Ловец

Реклама

купить

Глава двадцать четвёртая, в которой Добби скрепляет себя узами брака, Люциус Малфой поучает сына, а военный совет заканчивается самым неожиданным образом

— Гарри, что ты там застрял? Не можешь найти его? — шёпот Гермионы оторвал Гарри от задумчивого созерцания её коленок, и, подхватив с пола упавшее орлиное перо, он вылез из-под парты. — Скоро твоя очередь, — Гермиона явно волновалась куда больше его самого, — сосредоточься, как следует! Помни: ты всё можешь, у тебя всё получится, мы с тобой всё выучили…

— Гермиона, не дребезжи, — угрюмо буркнул сидящий по другую сторону от неё Рон. Макгонагалл зачла ему тест по Циклической Трансфигурации с большой натяжкой: его дикобраз, недовольно щёлкая, то сбрасывал иголки, то снова обрастал ими, что считалось серьёзной ошибкой.

В этот момент у доски раздался грохот. Когда клубы дыма рассеялись, на месте Лонгботтома уныло таращила глаза огромная жаба. Взмахом палочки Макгонагалл вернула ей человеческий облик.

— Похоже, никак не может отвлечься от предстоящей контрольной по Защитной Сфере, — шепнул Гарри. — Невилл вчера весь вечер практиковался, но совершенно безуспешно, а потом Тревору, вообще, надоело, и он сбежал… Я его понимаю, — уныло добавил он, — мне вот Хедвига даже палочку навести на себя не даёт — сразу улетает…

— Гарри Поттер! — вызвала Макгонагал, и Гарри отправился к доске. Его задачей было превратить куропатку в подушку, а потом вернуть ей исходный вид, но, то ли мысли были заняты чем-то иным, то ли куропатка попалась какая-то неправильная, — подушка из неё оказалась украшенной россыпью красных сердечек. Которые, чуть побледнев, сохранились потом и на птичьих перьях.

Макгонагалл вопросительно приподняла бровь, но ничего не сказала. Покраснев, Гарри вернулся на своё место. Гермиона прятала улыбку и глаза, Рон улыбался от уха до уха.

— Не замечал в тебе столько сентиментальности, Гарри. Джинни была бы в восторге — у неё вся комната завалена такими же подушками и обклеена сердечками с твоим именем…

Гарри смущённо уткнулся в учебник. Ему было ужасно неловко — одноклассники косились, многозначительно хмыкали и подмигивали. Гермиона сидела с каменным лицом и смотрела в сторону. Гарри неловко завозился, перо опять упало на пол, и он нырнул под спасительную парту, снова оказавшись наедине с её коленками. Он поднял перо, задумался на миг и, убедившись, что всеобщее внимание привлечено к попыткам Дина Томаса снова сделать расчёску ежом, пером пощекотал Гермиону под коленом. Её ноги вздрогнули, и ему погрозил появившийся под партой крепко сжатый кулачок, который Гарри поймал и пощекотал запястье. Гермиона задёргалась.

— Эй, у тебя что — нервный тик? — раздался шёпот Рона. — Гарри, ты где там?

— Тут я, — с невинным видом Гарри вылез из-под парты. — Дурацкие перья. Вечно летят куда не надо…

Гермиона фыркнула. Рон посмотрел на друзей с подозрением.

— Слушайте, а что вы сегодня подарите Добби? — шёпотом, чтобы не услышала Макгонагал, поинтересовался Гарри.

Рон вытащил из кармана две пары носков:

 — Когда становятся грязными, начинают орать.

С трудом сдерживая смех, Гарри полез в свою сумку.

— А у меня розовые и голубые. Для жениха и невесты… Добби будет счастлив. Надеюсь, его избранница разделяет страсть к носкам.

— Мистер Уизли, мистер Поттер! — раздался строгий голос Макгонагалл. — То, что вы сдали тест, не значит, что вы можете ничего не делать и мешать другим. Ознакомьтесь со следующим параграфом и составьте конспект. Это касается и всех остальных.

— Допрыгались, — буркнул Рон и потянулся к пергаменту. — Гермиона, а что ты им приготовила?

— У мадам Малкин я заказала для них школьную форму — мантии, свитера, шарфы, — одними губами произнесла Гермиона. — С гербом Хогвартса… Надеюсь, им понравится. Кстати, не забудьте надеть парадные мантии — вы ведь всё-таки на свадьбу идёте…

Звонок с урока заглушил ответ Рона, но, похоже, перспектива тащиться на кухню при полном параде его совсем не привлекала.

Днём предстоял урок по Уходу за Магическими Существами и, судя по лицу Хагрида во время обеда, ему удалось подготовить для студентов нечто потрясающее.

— Если не будете киснуть за столом, успеем до занятия заглянуть в библиотеку, — заметила Гермиона, накладывая себе полную тарелку рагу и пододвигая поближе блюдо с маринованными огурчиками и кувшин тыквенного сока. — Как же я проголодалась…

— На солёненькое потянуло? Грейнджер, уж не беременна ли ты? — не удержался проходивший мимо Драко Малфой. — Поттер, надо быть предусмотрительнее, — стоящая позади слизеринца свита с готовностью загоготала, а Пенси Паркинсон аж хрюкнула от смеха. Гермиона устало вздохнула и остановила рванувшегося навстречу обидчику Гарри.

— Не обращай внимания, пусть болтает, — она невозмутимо пожала плечами и склонилась над своей тарелкой. — Ему только того и надо, чтобы ты дёргался.

Гарри в очередной раз поразился её выдержке — сам он краснел от одной только мысли о слухах про них с Гермионой, которые ходили по школе. Кстати, слухи были совершенно беспочвенны, — и, прислушавшись к себе, Гарри понял, что в самом-самом далёком уголке своей души, в который он не то, что никого не пускал, но но и себе почти не разрешал заглядывать; где хранились не самые приличные желания и не самые достойные тайны, имеющиеся у каждого, даже честного и чистого гриффиндорца, — так вот, в глубине души Гарри очень жалел о том, что это только слухи и ничего больше. Лёгкий и подозрительно дружеский поцелуй, которым коснулась его лба Гермиона, — ещё в лазарете, когда он только-только пришёл в себя, — вот и всё, что между ними было с тех пор, как они помирились. Умолкнувшая было ревность снова начала подавать голос.

Через полчаса Гарри, Рон и Гермиона уже копались в библиотечных закромах — благо, староста и лучшая ученица школы была облечена особым доверием мадам Пинс, а потому имела возможность добыть книги, о которых Гарри мечтал всё это время. Впрочем, им всё равно не повезло: и «Великая магическая война», и «Рукотворные чудовища и монстры» находились на руках, а у кого — мадам Пинс, как ни старалась, не смогла обнаружить — формуляры книг бесследно исчезли. Библиотекарша была сама этим потрясена, что не помешало ей с подозрением поинтересоваться, по какому это предмету им задали эссе, дополнительной литературой для которого являлись книги из Запретной секции.

— По Уходу за Магическими Существами, — не моргнув глазом, ответил Рон. — Мы решили сделать исследование по методам селекции и выведению рукотворных монстров, — он осёкся, потому что Гермиона пихнула его в бок.

— Как тебе не стыдно, Рон! Хагриду твоя глупая шуточка может дорого стоить! — выговаривала она, торопясь по школьному двору в направлении избушки лесничего, вокруг которой, кутаясь в чёрные мантии и натягивая на уши шапки и воротники, уже толпились студенты. День был промозглый и холодный, на мёрзлую землю сыпалась белая крупа, а ветер пребольно кусал за кончики ушей и нос.

— Да ладно — пустяки! — после удачной шуточки с Малфоем Рон чувствовал себя просто королём каверз. Особенно, когда близнецы уважительно пожали ему руку, признавшись, что даже они не смогли бы посчитаться с Малфоем лучше. Сама же жертва, встречаясь с неразлучной, как и прежде, троицей, скрежетала зубами, но никаких активных действий не предпринимала. И Гарри с Гермионой совершенно справедливо полагали, что ничего общего со страхом, миролюбием или забывчивостью это не имеет…

Они были очень близки к истине: Драко Малфой, потомок древнего и могущественного колдовского рода, единственный отпрыск одного из самых богатых волшебников Англии, истинный слизеринец и лучший студент своего факультета (не считая нынешней старосты… но она была семикурсницей, так что в следующем году Драко рассчитывал прицепить на грудь значок со словами «Драко Малфой, староста Слизерина») — так вот, он был не из тех, кто прощает обиды, и, тем более, публичные унижения. И уже во время завтрашнего матча между Слизерином и Гриффиндором он намеревался посчитаться с Поттером и Уизли за всё и, в первую очередь, за сделанную Уизли гнусную татуировку (хотя прямых доказательств у него не было, Драко знал наверняка, что это дело рук именно Уизли), в курсе которой была, по странному стечению обстоятельств, вся школа.

Мадам Помфри потратила целых три часа, чтобы её свести. Оскорбительней процедуры Драко испытывать ещё не приходилось (наверное, Дадли разделил бы его чувства), да, вдобавок, после этого он два дня не мог лежать на спине и сидеть, что послужило новой темой для шуток: теперь даже тупоголовые хаффлпаффцы, завидев его, наперебой предлагали присесть — в ногах, дескать, правды нет…

Что же касается душа… Для Малфоя, при его аккуратности и чистоплотности (дома он привык принимать ароматную ванну с пеной и розовым маслом хотя бы два раза в день) посещение этого места превратилось в сущую трагедию, хотя он применил бы Пыточное проклятье к первому, кто осмелился утверждать это вслух. Любопытствующие подстерегали внутри и беззастенчиво разглядывали, гадая, что же за изображение украшало его бледные ягодицы. Так что теперь Драко приходилось принимать душ или поздно вечером, или же рано утром, пока все ещё спали, и душевая была безлюдна, а вода — умопомрачительно холодна.

Словом, причин для бешенства имелось вполне достаточно. И смыть оскорбление могла только кровь, — это была нежно лелеемая мечта: окровавленные, бездыханные Поттер с Уизли и втоптанная в грязь выскочка Грейнджер. И над ними — сжимая трепещущий снитч — он, Драко Малфой. А потом он разворачивается к трибунам и стирает всем память, чтоб больше никто и никогда не посмел бы попрекнуть его портретом Снейпа, увенчанным похабной надписью, на заднице.

Драко почувствовал, что опять впадает в бешенство, и глубоко задышал, пытаясь взять себя в руки. Нет, он не будет опускаться до методов этих отбросов из Гриффиндора. Он не полезет в драку на публике — не дождутся… А вот завтра, во время квиддича… Сначала он посчитается с Уизли. О, он сделает всё, чтобы первый матч этого рябого придурка стал последним.

А потом — Поттер. Его вечный соперник. Тот, кому прощается всё, за что другого бы давно выкинули из школы. Тот, кто не заслуживает и тысячной доли расточаемых ему похвал и дифирамбов. Тот, кто строит из себя скромного спасителя мира, мечтая, на самом деле, сколотить неплохой капиталец на будущее. Тот, из-за кого Драко ещё ни разу не ощутил вкуса победы над гриффиндорскими выскочками. Тот, кто является «фирменным знаком» их школы.

Ах, Драко, ты ведь из Хогвартса? Той самой школы, в которой учится Мальчик-Который-Выжил? — вспомнив фразу, преследовавшую его всё лето, Малфой с отвращением сплюнул на мёрзлую землю и направился на урок по Уходу за Магическими Существами. Ненавистный урок у отвратительного косматого неряхи — существа, которого и «преподавателем» назвать язык не поворачивался.

— Ненавижу. Ненавижу! — слизеринец стиснул кулаки.

Хагрид сиял, как свежеотчеканенный галлеон. С ощущением, что ничего хорошего им это не предвещает, Гарри присоединился к остальным гриффиндорцам. У ног лесничего стояли корзины, из которых не доносилось ни звука, — впрочем, это ещё ничего не значило: там могло находиться всё, что угодно — от драконьих яиц до фарша из лягушачьей печёнки. Студенты бросали на корзины подозрительные взгляды и старались держаться подальше — на всякий случай.

— Значится, так, — Хагрид, улыбаясь, потирал руки. — Сегодня мы начнём изучание всяких волшебных пернатых. Я тут для вас припас кое-что, — все, как по команде, шарахнулись назад, когда он наклонился и снял с одной из корзин крышку.

— Опять скучечерви? — разочарованно протянул Симус Финниган, ухитрившись встать на цыпочки и заглянуть в корзину через плечо стоящего впереди Рона. Все недовольно зароптали: кормить скучечервей — занятие, конечно, необременительное (знай, толкай в них салат), но уж больно нудное. Один Невилл вздохнул с облегчением: наконец-то, он мог не опасаться за целостность своих рук и ног. Кроме того, ему — единственному из всех классов — удалось точно следовать инструкциям Хагрида, а потому его подопечные не только не передохли, как у всех остальных, но и дали многочисленное потомство, которое сейчас вяло шевелилось в корзинах.

— Опять, — кивнул Хагрид, довольно улыбаясь в спутанную окладистую бороду. — Только сегодня они сами будут кормом. А вот для кого — вы догадаетесь самостоятельно. Вот ты, например, каких волшебных птиц знаешь?— и огромный узловатый палец лесничего нацелился прямо в лоб Крэбба, от неожиданности оторопевшего и потерявшего дар речи (и без того не слишком щедрый).

— Ну… э… — замычал тот и послушно забубнил, повторяя за стоящей рядом Пенси, которая подсказывала ему уголком рта, — авгур… выскакунчик… грифон…

— Дириколь… — шепнула Пенси.

— Этот… на «д»… — не расслышал Крэбб.

— Дебил, — шёпотом прокомментировал происходящее Рон.

— Дебил, — громко повторил Крэбб.

Хагрид, благостно кивавший головой в такт названиям, оторопел и вытаращил глаза. Класс грохнул, вспугнув нахохлившихся ворон с ближайших кустов. Возмущённо каркая, птицы полетели в сторону Запретного Леса. Крэбб недоумённо захлопал глазами и, поняв, в чём дело, угрожающе погрозил Рону кулаком размером с небольшую тыкву.

— В общем, я тут приготовил вам пташек, — пряча в бороде улыбку, продолжил Хагрид. — Они из тёплых краёв, а потому работать сегодня будете у меня в сторожке. Там, конечно, немного тесновато… — он смущённо почесал переносицу.

— … и грязно, как в свинарнике, — отчётливо прозвучал в морозном воздухе голос Малфоя, привалившегося к изгороди. Хагрид покраснел и, забыв, что хотел сказать, замер, не поднимая глаз от корзин со скучечервями и теребя свои огромные рукавицы. Гарри и Рон развернулись к Малфою.

— А ну, извинись. Немедленно, — тихим голосом произнёс Гарри.

— Сейчас, — хмыкнул Малфой. — Разбежался. Извиняться перед всякой… — он презрительно хмыкнул, — которую нам сунули в учителя.

Воцарилась тишина, казалось, что даже по-зимнему холодный ветер притих от изумления.

— Ты, хорёк недобитый! — рванулся на него грудью Рон, но был остановлен маленькой изящной рукой.

— Тридцать очков со Слизерина за оскорбление учителя и попытку сорвать урок, — Гермиона смотрела прямо в глаза Малфою. Он поднял на неё полный ненависти взгляд и распрямился. У него за спиной расправили плечи Крэбб и Гойл. Рядом ощерилась Пенси. Гермиона против них была тонкой щепочкой против дуба, но по сторонам от неё тут же выросли Гарри и Рон. К ним шагнул Невилл. Симус. Парвати. Дин Томас. К Малфою, вытаскивая палочки из карманов, подтянулись слизеринцы, напротив них решительно вскинули головы гриффиндорцы, и над всем этим топтался Хагрид, не зная, что делать с явно готовыми к стычке старшекурсниками. Ноздри Малфоя раздулись, рука медленно потянулась к палочке…

— Всем приятного дня, — чуть растягивая слова, произнёс бархатный баритон, от которого все — и Малфой в первую очередь — вздрогнули. В нескольких футах от студентов, постукивая набалдашником трости по затянутой в черную перчатку ладони, стоял Люциус Малфой. — Вижу, урок в самом разгаре? Могу я поприсутствовать?

Если раньше тишину можно было назвать напряжённой, то теперь она стала гробовой. Хагрид хлопал глазами с видом школьника, застигнутого за списыванием со шпаргалки. Драко чуть побледнел и закусил губу. Кинув на него пристальный взгляд, Гермиона увидела, что слизеринец нервно теребит зажатую в кулаке волшебную палочку.

— Что же вы остановились? — с самой милой улыбкой поинтересовался Малфой-старший. — Прошу, продолжайте, многоуважаемый профессор, — тон его был нейтральным, но взгляд, который он метнул в Хагрида, переполнялся ядом и презрением, — не обращайте на меня никакого внимания.

С таким же успехом он мог просить не обращать внимания на развёрстую над головами пасть василиска.

— Ну… это… — дрожащим голосом начал Хагрид, явно не зная, куда девать руки, — сегодня я хотел показать вам… этих… дириколей. Ну, вы бы их покормили там… — лесничий замялся и тревожно покосился на Люциуса. Тот зябко кутался в чёрный меховой плащ и рассеянно смотрел по сторонам, абсолютно не обращая внимания на происходящее. Гермиона заметила, что он ни разу не взглянул на сына, который переминался на месте, уставясь себе под ноги и кусая губы. На скулах Малфоя-младшего горели два багровых пятна, и гриффиндорская староста подозревала, что к лёгкому морозцу они не имеют никакого отношения.

— Ну, пойдёмте, что ли, — тихо пробормотал Хагрид и, споткнувшись о корзину, побрёл к сторожке. Переглянувшись, гриффиндорцы подхватили и внесли корзины со скучечервями в дом. Слизеринцы вошли следом, демонстративно стараясь ни к чему не прикасаться и брезгливо оглядываясь. Последним поднялся Люциус Малфой. Взмахом палочки он прикрыл дверь и замер на пороге.

Внутри было жарко: пылал огромный камин, из висящего в нём чайника валил пар. На столе стояла ваза с горой самодельных бисквитов и целая батарея разнокалиберных чашек — и однотонных, и в горошек, и с цветочками; примерно треть щеголяла отбитыми ручками.

— Ну… это… кто замёрз, может выпить чаю, — упавшим голосом произнёс лесничий и чем-то загрохотал в углу. Присмотревшись, Гермиона поняла, что он просто перебирает развешанные на стенах фонари, ловушки, котелки, периодически роняя и снова цепляя их на большие медные крючья. Гарри и Рон переглянулись, решительно стянули мантии и, взяв на себя роль хозяев, начали в четыре руки разливать чай из огромного синего чайника в крупный белый горох. Гарри был даже готов пожертвовать половиной своих зубов и съесть все бисквиты, лишь бы порадовать Хагрида, видимо, мечтавшего превратить этот урок в интересное и занимательное занятие с чаепитием.

Гриффиндорцы, помявшись, последовали их примеру и, покидав мантии в одно из кресел, столпились у стола, с удовольствием разбирая чашки и с интересом поглядывая по сторонам: большинству из них ещё не приходилось бывать в сторожке, где друзья давно чувствовали себя, как дома. Невилл решился, мужественно откусил бисквит, на секунду замер, прислушиваясь к своим ощущениям, и проглотил оставшуюся часть в мгновение ока. Настороженно наблюдавшие за ним однокурсники тут же расхватали угощение; даже следящая за фигурой Лавендер не удержалась и откусила кусочек. Постепенно и слизеринцы начали разоблачаться. Взопревшие Крэбб и Гойл невзначай подбирались поближе к столу, не сводя глаз с оставшихся в вазе бисквитов.

Драко Малфой стоял, как вкопанный, кутаясь в чёрную школьную мантию, хотя у него на лбу выступили капельки пота. Люциус Малфой, замерший у двери, напоминал гибрид моли и летучей мыши — узкое бледное лицо, спадающие на плечи серебристые волосы и широкие полы чёрного плаща.

В избушке было уютно, весело хрустел камин, похрапывал Клык, и тишина дрогнула, рассыпавшись смешками, весёлым журчанием чайника, позвякиванием чашек, разговорами, которые звучали всё громче. Хагрид взял себя в руки и собрался с мыслями.

— Ну, в общем, вот они, дириколи, — он сдёрнул покрывало со стоящих в углу клеток и, раздвинув чашки, водрузил одну на стол, влюблёно глядя на её обитателей. — Ну, кто мне что-нибудь расскажет про них?

Его взгляд привычно остановился на Гермионе, которая вскинула руку с таким рвением, что чашка с горячим чаем вылетела у Рона из рук, и весь кипяток выплеснулся ему на штаны. Рон взвыл и подскочил.

Прежде чем Хагрид успел открыть рот, заговорил Драко Малфой:

— Дириколь — нелетающая птица с пухлым телом и пушистым оперением, — Гермиона заметила, что слизеринец явно волновался, и говорил не как обычно — нараспев, лениво — а чеканил каждое слово. — Родиной дириколя является Маврикий. Птица примечательна своей способностью скрываться в случае опасности: дириколь исчезает в облаке перьев и возникает в другом месте — как и феникс. Интересно, что магглы в течение определённого периода времени знали о существовании дириколей и именовали их «додо». Не подозревая о способности дириколей намеренно исчезать, магглы были убеждены в том, что полностью истребили данный вид. Поскольку это способствовало осознанию магглами опасности беспорядочного уничтожения братьев наших меньших, Международная Федерация Волшебников не сочла нужным информировать магглов о том, что дириколи по-прежнему существуют.

— Прекрасный ответ, Драко, — раздался негромкий голос Малфоя-старшего.

— Д-да… — растерянно кивнул Хагрид. — Это… пять очков Слизерину.

Гермиона раздосадовано опустила руку.

— Прямо по учебнику, — ревниво пробормотала она. — Даже дополнить нечего.

Рон, мрачно разглядывающий свои сырые штаны, придающие ему весьма двусмысленный вид, хмуро пробормотал:

— В следующий раз маши руками рядом с кем-нибудь другим. Я, конечно, понимаю, что с моей личной жизнью сейчас не всё гладко, но не теряю надежды, что мне ещё может пригодиться содержимое моих штанов.

— Рон, фу, как тебе не стыдно! — всплеснула руками Гермиона, едва не попав по чашке сидящего рядом с ней Гарри.

— Я, пожалуй, тоже поостерегусь, — фыркнул Дин Томас, отодвигаясь подальше, — а то Парвати будет очень недовольна…

Гермиона покраснела и сердито нахмурила брови, но было видно, что она сама с трудом сдерживает улыбку.

— А теперь вы должны с ними подружиться и накормить. Они ещё совсем птенцы, так что легко приручаются… — Хагрид сунул в клетку руку и вытащил оттуда сонный пушистый комочек.

— Ай, какая прелесть! — взвизгнула Блез Забини и протянула руки, но прежде чем она успела коснуться птенца, тот исчез.

— Не надо так кричать рядом с ними, — улыбнувшись, пояснил Хагрид, вытаскивая возмущённо попискивающего кроху из кармана. — Они тут же прячутся. А поскольку они совсем малыши, то и прячутся пока, как маленькие… — он ласково пощекотал огромным пальцем толстенькое пузико птенца, отчего тот восхищённо закатил глаза и закурлыкал. — Держи-ка… — он осторожно переложил дириколя на ладони Блез. — А теперь его надо накормить. Родители заталкивают червяков им прямо в глотку. Ну, выбирайте себе птенцов и кормите их. Только не напугайте.

Студенты столпились вокруг клеток, вынимая оттуда жмурящиеся пушистые комочки. Почему-то Гарри не понравился своему питомцу: сначала тот решил спрятаться в заднем кармане брюк Рона (который испуганно дёрнулся и чуть не придавил малыша), а потом пребольно клюнул юношу в палец. Однако угощение принял вполне благосклонно и под конец даже разрешил почесать себе шею.

Девушки были в восторге: нежно мурлыча, они отщипывали кусочки скучечервей и мизинцами засовывали корм в распахнутые клювы. Как ни странно, от них дириколи не пытались спрятаться, а питомец Гермионы, исчезнув из её ладоней, тут же возник у неё на голове, горделиво поглядывая на всех из пышных волос, словно из гнезда.

— Да чтоб тебя! — Рон поскользнулся на скучечерве и грохнулся на пол, чертыхаясь от боли. Он попытался встать, но охнул и сел на пол. — Та же нога, — пробормотал он, растерянно глядя на Гарри. — Кажется, я её растянул… Ох, как больно…

Гермиона подбежала и склонилась над Роном.

— Похоже на то, — согласилась она. — Его нужно проводить в лазарет. Гарри…

Но Гарри не слышал: он стоял, не сводя глаз с Малфоя.

— Это ведь ты сделал, — тихо произнёс он. — Ты кинул ему под ноги скучечервя.

— Ты бредишь, Поттер. Похоже, тебе самому лазарет бы не помешал, — хмыкнул Малфой, засовывая корм в клюв требовательно пищащему птенцу.

— Ты хочешь оставить нашу команду без вратаря! — возмущению Лавендер не было предела, её грудь вздымалась так, что пуговица на блузке грозила вот-вот оторваться. Почему-то этот факт привлёк к себе заинтересованное внимание мужской части коллектива.

— Вот что, вы, давайте-ка, проводите Рона до лазарета, а мы тут сами закончим, — скомандовал Хагрид Гарри и Гермионе и вернул в клетки их сытых и уже засыпающих подопечных. — Ну, домашнее задание — прочитать о дириколях дополнительную литературу… в общем, вам потом расскажут.

Обменявшись с Малфоем яростными взглядами, Гарри подставил плечо стиснувшему зубы Рону и медленно повёл его к выходу. Гермиона на ходу набросила на юношей мантии и пошла открывать дверь. Люциус Малфой по-прежнему кутался в плащ и даже не снял чёрных перчаток. Статуей застыв у входа, он, не шелохнулся, чтобы дать ей дорогу.

— Вы разрешите? — нетерпеливо произнесла Гермиона, вскидывая на него взгляд.

— Конечно, мисс Грейнджер, — любезно улыбнулся одними губами Малфой-старший. Глаза мерцали арктическим холодом. — Собираетесь приступить к вашим прямым обязанностям — подкладывать утки и делать перевязки? Судя по всему, быть сиделкой — ваше призвание, разве я могу стоять у вас на пути? — Он взмахнул полой плаща и сделал шаг в сторону. Чёрная ткань взвилась в воздух и больно хлопнула Гермиону по щеке. — Кажется, это вы лечили моего сына? Я счастлив, что он столь дёшево отделался. Мне ещё предстоит прояснить вопрос, почему в этих стенах доверяют жизнь и здоровье студентов неопытным… — он сделал паузу и продолжил, — маглянкам, не имеющим отношения к колдомедицине. Вы не находите, мисс Грейнджер, что это просто возмутительно?

Гермиона покраснела и, опустив голову, прошмыгнула мимо. С трудом ковыляя и подпрыгивая на здоровой ноге, к дверям подошёл Рон.

— Ах, мистер Уизли… Сожалею, сожалею. Какая потеря для команды. Кажется, завтра должен был состояться ваш дебют? Надеюсь, мадам Помфри приложит все усилия, чтобы вы были в строю.

Рон поднял на Малфоя полный боли и ненависти взгляд:

— Вам-то что за забота?

— О, как невежливо, молодой человек. Разве так можно разговаривать со старшими? — укоризненно покачал головой Люциус, зацокав языком. — Вашим родителям стоило бы обращать больше внимания на ваши манеры и воспитание. Хотя, что с них взять — они ведь целый день в трудах и заботах о хлебе насущном.

Губы Рона дрогнули, но Гарри торопливо подтолкнул его вперёд, и, с трудом сдерживая гнев, он пропрыгал на крыльцо. Гарри хотел шагнуть следом, но в этот миг прямо перед носом, перегородив дорогу, взлетела чёрная трость.

— Удачи вам в завтрашнем матче, мистер Поттер. Думаю, завтра она вам понадобится.

— Пожелайте это вашему сыну, — вскинул голову Гарри. — Возможно, тогда он сможет удержаться на метле в нужный момент.

Губы Малфоя дрогнули и приподнялись, превратив лицо в подобие хищной оскаленной морды. Но уже через миг любезная улыбка вернулась.

— Время нас рассудит, мистер Поттер.

— Не сомневаюсь, мистер Малфой, — Гарри дёрнул трость вниз, вышел из сторожки Хагрида и помог Рону спуститься по ступенькам. Обрадовавшийся добыче ветер в тот же миг безжалостно вцепился в свои жертвы.

Если бы Гарри, пересекая луг, повернул голову, то увидел бы, с какой ненавистью смотрят ему вслед две пары светло-серых глаз.

— Этот чёртов кот, Люциус…

— Зови меня «мистер Малфой», Червехвост. После того, как ты произносишь моё имя, мне хочется его сменить.

— Какого чёрта?.. Ну, ладно, ладно… Мистер Малфой… Чёртов кот этой грязнокровки снова меня учуял. Сейчас ведь всё приходится делать своими руками — а он мне ещё тогда прохода не давал, так и норовил сожрать. Может, его тоже убить — и дело с концом?

— Не надо. Никаких лишних движений. Господин этого не хочет. Всё должно быть именно так, как задумано. Если он тебе прикажет, ты будешь есть с этим котом из одной миски.

— Ну, уж нет, я лучше съем человечины.

Люциус смерил Петтигрю брезгливым взглядом.

— Однако, шуточки у тебя… Спасибо, а я так воздержусь. Итак, завтра он всё сделает, как нужно. Я сам прослежу. А тебе, я думаю, лучше на время исчезнуть из замка. Ты приготовил зелье?

— Да, вот оно, — зелье жирно блеснуло во флаконе с притёртой пробкой. — Должно хватить.

— Надеюсь. Что ж, завтра от мистера Поттера останется лишь груда переломанных костей, Червехвост… Его сейчас ничто не остановит, так что момент выбран как нельзя лучше.

— А если нет?

— А если не сработает, то в ход пойдёт следующий вариант. Они никуда от нас не денутся. Оба.

— Драко, сын мой, — Люциус Малфой стянул с рук перчатки и кинул их на низкий столик. Слизеринская гостиная пустовала — студенты были на уроках. Тускло горели факелы, многочисленные змеи, украшавшие гостиную в виде канделябров, гобеленов и каминных решёток, в неровном свете казались живыми. — Я хотел бы поговорить с тобой.

Малфой-младший стоял у камина, машинально водя пальцем по затейливой резьбе на каминной полке.

— Да, отец.

— Будь так любезен, повернись ко мне лицом. Да-да, именно так, — шёлковый голос отца не мог обмануть. Драко весь напрягся, словно перед прыжком. — До меня дошли презабавные слухи. И прелюбопытнейшие письма, — Люциус Малфой задумчиво изучал набалдашник своей трости, словно беседовал не с сыном, а с разинувшей ядовитую пасть змеёй. — Говорят, ты стал завзятым дуэлянтом. Бретёром. По слухам, вы бились с Поттером. Устроили грандиозную дуэль с членовредительством.

— Да, — слизеринец сжался.

— Надеюсь, не из-за грязнокровки?

Драко покраснел и углубился в изучение своих ногтей. Увы, чуда не произошло. Отец ждал ответа.

— Из-за неё. Но это совсем не то, что ты думаешь.

— А ты уверен, что знаешь, о чём я думаю? — Люциус приподнял серебристую бровь. — Хочешь, я открою тебе сию тайну? — он качнулся вперёд и перешёл на шёпот, от которого у Драко по спине побежали мурашки. — Запомни, мальчик: Малфои не бьются на дуэлях. Для того чтобы получить желаемое, существуют другие способы. Зелья. Яды. Деньги. Заклинания. Тёмная магия. Чужие руки, наконец. Показуха — удел сумасшедших и безродных. И не важно, из-за чего произошла дуэль. Тем более — из-за женщины. Даже не женщины — а из-за поттеровской потаскушки-грязнокровки.

— Но отец… Я и хотел отомстить ей за всё, что она сделала. А потом стереть ей память…

— Ты ещё не владеешь Заклятьем Забвения до такой степени, чтобы стёртую тобой память нельзя было восстановить. И что бы тогда вылезло на поверхность? — Люциус вскинул взгляд. Было в его тоне нечто такое, от чего Драко дёрнулся, будто получил хлыстом по лицу. Похоже, перспектива разоблачения доселе им всерьёз не рассматривалась, однако теперь повергла в ужас.

— Но… Это Поттер вызвал меня — не мог же я отказаться. Тогда бы вышло, что я струсил.

— Значит, ты должен был убить его. Или умереть сам, — Малфой-старший произнёс это так легко и обыденно, словно говорил «и не забывай чистить зубы после еды». — Первое, конечно, предпочтительнее, — он откинулся в кресле и забросил ноги на низенький столик. Набалдашник трости в его руках тускло поблёскивал, и Драко поймал себя на том, что не может оторвать глаз от змеиной головы и острых зубов в хищно распахнутой пасти. — А не попадать в лазарет, чтобы там тобой занималась эта выскочка. Или же тебе именно этого и надо, а, мальчик? — на губах Люциуса появилась насмешливая улыбка, а от пронзительного взгляда нельзя было укрыться. — Юная мисс Грейнджер хороша, я имел возможность убедиться в этом сегодня. У Поттера, определённо, есть вкус. Но она — магглорождённая, грязнокровка, а потому усмири свои гормоны и выброси из головы все шалости. Малфои не валяются в грязи. Мой тебе совет: держись от неё подальше. Это в твоих же интересах.

— Отец, как ты мог подумать… — задохнулся от негодования Драко, впервые за всё время разговора столь явно проявив ещё какое-то чувство, кроме покорности.

Малфой-старший откинулся назад, его изящные тонкие руки, которые могли бы принадлежать скрипачу или пианисту — опустились на атласные подлокотники кресла. Он был явно доволен реакцией сына и, нетерпеливым жестом велев ему замолчать, продолжил:

— Если ты хочешь добиться того же, что и Поттер, думаю, тебе стоит начать не с его подружки, а с квиддича. Мерлин мой, мог ли я подумать, что однажды произнесу эту фразу, — Малфой-старший театрально закатил глаза. — Отпрыск рода Малфоев, существующего вот уже вторую тысячу лет, не может соперничать с каким-то недодавленным гриффиндорским клопом. Мой сын всё ещё не староста. Не лучший ученик школы. И он ни разу не выиграл матч против Гриффиндора. Какой позор… Всё, на что он способен, — растрачивать факультетские баллы в глупых перепалках и выходках. В результате добьёшься того, что тебя возненавидят твои же сокурсники.

Драко продолжал исследовать свои руки. Плечи его ещё больше поникли. Однако сумей Малфой-старший заглянуть сейчас в глаза сына, он не увидел бы там раскаяния — только ненависть, упрямство и с трудом сдерживаемую ярость.

— Сколько раз я просил тебя смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю! — концом трости Люциус резко вскинул голову сына вверх.

— Да, отец, — лицо Драко ровным счётом ничего не выражало.

— Мальчик мой, ты опять разочаровываешь меня, — голос вновь стал вкрадчивым. — Дуэль. Потерянные семьдесят пять баллов. Даже сегодня, когда Уизли вывихнул ногу, тебя заметили. Кстати, об Уизли, — Люциус взмахнул тростью и со всего маха ударил набалдашником по столу. Зубы змеи глубоко вошли в дерево, жалобно дрогнувшее от удара. Драко дёрнулся. — До меня дошли совершенно отвратительные слухи. Только не надо говорить, что это правда. Я буду очень недоволен… Очень… — теперь шёпот напоминал змеиное шипение — тихое и смертоносное. Драко помертвел, но в этот миг явилось спасение в лице вошедшего в гостиную Снейпа. Увидев Люциуса, декан Слизерина насторожено замер.

— Северус, — Малфой встал и учтиво поклонился, не пытаясь подать руки.

— Люциус, — чуть склонил голову Снейп, не отводя от него глаз, словно в любую секунду ожидая удара. — Я слышал, что ты в Хогвартсе. Что привело тебя сюда? Семейные дела? Беспокоишься о здоровье сына?

— Всё гораздо прозаичнее — дела министерства, — улыбнулся Люциус, метнув на Драко такой взгляд, словно тот публично его опозорил.

— Я слышал, тебя отстранили…

— Всё меняется в этой жизни. И довольно быстро.

Взгляды мужчин — чёрный и серый — скрестились, и Драко показалось, что он услышал лязг металла.

— Да, подчас даже быстрей, чем хотелось бы, — сухо заметил Снейп. — Мистер Малфой, — он взглянул на Драко, — мне необходимо обсудить с вами некоторые аспекты курсовой работы по Зельям. Ты позволишь, Люциус? Или ваша беседа ещё не завершена?

— О, нет-нет, конечно, не буду вам мешать. Дела превыше всего, — Малфой-старший с лёгкостью выдернул из столика застрявшую трость, подхватил плащ и перчатки и шагнул к дверям. — Матч завтра в полдень, Драко?

— Да, отец.

— Отлично. До завтра, сын. Подумай над моими словами. Северус… — он снова учтиво склонил голову.

— Прощай, Люциус, — скрестив на груди руки, Снейп проводил его насторожено-напряжённым) взглядом и развернулся к Драко.

Дни прошелестели надо мной клочками разорванных писем. Писем, которые я так и не отправил ей. И вот я снова затаился на привычном месте неподалёку от входа в гриффиндорскую гостиную. Я уже знал каждую трещинку на статуе колдуньи, что стала невольной поверенной в моих делах. Я ждал её.

За дни, прошедшие после возвращения в Англию, мы почти не встречались и не разговаривали — несколько фраз на уроках, пятнадцать баллов, что она заработала для факультета. И только. А мне нужно было поговорить с ней. Я чувствовал, что со мной происходит что-то непонятное, что-то опасное. Безумные сны. Странные пробуждения. Навязчивые видения, не дающие покоя даже днём. Проигрыш в отборочной игре, после которого тренер поставил передо мной условие: или я присутствую на всех играх и тренировках, или же на моё место вводят другого игрока. Нового игрока… Он думал, что меня остановит это. Пусть. Боян будет только счастлив. Какое мне дело до квиддича, если речь идёт о жизни. Жизнях. Моей и её.

Меня неудержимо тянуло сюда, в эти стены, — все дни, что я был на родине. На родине? Нет, на чужбине. Моя родина там, где она. Я даже испытал облегчение от проигрыша — значит, меня больше ничего не удерживает в тех краях. Едва успев скинуть после матча форму и растолкав галдящих и бросающихся на меня репортёров, я метнулся на вокзал. Мне становилось легче с каждым шагом, словно неведомая боль отпускала душу и сердце. И вот замок, вонзённый в озеро, отражается в воде у моих ног, и замёрзший камыш серебряной щетиной разрывает тонкую корочку льда. Я вернулся.

Она рядом. Я чувствовал её присутствие, её запах. Я касался рукой камней, зная, что рано или поздно, проходя мимо, она случайно заденет их, и наши руки соприкоснутся, хотя она и не будет знать об этом. Когда из моего класса выходил последний студент, я садился на её место, пытаясь ощутить тепло её тела, услышать обрывки её фраз и мыслей. Я разговаривал с ней, она отвечала, улыбалась мне. Я касался её рук, снова ощущал её вкус на губах. Почему-то солёный, как в тот день, когда целовал её в последний раз. Как безумно далека она от меня сейчас. Я проклинал свою летнюю нерешительность и стечение обстоятельств, отобравших у меня её — сложись всё иначе, сейчас мы бы уже были вместе и ничто не смогло бы нас разлучить. Ничто и никто.

Поттер и Уизли. Проклятые Поттер и Уизли. Они снова рядом с ней. Я должен это остановить. Раз и навсегда.

Звук её голоса оторвал меня от мрачных размышлений и воспоминаний, чтобы тут же швырнуть в чёрную бездонную пучину боли: они снова шли втроём — она и её неразлучные оруженосцы, чтоб их баньши порвали. Она смеётся, она счастлива. Поттер смотрит на неё влюблёнными глазами. Портрет отодвигается. Ну, уж нет… Взмах палочкой…

— Ой, у меня туфля расстегнулась… Я сейчас.

Их долговязые фигуры скрылись в проёме. Она присела на одно колено, склонившись над разлетевшейся застёжкой.

— Reparo…

— Виктор?

— Гермиона…

Она поднялась и посмотрела на меня со смесью недоумения и страха. Сейчас или никогда. Я взял её за руки и, без труда преодолев сопротивление, увлёк в мою нишу.

Выслушай, ну, выслушай же… Не надо отталкивать меня, не кричи… Я закрыл ей рот поцелуем. Подожди, я сейчас всё тебе расскажу. Боже, зачем ты кусаешься? Постой же, девочка, замри на миг, послушай… Мне снится один и тот же сон: обрывается тоненькая золотая ниточка, и на меня обрушивается безумный, уничтожающий всё живое шквал. Ледяная вода — сладкая, смертоносная — поднимается, доходя до самого сердца, и мир меркнет перед глазами. Глухо, словно через вату, доносится твой голос — ты умоляешь о чём-то. Я вижу твоё лицо — неясные, расплывшиеся в сумраке черты, искажённые ужасом. А потом — крик, зелёная вспышка и хохот — мрачный, торжествующий. Покажи мне руку, дай я снова взгляну на твою ладонь, ну же! Вот так. Молчи, молчи… Прости, я не могу отпустить тебя. Не плачь, послушай дальше: иногда по утрам я чувствую странную боль в груди — словно кто-то всю ночь напролёт втыкал иглы в моё сердце. И после таких ночей я целый день, будто пьяный — тело не слушается меня, разум отказывается повиноваться, я, словно схожу с ума, слышу зловещие голоса, шелест крыльев, мышиный писк, хотя рядом со мной никого и ничего нет. И во рту странный, горький вкус… Стой! Куда же ты?..

— Эй, Гермиона! — она змеёй вывернулась из моих объятий и метнулась к недоумённо оглядывающемуся в коридоре Поттеру. — Куда ты запропастилась?

— Я… — от звука её голоса я замер, почувствовав на губах всё тот же горький вкус ледяного пота. — Я искала Косолапсуса, — она задыхалась. — Он… он опять куда-то исчез. Ну, пойдём же скорее, Гарри…

Она ушла, и в этот миг я сообразил, что так и не сказал ей ни слова, словно кто-то наложил печать молчания на мои уста.

— Ты когда-нибудь раньше бывал на свадьбе? — шёпотом спросил Рон, удивлённо оглядывая кухню. Мадам Помфри отпустила его из лазарета с большим неудовольствием, но Гермиона клятвенно пообещала, что проследит за тем, чтобы вторая половина зелья была выпита точно в десять вечера, так что, вопреки опасениям, на матч против Слизерина гриффиндорцы должны были выйти в полном составе.

— Не-а, — Гарри топтался рядом и крутил головой. В парадных мантиях, которые Гермиона заставила их надеть, они чувствовали себя полными болванами. Это усугублялось видом огромной хогвартсовской кухни, увитой зеленью петрушки и базилика, благоухающей корицей и гвоздикой. В воздухе роились светлячки, звучала негромкая музыка, извлекаемая феями из крошечных инструментов. Лица эльфов сияли торжественной радостью. Большинство из них были обитателями Хогвартса, и белоснежные полотенца с гербом, обёрнутые вокруг зеленоватых тел на какой-то замысловатый манер, превращали их в довольно злые карикатуры на древних римлян. Мелькали среди них и чужаки — в наволочках, полотенцах и тряпках, давно утративших свой первоначальный цвет, при виде чего Гермиона возмущённо нахмурилась, видимо вспомнив про свою былую деятельность на фронте всеэльфийского освобождения.

Сложив подарки у величественно гудящего камина, Гарри, Рон и Гермиона скромно встали в уголке, но ликующий Добби извлёк Гарри оттуда на всеобщее обозрение и начал привычно возносить до небес его доблесть, ум и бесстрашие, в результате чего тот минут через пять стал чувствовать себя живым воплощением всех Рыцарей Круглого Стола во главе с королём Артуром. С трудом отбившись от жениха, он присоединился к друзьям, пристроившимся у стоящего в стороне столика со сливочным пивом и пирожными.

— Интересно, как это у них происходит? — вслух поинтересовалась Гермиона, крутя в пальцах пустой бокал. — Кто поведёт невесту к алтарю… то есть алтаря-то тут как раз нет… А кто скрепит их узами брака? У них есть священники? Или кто-то в этом роде?

— Сейчас всё узнаешь, — Рон кивнул на странную процессию, направлявшуюся к камину: два домовика вели под руки старого, дряхлого и, судя по всему, слепого эльфа, на котором было не белое, как у всех, а красное полотенце с гербом Хогвартса. — Наверное, он у них тут самый главный.

Как по команде, на кухне воцарилась почтительная тишина, домовики склонили головы в приветствии. Старик прошаркал к камину и опустился на подставленный ему хлипкий деревянный стул. В тот же миг музыка снова зазвучала — торжественная, тихая — и к старику подошёл Добби. Гарри отметил, что эльф не смог удержаться от искушения и немедленно облачился в наряд, преподнесённый Гермионой, став тут же ужасно похожим на худосочного заморенного первоклассника.

— А где невеста? — поинтересовался Гарри, и в этот миг вцепившиеся в мантию маленькие ручки потянули его куда-то в сторону, он едва успел сунуть обратно на стол бутылку со сливочным пивом.

— Гарри Поттер окажет всем нам большую честь… Гарри Поттер проводит невесту к жениху… Добби так мечтал об этом… И Тэрри тоже, сэр…

Опустив глаза, Гарри едва удержал смех: на него с обожанием взирала облачённая в школьную мантию невеста. На голове у неё было повязано белое полотенце, украшенное веточками укропа и петрушки. Юноша беспомощно оглянулся на друзей: Рон хихикал и показывал ему большой палец, а Гермиона, рассеяно улыбаясь и поправляя на шее повязанный бантом платок, судя по всему, погрузилась в какие-то раздумья.

— Конечно, конечно, — кивнул Гарри и, мысленно проклиная Добби и всю его зелёную эльфийскую родню, взял Тэрри, дрожащую от волнения, за тоненькую ручку. Невеста, семеня на цыпочках, едва поспевала за длинноногим гриффиндорцем. Домовики расступились, давая им дорогу, и под органное гудение огня и тихую торжественную музыку Гарри пошёл к Добби, размазывающему по худому остроносому лицу слёзы умиления и восторга. Губы домовика непрерывно шевелились, и Гарри не стоило большого труда угадать, что тот бормотал:

— Великий Гарри Поттер… Какая честь для меня… Мог ли Добби мечтать об этом… Сам Гарри Поттер…

Наконец, невеста была торжественно вручена жениху, и юноша с чувством глубокого облегчения присоединился к друзьям. И Рон, и Гермиона покатывались со смеху:

— У тебя в жизни не было такого глупого лица, — булькал сливочным пивом Рон. — А ты бы видел, с какой завистью таращились на Добби остальные! Я не удивлюсь, если отныне у домовых эльфов появится новая традиция: приглашать на свадьбу Гарри Поттера. В качестве посажённого отца — ну, или как оно называется — свадебного генерала.

— Рон, не смешно, — буркнул Гарри и налил себе сливочного пива.

— Ой, ну и забавная же у них церемония, — Гермиона стояла, не сводя глаз с брачующейся парочки. — Похоже, я знаю, что сейчас будут делать с этим полотенцем… Наверное, это у них вместо обмена кольцами… Ой, точно!

Юноши повернулись аккурат в тот момент, когда старый слепой эльф связывал руки жениха и невесты простым кухонным полотенцем. Видимо, в этом и состояла кульминация свадебного обряда, потому что в тот же миг грянула музыка, и гости набросились на молодых с поздравлениями. Старого эльфа бережно подняли и увели его внимательные провожатые, а домовики принялись за угощение и танцы.

Спустя час раскрасневшаяся Гермиона расстегнула верхнюю пуговку на своей блузке. Увидев это, Гарри и Рон тут же скинули парадные мантии, в которых постоянно запутывались пляшущие домовики. Музыка становилась всё веселее и безудержнее, краем глаза Гарри заметил, что Гермиона рассеянно постукивает в такт ногой. Он наклонился к ней и смущённо произнёс:

— Может, мы тоже потанцуем? Конечно, я не умею и наверняка обступаю тебе все ноги…

— С удовольствием, Гарри!

Она подала ему руку, и они задвигались, пытаясь подражать движениям домашних эльфов.

— Кажется, это какой-то ритуальный танец, — заметила Гермиона, внимательно наблюдая за домовиками и старательно копируя их движения. — Что-то вроде эльфийского менуэта… Раз-два-три… раз-два-три… Так, теперь поклон… Ну, что же ты, Гарри, о чём ты думаешь!

— О тебе, — честно признался юноша, которому ещё ни разу не удалось попасть в такт, зато ближайшие к ним эльфийские парочки с испуганным писком шарахались прочь от его ботинок. — Ты здорово танцуешь.

— В детстве мама и папа хотели, чтобы я занималась бальными танцами, — фыркнула Гермиона. — Они считали, что это способствует выработке хорошей осанки и красивой походки. Видели бы они мою набитую книгами сумку — в тот же день забрали бы из Хогвартса!

— Ага, — рассеянно согласился Гарри, не сводя взгляда с её лица. Разрумянившееся от тепла и сливочного пива, оно было так близко; губы цвета спелой вишни чуть шевелились, когда она отсчитывала ритм, и юноша понял, что если сейчас её не поцелует, то сойдёт с ума. Прямо тут и прямо сейчас. Он сжал руку Гермионы и притянул девушку к себе.

— Ой! — её лицо исказилось гримасой боли, она судорожно выдернула руку.

— Что такое? Я сделал тебе больно? — и прежде чем она успела возразить, он закатал рукав, обнажив её запястье. На коже синели свежие кровоподтёки. — Гермиона, что это?! Кто это сделал?! Кто тебя обидел?

Гермиона, помертвев, подняла на Гарри взгляд и с ужасом убедилась, что от ярости у того волосы встали дыбом, а из глаз посыпались зелёные молнии. Дерево в камине звонко треснуло и разломилось пополам, разбросав золотые искры. Музыка грянула снова, и, взвизгнув от восторга, домовики понеслись в безумной жиге.

— Нет-нет, Гарри, — залепетала девушка, пряча руки за спину и пятясь, — я просто расшиблась, когда искала Косолапсуса. Ты же знаешь его — то в камин свалится, то в трубе застрянет…

— Нечего было его так раскармливать, — к ним с недоеденным куском пирога в руке, осторожно лавируя между лихо отплясывающими эльфами, подошёл Рон. — Наступит день, когда твоя разожравшаяся животина не пролезет в главные ворота Хогвартса, и для него придётся прорубать персональный проход в стене.

— Неправда, Рон! — стараясь сменить тему, горячо возразила Гермиона. Но попытка не удалась: белый, как полотно, Гарри стоял, не сводя с неё глаз.

— Гермиона, кто это сделал? Малфой? Я его убью.

— Что такое? — замер Рон.

— Гарри, я тебя умоляю — честное слово, это сделал не Малфой! — Гермиона едва сдерживала слёзы, но пыталась говорить как можно более успокаивающе.

— Тогда кто?

— Клянусь — я расшибла руки, вытаскивая Косолапсуса из дупла! — она сейчас скорее совершила бы клятвопреступление, нежели рассказала правду. — Ты же знаешь, он в последнее время стал каким-то бешеным.

И, словно подтверждая её слова, в кухню неизвестно откуда влетел взъерошенный Косолапсус, напоминающий размерами не кота, а упитанного тигрёнка. Сбив с ног несколько танцующих пар, он подлетел к Гермионе и начал настойчиво тереться об ноги. Но лишь она наклонилась, чтобы погладить его, он отпрыгнул в сторону и призывно замяукал, явно зовя хозяйку за собой.

Гарри с сомнением покосился на кота, но, к огромному облегчению Гермионы, кажется, начал остывать. Оклеветанное хозяйкой животное, меж тем, продолжало свои странные действия: бегая от ног ребят к дверям, оно явно хотело, чтобы те последовали за ним. Переглянувшись и пожав плечами, друзья, стараясь не привлекать внимания, бочком двинулись мимо пиршественного стола. Гости ели, пили, веселились, кое-кто, утомлённый сытостью и пивом, уже подрёмывал над тарелкой. Добби во главе стола, что-то пламенно вещал, размахивая подарком Гарри, — ярко-синим носком. Тэрри взирала на супруга влюблёнными глазами, благоговейно внимая каждому слову и смахивая с глаз крупные слёзы умиления.

— … и тогда мы сможем объединиться в единый фронт освобождения и борьбы за равные права с волшебниками, — донеслось до ребят. Рон не выдержав, громко хрюкнул, и Добби, развернувшись, немедленно переключился на свой любимый объект, — который возглавит неустрашимый борец со злом, великий волшебник и спаситель мира…

Гарри взвыл и опрометью бросился к дверям.

Кот радостно мяукнул и помчался по коридору. Его огромный пушистый хвост рыжим знаменем реял в воздухе. Коридор, ещё один, лестница, снова лестница — они спустились в какое-то незнакомое подземелье. Сырость, плесень, по стенам сочилась вода, где-то в темноте звонко бились о камень капли. Косолапсус метнулся в угол и призывно замяукал. Прозвучало дружное «Lumos!» — и в свете волшебных палочек они увидели валяющиеся в углу опалённые тряпки.

— Что это? — недоумённо вопросил Рон, с трудом переводя дух от пробежки на сытый желудок. — Зачем ты приволок нас сюда, безмозглое животное? Я ещё торт не пробовал!

Глаза кота презрительно блеснули, и животное снова воззрилось на свою хозяйку.

— Постойте… — пробормотал Гарри. — Если я всё правильно помню, то это…

— … одежда Винки, — кивнула Гермиона с самым похоронным видом. — А саму её…

Гермиона, поджав ноги, сидела в кресле, гладя тарахтевшего Косолапсуса. Гарри и Рон пристроились на её кровати напротив. Военный совет был в самом разгаре, чему немало способствовало наличие у старосты собственной комнаты, где можно было беспрепятственно беседовать хоть до самого утра.

— Давайте перечислим и запишем все имеющиеся у нас факты, только после этого можно будет делать какие-либо выводы, — разумно предложила Гермиона, когда первые страсти улеглись. — Итак, с самого начала: мы с Гарри, возвращаясь домой, попали в таинственный коридор. За прозрачной стеной находилось какое-то странное существо. Дамблдор сказал, что это… — она приглашающе махнула рукой Гарри.

— … страж блуждающего восьмого коридора, одно из созданий Гриндевальда. Потом я попал туда с другой стороны, провалившись сквозь витрину в лавочке «Магия кухни». Там куча коридоров, ведущих в огромный зал, где явно проводятся ритуалы Тёмной магии.

— Так, ты должен мне подробнейшим образом рассказать, что именно ты там видел, — взмахнула пером Гермиона, оторвавшись от пергамента, на котором она старательно записывала всё, что говорил Гарри. — Я попробую что-нибудь отыскать в Энциклопедии колдовства.

— Хорошо, — кивнул тот и продолжил. — Одного из колдунов я видел и, думаю, даже сумею узнать. Судя по надгробиям, всё связано с Вольдемортом. Во всяком случае, мне ничего иного в голову не приходит. Когда в подземелье никого нет, страж разгуливает на свободе, и как обезопасить его — неизвестно.

— А книга о рукотворных монстрах и созданиях Гриндевальда из библиотеки испарилась, — добавил Рон, оторвавшись от созерцания прилипших к тёмному окну снежинок.

— Верно, — одобрительно кивнула Гермиона. — Значит, не мы одни интересуемся этим, в Хогвартсе есть ещё кто-то, кто в курсе или, хотя бы, догадывается о происходящем.

— Не факт, — с сомнением покачал головой Гарри. — Возможно, это просто совпадение.

— Ты в это сам-то веришь? — фыркнул Рон.

Гарри вздохнул и продолжил:

— Выход из подземелья находится в заброшенном доме в Хогсмиде. Хотя, вероятно, вход тоже где-то поблизости. Нам нужно будет обследовать этот дом и окрестности. Только осторожно, чтобы никто не заметил. Из Хогсмида в Хогвартс ведёт несколько потайных ходов, но все они — кроме одного, который мы с Роном почти расчистили, — заблокированы Дамблдором.

— И, тем не менее, несмотря на предпринятые меры безопасности, в школе происходят странные покушения — уже дважды их жертвой стал Крум, хотя вполне мог оказаться Гарри, — добавил Рон, и от внимания Гарри не укрылось, что Гермиона вздрогнула и машинально потёрла свою покалеченную руку.

— Теперь мы нашли то, что осталось от Винки.

— Кстати, — вставил Гарри, — я недавно был на кухне, и на вопрос про неё домовики тут же начали темнить, а потом и вовсе выставили меня за дверь.

— Она была убита, — мрачно продолжила Гермиона. — А ещё нам известно, что какой-то сильный Тёмный маг проклял метлу Гарри.

— Слушайте, мы всё гадали, кто же мог подсыпать яд в кувшин в лазарете, — неожиданно хлопнул себя по лбу Рон. — Конечно же -— домашний эльф! Ведь Винки ещё в прошлом году не могла себя контролировать и почти спилась. Возможно, она попала под чьё-то влияние. А потом он, наверное, решил её убить — за ненадобностью.

В комнате повисло молчание. Гарри задумчиво уставился на свечу с каплей огня на верху.

— И ещё… — начал он, собравшись с духом. — Меня постоянно преследуют кошмары. Дементоры. Призраки. Мертвецы. Они кричат…

— Так вот почему ты так орёшь по ночам… — буркнул Рон.

— …и там есть ты, — Гарри в упор взглянул на Гермиону. — Я должен спасти тебя и себя — и не могу. Я словно связан по рукам и ногам.

— А шрам у тебя при этом болит? — деловито уточнила Гермиона.

— Нет. То есть это было, но всего один раз — ещё в Болгарии.

Воцарилась гробовая тишина. Рон поёжился.

— Что-то слишком мрачно звучит… Ну, Гермиона, и к каким выводам ты пришла?

— Я не могу ничего утверждать наверняка, пока не посмотрю кое-какие книги в библиотеке, — задумчиво откликнулась староста. — Но пока всё указывает на то, что каким-то образом Тёмная магия проникла в Хогвартс. И среди нас есть Тёмный маг, ненавидящий Гарри и пытающийся до него добраться.

— Я даже знаю его имя, тут к гадалке не ходи. Драко Малфой, — пожал плечами Рон.

— Нет, он не владеет Тёмной магией в такой степени. Дамблдор сумел бы отличить чары, наложенные рукой студента, от проклятья, выполненного сильным волшебником, — покачала головой Гермиона.

— А ты почём знаешь? Ведь его папочка — один из Пожирателей. И, кстати, Малфой-старший сейчас тоже в Хогвартсе. Ох, не нравится мне всё это. А завтра ещё матч…

— Точно, — встрепенулась Гермиона, и в её голосе снова появились командные нотки. — Так, уже поздно. Вам надо как следует выспаться, немедленно отправляйтесь к себе. Всё равно сегодня мы уже ничего умного не придумаем. А завтра после матча пойдём в библиотеку. И вместе обследуем ваш подземный ход.

— Хорошо, — кивнул Гарри.

— Угу, если останемся в живых, — буркнул Рон (и ведь как в воду глядел! — прим. авт.) и направился к выходу. — Спокойной ночи.

— И вам тоже, — Гермиона прикрыла за юношами дверь, но уже через миг снова раздался стук.

— Гермиона, — в дверь просунулась голова Гарри, — я забыл мантию. На тумбочке.

Гермиона протянула ему мантию, мысленно улыбнувшись банальности уловки. Юноша не спешил уходить, медлил, топтался в дверях, комкая мантию в руках.

— Гермиона?.. — дрогнувшим голосом произнёс он, наконец. — Может быть, ты согласишься… Мы могли бы… — голос предательски сорвался.

— Что могли бы? — она почувствовала, как сердце замерло в груди.

— Ну, если ты не против, мы могли бы встречаться… Опять, — даже в полумраке было видно, как он покраснел. — Если, конечно, ты не встречаешься с кем-то другим, — Гарри взглянул на неё в упор, и Гермиона с трудом удержалась от того, чтобы снова спрятать руки за спину.

— Конечно, я с радостью буду встречаться с тобой, — чуть смущаясь, кивнула она, осознавая насколько официально, а потому ужасно смешно это прозвучало. — Я ни с кем не встречаюсь.

Гарри больше не мог терпеть, из него будто вынули большую тяжёлую заслонку. Зажмурившись, он притянул её к себе и губами осторожно дотронулся до её губ.

Всю сграбастав, изогнул по себе, прижал и стих. У Гермионы в груди взорвалось что-то горячее, она ахнула и обмякла в его объятиях, чувствуя, как подгибаются ноги и начинает кружиться голова. В комнате было темно и тихо, лишь Косолапсус одобрительно мурчал в кресле.

— Гарри, милый… Не… не надо, пожалуйста… — у Гермионы было отчётливое чувство, что ещё чуть-чуть, и происходящее выйдет из-под контроля.

Он не понял, сказал:

— Подожди, — и снова приник к её губам.

Она не знала, сколько времени прошло, мгновение или час, но из коридора донеслись приглушённые шаги и недовольный голос Рона:

— Эй, какого чёрта? Сколько можно тебя ждать?

Дверь приоткрылась, ударив Гарри в спину, и в образовавшуюся щель просунулась рыжая вихрастая голова.

— Понятно, — кивнул Рон, мгновенно оценив обстановку. — Рад за вас. Давно пора. Гарри, мог бы сразу сказать, что останешься тут.

— Нет-нет, — спохватилась Гермиона и, упёршись Гарри в грудь, с трудом отстранилась от него. Щеки у неё горели, а глаза сияли так, что казались двумя чёрными солнцами. — И… иди…

Не поворачиваясь, Гарри молча лягнул дверь ногой — Рон едва избежал риска быть обезглавленным, поспешно нырнув обратно в коридор, — и снова потянулся к ней.

— Гермиона, я…

Она чувствовала, что сейчас прозвучит что-то ужасно важное, после чего нельзя будет жить, как раньше. И перепугалась. Она была не готова. Нет-нет, не сегодня. Только не сегодня. Она ещё чувствовала на губах горечь поцелуев Виктора, руки болели, а на плечах ей предстояло наутро обнаружить синяки. Нет, она сейчас не могла говорить об ЭТОМ с Гарри.

— Подожди, Гарри. Не надо. Я… я не могу.

— Но почему? — его горячий шёпот обжёг ей шею. Юноша прижал её к стене, отрезав руками пути к отступлению.

— Просто… просто… — она попробовала поднырнуть под его руки, но не тут-то было: он недаром был лучшим ловцом школы. — Я… я не могу так сразу…

— Гарри… — грозно провыл в дверь Рон. — Отстань от Гермионы. Пойдём спать. Завтра игра со Слизерином. Успеете ещё.

— Иди к чёрту, — посоветовал ему Гарри, но слегка сбавил натиск. — Гермиона, я…

— Я тоже, — перебила она его и, приподнявшись на цыпочки, торопливо чмокнула в губы. И тут же выскользнула из его почти сомкнувшихся объятий и отворила дверь. В комнату ввалился неосмотрительно прислонившийся к косяку Рон. — Спокойной ночи.

— Гермиона, — снова рванулся к ней Гарри, но Рон вздохнул и, ухватив друга за воротник и ремень, выволок в коридор, не обращая внимания на бурное сопротивление.

— Спокойной ночи? — донеслось бурчание Рона с лестницы. — Да не брыкайся ты, всё равно не отпущу. Ха, как бы не так, будет у него теперь спокойная ночь…