Первая ночь нового учебного года опустилась на замок, погружая его в сон. Она растянулась в бесконечность для тех, кто не спал в предрассветный час нового дня. Гриффиндорцы были недалеки от истины, когда предположили, что профессора Снейпа волнует перспектива расставания с подземельями Хогвардса. Если бы они могли видеть его в этот момент, то у них точно не осталось бы никаких сомнений. Профессор Снейп был взбешён — взволнован и взбешён.
«Выскочка, недоучка, женщина, — ворчал он себе под нос, — что она понимает в тонком деле Зельеварения, дилетантка!»
Он мерил шагами комнату, поминутно натыкаясь на стол или стул. в подземелье царил непроглядный мрак, но, тем не менее, свечи профессор так и не зажёг.
Предрассветный час, час Быка, когда ночь особенно темна, будоражила его и выносила на поверхность всю горечь обиды. «Еще немного, — думал он, — и будет рассвет, который прогонит страхи ночи и подарит надежду на новый день, но до этого момента надо ещё дожить».
Профессор был раздосадован и злился, прежде всего, на себя. А ведь ещё месяц назад он чувствовал себя почти счастливым. Причиной тому был разговор с профессором Дамблдором. Директор пригласил его к себе, и, вопреки опасениям профессора, завёл речь не об очередном задании, а о положении дел в школе.
— Вы, конечно же, знаете, что у нас нет преподавателя по Защите от тёмных сил, — вздохнув так, что и дракон заплакал бы от умиления, начал разговор профессор Дамблдор.
Профессор Снейп сдержанно кивнул, недоумевая, к чему клонит директор.
— Между тем, из-за сложившейся в магическом мире ситуации, — продолжал директор, — Защита от тёмных сил приобретает первостепенное значение. Вы понимаете, Северус, что при данных обстоятельствах мы не можем позволить себе легкомысленно подходить к выбору преподавателя по важнейшему для школы предмету, — директор снова вздохнул и печально посмотрел на декана Слизерина, — именно поэтому я задаю вопрос Вам — не согласитесь ли Вы занять должность преподавателя по Защите от тёмных сил.
В первые секунды Снейп лишился дара речи. в течение многих лет он ждал этого назначения, но каждый год директор отдавал заветную должность неподходящим, по мнению профессора Снейпа, кандидатам, и вот теперь — сбылось. Впервые за многие годы Снейп чувствовал себя почти счастливым: его таланты, наконец-то, оценены по достоинству. от почивания на лаврах Снейпа отвлекло лёгкое покашливание директора. Профессор Дамблдор ждал его решения. И сложившая ситуация ещё больше подогревала самомнение декана Слизерина.
— Я с радостью принимаю Ваше предложение, — заверил директора профессор Снейп. Показалось ему или в глазах директора действительно блеснули лукавые искорки.
— Вы снимаете камень с моей души, Северус, — директор был сама любезность, — добровольно взваливая на себя такой груз, как ученики, в большинстве своём имеющие весьма смутное представление о предмете, — он опять душераздирающе вздохнул. — Работы Вам предстоит очень много.
— Уверяю Вас, что к концу года ученики будут знать предмет в том объёме, в котором необходимо, — твёрдо пообещал профессор Снейп.
— Северус, я не сомневаюсь в Ваших способностях, но, учитывая увеличение нагрузки и вероятность того, что Вы в любой момент можете покинуть школу, по независящим от Вас причинам, — грустно сказал профессор Дамблдор, отводя взгляд от моментально потемневшего лица декана Слизерина, — я вынужден просить Вас временно — повторяю — временно оставить должность преподавателя по Зельеварению.
Несмотря на внутреннее сопротивление, профессор Снейп вынужден был признать правоту директора. Умом он понимал, что не сможет эффективно сочетать должности преподавателя по таким важным предметам, как Зельеварение и Защита от тёмных сил, оставаясь при этом деканом Слизерина и выполняя поручения директора.
Но, если уж быть совершенно откровенным, а профессор Снейп давно бросил притворяться перед самим собой, он не видел прогресса в работе преподавателя по Зельям, ему надоела ежедневная рутина. Поэтому, выдержав паузу, приличествующую важности события, он сокрушённо вздохнул и произнёс.
— Как Вы понимаете, я оставляю должность преподавателя по Зельеварению с тяжёлым сердцем, — профессор Снейп, уже представлял себя в новом кабинете, и мысленно составлял план занятий на первое полугодие, поэтому он пропустил мелькнувшую улыбку директора, в доли секунды растворившуюся в его бороде.
— Северус, уверяю, я ценю Ваш вклад в деятельность школы, — бодрым голосом отозвался профессор Дамблдор, — надеюсь, что о Вашем преемнике, новом преподавателе по Зельям, я тоже когда-нибудь скажу такие слова, — его фраза тут же вернула нового преподавателя по Защите от тёмных сил с лавровых небес на грешную землю. Слишком уж резким был переход от горестных вздохов к радости.
— А достаточна ли его квалификация и опыт для работы в школе Хогвардс? — тут же поинтересовался профессор Снейп, заранее ревнуя новичка к своим Зельям.
— О, квалификация не подлежит сомнениям, — заверил его директор и многозначительно улыбнулся, — что ж, Северус, Вам предстоит трудный год, приказ о Вашем назначении, считайте, уже подписан, приступайте к новым обязанностям. А мне необходимо ещё разгрести кучу макулатуры, которой меня засыпают члены Попечительского совета Школы. Думаю, Ваше назначение успокоит многих из них, — многозначительно улыбнулся профессор Дамблдор и склонился над кипой писем. Профессору Снейпу не оставалось ничего другого, как попрощаться и отправится к себе, готовить план занятий и согласовывать расписание.
И теперь, сливаясь с темнотой ночи, профессор понимал, что разговор у директора стал для него ловушкой. Согласившись на новую должность, он, тем самым, позволил этой «недоучке» не только появиться в школе, но и узурпировать его предмет, его Зелья. Профессор должен был принять непростое решение: пойти на компромисс или развязать войну с новой преподавательницей. «Надо упредить её удар, — думал он, — эта особа никогда не будет хозяйничать в МОИХ подземельях».
В таких вот «радостных» раздумьях профессор Снейп провёл ещё какое-то время, пока его внимание не привлекло кое-что — звук, которому явно нечего было делать в этом месте и в такое время: песня. Кто-то ПЕЛ в Хогвардсе. Одно это уже было невозможно, потому что в подземельях Хогвардса никто и никогда не пел. уж это-то профессор Снейп знал наверняка. Любого, кто позволил бы себе подобную вольность в ЕГО, пока ещё ЕГО подземельях, он быстро поставил бы на место. Да и сама обстановка в подземелье не располагала к пению: не та атмосфера жила под стрельчатыми сводами и наполняла зловещие коридоры. И все-таки кто-то ПЕЛ. Звук, по началу еле слышный, становился всё отчётливей; мелодия лилась сплошным потоком, водопадом кристально- чистой воды, который, зародившись из ручейка, набирает силу, и вот уже несётся, срываясь с отвесного утёса, смывая тьму и разгоняя мрак. И от кружевного водоворота мелодии в душе рождалось что-то светлое, словно из-за серой тучи вдруг показалась ослепительной красоты звезда.
Ничего прекраснее профессор Снейп никогда не слышал. Сначала ему показалось, что поют где-то рядом. Как сомнамбула, он пошёл — медленно, затем быстрее и быстрее — потом побежал на звук песни, но в конце коридора понял, что звук идёт откуда-то сверху. Он подбежал к лестнице, быстро поднялся. Миновал один коридор, другой. Мелодия, как нить, вела его куда-то вверх, выше. Ему казалось, что вот, ещё немного — за этим поворотом, на этом этаже — и он, наконец, увидит, кто же поёт столь прекрасно. Ноги сами несли его, мозг отключился, наслаждаясь чудеснейшими звуками в мире. Поворот, ещё поворот, одна лестница, другая. Профессор упорно нёсся вперед, как будто позади него, грозя уничтожить, полыхал пожар. Его путь лежал к выходу на крышу замка над Большим Залом. Почему именно туда? Он, находясь в состоянии полного поражения всех чувств, и не делал попытки понять почему, просто мчался, словно от этого зависела его жизнь.
Снейп добрался до ведущей на крышу замка двери, открыл её и непроизвольно зажмурился: в глаза, ослепив на секунду, ударили первые лучи восходящего солнца. Песня смолкла, на миг наступила тишина, а затем резко — даже болезненно — все звуки разом вернулись, и профессор услышал, как просыпается природа: крики птиц в Запретном лесу, шелест деревьев, распрямляющих листву навстречу солнцу, шорох травы под лапами зверей, возвращающихся в своё логово после ночной охоты. Сквозь розовое золото солнечных лучей, он увидел фигуру, стоящую на самом краю парапета, идущего вдоль крыши. Тёмный плащ с капюшоном скрывал её от профессора. Снейп стремительно направился к ней, но не успел он сделать и шага, как фигура покачнулась, и, раскинув руки подобно крыльям, рухнула вниз. на секунду профессор окаменел, а затем бросился к краю крыши, холодея от мысли, что уже слишком поздно: падение с такой высоты определённо было смертельным. Перегнувшись через парапет, Снейп выругался, развернулся так, что полы его мантии резко взвились, и быстрыми шагами направился обратно в своё подземелье.
«Интересные вещи происходят в Хогвардсе», — думал в этот момент Гарри Поттер, быстро отходя от двери, ведущей на крышу замка. Он тоже не спал этой ночью, вернее сначала спал, а потом его разбудил вернувшийся в спальню Рон, жаждавший поделиться всеми впечатлениями за день, и сон как рукой сняло. Друг уже заснул, а Гарри всё ворочался, пытаясь вернуться в мир ночных грёз. Промучившись около часа, он понял, что заснуть не удастся, и встал. Ему захотелось прикоснуться к стенам замка, пройтись по его коридорам, почувствовать, что он вернулся в то единственное место, где мог быть по настоящему счастлив, не смотря ни на что. Взяв отцовский плащ-невидимку, Гарри пошёл бродить по замку. в одном из коридоров он услышал быстрые шаги, и еле успел отойти в сторону, как мимо него буквально пронёсся профессор Снейп. «Ого, — подумал мальчик, — куда же он так торопится в это время? Пойду за ним, может, его забег как-то связан с тайнами Вольдерморта. в любом случае, полезно быть в курсе дел», — размышляя так, Гарри сперва потихоньку, а потом, почти не таясь, пошёл за Снейпом. Профессор, ничего не видя, как сумасшедший мчался всё выше по лестницам. Один раз гриффиндорец потерял его из виду, но потом понял, что профессор бежит к выходу на крышу замка над Большим Залом, куда ведёт всего-то пара дорог (пустяк для Хогвардса) и потихоньку начал пробираться туда. Где-то на полпути он и услышал, доносившуюся откуда-то сверху прекраснейшую песню. Она звала к себе, манила, как магнит, была подобна радуге под хмурыми и холодными сводами замка. Возникало ощущение, что поют стены, колонны, источник звука был совершенно непонятен.
«Кто же это так здорово поёт? — недоумевал мальчик. — Снейпа так проняло, что он летит быстрее ветра». Когда профессор выскочил на крышу, Гарри благоразумно решил не спешить и, приоткрыв дверь, наблюдал за ним. Он тоже видел фигуру в тёмном плаще, её падение, и был так протрясён, что застыл на месте, зажав себе рот рукой, чтобы не закричать. Поняв, что профессор Снейп, пометавшись по крыше, сейчас повернётся, чтобы уходить, Гарри быстро спрятался в углу, надеясь, что, выйдя с яркого света в темноту коридора, профессор его не заметит. Пребывая в шоке от увиденного, он забыл, что на нём плащ-невидимка. Снейп прошел мимо мальчика в глубокой задумчивости. Гари никогда не замечал подобного выражение на его лице: глубокая печаль и озабоченность соседствовала с какой-то тихой радостью. «Профессор Снейп сошёл с ума, — ошарашено подумал гриффиндорец, — хотя, когда на твоих глазах насмерть разбивается человек, может и не такое случиться».
Дождавшись, когда преподаватель удалится на достаточное расстояние, Гарри аккуратно приоткрыл дверь, и, быстро подойдя к краю крыши, глянул вниз. И ему сразу стало понятно выражение лица профессора, — внизу никого не было, никто не лежал, распластавшись на камнях, не стонал, и только то, что Гарри видел своими глазами падение человека с крыши, подтверждало, что всё произошедшее не было галлюцинацией или сном. Он огляделся по сторонам: пение птиц, тёплые, мягкие лучи солнца, казалось, что ничего плохого здесь не могло произойти. Над Запретным лесом парили три белые птицы, издавая курлыкающие звуки. в воздухе было разлито тепло и радость, такого упоительного утра он не мог припомнить. «Может, конечно, я чего не понимаю, но Снейп, по-моему, понял ещё меньше. Пойду я отсюда, а то тоже с катушек съеду», — Гарри аккуратно затворил за собой дверь и, завернувшись в плащ-невидимку, стал пробираться в сторону Гриффиндорской башни. Если бы он мог увидеть выражение своего лица, то поразился бы его сходству с выражением лица профессора Снейпа, прошедшего мимо него несколькими минутами ранее.
Вернувшись в свою спальню, Гарри тихо разделся и лёг, но сон не шёл, в голове звучали звуки песни. Он очень удивился, тому, что не мог вспомнить ни одного слова из песни, а слова были, определенно были, но… ни одного, как ни старался, так и не вспомнил. Мелодия продолжала звучать в его голове, постепенно закручиваясь в водоворот, который затягивал мальчика, и вскоре он уже спал, как и другие студенты Хогвардса.
Открыв дверь в свою комнату, профессор Снейп сразу понял, что в ней кто-то есть. «Иллюмос!» Свет от его волшебной палочки упал на лицо человека, сидевшего в кресле, высветив до боли знакомые черты. Снейп выругался:
— Какого чёрта ты здесь делаешь? — раздражённо спросил он.
— Ты меня узнал, превосходно. По-моему, нам надо поговорить, Мерт, — ответили ему.
— Нам не о чем разговаривать. Я тебя не звал, и обсуждать нам совершенно нечего, — буркнул Снейп.
— Хорошо, но учти, второго шанса может и не быть, — на руке человека, обхватившей подлокотник, синей звездой сверкнул сапфир-кабошон, украшавший перстень.
— Уходи, ради всего святого, оставь меня, — в голосе профессора неожиданной ноткой зазвучало страдание.
— Я уйду, но теперь ты сам отвечаешь за последствия, — в тот же момент человек исчез.
Профессор устало прикрыл глаза.
— Мне всё равно, — бесцветным голосом прошептал он.
Гарри проснулся от того, что его трясут за плечо.
— Гарри, Гарри, да проснись же ты, а то завтрак пропустишь, — Рон тормошил друга.
— Рон, если бы ты только знал, как мне неохота вставать, — проворчал Гарри, накрывая голову подушкой.
— Ну, ты и соня! Вчера ушёл раньше всех спать, а теперь ворчишь, — ответил Рон, застегивая мантию, — все уже на завтрак спустились, смотри, солнце жарит, как летом, какой уж тут сон, время жалко.
Гарри обернулся к окну, и тут только понял, что произошедшее сегодня на рассвете не было сном, он наяву следил за Снейпом, видел, как кто-то падал, а потом…он вспомнил песню, но отдалённо, словно он звучала где-то очень глубоко внутри него. «Говорить Рону или нет? — пронеслось в голове. — А, подумаю за завтраком!» — решил мальчик и, к удивлению Рона, быстро собравшись, обернулся к нему:
— Так мы идем или нет?
В Большом Зале стоял гул голосов. Гарри и Рон сели рядом с Гермионой за столом Гриффиндора. Девочка тут же протянула им расписания.
— Так, первый урок Зельеварение, просто чудо какое-то: ни Снейпа в преподавателях, ни слизеринцев, — потрясённо заметил Рон, — такое счастье просто невозможно.
— Ты лучше посмотри дальше, — усмехнулся Гарри, — у нас на этой неделе есть и Защита от тёмных сил, а там и Снейп и слизеринцы. По-моему, Снейп нарочно это подстраивает.
— Нет в жизни счастья, — философски заметил Фред, сидящий рядом с Гарри, — нам везет ещё меньше, — продолжил он, — у нас первый урок по Зельеварению только в конце недели. Всю неделю ждать встречи с нашей новой преподавательницей — форменная пытка.
— Фред, а думать об учёбе ты когда-нибудь пробовал? — съязвила Гермиона
— Да, власть меняет людей, вот и Гермиона заразилась этой болезнью и теперь… — договорить он не успел: прямо в его тарелку шлёпнулся внушительный свёрток.
Гарри поднял голову — под потолком летали совы. Утро было временем доставки почты. Перед учениками падали письма и посылки. Над столами кружили десятки птиц. Хлопанье крыльев, радостные возгласы ребят, шелест разворачиваемых посылок и пергаментов — такие знакомые и привычные звуки. Гарри посмотрел на учительский стол. Его интересовало, пришёл ли Снейп, и как он будет выглядеть после ночных приключений. Профессор сидел в глубокой задумчивости, и, казалось, ничего вокруг не замечал. Даже появление в зале леди Майры, сменившей ослепительный наряд на скромную серую мантию, оставило профессора равнодушным. Приветливо улыбнувшись ребятам, преподавательница села за учительский стол.
— Вот и она, владычица моих грез, — нараспев сказал Фред, успевший к тому времени рассовать по карманам магические розыгрыши, присланные из магазина Зонко, — символ новой надежды.
— Фред Уизли, мне придется снять с Гриффиндора баллы, если ты будешь и дальше так громко комментировать происходящее! — сердито сказала Гермиона.
— Гермиона, у меня с Зельями сложные отношения, слишком точная наука. Останься Снейп преподавателем по этому предмету… — начал Фред, обернувшись к ней, — но я буду вздыхать потише, — тут же поспешно добавил он, заметив выражение лица девочки.
Несколько сов подлетело к учительскому столу, и перед леди Майрой оказались три огромных букета бордовых роз, пара посылок и целый ворох писем. Профессор Снейп, скривившись при виде цветов, что-то сказал леди Майре. Она спокойно ответила, иронически приподняв бровь. Гарри не мог расслышать разговора преподавателей, в зале было шумно: совы ухали, требуя платы за свою работу, ученики громко обменивались последними новостями, шелестели свитками — обычная утренняя суета. А ему очень хотелось узнать, что же такое было в словах леди Майры, что заставило профессора Снейпа побледнеть от ярости, но промолчать. Леди Майра, отвернувшись от декана Слизерина и не удостоив цветы своим вниманием, открыла большой синий конверт, брезгливо, двумя пальцами, словно это был комок грязи, вытащила длинный свиток и принялась читать письмо. Выражение её лица стало озабоченным, а потом даже сердитым. Она резко скомкала свиток, бросила его на стол, не глядя ни на кого, поднялась и быстро вышла из зала. Письмо, которое осталось лежать на столе, неожиданно вспыхнуло и превратилось в пепел. на секунду, задержавшись на выходе, леди Майра обернулась, и все цветы, посылки, письма исчезли со стола, будто их там и не было. Гарри заметил, что сидевший за столом Дамблдор не сказал ни слова, пока леди Майра препиралась со Снейпом, но когда она вышла, проводил её озабоченным взглядом.
— Лихо, — изумился Рон, как и Гарри, наблюдавший за учительским столом, — она даже рукой не пошевелила. Интересно, как она это проделала?
— Вот на уроке её об этом и спросишь, — ответила ему Гермиона, — если вы уже поели, надо идти, а то нехорошо опаздывать в первый же день.
— А уж как леди Майра отбрила Снейпа, — продолжил Рон, словно не слыша Гермионы, — жаль, мы не слышали, что она сказала, но выражение его лица подняло мне настроение на целый день
— Любуетесь новой преподавательницей? — раздался рядом ехидный голос.
«Ну, конечно же, Малфой, — мысленно простонал Гарри, — без него утро было бы слишком хорошим».
— Долго она тут не задержится, я вам обещаю, — лениво протянул слизеринец
— Уйди, Малфой, не порти воздух своим присутствием, — отмахнулся от него Рон,
— Что, Уизли, слюни потекли, на неё глядя, а? — протянул Малфой. — Грязнокровки всегда были по твоей части, вот Грейнджер тому подтверждение.
Рон вскочил, с явным намерением врезать по его наглой физиономии, Гарри резко повернулся к Малфою, слова уже были готовы сорваться с губ, когда в разговор вмешалась Гермиона:
— Рон, Гарри, не обращайте внимания, он специально вас провоцирует, пусть подавиться своей злобой, а нам на урок надо, до подземелий ещё добираться минут двадцать. — И ребята направились к выходу.
— Да, Грейнджер, ты прямо как наседка над ними кудахчешь, тебе надо значок поменять, не «Староста», а «Клуша-наседка»! — прокричал им вслед Малфой.
— Малфой сегодня в ударе, — заметил Гарри, когда они шли по подземельям. Тут он вспомнил, что так и не рассказал про свои ночные похождения. — Да, после урока надо будет обязательно кое-что обсудить. Вы ночью ничего не слышали?
— Нет, — ответили они хором.
— А что? — тут же поинтересовался Рон.
— Гарри, ты опять во что-то влез? — укоризненно посмотрела на него Гермиона, — ты не можешь без приключений хотя бы один день?
— не набрасывайся на меня, я тут не при чем: я спал, пока Рон меня не разбудил, а потом спать расхотелось, — быстро ответил Гарри. — в общем, так: урок закончится, поговорим. в замке опять происходит что-то странное.
Ребята уже подошли к классу, но, слишком занятые своими мыслями, не заметили, что за ними внимательно наблюдает пара очень заинтересованных глаз. «Что же ты такое видел, мальчик? А главное, что из произошедшего ты понял? — подумал человек, стоявший в тени статуи злобной химеры. — Игры кончились, теперь всё гораздо серьезнее, чем ты можешь себе представить». Человек ещё глубже спрятался в тень: пусть и надёжно укрытый чёрной накидкой, он не хотел, чтобы сейчас его кто-нибудь увидел.