Тени прошлого. Глава II
Вот иду я по могилам, где лежат мои друзья.
О любви спросить у мёртвых неужели мне нельзя?
И кричит из ямы череп тайну гроба своего:
«Мир лишь луч от лика друга, всё иное — тень его!»
Тёплым июльским вечером 1993 года Римус сидел на крыльце и любовался закатом. Это было его ежедневным ритуалом — одной из немногих радостей в бедной событиями жизни отшельника. Он очень любил это время, когда день ещё борется с наступающей ночью и как будто нехотя сдаёт свои позиции. Когда на небе появлялись первые звёзды, и тьма окончательно побеждала, он вставал и уходил в дом. Вот и в тот вечер он уже поднимался, чтобы уйти, когда тишину нарушило хлопанье крыльев, и на перила опустилась большая сова. Само появление совы не удивило его — он регулярно отправлял свои работы в Оксфордский Университет Магии и переписывался с коллегами именно таким образом, но письма от них обычно приходили утром. Люпин отвязал пергамент от лапки птицы, зажёг свет на конце волшебной палочки и начал читать. Письмо было коротким.
Здравствуй, Римус.
Прошло уже два года с тех пор, как мы виделись в последний раз, и ты так и не сдержал обещания приехать в Хогвартс. Теперь я прошу тебя всё-таки сделать это — и не только потому, что просто хотел бы видеть тебя. У меня есть к тебе дело. Пароль — «Мятная лягушка».
Альбус Дамблдор.
Люпин почувствовал укол совести. Действительно, два года назад во время одной из своих редких вылазок в Лондон он встретил Дамблдора в «Дырявом Котле». Незадолго до этого состоялась встреча выпускников, для их курса год был юбилейный — пятнадцать лет после окончания школы. Римус туда не пошёл, потому что ему было бы слишком тяжело видеть за гриффиндорским столом всего шесть человек — когда их должно было быть десять… Дамблдор, видимо, прекрасно всё понимал и не заводил разговор на эту тему. Он расспрашивал Люпина о его научной работе, за которой, оказывается, пристально следил, высказал несколько соображений по поводу его последней статьи… А в заключение разговора сказал, что очень обидится, если Римус не заедет в школу и не навестит своих старых учителей. Но Люпин, хотя и пообещал приехать, всё время находил для себя какие-то отговорки, чтобы не делать этого. Ему не хотелось возвращаться туда, где он провёл самые счастливые годы жизни — чтобы не ощутить ещё острее своё нынешнее одиночество. Но проигнорировать личное приглашение Дамблдора было бы просто неприлично. Он вошёл в дом, достал чернила и пергамент и быстро написал, что приедет на следующий день. Затем он снова вышел на крыльцо. Сова по-прежнему сидела на перилах, как будто умная птица понимала, что должна дождаться ответа. Привязав письмо к лапке крылатого почтальона, Люпин пошёл спать.
Наутро он отправился в путь. Он мог просто аппарировать до Хогсмида, но не стал этого делать — Римус очень давно не выбирался никуда дальше ближайшей деревни, и даже скудные дорожные впечатления внесли бы разнообразие в его жизнь. Кроме того, ему хотелось хоть немного отдалить момент встречи с прошлым… Сначала он воспользовался магловским автобусом, потом остановил «Ночного Рыцаря». Но вот, наконец, и Хогсмид, знакомая дорога к замку… Здесь почти ничего не изменилось, только построили несколько новых домов, да деревья стали повыше… Он подумал, что будет очень интересно посмотреть, как выглядит замок летом, когда там нет шумной толпы учеников. Впечатления и в самом деле оказались неожиданными — пусто и тихо, даже Пивза нигде не было видно. Шаги Люпина гулким эхом отдавались в коридорах. На стенах не хватало картин — видимо, их сняли, чтобы подреставрировать или почистить. Через открытую дверь одного из кабинетов Люпин увидел Филча, который начищал бронзовый подсвечник, что-то мурлыкая себе под нос. Римус усмехнулся — песня на устах угрюмого завхоза казалась ему чем-то абсолютно невозможным. Он подошёл к статуе горгульи, назвал пароль и поднялся к кабинету директора.
— Войдите, — раздался голос из-за двери в ответ на его стук. — Здравствуй, Римус, рад тебя видеть, — Дамблдор поднялся навстречу гостю.
— Я тоже рад Вас видеть, — сказал Люпин.
— И за два года не нашёл дня, чтобы сюда выбраться? — улыбнулся хозяин кабинета. Римус смущённо опустил глаза. — Ладно, это я так… Присаживайся. Я пригласил тебя сюда не для того, чтобы поругать за невыполненное обещание. У меня к тебе есть деловое предложение, — собеседники расположились в креслах. — Ты знаешь, что я слежу за твоей работой… Ты сейчас один из крупнейших специалистов по Тёмным Силам не только в Англии, но и, наверное, в Европе. А Хогвартсу в последние два года очень не везло с преподавателями по этому предмету: один оказался пособником Вольдеморта, другой — просто надутым болваном, которого я просмотрел. Теперь я хочу предложить это место тебе.
Люпин окаменел.
— Если это шутка, то мне не смешно, — ледяным тоном ответил он. — А если Вы говорите серьёзно, то я Вас не понимаю. Вы же не могли забыть, кто я такой…
Директор нахмурился.
— Разве я когда-нибудь придавал этому значение? Я ценю тебя за твои знания и человеческие качества, а всё остальное неважно. Кроме того, есть ещё одна причина, заставляющая меня обратиться именно к тебе, — он встал и заходил по кабинету. — Вчера я получил плохие известия… завтра это будет во всех газетах… Сириус бежал из Азкабана.
Римус едва не упал с кресла.
— Не может быть! — ошарашенно выдохнул он. — Вы же сами сказали, что он сошёл с ума! Как же он мог сбежать?
— Значит, я ошибся, — мрачно отозвался Дамблдор. — Хуже всего то, что, по словам стражей, последние несколько дней заключения он всё время повторял во сне одно и то же: «Он в Хогвартсе.» Мы предполагаем, что речь идёт о Гарри Поттере, что Блэк теперь будет охотиться за мальчиком. Фудж уже предложил прислать нескольких дементоров для охраны школы и, как ни претит мне эта идея, видимо, придётся согласиться.
— Хорошо, — Люпин заговорил деловым тоном. — Я понимаю, что Вы хотели бы иметь под рукой человека, который близко знал Сириуса — хотя, наверное, знал я его всё-таки плохо… Остаётся только один вопрос — как Вы собиратесь решить проблему полнолуния? Я не хочу подвергать риску детей. А использовать Визжащую Хижину будет невозможно, там наверняка за столько лет всё пришло в негодность…
— Во-первых, если надо, то всё можно привести в порядок, до начала учебного года ещё месяц. Во-вторых, в этом нет необходимости. На протяжении последних двух лет в клинике Св. Мунго испытывали новое зелье…
— Простите, что перебиваю Вас, — заявил Люпин, — но если бы Вы знали, сколько разных зелий я там выпил — безо всякого толка…
— На этот раз всё иначе. Это действительно потрясающее открытие. Если оборотень пьёт это снадобье — оно называется Волчье Противоядие — неделю перед полнолунием, то после трансформации он сохраняет разум. Что ты теперь скажешь?
— А как его будут доставлять из клиники? — это было последнее сомнение, которое не давало принять решение.
— Его будут варить здесь. Алхимию у нас преподаёт настоящий талант. И ты его прекрасно знаешь. Это Северус Снейп.
Люпин откинулся на спинку кресла и задумался, взвешивая все «за» и «против». Подавить в себе сентиментальные настроения будет не так сложно. Конечно, придётся каждый день видеть Гарри, живую копию Джеймса, но как знать — может быть, мальчик с возрастом стал меньше походить на отца? В конце концов, в последний раз он видел Поттера-младшего годовалым ребёнком. Хуже, что придётся работать вместе со Снейпом — но они ведь не так уж часто будут сталкиваться. А он устал от вечной нищеты! За статьи платят гроши, а то и вообще не платят, этих денег едва хватает на жизнь. Ромул давно зовёт его во Францию, но приходится всё время выдумывать какие-то отговорки, потому что он не может предстать перед братом и невесткой в таком виде — обтрёпанным и неухоженным. Нет, будет глупо отказываться от такого предложения…
— Я согласен, — ответил он.
Остаток каникул Люпин трудился не покладая рук: знакомился с программой курса, писал учебные планы, рассылал в разные концы Англии и даже за границу письма коллегам с просьбами помочь ему с наглядными пособиями. Наконец, наступил день отъезда. Римусу пришлось подняться очень рано, чтобы к одиннадцати часам быть на вокзале Кингс-Кросс, поэтому он провалился в сон, едва сев у окна в свободном купе. Ему снилось что-то очень радостное, он не запомнил, что именно. Но пробуждение оказалось не из приятных — поезд резко остановился, свет в вагонах погас. Рядом в темноте кто-то возился. Он достал палочку и зажёг свет.
— Оставайтесь на месте, — приказал он.
Из-за двери потянуло холодом. Перед глазами Люпина замелькали самые печальные воспоминания: ужас, пережитый им на первом курсе, когда он понял, что друзьям известна его тайна… последний разговор с Джессикой, когда она сказала, что уходит… тот страшный день, когда он раскрыл утреннюю газету и узнал о гибели Поттеров… лицо умирающей матери. В поезде дементоры! Дверь распахнулась, на пороге стояла высокая серая фигура.
— Уходи, — сказал Римус. — Никто из нас не прячет Сириуса Блэка под мантией.
Дементор не реагировал. Он выпростал из-под плаща руку, покрытую какой-то мерзкой слизью, и протянул её к детям. Сзади послышался шум — наверное, кто-то из ребят упал в обморок, не выдержав потрясения. Люпин глубоко вздохнул и собрал все силы, чтобы вспомнить один из самых счастливых моментов своей жизни — то утро, когда рядом с ним в Визжащей Хижине были его друзья…
— Экспекто Патронум! — прошептал он.
Получилось. Из палочки вылетело серебристое облачко, и дементор с тихим раздражённым шипением отступил. Римус закрыл дверь. Через несколько минут поезд тронулся, в купе зажёгся свет. Люпин повернулся. В купе было несколько человек — рыжие мальчик и девочка, наверное, брат и сестра, ещё одна девочка с густыми каштановыми волосами… Бледный полный мальчуган, похожий на Фрэнка и Алису Лонгботтомов — их сын? Его, кажется, зовут Невилл… Все они склонились над лежащей на полу фигурой. Люпин готов был бы поклясться, что это Джеймс Поттер — если бы не знал точно, что перед ним его сын. Он всё так же похож на отца, как и в младенчестве… «Хватит предаваться сентиментальным воспоминаниям, — обругал себя Римус. — Надо позаботиться о детях.» В это время Гарри пришёл в себя. Люпин достал из чемодана плитку шоколада, разломил её и раздал детям.
— Ешьте, — сказал он им. — Это поможет избавиться от холода.
После этого он вышел из купе и пошёл в первый вагон к машинисту, чтобы отправить в школу сову. Описав всё происшествие, он вернулся в купе и обнаружил, что Гарри так и не съел шоколад — пришлось ещё раз попросить его об этом. Через минуту Люпин поинтересовался самочувствием Гарри, назвав его по имени — и отвернулся к окну, скрывая грустную улыбку: мальчик был явно удивлён тем, что учитель знает, как его зовут…
Римус опоздал на Церемонию Распределения — нужно было решить кое-какие вопросы, связанные с устройством на новом месте. Когда он вошёл в Большой Зал, последний первокурсник — высокий худощавый брюнет — уже направлялся к столу Хаффлпафа. Люпин быстро занял своё место за столом, и Дамблдор встал, чтобы обратиться к студентам с традиционной приветственной речью. Сначала он предупредил их об осторожности, которую следовало соблюдать из-за присутствия дементоров, а потом начал представлять новых учителей. Студенты довольно холодно приветствовали Люпина, но он с радостью отметил, что гриффиндорцы, видевшие его в поезде, хлопают с большим энтузиазмом. Кроме того, ему сразу стало ясно, что проблем со Снейпом не избежать — тот смотрел на него с яростью и отвращением. Римус тут же дал себе зарок не поддаваться ни на какие возможные провокации и вести себя с давним противником максимально приветливо и любезно. Затем директор объявил, что преподавать Уход за Магическими Существами отныне будет Хагрид. Люпин искренне порадовался за него — он хорошо помнил, с каким уважением о нём отзывалась Дженни Сиверс, ставшая драконоводом после окончания учёбы. Он отдал должное как всегда великолепному праздничному ужину — потому что давно уже не мог позволить себе каких-то излишеств — и, отправляясь спать, он поймал себя на мысли, что с нетерпением ждёт своего первого урока.
Утром следующего дня Люпин вошёл в кабинет Защиты от Тёмных Сил. Там уже сидели первокурсники Равенкло и Хаффлпафа — четырнадцать человек, шесть девочек и восемь мальчиков. Он поздоровался со студентами, подошёл к столу, взял журнал Равенкло и начал перекличку.
— Бентон, Ребекка.
— Я здесь, сэр, — отозвалась высокая голубоглазая блондинка, сидевшая за первой партой.
— Брайтон, Уильям.
— Здесь, сэр, — откликнулся её сосед.
— Картер, Люси.
В этот момент дверь распахнулась. В кабинет буквально влетела крохотная фигурка — судя по длинным волосам, это была девочка. Она зацепилась за порожек и упала, сумка отлетела в сторону, книги и листы пергамента оказались на полу. Люпин подошёл к ней, чтобы помочь подняться.
— Ты не ушиблась? Надо смотреть под ноги, даже когда ты так спешишь…
Он хотел добавить что-то ещё, но слова замерли у него на языке. Девочка откинула с лица копну вьющихся чёрных волос и посмотрела на учителя. Она виновато улыбалась, но в глубине чёрных глаз всё равно плясали чёртики. Её лицо выглядело таким знакомым…
— Извините, пожалуйста, сэр, — робко сказала она, — я не смогла сразу найти кабинет. Лестница увела меня куда-то в подвал…
— Да, в Хогвартсе необычные лестницы, — несколько рассеянно ответил Римус. — Как тебя зовут?
— Сирена Рендалл, сэр. Я из Равенкло.
Сирена Рендалл. Теперь у Люпина исчезли последние сомнения. Ему ничего не показалось, у этой девочки действительно глаза, улыбка и непокорные чёрные волосы Сириуса Блэка — потому что она его дочь. У её матери хватило мужества родить ребёнка от преступника — и мудрости уберечь дочку от страшной правды.
— Садись, Сирена, — повторил он. «Ещё и это, — думал он, направляясь к столу, — дочь предателя… но она же в этом не виновата…» Он взял себя в руки, закончил перекличку и начал урок — но старался не смотреть в ту сторону, где сидела Сирена Рендалл.
В субботу Дамблдор пригласил Люпина к себе.
— Как ты себя чувствуешь на новом месте? — спросил директор, когда Римус устроился в кресле у стола.
— Неплохо, — улыбнулся он. — Никогда не думал, что мне так понравится преподавать.
— Справляешься со студентами? Это бывает нелегко…
— Кому Вы это говорите? — рассмеялся Римус. — Вы же помните, сколько раз отчитывали меня за всякие проделки — в этом самом кабинете! Так что я вполне способен найти общий язык с озорниками.
— А с самим собой? — Дамблдор говорил серьёзно. — Римус, я благодарен тебе за то, что ты согласился работать в Хогвартсе. Тебе, должно быть, нелегко справиться со своими воспоминаниями…
— Да, — Люпин не собирался жаловаться, но раз уж директор сам завёл этот разговор… — Тяжело каждый день видеть перед собой лица старых друзей. Гарри — живая копия Джеймса, хотя я втайне надеялся, что с возрастом он стал меньше походить на отца… Невилл напоминает одновременно и Фрэнка, и Алису, но я по крайней мере знал, что у них остался сын. Но к чему я оказался совершенно не готов — так это увидеть глаза Сириуса на первом же своём уроке… То, что у него есть дочь, оказалось для меня большим сюрпризом. И, кстати, как получилось, что она учится в Хогвартсе? Ведь Ли не собиралась возвращаться в Англию…
— Ли? — Дамблдор удивлённо поднял брови.
— Так мы называли её мать. Сириус считал, что ей очень подходит это имя…
— Ясно, — директор тяжело вздохнул. — Она погибла год назад. Глупейший несчастный случай — поскользнулась в ванной и ударилась головой. Такое иногда случается даже с великими волшебниками. Теперь Сирена живёт с бабушкой и дедушкой, и они, разумеется, отдали её в Хогвартс.
— Вот как… И, конечно же, девочка понятия не имеет, кто её отец?
— Да. Как сказала мне миссис Рендалл, они тщательно прячут от внучки её метрику — потому что у её матери хватило то ли мужества, то ли безумия записать там имя её отца…
— Её тоже нужно защищать, — тихо сказал Римус. — Она так похожа на отца… Если я с первого взгляда узнал в ней дочь Сириуса, значит, об этом знают почти все преподаватели — все, кто помнит его в детстве… Да и кто-нибудь из детей может оказаться слишком наблюдательным…
— Об этом можешь не беспокоиться, все преподаватели будут молчать. Я лично попросил их об этом, — решительно ответил Дамблдор. — И вряд ли кто-нибудь из детей о чём-то догадается. Сириус, судя по фотографии в газете, очень изменился за двенадцать лет в Азкабане. Так что девочка ничего не узнает.
Приближалось полнолуние, которого Люпин на этот раз ждал с особым беспокойством. Действительно ли это зелье такое эффективное, как уверяет Дамблдор? Сумеет ли Снейп сварить его как следует? Вечером он сидел в своём кабинете, готовясь к урокам, когда раздался стук в дверь.
— Войдите, — отозвался он.
На пороге стоял Снейп с дымящимся кубком в руках и с нескрываемой неприязнью смотрел на своего визави.
— Пей.
— Спасибо, Северус, ты очень любезен, — вежливо поблагодарил Римус. Он взял кубок и отпил глоток. Великий Мерлин, какая гадость! Почему у этих снадобий всегда такой отвратительный вкус? Увы, это неизбежное зло — как ни плохо Люпин разбирался в Алхимии, он понимал, что нельзя добавлять к зельям посторонние ингредиенты, в том числе и сахар. Между тем, Снейп не торопился уходить.
— Я, право слово, чувствую себя помолодевшим лет на двадцать, — начал он.
— О чём ты? — миролюбиво спросил Римус.
— Вся ваша замечательная троица опять в сборе… Ты снова в Хогвартсе, Поттер и Блэк тоже — правда, так сказать, во втором издании, но оно мало чем отличается от первого… Интересно, рассказывал ли кто-нибудь маленькой мисс Рендалл, что за птица её отец?
Люпин одним глотком допил зелье и со стуком поставил кубок на стол.
— Северус, ты, кажется, забыл урок, который я преподал тебе много лет назад, — холодно сказал он. Снейп взглянул на него с подозрением. — Не беспокойся, повторять его прямо сейчас я не собираюсь — но тебе лучше не испытывать моё терпение. И запомни: я здесь потому, что Дамблдор считает это нужным. Он думает, что я могу помочь ему защитить Гарри, и я, разумеется, сделаю всё, что в моих силах — ради памяти моих друзей Лили и Джеймса. Это относится и к Сирене Рендалл. Я дружил с её покойной матерью. Её отец — предатель, наверное, я бы убил его, если бы встретил… не знаю. Но он двенадцать лет был моим другом, и я не могу просто взять и вычеркнуть эти годы из своей жизни. Сирене, к счастью, сейчас не угрожает никакая опасность, но если придётся — я буду защищать эту девочку так же, как и Гарри. Не вздумай ничего ей рассказывать, Северус.
Снейп молча развернулся и вышел из кабинета. Люпин мысленно обругал себя за то, что напомнил ему о давнем инциденте — но другого выхода, кажется, не было… Несправедливо, когда дети расплачиваются за чужие грехи — поэтому ни Гарри, ни Сирена не должны знать, ЧТО связывает их с беглым убийцей.
Накануне Хеллоуина Римус допоздна засиделся в своём кабинете, проверяя работы учеников. Выставив последнюю оценку, он блаженно потянулся, поднялся из-за стола и собрал сочинения, чтобы отнести их в шкаф. Рядом с ножкой стола валялся какой-то листок. Люпин наклонился, поднял его и развернул. Он не сразу осознал, что это вовсе не кусок чьего-то сочинения… Это было письмо.
Сирена, доченька, радость моя!
Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет рядом. Никому его не показывай — то, что здесь написано, предназначено только тебе. Я хочу попросить у тебя прощения, моя девочка — за то, что солгала тебе об отце. Я сказала, что он умер, но это не так. Я совсем недавно наводила о нём справки и знаю, что он жив. Возможно, тебе расскажут о нём немало гадостей. Я прошу тебя не верить им. Тебе очень повезло с отцом — он умный, добрый и благородный человек. Он очень любил меня и, конечно, любил бы тебя, если бы знал, что ты живёшь на свете. Он сейчас далеко от нас, мы не можем быть вместе — но не по его вине и не по его воле. Поверь мне, он стоит того, чтобы ты любила его и верила ему, как до сих пор люблю и верю я. Разум и факты заставляют думать, что вы никогда не встретитесь — но я, вопреки всему, надеюсь, что это случится. Если вы увидитесь, покажи ему мой медальон, только мы двое знали его секрет. Обнимаю и целую тебя, моя звёздочка.
Твоя мама,
Алиса Рендалл.
19.08.1992.
«Великий Мерлин, — подумал Люпин, — как это возможно? Ли была умной женщиной… и она до самой смерти любила убийцу и предателя? Это же просто безумный поступок — рассказать девочке, что её отец жив, если ей вообще лучше его не знать!» «А ты уверен, что тот, кого она любила, действительно предатель и убийца? — опять этот противный скрипучий внутренний голосок, который так любит опровергать кажущиеся безупречными логические построения! — Она была умной и порядочной женщиной, а ты говоришь, что такой негодяй сумел завоевать любовь и преданность. Смешно! Ты думал, что она оправится от первого шока и поверит в его вину, как поверил ты сам… но этого не случилось, не так ли? И кто из вас прав?» «Замолчи, — Люпин грубо оборвал этот несносный голос. — Есть факты. Если Алиса не захотела их принять и понять, значит, я вынужден признать, что даже самые умные женщины могут прислушиваться к голосу сердца вопреки фактам и здравому смыслу.» Но голосок никак не желал униматься: «Да наплюй ты на этот здравый смысл! Факты фактами, но ведь ты за двенадцать лет так и не сумел дать им логическое объяснение. И чего она после этого стоит, твоя логика? Сириус всегда был готов на всё ради друзей, как же он мог так быстро перемениться?»
— Умолкни, — с этим голосом легче было справиться, говоря вслух. — Даже если факты трудно объяснить, они всё равно остаются фактами. Сириус предал и убил. В этом нет сомнения. Почему — я уже никогда не узнаю… никогда. И мне остаётся только смириться с этим.
В дверь постучали.
— Войдите, — отозвался Люпин.
На пороге стояла Сирена Рендалл.
— Почему ты не в своей башне в такой час?
— Простите, сэр, — робко сказала девочка, — я где-то потеряла один очень важный пергамент, и профессор Флитвик разрешил мне его поискать…
— Этот? — Римус показал на лежащее на столе письмо, порадовавшись, что успел положить его туда.
— Да, сэр, спасибо, — Сирена схватила пергамент и бережно убрала его под мантию. — Вы… Вы не читали, что там написано? — увидев такой взгляд у её отца, Люпин мог быть уверен, что, получив утвердительный ответ, Сириус обязательно полезет в драку.
— Нет, — не сморгнув глазом, солгал Римус. Не хватало только признаться девочке, что он прочёл её письмо!
На следующий день всё было так, как должно быть в Хогвартсе на Хеллоуин: запах печёной тыквы, весёлый праздник вечером… Римус уже собирался ложиться спать, когда в его комнату без стука вошёл Снейп.
— Одевайся и спускайся вниз. Твой драгоценный дружок Блэк вломился в замок… — в глазах алхимика Люпин прочёл незаданный вслух вопрос: «Уж не с твоей ли помощью?» Он быстро накинул мантию, взял палочку и первым вышел из комнаты.
Вернулся он только под утро, часы пробили пять. После обыска в замке и тяжёлого ночного дежурства надо было хоть немного поспать перед уроками, но сон не шёл. Внутренний голос словно с цепи сорвавшись, откровенно издевался над своим хозяином. Он предлагал ему доказать раз и навсегда свою уверенность в виновности Блэка — пойти и рассказать Дамблдору, как именно Сириус проник в Хогвартс… ведь Мародёры знали больше потайных выходов из замка, чем Филч, а некоторыми из них человек воспользоваться не мог. Проворочавшись с полчаса, Римус решил пойти и рассказать директору, что Блэк анимаг, но, уже протянув руку к дверной ручке, он замер. Сердце сжималось от страха. «Нет, — подумал он, — я не могу… В министерстве вряд ли с восторгом восприняли моё назначение на должность учителя… а Снейп сейчас наверняка наговорил Дамблдору гадостей обо мне… Не хватало только после этого признаться, что я шесть лет его обманывал… Не могу.» Он сел на кровать и обхватил голову руками, чувствуя себя совершенно запутавшимся. До вчерашнего вечера он не очень-то верил, что Сириус замыслил причинить зло Гарри, но после этого инцидента он уже не знал, что и думать… И ещё это письмо… Даже из могилы Алиса сумела смутить его и снова заставить гонять мысли по кругу в бесплодных поисках ответов на вопросы, которые он так и не сумел разрешить за двенадцать лет… И есть только один человек, с которым можно поделиться этими сомнениями. Решено: он поговорит с Дамблдором, но не расскажет ему тайну Мародёров.
После ужина Люпин попросил директора принять его. Собеседники устроились в креслах, Дамблдор положил подбородок на сцепленные пальцы и посмотрел на Римуса. Тот опустил глаза и несколько минут собирался с мыслями. Наконец он заговорил:
— Профессор, я все эти годы пытался понять, что двигало Сириусом двенадцать лет назад… и только всё больше запутывался… А сейчас стало только сложнее…
Понимание в глазах собеседника приободрило его, он продолжил уже увереннее:
— Сейчас, наблюдая за Сиреной Рендалл, я не могу не сравнивать её с отцом, ведь они так похожи… Я вспоминаю, каким в этом возрасте был Сириус — в том числе и те детали, которые уже успел забыть. Недавно я слышал, как первокурсники Равенкло обсуждали какой-то вопрос — не знаю, о чём шла речь, но точку в этом разговоре поставила Сирена, заявив: «Мы не будем этого делать, потому что это нечестно!» Любимое выражение Сириуса… и произнесено с теми же интонациями… У Сириуса понятия о том, что честно а что нет бывали очень своеобразные, но он всегда поступал в соответствии с ними. И я знаю, что верность друзьям всегда была у него на первом месте. Он мог закрыть меня собой от Непрощаемого заклятия на уроке у Моуди… он не считался с собственными неприятностями, когда надо было заставить меня бросить пить… Я не мог и не могу понять, как после всего этого он оказался способен на предательство. И ещё я иногда думаю, что те факты, которыми мы располагаем, можно трактовать иначе…
— Продолжай, — спокойно сказал Дамблдор.
— Когда Вы рассказывали мне о своей поездке в Азкабан, Вы сказали, что Сириус сошёл с ума, в бреду принял Вас за Джеймса и начал просить прощения за какую-то ошибку. Если он сумел бежать из тюрьмы, значит, безумие накатывало на него лишь временами, и Вы просто видели его во время одного из таких припадков. Что, если та ошибка, о которой он говорил — это не переход на сторону Вольдеморта, а… что-то другое?
— Что же?
— Может быть… может, он не был Хранителем? И ошибка — то, что он уговорил Джеймса довериться неподходящему человеку?
— Я тоже думал об этом, — вздохнул директор. — И даже мог бы с тобой согласиться, если бы не одно «но» — трагедия на Мейсон-стрит.
— А если он мстил Питеру? — Люпин сказал это раньше, чем успел понять смысл своих слов.
— Маловероятно, что Питер был Хранителем Тайны Поттеров. И ты же знаешь, что он обвинил Сириуса в предательстве.
— Да, это самая сложная часть загадки, — согласился Римус. — Но если бы меня спросили, кто из них двоих больше способен на предательство, я бы ответил, что это Питер. Мне казалось, что его легче запугать…
— И тем не менее, Питер не побоялся бросить вызов Сириусу, который был куда более сильным волшебником, чем он. Не буду утверждать, что Питер ничего не боялся — за несколько дней до той трагедии он забрал у меня свой камень. Думаю, он использовал эту защиту — а если Сириус с ней справился, значит, ему стали доступны какие-то чудовищные силы… Откуда он мог их взять? К сожалению, логичный ответ только один — это была плата за службу Вольдеморту…
Говорить больше было не о чем. Римус вышел из кабинета. Этот разговор не принёс ожидаемого успокоения. Напротив, внутренний голос теперь язвительно ухмылялся: «Ух как интересно! Значит, Питер забрал свой камень? А с чего тогда вообще решили, что он мёртв?! Как это объясняет твоя драгоценная логика?» «Замолчи, — резко оборвал его Люпин. — От Питера нашли только палец… и он не мог совершить то убийство… у него не хватило бы сил.» Голос замолчал — но сейчас Римус уже даже не был уверен, что рад этому…
Ридер Галина,
Подготовка данной редакции: Клеа,
