукой.
— А дементоры? — настороженно осведомился Рон.
— Они на свободе, но их местонахождение пока не известно… — и Гарри рассказал ребятам о разговоре в кабинете директора. За это время друзья не перебили ни разу, только девушки иногда ахали.
— И ты пытаешься винить себя в том, с чем не смог справиться Дамблдор?! — воскликнула Гермиона. — Надо реально оценивать свои силы, Гарри Поттер! Невозможно быть в ответе за всё.
— Ты так думаешь? — Гарри взглянул исподлобья. — Дамблдор сказал, что моя жизнь принадлежит не только мне. Я в ответе за то, что Волдеморт возродился и что он ещё жив…
— Ты с ума сошёл! — горячо возразила Гермиона. — Войну не выигрывает один человек, даже если он Мальчик-Который-Выжил! Дамблдор задействует всех, и правильно делает. Только вместе мы сможем победить Тёмного лорда…
— …Значит, Чарли скоро прибудет в Хогвартс, — Рон прислонился к стене. — Надеюсь, они доберутся в целости и сохранности.
— Никто этого не знает. Волдеморту нужны драконы, и он пойдёт на всё, чтобы их заполучить, — заметил Гарри.
— Что вы здесь делаете? — прохрипел за спинами ребят недовольный голос.
— Филч, — прошептал одними губами Рон. Все четверо обернулись и остолбенело посмотрели на завхоза. Филч, как всегда, прибывал в скверном расположении духа и, уперев руки в бока, сверлил глазами школьников.
— Мы идём в нашу гостиную, — пролепетала Гермиона.
— Немного сделав крюк, не так ли?! — рядом с Филчем появился профессор Снейп.
— Мы искали Гарри, — Кристина смело посмотрела в глаза профессора.
— А что, разве мистер Поттер опять потерялся? — хмыкнул Снейп. — Что-то вы часто теряетесь, мистер Поттер.
— Что будем с ними делать профессор? — проскрипел Филч.
— Ничего. Вы все немедленно отправитесь в Гриффиндорскую башню и разойдётесь по спальням, — приказал Снейп. — Сейчас будут усиливать защиту и ученикам не стоит бродить по коридорам. Чем быстрее вы отсюда уберётесь, тем меньше очков потеряет ваш факультет. Отсчёт пошёл — пять баллов с Гриффиндора…
Ребята развернулись и почти бегом направились к лестнице. Они слышали, как Филч ворчал вслед что-то о несносных старшеклассниках и любовных свиданиях. Вбежав в гостиную, друзья застали всего пару загулявших семикурсников, которые попивали сливочное пиво в дальнем углу. Остальные уставшие после бала гриффиндорцы уже крепко спали. Ребята тихо разбрелись по своим комнатам и возблагодарили бога, что завтра воскресенье.
Старшекурсники проснулись только к обеду и первым дело стали обсуждать прошедший вечер и костюмы одноклассников. О том, что случилось вдали от хорошо защищённых стен Хогвартса, они пока ещё не знали. Никто не мог понять, почему грустны лица друзей, едва откликающихся на приветствия. Гарри почти весь день просидел в углу гостиной, поджав ноги и глядя в одну точку. Гермиона с каждой минутой всё больше и больше беспокоилась, поглядывая на друга. Она, конечно, понимала — Гарри всегда мечтал найти кого-то из своих родственников, кроме Дурслей, и крёстный стал для него настоящим спасением. Они оба очень хотели жить вместе, когда, наконец, закончится война с Тёмным Лордом… И вот, едва успев обрести родного человека — родственника, о котором он так мечтал, Гарри вновь потерял его и не надеялся, что тот сможет вернуться
Поведение Гарри не осталось незамеченным другими студентами. Симус и Дин, вообще, недоумевали, что могло приключиться с капитаном Гриффиндорской команды, ведь вчера перед балом он был таким весёлым и жизнерадостным. Джинни волновалась не меньше Гермионы.
— Гермиона, что случилось с Гарри? — не выдержала она, наконец, — да и со всеми вами…
— Я даже не знаю, как тебе сказать, — замялась староста, ей не хотелось пугать девушку, но рано или поздно это узнают все.
— Джинни, сестрёнка, это очень нехорошая новость… — Рон не договорил, потому что в окно влетело несколько сов с запоздалыми номерами «Ежедневного Пророка».
Газета из лап Хедвиги упала на стол рядом с Кристиной, девушка быстро просмотрела колонки новостей и обречёно вздохнула. «Азкабан разрушен, дементоры на свободе» — гласил страшный заголовок. По гостиной разнеслись испуганные возгласы и вскрики. Это новость шокировала всех до одного, исчезли улыбки, светившиеся всего пару минут назад, затихли громкие разговоры. Все потрясённо перешёптывались и уже не удивлялись подавленности четырёх друзей. Лаванда и Парвати вспомнили видение их одноклассника и молча качали головами.
По информационной насыщенности этот день оказался редкостным. Ещё в начале учебного года, когда почта стала приходить с перебоями, Дамблдор, уставший от препирательств с Попечительским Советом по поводу способов сбережения детской психики от травм, распорядился установить в Большом Зале заклятия для приёма Колдовского радио. Однако радио мало кто слушал, и симпатичные маленькие шкатулочки разговаривали впустую. Но в этот воскресный день они грохотали так, что слышно было не только в вестибюле, но и в слизиринских подземельях, и на учебных этажах. Каждые полчаса передавались сводки с места события — вновь и вновь описывались величественные руины Азкабана, подробно перечислялись погибшие узники и сообщались имена других, спешно переведённых в укреплённый замок на юге, работы по усилению защиты которого велись в экстренном режиме. Оставшихся в живых преступников охраняли спецподразделения авроров.
Один раз в час выходили Колдо-Ньюс. Каждый раз в них зачитывали краткое обращение Министра магии о том, что всё под контролем и повода для паники нет. А после этого вновь шли мрачные сводки… Но самый большой интерес вызывали краткие интервью известных людей — облеченных властью или же нет.
Одной из первых прозвучала короткая беседа с главой Гильдии Авроров — Аластором Хмури, назначенным на эту должность в прошлом году под воздействием общественности. Заслуженный аврор призывал волшебное сообщество к неусыпной бдительности и обещал в скором времени обеспечить каждый волшебный дом надёжными Охранными Заклинаниями и Заклинаниями Защиты, которые разрабатывались как специалистами Гильдии, так и — профессорско-преподавательским составом школы Чародейства и Волшебства Хогвартс.
В следующем выпуске Колдо-Ньюс выступил Министр Кружаных Сетей и Магических Коммуникаций — мистер Люций Малфой, который, словно, в ответ на выступление предыдущего оратора, сообщил, что во избежание паники и непредвиденных последствий, все действия по защите от дементоров будут предприниматься только с согласия и под руководством Министерства Магии. Так что разные гильдии и школы могут не торопиться брать на себя слишком много полномочий.
Потом в нескольких выпусках лишь звучали анонсы — все ждали выступления Министра магии Корнелиуса Фаджа. Сообщалось, что Фадж советуется с Кабинетом министров и — как неоднократно подчёркивалось — с представителями самых старинных и аристократических семейств. Наконец, часа в три после полудня было объявлено, что на экстренном заседании Кабинета, Министр магии сделает заявление. Всё волшебное сообщество, без преувеличения, затаило дыхание…
Сквозь лёгкое потрескивание помех было слышно, как усталой шаркающей походкой продвигается на трибуну Корнелиус Фадж. Находящиеся в зале представители Колдовского Радио отметили, что Министр сильно сдал за последние несколько часов и неважно выглядит. Выступающий прокашлялся… И вдруг во внимательной тишине разнеслись вместо слов ответственной речи слова Заклятия Истины, которое пожилой волшебник сам наложил на себя. Такого не ожидал никто. И никто не мог вымолвить ни слова, пока длилась короткая, но чёткая речь, произнесённая с видимым усилием и с абсолютной искренностью. Корнелиус Фадж приносил извинения стране за то, что упустил время, за то, что не поверил в реальность и беспощадность угрозы, и тем самым сыграл на руку врагам, за то, что до последнего цеплялся за иллюзию мира, который давно уже стал видимостью и который теперь придётся спасать ценой неимоверных усилий. Министр призвал волшебников сплотиться перед лицом чёрномагической угрозы, найти в себе силы отринуть страх и беспощадно сражаться за будущее своих детей. Особо он выделил директора школы Хогвартс Альбуса Дамблдора и главу Гильдии Авроров Аластора Хмури — именно эти люди, по мнению Министра, ещё могли попытаться спасти ситуацию, которая стала критической по его — Корнелиуса Фаджа — вине. Речь оборвалась на полуслове — схватившись за сердце, Министр магии упал. Немедленно прибывшие из клиники Св. Мунго колдомедики констатировали обширный инфаркт и микро-инсульт правой височной доли — типичные повреждения при одновременном наложении на человека противоречащих друг другу Заклятий. Фадж сделал это, чтобы сказать то, что хотел, а не то, что его заставляли сказать. Министра бережно переправили домой, поскольку его апартаменты были защищены лучше клиники, под неусыпный надзор колдомедиков. Учитывая его почтенный возраст, шансов на благополучный исход оставалось немного.
Кабинет министров заседал несколько часов, споры были жаркими, но общественность услышала лишь окончательный вердикт — через неделю соберётся Высший Совет Магов, который и решит вопрос с назначением нового Министра магии. Всем девяти членам высшего Совета надлежало прибыть в Лондон не позднее следующей пятницы. (Никто, включая министров, достоверно не знал имён этих девятерых старейших и мудрейших волшебников. Они всегда прибывали на заседания тайно и общались, зачастую, не видя друг друга. Высший Совет собирался не часто — последнее заседание было посвящено назначению очередного Министром магии, которым стал Корнелиус Фадж, прим. Автора)
Неожиданная речь Министра магии и её трагическое окончание имели эффект, подобный катализатору — то, чего не удалось бы добиться никакими средствами, вышло само собой — люди не ударились в панику, они ощутили ответственность за спасение волшебного мира и каждый готов был сражаться за это и умереть.
Как отметил выступавший в следующем выпуске Колодо-Ньюс Альбус Дамблдор, «наша сила — в единстве». Знаменитый волшебник, обращаясь к каждому магу, напомнил непростую историю выживания волшебного сообщества, тёмные времена преследований со стороны магглов и последовавшую за ними разобщённость магов, когда слова «мой дом — моя крепость» стали буквальным девизом каждой семьи. Напомнил о временах победного шествия Гриндевальда, остановить которое стало возможно, только объединив усилия магов нескольких стран. И в заключении сказал: «Безопасность наших детей зависит от решительных действий всех нас. Будет трудно победить силы, которые угрожают нам сейчас. Нас ждут сражения и потери, но мы выиграем битву. Выиграем потому, что чёрная магия никогда не сможет полностью победить и уничтожить человеческую любовь, доброту и совесть. То, что совершил честный человек и замечательный волшебник — Корнелиус Фадж — лучшее тому подтверждение».
К вечеру школа гудела как растревоженный улей. Новости холодным ливнем обрушился на головы юных волшебников, и страх поселился в сердцах. Невозможно было осознать, что ужас, прятавшийся за стенами неприступной тюрьмы, теперь на свободе. Директор Дамблдор выступил на ужине с речью, чтобы успокоить учеников, убедить, что школа в безопасности. Паники не было. Словно, после поступка Министра магии, каждому стало стыдно выказывать страх. Очень немногие студенты изъявили желание уехать домой, поближе к родителям, профессора не противились этому, только предупредили, что школа гораздо безопаснее, чем их родной дом. Так же было сказано, что те, кто нуждается в укрытии, могут рассчитывать на Хогвартс и Хогсмид. Последний был накрыт Защитой ещё перед Хеллоуином, теперь она была переведена в разряд стационарной.
— Я напишу родителям, — твёрдо сказал Дин. — Моя мать магла, а живут они с отцом в волшебном квартале. Отца теперь, наверно, призовут на войну, она останется одна, и на неё могут напасть…
— Я тоже напишу бабушке и дяде, — пробормотал Невилл, все знали, какая у него строгая бабушка.
— А ты, Гермиона? — обратился Дин к старосте.
— Я пока не знаю, мои родители живут в престижном Лондонском квартале и стараются не думать о волшебном мире, когда я в школе, — неуверенно ответила она. — Я пока не хочу их пугать, может всё и обойдётся.
— Мне так не кажется… — вздохнул Рон, — Волдеморт не шутит… А ты, Кристина, не будешь писать домой?
— Я… — девушка бросила быстрый взгляд на преподавательский стол. — Не знаю пока, я подумаю.
— Твои родители волшебники? — спросил Симус.
— Истинные, — кивнула Кристина. — Мой дом очень хорошо защищён, к тому же, мама не оставит больного брата. Он у меня не встаёт с постели уже два месяца…
— А что с ним? — Рон пожалел, что спросил это.
— Его отравили Пожиратели, когда он ехал со мной в школу… — грустно сказала девушка, голос изменил ей, задрожали губы, на глаза навернулись слёзы. — Простите… — она выбежала из зала.
— Ох, какой я идиот! — воскликнул Рон и помчался следом.
— На Гарри похоже эта новость подействовала сильнее, чем на всех остальных, — заметил Невилл и посмотрел на свободное место рядом с Гермионой.
— Он узнал это ещё вчера вечером, — ответила Гермиона. — К тому же, на уроке Прорицания он видел падение Азкабана…
— Значит, Поттер, действительно, способен видеть будущее? — поинтересовался Симус.
— И сам этому не рад… — кивнула Гермиона, готовя несколько бутербродов. — Пойду, отнесу Гарри, ему нужно поесть.
Гарри всё так же сидел в кресле, не двигаясь и почти не разговаривая. Ребята думали, что он так расстроен из-за падения Азкабана и освобождения дементоров, хотя, на самом деле, это не слишком сильно занимало его мысли, ведь рано или поздно нечто подобное должно было случиться. Важно то, что там был дорогой ему человек. И где сейчас Сириус? Жив ли он ещё? …Пока Гарри задавал себе эти вопросы, сидя в кресле в уютной гостиной мощного замка, по Запретному лесу сквозь колючие заросли медленно пробиралась огромная чёрная собака. Грязная и измученная, перепачканная запёкшейся кровью, но, главное, живая…
— Гарри, как ты? — Гермиона села на подлокотник кресла рядом с другом.
— Всё так же, — он поднял голову и посмотрел на неё потемневшими от горя пустыми глазами.
— Ты должен поесть, я тебе принесла пару бутербродов, — она положила свёрток ему на колени, опустив взгляд. Ей всегда было невыносимо видеть выражение тоски в его глазах.
— Я не голоден, — он покосился на свёрток, непроизвольно проявляя интерес к его содержимому.
— Ты не завтракал, не обедал и вот теперь пропустил ужин, как ты можешь быть не голоден?! — запротестовала Гермиона.
— Просто мне не хочется двигаться, идти куда-то…да и есть не хочется, — ответил Гарри. — Не то настроение.
— Настроение не то! — всплеснула руками девушка и, обняв его за шею, горячо зашептала на ухо. — Так, Гарри Джеймс Поттер, если ты сию же минуту не начнешь есть эти бутерброды, я примусь тебя кормить как маленького мальчика и не отстану, пока ты не съешь всё.
— Вот так значит… А если я не успею съесть их за минуту? — Гарри чуть заметно улыбнулся. Это было почти неуловимо, но Гермиона заметила и расплылась в радостной улыбке, пока её любимый поглощал очередной бутерброд.
— Ты довольна, Гермиона Грейнджер? — ехидно осведомился Гарри, вытирая руки салфеткой.
— Вполне.
— Тогда у меня родилось встречное предложение — если ты не будешь против… Может, выйдем на свежий воздух, а то я уже задыхаюсь от каминного чада и неподвижного сидения? Всё равно, сегодня я не в состоянии делать уроки, даже по зельеварению. Пусть Снейп снимает с меня баллы, накладывает взыскание, и всё такое… Я понимаю, что уже поздно, но мне вдруг так захотелось прогуляться… Это твои бутерброды виноваты!
— Конечно! Я их заколдовала, — хмыкнула Гермиона и потянула его за руку, стаскивая с кресла.
Все ученики после ужина направлялись в свои гостиные, а Гарри и Гермиона, наоборот, шли на улицу. Холодный резкий ветер сразу обжёг лица, вцепился в одежду. В воздухе чувствовалось приближение зимы, возможно, скоро ударят первые морозы, и землю прикроет пушистый снег. Юноша и девушка медленно шли по тропинке вдоль кромки озера и говорили обо всём и ни о чём: о подарках на Рождество, о каникулах, о предстоящих экзаменах, о будущей карьере… Гермиона старалась не касаться болезненных тем, а Гарри делал вид, что ничего страшного не случилось, что они обычные школьники и их ждёт обычная жизнь. Он был благодарен ей за эту игру и за ощущение счастья, которое всегда просыпалось в нём, когда она была рядом — смеялась, смотрела на него, сжимала его руку.
Они остановились у огромного дерева, Гермиона прислонилась спиной к шершавой коре, запрокинув голову и вдыхая её запах. Не открывая глаз, девушка почувствовала, как Гарри подошёл к ней вплотную, его руки скользнули между её спиной и деревом, обнимая, нежные губы коснулись и обожгли… Это было не похоже на поцелуи, которые дарил ей Гарри раньше. Сейчас осторожные, нежные и, вместе с тем, отчаянные, они были полны горечи и какой-то безысходности. Гермионе показалось, что он пытается найти в ней защиту, обрести опору, почерпнуть силу… Если б она знала, как дать ему это, то непременно сделала бы, не задумываясь о цене или последствиях… Всё, что она могла сделать сейчас: это прижаться и ответить.
Гарри чувствовал, что она изо всех сил тянется ему навстречу, стараясь влить радость, уверенность, спокойствие. Да, действительно, он хотел спрятаться в её поцелуях, хотел, чтобы её руки защитили от мучивших его страхов, от вопросов, на которые не было ответов, от грядущих бед. Он отдавал себе отчёт, что это слабость и, к тому же, недостойная на его взгляд, но Гермиона всегда помогала ему и была рядом так давно, что он мог себе позволить иногда выказать слабость перед ней.
Почувствовав, что им совсем уже не хватает воздуха, Гарри отпустил её губы, продолжая сжимать в девушку в объятьях. Она прижалась к нему ещё крепче, дрожа на холодном ветру.
— Тебе холодно? — прошептал он.
— Немного, — честно ответила Гермиона.
— Сейчас! — Гарри выпустил её и скинул с себя мантию.
— Ты же замерзнешь! — воскликнула девушка.
— Ерунда! Ведь это я тебя сюда привёл, — улыбнулся Гарри, укутывая её тёплой накидкой. Она в это время смотрела не на него, а куда-то вдаль, к лесу.
— Гарри, посмотри, кто там, — испугано прошептала Гермиона, — там что-то шевелится.
— Где? — он обернулся и с трудом разглядел в сгустившейся синей темноте, у самой избушки Хагрида чёрный силуэт, медленно двигающийся к стенам замка. — Это не человек…
— Это похоже на…собаку? — неуверенно произнесла Гермиона.
— Может быть… — протянул юноша, присматриваясь, и постепенно его глаза округлялись. — Неужели! Может, это Сириус! Побежали!
Гарри сорвался с места и буквально полетел к лесу. Гермиона, потрясённая его внезапным броском, растеряно огляделась и помчалась вдогонку. Юный волшебник бежал изо всех сил к собаке, которая, похоже, тоже его увидела и заковыляла навстречу. Парень рухнул на колени перед огромным чёрным псом, грязным и тощим, и порывисто обнял его. Гарри почувствовал довольное фырканье на плече, горячий нос слабо ткнулся в шею, а широкий язык быстро облизал лицо. Через пару секунд юношу уже крепко обнимал человек, его волосы грязными прядями свисали до плеч, лицо было исцарапано, одежда превратилась в лохмотья. Гарри, задыхаясь от неожиданной радости, повторял:
— Сириус, ты жив! Я так рад! Я надеялся… — мужчина чуть отстранился, и устало улыбнулся:
— Меня не так просто убить, как тебе кажется.
— Гарри так волновался за вас, — задыхаясь, выговорила подоспевшая Гермиона.
— О! Что это вы бродите за стенами замка, когда уже стемнело?! Гермиона, ты же староста — должна следить за порядком! — Блэк шутливо сдвинул брови, кажется, он знал ответ на свой вопрос. Девушка покраснела.
— Гарри, мне нужно срочно увидеть Дамблдора.
— Ты иди в хижину Хагрида, а мы позовём его, — откликнулся Гарри.
— Нет, мне нужно немедленно рассказать кое-что очень важное, а я слишком устал и в тепле могу отключиться, не дождавшись его, лучше мне пойти с вами.
— Сириус, — Гарри покосился на крёстного, — если твоя новость о падении Азкабана, то мы её уже знаем…
— Нет, мой мальчик, это другое. Я не сомневаюсь, что Дамблдору сразу же сообщили о случившемся.
— Хорошо, — юноша встал, отряхивая брюки, а когда выпрямился, вновь увидел перед собой лохматого пса.
На их счастье в коридорах никого не оказалось, даже привидений. Гарри едва не бежал, подпрыгивая от радости — его крёстный жив, он вернулся! — и тревоги: недаром Сириус захотел так срочно увидеть Дамблдора, неужели страшные вести не закончились?! Им повезло, пароль не сменили и гаргулья, ворча, что ей нет покоя даже по ночам, отодвинулась в сторону. Гарри, Гермиона и пёс вошли в кабинет, и Сириус тут же обрёл человеческий вид. Реакция у находившихся в кабинете профессоров, оказалось различной: Дамблдор расплылся в улыбке и привстал, МакГонагалл схватилась за сердце и откинулась на спинку кресла, Люпин бросился обнимать друга, Ральф загадочно улыбался, а Снейп взглянул с такой ненавистью, что Гарри поёжился и с трудом подавил желание сказать профессору какую-нибудь гадость.
— О господи, это же Сириус Блэк! Он же беглый преступник!!! — в довершение завопила мадам Помфри.
— Поппи, дорогая, успокойся, он не виновен в том, в чём его обвиняли, — успокоил её Дамблдор.
— Но…
— Вы должны мне верить, я же ваш директор, — он открыто и ясно смотрел в глаза медсестры.
— Я вам верю, — она покосилась на Сириуса, и сразу же забыла свои страхи. Врач всегда побеждал в ней любые другие чувства. — Вы ранены! — воскликнула мадам Помфри.
Только сейчас Гарри заметил, что свитер Сириуса разорван на боку и весь пропитался кровью.
— Рана не смертельная, — прохрипел Блэк.
— Но вы потеряли много крови… Директор, ему необходимо немедленно лечь!
— Сейчас, Поппи, только дай ему сказать — и всё.
— Мы уже не чаяли увидеть вас в живых… — дрожащим голосом проскрипела МакГонагалл. — Как вам удалось спастись? Как вы добрались сюда?
— На четырёх лапах, — Сириус слегка улыбнулся. — Для той вести, которую я принёс, расстояния не имеют значения.
— Что случилось?
— Во время нападения я подслушал разговор Пожирателей — Малфоя и Нотта, — начал Сириус, опустившись в кресло, Гарри держал крёстного за руку, словно, боясь, что тот исчезнет. Гермиона забилась в уголок. — Они говорили о том, что скоро войска будут готовы, дементоры вымуштрованы, количество драконов увеличится, и они выступят сначала против волшебников, сея панику и смуту, а потом и против магглов, которые, вообще, ничего не успеют понять. Все, не подчинившиеся Тёмному Лорду, будут уничтожены, — Блэк вздохнул и, глянув на Гарри, продолжил. — Я решил посмотреть, куда направляются дементоры, поэтому Хмури не смог меня найти. Они перемещались достаточно быстро, а потом аппарировали, и я с трудом смог последовать за ними. То, куда они прибыли… — Блэк замолчал. — Это ужасно. Тёмный Лорд смог восстановить свой замок, и теперь Чёрная крепость вновь возвышается над лесами на севере Англии, не так уж далеко от Хогвартса, кстати.
— Значит, замок Слизерина восстановлен, — Дамблдор погладил бороду.
— И что это сулит нам? — Гарри проглотил комок в горле.
— Замок Слизерина был самым мощным из четырёх, построенных одновременно, замков Покорителей Стихий, и именно там хранились артефакты, принадлежавшие Покорителям.
— Покорителям Стихий? — тихо переспросила Гермиона.
— Это очень древняя легенда и возможно даже, не более чем сказка… Но в каждой сказке или мифе есть рациональное зерно, есть правда, завуалированная вымыслом. Сам по себе замок и хранящиеся в нём артефакты не опасны, но в руках наследника Покорителей, да ещё и при чёрной мощи Волдеморта… — Дамблдор замолчал, словно ему не хватило воздуха, Гарри никогда не видел директора таким. Значит, это действительно очень серьёзно.
— А мы можем что-нибудь сделать? — шёпотом произнесла Гермиона.
— Есть только один способ, но он так же фантастичен, как и победа в этой войне, — мрачно констатировал Ральф.
— Найти четырёх Избранных, наследников Покорителей… — прохрипел Сириус.
— Это практически невозможно, — вздохнула МакГонагалл.
— Но… Профессор Трелони сказала мне в начале учёбного года, что я — один из Избранных, Наследник стихии Огня и что я должен найти остальных… — тихо проговорил Гарри, вспоминая самый первый урок Прорицания в этом году. Может, они, наконец, скажут открыто всё, что знают о Наследниках…
Повисла напряжённая тишина. Дамблдор смотрел на юношу, и выражение его глаз было нечитаемо. Профессор МакГонагалл сжала губы в такую тонкую линию, что нетрудно было догадаться, какие слова в адрес профессора Трелони с трудом удерживаются под этим замком. Ральф качал головой. Сириус и Люпин безмолвно смотрели друг на друга… Тишину нарушил скрипучий голос профессора зелеьварения:
— Профессор Трелони…м-м-м…склонна к преувеличениям… А история про Покорителей Стихий — это всего лишь дурацкая легенда, — резко бросил Снейп. — Есть вещи куда важнее: нам нужно готовить армию, Блэку нужно в больничное крыло, а вам, мистер Поттеру и мисс Грейнджер, пора в гостиную.
— Вы правы, Северус, — согласился Дамблдор, — но, всё же, в каждой легенде есть доля правды. Вспомним, например, Тайную Комнату, — директор усмехнулся, а профессор зельеварения и бровью не повёл. — Поппи, вы обработаете раны мистера Блэка?
— Конечно!
— Гарри, Гермиона, проводите Сириуса в больничное крыло, и потом немедленно идите в Гриффиндорскую башню.
— Хорошо.
Дамблдор посмотрел вслед подросткам, поддерживающим с двух сторон высокого мужчину, и медсестре.
— Северус, почему ты не дал сказать им хотя бы часть тех сведений, которыми мы обладаем? — возмутился Ральф. — Почему Гарри не может, наконец, узнать…
— Потому что им пока рано это знать. Мы ведь ещё не уверены…
— Он прав, Джон, — кивнул Дамблдор, — к тому же, им теперь станет особенно интересно, — глаза директора хитро блеснули, — и мисс Грейнджер, без сомнения, приложит все усилия и найдёт эту легенду.
— В библиотеке Хогвартса есть такая информация? — удивилась профессор МакГонагалл.
— В Хогвартсе есть всё.
Провожая Сириуса в больничное крыло, Гарри думал, почему преподаватели называют эту легенду вымыслом, но скрывают, что изучают её и пытаются найти Наследников. Значит, Покорители Стихий, действительно, способны вернуть миру покой и уничтожить Тёмного Лорда и его армию. Может и прав Снейп — пока не стоит торопиться, не стоит называть имён, ведь Волдеморт наверняка знает легенду. А вдруг ему захочется воспользоваться силой Стихий? И он вполне может оказаться одним из наследников Покорителей, ведь не зря же Том Реддл — потомок Слизерина! Юноша вновь вспомнил слова Дамблдора, о том, что он — Гарри — является Наследником. Всем известно, что Волдеморт и Гарри Поттер связаны между собой странными связями — неудавшимся проклятием, ритуалом воскрешения…чем ещё? Возможно, они оба несут в себе силу Покорителей Стихий? Юношу передёрнуло от одной мысли, что он может оказаться Избранным в паре с Волдемортом.
— И почему Дамблдор не рассказал тебе эту легенду? — проворчал Рон, когда Гарри и Гермиона поведали ему и Кристине о случившемся этим вечером.
— Наверно, нам пока не положено это знать, — задумчиво предположила Кристина.
— Я обязательно найду в библиотеке всё об этом, — твёрдо сказала Гермиона. — Уверена, что обязательно разыщу хоть какую-то информацию.
— Попробуй, но по мне это слишком старая легенда, — пожал плечами Гарри. — Легче спросить о ней у профессора Ральфа.
— Вот не найду и тогда будем спрашивать, а пока лучше не лезть, — заметила староста.
— Сейчас есть более важные вещи, — Гарри откинулся на спинку кресла. — Судя по словам Дамблдора, это начало войны.
— Как бы это ни было ужасно, ты прав, — вздохнула Гермиона.
Война, действительно, началась. Последний раз мир видел эту войну много столетий назад, но тогда Покорители уже вступили в борьбу и овладели Стихиями, а сейчас даже легенда о них не изучена, как следует. Но всё равно, необходимо противостоять тёмным силам, сражаться, чтобы не допустить большого кровопролития и бесчисленных жертв. А Наследники — они обязательно найдутся, если существуют на самом деле.
Так думал Гарри на следующее утро, торопясь в Большой зал на завтрак. Светило солнце и начинающийся день нёс надежду на то, что ещё не всё потеряно, что они будут бороться и ещё неизвестно, кто победит. Внезапно юноша перестал видеть окружающее, словно в миг ослеп — темнота обступила его со всех сторон. Гарри скрутила сильная боль, не похожая ни на что, испытанное им раньше — будто огромная чёрная воронка засасывала его в себя, вытягивала из него силы… Он увидел какой-то тоннель и летящего навстречу золотого дракона… Юноша из последних сил попытался дотянуться до него. Но что-то с грохотом и лязгом обрушилось в голове, словно захлопнулась тяжёлая дверь, перерубив его пополам. Боль исчезла, и пришло ощущение пустоты и тишины. У него подогнулись колени, и Гарри тихо осел на пол, соскальзывая в тёмный водоворот, поджидавший его.