Последние изменения: 22.11.2003    


Harry Potter, names, characters and related indicia are copyright and trademark of Warner Bros.
Harry Potter publishing rights copyright J.K Rowling
Это произведение написано по мотивам серии книг Дж.К. Роулинг о Гарри Поттере.


Наследники. Покорители Стихий

Глава 10. Трудный путь до Рождества.

Часть I.

Чтобы понять цену настоящего счастья, нужно узнать горе и боль. Но когда чёрные дни останутся позади — свет вновь озарит твою дорогу, и жизнь стремительно понесёт к новым приключениям и тайнам.


В начале декабря земли Хогвартса окончательно захватила зима. Совсем недавно — меньше месяца назад, когда Запретный Лес горделиво вырисовывал на низком сером небе чёрные граффити ветвей, замок отражал первые снежные набеги. Туман выходил из Леса бесшумной походкой призрачного зверя и съедал свежевыпавший снег, а озеро отказывалось замерзать, ветер сдувал снежинки с гранитных уступов и серых хогвартских стен. Однако в начале декабря, словно в одночасье устав сдерживать натиск зимы или же просто смирившись с белой неизбежностью, Хогвартс пустил в свои владения пушистую тишину и льдистое парадное убранство — под стать грядущему празднику, что рождественской звездой сиял в отдалении, обещая тихие семейные радости и пахнущий ванилью и корицей уют. Такое простое и недосягаемое, почти забытое, щемящее ощущение незыблемого детского счастья — когда все вместе, и всё хорошо.

«Наверно поэтому люди так любят Рождество, — размышляла профессор МакГонагалл, увязая в глубоком ещё нетронутом снегу, лебяжьей периной покрывавшем двор, — волшебную возможность ненадолго вернуться туда, куда нет возврата и нет дорог, где любые беды и бури шумят в отдалении, не причиняя вреда, где есть всесильные мудрые взрослые, способные решить все проблемы за нас… Рождество — стеклянный шар, в котором не дуют ветра перемен, и не прекращается кружение сказочных снежинок… Закончится праздник, его магия иссякнет, как пыльца фей, и каждый вновь останется в продуваемом беспощадными вихрями поле жизни один на один с извечными врагами, грызущими тела и корёжащими души.»

…Белые снежные одежды оказались к лицу древнему строгому замку — он выглядел помолодевшим и принарядившимся. А может, это давали о себе знать бесшабашное веселье и деятельная студенческая суета, которые пропитали хогвартские стены за тысячу лет, пронёсшихся над замком, и теперь выгоняли во двор всех до единого — и неугомонных первоклашек, и забывавших на время о высокомерии выпускников — играть в снежки до самозабвения, не замечая промокших насквозь мантий. Иногда и преподаватели, тряхнув стариной, выходили во двор поразмяться. Как ни странно, больше всего любил снежные дуэли профессор Флитвик, которому с огромным трудом удавалось сохранить равновесие в момент броска, а потому ему частенько приходилось извлекать себя из сугробов с помощью заклинания Левитации. Профессор Люпин с удовольствием отдавал должное весёлой забаве и нередко присоединялся к сражающимся студентам. Даже строгая МакГонагалл не устояла перед задорным обаянием этой зимней игры: однажды Колин Криви случайно угодил снежком в профессора Трансфигурации, которая неторопливо шла через двор к теплицам. Перепуганный студент мгновенно бросился наутёк, не дожидаясь выговора грозного декана. МакГонагалл взмахнула палочкой — перед ней тут же повис аккуратный снежный шарик — и неожиданно мощно, без лишних движений размахнувшись, профессор точным ударом припечатала дерзкого гриффиндорца, сбив с него остроконечную шляпу.

Но все в Хогвартсе знали в кого ни в коем случае не должен попасть ни один снежок — студенты шутили, будто профессор зельеварения способен превратить его в лёд одним взглядом. Однако Снейп относился на удивление безразлично к пересудам и шепоткам за спиной, погрузившись в глубокую и мрачную задумчивость, из которой не выходил даже перед уроком. Студенты опасались попадаться алхимику на глаза в неподходящий момент, боясь ни за что ни про что лишить свой факультет сотни баллов или превратиться в жабу. Но они ошибались. Профессор почти перестал замечать окружающее, целиком уйдя в напряжённые размышления. На уроке он мог внезапно прервать объяснения на полуслове и броситься что-то быстро писать на первом попавшемся клочке пергамента, или отправиться в библиотеку, чтобы немедленно полистать какую-то важную книгу; его отсутствующий взгляд зачастую блуждал поверх голов студентов, не задерживаясь ни на них, ни на котлах, над которыми те усердно трудились. Иногда Снейп ронял баночки с зельями или, что было уж совсем из ряда вон выходящим, путал ингредиенты, задавая задания. Он даже перестал обращать внимание на Невилла, машинально уничтожая испорченные тем зелья и не накладывая взысканий. Это повергало Лонгботтома в суеверный ужас. Незадачливый студент с готовностью остался бы на уборку кабинета зельеварения, лишь бы профессор вновь принялся отпускать язвительные замечания в его адрес. Но даже перепуганного Невилла не волновал вопрос о причине странного состояния грозного и ненавистного Снейпа. Студенты просто радовались неожиданным обстоятельствам, благодаря которым на зельеварении можно было спокойно вздохнуть, и не забивали себе головы не нужными вопросами. Наверно, кроме Кристины, только Гарри, Рон и Гермиона знали истинную причину произошедшей с алхимиком перемены — у профессора умирал единственный сын, и все усилия по его спасению оказывались тщетны. Несмотря на всё своё отвращение к Снейпу, на взаимную ненависть и неприязнь, Гарри постепенно проникался сочувствием, понимая какой ужас и безысходность должен испытывать тот, кто, посвятив всю жизнь зельям, не может спасти отравленного зельем ребёнка. Что тут можно было поделать? Гермиона вместе с Кристиной проводили в библиотеке всё свободное время, до поздней ночи засиживались в гостиной над принесёнными книгами, выписывая всё, имеющее хоть малейшее отношение к составлению противоядий для редчайших ядов. Конечно, они занимались только иллюзией деятельности, которая, однако, помогала Кристине не сорваться в отчаянье. И ещё у неё был Рон. В том, что девушке стало немного легче переносить горе и безнадёжность, основная заслуга принадлежала именно ему. Он не оставлял Кристину одну, дурачился и куролесил, всё время что-то рассказывал, нашёптывал на ухо слова утешения и ободрения, с нежной настойчивостью напоминал о еде и спасал от чересчур работоспособной Гермионы, частенько уводя куда-нибудь на свежий воздух. Кристина стала выглядеть немного получше, хотя по утрам тёмные тени — свидетельства очередной бессонной ночи, полной слёз — по-прежнему залегали под глазами. Гарри чувствовал себя бесполезным, и от этого его желание помочь становилось только сильнее, хотя юноша отлично понимал: единственный, кто может в сложившейся ситуации сотворить чудо — это именно Снейп. Даже Дамблдор тут не помощник… Преодолевая внутреннее сопротивление и сам удивляясь своей решимости, Гарри после очередного урока зельеварения подошёл к столу Снейпа и молча поставил перед ним бутылочку с Универсальным противоядием, сваренным по указанию профессора пару месяцев назад. Юноша всегда носил её с собой.

— И что же это, мистер Поттер?- приподняв бровь, неприязненно осведомился алхимик.

— Это Универсальное противоядие… — Гарри вскинул глаза на Снейпа и тут же вновь опустил их, — вам оно сейчас нужнее.

— По-вашему, я уже не в состоянии приготовить данное зелье?! — прищурился профессор, и в голосе его зазвучала прежняя язвительность. — Вы полагаете, мистер Поттер, что мне необходима помощь студента там, где любой специалист способен справиться с закрытыми глазами, по памяти и на ощупь?!!

— Я думаю, профессор, вам нужна помощь… — тихо проговорил Гарри, делая акцент на последних словах и глядя прямо в чёрные непроницаемые глаза Снейпа, — но я не знаю, как помочь. Кристина говорила -Универсальное противоядие позволяет отсрочить… И я решил…

— Избавьте меня от ваших решений, Поттер! И от ваших раздумий, — алхимик вскочил, резко отодвинув стул. — Мисс Равенкло чересчур много себе позволяет, обсуждая личные обстоятельства с… со всеми подряд, я поговорю с ней. Можете идти! И заберите ваше противоядие. — Гарри молча сгрёб со стола бутылочку и пулей вылетел из класса. Его сочувствие и желание помочь куда-то испарились.

«Видимо, надо иметь стальные нервы и неиссякаемое терпение, чтобы делать добро Снейпу, — думал он, торопясь на Заклинания. — Пусть пробуют другие, с меня уже довольно!»

А в опустевшем кабинете Зельеварения вцепившись в спинку стула скрюченными пальцами, покрытыми разноцветными пятнами и следами ожогов, сгорбившийся и чёрный, как обугленное дерево, застыл профессор Снейп, глядя на закрытую дверь невидящим взглядом. И отражалась в этом взгляде целая гамма разнообразных чувств: раздражение, удивление, горечь… много чего ещё — не было только одного — ненависти.

— Гарри, почему ты так долго? — Гермиона ждала у выхода из слизеринских подземелий, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, и ёжась на сквозняке, тянувшем снизу верх по ступенькам. — Рон и Кристина уже пошли в класс. Ты же знаешь, что профессор Флитвик очень огорчается из-за опозданий, всё боится, как бы мы на его занятиях не заскучали.

— Перо завалилось в щель между столами, пришлось вытаскивать с помощью магии, — буркнул Гарри, розовея.

— Ты в порядке? — вгляделась в него Гермиона

— В полном. Пошли на урок, — заторопился он, пряча глаза, — не будем расстраивать Флитвика.

Почти у самого кабинета Заклинаний ребят встретил огромный чёрный пёс, сжимающий в пасти небольшой кусочек пергамента. Помахав хвостом для приличия, он уставился на Гарри. Остальные студенты уже вошли в класс и шумно рассаживались по местам, поэтому на пса никто не обратил внимания.

— Мягколап! — радостно воскликнул парень и присел на корточки рядом.

— Привет, Мягколап, — Гермиона ласково и осторожно погладила необычного пса по голове.

— Это мне? — Гарри указал на записку, пёс кивнул.

— Что там? — Гермионе не терпелось узнать содержание.

— Сейчас посмотрим, — Гарри развернул лист и пробежал глазами. — Мой… э… друг назначает встречу сегодня вечером в хижине Хагрида. — Я приду, — сказал он собаке, та негромко гавкнула и затрусила по коридору.

— Пойдёшь один? — поинтересовалась Гермиона, когда они входили в класс.

— Он просил, чтобы я пришёл один — пожал плечами Гарри.

— Будь осторожен, — глаза Гермионы стали огромными и тревожными.

— Конечно, буду. Но это же Си… Это же Мягколап, — улыбнулся юноша, — значит, и волноваться не о чем.

Они вошли в круглую аудиторию с расположенными амфитеатром рядами — это позволяло даже в самом дальнем уголке отчётливо слышать негромкий голос профессора Заклинаний. Сели повыше, так как место рядом с Роном и Кристиной оказалось уже занято и, разложив учебники, погрузились в увлекательный урок — Флитвик считался непревзойдённым рассказчиком интересных историй, коих знал неимоверное количество. При этом каждая история ненавязчиво иллюстрировала полезность и возможность применения очередного заклинания. В последнее время профессор не чурался показывать кое-что даже из области Боевой Магии.

Гарри поймал на себе взгляд Малфоя — Заклинания частенько проводились сдвоенным уроком, чтобы не удлинять лекционный день Флитвику. Слизиринец усмехнулся и, послав Поттеру полный ярости и презрения жест, отвёл глаза. Гарри не сомневался — тот вынашивает планы мести за своё унижение и снятие с поста старосты. Но не это волновало сейчас юного волшебника. Мысли о горе Кристины, о Снейпе, ищущем противоядие и теряющем надежду, не покидали его.

Гарри не знал, что на уроках Зельеварения за профессором следит ещё одна пара внимательных глаз. Драко Малфой отмечал малейшие изменения во внешности и поведении своего декана, все его странности и изменившиеся привычки — и раз в три дня отсылал с рогатым филином подробнейший отчёт, приказывая вручить письмо в собственные руки сэру Люцию. Драко с душевным и телесным трепетом произносил имя отца даже мысленно. После лишения значка старосты отец забрал его в Поместье… Этот уик-энд Драко запомнит надолго. Малфой-старший пребывал в крайней степени огорчения — причём огорчило его не столько само лишение сына должности («Не велика честь — прислуживать Дамблдору!»), сколько то, что это сделали публично («Тебя лишили значка на глазах у всех! Малфоев никто и никогда не лишал титулов и званий! Ты стал первым и единственным в нашем роду стерпевшим подобное унижение! И враги торжествовали, глядя на это!»). О! Люций был очень зол. Последствия «отеческих бесед» сохранились у Драко надолго, причиняя боль при движении и произнесении заклинаний — Малфою-старшему, ценившему искусное сочетание маггловских и магических способов «воздействия», это особенно нравилось — как гарантия того, что сын не забудет отцовских наставлений. И Драко не забывал. Он горел желанием оправдаться в глазах отца, поэтому выполнял его поручения прямо-таки с неистовым рвением, и вынашивал планы собственной мести. Собственно, мечты о мести стали сейчас единственной радостью Малфоя-младшего, ничто не поднимало его настроения лучше мыслей о том, как подлый враг ответит за каждый миг его собственной боли и унижения ещё худшими мучениями. Главное — всё хорошенько продумать, рассчитать, не спеша подготовить и не ошибиться. Глаза Драко снова нашли Поттера. Тот сжал под партой руку Гермионы и, склонившись над учебником, они о чём-то шептались, думая, что никто не обращает на них внимания. Почувствовав взгляд, Гарри поднял глаза и встретился с пристальным малфоевским взором… Несколько секунд они смотрели друг на друга, и Драко почему-то отвернулся первый, злясь на себя. Краска ярости выступила алыми пятнами на скулах. Гарри довольно усмехнулся: «мы ещё поглядим кто кого, верно, Малфой?» Хотя на самом деле в душе гриффиндорца не было настоящего боевого задора: сердце сжималось от безотчётной тревоги, вызванной предстоящим разговором с Сириусом.

Гарри поплотнее запахнулся в тёплый плащ. Он стоял на широких ступенях главного входа и никак не мог себя заставить шагнуть в вертящуюся снежную кутерьму. На улице, как назло разыгралась настоящая метель. «Только начался декабрь, а погода, как в феврале, — подумал Гарри. — И почему Сириусу понадобилось встретиться вне замка, да ещё именно сейчас, когда хороший хозяин и гиппогрифа на улицу не выгонит?!». Накинув на голову капюшон, юноша начал спускаться, и тут же сильный ветер, словно злобный пёс, стал трепать его мантию, забрасывая снегом и сбивая с ног. С горем пополам добравшись до сторожки Хагрида, Гарри сердито забарабанил в дверь, которая тут же распахнулась. На пороге стоял крёстный:

— Тебя никто не видел? — быстро спросил Блэк, цепко вглядываясь в расчерченную светлыми штрихами снежинок темноту за порогом.

— Нет, — буркнул Гарри, стряхивая снег с капюшона и плеч.

— Ты уверен?

— Вполне. Сириус, сам подумай, ну кому охота тащиться на улицу в такую погоду! — юноша удивился странному предисловию и непонятному желанию крёстного встретиться вне замка. — С чего вдруг такая таинственность? Почему нельзя поговорить в библиотеке или в кабинете директора, как обычно?

— И у стен, и даже у книг есть уши, — коротко усмехнулся Блэк, — осторожность никогда не помешает. Да и беседовать в библиотеке с собакой непривычно даже для волшебников… Я ведь не могу передвигаться по Хогвартсу в человеческом облике. А кабинет директора… Нельзя же всегда рассчитывать на Дамблдора, мы и сами о себе можем позаботиться, верно? — Сириус подмигнул и обнял Гарри за плечи. — Давай-ка, выпьем чаю.

Они прошли к столу, и Блэк, легко подняв огромный хагридовский чайник, стал разливать дымящийся напиток в большие чашки. К удивлению Гарри, те оказались разноцветными — кажется, Сириус стал первым за последние несколько лет, кто решил помыть посуду по-настоящему. Потом они сидели молча, сжимая в руках горячие глиняные посудины. Гарри осторожно косился на крёстного, замечая его нервозность и одновременно собранность, почти скрытые за ироничным добродушием. Или же эта напружиненность тигра перед прыжком — обычное состояние Сириуса, и Гарри просто не замечал его раньше? Они ведь, по сути, так мало знали друг друга, так мало бывали вместе, и почти совсем не вели задушевных бесед — отчего же и мужчине и мальчику было так уютно молчать наедине, настолько, что не хотелось прерывать словами это редкое ощущение.

— Я, собственно, хотел попрощаться, — начал Блэк, и в тёмных глазах метнулось что-то неуловимое, Гарри назвал бы это печалью, если б успел заметить. Глаза Сириуса были так же чёрны, как и у Снейпа, только в отличие от профессора зельеделия, отражали малейшие движения души, словно, та, оставив телу роль хорошо отлаженной машины, жила только в глазах, на дне которых чёрным пеплом прятался ужас Азкабана. Гарри вздрогнул:

— Попрощаться? Ты уходишь, Сириус?! Но… Тебя ведь всё ещё ищут… Это опасно!

— Опасно? — переспросил Блэк, тонкие ноздри дрогнули, белые зубы сверкнули в бесшабашной улыбке. — Это замечательно! Да и кто это здесь говорит об опасности?! — крёстный лукаво подмигнул. — Тот, кто пошёл в Тайную комнату на свой страх и риск спасать сестру Уизли? Или тот, кто спас меня от Поцелуя дементоров, а? Кто-кто, а ты у нас всегда действуешь осторожно, избегая опасности — верно, Гарри? — Сириус уже смеялся, откидывая волосы со лба и сверкая ослепительными зубами. Юноша почувствовал, как сами собой его губы начинают растягиваться в ответной улыбке. И сразу в крови вскипело что-то странное, искристо-холодящее… «опасность — это замечательно»… Гарри с удивлением ощутил, что одной половиной своего сердца он смертельно боится за крёстного, а другой — столь же страстно завидует ему.

— Не могу же я только прятаться, надо ещё и пользу приносить, — с лёгкой усмешкой произнёс Сириус.

— А куда ты направляешься? — не утерпел Гарри. — Дела Ордена? Поручение Дамблдора? — и тут же смутившись, почувствовал себя любопытным первоклашкой.

— И то, и другое. И третье… Мне необходимо провести ряд испытаний в рамках нашей работы с профессором Флитвиком, Дамблдор просил разведать подступы к замку Слизерина. А кроме этого… я собираюсь выследить Петтигрю, — Блэк выплюнул это имя с таким отвращением, словно его едва не стошнило, весь подобрался, наклонившись вперёд, и злобно оскалился, став сразу же удивительно похожим на разъярённого пса.

— Выследить Червехвоста… Он вместе с Малфоем на побегушках у Волдеморта, я видел их в конце лета, во время нападения дементоров на Диагон-аллею…

— Я знаю, мне писали. Тебе здорово повезло, мальчик мой, когда помощь подоспела вовремя, — Сириус похлопал Гарри по руке. — А Питер… Питера я поймаю сам, — чёрные глаза полыхнули мрачным огнём, и юноша отчётливо представил ужас, какой испытает Петтигрю, когда увидит их… Повисла пауза, во время которой Гарри пытался найти слова, способные убедить крёстного остаться, и не находил — потому как сам поступал бы также.

— И всё же, Сириус, не забывай об осторожности…

Лёгкий взмах руки, небрежное пожатие плеч, многозначительная гримаса — и словно не было мгновение назад пылающих ненавистью глаз и оскаленных клыков:

— Я был аврором, Гарри, и неплохо ориентируюсь в различных ситуациях, — крёстный подмигнул и быстрым движением взъерошил юноше волосы, и без того торчащие в разные стороны. — Знаешь, а Джеймс обожал специально лохматить свою шевелюру, особенно когда на горизонте наблюдались девушки, он считал, будто подобный беспорядок придаёт ему бравый вид, — невпопад проговорил Сириус, и в голосе его зазвучала удивительная нежность. — Джеймс… Ты так похож на него, мальчик мой, и в то же время совсем непохож… — крёстный умолк, воспоминания против воли нахлынули на него.

Огонь в камине разгорался, озаряя сторожку яркими отсветами. Тени плясали по стенам, полосы танцующего света выхватывали из темноты то прочный, но неуклюжий стул, то сверкающий воронёной сталью арбалет на стене, то загадочные инструменты, сваленные в углу. В захламлённости комнаты, в кособокой, но добротной мебели, в сопении свернувшегося клубком спящего Клыка был какой-то особый, диковатый уют. Сириус шумно втянул носом воздух — из камина пахнуло дымом: порыв ветра забил его обратно в трубу…

— Джеймс был мне больше, чем брат, — негромко продолжил Блэк, — его семья приняла меня, когда я убежал из дому… Мне всегда нравилось родовое гнездо Поттеров — внешне чопорное, но согревающее обитателей неброским уютом и душевным теплом. Однако я никак не мог понять — как можно прожить всю жизнь на одном месте?! После школы пришла свобода, и опасная работа стала главным смыслом моего существования — так счастлив, как в те годы, я никогда больше не был. И женитьбу Джеймса я воспринял как блажь и глупость — нас ждут великие дела и дерзкие операции, а Джей решил утонуть в горшочках герани и мокрых пелёнках, да ещё и утопить в них нашу Рыжую Ведьму! Поначалу мы даже ссорились… А потом я стал замечать, как меня всё чаще тянет в маленький домик, увитый плющом, где смеющаяся Лили накрывает стол в саду под яблонями, — Блэк осёкся и закашлялся. Отдышавшись, хмуро продолжил, — прости, Гарри… Я не научился быть родителем раньше, нечего надеяться, что научусь теперь. Да и кто сможет заменить сыну отца… Уж точно не закоренелый бродяга, вроде меня, — он резко подвёл черту, глаза сверкнули промелькнувшей болью и потускнели. — Прости, я снова покидаю тебя — время не ждёт, враги не дремлют, и меня опять зовёт дорога. Но ты знай… — крёстный мучительно подбирал слова, — чтобы ни случилось… я везде найду твой след, и приду по первому зову.

— Сириус… — горло перехватило, голос стал чужим и непослушным, — ты обязательно возвращайся… Всегда! — Гарри сам не ожидал от себя таких слов. Крёстный крепко сжал его ладонь:

— Постараюсь… — он встал, одной рукой быстро обнял юношу за плечи и тут же отпустил. Отошёл в сторону и, запрокинув голову, стал изучать висящие под потолком пустые клетки и силки. У Гарри как-то вмиг стало абсолютно пусто на душе, словно неведомый сквозняк выдул все чувства и мысли, он зябко поёжился и глянул на Сириуса. Тот оторвался от созерцания хагридовской охотничьей амуниции, дёрнул плечом и резко развернулся к крестнику:

— Послушай, я тут ещё кое-что собирался тебе сказать. Очень важное. Именно поэтому и встретиться предложил здесь — не хочу, чтобы Дамблдор знал содержание нашего разговора, — Блэк стал серьёзен и строг, около губ обозначились резкие складки. — У меня никогда не возникало больших разногласий с Директором, однако… — он вернулся к столу, задумчиво переставил чашки и вновь сел, навалившись грудью на край и вперив взгляд в крестника, — основные наши разногласия касаются тебя, Гарри. Я уверен — человек должен знать обо всём, что имеет к нему непосредственное отношение, — Блэк невесело усмехнулся, горькая морщина залегла между бровей. Гарри удивлённо вскинул глаза на крёстного, сердце тревожно забилось — что же Сириус имеет в виду?..

— Мы с Джеймсом в свои шестнадцать лет были намного младше тебя, мальчик. Самовлюблённой глупости и задиристого гонора хватило бы на несколько школяров… Мы казались себе исключительными, непревзойдёнными, уникальными — и вели себя соответственно, как два выдающихся балбеса. Со временем всё ушло… а твой отец стал одним из лучших людей, которых я знал… У тебя нет времени, Гарри, и ты повзрослел гораздо раньше сверстников. Это — и причина, и следствие того, что сделал Дамблдор, отправив тебя на 10 лет в семью закоренелых магглов, лишив всякой связи с волшебным миром и даже знания о нём. И всех последующих лет в Хогвартсе, когда директор до последнего не вмешивался в те опасные авантюры, в которые ты влипал по велению судьбы. Дамблдор оставлял тебя один на один с абсолютно взрослым выбором и непростыми решениями, и ты справлялся с ними без скидок на возраст…

— Значит, вся моя жизнь — это такая тренировка по Боевой магии, заранее продуманная и предопределённая?! И никто не спросил моего мнения и не стал считаться с моими желаниями и надеждами… — прошептал Гарри, впиваясь взглядом в глаза Сириуса.

— Но разве тебя заставляли вновь и вновь принимать бой, который не каждому взрослому волшебнику по плечу? Ведь ты всегда мог переложить решение на плечи преподавателей, например… И кто тебя заставлял верить мне и спасать? Или упрямо говорить правду, когда все вокруг считали тебя самовлюблённым лгуном?

— Ну… Кто-то же должен… — нахмурившись, пробормотал юноша, дёрнув плечом.

— Вот именно. Кто же, если не ты, — почти торжественно произнёс Сириус, и глаза его отчего-то засияли. — Насколько мне известно, в прошлом году профессор Дамблдор поведал тебе о Пророчестве, — юноша угрюмо кивнул, ему до жути не хотелось касаться этой темы. — О чём там шла речь, напомни, пожалуйста.

— Смысл в том, что мы связаны с Волдемортом, и один из нас должен убить другого, или умереть сам, — Гарри смотрел в растрёпанную метелью темноту за окном… — или погибнуть вместе, — тихо добавил он.

— Верно. Это — твоя задача, твоё предназначение, твой бой… — Блэк заглянул в глаза крестника, и добавил чуть громче. — И ты обязан рано повзрослеть, чтобы принять его и победить.

— Стать убийцей или жертвой… — с горечью выдохнул Гарри, покачав головой, — славное предназначение! Достойно уважения.

— Именно — достойно, и ещё как, — взгляд Блэка стал суров и жёсток, хотя голос звучал так же негромко. — Любой человек с отвращением относится к убийству, и поднявший руку на себе подобного до конца жизни будет мучиться угрызениями совести — всё это так. Однако… Вряд ли я окажусь рядом в ТОТ момент, поэтому хочу сказать сейчас: когда встанешь один на один с Томом Реддлом, бывшим когда-то человеком, вспомни о тех, кто останется за твоей спиной — о Гермионе, о Роне, о миссис Уизли, обо всех знакомых и незнакомых, которые надеются на тебя и которых ты обязан защитить. Подумай, имеешь ли право ставить чистоту своих рук выше их жизней? — прищуренные глаза Блэка жгли юношу, так же, как и горькие, страшные слова. Чашка глухо стукнула о стол, выскользнув из пальцев Гарри, он этого не заметил, он смотрел на крёстного. Тот казался спокойным, но воздух вокруг вибрировал, как над нагретыми камнями в жару.

— Так уж повелось — за всё хорошее требуется платить высокую цену и кто-то должен убивать, защищая других… Когда дерьмо переливается через край, все зажимают носы и брезгливо отворачиваются, кто-то должен идти и чистить выгребную яму. Может, для тебя это прозвучит дико, но такова жизнь. Ты не имеешь права дрогнуть и засомневаться в решающий момент, потому что слишком многое зависит именно от твоей готовности не только отдать свою жизнь, но и в честном бою забрать чужую. Это — главное, что я хотел сказать тебе, хотел объяснить…

Гарри потрясённо молчал, опустив глаза и отвлечённо разглядывая прихотливый узор светлых порезов на тёмной древесине столешницы. Умолк и Блэк, невидящим взором уставившись в окно, за которым на разные голоса выл и пел ветер.

— …Когда я впервые переступил порог дома Поттеров — родителей Джеймса, — тихо проговорил Сириус, не глядя на собеседника, — мне сразу бросился в глаза огромный — во всю стену — портрет Годрика Гриффиндора и его личный девиз, гравированный на раме… Знаешь, какой? — Гарри отрицательно покачал головой, — Quissenonego — в переводе с латыни это значит: «Кто же, если не я».

Ветер бросил в окно пригоршню снега так сильно, что стёкла жалобно звякнули, потом взвыл в трубе, попытался просочиться сквозь щель под дверью… Огонь в очаге разгорелся ярче, наполняя комнату теплом и уютом, молодецки треснул полешком, разбросал оранжевые искры. Сириус встал и кочергой поправил пылающие чурки. Взглянул через плечо на крестника. Мысли Гарри явно бродили где-то далеко, глаза широко распахнулись — он смотрел вперёд, чуть запрокинув голову, и выражение, проступавшее на его лице, являло смесь то ли гордости, то ли горечи и… надежды. И Сириус Блэк впервые за всю свою искорёженную жизнь беззвучно помолился о том, чтобы этот мальчик смог выстоять, выдержать все испытания, и — выжить.

— Личный девиз… — слова выговаривались трудно, — а почему я никогда не знал… И никто не рассказывал…

Блэк помрачнел:

— Лучше о твоей семье расскажет Дамблдор, он обещал это сделать, — крёстный опустил глаза под требовательным зелёным взглядом. — Но я ещё не закончил. Мы не зря вспомнили о Пророчестве, — Сириус едва заметно перевёл дух, ему предстояло нарушить слово, данное Дамблдору, но он считал себя обязанным поступить так ради Гарри. — Дело в том, что в прошлом году Дамблдор сказал не всю правду — Пророчество состояло из двух частей, и директор открыл тебе только первую.

— Что?! Неужели первой недостаточно?! — юноша вскочил на ноги. Ему захотелось кинуться вон из этой дымной, пропахшей гиппогрифами и лазилями сторожки, на свежий воздух — подальше от невыносимых разговоров, от тяжести ответственности, которая становилась всё весомей, обретая беспощадную ясность. Но Гарри не двинулся с места, он смотрел на очень бледного Сириуса и ждал.

— Сядь, — слово упало с глухим стуком. — Ты имеешь право знать, чтобы видеть, куда идёшь и зачем.

Медленно отодвинув стул подальше от стола, Гарри развернул его спинкой вперёд и уселся верхом, уперев подбородок в руки, скрещённые поверх кривоватой перекладины.

— Во второй части Пророчества, которое Трелони произнесла через несколько часов после первой, трясясь в карете по пути в Хогвартс, говорилось о рождении наследников Основателей, тех, в ком возродится сила Покорителей Стихий. Альбусу Дамблдору устами своей внучки вещала Кассандра Трелони — знаменитая прорицательница… — Гарри молчаливо слушал, замерев в напряжённом тревожном ожидании — неужели сейчас приоткроется тайна, к которой они с друзьями безуспешно пытались подобраться?!

— Покорители Стихий должны будут уничтожить сущность Тёмного Лорда и предотвратить войну, которая, в противном случае, похоронит привычный мир и почти всё человечество.

— Что значит — сущность Тёмного Лорда? — настороженно поинтересовался Гарри.

— Не знаю, — хмуро откликнулся Блэк.

— Выходит, нет такой уж необходимости именно мне убивать Волдеморта? — с тщательно скрываемой надеждой спросил юноша, — значит, с ним можно справиться с помощью магии Стихий?

— Нет. Именно ты и только ты, Гарри, должен убить Тома Реддла. Если ты этого не сделаешь — погибнешь сам — и наследников останется трое. Втроём они не смогут справиться с армией Тёмного Лорда, Стихии выйдут из-под контроля и вся планета будет повергнута в хаос, — Сириус резко взмахнул рукой, подавшись вперёд, и опустевшая крутобокая чашка, подпрыгивая, с глухим стуком покатилась по столу.

— Выходит, то, что должно нам помочь, нас же может и уничтожить? — Гарри почти ничего не видел вокруг, кроме глаз крёстного, которые говорили с ним яснее и подробнее, чем слова.

— Стихии не добрые и не злые, они просто есть, и благодаря им и их единству существует Равновесие. Волдеморт собирается овладеть силой Стихий, чтобы захватить власть над миром и перекроить его под себя. И только четверо Покорителей вместе способны его остановить. Тогда война не начнётся…

— Откуда ты это знаешь, Сириус? — прищурившись, требовательно и недоверчиво спросил Гарри.

— Дамблдор рассказывал Джеймсу и Лили, когда уговаривал их спрятать тебя и прибегнуть к заклятию Хранителя Тайны. Я тоже был с ними… — голос Блэка неожиданно сорвался и охрип, лицо перекосила болезненная гримаса.

В хижине вновь, в который уже раз, наступила тишина. Гарри пристально смотрел в огонь, пламя отражалось в очках, скрывая глаза и превращая лицо в странную маску. После долгой паузы Сириус негромко продолжил:

— Я тогда дал слово Директору, что буду молчать о Пророчестве, сегодня я нарушил его… Я поступил так для того, чтобы ты знал как велика ответственность твоя и твоих друзей. И в какой вы находитесь опасности.

— Это мои друзья в опасности, а не я! — воскликнул Гарри. — Для меня уже всё предрешено, и я могу спасти себя только сам. А вот люди, находящиеся рядом со мной, смертельно рискуют! Волдеморт будет целить в них, чтобы уничтожить меня. Я должен защитить моих друзей, Сириус, ты ведь понимаешь! Я отвечаю за них… — мужчина и мальчик замерли, вглядываясь в глаза друг другу, одинаковое чувство пронзило обоих.

— Я понимаю, — сказал Сириус, и подхваченная им многострадальная чашка жалобно хрупнула в руке.

— И Покорители… Нужно, ведь, найти двух других наследников, вдвоём с Кристиной мы мало на что годны, — юноша обхватил голову руками.

— Ну… каждый способен на многое, если заставляет жизнь, — мрачно изрёк Блэк, продолжая сжимать в руке треснувшую чашку, как величайшую драгоценность. — Ты считаешь, недавнее происшествие на Мини-турнире не показало вашу мощь? — слабая улыбка озарила лицо Сириуса отблеском внутреннего света, он пристально смотрел на крестника.

— О! Это было здорово! — Гарри поднял глаза, мгновенно засиявшие радостью, почти прогнавшей выражение суровой обречённости, которое не покидало их на протяжении всего разговора.

— Дело в том, что сотворить Радужную Сферу могут только четверо Покорителей Стихий, собравшись вместе, — тихо выговорил Сириус, опустив взгляд. Гарри вздрогнул и уставился на него, осознавая. Радостный лучик исчез, по лицу медленно разливалась землистая бледность:

— Гермиона… Нет… только не её… — умоляющий голос звучал глухо, побелевшие пальцы вцепились в спинку стула, — только не её…

— Значит, других тебе не жалко?! — оскалился Сириус. Гарри вздрогнул, словно крёстный ударил его.

— Неправда! Я не хочу, чтобы кто-либо ещё шёл со мной одной дорогой! Там впереди только кровь и смерть — и больше ничего, я знаю. И это мой путь, остальные должны жить, — зелёные глаза сверкнули, голос окреп.

— Не выйдет, — с тихой горечью сказал Сириус, — один в поле не воин, тем более — в таком.

— Но только что ты говорил, что всё зависит от меня!

— От тебя зависит многое — больше, чем от других, больше, чем от кого-либо ещё на этом свете… Но сила человеческая в единении, в дружбе и в любви, — Сириус подался вперёд, почти к самому лицу крестника, впиваясь в него глазами. — Вам придётся защищать и отстаивать право людей жить под этим небом, защищать весь наш человеческий мир, поэтому вы сильны только вместе и только вместе можете победить!

Они замерли, наклонившись друг к другу. В камине загудел огонь, ветер взвыл в трубе, пустые клетки под потолком закачались, отбрасывая по стенам тени, похожие на бьющих крылами призрачных птиц. Гарри отвёл глаза и опустил голову на скрещенные руки:

— Сириус, это ведь только предположения? Ведь ещё не известно наверняка, кто именно Наследники? — тихим и странно сдавленным голосом проговорил юноша. — Скажи мне…

— Дамблдор проверяет, — пожал плечами крёстный, — но лучшего доказательства, чем Радужная Сфера, нет. Её никто не видел почти тысячу лет — есть только описания в книгах…

— И… Рон?!! О, Мерлин! Это значит, что Рон… что он… — Гарри не смог выговорить «сын Волдеморта и наследник Слизерина», это казалось абсолютным бредом.

— Да — вопрос с Уизли предельно загадочен, — кивнул Блэк. — Директор собирается всё выяснить, но ты старайся не оставлять Рона одного, с ним может произойти всякое… И вообще, вам четверым следует всё время держаться вместе, так гораздо легче будет защититься от любой неожиданности. А ваша защита сейчас выходит на первый план. Волдеморт уже начал охоту — на тебя пятнадцать лет назад, а недавно — на мисс Равенкло, которую, наконец, смог разыскать.

— Сын Снейпа…

— Зелье предназначалось для Кристины, но Микки выпил его раньше сестры, — Сириус сжал кулаки, желваки заходили на скулах.

— А… как же наследник Слизерина — его Волдеморт тоже хочет убить? — Гарри вдруг отчётливо вспомнил глаза Рона, ставшие ярко-синими и абсолютно чужими, когда тот с яростной ненавистью глянул на него однажды. Внутренности завязались узлом, и все страхи, перемешанные с виденным на уроках Прорицания, нахлынули на него, грозя утопить в холодном ужасе.

— Не думаю, — отозвался Сириус, — иначе, к чему все эти сложные комбинации с его рождением…

— Это не Рон, — твёрдо сказал Гарри. — То есть, Рон может быть Покорителем, кем угодно, но только не сыном Волдеморта.

— Есть вещи, не зависящие от нас, которые надо принимать как данность, — невесело усмехнулся Блэк, машинально крутя в пальцах остатки чашки. — Но в одном я, действительно, уверен — как бы не запутывались родственные связи, чья бы кровь не текла в жилах, по духу Рон — настоящий Уизли, а это главное.

— Точно… — после короткой паузы тихо откликнулся Гарри, опустив глаза. Он вспомнил разговор перед Хеллоуином, когда Рон попросил друга никому не рассказывать о его снах и предчувствиях. — Не может Рон предать всех нас, он же мой друг, — слова прозвучали странно, будто вопрос.

— Друг никогда не может предать … — тихо-тихо выговорил Сириус изменившимся до неузнаваемости голосом и аккуратно положил осколки на стол. У Гарри по спине пробежали мурашки, он искоса глянул на крёстного. Тот поставил локти на колени и, опершись подбородком о ладони, смотрел в тёмное окно. Окаменевшее лицо с горящими чёрными глазами напоминало лик древнего карающего идола. Парню стало не по себе. Он вскочил и, плохо соображая, что предпринять, схватился за чайник, намереваясь подвесить его на крюк в очаге. Почти полный — этот огромный хагридовский монстр стремительно повлёк его к земле, Гарри чертыхнулся и впился в него двумя руками. Услышав звяканье и бормотание, Сириус перевёл отсутствующий взгляд на крестника, глаза постепенно обретали привычное выражение. Гарри, пыхтя, водрузил непослушного гиганта на крючок и пошевелил угли. Спиной он чувствовал, как медленно-медленно Сириус возвращается сюда, в хижину Хагрида, из тех жутких сумрачных далей, в которые он только что соскользнул.

«Смог бы я выжить, проведя 12 лет среди дементоров? — неожиданно подумал Гарри, — выжить и не разучиться радоваться и любить? Я холодею от ужаса при мысли о том, что мне предстоит сделать, умираю от страха за Гермиону, за Рона и самого Сириуса… Как мне научиться устремлённости и твёрдости крёстного?! Я должен…» — у него дрожали руки.

Блэк подошёл и встал рядом, медленно взяв у юноши кочергу, поправил огонь, вздохнул. Они помолчали, чувствуя плечом друг друга. Гарри мучительно соображал, как бы увести разговор в другое русло — тема Пророчеств, избранных наследников и предначертанной судьбы переполнила чашу — он чувствовал себя вымотанным, выжатым, оглушённым. Только смятение, боль и обречённость — и где-то в глубине души мрачная решимость: «Я должен… Кто же, если не я».

…Глядя на танцующее в камине пламя, Гарри вдруг вспомнил Аврелеуса и сразу же потянулся к нему — за поддержкой… Ответа не было…

— Сириус, ты не знаешь, почему до сих пор нет вестей от Хагрида и Чарли Уизли? Что стряслось с драконами? — спросил он раньше, чем подумал, что это не самый лучший поворот разговора.

— Мы знаем только, что они вылетели более двух недель назад, и вышли на связь один раз — у границы Румынии, — негромко ответил Блэк. — Дамблдор направил по их маршруту несколько проверенных людей, и скоро они должны вернуться с вестями.

— Как считаешь, что-то случилось? — прожигая взглядом крёстного, тревожно вопросил Гарри.

— Стараюсь об этом не думать. Надо надеяться на лучшее, дорога — непредсказуемая вещь.

— Я не слышу Аврелеуса… Никак не могу до него достучаться!

— Это тот самый дракон, с которым ты побратался? — Сириус поднял голову, в глазах мелькнул интерес.

— Да. И около двух недель назад он словно пытался что-то мне сообщить, и не успел… — Гарри зябко передёрнул плечами. — Сириус, это Волдеморт?

— Вполне возможно. Вероятность очень высока, — рассеяно кивнул крёстный, думая о чём-то своём.

— Почему, ну почему, он всегда опережает нас?! — юноша шарахнул кулаком по спинке стула. — Всегда оказывается хитрее, предусмотрительнее, расчётливее!

— Всегда ли… — тихо отозвался Блэк, глядя в камин. — Он не предполагал, что матери свойственно защищать своего ребёнка до самопожертвования, он не думал, что ребёнок может стать сильнее взрослого, он не знал, что собственная палочка может отказаться ему служить, он так и не понял, как мальчишка вышвырнул его вон из своего разума… Он считает, что всё можно купить — требуется только достойный эквивалент, и он рассчитывает победить смерть, подмяв под себя и перекроив окружающий мир, — крёстный говорил монотонно почти без выражения. — Он уверен, что люди жалкие слабые твари и смерть — самое страшное на земле…

Гарри пытался осмыслить сказанное и понять Сириуса:

— Но ведь люди бывают очень разные… А смерть… смерть тех, кого любишь… — горло перехватило, голос иссяк.

— Это война, Гарри! — хрипло отозвался Блэк. — Здесь каждый пытается уничтожить другого, опередить, расставить капкан, ударить посильнее! Глупо рассчитывать на доброту врага или на его совесть. Наш нынешний враг не разменивается на мелочи вроде кодекса чести! — казалось, Сириус продолжал давний и застарелый спор. — На войне, как на войне — надо вести расчётливую и хитрую игру и не давать врагу ни малейшего шанса, тогда исход партии будет зависеть от тебя…

— Партии, игры… Сириус, ты говоришь так, словно это — просто шахматы! Увлекательная игра!

Блэк покачал головой:

— Не увлекательная… До смерти захватывающая… Грязная и мерзкая до жути. Но другого пути нет.

— Убивать, терять друзей, сходить с ума от страха за них — это единственный путь?! — Гарри почти кричал, злость и отчаянье переполнили его, а боязнь потерять тех, кого считал своей семьёй, пронзала почти физической болью. — Мой путь?! Я не хотел этого предназначения, я не хочу ничего слышать о пророчествах и ответственности! Неужели нельзя просто жить?!

— Нельзя, — сурово ответил Сириус. Он распрямил плечи, взгляд стал строг и спокоен. — Мы в ответе за тех, кого любим. И защищая их, должны делать всё, что можем, всё, что должны и всё, что сделать невозможно.

Гарри осёкся и умолк. Краска удушливой волной залила щёки:

— Прости, Сириус… Мне не стоило…

— Тебе досталась очень тяжёлая ноша, — крёстный обнял его за плечи, — не стыдись. Ты не бездушное орудие убийства. Ты — человек с человеческим сердцем, и в этом твоя сила. А Пророчества… Не стоит им слишком верить, — крёстный улыбнулся одними глазами, — жизнь всегда более непредсказуема и многовариантна. Мне в юности гадалка предсказала, будто я погибну от руки своей кузины — «она отправит тебя живым на тот свет»… Что ж — в прошлом году это чуть-чуть не осуществилось! Но жизнь оказалась хитрее!

Гарри, у которого воспоминания о прошлогоднем происшествии с Сириусом вызывали приступы застарелой боли, молча покачал головой.

— В любом случае, что будет, то и будет — наше дело встретить это достойно, ведь так?

— Так, — Гарри взглянул в глаза крёстного. — Сириус, ты вернёшься?

— Я постараюсь, — крёстный превратился в собаку, толкнув лапой дверь, выбежал в метель и, ловя свой хвост, закружился в полоске жёлтого света, падающего на снег из дверного проёма. Гарри вздохнул и, накинув мантию, вышел следом. Ощущение недосказанности и, одновременно, переполненности мыслями и чувствами после этого тяжёлого разговора не покидало, требовалось время, чтобы всё обдумать и уяснить для себя. И вместе с тем, росло осознание, будто пройден какой-то рубеж, в груди медленно зарождалась холодная уверенность и решимость. Гарри тряхнул головой и быстро зашагал рядом с трусившим рысью Мягколапом.

Мантия продувалась насквозь, и ветер злобно высвистывал остатки тепла из-под толстого сукна, но Гарри, погружённый в свои мысли, почти не замечал этого. Мягколап, чья густая шерсть надёжно защищала от непогоды, беззаботно бежал впереди. Вдруг он замедлил движение и, вскинув голову, втянул воздух чутким собачьим носом.

— Что, Сириус? — притормозил Гарри, — ты что-то слышишь?

— Похоже, там человек — у кромки Запретного Леса… — рядом с юношей уже стоял Блэк, напряжённо вглядывающийся в темноту, так же, как раньше он в неё внюхивался. Гарри ощутил странный спазм в сердце и увидел на фоне едва светлеющего снега, оттенявшего черноту Запретного Леса, еле-еле различимый силуэт, выделявшийся аспидно-чёрным на серо-чёрном фоне.

— Идём! — скомандовал Сириус, и рванул в сторону леса. Гарри, поколебавшись секунду, решил — Блэк по запаху уже определил того, кто прогуливается в такое неподходящее время в столь неудачном месте, и если крёстный зовёт его туда — значит, опасности нет. Юноша засветил палочку и догнал Сириуса.

Вскоре уже не осталось сомнений — некто в чёрной мантии медленно брёл, склонив голову навстречу ветру, увязая ногами в глубоких сугробах, не замечая тропы. Ветер был силён, но не настолько, чтобы вынудить человека склоняться чуть ли не до земли. Гарри и Сириус легко опередили странного путника и, преградив ему дорогу, осветили своими палочками. Перед ними предстал профессор зельеварения. Хотя скорее, дедушка профессора, настолько дряхлым стариком казался сейчас Снейп — глаза запали, черты лица заострились, щёки и лоб прорезали глубокие морщины.

— Эй, дружище Северус, вышел прогуляться? — окликнул его Блэк.

Алхимик выпрямился и, едва заметно покачиваясь под порывами ветра, устремил невидящий взгляд поверх голов своих преследователей. В свете палочки Гарри отчётливо увидел выражение его глаз, и похолодел. Он не смог бы описать этот взгляд. Наверно, если бы у дементоров имелось лицо — глаза были бы именно такими: абсолютно пустыми — пустыми, как Ничто, засасывающее сознание за гранью безумия… Тьма плескалась в этих глазах, и свет палочек уходил в неё мгновенно, исчезал, словно проглоченный чёрной дырой.

— О! Ты выпил экспериментальное зелье, дражайший Северус? Или объелся мухоморами? Или доза оказалась смертельной? — поинтересовался Блэк, поигрывая палочкой.

— Погоди, Сириус, — поморщился Гарри, — с ним что-то не так…

— Точно! Впервые вижу обкумаренного профессора! — тут же подхватил неугомонный Блэк.

Снейп, услышав голос Гарри, медленно опустил глаза к его лицу — капюшон сполз, волосы торчали в разные стороны, в свете палочки поблёскивали очки, а глаза казались чёрными от расширенных зрачков. Вдруг, резко склонившись, словно переломившись пополам, Снейп впился скрюченными пальцами юноше в плечи. Тому показалось, что ключицы хрустнули, он вскрикнул от неожиданности и боли.

— Микки… прости меня…

— Я не Микки! — испуганно вскрикнул Гарри, пытаясь отодрать похожие на когти пальцы от своих плеч.

— Не смог… — проскрипел профессор, изменившимся до неузнаваемости голосом, надтреснутым и совершенно лишённым интонаций, — я не смог… перепробовал известные противоядия… пытался создать новое… времени оказалось слишком мало… так мало… сколько зелий я знаю… и не смог… — дрожь пронзила чёрную фигуру, и словно, что-то сломалось в нём — ноги Снейпа подкосились, он скользнул вниз, продолжая сжимать плечи Гарри и увлекая его за собой.

— Сириус! — взмолился юноша, глядя снизу вверх на крёстного, — сделай что-нибудь…

Тот, казалось, не слышал — он пристально разглядывал Снейпа, словно видел впервые:

— Надо же: оказывается это мерзкое паукообразное способно испытывать настоящее горе…

Гарри вздрогнул, старательно избегая взгляда жутких глаз, смотревших не видя и не мигая. Губы профессора шевелились, пальцы продолжали терзать плечи… Гарри подумал, что, несмотря на свой «богатый» опыт, он редко видел нечто, столь же пугающее…

— Сириус… — опять умоляюще прошептал парень, увидел воздетую палочку и зажмурился в ожидании Сногсшибателя.

— Слипиус! - выкрикнул Блэк, и алхимик тихо и мягко повалился в снег, ткнувшись носом в сугроб. Гарри удивлённо воззрился на крёстного — эта странная снисходительность, совершенно не свойственная Блэку в отношении Снейпа, поразила его.

— Что ты таращишься на меня, Гарри?! — раздражённо воскликнул Сириус. — Подхватывай нашего дорогого Северуса под руку и поднимай. Или ты считаешь, сон в сугробе пойдёт ему на пользу?

Гарри непроизвольно хмыкнул, надо отдать должное — сомнительные шуточки крёстного несколько разряжали обстановку. Они взвалили руки профессора себе на плечи и медленно поволокли его к замку, не решившись применять магию, ведь Снейп уже находился под Сонным заклятием.

Гарри догадывался, что произошло. Скорее всего, самое страшное — брат Кристины умер. Эта мысль заставила сердце сжаться, и ненависть к злобному профессору зельеваренья поблекла и отодвинулась на второй план, медленно давая дорогу сочувствию, пустившему корни в его душе — с этих пор отношение Гарри к профессору Снейпу стало незаметно меняться.

Гарри и Сириус, пыхтя и увязая в снегу, дотащили Снейпа до замка и, с трудом открыв тяжёлые дубовые двери, ввалились внутрь. Холл пустовал, ужин давно кончился, и студенты разошлись по своим гостиным. Перехватив руку профессора поудобнее, и мрачно размышляя, что зельевар, похожий на сухую жердь, мог бы быть и полегче, Гарри тяжко вздохнул и сконцентрировался на необходимости во что бы то ни стало дотащить Снейпа до кабинета директора. Уже у самой лестницы, ведущей на верхние этажи, им встретился профессор Ральф и, увидев друга в столь плачевном положении, сразу же кинулся к ним.

— О боже! Северус! — Ральф оторопело смотрел на бесчувственного алхимика.

— Мы нашли его у Запретного леса, — пояснил Сириус, — Снейп явно не в себе — вцепился в Гарри, чуть не задушил, пришлось его отключить.

— Он принял меня за сына, — тихо вставил юноша.

— Ясно… — прошептал Ральф, горько покачав головой. — Значит, уже узнал …

— Профессор Ральф, это правда, что… что брат Кристины умер?

— Да… — глаза Ральфа потемнели под сдвинутыми бровями, в них отразилась боль. — Мальчик находился в коме, ночью началась агония, сегодня вечером он умер, — профессор подставил своё плечо вместо Гарри и подхватил безвольную руку Снейпа. — Я собирался сообщить Северусу, но как вижу, он уже всё узнал сам…

— Нужно отвести его в кабинет к Дамблдору, пока нас никто не увидел, — заметил Сириус, оглядываясь по сторонам. Его чуткому уху почудился какой-то шорох за портьерами в холле.

— Вы правы, — кивнул Джон. — Гарри, найди Кристину, я думаю, она ещё не в курсе, поэтому просто попроси её зайти к директору, ничего не объясняя. Я предупрежу горгулью, чтобы она пропустила мисс Равенкло.

— Хорошо, — юноша с тяжёлым сердцем отправился выполнять поручение. Ведь Кристина ещё надеялась, и в последние дни чуть-чуть повеселела, упоминая о каком-то новом лекарстве…

Гарри вошёл в гриффиндорскую гостиную, и споткнулся о свет, шум и многолюдность. Было тепло и уютно: ярко горели факелы, потрескивал камин, звенели голоса, раздавался весёлый смех — это резануло диссонансом по сравнению со скорбной и тревожной темнотой царившей сейчас в душе у Гарри. Юноша поёжился, и ему захотелось заставить всех замолчать, разогнать по комнатам, чтоб неуместное веселье утихло. Но разве гриффиндорцы виноваты в произошедшем и в том, что ещё может произойти? Отчего же им лишаться славных вечеров у любимого камина?..

Кристина, Рон и Гермиона сидели за маленьким колченогим столиком в углу, у окна. Чтобы он не шатался, под ножку всегда что-нибудь подкладывали. Сейчас там торчал смятый и свёрнутый черновик последнего эссе Рона по растительным ядам, безжалостно забракованного Гермионой. Рон и Гермиона играли в шахматы, а Кристина, примостившись на подлокотнике ронова кресла, наблюдала за игрой. Оба играющих полыхали одинаковым фирменным гриффиндорским цветом: Рон краснел от удовольствия — он выигрывал подряд пятую партию и шёл на рекорд, а щёки Гермионы пылали от досады и напряжения. Кристина подзадоривала попеременно то одного, то другую и улыбалась их возбуждённым откликам действительно настоящей улыбкой, появившейся впервые за много дней. Гарри запаниковал — девушка только-только начала верить, что брат выздоровеет и всё будет хорошо, а на самом деле… Не зная, что сказать и как посмотреть в глаза Кристине, юноша подошёл к столу, помедлив секунду, рассеяно взял коня Гермионы и сделал ход. Радостный Рон тут же слопал коня своим ферзём. У Гермионы одновременно широко раскрылись глаза и рот, и возмущённая тирада едва не сорвалась с языка…

— Кристина…

— Гарри!!! — начала Гермиона, кипя праведным гневом, и осеклась, взглянув на выражение его лица. — Что случилось?

— Кристина, тебя хочет видеть Дамблдор, — тихо сказал Гарри.

— Да? — её глаза мгновенно погрустнели, приобретя оттенок серого стылого неба, взгляд стал тревожным.

— Что случилось? — повторил вопрос Гермионы Рон.

— В общем… иди к директору, Кристина, — вздохнув, продолжил Гарри. — Это касается твоего отца… он неважно себя чувствует…

— И Дамблдор зовёт меня? — переспросила девушка.

— Да. Он ждёт тебя, и горгулья предупреждена…

— Микки! — Кристина вскочила на ноги. — С ним… что с ним? — Гарри не смотрел на подругу, — он…? — юноша кивнул, не поднимая глаз. — О, нет!!!

— Кристина, держись! Мы с тобой! — Гермиона подалась вперёд.

— Я пойду, — деревянным голосом выговорила Кристина и, сорвавшись с места, выбежала из гостиной.

— Гарри? — Рон и Гермиона смотрели на друга, ожидая объяснений.

— Брат Кристины умер сегодня вечером, — Гарри продолжал стоять у стола, тупо глядя на застывшие на доске шахматные фигуры. — Мы с Сириусом наткнулись на Снейпа у Запретного леса, он был сам не свой — бормотал что-то, схватил меня с такой силой, словно собирался вытрясти душу, а потом… назвал именем сына и стал просить прощения за то, что не смог спасти…

— О, Мерлин! — Гермиона в ужасе прикрыла рот рукой.

— Я должен быть с Крис, — твердо сказал Рон, преодолев оцепенение.

— Ты ничем не поможешь, — устало отозвался Гарри. — Там Дамблдор, профессор Ральф и её отец… тебя просто выставят за дверь.

— Наплевать! — глаза Рона засветились решимостью, — сейчас ей чертовски плохо и, значит, нужна моя поддержка! — юноша выбрался из-за стола, чуть не опрокинув шахматы, и рванул следом за Кристиной.

Гарри опустился в освободившееся кресло, глаза всё так же, не отрываясь, смотрели на чёрно-белую доску, пальцы принялись машинально крутить одну из фигурок. Гермиона знала эту его привычку столько, сколько знала его самого — когда Гарри нервничал, злился, волновался или глубоко задумывался, пальцы сами собой нащупывали какой-нибудь предмет и начинали его теребить, не переставая. Он ощипывал и ломал перья, постоянно крутил в пальцах кнаты, завязывал узелки на попадавшихся под руку верёвочках. Будучи первый раз в гостях у неё дома, Гарри умудрился превратить бахрому на парадной скатерти в узелковое письмо инков. Гермиона улыбнулась про себя забавному воспоминанию, всегда вызывающему у неё чувство щемящей нежности, и положила ладошку поверх его нервно дёргающихся пальцев. Гарри вздрогнул и поднял глаза на девушку, та же безотчётная нежность засветилась в них. С тихим стуком фигурка упала на пол, закатившись под кресло. Гарри сжал руку Гермионы в ладонях и стал осторожно поглаживать её пальцы. Они долго сидели так, молча глядя в глаза друг другу, благо столик стоял в стороне от камина и ярких факелов, и другие гриффиндорцы не обращали на них внимания.

— Помнишь, как на первом курсе Рон сыграл партию в Живые Шахматы МакГонагалл? — тихо спросил Гарри.

Гермиона кивнула, она уже догадывалась, что он хочет сказать, и горло свёло.

— Я вот думаю, — Гарри замолчал, то ли подбирая слова, то ли не решаясь высказать свои мысли, — …кто же играет нами, как живыми шахматами? — он прищурился на галдящих возле камина младшекурсников, — кто, словно… расставляет фигурки на доске, двигает вперёд-назад, безжалостно сбрасывает прочь… — юноша резко взмахнул рукой, фигуры зашатались — над клетчатым чёрно-белым миром пронёсся ураган. Гермиона подхватила балансирующего на краю доски ферзя и вернула обратно. Гарри порывисто сжал обе её руки и требовательно заглянул в глаза. — Кто и зачем заставляет нас делать выбор, к чему-то стремиться?! Думать, будто принимаешь решение сам, когда на самом деле некто ещё до твоего рождения уже запланировал как ты поступишь — и нравится тебе это или нет, но ты будешь действовать так, как предначертано… Выходит, всё предопределено? Выходит, пешки должны гибнуть, а слоны и ферзь двигаться к заранее определённой цели, несмотря ни на что?! — с каждым словом он волновался всё больше, девушка чувствовала его растущее напряжение и нервное подрагивание пальцев. Как ни странно, взволнованный или рассерженный, Гарри начинал куда лучше формулировать свои мысли — его обычная сдержанность и лёгкое косноязычие отступали, в речи появлялась стройность, связность, какая-то магнетическая сила… Гермиона не к месту вспомнила, как в прошлом году он упрямо твердил правду о возвращении Волдеморта, глядя прямо в жабьи глазищи отвратительной Амбридж. Всех, кто слышал тогда Гарри, словно пронзали электрические искры, ему верили, его готовы были поддержать. Точно так же, как в начале этого учебного года, когда он произнёс речь в Большом зале.

Гермиона наклонилась через стол, потянувшись к Гарри, их глаза отразились друг в друге:

— Знаешь, а ты ведь спрашиваешь, в чём смысл жизни, — задумчиво ответила девушка. — Сотни книг написано об этом. А ответа так и нет… Но каждый ищет свой…

— Вот я и хочу получить ответ, — зелёные глаза стали тёмными, как малахит, в них промелькнуло что-то, доселе незнакомое Гермионе: что-то страшное и беспощадное. — Почему некто появляется на свет, живёт и выживает только для того, чтобы убить кого-то другого?! — Гарри уже трясло, губы прыгали, подрагивал голос, но слова звенели горечью и страстью, — а кто-то умирает в одиннадцать лет, потому что его жизнь на короткое мгновение пересеклась с этим… живым оружием?

Гермиона поняла — он говорит о себе и о сыне Снейпа, о своей странной связи с Волдемортом. Ей казалось, Гарри давно уже смирился с неизбежностью необычной судьбы, хоть и всегда тяготился ею. Девушка растерялась, не зная, что сказать…

— Раньше мне казалось, — юноша на мгновение умолк, словно вспоминая, — …со мной всегда что-то происходило… я думал — не повезло с самого начала, ничего не поделаешь… или может, я как-то неправильно устроен и притягиваю неприятности… но когда-нибудь всё обязательно изменится. Однако и в волшебном мире беды продолжают находить меня… И всех, кто со мною рядом, засасывает этот омут! — глаза Гарри блестели сухим злым блеском и, одновременно, безотчётным ужасом, голос звучал глухо и незнакомо, — сначала родители… потом Сириус — двенадцать лет в тюрьме… …и Седрик, выигравший Кубок… даже маленький брат Кристины, даже Снейп — они вскользь пересекли мою дорогу и поплатились… кто следующий? Ты?!! Рон или Кристина?! Опять Сириус?! Я не хочу! Я не могу допустить этого! Как же мне всё изменить и всё исправить?!

— Гарри… — она искала слова. Она чувствовала, что он не прав, но не могла связно выразить это. — Гарри… Я не разбираюсь в предначертаниях и не знаю смысла жизни… Перефразируя одного маггловского поэта, могу сказать: «мы судьбу не выбираем — с ней живём и умираем…» …Знаешь, первый раз я испытала смертельный ужас, когда огромное вонючее чудовище разбивало в щепки хлипкие дверцы, служившие мне укрытием. Я чувствовала себя такой… такой беззащитной и совершенно одинокой — никто не знал, где я, никто не мог мне помочь… — Гермиона вздрогнула, воспоминания оказались ещё свежи, — … но, увидев тебя с Роном, я почему-то не удивилась… обрадовалась, и совсем не удивилась, словно так и должно было случиться, — девушка улыбнулась, — может, я просто очень сильно этого хотела… Но когда ты послал меня назад через фиолетовое пламя, а сам пошёл за Камнем, я уже знала — по-другому быть не может. Ведь самое главное волшебство внутри, оно побеждает и страх, и смерть, и неизбежность…- Гермиона говорила шёпотом: от волнения в горле стоял комок. — Нам только предлагаются варианты, а выбирать приходится самим. И всегда есть возможность уйти в сторону… Но ты не уходишь, потому что ты — это ты, — её глаза засияли, и под этим взглядом, таким красноречивым и ярким, Гарри почувствовал, как немного расслабляется, как медленно исчезает напряжение, и горечь прячется на самом дне души…

— Ты всегда выбираешь настоящие вещи — честь, дружбу, любовь, совесть, — негромко продолжила Гермиона. — Поэтому все, кто оказывается рядом, идут за тобой и с тобой. — Она улыбнулась, — а Зло пометило тебя, чтобы знать, кто его уничтожит.

Гарри вздрогнул — «…отметил своей меткой…» — слова Пророчества. Но ведь Гермиона не знает его! Или знает? И все обуревавшие его страхи вернулись вновь… Но Гермиона переплела свои пальцы с его, их дыхание смешалось, взгляд одного тонул в глазах другого. — Ты не можешь победить смерть, но в твоих силах спасти многих — такой судьбе стоит позавидовать, ради этого стоит жить! — и он неожиданно для себя самого улыбнулся этой настойчивой вере и убеждённости. В груди разливалось тепло, будто через её слова и руки вливалась в него какая-то неведомая сила.

— Как странно всё связано, — прошептал Гарри, — и Радужная Сфера соединила нас… Гермиона, наверно, даже если бы я никогда не учился в Хогвартсе, я всё равно нашёл бы тебя однажды… как хорошо, что ты есть — и как жутко представить, что ты можешь исчезнуть… Я смертельно боюсь за тебя! И за Рона… — Гарри был готов продолжить, но оборвал себя — он не скажет ей о Пророчестве — не скажет ни про первую часть, ни про вторую, ни про Наследников, ни про Рона. Пусть ещё хоть какое-то время она проживёт без этой ноши и этой ответственности…


Кристина осторожно открыла дверь, тихо вошла в кабинет директора и замерла на пороге, окинув взглядом круглую комнату, заполненную книгами, разнообразными магическими

Кристина осторожно открыла дверь, тихо вошла в кабинет директора и замерла на пороге, окинув взглядом круглую комнату, заполненную книгами, разнообразными магическими приборами, портретами прежних директоров и разномастными свитками, в изобилии громоздящимися во всех возможных и невозможных местах. Дамблдор сидел за массивным дубовым столом, опирающимся на крутоизогнутые чешуйчатые драконьи лапы. Директор устремил взгляд на свои руки, лежащие поверх алого сукна, и пристально разглядывал их, словно впервые увидел узловатые пальцы. У окна стоял профессор Ральф, глядя в темноту, взвихренную белёсым маревом метели. В глубоком чешуйчатоногом кресле, стоявшем боком к камину, неестественно выпрямившись, словно его разбил странный паралич, впившись жёлтыми скрюченными пальцами в дерево подлокотников так, что оно потрескивало, застыл её отец.

— Папа… — она кинулась к нему, падая на колени у кресла, схватилась за его руку, пытаясь оторвать пальцы от подлокотника, — …это Микки, да? Он… ушёл? — слёзы сами собой закапали из глаз. Ладонь Снейпа вздрогнула, словно обожжённая. Медленно-медленно голова повернулась, и взгляд опустился к сжавшейся у его ног девушке. Глаза по-прежнему оставались пусты и слепы, он всё ещё бродил где-то там — в серых тоннелях — не в силах окончательно отпустить туда своего сына. Кристина лепетала что-то и тихо плакала — почему-то не хватало сил на крики и стенания, хотя душа рвалась от ужаса и боли… Мужчины молчали. За окном тоскливо выл ветер, уносивший тепло, заметавший следы, замораживающий надежду…

— Кристина… — словно на лице образовалась кривая трещина — открылся рот — и голос прозвучал как сухой треск и хрип старого дерева в грозу, — девочка моя… — Снейп медленно, словно преодолевая тугую преграду, стиснувшую его грудь, наклонялся к девушке, навис над ней, обнял, двигая руками как во сне… — Держись… — Кристина непроизвольно охнула, когда он стиснул её, содрогаясь от беззвучного вопля.

— А что… мама? Как она там… — выдохнула девушка и увидела сквозь пелену слёз, как глаза отца вновь постепенно становятся живыми. Из самых глубин его души в них хлынуло что-то, заставляя очнуться. Слёзы дочери, мысль о жене — он не должен раскисать, он их опора…

— О, она держится молодцом, — тихо ответил Дамблдор, — и ждёт вашего приезда… Но вам надо поспешить, мои дорогие — её силы не безграничны…

Снейп выпрямился и тяжело поднялся, не отпуская приникшую к нему Кристину:

— Мы отбываем сию же минуту. Профессор… Альбус… Кристина пока не может аппарировать… да и территория школы… Может, портшлюз? — алхимик говорил отрывисто, со свистом проталкивая слова через стиснутые зубы, синеватая бледность ещё не сошла и дрожь судорогой пробегала по телу, но всё же это опять был он — хладнокровный, сдержанный, чётко мыслящий, рассудительный — профессор зельеварения.

— Конечно, Северус, я всё устрою — Дамблдор поднял голову, помолчал — …прямо из Хогвартса отправиться не получится: мы учли просчёты Тремудрого Турнира. Прокатитесь по туннелю до Хогсмида и оттуда портшлюзом — домой! Сейчас я его подготовлю… Когда хотите отправиться?

— Немедленно! — Снейп не выпускал дочь из кольца своих рук, будто с ней может что-то случится, или опасаясь без неё не справиться с горем, не суметь запереть его в капкане на задворках памяти.

Феникс издал тихий необычный звук — тоскливый и заунывный, как свист ветра за окном. Дамблдор сосредоточенно копался в ящиках стола, наклоняясь всё ниже. Тишина стала вязкой, её можно было лепить, вместо привычного тиканья часы издавали сухие щелчки, между которыми зияли бесконечные паузы.

— Директор… — голос профессора Ральфа прозвучал хрипло и глухо сквозь стену тишины, — сэр… я поеду с Северусом…

Дамблдор приподнял голову над столом — бархатный колпак сполз набок, очки запотели, на щеках ярко обозначилась красноватая сеточка сосудов:

— Гм… а как быть с расписанием? Замещать двух учителей сложнее, чем одного…

— Это не займёт много времени, — сбиваясь на скороговорку, заторопился Ральф, — по возвращении я обязательно наверстаю со студентами пропущенные часы! Я могу немного уплотнить программу и добавить пару занятий факультативно…

Дамблдор молча смотрел на молодого профессора, и лицо его ничего не выражало, словно старый волшебник вслушивался в тишину, доносящую одному ему слышимые голоса.

— Вы боитесь оставлять друга одного… — наконец, произнёс он. — Похвально… А с занятиями мы решим, сейчас попрошу Минерву немного изменить расписание… — директор крутил в пальцах маленький бронзовый подсвечник, которому предстояло стать портшлюзом, руки его заметно дрожали, а взгляд блуждал по книжным полкам, в стороне от застывших изваянием Снейпа и приникшей к нему Кристины. …Да… и я присоединюсь к вам, если позволите … — голос директора предательски дрогнул, но тут же окреп. — Не сообщайте никому, что отправляетесь прямо сейчас, Северус. Кристина, тебя я тоже прошу об этом. Ваш отъезд — большой соблазн для наших врагов, пусть он останется в тайне. И ещё… захватите тёплые мантии — в туннелях очень прохладно, да и на дворе не май месяц…

— Хорошо. Спасибо. Встреча через полчаса? — отрывистые сухие фразы, не свойственные Снейпу. Ральф поёжился, у него промелькнуло ощущение, словно мир выцвел и поблек.

— Да. У входа в скоростной тоннель, — ответил Дамблдор. Профессор молча кивнул и, обнимая Кристину за плечи, направился к двери, провожаемый беспомощными взглядами.

…У каменной горгульи метался Рон, не знающий пароля, но желающий проникнуть в кабинет директора любой ценой. Когда отец и дочь вышли, юноша бросился к ним, увидев заплаканные глаза Кристины, опущенные уголки губ, и тут же отпрянул, словно споткнувшись о взгляд Снейпа:

— Мистер Уизли? — приподнял бровь профессор.

— Я хотел… — пролепетал Рон, — мне надо сказать… — голос иссяк. Огромные хрустальные глаза, потемневшие от горя, смотрели на него и не видели, рядом Снейп нервно дёргал плечом. Уизли открывал и закрывал рот, как вытащенная на берег рыба, слова не шли с языка.

— Кристина… — Рон схватил её за руки, почти забыв о грозном алхимике, стоящем рядом, — ты…

— Мистер Уизли, — неожиданно подал голос Снейп, Рон замер и похолодел. — Спасибо, что проявляете заботу о моей дочери, — Рон и Кристина синхронно покраснели, — но сейчас не самый подходящий момент, не находите?

— Мы едем домой… — глаза девушки немного посветлели, — завтра днём… — она едва не сказала «сейчас», и тихо закончила, — …а пока я хочу побыть с отцом…

— Похороны? — поёжился Рон.

— Угу, — она кивнула, закусив губу, — мы уедем на несколько дней… завтра — портшлюз из Хогсмида…

— Крис… — юноша глянул на Снейпа, всё-таки отошедшего на пару шагов, и, быстрым движением чмокнув девушку в уголок губ, рванул назад по коридору, словно боясь, как бы профессор зельеварения не помчался вдогонку.

Младший Малфой поздравил себя — как верно он поступил, проследив за Блэком и Ральфом, тащившими Снейпа к Дамблдору, и не побежав сразу в совятню — отправлять доклад отцу, а остался поблизости от кабинета директора, спрятавшись за статуей Хельги Хаффлпафф. Сначала кабинет покинул большой чёрный пёс, и Драко заскрипел зубами — негодяй Блэк безнаказанно разгуливает по Хогвартсу — потом появилась эта гриффиндорская цаца — мисс Равенкло, а последним прибежал придурковатый Уизли и попытался обмануть горгулью. И вот когда Снейп с дочерью вышли от Дамблдора, и рыжий недоносок начал мямлить что-то девушке, та в ответ сообщила ему, что завтра покинет замок на несколько дней. Уже завтра! Малфой-младший лопался от гордости — эта новость, которую так ждал его отец! И он — Драко, благодаря своей находчивости и вниманию, узнал об этом раньше всех. Слизеринец, ужасно довольный собой, мчался в совятню со всех ног, благо, ещё не настолько поздно, чтобы нельзя было ходить по коридорам. Он огорчился бы очень сильно, если б увидел, как в это самоё время профессора Ральф и Снейп, вместе с Кристиной, под предводительством Дамблдора спускались ко входу в скоростной тоннель, по которому отправлялись тележки в Хогсмид.

…Люцию Малфою нравилась библиотека Поместья, он обустраивал её по своему вкусу и разумению — и предпочитал проводить здесь большую часть редкого свободного времени. Впрочем, беседовать о делах Малфой тоже любил в библиотеке. В шестигранную комнату, полностью занимающую восточную башню, свет проникал сквозь узкие стрельчатые окна, украшенные разноцветными витражами, а также сквозь застеклённый арочный свод. Всё остальное пространство, кроме отведённого для небольшого камина, занимали книги — огромные стеллажи, теряющиеся под сводом. В библиотеке всегда царили сумрак и прохлада — камин и свечи зажигались только при особой необходимости. Например, когда требовалось пообщаться по Кружаной сети. Этим вечером камин весело потрескивал, а Малфой-старший, задумчиво вертя в руках волшебную палочку, разговаривал с головой, вещающей из пламени камина. Собеседник обладал маленьким ничем не примечательным личиком, украшенным довольно длинным носом и близко посаженными бегающими глазками. Отвислые щёки подрагивали то ли от напряжения, то ли от страха, а в поле зрения нет-нет да и появлялся металлический протез левой руки, производящий пальцами какие-то щёлкающие звуки.

— Значит, говоришь, дела обстоят неважно? Я правильно понял тебя, Хвост? — губы Малфоя скривила лёгкая усмешка, когда лицо собеседника перекосилось, и он прошипел:

— Я уже говорил — не называй меня этой собачей кличкой!!

— Ну-ну, какие церемонии между старыми приятелями, — змеящаяся по губам улыбка исходила ядом. — А как там наша маленькая домоправительница? Справляется?

— Вполне. Она лихо научилась командовать… Послушай, Малфой, драконы отказываются жрать и болеют. Я никак не могу их заставить! Они совершенно неуправляемы… А горы драконьего навоза?! Они снятся мне по ночам — обрушиваются, подминают под себя, не дают дышать…

— Кстати, неплохая смерть для такого, как ты, — процедил Люций. — Уже совсем скоро я смогу выкачать информацию из этого драконовода, да и заставить его работать на нас… Тёмный Лорд недоволен нашими «успехами». Прояви, наконец, больше настойчивости и решительности, Питер! А с драконами я разберусь немного позднее, когда закончу все дела здесь, — он взмахнул палочкой, и связь прервалась.

Люций поморщился — везде требуется личное присутствие, ни на кого нельзя опереться… Он любовно погладил массивную дубовую столешницу — вот вещи куда надёжнее людей. Из мебели в библиотеке имелся только внушительных размеров стол, да пара кресел. Стол располагался так, словно обеспечивал своему хозяину круговую оборону на случай осады — выдвигаясь из угла на середину комнаты, а позади него безмолвными исполинами вырастали шкафы с книгами…

Послышался негромкий стук, Малфой оглянулся на темноту за окном — в стекло билась птица. Через пару минут письмо лежало на столе, а хогвартская сова оказалась безжалостно выкинута в ночь и метель. Быстро пробежав глазами текст на клочке пергамента, Люций издал короткий торжествующий возглас:

— Они уезжают! Наконец-то!!! Значит, щенок всё же подох… — колдун схватил с каминной полки пригоршню зеленоватого порошка и отправил её в огонь:

— Паркинсон! — когда в камине появилось луноподобное заспанное лицо, Малфой скомандовал:

— Френсис, нам надо поговорить — дело не терпит отлагательств, — и добавил негромко, для себя, — а насчёт мерзавца Блэка, нашедшего убежище в Хогвартсе, я доложу Попечительскому Совету.

Через минуту, шагнув из вихря крутящегося пламени, в библиотеке появился Френсис Паркинсон.

— Что случилось, Люций?

— Случилось то, что спать тебе сегодня не придётся! Мой сын только что прислал сообщение — Снейп и мисс Равенкло завтра покинут Хогвартс. Надеюсь, ты помнишь задачи, поставленные Господином?

— Конечно… — пробормотал Паркинсон, чувствуя себя немного неуютно под холодным кинжальным взглядом Люция. И как прилежный ученик ответил:

— Необходимо захватить предателя и девушку. Её — обязательно живой, его — желательно. Это первая задача. Вторая задача — Дамблдор.

— Именно! — Малфой мерил шагами библиотеку, освещаемую только отблесками пламени камина и светом нескольких свечей из канделябра на письменном столе. — Вторая задача — это моё дело. Когда в замке не будет Снейпа — единственного способного помочь в самые первые секунды, мой яд тихо сделает своё дело… А вот выполнение первой задачи целиком возложено на тебя, Френсис! — последний выпрямился и перестал шарить глазами по углам. — Люди готовы?

— Конечно! Остаётся только переправить их в Хогсмид. Поскольку охрана там начинает работать с шести утра, мы будем в Хогсмиде без пяти минут шесть и, пройдя через Пункт Встреч, рассредоточимся возле Площадки Портшлюзов, откуда, собственно, и осуществляется единственно возможное сообщение с Хогсмидом.

— Вижу, ты неплохо подготовился и вызубрил диспозицию наизусть, — ухмыльнулся Малфой.

— Я проштудировал её несколько раз с моими людьми и отработал захват на местности, приближенной к той, в которой нам придётся действовать. — Паркинсон не заметил сарказма. Он видел цель и горел желанием сделать всё отменно, чтобы заслужить награду Тёмного Лорда.

— Однако, Люций, позволь всё же уточнить — нам придётся устроить заварушку прямо на улицах колдовской деревни…

— Опасаешься сопротивления? Но с вами будут дементоры. Не думаю, что толпа прохожих и родителей, приехавших к ученикам, будет способна дать отпор вашей хорошо вооружённой и организованной группе, — глаза Люция сверкнули, губы брезгливо изогнулись.

— На это я и рассчитываю. Однако… Почему Господин не прибудет сам? Он мог бы просто искривить портал, и все, берущие портшлюз, оказывались бы в заданном нами месте. Ведь не ты, ни я, никто другой не способен на волшебство такого уровня…

— Френсис, — Малфой старательно выговаривал слова, словно растолковывая ребёнку прописные истины, — когда ты в уикенд навещаешь свою Панси, ты, прежде всего, проходишь что?

— Проверку в Пункте Встреч…

— Правильно, — в голосе зазвучали вкрадчивые нотки, оконные витражы жалобно дзинькнули под порывом ветра, — а в чём заключается проверка?

— Ну… Я кладу руку на странный магический шар и произношу имя дочери.

— Точно! Дамблдор поместил в этот шар одно из древнейших заклятий — Заклятие кровного родства. Если волшебник, действительно, является близким родственником того ребёнка, имя которого названо, — шар продолжает мерцать оранжевым светом. Если же родственные связи отсутствуют — шар сияет ярко белым и удерживает руку нарушителя.

— Но Господину под силу…

— Господину под силу очень многое, — кивнул Малфой, — но единственным кровным родственником Тёмного Лорда на сегодняшний день является даже не его сын, о котором мы ничего не знаем, а… Гарри Поттер, об отсутствии родственников у которого знает весь волшебный мир. Так что добровольно лезть в ловушку Дамблдора Господину не имеет смысла. Поэтому, дорогой мой Френсис, вся надежда на тебя, — Люций картинно развёл руками.

Паркинсон встал и подошёл к камину

— Я немедленно отправлюсь в Хогсмид — лучше прибыть заранее и осмотреться.

— Согласен. И ещё, друг мой: на всякий случай, обрати внимание на Хогвартс-экспресс, отбывающий из Хогсмида в восемь утра по нечётным дням — возможно, идея с портшлюзом выдвинута нашими врагами только для отвода глаз. Дамблдор старый лис…

— Я думал об этом, Люций — придётся держать и станцию под присмотром…

— Хорошо! Тёмный Лорд надеется на тебя — не подведи Господина.

— Конечно! А можно спросить, как ты собираешься перехитрить Дамблдора и подсунуть ему яд?

— Зачем тебе забивать голову излишними подробностями? Это моё задание, выполнить его — дело чести и большое удовольствие, — Малфой непроизвольно расправил плечи и дотронулся кончиками пальцев до своей палочки, переходящей старшему в роду из поколения в поколение. — Этот выживший из ума покровитель грязнокровок и магглов должен уйти с дороги, а уж каким образом — это мой маленький секрет. Удачи, Френсис! — Люций приблизился к камину, давая понять, что разговор окончен.

— И тебе того же, в твоём нелёгком деле, — несколько разочарованный и озадаченный Паркинсон вздохнул и, взяв пригоршню кружаной муки, нырнул в пламя.


* * *

В эту ночь Гарри почти не спал. Мысли — едкие и колючие, горькие, мрачные, странные — толпились и расталкивали друг друга, стремясь пробиться на поверхность затуманенного полудрёмой сознания. Он никогда раньше не задавал себе таких вопросов: «почему именно со мной случилось всё, что случилось?», «за что мне это?», «для чего я живу?», «что я такое — несчастный неудачник или человек достойный?»… Ответы не приходили, а противный голосок внутри, рассыпаясь то дробным мелким смешком, то жутким ледяным хохотом, всё время твердил: «ты — оружие, просто оружие, и не смей прикидываться человеком! Ты опасен для людей. Сделаешь своё дело — и тебя выбросят и забудут, словно и не было…»

Гарри разозлился и резко сел на кровати, разгоняя дрёму и тяжёлые мысли, впивавшиеся в мозг почти физической болью. Затем, прошлёпав босыми ногами по выстуженному каменному полу, юноша налил себе воды и выглянул в окно. Метель прекратилась, по небу мчались чёрные невидимые тучи, то скрывая луну, то выпуская её на волю — и тогда жемчужный свет заливал наметённые сугробы. У него на зубах хрустели льдинки — вода в кувшине за ночь покрывалась тонкой морозной корочкой. Взгляд скользнул по кромке Запретного Леса и наткнулся на сторожку Хагрида, подчёркнутую белым мазком образовавшегося с тыла сугроба. В памяти всплыл разговор с Сириусом, и в груди заныло… Гриффиндорец замер, вспоминая отдельные фразы, и горячие слова, и глаза крёстного… Ноги окончательно замёрзли, начали деревенеть, Гарри, очнувшись, в два прыжка оказался в кровати и закутался в одеяло. Слова Блэка продолжали жечь…

Обязанность и ответственность — как это высокопарно! Сможет ли он сделать хоть что-то из того, чего от него ждут?.. И какой ценой?.. Только оказавшись рядом, погиб брат Наследницы Равенкло — и это тоже его вина, все смерти и несчастия, связанные с Тёмным Лордом — его вина, потому что он помог Волдеморту возродиться, пусть против воли, но не смог этому помешать… Но в какой же опасности те, кто рядом, кто неразрывно с ним связан — Гермиона… Рон… Сириус… Он зажмурился, словно это могло избавить от ледяного парализующего ужаса, который накатывал при мысли, что Гермиона должна будет сражаться с Волдемортом, а Рон — противостоять Подвластию. …Мог ли он что-то изменить, было ли это в его силах?.. На соседней кровати заворочался Рон, его посетили не самые приятные сновидения — Уизли постанывал, что-то бормотал и пару раз звал Кристину, негромко и жалобно. Гарри искал в себе точку опоры, которая позволила бы ему обрести уверенность. …Друзья. Их жизни, их безопасность… Я должен их защитить. …Я должен найти Волдеморта и уничтожить его сам, так, чтобы другим Наследникам не понадобилось вступать в бой…

Он вспомнил Пророчество — пока жив один, жив и другой.

…Значит, надо умереть вместе с Тёмным Лордом, может, тогда больше никому не понадобится сражаться. Эта мысль не вызвала особой радости, но придала уверенности, наметила путь, по которому надо идти. И Гарри вдруг вспомнил первое испытание Тремудрого Турнира — какой страх и пустота наполняли его сердце, пока он ждал своей очереди, и затем увидел громадного дракона… И какая спокойная решимость снизошла на него, когда Всполох взмыл в небо: он летел, он знал, что делать, и поэтому всё удалось.

Утром, не выспавшийся и мрачный, Гарри вяло ковырял вилкой яичницу с беконом. Гермиона бросала на него тревожно-сочувственные взгляды, но начать разговор не решалась. Рон погрузился в собственные невесёлые думы — отъезд Кристины выбил его из колеи намного сильнее, чем он сам мог бы подумать. И отчего-то Уизли не покидало странное чувство, будто однажды это уже случилось — она уже уходила, вроде бы ненадолго, а оказалось — навсегда…

Профессор МакГонагалл что-то говорила о временных изменениях в расписании и заменах учителей, отлучившихся ненадолго по семейным обстоятельствам. И вдруг маленькие приёмнички, настроенные на Магическую волну взорвались криком почище Вопиллера:

— Дементоры в Хогсмиде!!! Пожиратели смерти на улицах деревни!!! Куда смотрит Дамблдор?!!! Слушайте экстренный выпуск Колдо-Ньюс и вы узнаете всё из первых рук — наш специальный корреспондент, случайно оказавшийся в гуще событий, ведёт репортаж с объятых пламенем улиц Хогсмида!!!

Профессор МакГонагалл медленно опустилась на стул, тогда как все студенты и преподаватели, находившиеся в Большом Зале, вскочили на ноги. Колдовское радио продолжало орать, и все оцепенело ловили информацию — что же произошло? Что случилось?!

— …Кристофер Криви, специально для Магической волны и Колдо-Ньюс. Я прибыл сегодня в Хогсмид, чтобы проведать своих двоюродных племянников и не успел ещё пройти все формальности, когда услышал крики ужаса, доносившиеся с улицы. Дементоры появились на окраине Хогсмида, возле Пункта Встреч. Сработала защита, и ни один из них не прошёл сквозь купол. Но своё чёрное дело эти твари сделать успели — паника охватила улицы колдовской деревни. Те, кто уезжал, бросились к портшлюзам; остававшиеся кинулись искать укрытие. Несмотря на раннее утро, в деревне уже находилось немало родителей и встречавших их учеников — в пятницу всегда много гостей в Хогсмиде, ведь впереди уик-энд … Я видел своими глазами, как мистер Чэнг с дочерью, собираясь переместиться, прошли на Площадку Портшлюзов, и тут, словно из ниоткуда — прямо из толпы приехавших родственников, появились Пожиратели смерти. Они попытались захватить мистера Чэнга, но авроры, охраняющие Пункт Встреч дали им достойный отпор. В то же время взорвалось здание железнодорожной станции Хогсмид, и уже отбывавший Хогвартс-экспресс лишился двух последних, к счастью, оказавшихся пустыми, вагонов. Авроры попытались арестовать Пожирателей смерти, но те, увидев, что их теснят, воспользовались, видимо, заготовленным заранее портшлюзом. По непроверенным свидетельствам очевидцев, среди авроров мелькал необычно большой чёрный пёс, нанося значительный урон Пожирателям. Многие узнали в нём вестника смерти — Грима, другие же высказали предположение, что по некоторым приметам пёс похож на беглого преступника Сириуса Блэка, появление которого здесь да ещё в такой момент выглядит очень настораживающее, к тому же некоторые очевидцы утверждали, будто пёс исчез вместе с Пожирателями смерти. Мы все надеемся — в самое ближайшее время Министерство магии и Дирекция школы Хогвартс прояснит подробности произошедшего. С глубоким прискорбием вынужден сообщить вам, дорогие слушатели, что в ожесточённой, но короткой схватке трое авроров были ранены и двое убиты. Почтим их память… — корреспондент умолк, и в Большом Зале повисла напряженная тишина, разрезаемая, как вспышками, обрывками торопливых вопросов и испуганными вскриками.

— Сириус… — еле слышно прошептал Гарри, сжимая кулаки от бессилия, — он всё-таки ушёл…

— Великий Мерлин, — выдохнула Гермиона, вмиг ставшая белой, как полотно, — там же мои родители! Дамблдор ещё неделю назад пригласил их на сегодня для какого-то важного разговора!

— И моих тоже вызвал директор, — пробормотал Рон, с трудом справляясь с прыгающими губами: мысли о Кристине вкупе со страхом за родителей поселили ужас и смятение в его душе.

Преподаватели обступили профессора МакГонагалл, и негромко обсуждали дальнейшие действия. С конца стола Равенкло, где сидели первокурсники, донеслись нарастающие всхлипы, быстро перешедшие в рыдания: девочка с тонкими белыми косичками захлёбывалась слезами и звала маму. И в тот же миг, словно пожар, раздуваемый ветром, плач разнёсся по всему Залу, даже старшекурсницы захлюпали носами, растеряно и беспомощно глядя друг на друга. Чертыхнувшаяся Гермиона сжала в руке палочку и метнулась к гриффиндорским первокурсникам:

— С чего это вы придумали реветь! — наклонилась она к девчонкам, глаза которых уже повлажнели. — Разве настоящие колдуньи ревут от одного упоминания об опасности?! Было сказано совершенно ясно — дементоры НЕ СМОГЛИ пройти сквозь защитный купол, а Пожирателей смерти прогнали авроры, значит, нет никакой причины для страха и слёз! — девушка говорила громко, стараясь быть услышанной и за столами других факультетов. Её уверенный тон и звонкий голос произвели впечатление, рыдания поутихли, многие прислушались. Гермиона направилась к столу Равенкло, (староста Чжоу Ченг уехала на уикенд к родным, а её заместительница погрузилась в разговор с подругой). Гриффиндорская староста наклонилась и, обняв девчушку со светлыми косичками за плечи, проговорила:

— С твоей мамой всё будет в порядке! Профессор Спраут обязательно разузнаёт, где она… — и словно подхватив её слова, загремел усиленный волшебством голос профессора МакГонагалл:

— Студенты, пожалуйста, без паники! Следом за старостами пройдите в свои гостиные. Скорректированное расписание уроков будет сообщено вам дополнительно. Сейчас мы установим связь с Пунктом Встреч, и каждый желающий сможет получить у деканов информацию о своих родных, уже прибывших или прибывающих в Хогсмид… — голос МакГонагалл утонул в шуме и треске — приёмники снова ожили, и заработала Магическая волна:

— …настаивает на немедленном опровержении репортажа, сделанного нашим специальным корреспондентом мистером Криви десять минут назад. Радиостанция Колдо-Ньюс уважает Министерство магии, но не является его официальным рупором, коим в последнее время с рвением, достойным лучшего применения, выступает «Ежедневный Пророк», поэтому мы оставляем за собой право иметь собственную точку зрения на происходящее. И никакого опровержения репортажу, сделанному очевидцем непосредственно с места событий, не последует. Однако, первая заповедь журналиста — объективность, поэтому Колдо-Ньюс предоставляет эфирное время Третьему Помощнику Министра магии мистеру Персивалю Уизли. Его выступление пройдёт без купюр и комментариев. Итак, слово Помощнику Министра…

Гарри, Рон и Гермиона обменялись насторожёнными взглядами — что же собирается сказать Перси, известный преданностью лично Министру магии? Как поведёт себя Помощник Министра после поступка самого Корнелиуса Фаджа, признавшего неверность собственной позиции и урон, нанесённый ею магическому сообществу… Сквозь потрескивание отчётливо пробился решительный голос, говоривший уверено и гладко с аккуратно дозированным возмущением:

— В такой сложный момент, который мы переживаем в настоящее время, необходимо сплочение и единство взглядов, необходимо единение всех волшебников перед лицом сил Зла, пытающихся нас поработить. И особенно возмутительно выглядят инсинуации и провокации, разыгрываемые отдельными личностями, чьё стремление к власти затмевает здравый смысл и заботу о ближних, и отдельными средствами информации, поддерживающими этих опасных личностей. Я говорю о дирекции школы Хогвартс и о магической радиостанции Колдо-Ньюс. Сообщение о появлении дементоров в колдовской деревне Хогсмид иначе, как наглым враньём, и назвать невозможно, а заявление о действиях Пожирателей смерти является грязной клеветой на эту уважаемую общественную организацию! Отдел Добровольных Обществ нашего Министерства некоторое время назад зарегистрировал общество Пожирателей Смерти — элитный клуб, собрание уважаемых людей, имеющих вес в магическом сообществе. Они не имеют ничего общего с давней грязной историей Тёмного Лорда, они ставят своей целью борьбу с возвращающимся злом, борьбу с Сами-Знаете-Кем. Эти благородные, достойные члены общества, во главе которых стоит уважаемый представитель древнего рода истинных колдунов — Люций Малфой, считают своей главной задачей воспитание подрастающего поколения в духе патриотизма и почитания наших древних магических традиций. Они тратят огромные средства и вкладывают душу, чтобы отвратить молодое поколение от грозящих им искушений и соблазнов, увлечь молодых людей спортом и тренировкой колдовских способностей, преподать им основы истинных магических знаний и освящённых временем традиций. И я спрашиваю вас: так кому выгодно дискредитировать организацию, способную открыть нам новые горизонты и привести нас в истинно цивилизованное общество?! Кому выгодно сочинять страшные сказки про Пожирателей Смерти, нападающих на детей?! Кому выгодно разыгрывать грязные спектакли, в которых всё срежессировано от начала и до конца?! Всё это может быть на руку только грязным маггловским наймитам, жаждущим захватить власть в магическом сообществе, сделать его открытым маггловскому вторжению и порабощению и, в конечном счёте, уничтожить всех волшебников, кроме тех, кто готов пойти в услужение к магглам. Дорогие мои сограждане, я призываю вас не верить Дамблдору и его шайке, а так же продажным информационным агентствам, вроде Колдо-Ньюс! Слушайте голос своего разума и здравого смысла, и тогда все беды нам удастся преодолеть вместе, очистив наш мир от предателей и от скверны!

Магическое радио умолкло, захлебнувшись то ли помехами, то ли чудовищной ложью говорившего.

— Вот это да! — громко на весь зал выговорил кто-то, издевательски присвистнув. — Вот это лихо!

— Ай да Перси… — с перекошенным лицом выплюнул Рон, — ай да умник!

— Как же такое возможно? — Гарри не мог до конца осознать, просто не мог понять, как человек, знающий одно, может с искренним воодушевлением говорить совсем иное. — Да как у него только язык поворачивается?! Ведь он-то знает Дамблдора, знает своих родителей…

— Не забывай, как раз своих родителей Персиваль Уизли знать не желает, — вынимая у Гарри из пальцев завязанную в несколько узлов салфетку, жёстко напомнила Гермиона, — и призывает всех держаться подальше от Дамблдора.

— Значит, он верит тому, что говорит?! — у Гарри всё никак в голове не укладывалось, что можно так складно извращать факты.

— Совсем не обязательно, — пожала плечами Гермиона, невесело усмехнувшись, — ты мало смотрел маггловский телевизор — там таких специалистов пруд пруди. Они не верят тому, что говорят, они верят только в то, за что им платят.

— Эй, Поттер, слышал теперь, кто истинный борец со злом? — донёсся насмешливый голос Малфоя, сияющего в окружении своих телохранителей, как новенький галеон в запачканной пятерне. — И только попробуй оболгать кого-то из благородных Пожирателей, тебя привлекут к ответственности за клевету! — Гарри в молчаливом бешенстве рванулся к Малфою, Рон ухватил его поперёк груди. И тут взволнованный и потрясённый гул Большого Зала заглушили раскаты такого знакомого голоса, вещавшего неторопливо и спокойно:

— Друзья мои, не толпитесь в дверях, расходитесь по своим гостиным. Паника и возмущение не помогут оценить события в их истинном свете. Я верю вам, знаю вас — вы сможете понять и разобраться. Пусть каждый сделает выводы и примет решение — главное, чтобы выводы и решения оказались именно своими, а не подсказанным чьими-то голосами. Как бы мы не расходились во взглядах, это не должно нам помешать дружно жить под одной крышей, учиться, расти и заботиться о близких — ведь это и есть самое важное на свете, — закончил свою краткую речь Директор, говоривший, видимо, из кабинета, поскольку за завтраком он так и не появился.


* * *

Люций Малфой, вольготно развалившись в глубоком кресле, пристально смотрел в огонь камина и слушал Магическую волну. В кабинете царил красноватый сумрак, обязанный мягкими полутонами неяркому зимнему утру за окном и живому пламени, мерцающему за каминной решёткой. Человек в кресле сидел абсолютно неподвижно, только пляшущие отблески огня расцвечивали его белёсые волосы и бледное лицо тёплыми розовато-золотистыми оттенками. Но за высоким чистым лбом без единой морщинки, безупречным, как у античной статуи, с бешеной скоростью неслись мысли: человек вслушивался, взвешивал, оценивал, продумывал возможные перспективы и последствия, прибрасывал схемы различных вариантов.

«…так-так… значит, Колдо-Ньюс симпатизирует Дамблдору… Стоит внедрить к ним своего человечка… или дешевле просто прикрыть? Надо будет поинтересоваться, когда истекает срок их лицензии на вещание… А уизливский умник неплох… Складно излагает… Далеко пойдёт… Кажется, это первое удачное вложение денег за последнее время…» — Люций вспомнил как на прошлой неделе наведывался к Третьему Помощнику Министра Магии. Юный Персиваль встретил потомка древнего рода Малфоев с таким высокомерием, словно являлся не одним из многочисленных отпрысков нищего семейства Уизли, а чуть ли ни правнуком самого Мерлина. Беседа оказалась краткой, Помощник Министра то и дело напоминал о том, что всё его время принадлежит обществу и на беседы ему трудно выкраивать даже пару свободных минут. А когда Люций протянул пухлый конверт — оплату за краткое интервью и за резолюцию, предписывающую зарегистрировать Пожирателей Смерти в качестве общественной организации,- мистер Персиваль Уизли вцепился в него крепкими веснушчатыми пальцами с идеально ухоженными ногтями и, склонив голову набок, сообщил, что соглашается принять данное пожертвование на нужды Министерства исключительно из уважения к древнему роду Малфоев да благодаря своему деятельному характеру, который не позволяет равнодушно взирать на бедственное финансовое положение Министерства магии.

«…да, этот точно далеко пойдёт! Надо его прикормить получше, привязать покрепче… Когда брать от меня деньги войдёт в привычку, замажу его в какой-нибудь аморалке — взятки, разврат — что-нибудь банальное… Не сомневаюсь, этот Уизли верно сориентируется и сделает правильные выводы… Зато работать с ним не в пример легче, чем с придурком Петтигрю — можно будет и впоследствии делать неплохие дела…» — мысли Малфоя с брезгливых воспоминаний о Питере перепрыгнули к Френсису Паркинсону и его миссии в Хогсмиде, а потом метнулись к главному предмету сегодняшнего дня, источнику небывалого волнения и напряжённого ожидания — осуществится ли задуманное, станет ли это тёмное декабрьское утро последним для ненавистного магглолюбца и старого маразматика, дудящего деткам в уши глупые сказочки. Люций вскочил на ноги, словно подброшенный невидимой пружиной. Он заставлял себя не думать об этом всю долгую бессонную ночь, но к утру его силы уже истощились… Он почти никогда не волновался — даже на первом свидании, даже на выпускных экзаменах. Только общение с лордом Волдемортом могло ненадолго вывести Малфоя-старшего из равновесия, но сейчас его била лихорадочная дрожь — всё рассчитано и продумано, всё должно получиться… Скорее бы, скорей!

Люций резко развернулся лицом к камину:

«Почему бы и нет?..» — подумал он с ощущением острого возбуждения и бестрепетной рукой кинул в огонь пригоршню кружаной муки.

— Утро доброе, сэр! Профессор Дамблдор, вы меня слышите? — камин в кабинете Директора Хогвартса был защищен от проникновения, но открыт для вызова извне.

— Слушаю вас, — человек сидящий у стола в массивном кресле повернул голову и взглянул в сторону камина поверх очков-половинок, смахивая длинную белую бороду с «Ежедневного Пророка», раскрытого на середине — видимо, вызов оторвал волшебника от чтения свежего номера.

— Слушаю Колдо-Ньюс, и места себе не нахожу от волнения, — подчёркнуто спокойным голосом произнёс Малфой. — Дементоры в Хогсмиде! Нападение на учеников и родителей! Взрыв на станции! А вы, глубокоуважаемый директор, сидите в кресле и почитываете газетки.

— И что же озаботило лично вас, дорогой Люций? — голос директора, непривычно глухой и почти лишённый интонаций, производил странное впечатление. Возможно, это являлось побочным эффектом действия Защиты кружаных сетей. — Не жизни же учеников, в самом деле…

— Мне интересно, кто придумал сию театрализованную постановку с целью развернуть общественное мнение в свою пользу, — Малфой слегка улыбался, демонстрируя вежливое любопытство. — Неплохо придумано.

— Вы обратились не по адресу, — от Дамблдора веяло спокойствием и некоторой усталостью, — режиссёр спектакля известен вам так же хорошо, как и мне. Это в его духе, хотя раньше планы Реддла отличались большей продуманностью деталей…

Директор продолжал что-то говорить, но Люций Малфой уже не слышал слов: он вглядывался в черты старческого лица, изборождённого морщинами, в яркие синие глаза и судорожно искал признаки действия яда:

«…Ведь газета открыта на середине, значит, как минимум, несколько минут он уже вдыхал пропитавший её запах необычной типографской краски… Я сам сделал этот яд, много раз проверил его — здоровым магглам хватало двух вдохов, чтобы окочуриться, я провёл дополнительные тесты перед отправкой специальных выпусков „Пророка“ всем предполагаемым членам Высшего Совета Магов! И особенно тщательно готовил номер для него, для Альбуса Великолепного… В чём же дело?! Почему он до сих пор жив?! Совы, доставившие утреннюю почту по указанным мною адресам, уже сдохли, мне доложили сразу же… Какие же чары хранят его?! Что я не учёл, где допустил промах?!…» — синие глаза Дамблдора смотрели по-прежнему ясно, с лёгкой неприязнью, тихий голос не дрожал, желтоватая бледность щёк казалась естественной для столь немолодого возраста… Малфой вгляделся в собеседника повнимательнее, ощущая сильнейшее разочарование, жуткую досаду и ослепляющую злость. Не дослушав обращённых к нему увещеваний, шагнул от камина и прервал сеанс связи. Кусая тонкие губы, Люций оперся о стол, нависая над ним, ногти скребли зелёное сукно в бессильном бешенстве, с трудом прорывающиеся возгласы напоминали рычание:

— Он провёл меня, старый интриган! Обхитрил, обвёл вокруг пальца! И откуда только узнал, и как догадался?!! О, как же я его ненавижу!!!


* * *

Упершись лбом в стекло, Гарри смотрел во двор из окна гриффиндорской гостиной. За его спиной Гермиону окружили младшекурсники, и староста, как могла, успокаивала их, отвечая на многочисленные вопросы. Рон, сникший и какой-то осунувшийся, шептался с Джинни, примостившись в уголке старого широкого дивана. По гостиной блуждали негромкие настороженные разговоры… Гарри думал о Сириусе:

«…Значит, он ушёл, как и собирался. Но неужели воспользовался портшлюзом Пожирателей Смерти?! Помнится, крёстный говорил, что Дамблдор попросил разведать пути и подступы к замку Слизерина, где окопался Волдеморт… Но перемещаться вместе с Пожирателями… Это же верное самоубийство! Сириус — отчаянный храбрец, но не дурак же …» — пытаясь унять бешено бьющееся сердце, Гарри старался рассуждать спокойно, рассуждать как Сириус — бывший аврор.

«Нет… Наверное, безопасность требует, чтобы Пожиратели не перемещались сразу туда, где находится Тёмный Лорд. Скорее всего, они сделают несколько промежуточных остановок, поменяют портшлюзы и проверят свои ряды… Но это же ещё опасней! Сириуса сразу заметят и вычислят… Или чёрная мантия с капюшоном позволит ему слиться с остальными? А по головам их не пересчитывают? Или у Сириуса есть мантия-невидимка? Чёрт возьми! Какой ненадёжный расчёт! Сириус рискует, и шансы его так малы… — Гарри тяжело вздохнул, — и всё же… крёстный действует, делает важное дело, подбирается к Волдеморту а я сижу и жду, когда беда сама найдёт меня или моих друзей…» — его мысли оборвал скрип портрета — раздались чёткие шаги, все оживились, повскакивали со своих мест и обступили декана Гриффиндора:

— В связи с утренним происшествием в Хогсмиде сегодня уроки отменяются — авроры на всякий случай проведут проверку замка, поэтому студентам предписывается до обеда не покидать факультетских гостиных. В ближайшую неделю профессора Снейп и Ральф будут отсутствовать. Профессора Ральфа заменит профессор Люпин, поэтому расписание урока по Уходу за Магическими Существами меняется, чтобы соотнести его с Защитой от Тёмных Сил. Найти замену профессору Снейпу пока не представляется возможным, поэтому вместо зельеделия у вас и у других факультетов будут по очереди проходить занятия по Арифмантике и Астрономии-Космологии-Космографии. После возвращения преподавателя Зелий профессора Вектор и Синистра отдадут ему свои учебные часы в качестве компенсации. Я вывешиваю временное расписание — будьте любезны ознакомиться и ничего не перепутать. Так же на доске объявлений размещён список всех волшебников, которые сегодня утром находились в Хогсмиде, из них никто не пострадал. В течение этих выходных студенты смогут встречаться с родными обычным образом, без ограничений, — гриффиндорцы радостно загудели.

— Мисс Патил, ваша мама в «Трёх мётлах», после уроков можете отправиться к ней. Криви, Колин и Денис, дядя ждёт вас там же. Мистер Бэкмен, ваши родители прибудут завтра, они не успели сообщить вам об изменении планов заранее. Мисс Грейнджер, — продолжала профессор МакГонагалл, — ваши родители с минуты на минуту пожалуют в Хогвартс, директор ожидает их. А мистер и миссис Уизли, — декан повернулась к Рону и Джинни, — задерживаются, видимо, будут несколько позже, — брат и сестра радостно закивали. Рону ужасно хотелось спросить о Кристине, смогла ли она благополучно отбыть домой, но в горле почему-то мгновенно пересохло, и парень не мог издать ни звука. Взглянув на друга, чьи щёки стали малиновыми, а взгляд беспомощно-загнанным, Гермиона обратилась к декану:

— Профессор, скажите пожалуйста, мисс Равенкло — с ней всё в порядке?

— Насколько я знаю — да, — быстро проговорила МакГонагалл, отворачиваясь, — надеюсь, всем всё ясно. Если будут вопросы — я в учительской, — и декан Гриффиндора покинула гостиную. Рон смотрел ей вслед с ощущением сильного беспокойства, юноше показалась, будто строгая преподавательница чего-то не договаривает. Скорее всего, его волнение абсолютно беспочвенно, он и сам это понимал, но за последние несколько часов мир пошатнулся — Рон впервые понял, что совершенно неожиданно и внезапно может потерять тех, кто так ему дорог: родителей, Кристину, друзей… Это выглядело ужасно нелепо, невозможно, но пугающе реально — Рон почувствовал себя заблудившимся, как однажды в далёком детстве, когда Фред и Джордж решили в своей обычной манере разыграть его и послали вечером встречать отца, который якобы ожидал Ронни на Перекрёстке Старой ведьмы. Младшему Уизли недавно исполнилось семь, и он боялся темноты (братья хорошо знали эту его слабость), но слово отца — закон, и Рон пошёл. От страха огонёк палочки постоянно гас, да и семилетний мальчик не очень-то преуспел в волшебстве — он перепутал поворот и вышел на пустырь. Оглянувшись, понял: дорогу домой уже не найти… То чувство растерянности, смятения и одиночества Рон запомнил на всю жизнь. Его охватил ступор, он так и стоял на пустыре, не в силах сдвинуться с места, пока отец и Чарли не нашли его. Тогда Артур Уизли в первый и последний раз выпорол близнецов.


* * *

— Мама! Папа! — Гермиона радостно бросилась на шею родителям, чувствовавшим себя несколько неловко в огромном, удивительном, ни на что не похожем вестибюле Хогвартса. Супруги Грейнджер перестали боязливо оглядываться по сторонам и дружно обняли дочку. — Идёмте скорее! Директор Дамблдор ждёт нас! Он замечательный! Я ведь вам про него рассказывала…

— Помню-помню, — отозвалась миссис Грейнджер, глядя через распахнутые двери на зачарованный потолок Большого Зала. — Бог мой, как красиво!

Оживающая в ответ на слова пароля, горгулья тоже произвела на чету Грейнджер неизгладимое впечатление. Мистер Грейнджер, ступив на винтовую лестницу, вытащил огромный клетчатый платок и промокнул взмокший лоб; его пышные кудри, казалось, шевелились сами собой. Миссис Грейнджер замешкалась и украдкой дотронулась до горгульи пальцем — та поморщилась и заворчала:

— Руками не трогать! Я — раритетный экземпляр…

— Потрясающе, — благоговейно прошептала женщина.

На тихий вежливый стук двери распахнулись со словами «Добро пожаловать! Мы рады вас приветствовать!» и супруги дружно улыбнулись, неожиданно для себя вдруг расслабившись и начиная привыкать к волшебству на каждом шагу.

— Проходите, пожалуйста, — послышалось из глубины круглого кабинета, где за массивным столом восседал величественный старик в мантии цвета индиго и колпаке, усыпанном звёздами. — Прошу меня простить за то, что не встретил вас у дверей — преклонный возраст и ещё кое-какие причины помешали мне, — яркие синие глаза, смотрели так ясно и жизнерадостно, что мысль о старости в применении к этому человеку как-то не приходила в голову.

— Что вы, что вы! — раскланялся мистер Грейнджер. Миссис Грейнджер в это время с интересом разглядывала кабинет.

— Присаживайтесь! Мисс Грейнджер, можете остаться, — благосклонно кивнул Дамблдор, — разговор будет недолгим. — Девушка немного растерянно остановилась за креслом матери. Она вполуха слушала, обращённые к родителям слова старого волшебника: «…огромные способности… ещё не все открылись… блестящие перспективы… будущая карьера… необходимо проверить родословную, пройти как можно дальше по генеалогическому древу…», Гермиона же была всецело поглощена мыслью: «Что же не так с директором?». Едва переступив порог, она почувствовала неладное, но никак не могла выявить источник смутной тревоги.

— Особо прошу вас, миссис Грейнджер, проверить свою родословную на предмет родственных связей с магами: наследственность по женской линии более устойчива и может передавать тончайшие нюансы через многие поколения. Когда я вернусь, я напишу вам. И надеюсь вскоре увидеть от вас ответное письмо с информацией…

«…Когда вернётесь?..» — мысленно переспросила Гермиона, и тут же увидела: бледный зимний свет сочился в окно и освещал один бок внушительной фигуры директора… сквозь которую смутно просвечивала спинка кресла, блестя медными гвоздиками на обивке. Супруги Грейнджер оторопело молчали.

— Да — я всего лишь фантом, двойник Альбуса Дамблдора, которому пришлось уехать по неожиданным и печальным делам. Он оставил меня тут на всякий случай и дал указание провести кое-какие запланированные им встречи. Поэтому я не могу, конечно, выпить чаю или понюхать цветок, встать с кресла или покинуть кабинет, но имею неограниченную возможность усваивать и передавать информацию. Так что, в некотором роде, на данный момент времени я являюсь профессором Дамблдором, и мыслю и чувствую, как он…

«Как же я сразу не догадалась?!» — едва не хлопнула себя по лбу раздосадованная Гермиона.

Короткая встреча окончилась, все раскланялись, не имея возможности пожать полупрозрачную руку знаменитого волшебника. Крутнувшись на винтовой лестнице и опять побеспокоив горгулью, семейство Грейнджер вновь оказалось в широком школьном коридоре. Отец в очередной раз полез за платком, а мать с дочерью делились восторгами по поводу чудесного способа подменять себя на случай экстренного отсутствия. Как вдруг мистер Грейнджер застыл как вкопанный. Подоспевшая прекрасная половина семейства чуть не сбила его с ног:

— Что такое? Тебе плохо? — взволнованно воскликнула заботливая супруга. Мистер Грейнджер отрицательно покачал головой и ткнул дрожащим пальцем в статую, возвышавшуюся в нише напротив окна. В это время сквозь серые тучи пробилось неяркое зимнее солнце и высветило очень реалистично изваянную большеглазую улыбчивую женщину, порывисто шагающую из каменной ниши навстречу свету. У её ног выгнулась суетливая ласка, на поясе висели диковинные медицинские инструменты, локтём она прижимала к себе толстую книгу, заложенную волшебной палочкой, раскрытые ладони были полны цветов, корешков, плодов, необычных растений — она протягивала их всем смотрящим на неё.

Статуя Хельги Хаффлпафф.

Гермиона как всегда почувствовала лёгкое удовлетворение от мысли, что у них с Основательницей одинаковые привычки — закладывать книги волшебной палочкой. Но мистер Грейнджер смотрел не на палочку, а на жену и, издавая нечленораздельное мычание, тыкал пальцем то в статую, то в неё, требуя встать рядом с изваянием. Миссис Грейнджер повиновалась со странным щемящим чувством… Каменный локоть коснулся её темени… Мистер Грейнджер благоговейно уставился на жену, а сердце Гермионы пропустило пару ударов… Её мама оказалась живой копией древней статуи, они были похожи так, словно одна служила моделью для другой — только вот какая для которой… Освещённое солнцем, семейство Грейнджер безмолвно застыло в школьном коридоре, не замечая ничего вокруг. Они даже не услышали, как громыхала горгулья вслед пронёсшимся мимо неё огненноволосым Артуру и Молли Уизли:

— И нечего так спешить, всё равно директора нет…

…Гермиона проводила молчаливых и ошарашенных всем увиденным родителей до самого Хогсмида и Площадки Портшлюзов. Возвращаясь назад, девушка что-то пела в грохоте и лязге гоблинских тележек, а перед глазами мелькали не однообразные факелы на стенах, а древние руны из странного дневника, которые она смогла понять лишь однажды…

— Что случилось? — Гарри удивлённо смотрел на подругу, — твои глаза так сияют… Дамблдор зачёл тебе все экзамены досрочно или порадовал добавлением новых?

— Нет, — она улыбалась в ответ, — всего лишь, попросил родителей поподробней выяснить нашу родословную и написать ему… А ещё — ты не поверишь! — оказывается Дамблдора нет в Хогвартсе! Поэтому мы так и не дождались его на завтраке. Он уехал, видимо, вместе с Кристиной и Снейпом… Но вместо себя директор оставил фантом, двойника — представляешь, какой огромной магической силой надо для этого обладать! Это одно из самых сложных заклинаний Высшей Магии, — Гермиона облокотилась на подоконник, на которомза алой бархатной портьерой спрятался Гарри. Он обхватил колени руками и задумчиво следил за кружением редких снежинок, почти не видимых на фоне молочно-белого зимнего дня.

— Создать двойника?! О да, это здорово!

— О чём ты думаешь?

— Просто смотрю на снег… и на тебя… Ты такая… удивительная… — он потянулся к ней, осторожно коснувшись пальцами щеки и волос, глаза полыхнули шальным зелёным огнём, и он вдруг залился краской, видимо, в ответ своим мыслям. Гермиона склонилась так, чтоб старая портьера укрыла их обоих от посторонних глаз:

— Знаешь, почему я радуюсь? — Гарри отрицательно покачал головой. — Теперь я уверена, что смогу идти рядом с тобой, куда бы ты ни шёл… И не быть обузой.

Гарри отвёл взгляд, нахохлился, волосы упали ему на глаза. Глядя в сторону, он пробормотал:

— Моя дорога… — осёкся на полуслове, чуть было не сказав что-то вроде «ведёт в гиблые места», и закончил, — только моя дорога…

— Нет! — воскликнула Гермиона. — Теперь я точно знаю — не только твоя! — она коснулась его непослушной чёлки, пытаясь поправить её. Гарри мотнул головой, и прежний беспорядок вернулся. Он взглянул на девушку снизу вверх:

— Больше всего мне бы хотелось, чтобы ты была в безопасности — подальше отсюда, подальше от меня…

— От тебя?! Неужели ты бы обрадовался, если б мы никогда не встретились?!

— Нет! — воскликнул он, вздрагивая, словно одна мысль об этом внушала ужас, — но я боюсь за тебя…

— А я ужасно боюсь за тебя, — быстро-быстро зашептала Гермиона, захлёбываясь и торопясь выговорить те слова, которыми обычно опасалась ему надоедать, — мне всё время снится что-то ужасное, и оно угрожает тебе… А ты всегда уходишь — один… один в темноту и жуть, оставляя нас с Роном позади… Я опаздываю, или оказываюсь далеко, или не могу помочь… Самое важное для меня — быть рядом…

— Я опасен для тех, кто рядом, — с виноватой и горькой улыбкой тихо ответил Гарри.

— Глупости! — она сдвинула брови, и глаза приобрели оттенок тёмного мёда. — Вместе мы сильнее! Теперь я знаю, что смогу… — он остановил слова прямо на её губах. Оба почувствовали головокружение, словно летели куда-то, перемещаясь из гриффиндорской гостиной в другую реальность… Но тут кто-то резко отдёрнул портьеру, они подскочили, шарахнувшись в стороны и заливаясь краской.

— Надо поговорить, — вцепившись в жалобно трещащий под его пальцами старый бархат, перед ними стоял Рон, бледный, мрачный, напряжённый, как струна, позади виднелась плачущая Джинни:

— Гарри, ты должен помочь мне найти Чарли!


* * *

Мистер Уизли был вне себя. Обычно рвала и метала миссис Уизли, а Артур сохранял относительное спокойствие, предоставляя возможность бушевать своей любимой жене. Но сейчас добродушный мистер Уизли, обладавший замечательным чувством юмора, которое обычно выручало его в трудную минуту, находился в последнем градусе бешенства:

— Дорогой Альбус! Сэр! Уважаемый директор! Я прекрасно понимаю — безопасность превыше всего! А уж безопасность детей просто вне конкуренции! Но надо же как-то следить за магическими приборами, особенно за новыми разработками, отлаживать их, настраивать, проверять почаще! В чём я провинился, что меня так опозорили?! На весь Хогсмид, на весь волшебный мир! — мистер Уизли едва не выпрыгивал из глубокого кресла

— Ну-ну, Артур, дорогой, вы преувеличиваете, — примирительно сказал фантом Дамблдора и машинально сделал попытку ободряюще похлопать его по руке. Не получилось. Мистер Уизли затряс покрасневшей от необычного прикосновения пятернёй:

— Я преувеличиваю?!! Ничуть. Вот этой самой руке сегодня досталось по-крупному. В какой-то миг я даже готов бал дать её на отсечение, лишь бы избавиться от совершенно незаслуженного наказания! Меня пригвоздили к позорному столбу! Оболгали в глазах уважаемых магов!!!

— Боже мой, Артур, я и не знал, что вы такой замечательный оратор, — фантом улыбнулся настоящей дамблдоровской улыбкой, хитроватой и обескураживающей, его глаза смеялись за квадратными стёклышками. — Думаю, всё не настолько ужасно…

— Вы полагаете?! — Уизли-старший вскочил на ноги, метнулся к камину и обратно. — Больше часа я простоял прикованный к этому магическому шару, который полыхал белым племенем и наотрез отказывался выпускать мою ладонь… И за что, спрашивается?! За то, что я приехал повидать своих детей? Или за то, что вы вызвали меня на экстренную встречу?!

— Успокойтесь, любезный друг мой, возможно, увлёкшись беседой, вы что-то перепутали или произнесли нечётко — в любом случае, все авроры знают вас в лицо, и должны немедленно пропускать.

— Разве авроры плохо делают свою работу? — Артур Уизли вскинул подбородок с таким видом, словно лично инструктировал авроров, как поступать в нестандартных ситуациях. — Они извинились передо мной, но сказали, что обязаны проверить, не присутствует ли в моей крови Многосущное зелье и не являюсь ли я на самом деле не тем, за кого себя выдаю! — мистер Уизли издал звук похожий на фырканье норовистого коня. — Пункт Встреч был заполнен людьми, со многими я встречался по работе, многие трудятся в соседних отделах Министерства — они всё слышали и видели этот позор! Теперь на меня буду смотреть ещё более косо — помимо странных, на их взгляд, увлечений, я ещё и могу оказаться бандитом со множеством лиц!

В глубине кабинета на жёрдочке встрепенулся Фоукс, приоткрыл крылья и слегка потряс ими, словно усаживаясь поудобней, чтобы выслушать длинную захватывающую историю.

— Артур, мы все знаем вас как прекрасного человека, отличного работника и верного друга…Но злые языки всегда будут злословить, стоит ли обращать на это внимание…

— Спасибо за замечательные слова, сэр, но я ещё не умер! Хотя сегодняшнее происшествие сократило мне жизнь лет на десять, по крайней мере, — улыбнулся Уизли-старший, прекращая метаться по кабинету директора, и постепенно успокаиваясь. — А тут ещё начались беспорядки, кто-то увидел дементоров, люди впали в панику, раздались Взрывающие заклятия, авроры кинулись наводить порядок, и всем стало не до меня. И я так и торчал возле этого гадкого, пульсирующего шара, не в состоянии даже принять участие в отражении атаки Пожирателей Смерти! Молли от окна докладывала мне обстановку… Жуткое безобразие! Преступное происшествие… — мистер Уизли уныло покачал головой, и было непонятно — он имеет в виду собственные злоключения или дерзкое нападение.

— Полагаю, Пожиратели Смерти могли создать помехи работе Заклинания Кровного родства, когда сами проходили проверку…

— Да. Я тоже склоняюсь к этому объяснению… Ведь Молли прошла без проблем, и обычно меня даже не проверяли, полагая, что её идентификации вполне достаточно. А сегодня авроры настоятельно требовали от каждого приехавшего сунуть руку в шар…

— Я попросил ужесточить меры безопасности, — виновато развёл руками «заместитель» директора.

— О! Так это лично вы устроили мне такой милый сюрприз!

— Признаться, я руководствовался иными целями… Но как же, в конце концов, вам удалось освободиться?!

— До смешного просто! — воскликнул мистер Уизли, опираясь на спинку кресла жены. — Вернувшиеся авроры ещё раз повторили процедуру, спросив, кого я приехал навестить. «Рональда и Вирджинию Уизли» ответил я — и мерзкий шар вдруг совершенно спокойно отпустил меня! Это более всего говорит в пользу версии о воздействии на прибор Пожирателей Смерти.

— Конечно, — согласно кивнул фантом Дамблдора, — а скажите, Артур, первый раз вы произнесли имена детей точно также?

— Ну, да… — немного неуверенно выговорил мистер Уизли, — хотя, конечно, не могу утверждать наверняка… Мы разговаривали с Молли… О чём, ты не помнишь, дорогая? О детях, об их успеваемости, о том, что Рон через год с небольшим закончит школу, и надо уже сейчас думать о будущем месте работы… М-да… Полагаю, я назвал имя Рона, потому что мы только что говорили о нём…

— А вы, Молли? — внимательные глаза, чуть-чуть не такие яркие, как обычно, обратились к миссис Уизли, которая за всё время разговора не проронила ни единого слова, даже не шевельнулась:

— Я тоже назвала Рона…

— Ага! — Дамблдор резко выпрямился в кресле, и его взгляд впился в мертвенно-бледную миссис Уизли, — тогда шар, без сомнения, оказался неисправен в этот момент. Что-то создало помехи Заклинанию Кровного родства… Какие-то чары… — синие глаза снова взглянули на Молли, которая выглядела так, будто перед ней разверзлась бездна, будто какие-то смутные страхи и опасения неожиданно обрели плоть и кровь.

— Молли, дорогая, что с тобой? — заботливо склонился к ней мистер Уизли. — Ты переволновалась, — вздохнул он. — Ещё бы! Все эти дементоры, Пожиратели Смерти, взрывы, убийства авроров… тут кто угодно разнервничается! Да и я здорово тебя напугал с глупым шаром. Прости! — Артур склонился к руке жены. — Всё обошлось, не волнуйся, дорогая, — он улыбнулся, — а магические приборы тоже ломаются, и им так же, как и маггловским, требуется обязательная профилактика, — с видимым удовольствием Уизли-старший произнёс недавно освоенный маггловский термин.

— Не стоит беспокоиться, — поддержал его Дамблдор, — а если у вас, Молли, остались какие-то вопросы, обязательно напишете мне. Когда я вернусь, первая же моя сова, непременно, полетит в Нору, — директор-фантом ещё раз внимательно посмотрел на приободрившуюся миссис Уизли, похоже, мысль написать старому волшебнику очень обрадовала её, обещая объяснение всем странностям и неясностям неприятного происшествия с мистером Уизли. Правда, последний никаких странностей не заметил и остался в абсолютной убеждённости, что виной его злоключений был именно неисправный магический прибор, а не что-либо другое.

Дамблдор повернулся к небольшому зеркалу в прихотливой латунной раме, стоявшему на дальнем углу стола:

— Профессор МакГонагалл, будьте любезны, пригласите ко мне мистера Рона и мисс Джинни Уизли, — «заместитель» директора тяжело вздохнул, печально глядя на чету Уизли, рука об руку сидящую перед ним, взявшись за руки. — Я собирался поговорить об одном вашем сыне, но придётся вести речь о другом…

Рон не находил себе места: «Почему родители до сих пор не прибыли? Или их задержали в Хогсмиде? Но мистер и миссис Грейнджер уже тут… В чём же дело?!» В это время в гостиную вошла какая-то по-особому сияющая Гермиона и прямиком направилась к Гарри, не замечая никого вокруг. А Рон собирался спросить не знают ли её родители, почему задерживаются Уизли.

«Этим двоим наплевать на всех! — с неожиданной злобой подумал парень, — они думают только о себе и ничто другое их не волнует! У Кристины такое горе, и ещё неизвестно в порядке ли она сама, с моими родителями что-то случилось… А им бы только пошептаться в уголке, пялясь друг на друга!» — Рон чувствовал, что не прав, но испытывал огромное облегчение, вымещая на друзьях накопившиеся в душе напряжение, страх и смятение…

— Рональд и Вирджиния Уизли, — раздался в гостиной громкий голос гриффиндорского декана, — профессор Дамблдор ждёт вас, ваши родители уже у него в кабинете. Поторопитесь!

— Наконец-то! — выдохнул Рон, сгребая в охапку счастливо улыбающуюся сквозь слёзы Джинни, — побежали скорее!

Брат и сестра осторожно вошли в кабинет директора. Рон бывал тут не часто, а Джинни — единственный раз на первом курсе — и тот до сих пор вспоминала с ужасом. Дамблдор возвышался за столом, напоминавшим своей огромностью и захламлённостью небольшую лодку, отправившуюся в плавание с кучей «самых нужных» вещей на борту. Напротив, в глубоких креслах сидели родители. Семейство Уизли принялось радостно и шумно обниматься. Когда восторги поутихли, доселе молчавший директор сцепил пальцы и с видимым усилием начал говорить:

— Молли, Артур, я упоминал при нашей последней встрече, что собираюсь для защиты Хогвартса с воздуха разместить в окрестностях драконов… Рон, наверное, тоже в курсе — секреты в школе быстро перестают быть таковыми… — все молча кивнули, тон Дамблдора не располагал к тому, чтобы перебивать его. — Я написал Чарли с просьбой перевести драконий питомник из Румынии в Хогвартс, и отправил ему на подмогу Хагрида. Наш лесник был счастлив воплотить свою мечту — ухаживать за драконами, по его мнению, нет ничего прекрасней! — говоривший умолк на мгновение, Молли судорожно вздохнула: этот день для неё стал самым чёрным за много-много лет, женщина уже поняла, что их ждут плохие новости.

— Чарли и Хагрид должны были доставить драконов в замок… Они покинули Румынию около двух недель назад… и по всем расчётам ожидались здесь дней через пять. Но до сих пор нет ни людей, ни драконов — никаких известий от них. Мы забеспокоились и отправили несколько человек по маршруту их следования… — директор вздохнул. — Наши сыщики недавно вернулись… с плохими вестями.

— Что вы имеет в виду, сэр? — голос мистера Уизли дрогнул.

— На отряд напали, — тихо проговорил старый волшебник, — был бой… драконы исчезли, несколько погонщиков погибли, а Чарли пропал.

— Как пропал?! — миссис Уизли подалась вперёд, — Но он… он не погиб?

— На месте битвы наши люди обнаружили убитых погонщиков, но ни Чарли, ни Хагрида среди них не оказалось. Сыщики продолжили путь и обнаружили Хагрида в колонии гигантов в горах на территории Болгарии, недалеко от места трагедии, которая произошла на румынской границе. Наш лесничий в тяжёлом состоянии — он упал с огромной высоты и чудом остался жив. Гиганты выхаживают Хагрида своими средствами, и перевезти его в Хогвартс пока не представляется возможным, транспортировка может убить нашего великана. Чарли же до сих пор не нашли…

— Я всегда говорила ему, эта работа опасна! Я так не хотела отпускать его в далёкую варварскую страну! — миссис Уизли почти кричала, в глазах стояли слёзы, — Чарли, мальчик мой, где же тебя искать?!

— Мам, я поеду в Румынию! Я найду брата! — Рон вскочил на ноги, руки сами собой сжались в кулаки. — Пока никто не видел его мёртвым — он жив! Я точно знаю: он жив.

— Мы напишем Фреду и Джорджу, — присоединилась к брату Джинни, — они обязательно придумают, как и где искать Чарли…

— Тихо, дети! — мистер Уизли поднялся, — не будем впадать в панику. Что-то, наверняка, уже делается… ведь так, Альбус?

— Да, Артур, — прозрачный Дамблдор кивнул головой, — когда я вернусь, я смогу рассказать вам больше. По сведениям из надёжных источников Чарли в замке Тёмного Лорда…

— Что?! — миссис Уизли задохнулась, её глаза распахнулись от ужаса. Джинни бросилась к матери, крепко сжав в объятиях:

— Держись, мама, всё будет хорошо! Чарли обязательно найдётся! Что показывает его стрелка на наших часах?

— Показывает… Стоит между «неизвестным местонахождением» и «смертельной опасностью»… — поднимая мокрое от слёз лицо к дочери произнесла Молли и слабая надежда озарила её черты. — Я ещё удивлялась, где он может быть так долго, если даже магические часы не в силах найти его…

— Вот видишь, — Джинии старательно улыбалась, — всё-таки стрелка не доходит до «смертельной опасности»! Стало быть, Чарли пока ничего не угрожает.

— Значит, надо ждать, — мрачный мистер Уизли стиснул руки, пытаясь скрыть дрожание пальцев, — я верю в сына, он сможет преодолеть…

— Мы обязательно найдём его, — тихо сказал директор, — я займусь этим сразу же по возвращении, — в глубине кабинета отчётливо прозвучало чистое негромкое пение — Фоукс расправил крылья и пробовал голос. Круглый золотистый глаз взглянул на сбившееся в кучку солнечное семейство Уизли, над которыми горе распахнуло свой чёрный плащ, и даже их яркие волосы померкли под этим мрачным покровом. Феникс умолк, но в кабинете директора стало светлее, а в сердцах, согретых надеждой, поселилась вера — сын вернётся, время горя ещё не пришло.

— Мама, мы немедленно отправимся в Нору, — воскликнул Рон. — Надо следить за часами, надо вызвать Фреда и Джорджа… И может быть, Чарли удастся отправить весточку о себе!

— Нет, сынок, — отрезала миссис Уизли. — Вы останетесь в школе, здесь безопаснее. В Норе постоянно нахожусь я, папа разузнает всё, что возможно, в Министерстве. Фред и Джордж подключат своих друзей, у них много знакомых в самых неожиданных местах…

— Но мама, мы нужны дома! Помочь тебе, папе… — возразила Джинни.

— Нет! Вы же понимаете, как сейчас опасно передвигаться по стране — даже портшлюзом, даже по кружаной сети! Сегодняшнее происшествие в Хогсмиде — лишнее тому подтверждение. Вы останетесь в школе и на рождественские каникулы, мне так будет спокойнее… Я знаю, в Хогвартсе вы в безопасности, — строго сказала волшебница.

— Я напишу Биллу, — заговорил мистер Уизли, — он всегда умел находить выходы из безвыходных ситуаций.

— Артур, ты попросишь Перси?.. Может, он организует поисковую экспедицию от Министерства? — не поднимая глаз на мужа, тихо попросила Молли. — Мы должны использовать каждую возможность, каждый крошечный шанс…

— Перси?! — Уизли-старший выпрямился во весь свой немаленький рост. — Просить Перси?! После того, что он сказал сегодня?! После его выступления?! И после того, как его подпись появилась на документе о регистрации Пожирателей Смерти в качестве общественной организации?! Я знал это, но не хотел говорить тебе…

— Артур, он всё равно наш сын, и он не откажется помочь брату…

— Боюсь, он уже перестал быть нашим сыном.

— Не смей так говорить! — вскрикнула миссис Уизли. — Я сама напишу ему, поеду в Лондон, буду умолять, если понадобится…

— Нет, Молли, погоди… — Рон увидел, как отец сделал над собой огромное усилие: — Я сам… я сделаю… поговорю с Перси… Обещаю тебе!

Джинни прижалась к брату. Рон обнял её за плечи. Он знал, что должен быть сильным, должен помочь маме и сестре, но в глубине души чувствовал себя стоящим на том пустыре, где ледяным ветром сквозь него неслись тьма, ужас и одиночество… Их большая семья всегда была вместе, даже если кто-то уезжал из страны, как Билл, это ничего не меняло — они всё равно не расставались. А теперь… Перси постепенно отдалялся всё больше, предпочитая карьеру всему остальному. Чарли пропал… Совершенно невпопад Рон подумал о Кристине, и сердце затрепыхалось в страхе за неё.

«Почему всё так несправедливо… Так ужасно… Что делать? Кто поможет?»

Тут перед внутренним взором проступила картина: Гарри и Гермиона, сидящие рядом у гриффиндорского камина. И Рон почувствовал не зависть, раздражение или ревность, а удивительное облегчение, словно обрёл почву под ногами, словно на пустыре зажёгся свет, и отчётливо обозначилась дорога к дому…

«Надо поговорить с друзьями, вместе придумаем что-нибудь…».

Супруги Уизли прощались с Дамблдором. «Заместитель» директора был грустен и ещё более прозрачен — сообщать плохие вести тяжело даже для тех, кто не совсем материален. Брат и сестра обнялись с родителями и вернулись в уютный беспорядок гриффиндорской гостиной.


* * *

— Итак, мой любезный друг Люций, я жду. Ты рисовал мне отменные перспективы, хотелось бы теперь услышать отчёт о результатах, — Том Реддл сидел в дубовом кресле с высокой резной спинкой, ножки и подлокотники которого представляли собой очень реалистично выполненных змей, свивающих тела в смертельном танце. Распахнутые пасти с кинжально изогнутыми зубами смотрели прямо на троих людей, стоящих перед креслом. Длинные белые пальцы Тёмного Лорда поглаживали плоские головы змей, словно те были живыми и могли ощущать прикосновение, столь же холодное, как и их кожа. — Только не утруждай себя пересказом, — тихий свистящий голос звучал вкрадчиво и любезно, — я знаю последовательность событий: что случилось и как, а что не произошло вовсе…

Люций Малфой едва заметно сглотнул. Даже в своём человеческом облике лорд Волдеморт наводил на него ужас, особенно сейчас, когда похвастаться нечем… Но Малфои не должны испытывать страх, поэтому голос его прозвучал спокойно, привычно растягивая слова:

— О, мой лорд! Дамблдора не оказалось в Хогвартсе. Он оставил вместо себя магического двойника — фантома, который не может быть отравлен. Я не предусмотрел это. Я виновен, и прошу наказать меня… — Люций склонился, почти касаясь рукой мраморного пола. Реддл едва заметно кивнул, в тёмно-синих глазах мелькнуло удовлетворение. Палочка возникла в его пальцах словно из ниоткуда. Он медлил. Малфой ждал, не двинувшись и не дрогнув.

— А другие отравленные газеты достигли своих целей? — спросил Тёмный Лорд после долгой паузы, во время которой маленький толстячок справа от Люция едва не лишился чувств.

— Да, мой лорд, — Малфой позволил себе выпрямиться и взглянуть в глаза Хозяина. — Остальные четыре номера достигли цели. Миссис Марчбэнкс и мистер Диггл мертвы. Тиберия Огдена спасла жена — она решила прочесть газету раньше мужа. Аластор Хмури находится в госпитале Св. Мунго — из-за своей ненормальной бдительности он читает всю корреспонденцию, закрывая рот и нос платком. Яд вывел его из строя, но не убил. Скорее всего, этот предусмотрительный псих скоро поправится.

— Так-так. Две удачи из пяти попыток… Сорок процентов… Неплохо для первого раза.

Люций слегка перевёл дух. Неужели буря отступила?

— А почему я не вижу здесь предателя Снейпа и его дочь? Девчонка особенно была нужна мне, — в тёмной синеве глаз Реддла вспыхнули красные отблески, и сквозь человеческое лицо начал проступать мертвенно-белый лик с безгубым ртом и плоским змеиным носом. Волдеморту удалось вернуть себе прежний вид, но он так и не смог добиться длительного сохранения его. Через некоторое время теперешнее обличие возвращалось к Тёмному Лорду само собой, и ему никак не удавалось удержать человеческие черты. Это несказанно бесило Реддла — нечто, касающееся его самого, выходило из-под контроля.

Френсис Паркинсон заметно дрожал, чтобы справиться с собой, он так вцепился в палочку, что побелели пальцы:

— Господин! Снейпа не было в Хогсмиде… Младший Малфой сообщил о его отъезде, но не уточнил время… Видимо, они опередили нас… — голос слушался с трудом. Паркинсон вскинул подбородок и скрипнул зубами, злясь на себя. Это помогло, дрожь отступила.

— Но почему твои люди, Фрэнк, кинулись на китайца? — щелеобразный рот раздвинулся в улыбке. — Или они забыли, как выглядит старина Северус?

— Они решили, что предатель будет маскироваться… А его дочь спрятать труднее — у неё приметные волосы почти до пят. У Чэнг тоже оказались длинные косы…

— О! Значит, вас обманули девичьи косы, вот как… И это мои лучшие люди, моя гвардия! — с палочки Волдеморта сорвались фиолетовые искры, Паркинсон непроизвольно сделал шаг назад

— И как же вы поступили? Лихо сбежали оттуда, поджав хвост?!

— Господин! Мы взорвали здание станции Хогсмид, убили несколько авроров, паника на улицах была страшная… Это станет предупреждением Дамблдору — мы смогли пробраться сквозь его Защитный купол, значит наши силы превосходят его.

— Да? Ты так считаешь? — Тёмный Лорд приблизил своё плоское лицо к самым глазам Пожирателя Смерти, — я могу принять сказанное только в качестве оправдания, но никак не отчёта о выполнении операции. Хотя такой результат лучше, чем никакого… — палочка в белых неестественно тонких пальцах продолжала искрить, упираясь мистеру Паркинсону в грудь. Тот позеленел. Красные глаза внимательно изучали испуганное лицо, но Паркинсон выдержал испытание, не моргнув и не отведя взгляд.

— Ну, ладно, — Волдеморт откинулся на спинку кресла, — Френсис, займись тренировкой летучих отрядов. Не забывай, теперь у нас новая тактика: на место отправляются два отряда — один, переодетый, учиняет беспорядки, другой — непосредственно Пожиратели Смерти в чёрных мантиях с капюшонами — немедленно пресекает их. Мы покажем людям, кто раньше всех приходит на помощь. На кого они могут по-настоящему положиться, — безгубый рот снова раздвинулся в подобие улыбки. — Четко инструктируй людей, Фрэнк. И побольше импровизации, используйте Многосущное зелье…

— Я понял, Господин, — Паркинсон склонился в глубоком поклоне, ещё не веря, что отделался так легко.

— Люций, друг мой, ускорь обработку драконовода, это в твоих же интересах. Иначе придётся самому нянчиться с драконами. Они нужны мне в отличной форме, особенно Золотые — битва не за горами.

— Слушаюсь, Господин. Будет исполнено! — Люций переполнялся гордостью: похоже, Тёмный Лорд его, действительно, ценит.

— Можете идти… Мне пора поговорить со своим сыном. Уже скоро он будет готов услышать меня и присоединиться. Совсем скоро… Да! Чуть не забыл — Хвост, почему драконий навоз опять заполнил весь двор?!

— Я не могу его… не знаю, что с ним делать… он повсюду…

— Хвост, кажется, я уже рассказывал тебе, как Геркулес очистил Авгиевы конюшни?

— Да, Господин, — маленький толстячок трясся, как осиновый лист.

— И где результат? Неужели смысл так и не дошёл до твоих крошечных мозгов?

— Там… там было что-то про реку… — лепетал испуганный маленький человечек, отвисшие щёки тряслись, а маленькие глазки бегали, как у загнанного зверька.

— И? — красные глаза в упор смотрели на колдуна. Хвост упал на колени и пополз к ногам господина.

— Но тут поблизости нет реки, Хозяин! Я не смог ничего придумать…

— Это грустно… — скучным тоном произнёс Волдеморт, — мне казалось, будто ты волшебник, Хвост… Видимо, я ошибался. Крусио! — склонив голову, Тёмный лорд с удовольствием погрузился в прослушивание любимой «музыки».


* * *

— Гарри, ты должен помочь мне найти Чарли! — Рон вцепился в занавеску как в соломинку, способную удержать в самую страшную бурю.

— Что случилось?! — Гарри спрыгнул с подоконника и положил руку ему на плечо. — Рон, говори по порядку.

— Дамблдор приказал Чарли перевести драконов в Англию, чтобы защитить Хогвартс…

— Это я знаю! — нетерпеливо воскликнул Гарри.

— Драконы в школе?! — в ужасе выпалила Гермиона.

— Они не прилетят… — Рон выпустил занавеску из рук и плюхнулся в ближайшее кресло, рассказывая друзьям всё, что узнал в кабинете директора. Казалось, вместе с произносимыми словами боль уходила, становилось легче, мысли выстраивались чётче. — На них напали, произошёл бой — все погонщики убиты, а Чарли исчез.

— А Хагрид? — испугалась Гермиона. — Хагрид тоже оказался с ними?!

— Да… Он сейчас у гигантов и в тяжёлом состоянии — разбился, падая с большой высоты — Рон говорил твёрдо, но с видимым усилием. Гарри побледнел. Гермиона прижала кулачки к щекам и, словно не веря, покачала головой. — Я хочу отправиться на поиски Чарли… Дамблдор сказал, он в плену у Тёмного Лорда… Кто же ещё способен захватить драконов!

— Рон, нет! — вскрикнула Гермиона. — Это опасно и глупо! Директор позаботится, чтобы лучшие люди занялись поисками… Чарли обязательно найдут! А ты подумай о миссис Уизли — если ещё и с тобой что-нибудь случится, твоя мама этого просто не переживёт!

— Гарри, ты должен помочь мне! — выкрикнул Рон, и слёзы сами собой навернулись на глаза. Гриффиндорцы заоглядывались на них. К Джинни подсел встревоженный Колин.

— Конечно! — Гарри втиснулся в широкое кресло рядом с другом и зашептал ему почти в ухо, — Сириус ушёл вместе с Пожирателями — думаю, он собирается пробраться в замок Слизерина. От него мы и узнаем, как туда добраться и есть ли там Чарли.

— А как же мы свяжемся с твоим крёстным, если даже не знаем, где именно он находится?!

— Придётся подождать, пока не вернётся профессор Ральф, он подскажет, как выйти на Сириуса…

— Ждать?! Сейчас, когда Чарли могут убить в любую минуту?! Разве ты ждал в прошлом году — нет, ты сразу кинулся в Отдел Тайн выручать Блэка! — Рон становился пунцовым, губы прыгали, в глазах закипало бешенство. Упоминание о прошлогодней истории, словно удар под дых, обрушилось на Гарри, он вздрогнул и отвёл взгляд:

— Ты знаешь, чем это закончилось… Вы все чудом остались живы, а Сириус практически родился во второй раз… — голос звучал глухо, но твёрдо. — Я поклялся никогда больше не подвергать друзей такой опасности…

— Но сейчас я прошу тебя! Сейчас действительно промедление смерти подобно! — Гарри взглянул на друга. Ему хотелось рассказать всё, что передумал он сам после того июньского боя в Отделе тайн. Сказать, что, зовя кого-то за собой, надо понимать ответственность за тех, кто идёт рядом и тех, кто остаётся ждать… Взгляд Гарри непроизвольно метнулся к Гермионе, и тут же вернулся к Рону, девушка даже не успела уловить выражение его глаз.

— Рон, я готов, — тихо и решительно произнёс он. — С чего начнём?

— С чего… — оторопело переспросил младший Уизли, немного растерявшись, — я думал, ты подскажешь.

— Я сказал — надо ждать вестей от Сириуса.

Рон вскинул глаза на друга, помолчал, злость куда-то исчезла

— Понятно… Ты прав, я тоже не знаю, что делать, но не могу сидеть, сложа руки…

— Почти две недели назад Аврелеус последний раз обратился ко мне, пытаясь что-то сказать… С тех пор я не слышу его, даже не ощущаю хотя бы отдалённого присутствия. И не знаю, жив ли он вообще… А Хагрид у гигантов и его нельзя перевезти в Хогвартс. Что-то я слабо верю в целительские способности этих ребят…

— Гарри! — Рону стало немного стыдно. — Прости! Я не подумал, что тебе тоже тяжело, ведь ты давно уже переживаешь за друзей…

— Ничего, — Гарри чуть-чуть улыбнулся, — будем надеяться на лучшее.

Этот длинный тревожный день всё-таки подошёл к концу. К вечеру весь Гриффиндор уже знал о случившемся с братом Рона. Гарри и Гермиона позаботились о том, чтобы к другу никто не приставал с соболезнованиями и глупыми расспросами. Заботу о Джинни взял на себя Колин Криви и никого не подпускал к ней. Гарри удивлялся, насколько болтун и весельчак Колин оказался серьезным и внимательным. Он поддерживал Джинни изо всех сил, не отходил от неё ни на шаг, постоянно что-то шептал на ухо, и она даже иногда улыбалась, кивая головой.

Друзья весь день обсуждали возможное местонахождение Чарли и различные варианты спасательных операций. Спать разошлись далеко заполночь. А через несколько часов Гарри проснулся от невыносимой боли, раскалённой иглой сверлящей мозг. С трудом оторвав голову от подушки, он сел. Ледяной пол остудил босые ноги, но боль запульсировала сильнее, белым пламенем, выжигая глаза изнутри. Гарри показалось, что он ослеп. На ощупь найдя палочку, засветил слабый огонёк и с трудом шевеля руками, водрузил очки на нос. Спальня раскачивалась, как пьяная. Шрам не просто гудел — он, как молот, раскалывал череп на части, и Гарри непроизвольно схватился за лоб, словно пытаясь остановить сокрушительные удары. Однако его палочка оказалась не единственным источником света в комнате — над кроватью Рона поднималось лёгкое голубоватое сияние. Шатаясь, на подгибающихся ногах, Гарри добрёл до постели друга и едва не упал: Рон корчился и стонал, на губах пузырилась кровавая пена, пальцы рвали простынь, сквозь стиснутые зубы глухо и жалобно звучал голос — он звал Кристину, из последних сил обращаясь к ней за помощью и поддержкой. Гарри выпрямился, нацелил палочку и заставил руку не ходить ходуном, собрался, отгоняя пляшущее перед глазами красное марево, и выдохнул:

— Фините инкантатем! — Рон выгнулся дугой, издал низкий шипящий звук и распахнул глаза, горевшие алым пламенем. Гарри стало жутко. Он кинулся к другу и, схватив его за плечи, затряс изо всех сил. От прикосновения к Рону боль пронзила с головы до ног, не сдержавшись, он вскрикнул, и почти теряя сознание, прошептал:

— Рон, очнись, пожалуйста… Ты сможешь! Я не отдам тебя ему. Рон! — друг затих, голубоватое свечение погасло, только палочка в дрожащих пальцах освещала комнату. На соседних кроватях храпели ребята, в окно глядела луна. Рон рывком сел на постели, вытирая губы и испуганно озираясь по сторонам:

— Гарри, мне приснился… Сам-Знаешь-Кто… и змеи… они говорили со мной… и я им отвечал… жуть какая-то!

— Ничего, — слабая улыбка и рукопожатие, — всё уже хорошо… — пошатнувшись, Гарри тихо сполз на пол, боль отпустила, сознание ускользало. Проваливаясь в темноту, он прошептал:

— Рон, ты сильнее его…


* * *

Она знала, где допустила серьёзный промах. Более того, она знала это, ещё только направляясь к нему в комнату. Но ничего не могла с собой поделать, да и, положа руку на сердце, не очень хотела. Её на редкость влекло к этому почти незнакомому человеку, с которым раньше она встречалась всего один раз, и который свалился ей на голову совершенно нежданно пару недель назад, спутав тщательно выверенные планы и посеяв в сердце смуту. К тому же, она обожала заниматься этим в рискованных ситуациях — чувство опасности, дамокловым мечом висевшее над головой, придавало всем ощущениям невиданную остроту. Она вообще любила риск, считая его единственным настоящим проявлением жизнелюбия.


Автор и Основатель Идей KateRon,
Соавтор и Редактор Free Spirit,

Главы параллельно публикуются на головном сайте проекта.


Пожертвования на поддержку сайта
с 07.05.2002
с 01.03.2001