Ловец

Глава девятнадцатая,
в которой взрываются котлы, Гермиона защищает слабых, а над профессором Гатто начинают сгущаться тучи.

До обеда было ещё далеко, а Гарри уже едва волочил ноги. Он ненавидел среду: сдвоенное зельеварение со слизеринцами сразу после завтрака убивало всякое желание жить. Причём с утра и до самого вечера: за Зельями следовала, невероятно нудная лекция профессора Биннса, ухитрявшегося даже столь живописную тему, как особенности инквизиции в средневековой Италии, преподносить так, что студенты едва не вывихивали себе челюсти от зевоты. А после обеда — Предсказания. Гарри не первый год мечтал от них отказаться, но выбор был невелик: либо Предсказания, либо Основы коммуникации магического сообщества. Гарри скорее расцеловался бы с Трелони, чем пошёл на урок к Круму.

Эта среда не задалась прямо с утра: сначала он почти проспал завтрак, перетренировавшись накануне, — Анджелина, чересчур серьёзно отнёсшаяся к должности капитана, загоняла их до полусмерти: первый матч должен был состояться совсем скоро, и новый состав надо было как следует обкатать. С учётом того, что Слизерин обычно без труда обыгрывал Хаффлпафф, они должны были, кровь из носу, вырвать победу у упрямых равенкловцев, которых не зря считали крепкими орешками. Хоть у Рона и были все данные вратаря, да и регулярные тренировки с братьями тоже давали свои результаты, времени на отработку командного взаимодействия и специальных приёмов вчера ушло ужасно много.

Теперь у Гарри ломило всё тело, а в костях поселилось ощущение вечного холода — промозглый ветер не стихал уже вторые сутки, и после трёхчасовых тренировок он чувствовал себя совершенно окоченевшим даже весь следующий день.

Потом ещё этот переполох на зельях…

Они занимались перегонкой и очисткой слюны пустынного тарантула. Рон, тоже ещё не пришедший в себя после вчерашнего, подперев щёку рукой, притулился у кипящего котла, греясь и вяло любуясь покачивающимися под ним языками пламени. И вдруг… Что-то вспыхнуло, громыхнуло — котёл взлетел в воздух, и его содержимое оказалось на лице неосмотрительно приблизившегося к нему Рона. Тот застыл, вытаращив глаза и открыв рот; по лицу, пенясь, стекала розовая жидкость. Гермиона, сидевшая перед ним, выхватила из кармана платок и, подскочив, начала вытирать его лицо и руки. Судя по тому, как она морщилась, жидкость была весьма едкой и горячей. Все вокруг заахали и заметались, тут голос Рона вернулся из ультразвука в бас, и парень взвыл, как иерихонская труба.

Снейп торопливо вытащил из нагрудного кармана Универсальную Нейтрализующую Смесь (5 курс, занятия 4-10, прим. авт.), и оказал первую помощь, после чего отправил незадачливого гриффиндорца к мадам Помфри — приводить лицо в порядок.

— Ничего Уизли, в твою рябую физиономию можно швырнуть хоть навозной бомбой — всё равно мало что изменится, — фыркнул вслед Малфой, за что тут же получил от Гарри, вне досягаемости которого находился, яростный взгляд, а от Симуса Финнигана, который, по счастью, оказался поблизости, — учебником по голове. (Хорошо, что Снейп в это время стоял спиной — не то лишился бы Гриффиндор ещё десятка очков)

Теперь Гарри один плёлся на Историю Магии — Снейп задержал их, заставив приводить в порядок класс и всласть навычитав баллов: за сорванный урок, за нарушение техники безопасности, за грязь и за то, что грязь убрали недостаточно быстро.

— Чистюля чёртов, — пробурчал Гарри, драя стол. — Голову бы лучше помыл… — к несчастью, профессор Зельеделия оказался поблизости, и Гриффиндор лишился ещё пятнадцати очков.

Едва Гарри забился в уголок потемнее с твёрдым намерением подремать, как Биннс просочился сквозь классную доску и начал вещать негромким скрипучим голосом. Да, история инквизиции изобиловала кровавыми эпизодами и борьбой страстей. Было где развернуться человеку с воображением. Убаюканный, Гарри сладко уснул на фразе «и содрали с него кожу живьём» и проснулся где-то через час на словах »… и вырвали ему ноздри». Собственно, он с удовольствием поспал бы подольше — до самого конца урока, избавив себя от неаппетитных подробностей, но сон, впервые приснившийся ещё в Болгарии и теперь с завидным постоянством будивший посреди ночи, — этот сон не захотел оставить его и днём.

…Тени, надвигавшиеся на него, не имели ни лиц, ни тел — они были воплощением всего ужаса мира. От то ли птичьих, то ли людских криков закладывало уши, их перекрывал демонический хохот, бесовский визг. Бежать было некуда — позади разверзлась бездна, она наступала на Гарри, дыша ему в спину ледяным холодом. Призрачные лица кружились вокруг, заглядывая в глаза и выворачивая его душу наизнанку. Они взывали о помощи, молили о покое. И вдруг тьма распахнулась, словно отдёрнулся чёрный, как ночь, занавес — и появился бледный, колышущийся в воздухе призрак Гермионы. Гарри двинулся вперёд, к ней — но воздух стал вязким, он не пускал, он давил на лицо, не давая дышать. В груди рос холод, она будто наполнялась ледяной водой. Гарри упал на колени и, пригибаясь, как под ураганным ветром, пополз… Призрак Гермионы колыхался в воздухе, не делая попытки помочь ему, шагнуть навстречу. И вот, он, наконец-то, у её ног. Но в тот момент, когда он коснулся её, тело вдруг взорвалось ослепительным сиянием, и последовавшая за ним грохочущая и визжащая тьма поглотила их обоих…

Гарри, задыхаясь, вскинул голову: в классе стояла пугающая тишина, взгляды окружающих были прикованы к нему.

— Мистер Поттер, — проскрипел Биннс, — я понимаю, вы весьма впечатлены, однако не могли бы вы держать свои эмоции при себе…

— Я что — кричал? — шёпотом поинтересовался Гарри у Невилла Лонгботтома.

— Ещё как — всех перебудил, — шепнул в ответ тот. — Биннс как раз что-то рассказывал про использование крючьев в средневековых пытках колдунов. А что тебе приснилось? Кошмар?

— Ещё какой: за мной гонялся Снейп в шляпе твоей бабушки и уговаривал рассчитать ему гороскоп на будущую неделю, — вяло отшутился Гарри, вытирая пот со лба.

Звонок с урока прервал Биннса на полуслове. Не меняя интонации, профессор всё тем же скучным голосом пробубнил домашнее задание, попрощался с классом и удалился сквозь стену.

Собирая книги и тетради (которые обычно выкладывались для отвода глаз — Гарри ещё ни разу не видел, чтобы кто-то что-нибудь записывал на лекциях Биннса), юноша почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд: из противоположного конца класса на него внимательно смотрела Гермиона. С демонстративным равнодушием скользнув по ней глазами, он закинул сумку за спину и неторопливо отправился на обед.

За почти месяц, прошедший с начала учёбы, они едва ли обмолвились парой дежурных фраз, Гарри, к своему стыду, даже не смог заставить себя поздравить Гермиону с днём рождения. Он целый день протаскал купленный загодя подарок в кармане, дважды был готов подойти, но… Коробочка в яркой обёртке теперь лежала на самом дне чемодана, с немым укором взирая на него каждый раз, когда он рылся внутри в поисках чистой пары носков.

Гермиона же была вечно обременена учёбой, домашними и дополнительными заданиями, организационными проблемами, обязанностями старосты и свитой из исполненных благоговейного ужаса младшекурсников. В глубине души он ждал встречи с надеждой, что она подойдёт и попытается всё объяснить и оправдаться, но вид Крума, занимающего место за преподавательским столом, взгляд, каким он смотрел на Гермиону… — Гарри начинал скрипеть зубами, вспоминая об этом даже спустя три недели.

И она тоже хороша: могла бы соблюсти приличия и не записываться на его спецкурс!

Ослеплённому ревностью и переполненному обидой, Гарри даже в голову не приходило, что вернуться к Трелони после публично высказанного Гермионой мнения о Прорицаниях — «это, конечно, точная наука, всё увиденное обязательно сбывается. Только неизвестно когда, где, с кем и что конкретно» — было бы верхом неразумности: старая стрекоза при всей своей внешней безобидности память имела цепкую и вполне могла подпортить и жизнь, и аттестат.

У самого Гарри, да и у Рона тоже, с учёбой в этот год отношения не складывались: то ли из-за обилия заданий и занятий («Ощущение, будто завтра конец света — с ума они, что ли, посходили», — бурчал Рон, с тоской изучая выданное им расписание на первый семестр), то ли из-за того, что головы были заняты массой иных проблем, юноши сами не заметили, как медленно, но уверенно съехали в группу середнячков. Причём задерживаться в ней тоже не собирались.

Гарри не давали покоя таинственные коридоры, и вечерами, вместо того, чтобы готовиться к урокам, он или занимался практикой по материалам своего аврорского конспекта в одной из пустующих и пыльных аудиторий на шестом этаже, или сидел в библиотеке, штудируя историю Гриндевальда. К его вящему огорчению, большинство книг находилось в Запретной Секции, а найти разумного для преподавателя предлога, зачем студенту-пятикурскнику понадобилась «Великая магическая война. Исповедь перебежчика» или «Рукотворные чудовища и монстры, том 8 — ХХ век » он пока не смог. Зато это компенсировалось тем, что иногда он мог лицезреть Гермиону, корпевшую над домашними заданиями. Причём, что приносило ему несказанное удовлетворение, — одну. Крума рядом с ней он видел только пару раз, и тот вёл себя так, словно она была рядовой студенткой, даже обращался к ней официально: «мисс Грейнджер» (Гарри не приходило в голову, что всё дело в школьных правилах, кои Крум неукоснительно чтил).

Рон же полностью окунулся в свою романтическую страсть: всё свободное время он пасся рядом с хаффлпаффцами, ловя каждое слово своей ненаглядной Эшли, за что уже получил недвусмысленное предупреждение от её ухажёра — капитана квиддичной команды Равенкло. Проигнорировав его, Рон был вызван на тайную колдовскую дуэль, из которой вышел победителем (иметь пять старших братьев-гриффиндорцев — это кое к чему обязывает, правильно? Хотя, между нами говоря, для отработки хорошей реакции и каверзных проклятий вполне бы хватило Фреда с Джорджем. Или даже одного Фреда), после чего Эшли стала куда благосклоннее и даже приняла приглашение на вечернюю прогулку. С которой Рон вернулся с ошалевшими глазами и полночи мучил своих однокурсников счастливыми вздохами и сопением — таким шумным, что заснуть было абсолютно невозможно.

Размышляя о том, что после уроков надо бы забежать в лазарет и проведать, как там обстоят дела у неудачливого зельевара, Гарри добрался до Большого зала. И как раз вовремя: скандал был в самом разгаре. Рядом с зарёванной первоклашкой, пламенея от ярости, стояла Гермиона, а напротив презрительно кривил губы Драко Малфой. Живописная композиция была окружена плотной толпой — гриффиндорцы недовольно гудели, а слизеринцы насмешливо хихикали.

— Шла бы ты к своим малолеткам, нянька гриффиндорская. А то они без тебя уже даже сопли подтереть не могут, — насмешливо бросил Малфой. Он чувствовал себя совершенно безнаказанно: из преподавателей в Зале присутствовал только Снейп, никогда не встревающий в ссоры, в которых принимал участие его факультет.

Гермиона тряхнула головой и отчеканила полным презрительной ярости голосом.

— Значит, так. За разжигание межфакультетской розни — пять очков. За издевательство над студентами младших курсов — десять очков. За оскорбление старосты — четыре раза по пять очков. Итого — тридцать пять. И ещё — лично от меня: за хамское отношение к девушкам — пять очков. Итого — минус сорок очков со Слизерина.

Ноздри Малфоя раздулись от ярости.

— И попробуй только открыть рот, — предупредила его Гермиона. — Начиная со второго предупреждения, я имею право увеличить количество снимаемых баллов.

Побледнев от злости, Малфой развернулся и вылетел из Зала, на ходу извергая проклятья, заставлявшие краснеть особо впечатлительных студенток, попадавшихся на пути.

Гарри уселся за стол и пододвинул к себе большое блюдо с отбивными и картошкой. Есть хотелось ужасно — сэндвич и стакан тыквенного сока, ухваченные во время завтрака, не оставили о себе никаких воспоминаний.

— Гарри, я могу поговорить с тобой? — голос Гермионы, раздавшийся прямо над ухом, заставил его поперхнуться. Наконец, прокашлявшись и проглотив вставший поперёк горла кусок мяса, Гарри вытер слёзы и мрачно поинтересовался:

— Что нужно?

— И тебе тоже добрый день. Разве тебя не учили, что отвечать вопросом на вопрос — дурной тон? — возмутилась ещё не отошедшая от схватки с Малфоем Гермиона.

— Ты так с первоклашками своими разговаривай, ладно? — холодно заметил Гарри.

Глаза Гермионы сердито сузились, но она взяла себя в руки.

— Макгонагалл дала мне поручение поговорить с тобой и Роном о вашей учёбе. Если вы не возьмётесь за ум, у вас обоих — и, кстати, у факультета тоже — могут быть серьёзные проблемы.

— Знаешь, Гермиона, смотрю я на тебя и удивляюсь: тебя, вообще, что-нибудь, кроме учёбы, волнует?

На скулах Гермионы вспыхнули красные пятна.

— Мисс Грейнджер! — к ним, держа стопку книг в руках, подходил Крум.

— Ах, да, я совсем забыл, — понизив голос и вложив в слова как можно больше яда, заметил Гарри. — Ну конечно же, волнует…

Гермиона сжала в кулаке палочку, и Гарри внутренне приготовился, что она его сейчас треснет по голове — судя по её лицу, она была близка к этому как никогда. Честно говоря, он бы принял это совершенно безропотно и даже с какой-то благодарностью: он и сам не мог понять, что с ним происходило. Когда Гарри смотрел на неё издалека, сердце захлёбывалось от боли и нежности. Но стоило ей подойти, как он не мог выдавить из себя ничего, кроме язвительных гадостей.

Гермиона раздражённо фыркнула и, пробормотав что-то вроде «болван!», резко развернулась — её мантия взлетела в воздух и задела Гарри по лицу. Кусок встал у него поперёк горла во второй раз: свежий, воздушный запах её одежды заставил сердце сжаться. Память тут же вернула его в счастливый момент, когда он впервые почувствовал её аромат — он сидел, держа на коленях глупый каталог с полураздевшимися красотками, а рядом сидела только что вышедшая из ванной Гермиона — с влажными волосами, в пушистом халате и выглядывающей из-под него розовой коленкой…

Разомлев, Гарри рассеянно поднял глаза: Крум, склонившись Гермионе через плечо, тыкал своим кривым (ничего подобного!) пальцем в раскрытую книгу. При этом его вторая рука помогала ей поддерживать тяжёлый том. А она кивала головой и благодарно (глупо! Не спорь с автором, Гарри, говорят тебе — благодарно, значит благодарно!) улыбалась.

Гарри отбросил вилку, сунул в карман импровизированный бутерброд из зажатых между двумя кусками хлеба отбивных и опрометью вылетел из Большого Зала.

Больше всего Гермиона ненавидела урок по Защите от Тёмных Искусств. Вернее, сам по себе предмет был вовсе неплох и весьма полезен — особенно с учётом сложившейся в стране ситуации — но персона преподавателя впервые в жизни не давала Гермионе отринуть личные пристрастия и подойти к делу объективно.

Первый звоночек прозвенел на первом же уроке, едва профессор Гатто, виляя задом, продефилировал между парт к кафедре и начал знакомство с классом. Добравшись до фамилии Грейнджер, он окинул девушку с ног до головы пристальным и, как ей показалось, плотоядным взглядом и дёрнул бровями — словно поставил галочку в никому не видимом списке. Впрочем, Гермиона сначала не обратила на это внимания — точно так же он посмотрел и на Лавендер Браун, и на её неразлучную подружку Парвати Патил, отчего кавалер последней — Дин Томас — возмущённо фыркнул и грозно нахмурился.

— Итак, мои юные друзья, прежде всего, я должен оценить существующее положение вещей. Я знаю, что в вашей школе последнее время имели место… гм… некоторые проблемы с преподаванием Защиты от Тёмных Искусств, однако, судя по записям в журнале, ваш последний преподаватель кое-чему, всё же, вас научил, — по классу прокатился ропот, и Гатто умиротворяюще взмахнул пухлой ухоженной рукой. — Ах, я знаю-знаю эту печальную, даже — не побоюсь этого слова — трагическую историю. Но, надеюсь, это никоим образом не повлияло на качество ваших знаний. А учиться дозволено и у врага, fas est et ab hoste doceri, — он назидательно поднял вверх пухлый белый палец, на котором сиял крупный перстень. — Ну-с, мои маленькие друзья, начнём, как говорится, допрос по прошлым темам. Не найдётся ли среди вас кто-нибудь, готовый поведать мне про то, что объединяет Непростительные заклятья? Я имею в виду не моральный аспект, — хихикнул он, — а саму технику. Мисс… Патил, попрошу вас.

Парвати медленно поднялась и недоумённо захлопала глазами.

— Нет-нет, попрошу сюда, ко мне, — профессор приглашающе взмахнул рукой и, постукивая каблучками по каменному полу, девушка послушно прошла к кафедре. — Ну-с, я жду, — лучезарно улыбнулся Гатто, — откройте нам сию загадку.

Парвати молчала, блуждая по классу умоляющим взглядом и нервно теребя мантию.

— Насколько я понимаю по вашему смущённому виду, вы не утруждали себя выполнением домашних заданий, ведь — вediscit animus sero, quod didicit diu, — нескоро забывается только то, что долго заучивалось. Видимо, вам и без того было, чем заняться, верно, мистер… э… Томас? — Парвати покраснела, а Дин набычился и стиснул между пальцами перо. Оно хрустнуло и сломалось. — Что ж, возможно, вы просветите нас относительно трёх способов, при помощи которых можно преодолеть Принуждающее заклятье? — окинул девушку с ног до головы взглядом, который Гермионе совершенно не понравился.

— Сильная воля… — пролепетала Парвати и обречённо замолчала.

— Так-так, о познаниях девушек у меня сложилось мнение, — подытожил профессор, снисходительно похлопав студентку по руке и отпуская её презрительным кивком. — Теперь я хочу побеседовать с кем-нибудь из юношей. Надеюсь, что впечатление будет более благоприятное, и они умеют работать не только руками, размахивая палочкой или измельчая в ступке рог двурога, но и головой. Или же — marte non arte — вы предпочитаете силу, а не ум?

Гермиона сидела и чувствовала, что закипает. Манера публично унижать, столь характерная и для Снейпа, всегда выводила её из себя. Нервно комкая пергамент, она смотрела, как мнётся у доски Невилл, слушала язвительные комментарии, отпускаемые Гатто и, в конце концов, не выдержала и подняла руку.

— Да, мисс… Грейнджер, если не ошибаюсь? — лучезарно заулыбался профессор, обнажая мелкие и острые, как у гоблина, зубы.

— Извините, но если вы хотите проверить наши остаточные знания, проведите письменный тест, а не издевайтесь над студентами! — выпалила она на одном дыхании.

Класс одобрительно загудел.

— Так-так… Я удивлён, что староста позволяет себе критические высказывания в отношении преподавателей… Будьте так любезны, задержитесь после урока, мне бы хотелось с вами обсудить данный аспект наших взаимоотношений более подробно. А теперь — как и просила мисс Грейнджер — письменный опрос. Темы вы слышали: осветите мне по мере ваших скромных способностей и скудных познаний все вопросы, с которыми так позорно не справились мисс Патил и мистер Лонгботтом.

Оставшееся время Гатто ходил по классу, заглядывая в пергаменты и отпуская язвительные замечания. Впрочем, некоторым он даже подсказывал — взяв руку Парвати в свою, что-то исправил в её ответе, а Лавендер что-то шепнул на ухо.

Собрав пергаменты после урока, он взмахом руки распустил класс и поманил к себе Гермиону.

— Мисс Грейнджер, я оценил вашу готовность и умение постоять не только за себя, но и за других. Что ж — это похвально. Если вы думаете, что я наложу на вас взыскание, вы глубоко заблуждаетесь. Напротив. От мистера Крума я наслышан о вашем исключительном уме и начитанности: libri amici, libri magistri, что значит книги — друзья, книги — учителя…

— Спасибо, я знаю латынь, — перебила его Гермиона, но Гатто продолжал, словно не слыша её:

— …впрочем, подозреваю, он может быть необъективен, — профессор многозначительно подмигнул и улыбнулся, увидев, как Гермиона покраснела, — и, тем не менее, я сейчас собираюсь начать работу над одним прелюбопытнейшим проектом, надеюсь, что вы составите мне компанию. Жду вас сегодня в 9 вечера в моём кабинете.

— Но я…

— Никаких отговорок, мисс Грейнджер. Считайте, что это ваше взыскание.

Рон сидел у камина и блаженно улыбался, глядя в огонь. Если и было нечто хорошее в том, что он чудом не лишился глаз после злополучного зельеварения и, вдобавок, пришлось весь вечер втирать в лицо отвратительно пахнущий Кожный Регенератор, так это то, что на второй день, ближе к обеду, дверь лазарета тихонько приоткрылась и, робко улыбаясь, в палату вошла Эшли. В руке она держала коробку с Шоколадными лягушками и большое яблоко.

— Рон, я услышала про твоё несчастье, — она сунула гостинцы Рону и чинно присела на стул. Юноша взирал на неё сияющими глазами, что определённо, доставляло ей удовольствие: девушка нежилась в лучах любви и восхищения, как саламандра в огне. — Как ты себя чувствуешь?

— Замечательно, — честно выдохнул Рон. — Лучше не бывает.

Под её ласковым взглядом он сейчас мог бы запросто выпить целую бутылку Костероста. С улыбкой. Или предложить Снейпу перекинуться в картишки.

— Мадам Помфри сказала мне, что может отпустить тебя из лазарета — ты не возражаешь, если я тебя подожду и провожу?

Возражать? Да предложи она проводить его в клетку с драконами — он бы с радостью согласился. Одевшись в мгновение ока (Эшли задумчиво грызла принесённое Рону яблоко, пока он торопливо шуршал мантией за ширмой), Рон пригладил взъерошенные рыжие волосы, глубоко вздохнул, пытаясь унять прыгающее в груди сердце, и рука об руку они покинули больничное крыло.

Как назло, Рону в голову не приходило ни одной умной мысли, чтобы начать разговор, а Эшли лишь лукаво улыбалась и молчала, постреливая в него многозначительными взглядами. На пятой ступеньке третьей лестницы Рон робко взял её за руку. В шестом коридоре он осмелел и перехватил под локоть. И в тот миг, когда он решил досчитать до десяти и обнять её за талию, она вдруг отстранилась:

— Ужасно пить хочется.

Они подошли к фонтанчику. Струйка прозрачной родниковой воды била вверх из отверстой пасти диковинного чудовища. Наклонившись, Эшли — медленно, неторопливо, облизывая пухлые губы — начала пить.

От этого зрелища Рон просто ошалел. Он смотрел, не моргая, как струйка воды касается её языка, как матово поблёскивают ровные белые зубы, как она оттопыривает губы, не замечая, что сам начал облизываться, как бедуин, бредущий вторую неделю по раскалённой пустыне.

— Хочешь пить? — спросила Эшли так неожиданно, что он вздрогнул.

— Что?

— Попей, — рассмеялась она, — вода не отравлена…

Он плохо понимал, хочет он пить или нет, но послушно наклонился, и почувствовал, как ледяная струйка обожгла горло. И в тот же миг сквозь воду к его губам прикоснулись её тёплые и мягкие губы. Он ахнул, захлебнулся, выпрямился — она забросила руки ему на плечи и приподнялась на цыпочки. У Рона было ощущение, словно голова превратилась в бладжер, который только что отбили Фред или Джордж: в ушах гудело и свистело. Но в тот миг, когда мир на мгновение остановился, чтобы тут же снова закружить его в счастливом безумии, в тот миг, когда Рон попытался обнять Эшли, она неожиданно выскользнула из кольца его почти сомкнувшихся рук и лукаво улыбнулась.

— Ну, пойдём?

Рон бросился за ней, раскрыв объятия, — рассмеявшись, она побежала прочь. Ему удалось трижды настичь её, в результате чего к Большому Залу они добрались с распухшими губами и сияющими глазами. Дабы соблюсти конспирацию, они простились за углом; Эшли приложила указательный пальчик к своим губам, потом коснулась им губ Рона в жесте любви и молчания. И исчезла, ни словом не обмолвившись о следующей встрече.

— Неважно выглядишь, — оторвавшись от учебника по Трансфигурации, прислонённого к кувшину с соком, Гермиона бросила пристальный взгляд на присоединившегося к гриффиндорцам Рона. — Что сказала мадам Помфри — эти ужасные пятна пропадут? А что с твоими губами?

— Ты словно с мантикрабом целовался, — фыркнул Симус Финниган, накладывая себе вторую порцию жаркого из молодого барашка.

— Ага, со всеми мантикрабами с Хагридом в придачу, — молодецки усмехнулся Рон, предательски краснея.

Гарри фыркнул и невзначай бросил взгляд на стол Хаффлпаффа: судя по сытому и довольному, как у кошки, виду Эшли, его подозрения были не лишены оснований. Впрочем, похоже, не он один так подумал: Гермиона, пряча улыбку, скрылась за учебником и начала торопливо шуршать страницами.

Когда Гарри вечером вполз в гриффиндорскую гостиную (определённо, сегодняшняя тренировка была самой изматывающей за последнюю неделю, да ещё и в библиотеке пришлось повозиться…), Рон уже совершенно истомился от ожидания: ему не терпелось поделиться с другом сногсшибательной новостью. Надо сказать, что Гарри абсолютно не рвался узнать подробности романтического происшествия — он только что вернулся из библиотеки с томом «Падших ангелов… и духов тьмы» и собрался переписывать домашнее задание по демонологии: Гатто был строг и придирчив и за версту чуял халтуру. Но, взглянув на сияющую физиономию друга, Гарри послушно опустился на диван.

Однако трогательной истории про родник не суждено было прозвучать: портрет распахнулся, и в гостиную влетела совершенно разъярённая Анджелина Джонсон — семикурсница и подружка Фреда Уизли.

— Вы только подумайте! — возмущённо воскликнула она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Этот гад Гатто («Анджелина!» — ахнула Гермиона и окинула тревожным взглядом навостривших уши первоклашек) сегодня придрался ко мне на уроке по пустяку: дескать, я подсказала Фреду. И велел вечером прийти к нему в кабинет…

Гермиона, объяснявшая Трейси азы Трансфигурации, закашлялась и прикусила губу. Кто-кто, а она прекрасно могла себе представить, что было дальше.

…Когда она вошла в кабинет Гатто, того ещё не было; на столе лежало несколько книг, перья, пергаменты. Горело всего три свечи, придавая кабинету очень уютный вид. И очень интимный. Гермиона рассеянно подошла и открыла первый попавшийся том — благо, в нём была закладка. И с отвращением выронила её: с закладки на неё смотрели… ой… Гермиона покраснела и охнула от неожиданности, когда мягкая рука бесшумно подкравшегося Гатто тяжело опустилась ей на плечо.

— Миленькая вещица, правда? — подхватив закладку, он сунул её прямо под нос девушке, не знающей, куда девать глаза от смущения. — Ах, эти французы, они такие затейники, чего только не напридумывают… Crede experto — поверь опытному, моё юное дитя. Так, но давайте к делу. Собственно, я не за этим сюда вас позвал, хотя, если захотите, — его глазки масляно блеснули, — мы могли бы поделиться мнениями… впрочем, неважно. Видите ли, до меня дошли слухи о существовании одной прелюбопытнейшей книги. Редчайшее издание: издано всего 15 экзмпляров, все были уничтожены — и вот, надо же, нашёлся один… Определённо, это книга, которая непременно должна быть прочитана, как говорится, libri legendi. Как только она попадёт мне в руки, мы могли бы с вами провести уникальное исследование, если вам, конечно, это было бы интересно… — Гермиона почувствовала, как рука Гатто крепко сжала ей плечо. — Уникальный том по истории Гриндевальда, как нельзя более актуален в нынешнее время. Не даром мудрость гласит — qui desiderat pacem, praeparet bellum, кто желает мира, пусть готовится к войне. Начать, конечно, стоит с сопутствующей литературы… тем более, что самой книги пока нет в моём распоряжении, но один любезный человек обещал мне доставить её в самые кратчайшие сроки. Единственная неувязочка, — профессор сокрушённо вздохнул и развёл руками, — моё время расписано буквально по минутам, так что я могу выделить для этого… — он отпустил девушку и, подойдя к столу, взглянул в календарь, — вечера в субботу и воскресенье. Правда, тогда нам придётся пропускать ужины, но я уже договорился с домашними эльфами, мы с вами сможем отужинать прямо в номере, пардон… в кабинете.

Совершенно сбитая с толку многословием и дробной, круглой речью, Гермиона растерянно кивнула, и Гатто, деликатно подхватив её за талию, провёл девушку к дверям, выписывая по дороге какие-то немыслимые па. Галантно прикоснувшись губами к пальчикам, он распрощался с ней до субботы и выставил из кабинета. Гермиона тупо смотрела на закрытую дверь и пыталась понять, откуда взялось в ней это безумное ощущение гадливости.

— …Так вот, — понизила голос Анджелина, начиная приходить в себя, — сначала он плёл что-то про учёбу и дополнительные занятия, а потом просто полез ко мне целоваться. А когда я дала ему по физиономии, он пообещал, что завалит Фреда на экзамене! Только ради Бога, об этом Фреду не говорите, иначе…

Но было поздно: красный от ярости, из соседнего кресла поднялся Фред, которого ослеплённая негодованием подружка не заметила за высокой спинкой. Вытаскивая на ходу палочку и бормоча под нос проклятья, он кинулся к дверям. Анджелина взвизгнула и, перемежая успокоительные фразы с мольбами о помощи (Ну же, кто-нибудь! Держите его! Отберите палочку!), повисла у него на шее. К ней присоединились несколько старшеклассников — Ли Джордан обхватил Фреда за пояс, Джордж без лишних нежностей заломил за спину правую руку брата и вывернул из намертво сжатых пальцев волшебную палочку, а Гарри с Роном повисли на плечах. Анджелина визжала, Фред ревел и рвался, как раненый зверь, перепуганные младшекурсники сбились в уголок и уже готовились разрыдаться, остальные оторопело хлопали глазами.

— Я его убью!

Гермиона как следует прицелилась, стараясь никого не задеть:

— Petrify!

Фред моментально умолк, и его окоченевшее тело аккуратно опустили на ковёр. Благодарно взглянув на Гермиону, Анджелина присела на корточки и с состраданием погладила Фреда по голове.

— Я немедленно доложу о нарушении педагогической этики учителям, — сообщила Гермиона, но была остановлена удивлённо-презрительным взглядом Джорджа:

— То есть ты хочешь сказать, что, вместо того, чтобы пойти и вызвать его на дуэль или, на худой конец, просто набить морду, надо донести Дамблдору?

— Это не я так говорю, — вспыхнула Гермиона, — так гласят школьные правила. Просто это уже не первый случай…

— Знаешь, что я делал с этими правилами? — негромко заметил Джордж и добавил пару ёмких выражений, от которых девушки вспыхнули и отошли подальше, а юноши зажали рты в истерическом хохоте.

Нахмурившись, Гермиона отвернулась к камину и упрямо уставилась в огонь. К ней тихонько подошёл Рон и погладил по руке.

— Ладно, не дуйся на Джорджа. А что — он ещё к кому-то приставал?

— Угу, — мрачно кивнула староста, не сводя глаз с прыгающего за решёткой пламени. — Ко мне. Помнишь, первый урок? Ну вот: он предложил мне заняться исследованием, а сам начал хватать меня за коленки и совать в лицо картинки с какими-то дурами, которые даже застегнуться нормально не умеют…

— Ну, я ему, — дёрнулся Рон, но Гермиона вцепилась ему в рукав.

— Не говори никому, ладно? — её глаза против воли метнулись к Гарри, который среди прочих о чём-то совещался над неподвижным телом Фреда. — Я тебя очень прошу, не надо, чтобы кто-то узнал об этом…

— А что — ты не рассказала профессорам? — покосился на неё Рон.

— Нет, — вздохнула она. — Это бы выглядело, словно я ябедничаю… Понимаешь?

Рон кивнул и обнял её. Она вздохнула и прижалась щекой к его плечу.

Ей очень не хватало дружеского участия. Сейчас, когда отношения с Гарри разладились, её дружба с Роном тоже поостыла: тот, в основном, проводил время с другом. Или вертелся около хаффлпаффцев. Гермионе очень не нравилась та вертихвостка, вокруг которой увивался Рон. Во-первых, он из-за неё забросил учёбу, а её, судя по всему, это совершенно не волновало. Во-вторых, неделю назад Гермиона, засидевшись в библиотеке, собственными глазами видела, как эта Эшли как-её-там обнималась в углу с каким-то парнем из Равенкло, тогда как позавчера на обеде, как раз после того злополучного происшествия на Зельях, она строила глазки Симусу Финнигану. А, в-третьих, Рон — её лучший друг и достоин куда большего, чем какая-то недалёкая жеманница.

Впрочем, Гермионе даже в голову не приходило выложить всё это Рону, который по темпераменту не уступал своим старшим братцам. Поэтому она промолчала и, вздохнув, тихонько пискнула:

— Я так устала, Рон… Быть старостой — это так ответственно и утомительно, я даже иногда вскакиваю по ночам из-за кошмаров: мне снится, что по моей вине факультета лишают трёхсот очков, а меня исключают из школы… Кстати, — встрепенулась она, — что с твоей учёбой? Вы с Гарри совсем съехали: скоро, вместо того, чтобы приносить баллы Гриффиндору, вы будете их только терять!

Рон застонал:

— Ну, Гермиона, ну, можешь ты хоть раз не вспоминать про учёбу? Я всё исправлю, даю тебе честное слово! Погоди — вот выиграем у Равенкло, тогда можно будет расслабиться немного… в смысле, заняться уроками, — тут же поправился Рон, встретив недоумённый взгляд девушки. — И вообще, насчёт отметок Гарри разговаривай, пожалуйста, с ним — я ему не нянька, — коварно добавил он.

— Я пыталась, — вздохнула Гермиона. — Вот только он со мной разговаривать не хочет…

— Рон, я в библиотеку, пойдёшь? — окликнул друга Гарри. Фреда уже унесли наверх в спальню семикурсников, Анджелина осталась с ним, но страсти в гостиной не утихали, и позаниматься не было никакой возможности, все вокруг так и гудели. — Я дам тебе списать Демонологию, а ты мне — последнее задание по Астрономии, ладно? — громко добавил он, словно намеренно пытаясь подразнить Гермиону.

— Вот, видишь? — обречённо вздохнула она и, проводив юношей печальным взглядом, вернулась ко всё ещё переминающимся у стола подшефным…