ЭПИЛОГ
Сириус очнулся. На лице саднили раны от клыков оборотня, страшно кружилась голова. Память возвращалась кусками. Визжащая Хижина… разъярённое лицо Гарри… Рем… Снейп… Питер… Питер сбежал! Дементоры! Беглец резко сел и оглянулся. Всё вокруг было таким знакомым… это же кабинет Флитвика! Здесь мало что изменилось за двадцать лет, разве что книг на полках прибавилось… Сириус подошёл к двери и подёргал ручку. Заперто, конечно. Он бессильно опустился на пол у стены. Вот и всё… Все его старания восстановить справедливость — фантастический побег из Азкабана, долгие месяцы полуголодной жизни в лесу — оказались на?прасными. Глупо надеяться, что ему повезёт ещё раз. Скоро приведут дементора, и тогда… Он закрыл глаза. Осталось одно, последнее усилие — не дрогнуть, глядя в лицо палачу. От одной мысли о том, что его ожидает, к горлу подступала тошнота. Но он должен и это принять с достоинством, пусть даже почти для всех он так и останется предателем… За дверью послышались шаги. Сириус напряжённо прислушался к своим ощущениям — вроде никаких кошмаров. Значит, это не дементоры. Дверь открылась. На пороге стоял Дамблдор.
— Здравствуй, Сириус, — сказал он так, как будто они расстались только вчера.
— Здравствуйте… профессор.
Директор уселся в кресло и сложил руки на коленях.
— Мне казалось, я понимаю, что случилось в ту ночь, когда погибли Джеймс и Лили, — начал он, — но сейчас я вижу, что ошибся… Если всё было так, как мы думали, то как же тебе это удалось — выжить в Азкабане и вырваться оттуда?
Вместо ответа Сириус превратился в пса. Когда он снова стал человеком, то увидел картину, которую считал абсолютно невозможной: глаза обычно невозмутимого директора Хогвартса стали величиной с чайное блюдце.
— Ты анимаг? — выдохнул он, вновь обретя дар речи. — Невероятно! Но как? Когда?
— И не только я, профессор, — голос Сириуса звучал уже словно с того света, — но и Джим с Питером. Мы начали этим заниматься ещё на первом курсе, когда узнали, что Рем оборотень. Джим тогда сказал, что мы должны как-то помочь ему, чтобы ему не было одиноко в полнолуние. Мы порылись в книгах и нашли, что для животных оборотень не опасен… Тогда Джим и предложил, чтобы мы стали анимагами, привёз из дома нужные книги. Не знаю, помните ли Вы, что его прадед был анимагом… Мы потратили на это три года, и, начиная с нашего пятого курса, в полнолуние в окрестностях Хогвартса можно было видеть странную компанию: волк, пёс, крыса и олень. Весёлое было время… Мы даже подходящие прозвища друг другу придумали: Джим — Сохатый, Рем — Лунатик, Питер — Червехвост, а меня они называли Мягколапом.
— Потрясающе! А я-то, старый чудак, читал вам лекции по анимагии! Представляю, как вы потом смеялись… Но это не объясняет…
— Как я не сошёл с ума в Азкабане? Хранителем Тайны Поттеров был не я, а Петтигрю. Это он их предал. Джеймс был мне как брат… Если бы я в тот вечер оказался в Годриковой Лощине немного пораньше, там нашли бы и мой труп. Но я тоже виноват — в том, что убедил Джима довериться Питеру. Никогда себе этого не прощу… Джеймс, конечно, просил меня стать Хранителем, но я ответил, что я слишком очевидная фигура, и за мной будут охотиться. Я считал, что наличие другого Хранителя даст ребятам время спастись, если Вольдеморт схватит меня. Мы знали, что кто-то из наших — предатель. Я подозревал Рема, думал, что он мог сломаться, не выдержав своей ноши… И предложил Питера. Джим со мной согласился, убедил Лили… Мы все дорого заплатили за эту ошибку. Но, когда я попал в Азкабан, я знал, что невиновен. Эта мысль не спасла меня от кошмаров и не мешала дементорам высасывать мои счастливые воспоминания… но она сохранила мне разум и закрыла от них мои магические силы. И я мог превращаться в собаку, тогда мне было легче выносить всё это…
— Так что же на самом деле случилось на Мейсон-стрит?
— После гибели Джеймса и Лили я погнался за Питером. Он был готов к этому. Ему удалось опередить меня, единственный раз в жизни. Он взорвал всё вокруг, отрубил себе палец, превратился в крысу и нырнул в канализацию. А я остался расплачиваться за его преступления. Моя палочка сломалась, и я не мог доказать, что это не я устроил взрыв… Потом он почти тринадцать лет скрывался. Последние три года — здесь, в Хогвартсе. В спальне Гарри.
— Что?
— Год назад в Азкабан приехал Фудж. Я выпросил у него газету. Там была фотография семьи Уизли. На плече у Рона сидела его крыса. Я сразу узнал Питера, ведь я столько раз видел его в этом облике… Я понял, что должен действовать. Ведь если бы Вольдеморт вернулся, Петтигрю предал бы Гарри, как предал его родителей… Я бежал и почти год прожил здесь неподалёку, пытался добраться до Питера, но до сегодняшнего вечера у меня ничего не получалось. А сегодня… Мы с Ремом показали ребятам его истинное лицо, заставили признаться… Мы хотели его убить, но Гарри заступился за него. Сказал, что его надо отправить в Азкабан. Если бы не полнолуние, мы бы уже доставили Питера сюда. Но когда мы вылезли из-под Ивы, взошла луна, Римус превратился, мне пришлось спасать от него детей… А Петтигрю обернулся крысой и сбежал. Вот и всё.
— Я верю тебе, Сириус, — после долгой паузы сказал Дамблдор. — Мы должны были разобраться с этим ещё тринадцать лет назад. Прости меня… Я знал, как вы близки с Джеймсом — и всё же поверил, что ты мог предать его из зависти… И я не подумал, зачем Питер попросил у меня свой камень — за три дня до тех событий.
— Учитель, — Сириус говорил по-прежнему спокойно и отрешённо, — нет смысла сожалеть о прошлом. Для меня всё кончено. Скоро здесь будут дементоры. Я знаю, что им разрешили применить ко мне Поцелуй… Но я не хочу навеки остаться с клеймом убийцы и предателя. Римус и Гарри знают правду. Они собственными глазами видели Питера, слышали его слова. Я прошу Вас, помогите им найти его, смыть позор с моего имени… даже если для меня будет уже слишком поздно.
— Не спеши умирать, — пробормотал директор, — ещё не всё потеряно…
Он чуть ли не выбежал из кабинета и запер дверь. Сириус пожал плечами и сел в кресло. Неужели у Дамблдора хватит влияния изменить решение Министерства? Ох, не верится… Беглец поставил руки на подлокотники и положил голову на ладони. Год вольной жизни вернул ему многие дорогие воспоминания, он хотел мысленно проститься с теми, кого любил. Родные, друзья, Алиса… недавно ему удалось вспомнить её лицо. От этих мыслей его оторвал стук по стеклу. Сириус поднял голову и почувствовал, что у него отвисает челюсть. За окном парил гиппогриф… а на его спине сидели Гарри и Гермиона! Блэк, не веря своим глазам, бросился к окну, дёрнул на себя створки — заперто. Девочка нетерпеливо махнула рукой, в которой была зажата волшебная палочка. Сириус отступил на шаг, губы Гермионы шевельнулись, окно распахнулось.
— Сириус, быстрей! Лезь сюда! Макнейр уже пошёл за дементорами! — крикнул Гарри.
Беглец не заставил просить себя дважды. Протиснувшись в узкое окошко, он забрался на спину гиппогрифа. В следующее мгновение они уже были на крыше.
— Улетай, Сириус, они скоро придут и увидят, что тебя нет, — сказал Гарри.
— Как там Рон? — Сириус чувствовал себя виноватым в том, что сломал мальчику ногу.
— С ним всё будет хорошо, мадам Помфри поставит его на ноги, — нетерпеливо отозвался мальчик. — Беги же!
— Как мне отблагодарить вас? — Блэк с восхищением смотрел на друзей. Проявить такое мужество в тринадцать лет!
— Улетай! — в один голос крикнули ребята.
«Как же он похож на отца,» — подумал беглец, натягивая поводья. «Его друзьям повезло, он пойдёт за них в огонь и в воду… как и Джим…»
-Мы ещё увидимся, Гарри, — сказал он. — Ты истинный сын своего отца…
Гиппогриф взмыл в небо. Сириус смотрел, как исчезают из виду маленькие фигурки на крыше замка. Он пролетел над избушкой Хагрида, над Запретным Лесом. Где-то далеко внизу метался в полях его друг, гонимый полной луной… один, как и прежде… Мы ещё увидимся, Лунатик. Наша дружба — последнее, что у меня осталось от прежней жизни, я не могу потерять тебя. И где-то там шуршала в траве крыса. Беги, предатель… с тобой мы тоже ещё встретимся. Сириус не жалел, что послушал Гарри и не совершил убийство на глазах у тринадцатилетних подростков, но он не допускал и мысли, что Питеру удастся совсем уйти от возмездия. Оно откладывалось… но час расплаты всё равно должен был наступить. Беглец развернул гиппогрифа на юг. Он решил укрыться где-нибудь в тёплых краях, подальше от Англии. Под жарким солнцем дементоры слабеют… «А мне не помешает стать более похожим на человека,» — усмехнулся он про себя. Могучие крылья разрезали прохладный ночной воздух, а с неба Сириусу дружески подмигивала его звезда. Звезда удачи. Звезда созвездия Большого Пса.
