Королевский дуб
М-да, вот тебе и «Потсдамская лазурь». Конечно, это не совсем Потсдам, но все же. А цвет неба вовсе не напоминал тот пронзительно-голубой, который и назван в честь знаменитого пригорода. Скорее он мрачно-серый. Как, впрочем, и настроение мага, хмуро смотревшего в окно.
Этим магом был Вольфган Эркье. Описать его внешность можно довольно просто — невысокого роста, худощавый темноволосый мужчина 25-30 лет. Задумчивые серо-зелёные глаза поблескивали за стёклами очков в роговой оправе.
Он глядел в окно, барабаня пальцами по подоконнику и пытаясь понять, что же так его угнетает. Ведь он скоро покинет эту страну, в одночасье ставшую такой негостеприимной, и поменяет хмурое германское небо на безоблачные горизонты, скажем, Бразилии или Аргентины, где солнце светит ярко и приветливо, а люди открыты и добродушны. В чем же дело? Неужели ему жалко прощаться с родиной? Родиной? А можно ли считать Германию его родиной?
Он родился в семье знатных эльзасских колдунов. Правда, древность рода — это единственное, чем могли похвастать его родители. Увы, она не могла заменить денег, которых всегда катастрофически не хватало. Особенно плохо стало после переезда в Берлин.
Почему они покинули Эльзас? Мать говорила, что из-за войны. Мол, они боялись, что фронт, который проходил неподалёку, может пройти непосредственно через их местность. Но у Вольфгана были причины полагать, что ему говорят далеко не всё, и война стала лишь предлогом. Как бы то ни было, он с детства привык чувствовать себя чужаком. В Берлине его дразнили как эльзасца (да и фамилия явно об этом говорила), а в Эльзасе его сторонились как немца. Пожалуй, с ним впервые стали обращаться как с равным лишь в Дурмштранге.
Дурмштранг… Наверное, это был единственный раз, когда древность рода действительно помогла ему. Разумеется, у родителей и близко не было той суммы, которая требовалась для оплаты обучения в этой знаменитой на всю Германию школе. Да что Германию, пожалуй, во всём мире только британский Хогвартс мог сравниться с Дурмштрангом как по уровню обучения, так и по престижности. Даже располагавшие изрядным капиталом родители могли получить отказ в обучении своих чад. Тем более, когда директором стал Шварцбух, страшный сноб и довольно-таки откровенный маглоненавистник. Он не мог пойти наперекор министерству и отказать в обучении полукровкам, но старался ограничить их число, хотя бы путём высокой стоимости обучения. Тем более что для большинства чистокровных волшебников из знати это не было существенным препятствием. Отец рассказывал, что, когда его представили Шварцбуху, тот совершенно ошалел. Еще бы, ведь это же те самые Эркье, чей род упоминался как колдовской в эльзасских хрониках ещё ХІV века! А когда отец сообщил о сыне, который должен в этом году поступать в школу, то вопрос решился со сказочной быстротой. Родителям нужно было оплатить всего лишь четверть стоимости обучения (хоть и это было для них весьма крупной суммой).
Именно благодаря своему знаменитому происхождению, в школе он мог держаться на равных как с представителями известных аристократических фамилий, так и отпрысками незнатных, но очень богатых магов. Впрочем, когда тебе 10-12, даже 16-17 лет, то знатность рода — вещь довольно условная. Ею можно похвастать (если твой собеседник не может ответить тем же), но на репутацию и отношения с другими ребятами она оказывает небольшое влияние.
Да, в школе было хорошо. А вот после неё… Похоже, он так и не смог найти своё место в жизни. А сможет ли он это сделать за океаном? Тут как-никак знакомые, полезные связи, а там…
Наверное, это и было причиной мрачного беспокойства. Это, и ещё нехорошее предчувствие чего-то неприятного и опасного.
Из подобных размышлений Вольфгана вывел негромкий, но настойчивый стук в дверь. Он открыл её. На пороге стояли двое незнакомцев в одинаковых чёрных костюмах. Один из них, вероятно старший, смерил его взглядом и спросил ровным, ничего не выражающим голосом: «Господин Вольфган Эркье?»
Вольфган кивнул: «Да, это я. Разрешите узнать, с кем имею честь?»
Они переглянулись. Старший ответил: «Мы из министерства,» — и достал из внутреннего кармана пиджака жетон сотрудника Министерства магии.
— Собирайтесь. Поедете с нами, — продолжил он.
— Позвольте хоть узнать, в чём дело. Это по поводу прошения о выезде? — уже обеспокоено переспросил Вольфган.
— Да, — кивнул его собеседник и добавил, — впрочем, вам там всё объяснят.
Они вышли на улицу и сели в черный автомобиль с задёрнутыми занавесками окнами.
Магловский транспорт раздражал Вольфгана больше всего. Пару лет назад Министерство резко ограничило возможности аппарирования. Разрешалось перемещаться подобным образом на расстояние не более 100 километров. Естественно, подавалось всё это под видом заботы о безопасности, вот, мол, увеличилось количество расщеплений, а именно аппарирование на большое расстояние особенно опасно. Но одновремeнно был введён запрет на аппарирование в пограничной зоне и полный запрет на него в другие страны. Так что речь, скорее всего, шла о безопасности не столько магов, сколько самого Министерства. Правда, наряду с ограничениями была создана целая сеть портошлюзов. А поскольку портошлюзоватся в несколько раз проще, чем аппарировать, то большинство магов отнеслись к нововведению спокойно. Гораздо больше возмущений вызвало отключение каминной сети, которое Министерство провело в прошлом месяце. Учитывая, что ею пользовались в основном самые уважаемые аристократические семьи, то скандал поднялся ужасный.
Пожалуй, именно это отключение и стало той каплей, которая переполнила терпение Вольфгана. Он вообще старался держаться подальше от всей этой министерской братии. Но почему-то получалось так, что чем больше он от них шарахался, тем настойчивее они старались влезть в его личную жизнь. Решение, которое созревало в нём достаточно долго, окончательно оформилось после известия о том, что его старый знакомый барон фон Адлершнабель уехал к своим родственникам в Шотландию. При этом он не высказывал ни малейшего желания вернуться обратно. Именно тогда Эркье и понял, что ему тоже нечего делать в этой стране.
Пока он размышлял подобным образом, автомобиль подъехал к портошлюзу. Подобные пункты шлюзования, разбросанные по всей Германии, были выполнены в виде обычных телефонных будок, которыми маглы могли пользоваться по их прямому назначению. Для перемещения необходимо было набрать определённый номер, который соответствовал месту назначения, а затем бросить в автомат свой жетон, напоминающий монету.
Вольфган набрал номер, который ему продиктовал его попутчик, и бросил внутрь портошлюза свой жетон.
Через миг он уже стоял в приёмной Министерства. Звякнул, упал на пол портошлюзированный вслед за ним жетон. Ещё через мгновение появились и сопровождающие. Вольфган поднял жетон и проследовал за ними по коридору до большой чёрной двери, обитой кожей.
«Сюда» — сказал старший. Заглянув внутрь и перекинувшись с хозяином кабинета несколькими словами, он добавил — «Заходите».
Внутри кабинет выглядел не так величественно, как можно было ожидать глядя на его дверь. Во-первых, он был довольно тесен, а во-вторых, до отказа забит канцелярскими шкафами с бумагами. Если же не считать шкафов, то единственной мебелью в кабинете были канцелярский стол, тоже заваленный бумагами, и два стула. Ах да, ещё было кресло, на котором восседал суетливый человечек, неуловимо чем-то напоминающий хорька.
Он поднял голову и приторно улыбнулся.
— Здравствуйте, господин Эркье. Меня зовут советник Краузе, и мне поручили заняться делами выезжающих из Германии, в том числе и вашим.
Теперь Вольфган удивился по-настоящему.
— Значит, столько сложностей лишь из-за моего прошения? Странно. Тем более что я ещё на прошлой неделе получил министерского ворона с уведомлением о том, что мне предоставлено подобное разрешение. Так что просто дайте мне нужные бумаги и покончим с этим.
Маленький человечек иронически хмыкнул.
— Считаете, что всё так просто? А вы знаете о том, что сейчас происходит? К примеру, о том, что началась война?
— Знаю, — довольно резко ответил Вольфган и добавил, — и именно поэтому хочу поскорее убраться.
Герр Хорёк (так он его про себя обозвал) откинулся на спинку кресла и попытался придать своей физиономии драматическое выражение.
— Итак, вы решили уехать? Бросить фатерланд в такой тяжёлый час?
Вольфган конечно знал, что без подобного разговора не обойдётся. Но то, что это будет настолько глупо… И он резко прервал собеседника.
— Знаете что, мы тут не на митинге, и нечего меня агитировать.
Тот неприязненно посмотрел на него.
— Я не собираюсь никого агитировать, но ваше решение настолько непатриотично…
Тут Вольфгана уже прорвало.
— Непатриотично? Непатриотично?! Да о чём вы говорите! Проклятые маглы опять развязали войну! Ноги моей здесь не будет, пока не прекратится всё это безобразие!
Чиновник попытался возразить.
— Но ведь вы же знаете, что мы вовсе не хотели войны, на нас напали.
Но Вольфган уже не мог остановиться.
— Не знаю и знать не хочу! Я знаю лишь то, что бомбе, в общем-то, безразлично, на кого упасть — на мага или магла.
— И вы так безучастно относитесь к судьбе своих соотечественников, пусть даже маглов? — с наигранным ужасом спросил собеседник.
— Они сами кричали: «Дайте нам оружие, мы хотим воевать!» Оружие они получили. Войну тоже. Вот пусть выбираются из этого …. Словом, куда они вляпались, — ответил Эркье, понимая, что наговорил лишнего.
Герр Хорёк попытался улыбнуться, но у него получился скорее оскал, нежели улыбка.
— Да, с вами тяжело иметь дело. И я на вашем месте был бы осторожней в выражениях. Ведь мы вполне можем вам отказать в праве на выезд.
Вольфган раздраженно и вместе с тем несколько виновато пожал плечами.
— У вас мало тёмных магов, с энтузиазмом поддерживающих каждый шаг Министерства? Зачем вам ещё я?
Теперь чиновник расплылся в противной улыбке.
— Да, пожалуй, вы правы, мы никого не принуждаем. Мы принимаем лишь добровольное служение.
Тут уж Эркье, не выдержав, презрительно фыркнул.
— Тогда на меня можете не рассчитывать.
— Жаль, жаль. Ну ладно. Не смею вас задерживать. Вот ваше разрешение, — расплылся собеседник в ещё более мерзкой улыбке и протянул Вольфгану его бумаги.
«Ну, вот и всё,» — с облегчением подумал он и, направившись к двери, бросил уже почти дружелюбно:
— Всего доброго.
— И вам того же, — совершенно елейным голосом произнёс Краузе и добавил, — и, кстати, вы случайно не знакомы с некой Мартой Шнаубе?
Вольфган остановился.
— Мартой? Да, конечно. А в чём дело?
— Передайте ей мои самые искренние соболезнования. Бедная женщина. Остаться одной, без мужа, с двумя маленькими детьми, — его голос был настолько мягким, что можно было на хлеб намазывать.
Эркье резко обернулся и впился глазами в советника.
— Что с Максом?
Тот явно упивался достигнутым эффектом. Неторопливо подбирая слова, он уже с явной иронией переспросил:
— О, да вы и её покойного супруга знали?
— Покойного! Что с ним произошло? — ошеломлённо переспросил Вольфган.
— Грустная история, — протянул Краузе отнюдь не грустным тоном. — Хотя, в общем, он сам виноват. Вы знали, что он тоже хотел покинуть страну?
— Конечно, ведь мы вместе подавали прошение, — кивнул Вольфган.
— Да, да, разумеется, — утвердительно кивнул головой собеседник и продолжил, — так вот, по определённым причинам, мы отказали в его прошении. И этот дурак не придумал ничего умнее, чем нелегально аппарировать. Сами понимаете, в связи с нынешними событиями границы Рейха на магическом контроле. Словом, он расщепился, — последние слова он произнес так, словно рассказал весёлый анекдот.
Вольфган непонимающе уставился на него.
— Ну, неприятно, конечно. Но ведь и меня пару раз когда-то расщепляло. И ничего, как видите, жив.
— Да, но вы не пытались нелегально пересечь магический барьер. Его разбросало по пространству, да так, что собирать было уже нечего, — со злорадством в голосе возразил чиновник.
— М-да… — протянул Вольфган. Он не мог ещё осознать услышанное. Макс, его старинный дружище Макс мёртв? А как же Марта, дети? Кто о них позаботится? И он решился. — Послушайте, можно с вами на прямоту?
— Разумеется, мы всегда за правдивый прямой разговор, — ответил герр Хорёк, пряча радостную улыбку.
— Я знаю, у Министерства с Максом были определённые расхождения, и где-то могу понять, почему вы ему отказали. Но при чём тут Марта? Отпустите её, а? — почти с мольбой сказал Вольфган.
Чиновник быстро уловил его слабость и, саркастически усмехаясь, заметил:
— Вы наивно рассуждаете. Да и с чего вы вдруг озаботились судьбой какой-то женщины, тем более, когда вас совсем не волнует судьба целой Германии?
— Германия большая и сама может о себе позаботится. А Марта осталась с маленькими детьми, и ей нужна помощь, — буркнул Вольфган, опять закипая.
Собеседник почувствовал это, но продолжал его провоцировать:
— Вот как? Ей нужна помощь, и вы уже бежите в Министерство. А когда Министерству, да что министерству — всей стране нужна помощь, вы говорите, пусть она сама о себе позаботится?
Вольфган уже открыл рот и хотел высказать этой вонючке всё, что он думает, но понял, что этим окончательно погубит дело. Поэтому он тяжело вздохнул и переспросил:
— И что Германии от меня потребовалось?
Советник победоносно усмехнулся, но тут же принял участливый вид и так легко, словно речь шла о каком-то пустяке, сказал:
— Нужно выполнить одно дельце, всего одно. Вы его выполняете, и мы отпускаем вас и фрау Марту.
Вольфган подозрительно взглянул на него.
— Что за дельце?
— Э нет, так не пойдёт. Сначала уговор, а потом детали, — не терпящим возражений голосом ответил тот.
Вольфган нахмурился.
— И вы думаете, я вам поверю?
Тот легко, уголками губ улыбнулся и быстро спрятал свою улыбку под маской оскорблённой невинности.
— О, как оскорбительно. Разве мы когда-либо кого-либо обманывали?
— Вам даже самому стало смешно от этих слов. Мне нужны гарантии, — жёстко отрезал Вольфган.
Чиновник уловил перемену его настроения и тоже перешёл на сухой деловой тон.
— Гарантии? Ну, хорошо. Давайте сделаем так. Фрау Марта уже может покинуть страну. И взять с собой ребёнка.
— Но у неё двое детей… — вопросительно протянул Вольфган, догадываясь, к чему тот клонит.
— Правильно, — кивнул он. — Другого ребёнка возьмёте с собой вы. После выполнения задания.
— Значит, ребёнок в качестве заложника? — сурово сжал губы Вольфган.
— Ну что вы, зачем такие слова, — с улыбкой протянул советник. Сейчас он напоминал кота, который играет с уже пойманной мышью, зная, что она уже никуда от него не денется. — Скорее как стимул выполнить задание и вернуться живым. Ну, так как?
Вольфган тоже это понял и обессилено кивнул.
— Ладно, но только одно задание.
— Разумеется, больше от вас никто ничего не будет требовать, — расплылся герр Хорёк (впрочем, нет, теперь для него он уже герр Краузе) в неприлично широкой ухмылке.
«М-да, вот уж не гадал, что когда-нибудь ступлю на палубу магловского корабля. А тут вдруг… И всё из-за Марты.
Марта… Помню как мы познакомились. Вернее, нас познакомил Макс, представив мне свою подругу. И я посмотрел на него завистливым взглядом — ведь он нашёл такую девушку!
Она… Возможно, мне показалось, но и она смотрела отнюдь не равнодушно. Если бы мы встретились раньше! Как знать, может, это была бы моя жена и мать моих детей. А отбивать девушку у своего друга было таким чудовищным свинством, что я даже и не пытался. Но определённый холодок между нами наступил, и со временем мы виделись всё реже и реже. Или это произошло из-за чрезмерного увлечения Макса делами маглов? Ведь я предупреждал его, не лезь в их глупую политику. Все эти нацисты, коммунисты, атеисты, пацифисты… Зачем оно тебе? У тебя отличная жена и чудесные дети. Занимайся своими делами и радуйся жизни, раз она хороша. Да где там, он всё за своё. Мол, верх берут тёмные маги, нужно с этим бороться.
Хотя, в чём-то он прав. Действительно, сейчас министерство и вправду можно переименовать в Министерство чёрной магии, да и в магловские дела оно вмешивается намного больше, чем это нужно. Но, с другой стороны, разве он чего-то добился? Лишь нажил себе врагов. И история с разрешением на выезд лишний раз это подтвердила. Я-то его получил без проблем, а Макса завернули. Хоть он и храбрился, мол, от такого, как я, наше министерство только будет радо избавиться, а вышло совсем не так. А эта его попытка нелегального аппарирования… Разумеется, я знал, что Макс склонен к авантюрам, но чтобы до такой степени… А ведь можно было ожидать чего-то подобного.
И теперь я отвечаю за судьбу сразу троих людей. А, собственно, почему? Разве меня кто-то назначал его душеприказчиком или опекуном его детей? Ведь он даже не предложил мне стать крёстным.
Хотя… Крёстным старшему я точно не мог стать, поскольку именно тогда я ездил к профессору Шаумбаху и полгода провёл в Альпах почти без связи с внешним миром. А вот когда родилась дочь… Даже и не знаю. Конечно, к этому времени мы виделись довольно редко. Перед рождением второго ребёнка мы виделись… М-м-м… а, вспомнил, в июле 36-го, на Чемпионате мира по квидиччу. Точно, в Берлине. А через пару месяцев родилась Лора. Действительно, почему он тогда меня не позвал? Марта потом извинялась, говорила, что именно меня хотела видеть крёстным. А Макс, Макс ушёл с головой в эту проклятую «политику», будь она трижды неладна.
Да… Последний раз мы встретились месяц назад, в приёмной Министерства. Идиотизм какой-то! Почему нельзя выслать заявление вороном? Обязательно нужно принести его лично. Именно там, с заявлениями в руках, мы и встретились. В этот раз Макс говорил намного разумнее. Он всё-таки понял, что такое семья и что её нужно защищать. В том числе и от нашего «любимого» министерства. Словом, впервые за много лет мы согласились с тем, что наступают такие времена, которые лучше переждать где-нибудь подальше. Он вроде собирался в Голландию. Глупо, ох, как глупо всё получилось.
И с Мартой не удалось увидеться. Хорошо хоть письмо ей написал…»
Вольфган пожал плечами, ещё раз посмотрел на пропуск. Плавбаза «Вейхзель», прочитал он и глянул на чёрную громадину, стоявшую у причала. Точно, она. Часовой молча протянул за пропуском руку, прочитал его, отдал честь и посторонился, пропуская его к сходням трапа, свешивавшегося с высокого борта корабля.
Неловко взобравшись на палубу, Эркье покрутил головой, пытаясь выяснить, куда же теперь идти. К нему подошёл молодой моряк и, козырнув, представился: «Вахтенный офицер — лейтенант Лютцинг.» Вольфган ответил: «Вольфган Эркье.» И вместо объяснения просто протянул всё тот же пропуск. Вахтенный внимательно его изучил, кивнул и, улыбнувшись широкой мальчишеской улыбкой, сказал: «Идёмте, я вас проведу».
От этой улыбки Вольфгану стало спокойней. В конце концов, маглы, даже когда они на военной службе, такие же люди, как и мы.
Он поднялся вслед за лейтенантом по какой-то лестнице вверх, затем спустился уже по другой лестнице вниз, потом повернул налево, затем направо и вскоре совершенно запутался в этом стальном, остро пахнущем свежей краской лабиринте. «Да уж,» — подумалось ему, — «обратно я сам точно не выйду.»
Наконец-то нужная дверь. Открыв её, вахтенный жестом пригласил гостя войти внутрь. Высоко поднимая ноги (то, что в корабельных дверях высокие пороги, Вольфган уже успел убедиться на личном опыте), он зашёл в небольшую каюту. Там за столом сидел уже немолодой моряк. В каком он звании, Вольфган не знал (да кто их разберёт, эти магловские погоны, петлицы, нарукавные знаки), но, судя по тому, как почтительно вытянулся сопровождавший его лейтенант, этот магл был явно старше его по званию. Он взял пропуск Вольфгана и поставил на нём дату и время. Затем поднялся, небрежным кивком отпустил вахтенного: «Вы можете быть свободны, лейтенант» и, открыв другую дверь, которую Вольфган сразу и не заметил, сказал: «Проходите».
Эркье спустились в просторный салон, со вкусом отделанный полированным деревом и шёлком. Он удивился. Подобную роскошь скорее можно встретить в каком-нибудь замке или роскошном особняке, но никак не на боевом корабле. За огромным столом сидело трое мужчин. Двоих из них, пожилых маглов (тут уж он ошибиться не мог) в форме, вопросительно на него взглянувших, он явно никогда раньше не видел. А вот третий выглядел намного моложе. Он был одет в обычный серый костюм и смутно напоминал ему кого-то знакомого. Все сомнения развеялись, как только штатский, поднялся, протянув ему руку для рукопожатия, и торжественным голосом объявил: «Господа, позвольте представить вам Вольфгана Эркье. Это именно тот человек, которого мы ждали.»
Петер Вейзель! Ну конечно это он, ассистент профессора Шаумбаха. «Давненько мы не виделись» — только и смог произнести удивлённый Вольфган.
Моряки обменялись нетерпеливыми взглядами. «Господа,» — произнёс один из них. — «Может, вы потом займётесь воспоминаниями? У нас мало времени, и не будем терять его попусту.» «Разумеется,» — кивнул Петер. И, обратившись к Вольфгану, спросил: «Ты помнишь эксперимент по управлению велосипедом?»
Конечно, он отлично это помнил. Суть эксперимента была проста. Вольфган с завязанными глазами садился на велосипед и ехал, повинуясь мысленным указаниям Петера. Нет, это вовсе не была телепатия, Вольфган не мог читать мысли, скорее, он просто ощущал нечто, некий сигнал. Этот сигнал был вполне отчётливым, когда Вольфган ехал правильно, и начинал слабеть, когда он отклонялся от неизвестного ему маршрута. Профессор как раз бился над тем, чтобы объяснить природу этого явления и из почти циркового аттракциона превратить его в обыденное дело. Он вообще был одним из немногих, кто пытался соединить воедино колдовство и магловскую науку (в данном случае физику).
Вольфган, пожав плечами, ответил:
— Конечно, помню, но только где тут поездить на нём?
Моряки засмеялись, а Петер, тоже улыбаясь, сказал:
— Не нужно никуда ездить. Просто ты будешь подавать команды: вправо, влево, вперёд, назад.
— А разве велосипеды ездят назад? — в свою очередь засмеялся Вольфган.
— А какое это имеет значение? Считай, что твой ездит, — ответил Петер.
— Н-ну, давайте, — неуверенно протянул Вольфган. Его усадили в кресло, заткнули специальными берушами уши («У нас такими пользуются артиллеристы,» — объяснил один из моряков) и плотно завязали глаза. Перед этим предупредили, что он должен будет просто прислушиваться к своим ощущениям и голосом управлять выдуманным велосипедом. Время начала эксперимента он тоже должен выбрать самостоятельно — нужно было уловить тот самый сигнал.
Вольфган сидел и прислушивался к самому себе. На него нахлынуло уже полузабытое ощущение, как будто он сидит на дне колодца, отрезанный от мира толщей земли. Поначалу кажется, что тут царит абсолютная тишина, но вдруг раздаётся невнятный шорох, затем он усиливается и, наконец, превращается в гул подземной реки. Это он! Тот самый сигнал. Эркье, глубоко вдохнув, сказал неслышным ему самому голосом: «Поехали».
Вольфган улавливал сигнал и старался точно ему следовать. Если сигнал начинал слабеть, то Эркье изменял направление движения до тех пор, пока мощность невидимого магического луча снова не начинала нарастать. Добившись максимальной мощности сигнала, он командовал: «Вперёд». И так продолжалось до следующего ослабления импульсов. Поначалу это было довольно необычно — управлять сразу в двух направлениях, но он довольно скоро приспособился и даже начал получать от этого удовольствие. Это в чем-то напоминало полёт, вернее, безумное маневрирование между облаками. Порой команды быстро менялись на прямо противоположные, но он чётко держал сигнал. Он не мог понять, сколько продолжался эксперимент. Ему казалось, что несколько часов, но конечно, всё дело было в субъективном восприятии времени. В конце концов, сигнал резко и сразу исчез, и Вольфган объявил: «Всё. Приехали». С него сняли повязку, вытащили беруши. «Пить,» — обессилено прохрипел он. Почти сразу к нему подошёл матрос с подносом, на котором стояла большая чашка кофе и булочка. Он обожал хороший чёрный кофе, а напиток, судя по запаху, был именно таковым. Да, это был настоящий бразильский кофе, умело поджаренный и великолепно приготовленный! Ну что ж, достойная награда, подумал Вольфган, попивая его маленькими глоточками и заедая булочкой. Моряки склонились над его записями, сравнивая их с надписями на большом листе, расстеленным перед ними на столе. И тут до него дошло. Это карта! Они сравнивают его маршрут с морской картой. Значит, он управлял движением корабля. Что ж, теперь всё стало на свои места. Он должен провести корабль в какое-то очень сложное для плавания и наверняка очень опасное место.
Коммодор Дениц вопросительно посмотрел на своего собеседника. Это был ещё довольно молодой человек, в возрасте около тридцати лет, в мундире лейтенанта Кригсмарине. Гюнтер Прин. Вспомнив его прозвище — маленький хвастун, коммодор невольно улыбнулся. Впрочем, лейтенант вовсе не был пустомелей. За месяц, прошедший с начала войны, он завоевал репутацию одного из лучших подводников Германии. Особенно вызывали восхищение его хладнокровие и способность гибко приспосабливаться к ситуации. А старые морские волки отмечали ещё одно качество, присущее настоящему моряку — фантастическую способность «чувствовать» море, ориентироваться без ориентиров, управлять кораблём без советов лоцмана и подсказок навигационных карт.
«Да,» — подумал Дениц, — «это именно тот человек, который нужен для подобной операции,» — и продолжил: «Это якорная стоянка британского флота,» — он провёл указкой по карте, на которой коричневым спрутом растянулись Оркнейские острова. Места, вызывающие тревогу, если не ужас, у большинства германских моряков. Именно здесь, в сумрачной, всегда укутанной туманами бухте Скапа Флоу и было главное логовище британского морского льва. Ощерившись страшными клыками пятнадцатидюймовых орудий, установленных на закованных в броню громадных линкорах, изрыгавших огромные снаряды на десятки километров, он грозно ворочался, давя на германский флот одним фактом своим существования. Отсюда, словно своры серых гончих, вылетали стаи быстроходных эсминцев, несущих своими торпедами смерть любому, даже самому крупному кораблю. Отсюда же, как одинокие ночные странники, вырывались в темноту стремительные крейсеры. Бесследно растворяясь в океанских просторах, они опутали весь мир своей стальной паутиной, и ни один корабль не могли ускользнуть от их внимания. Да, это было настоящее осиное гнездо, и только безумно храбрый человек мог по доброй воле туда сунуться!
Дениц сделал вид, что не заметил, как эти мысли пронеслись по лицу его собеседников, и продолжил: «Именно здесь, во время прошлой войны, погиб Эсманн.» Все присутствующие согласно кивнули. Конечно, они знали о капитан-лейтенанте, погибшем в 1918 году при попытке прорваться в бухту.
«Все проходы в Скапа Флоу заблокированы,» — продолжал коммодор подчёркнуто сухим, деловым тоном. «В этом районе,» — и он ткнул в карту, — «имеется очень сильное течение, и придётся обходить брандеры1. Но, несмотря на всё это, я считаю, что решительный и умелый командир подводной лодки может прорваться в Скапа Флоу.»
Он пытливо взглянул на лейтенанта. Но лицо Прина оставалось совершенно непроницаемым. Глаза тоже не выражали никаких эмоций. «Да,» — подумал он, — «если кому-то под силу выполнить подобное задание, так только Гюнтеру.» И он дружелюбным, почти отеческим тоном сказал:
— Ладно, Прин. Я хочу, чтобы именно вы взяли на себя эту задачу. Я не предлагаю вам отвечать сразу. Вы можете подумать.
— Да, герр коммодор, — подчёркнуто официально ответил тот.
— Возьмите эти карты и изучите их, — тоже сухо сказал Дениц. — Я ожидаю вашего доклада в полдень, во вторник.
— Слушаюсь, герр коммодор, — отчеканил он и, забрав карты, спросил, -разрешите идти?
Дениц решил сразу расставить все точки над і:
— Знаете, если вы решите, что эта задача невыполнима, то спокойно сможете от неё отказаться. Это никак не повлияет на вашу дальнейшую карьеру. Вы по-прежнему останетесь одним из наших асов. А теперь поразмыслите над этой проблемой. Мне нет нужды напоминать вам, что обсуждать её нельзя ни с кем.
— Я понимаю это, — ответил лейтенант и, козырнув, покинул каюту.
Гюнтер в сотый раз сверял свои расчёты. Да, только так можно проскользнуть в бухту. Риск, конечно, огромен, но это единственная возможность прорваться мимо патрульных кораблей. Входить, конечно, следует в надводном положении. Разумеется, существует вероятность того, что его заметят, но это лучше, чем напороться на подводную скалу. Проблема в том, что за ним будет образовываться кильватерная струя, фосфоресцирующая в лунном свете. Значит, нужна безлунная ночь. Да, но вот вопрос, как тогда он сможет ориентироваться? Чутье чутьем, но когда достаточно ошибиться на полкабельтова2, чтобы вылететь на мель или скалы, то хочется иметь под рукой ещё какой-то источник, на который можно опереться в своих расчётах.
Хм, ситуация и вправду тупиковая. В лунную ночь его заметят, а в безлунную он сам не заметит никаких ориентиров. Ладно, этот момент он обдумает позже. Предположим, у него есть некий прибор, позволяющий видеть ночью, словно днём. Ну, такой вот волшебный прибор! Итак. Безлунная ночь, где календарь? Ага, безлунная ночь 13 октября. Да уж, ещё и несчастливое число. Для него или противника?
Значит, вечером 12-го лодка подходит к архипелагу и ложится на дно у островка Ламб-Холм. Около полуночи в проливе Кирк-Саунд, отделяющем этот островок от главного острова архипелага Помона, образуется сильнейшее приливное течение. Он всплывёт и с его помощью проникнет внутрь бухты. Дальше придётся действовать предельно быстро. Нужно будет атаковать первый же попавшийся корабль и, пользуясь временным ослаблением силы течения, выскользнуть обратно в море. Если опоздать, то набравшее силу океанское течение просто отшвырнёт его обратно, прямо в лапы британцам.
Что ж, всё вполне реально. За исключением прохода через Кирк-Саунд. Тут без лоцмана не обойтись.
Ладно, попробуем ещё раз…
— Господин лейтенант? Вы уже приняли решение? Я ожидал вас завтра, — удивлённо проговорил Дениц.
— В целом, да, — решительно ответил Прин, но тут же смущённо добавил, — остался только один сомнительный момент, который я не в силах разрешить.
Коммодор чуть заметно кивнул.
— Я догадываюсь, о чём пойдёт речь. Навигационные проблемы? — у его собеседника от смущения чуть порозовели щёки. «А ведь он совсем ещё мальчишка,» — неожиданно подумал Дениц и вздохнул, — «таких парней приходится отправлять на смерть!»
Лейтенант воспринял этот вздох по-своему, как разочарование начальства.
— Нет, — произнёс он отрывисто, — конечно я возьмусь за это дело!
— Не волнуйтесь лейтенант, — мягко улыбнувшись, произнёс Дениц. — У вашего начальства ещё не совсем поехала крыша. У вас будет, ну, почти лоцманская проводка3. Но об этом чуть позже. Расскажите лучше о своём плане.
Примерно через час, когда они подробно обсудили каждую деталь плана, он удовлетворенно кивнул.
— Да, действительно, похоже, вы сможете сделать это. А теперь поговорим о лоцмане.
Гюнтер удивлённо поднял на него глаза.
— Так это не шутка?
— Шутка? — хмыкнул коммодор. — Ну и молодёжь пошла. Никакого уважения к начальству. Разумеется, нет, ведь мы на службе, какие тут могут быть шутки, — но в его глазах блеснул весёлый огонёк. — Так вот, лоцмана я не обещаю, но пару слегка тронутых учёных могу, — с лёгким смешком произнёс он.
Лейтенант не понял, относится этот смешок к личности учёных или к самой идее их использования на боевом корабле, да ещё в сверхсекретной операции.
— А разве они могут заменить лоцмана? — с сомнением в голосе переспросил он.
— Не разве, а как, — тем самым насмешливым тоном произнёс коммодор, и уже более сухо продолжил, — у них есть прибор, позволяющий следить за лодкой. Один будет следить за вами с берега и передавать сигналы другому, который будет стоять рядом с рулевым и указывать ему курс.
— Что? — возмутился Гюнтер. — Передавать сигналы по радио? Прямо посреди вражеской базы? Тогда уж лучше прямо мегафоном, чтобы ни один Томми4 не пропустил такого увлекательного зрелища!
— Спокойнее, лейтенант, — осадил его начальник. — Речь идёт не о радио, а о неких, пока неизвестных науке лучах. Засечь их невозможно. Это проверяли при мне.
Прин недоверчиво покрутил головой.
— А как он сможет видеть нас? Да ещё и определять место5?
Дениц уже с некоторым раздражением пожал плечами.
— Не знаю. Наверное, с помощью таких же лучей. И вообще, техническая сторона вопроса не должна вас волновать. Всё это работает, в чём я убедился лично.
— Сейчас может и работает, — сварливо ответил он, — а вот когда подойдём к Скапа… Неохота терять жизнь из-за ошибки пусть даже трижды гения.
— В этом плане у вас есть утешение, — засмеялся коммодор. — Если вы утонете, то вместе с ним.
Разумеется, начальник не должен вести подобные разговоры со своими подчинёнными, но он хорошо знал своих парней. Они ежедневно играли в прятки со смертью и научились её просто игнорировать. Не бояться называть смерть по имени — это была не пустая бравада, а профессиональная привычка.
— Спасибо, герр коммодор, — слегка поклонившись, ответил лейтенант. — Теперь я действительно спокоен.
И уже спокойно продолжил:
— Сколько времени потребуется для установки прибора?
Дениц переспросил его:
— Итак, вы решились?
— Да, герр коммодор.
Он прошёлся по каюте, строго взглянул на подчинённого.
— Вы думали о фон Хенниге и Эсманне, которые погибли, пытаясь проникнуть в Скапа Флоу?
— Я думал о них, — ответил Прин.
— И у вас нет никаких сомнений относительно задания? — переспросил Дениц, давая ему последнюю возможность отказаться.
— Абсолютно никаких! — отрезал тот.
Дениц повернулся и в упор посмотрел на него.
— Это хорошо, — сказал он. И, крепко пожав лейтенанту руку, добавил:
— Прибор достаточно подключить к бортовой электросети. Так что готовьте лодку к выходу в море. Удачи!
Баталёр6 остановился прикурить у своего приятеля-акустика и вполголоса спросил:
— И что ты скажешь по поводу всего этого? По-моему, наш старик слегка тронулся, — хотя по возрасту, он сам едва ли не превосходил капитана, но по традиции капитана всегда называют «стариком».
Приятель удивлённо переспросил:
— Ты это о чём?
Баталёр хмыкнул.
— Да о нашей подготовке к походу. Представляешь, он приказал выгрузить почти всё продовольствие. Конечно, приятно, что теперь по нашей Унтер ден Линдер7 можно пробираться не только ползком, вдоль стеночки, но что экипаж запоёт в море?
Акустик ошалело глянул на него.
— Что? Выгрузить продовольствие? Но ведь мы на днях выходим на патрулирование. В Атлантику как-никак идём. А там что, с удочкой себе завтрак ловить?
Собеседник засмеялся.
— Да уж, удочка как раз пригодится. Правда, до Атлантики мы всё равно не дойдём. Топлива у нас маловато. А заправиться капитан приказ отдать забыл.
— Ну и хорошо, — засмеялся в ответ акустик. — Уж лучше нас домой на буксире приволокут, чем подохнуть посреди океана от голода. Но, похоже, что крыша у него и правда поехала.
— Ага, точно, — подтвердил баталёр и добавил, — а торпеды прихватить не забыл. Полный боекомплект.
— Я же говорю, — снизив голос, сказал акустик, — похоже, и вправду слегка тронулся.
— А кто из нас остался нормальным? — и баталёр ткнул собеседника пальцем в грудь. — Может, ты?
— Вряд ли, — покачал он головой. — По крайней мере, шумы винтов я даже во сне слышу.
— Да, — со вздохом протянул баталёр. — Проклятая война. Поскорее бы она закончилась, — и, отбросив окурок, он направился к лодке.
Он спустился внутрь, подошёл к капитанской каюте и осторожно постучал.
— Войдите, — раздался голос Прина.
— Герр капитан, — вытянувшись доложил баталёр, — ваше приказание по поводу продовольствия выполнено. Проход очищен от посторонних грузов, — последние слова он, правда, произнёс с некоторым сомнением в голосе, поскольку по долгу службы никак не мог считать продовольствие посторонним грузом.
Лейтенант тоже уловил это и, чуть улыбнувшись, ответил: — Хорошо. И вы, кажется, ещё что-то хотите спросить?
— Да, — закашлялся баталёр (всё-таки неловко указывать начальству на его ошибки). — Мы ещё не пополнили запаса питьевой воды. Да и не заправились топливом. И того и другого нам хватит в лучшем случае на две недели патрулирования.
— Я знаю, — кивнул капитан и, бросив на подчинённого холодный взгляд, спросил, — у вас всё?
— Так точно, — смутившись, ответил тот.
— В таком случае вы свободны, — и, отвернувшись, он принялся за какие-то расчёты.
— Итак, господа, вы всё поняли? — переспросил начальник отдела по сотрудничеству с маглами. И, не дожидаясь ответа, продолжил. — Проверим. Каковы ваши действия, господин Вейзель? — он вопросительно посмотрел на Петера.
Тот, вытянувшись, словно и вправду был маглом-военным, отрапортовал:
— Прибыть на Оркнеи 12 октября. 13 октября с наступлением сумерек быть на побережье острова Помона. Установить контакт с Эркье. Совместно с ним провести лодку в бухту. Проследить за результатами атаки. Проинформировать о них Эркье. Обеспечить безопасный выход лодки в море.
— Каким образом вы сообщите о результатах атаки?
— Одиночный Люмос — цель невредима или слабо повреждена. Строенный Люмос — цель уничтожена.
— Как вы будете обеспечивать прорыв лодки в бухту?
— Устанавливаю контакт с Эркье. Поскольку моё местопребывание неизменно, то по его сигналу я смогу точно определять его местоположение и обратным сигналом корректировать его.
— Ясно, — начальник кивнул и повернулся к Вольфгану. — Ваши действия?
— Прибыть на лодку под видом инженера. Установить там ящик, изображающий научную аппаратуру. При плавании к островам сидеть у себя в каюте и не высовываться. Вечером 13-го после всплытия лодки у пролива Кирк-Саунд установить контакт с Вейзелем. Ориентируясь на его сигнал, отдавать команды рулевому, — монотонно, нехотя бубнил Вольфган.
— Не рулевому, а капитану, — поправил его начальник. — Это капитан отдаёт приказы рулевому. Внимательней нужно быть, господин Эркье.
Тот пожал плечами.
— Хорошо, пусть будет капитану. А зачем вообще весь этот маскарад? Все эти научные заморочки, фальшивые ящики якобы с научной аппаратурой?
— Маглам вовсе не обязательно знать, чем мы занимаемся. А в свою науку они верят как в магию. Начни им говорить о магической энергии — не поверят. Да это, конечно, и к лучшему. А скажи им о неких таинственных лучах — нет проблем, верят сразу и охотно, — со смешком ответил он.
— Итак, господа, я знаю, что вы почти месяц тренировались и научились чувствовать друг друга почти в совершенстве. Поэтому мне остаётся только пожелать вам удачи. Вопросы есть? — после несколько напыщенной речи этот вопрос прозвучал настолько просто и почти по-дружески, что Вольфган не утерпел.
— Зачем это нужно маглам, я, кажется, понимаю, — тщательно подбирая слова, начал он. — А зачем это нам?
— Нам? — удивлённо поднял брови начальник.
— Да, — продолжил Вольфган. — Зачем это нужно магам. Зачем мы вообще вмешиваемся в магловские войны?
— А затем, — поучающим тоном начал собеседник, — что и маги, и маглы — все мы немцы, все мы братья по крови и действовать должны тоже сообща. Разумеется, маглы многого не знают и не умеют, да и не всё им нужно знать, но вот помогать мы им можем и должны!
— Что? — не сдержавшись, воскликнул Вольфган. — Это я должен помогать вонючим грязнокровкам? Это мне они кровные братья? Извините, герр начальник, я из колдовского рода, братьев-маглов не имею и не нуждаюсь в них!
— Если вы закончили, то можете быть свободны, — процедив это сквозь зубы, начальник с презрительной миной отвернулся, давая понять, что аудиенция окончена.
Когда они с Петером вышли в коридор тот, взяв Вольфгана под локоть, доверительным тоном сказал:
— Зря ты так. Он ведь и сам полукровка.
— То-то в министерстве так маглятиной воняет, — буркнул он в ответ.
Петер дружелюбно улыбнулся.
— Узнаю старину Вольфгана. Не может удержаться, чтобы не похвастать древностью своего рода.
Вольфган гордо вскинул голову.
— Да, я действительно из старинного колдовского рода. Эркье всегда были магами и могли отлично прожить без маглов. И я не вижу причин, по которым нужно что-то менять. Почему мы должны ходить на задних лапах перед этими министерскими маглокровками? — последнее слово он почти прошипел.
Иронически улыбаясь, Петер покачал головой.
— Вижу, Шварцбух здорово промыл тебе мозги. Я уже не застал этого старого догматика, и отношение к маглорождённым при новом директоре, могу тебя заверить, уже не столь категоричное.
— Верю, — буркнул Эркье, внутренне злясь на самого себя за эту выходку.
— В самом деле, — допытывался Вейзель, — что на тебя нашло? С чего ты взъелся на Министерство?
Это уж было слишком.
— С чего я взъелся!? Да потому, что эти министерские крысы плевали на нас всех, они нашими руками добиваются себе власти! Ну да, поможем мы маглам выиграть это войну, будь она неладна! А что тогда? А тогда, именно наши «горячо любимые» советники, начальники и прочая министерская шваль станет самой главной не только в Германии, а и по всей Европе. И что тебе или мне от этого станет лучше жить?
Петер скривился.
— Опять ты за своё? Заканчиваем этот разговор! У нас есть работа, которую нужно выполнить. И мы её выполним, нравится тебе это или нет! — отрезал он.
Запищал зуммер. Гюнтер Прин включил связь с мостиком.
— Герр капитан, по норд норд-вест дым! — раздался взволнованный голос вперёдсмотрящего.
— Так, — медленно протянул Прин, разглядывая цель в перископ. — Довольно крупная посудина, водоизмещением не менее пяти тысяч тонн. В грузу, хм, и даже без сопровождения. И не страшно ей одной в этих краях разгуливать?
Старпом8 Эндрасс хмыкнул и принялся за расчёты.
Гюнтер неодобрительно посмотрел на него.
— Чем это вы занимаетесь?
Старпом удивлённо поднял голову.
— Рассчитываю курс перехвата.
— Я что, отдал подобный приказ? — холодно произнёс капитан. — Пять румбов вправо, — скомандовал он рулевому.
— Но, герр капитан, — попытался возразить Эндрасс, — при таком курсе мы отдаляемся от него и вряд ли сможем догнать.
— Я не собираюсь его догонять. И я не собираюсь его атаковать, — отрезал капитан и добавил, — если вам нечем заняться, то сходите проведайте нашего гостя.
Не говоря ни слова, обиженный старпом вышел из поста управления. Он был возмущен, и даже не столько словами капитана (в подобной нервной обстановке могли звучать и намного более крутые и солёные выражения), сколько самим фактом отказа от атаки. Конечно, курс цели не самый удачный, но лодка вполне могла успеть выйти в точку перехвата. А он даже не попытался! «И зачем было брать полный запас торпед, если не пользоваться ими даже по такой выгодной цели как беззащитный транспорт?» — мрачно размышлял он, направляясь в медпункт.
Именно в медпункте и разместился их таинственный гость. Когда оказалось, что ему требуется отдельная каюта, то поднялась настоящая буря. Ему доказывали, что подводная лодка — это не пассажирский лайнер и даже не линкор или крейсер, и собственная каюта имеется только у капитана. Но он был непреклонен — ему нужна каюта. В конце концов, сошлись на компромиссном решении, в результате которого медик остался на берегу, а медпункт превратился в каюту господина Вольфгана. Именно так, без указания звания, должности или хотя бы фамилии его и представили удивлённому экипажу.
Вспомнив всё это, старпом пожал плечами. Подобная секретность уже породила немало слухов. В конце концов, большинство членов экипажа сошлось на мысли, что таинственный гость — это супершпион, которого они должны переправить в Британию. Наиболее горячие головы даже предполагали, что его целью является похищение или убийство короля, после чего Британия сразу же запросит мира. Конечно, офицеры понимали, насколько нелепы подобные слухи, и посмеивались над ними. Но вот по поводу шпиона… Тут, похоже, следует задуматься. Иначе и вправду, чем объяснить то исключительное упорство, с которым их лодка уклоняется от встреч с какими бы то ни было кораблями?
Он постучал в дверь.
— Разрешите?
— Пожалуйста, входите, — послышался изнутри измученный голос.
Эндрасс вошёл внутрь. На узенькой койке полулежал их пассажир со страдальческим лицом совершенно зелёного цвета. Старпом понимающе кивнул.
— Морская болезнь?
— Она самая, — подавляя очередной приступ рвоты, простонал Вольфган. — А говорили, будто на подводной лодке не укачивает.
— Так это когда мы идём на глубине, — ответил Эндрасс. — Тогда и вправду, бывает, наверху шторм бушует, а мы внизу спокойно над дном висим и даже не шелохнёмся. Только корпус потрескивает.
— То есть? Почему это он потрескивает? — удивился Эркье.
— Ну как же, давление все-таки, — с удивлением, что приходится объяснять такие элементарные вещи, сказал старпом. — Когда у тебя над головой стометровая толща воды, то можете себе представить, какое там давление. Ой, что с вами?
— Уже представил, — прохрипел Вольфган. — Зачем вы мне это рассказали. Я терпеть не могу замкнутые пространства. Я ненавижу, когда у меня над головой вместо неба вода. Я…. Ох-х, скорее бы уже подохнуть.
Эндрасс, которому вовсе не улыбалось увидеть содержимое желудка пассажира, поспешил покинуть каюту.
— Ну что, старпом, как он там? — довольно мирным тоном спросил капитан.
— Мечтает о смерти, — иронически ответил тот.
— В бою с врагами? — уже откровенно саркастически переспросил Прин.
— Скорее, в бою с собственной физиологией, — в тон ему ответил Эндрасс. — Во всяком случае, свой желудок он уже вывернул наизнанку словно перчатку.
М-да, а ведь волнение не больше пяти баллов. А что будет, когда мы попадём в настоящий шторм? — задал риторический вопрос капитан.
Тем не менее, старпом на него ответил.
— В таком случае, у нас будет свежий покойник, потому что кроме морской болезни у него ещё и клаустрофобия.
— Жалкая сухопутная крыса, — пробормотал Гюнтер и снова прильнул к перископу.
Гюнтер поднялся на мостик.
Над головою серели тучи, готовясь привычной серой пеленой укутать Оркнеи. Солёный морской ветер гнал крупную волну. Неподвижная лодка покачивалась на ней словно поплавок. Он осмотрел горизонт. Чисто. Конечно, разве британцы могут предположить, что кто-то сунется в их логово? Вот он и будет этим «кем-то».
Подумав об этом, Прин спустился в рубку и отдал приказ на погружение. Заскрипел над головой задраиваемый люк, завыла сирена тревоги. На сигнальной панели замигало соответствующее табло. Посты доложили о готовности к погружению. И вот, лодка, качнувшись, начала опускаться под воду. Вахтенный доложил о выравнивании на перископной глубине. Гюнтер поднял перископ и повторно осмотрел горизонт. Никого. Можно приступать к маневрированию.
Он подозвал старпома.
— Покажите, где мы находимся.
Эндрасс обвёл карандашом на карте окружность.
— Где-то в это районе.
— Где-то, — хмыкнул капитан. — Я и сам знаю, что в этом районе. А конкретно, какой курс на Помону?
— На Помону, герр капитан? — тот удивлённо поднял на него глаза. — Но разве мы пойдём не через Петланд-Ферт?
— В своё время я об этом объявлю, — отрезал Прин. — Сейчас мне нужна Помона, и я хочу знать на неё курс.
— Ну, может, стоит воспользоваться хотя бы астролябией и взять место по солнцу? — предложил ошарашенный старпом.
— Не выйдет, — покачал головой капитан. — Низкая облачность, солнца почти не видно. Вот что, тащите сюда этого мученика из медпункта. И пусть захватит с собой свой ящик.
Через несколько минут, измученный, но уже немного пришедший в себя Эркье стоял перед капитаном.
— Вот что, господин Вольфган, — начал тот. — Мне нужно определить точный курс на Помону. Вы можете сделать это своим прибором?
— Да, если мой помощник уже на месте, я попробую, — растеряно ответил он.
— Ну так давайте, приступайте, — рявкнул на него капитан.
Вольфган ткнул прибор электрику.
— Подключите его к сети.
Оказалось, прибор не совсем бутафорский, Мигали какие-то лампочки, по шкалам бегали стрелочки, а сам он весело посвистывал. Все присутствующие смотрели на прибор с благоговейный восхищением. Эркье усмехнулся: «И вправду, верят в свою науку, ещё больше, чем мы в магию». Подражая магловским техникам, он начал крутить различные ручки, делая вид, что следит за показаниями приборов. На самом деле он посылал свой сигнал Петеру и прислушивался, ожидая ответа.
Ответный импульс был таким резким и сильным, что он вздрогнул.
— Вот там, — он показал рукой.
Все присутствующие засмеялись.
— А на карте показать можно? — улыбаясь попросил штурман.
Вольфган развёл руками.
— Нет, в картах я не разбираюсь, — и уловил презрительный взгляд, которым одарил его капитан.
— Старпом, — скомандовал он, — если Помона и вправду по тому курсу, который указывает герр Вольфган, вы можете уточнить наше место?
— Да, разумеется, — ответил тот и склонился над расчётами. — Вот здесь, — через некоторое время объявил он.
Капитан посмотрел на карту и сказал:
— Ладно, проверим. Если место определенно точно, то в 22.00 мы должны будем быть здесь, — он ткнул в карту и обменялся с Эндрассом взглядами. Тот понимающе кивнул.
— Благодарю вас, герр Вольфган, вы пока что свободны.
— Старпом! Мы вышли на место? — с нервной дрожью спросил Прин.
— Так точно, герр капитан! — отчеканил тот.
— Стоп машина. Подняться до 15 метров!
Послышался шум воды, выдавливаемой сжатым воздухом из балластных цистерн. Лодка, словно большая чёрная рыбина, задрав нос начала подниматься из глубины.
«Есть пятнадцать метров!» — крикнул рулевой и, не дожидаясь приказания, принялся выравнивать крен. Прин улыбнулся — всё-таки у него отличные подчинённые, понимающие всё без лишних команд! Точно так же, без команды, по одному его кивку, из трюма был поднят перископ.
Он осмотрел горизонт и не обнаружил ничего подозрительного (честно говоря, он вообще ничего не обнаружил в абсолютной темноте почти безлунной ночи). Но некоторые сомнения остались. Чтобы развеять их, он приказал: «Подвсплытие9».
Все присутствующие на посту управления вздрогнули. Это был очень рискованный манёвр. Если на поверхности враг, то лодка должна будет, немедленно погрузиться, а тому, кто окажется в этот момент на мостике, грозит опасность захлебнуться, поскольку времени, чтобы залезть внутрь и захлопнуть за собой люк, уже не будет.
Гюнтер прекрасно это знал, и, когда лодка подвсплыла, выставив над поверхностью рубку, он бросил взгляд на старпома, затем на остальных присутствующих и, решительным жестом поправив дождевик, поднялся наверх.
Та же чернота. Даже если под боком целый флот, его невозможно заметить. Прин нагнулся над переговорным устройством.
— Всплытие, — и добавил, — старпома на мостик.
— Итак, — произнёс он, когда в проёме люка показалась голова Эндрасса, — сейчас мы убедимся, насколько точны ваши расчёты и насколько хорошо действует прибор господина Вольфгана.
И в это врёмя, как по заказу, горизонт осветился россыпью огней.
— Что это? — изумлённо выдохнул Гюнтер.
Старпом взял бинокль и внимательно стал их разглядывать.
— Всё ясно, — и добавил, — это береговые огни.
— Береговые огни? — с сомнением переспросил Прин и тоже стал рассматривать их в бинокль. — Действительно они, будь я проклят! Какие любезные люди эти англичане! Отличная работа. Мы вышли точно по назначению, - уже спокойным и уверенным голосом добавил он.
Они спустились в лодку.
— Господин Вольфган, — обратился он Эркье. — Благодарю, ваш прибор действует превосходно, - все заулыбались, а капитан продолжил:
— Лечь на дно.
Когда лодка, погрузилась на дно и залегла в морском иле словно скат, он вдруг объявил: «Всей команде собраться в носовом отсеке».
Через десять минут, когда все сорок четыре человека, составлявшие экипаж U-47 собрались в носовом отсеке, капитан начал свою речь. «Я знаю, что всех вас удивляет то, что мы делаем. Но теперь я могу вам сказать всё,» — он хмуро, исподлобья глянул на экипаж, который, затаив дыхание, ловил каждое слово своего командира. — «Сегодня ночью мы прорвёмся в Скапа-Флоу,» — в ответ он услышал, как старший рулевой Шпар, чуть слышно крякнул и пробормотал:
— Неужели это возможно?
— Прежде всего, вы должны отдохнуть, — продолжил Прин. — Вахта поднимет коков в 14.00. В 16.00 мы все плотно пообедаем. Придётся ограничится бутербродами и шоколадом. Когда мы двинемся, не должно быть никакого света и лишних шумов. Не ходите без необходимости. Я ожидаю от каждого из вас абсолютного спокойствия. Ни один приказ не будет отдан дважды. Всё ясно? — команда дружно кивнула. — А теперь по койкам и спать! — приказал капитан.
И всего через несколько минут, лодка затихла, притаившись на дне, словно хищник ожидающий свою жертву.
Петер поёжился от острого ветра, свистевшего над проливом. Он никогда не думал, что можно чувствовать себя таким одиноким. Казалось бы, какая разница, Германия или Британия, но он действительно ощущал свою отрезанность от других. Конечно, есть магл-сообщник, в дом которого он портошлюзировал. Но это всё-таки магл, а не волшебник.
Вдобавок ко всему, ему ужасно не нравилось это место. Голые каменистые берега, пенистые холодные морские волны, пронзительный ветер, низкое хмурое небо, нависавшее прямо над головой. Как угрюмый памятник жестокому времени, когда здесь хозяйничали викинги, на северо-западном берегу острова Бэррей высится каменная башня Харольда. Действительно, только родившимся и выросшим на Оркнеях подобное место могло казаться приятным.
Но было и другое, то, что может почувствовать только волшебник. Эти места были просто пропитаны магией. Она была не белой, не чёрной, а просто ДРУГОЙ. Достаточно было взглянуть на этот затерянный посреди океана мирок глазами колдуна, чтобы почувствовать это. А башня Харольда! Хотя в Дурмштранге и преподавали основы чёрной магии, но колдовские обряды, проводившиеся в этой башне, были настолько ужасны, что, несмотря на несколько столетий, прошедших с тех пор, когда её серые камни впитали кровь последней жертвы, она всё ещё источала неведомую и невнятную, но тем не менее хорошо ощутимую угрозу. Он чувствовал её даже сейчас, когда их разделяла водная ширь Скапа-Флоу.
Впрочем, ладно, необходимо сконцентрироваться. Солнце зашло почти два часа назад, и Вольфган, наверное, уже ждёт сигнала. Итак, Вольфган, где ты? Лови мой импульс. Вот я его посылаю. Слышишь? И ещё раз, ещё сильнее.
Что это? В ответ на свои действия он почувствовал словно укол ледяной иглой в позвоночник. Одновремeнно в просвете между двумя облаками вдруг вспыхнул свет! Он переливался разными цветами, от изумрудно-зелёного до пурпурно-красного, пульсируя в такт сигналам. Потрясённый Петер прекратил посылать импульсы. В ответ немедленно наступила уже привычная темнота. Или это просто тучи опять заволокли всё небо? Нет, одновременно с наступлением темноты боль исчезла!
Это и вправду проклятое место! И оно сопротивляется вторжению в него посторонней магии. Что делать? Отменить операцию невозможно. Как сообщить Эркье о происходящем? А может… Может, стоит просто тихонько постоять и подождать? Вольфган просто не почувствует никакого сигнала и лодка повернёт назад? Но он вспомнил решительные глаза тех маглов, которые разрабатывали операцию. И капитан лодки, наверное, такой же. Он не повернёт. Если не будет сигнала, то поплывёт наудачу, сядет на мель или напорется на скалы. И во всём будет виноват он, Петер Вейзель!
Хотя, конечно, никто не сможет его ни в чём упрекнуть. Точнее упрекать-то можно. Но вот доказать, что это произошло по его вине, а не по вине Эркье…
Но… Нет, так нельзя! Нужно попытаться. Даже если он обнаружит себя, даже если попадёт в лапы маглов-британцев или просто подохнет от боли, он будет выполнять свой долг!
Глубоко вздохнув, Петер опять начал посылать сигнал. Снова он почувствовал уже знакомый укол, а небо озарилось цветными всполохами. Но он продолжал до тех пор, пока не уловил ответный сигнал от Вольфгана. Теперь в небе были не просто отдельные вспышки, там бушевал целый магический шторм цветных волн, которые схлестывались друг с другом, на бегу меняя цвета. Одновременно боль начала терзать его с удесятерённой силой. Казалось, позвоночник просто разрывает на части.
Но он, закусив до крови губы, чтобы не заорать от ужасающей боли, и с трудом пытаясь не потерять сознание от особо сильных приступов, которые начинались при каждом новом особенно ярком всполохе, продолжал слать сигналы и, получая ответный сигнал из лодки, поправлять ей курс.
Никогда раньше он не думал, что свет может быть таким страшным. Именно волна света была предвестником волны боли. Сейчас эта бесконечная пытка казалась страшнее «Круцио». Но он продолжал, корчась от боли и едва не катаясь по земле, продолжал посылать сигналы и, получая их обратно, указывать лодке путь…
— Чуть-чуть левее, — уверенным голосом руководил управленим лодки Вольфган.
— Три румба влево, — полушепотом скомандовал Прин рулевому.
— Так, а теперь чуть-чуть, самую малость правее, — продолжал Эркье.
— Один румб вправо, — тем же полушёпотом подал новую команду капитан.
— Да, так хорошо, — кивнул Вольфган. — Так прямо и плывём.
— Средний вперёд, — отдал команду Прин. — Где мы сейчас? — спросил он у старпома.
Тот ещё раз сверился с расчётами.
— Вот здесь, — и ткнул карандашом в карту. — Точно на траверсе острова Южный Рональсдей.
— Хм, — пробормотал Гюнтер, — неплохо было бы его увидеть. Я, конечно, верю вашему прибору, господин Вольфган, но надёжней свериться с местом. Вперёдсмотрящий, на ост от нас должен быть остров. Вы его видите? - тут же облёк он свою мысль в приказ. Пока моряк обшаривал взглядом указанное направление, Вольфган тоже взял бинокль. Нет, он не собирался искать в темноте остров. Даже если бы он умел пользоваться этим магловским прибором, то при его близорукости всё равно в подобной тьме мало что увидишь. Просто Вольфганом овладело смутное предчувствие надвигающейся опасности и он пытался понять, откуда же оно взялось. В такие минуты он весь уходил в себя, и его движения становились чисто механическими. И сейчас, вертя в руках бинокль, он вдруг понял, что опасность надвигается совсем с другой стороны. Он схватил капитана за рукав.
— Там! Там что-то есть.
— Что? — с недоверием переспросил Прин, но на всякий случай, стал пристально вглядываться в указанном Эркье направлении. — Donnerwetter! Это торговое судно! Все вниз! — от возбуждения Гюнтер, забыв собственный приказ, едва не перешел на крик.
Все поспешили вниз. Лязгнул входной люк, и лодка стремительно ушла под воду. Впрочем, она не погрузилась на дно, а только спрятала свой корпус, продолжая двигаться под самой поверхностью. Через полчаса капитан, внимательно осмотрев в перископ горизонт, снова решил всплыть на поверхность.
Он вышел на мостик, взял бинокль и попытался определить местоположение лодки. Слева Гюнтер заметил торчащие из-под воды мачты затопленных брандеров.
— Отлично, — улыбнулся он. — Мы вышли точно куда нам надо, — и, не дожидаясь Вольфгана, скомандовал, — рулевой, курс 20 градусов.
Лодка качнулась и, описывая плавную дугу, начала поворачивать влево.
Вольфган окликнул Прина:
— Капитан, вы ошибаетесь. Нам нужно совсем не туда!
Тот недоверчиво посмотрел на него.
— Как не туда? Вот же брандеры. Или это, по-вашему, не Кирк-Саунд?
— Не знаю что это, — упрямо произнёс Эркье, — но нам нужно вот туда, — и он махнул рукой на север. Эндрасс неожиданно подтвердил его слова.
— Этот пролив может быть и Скерри-Саунд. В таком случае и вправду, Кирк-Саунд на норд от нас.
Капитан ещё раз внимательно осмотрел горизонт и кивнул.
— Да, вы правы господа. Рулевой — на норд!
Лодка, вильнув кормой, повернула прямо на чернеющие впереди скалы острова Помона. Когда до них оставалось несколько сот метров, лодка ещё раз грациозно повернула направо и заскользила вдоль берега. Все стоящие на борту были очарованы тем танцем огня, который развернулся в безлунном небе, словно на балетной сцене. Даже капитан, попав под его очарование, заметил, что это похоже на театральную декорацию.
Тем не менее, он пристально следил за морем. Наступал самый критический момент — лодка пересекала линию брандеров.
Эркье весь ушел в себя, не видя и не слыша ничего вокруг. Он пытался уловить тончайшие изменения сигнала. Но в какой-то момент сигнал вдруг исчез. Он попытался его нащупать и вслепую скомандовал: «Вправо». Но тут же увидел, как лодка несётся прямо на брандеры: «Нет, влево, влево!»
— Лево на борт! Левая машина стоп… Правая малый вперед! — отчаянно пытаясь исправить положение, отдавал команды капитан. Все присутствующие на мостике замерли и, затаив дыхание, смотрели на приближающийся борт затопленного судна. Вольфган краем глаза заметил, как побелели пальцы Прина, которыми он впился в поручни мостика. Ну вот, сейчас они столкнутся. Но в этот момент лодка всё-таки послушалась руля. Она медленно отвернув в сторону, плавно, едва не касаясь ржавого борта, оставила брандер по правому борту.
Все облегчённо вздохнули, но в этот же момент почувствовали под ногами слабый толчок, а затем противный скрежет камней.
— Проклятье! — воскликнул капитан. — Неужели мы сели на мель? Обе машины полный вперёд!
Взревели оба дизеля, окутав стоящих на мостике едкими клубами сгоревшего соляра. Лодка дёрнулась и замерла. Затем ещё раз дёрнулась и снова остановилась. Весь её корпус вибрировал мелкой, словно нервной дрожью, будто она была живым существом. Вольфган почувствовал, что и сам дрожит такой же дрожью, более того, напрягается в такт рёву двигателей. От отчаяния он начал перебирать заклинания, которые могли помочь в этой ситуации. Вот оно! Отталкивающее заклятие! Он покосился на окружающих его маглов и, убедившись, что они, пребывая в напряжённом состоянии, просто не замечают ничего вокруг, рискнул. Быстрым движением выдернул палочку и, предварительно упёршись в заднюю стенку рубки, произнёс заклинание.
Казалось, словно обрушившееся небо расплющило его по палубе, с хрустом давя позвоночник. Но всё же, последнее, что он почувствовал перед тем, как потерять сознание, был слабый толчок и пронзительный скрежет сходящей с камней лодки.
Тяжело застонав, Эркье открыл глаза. Что это, где тёмное небо, где северное сияние? Или это плотные серые тучи? Нет. Это сталь. Значит, он внутри лодки? Он попытался повернуть голову и снова едва не потерял сознание, от пронзительной боли в позвоночнике.
— Господин Вольфган, лежите, не двигайтесь, — услышал он встревоженный шёпот молоденького моряка, с жалостью и испугом глядящего на него.
— Где я? — прошептал он.
— В медпункте, то есть у себя в каюте, — ответил моряк и продолжил, — когда лодка соскочила с камней, вы, вероятно, здорово ударились спиной об мостик и потеряли сознание.
Эркье, наконец, восстановил в памяти события и удивился. У него сложилось как раз обратное мнение. Сначала был это ужасный удар, который бросил его на палубу, а уже затем рывок лодки.
— Мне нужно на мостик, — слабым голосом произнёс он.
— Но, герр Вольфган, вы и на ногах стоять не можете, — попытался возразить собеседник.
— Я не спрашиваю, а приказываю! — разозлившись, рявкнул Эркье.
Это возымело действие. Услышав знакомые командирские нотки («Вот как с маглами нужно — орать погромче и никакого «Империо» не надо,» — подумал Вольфган), он без возражений помог Эркье подняться и, поддерживая его под руку, провёл на мостик.
Капитан глянул на него с состраданием.
— Здорово вам досталось. Но главное, мы в заливе. Спасибо, свою работу вы сделали хорошо. Теперь наша очередь.
— Но ведь нам ещё предстоит выйти в море, — удивлённо сказал Вольфган. — Рановато вы от моих услуг отказываетесь.
— Увы, не по доброй воле, — развёл руками Прин. — Когда мы сошли с мели, то кроме вас пострадал и ваш аппарат. Так что, боюсь, вы уже ничем не сможете помочь.
Эркье едва не рассмеялся. Какая ерунда! Контакт он может держать и без этой фальшивки. Но почему тогда он не слышит сигнала?
— Кстати, — продолжил разговор старпом. — Как только мы сели на мель, так и Полярное сияние немедленно прекратилось.
— Действительно, — кивнул Гюнтер, но тут же снова превратился в сурового командира. — Если хотите, герр Вольфган, можете здесь оставаться, только не мешайте. Остальным внимание, выходим на цель.
На мостике моментально воцарилась полная тишина.
Капитан впился глазами в ряд кораблей, выбирая цель покрупнее. Наконец он остановил свой выбор на жирной туше громадного корабля, чуть покачивавшегося на лёгкой зыби. В качестве запасной цели он выбрал ещё один, довольно крупный корабль.
— А вот помню ещё один случай… — раскуривая трубку, важно начал старшина Грейнджер.
— Да заткнись ты, Сэм со своими историями, — грубо прервал его наводчик Хансли. — Ты уже ими всех достал. Тебе бы не в Королевский флот, а куда-нибудь в университет.
И он с комичной важностью представился.
— Здравствуйте студенты. Я ваш новый декан, профессор Грейнджер.
Шон Симус, небольшими глоточками попивавший чай, едва не захлебнулся от смеха.
— Ага, — отплёвываясь, простонал он. — Так и вижу, весь в чёрной мантии, профессорской шапочке. Уж ты бы точно заговорил бы всех студентов до смерти.
Грейнджер обиженно отвернулся, но всё-таки не утерпел и добавил:
— Вот поплавай с моё, тогда тебе тоже будет, о чём рассказать.
— Да хватит вам ругаться, — примирительно произнёс боцман Артур Фултон, который до этого времени тихо сидел с «Таймс» в руках, перечитывая последние фронтовые сводки. И постарался перевести разговор на нейтральную тему. — Как вам сегодняшняя иллюминация?
— Ты о Северном сиянии? — сразу же отозвался Грейнджер. — Это что, вот когда мы на Шпицберген ходили, это да. Вот там, за Полярным кругом, действительно была красота. А тут так, ничего особенного, — и он презрительно пыхнул трубкой.
— Ой, да ладно тебе Сэм, важничать, — скривился Хансли. — Можно подумать ты один в Арктике бывал. Я, между прочим, ещё когда на купце ходил, то и вовсе забирался в Белое море, в гости к русским.
— Ого, — с уважением посмотрел на него Симус. — Чего это вас туда понесло?
— Да в Архангельск, за лесом, — объяснил наводчик.
— Ладно, — прервал его главный корабельный старшина. — Уже час ночи. Расходитесь по…
Он не успел закончить фразу, как раздался гулкий взрыв.
Симус, как обычно среагировал первым.
— Я же предупреждал кока, что нельзя матросов на ночь кормить горохом.
Но никто не засмеялся. Слишком стремительным оказался переход от беспечного отдыха в глубоком тылу к неожиданной, а поэтому особенно пугающей угрозе.
Впрочем, вскоре волнения улеглись. Все службы корабля сработали быстро и чётко. Носовые отсеки, где произошёл взрыв, были задраены, доступ воды в корпус прекращён. Аварийные службы приступили к ликвидации последствий взрыва.
Моряки, сорвавшиеся со своих коек, убедившись, что кораблю не угрожает больше никакая опасность, возвращались обратно в кубрики.
Грейнджер переспросил у Симуса:
— Что это было?
Тот пожал плечами.
— Не знаю, скорее всего, какой-нибудь внутренний взрыв. Тем более на носу. Там же пороховые и снарядные погреба, вот может, чего-то и рвануло.
Петер потихоньку приходил в себя. Что с ним? Похоже, потерял сознание от боли. А как же лодка? Неужели всё напрасно? И в этот миг, словно в ответ на его тревожные мысли, залив осветила вспышка, и вслед за ней раздался звук взрыва. Отлично! Всё-таки они сделали это! Теперь нужно только добраться до портошлюза. Ах, если бы не эта непонятная магическая защита островов, он бы мгновенно аппарировался. Но сейчас об этом не может идти никакой речи. Только своим ходом, пешком. А как это сделать, если он даже подняться не может? Сейчас он напоминал сам себе черепаху с раздавленным панцирем. Он с огромным трудом приподнялся на локтях, затем встал на колени. Но, когда Петер попытался встать на ноги, измученный позвоночник ответил таким разрядом боли, что он почти без сознания свалился на землю.
Следующие минут десять он провёл в полубесчувственном состоянии, пытаясь подняться и каждый раз падая обратно на песок. Похоже, что придётся добираться ползком, подумал Петер и в тоске бросил взгляд на холм, через который нужно будет перебраться — хотя бы для того, чтобы его не нашли утром патрули маглов. Затем ещё раз посмотрел на залив. Что это? Похоже, атакованный корабль и не собирался тонуть. Даже не заметно, чтобы он осел в воду. Так что, значит, он зря всё это терпел?
Надо что-то делать! Но что? И тут ему вспомнились собственные слова: «Одиночный Люмос — цель невредима или слабо повреждена. Строенный Люмос — цель уничтожена.»
Да, именно так! Необходимо дать сигнал Вольфгану, что работа ещё не окончена. Но как убедиться, что он его заметит?
Выход один. Необходимо установить контакт с Эркье. Стараясь не думать о предстоящей боли, Вейзель послал серию сигналов и, чувствуя, что уже теряет сознание, взмахнул палочкой, и прошептал: «Люмос».
На мостике царило всеобщее ликование. Они всё-таки сделали это! Довольно непривычно было видеть улыбку на обычно хмуром лице капитана. Но это правда, он хотя и сдержанно, но тоже улыбался!
— Ну, что же, господа, благодарю за отличную работу. Мы всё-таки подпалили хвост британскому льву. Пора выбираться и из его пасти, — и с этими словами, он направил лодку к проливу, через который собирался выскользнуть в океан.
Вольфган, пожалуй, единственный не разделял всеобщей радости. И даже не потому, что ему это было безразлично, нет, он испытывал гордость за свою часть работы, выполненную почти безупречно. Но гораздо больше волновало молчание Петера. Куда он подевался? А может, попал в руки маглов? И откуда взялось это сияние, возникшее и исчезнувшее одновременно с его сигналами? А главное, откуда та ужасная боль, возникающая при попытке применения колдовства?
Всё это очень и очень удивляло и тревожило Эркье. Он ещё раз бросил взгляд на безмолвный, чёрный берег Помоны. Где-то там должен быть Петер. Почему он не даёт о себе знать? И где световой сигнал, сообщающий о результатах атаки?
И в это мгновение он услышал долгожданный сигнал. Наконец-то! Затем на берегу мелькнула одиночная вспышка и всё затихло.
— Капитан, — решительно произнёс он, — цель только повреждена.
— Вы уверены? — с сомнением в голосе переспросил Гюнтер.
— Абсолютно, — ответил Вольфган. — Вы только нанесли ей повреждения. Причём неопасные.
— Это вы узнали от своего коллеги? — переспросил Прин и, не дожидаясь ответа, скомандовал: «Право руля!» И затем добавил: «Мы возвращаемся добить свою добычу.»
Пока торпедисты торопливо перезаряжали носовые торпедные аппараты, лодка развернувшись почти на 180 градусов, снова вышла в точку атаки. Капитан впился взглядов в цель. Дистанция всего полторы тысячи метров. Ну, теперь он не промахнётся. «Пли!» — и ещё три стальных сигары, рассекая тупыми носами морскую волну, понеслись к своей жертве. Одновременно звучит новая команда капитана — «Право руля!» Теперь нужно очень быстро уходить. Ярость морского чудовища, потревоженного в своём логове, будет ужасной. Пока лодка на полной скорости мчалась к спасительному проливу, капитан отсчитывал секунды, прошедшие с момента запуска торпед.
Ровно через три минуты среднюю часть корабля, выбранного Прином в качестве цели, осветила яркая вспышка, вслед за которой раздался ужасающий грохот. Все стоявшие на мостике зачарованно смотрели на невероятную картину гибели морского гиганта, который всё глубже и глубже оседал в воду.
Тем временем лодка уже подходила к Помоне. Именно в тот момент, когда она, повернув налево, двинулась к спасительному проливу, капитан вдруг схватил Эркье за плечо, и показал на берег. Там, одна за другой, просияли три ярких вспышки.
— Это был наш агент? Он что-то сообщил? — спросил Прин.
— Да, — коротко ответил Вольфган и добавил, — поздравляю, герр капитан. Он сообщил, что цель уничтожена.
Гюнтер улыбнулся, но в тот же миг улыбка на его лице сменилась напряжённым и несколько испуганным выражением. Эркье проследил за его взглядом и всё понял. Сзади, развернувшись цепью, плыли вражеские корабли. Они двигались с очень большой скоростью, вспарывая ночной мрак тонкими лучами прожекторов. Вслед за ними из-под воды вспухали высокие столбы взрывов.
— Эсминцы, — прохрипел капитан. — И сразу сбрасывают глубинные бомбы. Нам от них не уйти по верху и не спрятаться под водой. Вся надежда, что в темноте нас не заметят.
И, словно в ответ на его слова, один из преследователей резко повернул на юг и бросился точно на лодку.
— Сейчас он нас заметит, и нам конец, — прошептал Прин.
— Мне начинать молиться, герр капитан? — флегматично переспросил старпом.
Прин не ответил. Он не отрываясь следил за эсминцем, который буквально рос на глазах. «Ну, вот и всё,» — подумалось Вольфгану. — «Сейчас он нас заметит и потопит». И незаметно для себя он начал шептать, обращаясь к вражескому эсминцу как к живому существу: «Ну, поверни в сторону, поверни, зачем тебе сюда, поверни лучше вправо. Тебе обязательно нужно повернуть вправо.» В ответ на свою мольбу он почувствовал ужасающее давление на спину, словно невидимая сила хотела его бросить на палубу, размазать по ней. Но он, хоть и согнувшись, стоял, упрямо глядя на приближающийся корабль, и продолжал шептать свою просьбу-заклинание.
И вот уже лодка в пределах видимости эсминца и только чудом избегает слепящего луча прожектора. Гюнтер, судорожно вспоминая полузабытую молитву, пробормотал:
— Да, старпом, можете начинать.
И в этот миг эсминец, резко отвернув вправо, исчез в темноте.
Облегчённо рассмеявшись хриплым старческим смешком, капитан сказал:
— Ну и хорошо, с этим покончено, — и уже спокойно добавил, — пора уже и домой.
Данный пациент был обнаружен патрулём, охраняющим магловскую военно-морскую базу 14 октября 1939 года на берегу острова Помона (Оркнейские острова) в бессознательном состоянии.
При себе он не имел никаких документов или бумаг, способных помочь в идентификации личности. Поскольку в руке он сжимал волшебную палочку, то можно предположить, что он является магом. Об этом же свидетельствует и характер повреждений. Наиболее вероятно, что он получил их в результате попытки осуществления магической деятельности. Как было установлено, в районе Оркнейских островов, в определённые моменты суток возникает чрезвычайно сильный магический фон. Произнесение заклятий либо иная магическая деятельность в этот период могут быть смертельно опасны для мага.
16 октября 1939 года пациент был помещён в больницу Св. Мунго с диагнозом «коматозное состояние вызванное болевым шоком вследствие повреждений организма магического характера».
Не выходя из коматозного состояния, больной № 8536 скончался в 8.15 утра.
Дежурный врач Джонатан Помфри.
В разгар всех этих дел произошло событие, нанесшее морскому министерству удар в самое чувствительное меcто. В 1 час 30 минут утра 14 октября 1939 года немецкая подводная лодка, преодолев сильные морские течения, проникла через наши оборонительные линии и потопила стоявший на якоре линкор «Ройал Оук.» При первом залпе только одна из торпед попала в носовую часть и вызвала приглушённый взрыв. Адмиралу и капитану, находившимся на борту корабля, возможность взрыва торпеды в защищенной стоянке Скапа-Флоу показалась настолько невероятной, что они решили, что взрыв произошел внутри самого корабля. Прошло двадцать минут, пока немецкая подводная лодка — а это была именно немецкая подводная лодка — перезарядила свои торпедные аппараты и произвела второй залп. Три или четыре торпеды ударили одна за другой в корпус линкора и вырвали дно корабля. Не прошло и двух минут, как корабль перевернулся и затонул. Большая часть экипажа в этот момент находилась на боевой вахте, но из-за быстроты погружения корабля почти никому, кто находился внизу, спастись не удалось. Погибло 786 офицеров и матросов, в том числе контр-адмирал Блэгров. Подводная лодка U-47 тихо проскользнула обратно через узкий проход.
(Уинстон Черчилль. Вторая мировая война. Т.1. Гл. 6)
Данный рассказ написан на основе реально имевших место событий, связанных с потоплением линейного корабля «Ройал Оук», произошедшего 14 октября 1939 в заливе Скапа-Флоу.
Приведённые в рассказе диалоги Гюнтера Прина и Карла Деница, а также отдельные реплики Гюнтера Прина во время боя, даны по книге Тадеуша Тулейя «Сумерки морских богов».
Карл Дениц. Сделал отличную карьеру. С 30.01.1943 гросс-адмирал и Главнокомандующий военно-морским флотом Германии. С 1.05.1945 рейхсканцлер Третьего рейха. В октябре 1946 года признан Нюрнбергским трибуналом военным преступником и приговорён к десяти годам тюремного заключения. После освобождения в 1956 году вёл активную политическую деятельность в ФРГ. Умер 24.12.1980г.
Гюнтер Прин, после своей блестящей победы, стал одним из наиболее популярных моряков Германии. Он был награждён Рыцарским крестом и получил внеочередное звание корветтен-капитана. К 1941 году, он входил в число трёх наиболее успешных подводников Германского флота. Погиб вместе со всем экипажем лодки U-47, потопленной британским эсминцем «Вульверин» 10 марта 1941 года в районе Исландии.
Сэмюэль Грейнджер. Единственный из числа упомянутых британских моряков сумел уцелеть при гибели линкора. Более трёх часов провёл в воде, покрытой толстым слоем мазута, вылившегося из разорванных топливных цистерн. Следующие три месяца провёл в госпитале, из которого вышел в твёрдой уверенности в том, что Грейнджерам в море делать нечего. Его любимая поговорка, которую он частенько повторял, воспитывая своего сына — «Лучше быть дантистом, чем адмиралом.»
Вольфган Эркье. После выполнения задания, Министерство магии действительно сдержало своё слово. 20.10.1939 он вместе с несовершеннолетним Карлом Шнаубе выехал в Голландию и поселился в городе Роттердаме. Там же проживала и вдова Макса Шнаубе, получившая в наследство небольшой домик на окраине города. Что было потом? Хм… Подождите, ещё узнаете.
Редактор Дракоша, корректор Incognito
1. брандер — корабль или судно, умышленно затопленные с целью блокирования фарватера (фарватер — наиболее глубокая часть пролива, по которой корабли плавают без риска сесть на мель).
2. кабельтов — 1/10 одной морской мили (185,2 м).
3. лоцманская проводка — как правило, для захода в незнакомые порты, каналы, проливы и другие места, сложные для плавания используют лоцманов (навигаторы детально знакомые с каждым участком данным района и способные даже в сложных погодных условиях провести корабль по фарватеру). При этом капитан хотя и присутствует на мостике, но управление кораблём (и ответственность за его сохранность) берёт на себя лоцман. Эта процедура и называется лоцманской проводкой.
4. Томми — прозвище британских пехотинцев (Томми Аткинс — нечто вроде русского Ванька-пехотинец). Нередко так называли и всех британских военнослужащих, в том числе и моряков.
5. место — моряки не говорят «Определить местоположение корабля.» Вместо этого они употребляют выражение «Найти место.» Заблудиться, потерять ориентировку будет «Потерять место».
6. Баталёр — унтер-офицер, ответственный за снабжение корабля.
7. Унтер ден Линден штрассе — центральная улица Берлина. Так на германских подводных лодках в шутку называли центральный проход, соединявший все отсеки. Как правило, перед выходом в море он был настолько забит различными грузами (в т.ч. и продуктами), что моряки с трудом могли по нему передвигаться. Смысл шутки заключался в том, что проход сравнивали с центральной улицей в час пик. В британском флоте его обычно называли Пикадилли.
8. старпом — старший помощник капитана.
9. подвсплыть — положение, при котором корпус лодки находится под водой, а на поверхность высовывается только её рубка.
