Кое-что из жизни магов

Реклама

купить

Солдат и девушка

21 мая 1940 г. 18.00

Похоже, у истребителя действительно заканчивалось горючее и он решил рискнуть. Воспользовавшись тем, что «Штука» вошла в вираж с набором высоты, он нырнул вниз, стараясь проскользнуть под ней. Раньше подобные манёвры достаточно легко пресекались бортстрелком, но теперь англичанин шёл ва-банк. Именно этой ситуации Блунк боялся больше всего. Он крикнул Хансу:

— Не жалей патроны! Это последняя атака!

И тут же сообразил, насколько двусмысленно это прозвучало. «Гладиатор», не обращая внимания на огонь Крапке, упорно шёл на сближение. Хотя Карлу и удалось парировать манёвр англичанина и не пустить его под бомбардировщик, но избежать обстрела он не смог. Тот прочно сел на хвост и поливал «Штуку» огнём. Машина жалобно вздрагивала под ударами и, как показалось Блунку, даже стонала. Пулемёт стрелка замолчал.

За 19 часов до этого

— Послушай, ты не проголодалась? — с солдатским прагматизмом капрал перевёл разговор от возвышенных чувств к земным материям.

— Ой, действительно, со всеми этими волнениями я не пообедала и про ужин тоже забыла! — воскликнула девушка.

— И я тоже позабыл, а желудок намекает, — с улыбкой ответил Артур.

— Да, конечно, сейчас что-нибудь приготовлю, — уже по дороге на кухню произнесла она.

Молодой человек подошел к окну и задумался, пытаясь разобраться во всех произошедших событиях. Он — волшебник. С этой мыслью нужно было свыкнутся. Уж слишком яростно он отрицал для себя полезность и необходимость волшебства, чтобы так запросто перейти по другую сторону черты, разделяющей людей на магов и маглов.

Впрочем, если честно — разве отрицал не потому, что для него оно было недоступно? Да, наверное, именно поэтому. Теперь, теперь другое дело. Чёрт возьми, но ведь он практически ничего не знает! Зачем ему палочка, если единственное ему известное заклинание — «Орхидеус»? Разве что цветочную лавку открыть.

Артур улыбнулся. Да, нужно учиться. Учиться долго и упорно. Причём самостоятельно. Ни в Хогвартс, ни в любую другую школу такого переростка не возьмут. Ладно, раз цель есть, причём такая увлекательная — у него хватит упорства её достичь.

Жаль, мама не дожила до этого. Наверное, она бы по-настоящему обрадовалась, возможно, даже больше, чем он сам, этому внезапному пробуждению магических способностей. Артур представил на миг реакцию его родни, узнавшей, что он всё-таки маг, и улыбнулся. Да уж, вот кому по-настоящему будет стыдно.

Но удивительнее всего сам факт пробуждения магического дара. Как и почему это случилось? Он вспомнил безмолвный поединок с майором. Как сказал полицейский — колдовство? Неужели он заколдовал его? Но без палочки, без применения заклинаний… Или уверенность в собственной правоте и стала таким заклинанием? Как мало он знает о собственном Даре! И как много нужно узнать…

И, наконец, — Луиза. Уж не она ли стала тем решающим фактором, который и помог раскрыть его магические способности? Молодой человек вспомнил ту эйфорию, то чувство всемогущества, которое возникло в нем, когда… да, когда он понял что любит эту девушку. Может, именно это и стало тем рычагом, который позволил разжать тормоз, блокировавший его магический дар? Наверняка, наверняка так оно и есть! Что ж, выходит, то, что любовь окрыляет — это не только поэтическое выражение, но и научно установленный факт. Артур улыбнулся столь любопытному выводу.

— Ты из-за меня смеешься? — смутилась Луиза. — А я пришла тебя пригласить на ужин.

— Ну что ты, просто радуюсь, — ответил он, поднимаясь.

— Радуешься ужину? — лукаво подмигнула она.

— Тому, что мы друг друга нашли, — ласково улыбнулся он в ответ.

— Да, это замечательно, — кивнула она и безо всякого перехода продолжила, — я накрыла в гостиной, ведь тебе нужно следить за дорогой.

Они прошли в гостиную.

— Господи, — пробормотал капрал, увидев сервированный стол — белая скатерть, столовый сервиз, я уже и забыл, что люди пользуются всей этой роскошью.

— Тебе нравится? — довольная произведённым эффектом, спросила хозяйка.

— Очень, — подтвердил он, — но тут не хватает бокалов.

— Бокалов?

— Разумеется, ведь у нас есть шампанское.

Луиза на секунду задумалась и решительно тряхнула головой.

— Правильно, ужин с шампанским!

— И свет лучше погасить. У тебя есть свечи?

— Какой ты романтик, — рассмеялась девушка.

— Скорее просто осторожен, — вздохнул он. — Война ведь. Зачем создавать вражеским пилотам лишнюю цель?

Девушка вздрогнула и нахмурилась.

— Нет, не надо про войну. Не хочу про неё ни слышать, ни говорить.

— Хорошо, — согласился Артур, — тогда пусть у нас будет романтический ужин при свечах.

21 мая 1940 г. 18.00

— Ханс! — вскрикнул пилот и подумал. — Неужели это всё?

— Последний диск, — ответил бортстрелок, перезарядив пулемёт, и продолжил огонь.

Наконец, вражеский истребитель, пустив струйку дыма, отвернул и начал удалятся на север.

Карл проводил его взглядом. Неужели опять повезло? Он заложил неглубокий вираж, проверяя насколько самолет слушается управления. Как ни странно, несмотря на многочисленные пробоины, машина осталась вполне послушной.

— Жив, Ханс? — заметно повеселев, спросил он у стрелка.

— Вполне, — ответил тот и добавил. — Даже удивительно, учитывая, сколько дырок этот томми наделал в фюзеляже.

— Что с патронами? — решил уточнить положение пилот.

— Совсем плохо. Меньше диска осталось.

Услышав такой ответ, Блунк задумался.

— И у меня всего на одну-две очереди. Затем посмотрел на указатель топлива и принял решение.

— Ладно, до Агнесс нам не добраться. Атакуем первую попавшуюся цель и уходим.

За 17 часов до этого

Свечи незаметно догорели, и Артур с Луизой, обнявшись, молча сидели в полной темноте. Впрочем, зачем свет, если они чувствовали друг друга без слов и даже без взглядов.

Луиза вздохнула.

— Как мне хорошо. Так хочется, чтобы ты всегда был рядом. Вот только как-то тревожно на сердце. Слышишь, как оно стучит?

Артур положил руку на высоко вздымающуюся девичью грудь и прислушался.

— Что? — почувствовав, как он внезапно напрягся, спросила она.

— Танки! — выдохнул он прямо ей в ухо.

Сначала чуть слышно, но затем всё громче и громче в густом ночном воздухе стал разноситься лязг гусениц.

Капрал поспешно вскочил, оправил форму, схватил пакет. Луиза только растерянно смотрела на него.

— А чьи это танки? — испуганно спросила она.

Артур замер. Действительно, это ведь могут быть и немецкие. А генерал особо предупредил, что приказ не должен попасть им в руки. Как же быть? Он протянул пакет девушке.

— Я проверю, кто это. Если наши, то я вернусь за пакетом и ты мне его отдашь. Если это немцы… ну, тогда они меня возьмут в плен. Пакет в таком случае уничтожишь.

Луиза вцепилась в него.

— Не ходи! А вдруг они тебя убьют?

— Не говори глупостей, как я могу не идти? Я получил приказ и должен его выполнить, — капрал успокаивал девушку, пытаясь высвободиться из её объятий. — Даже если это противник, зачем ему меня убивать? Просто в плен возьмет.

Он торопливо поцеловал Луизу и быстро вышел на улицу. Гул моторов и лязг гусениц заполонил ночной городок. Артур вздохнул и вышел на средину дороги.

Ему было по-настоящему страшно. А если это действительно немцы и они, не разбираясь, в чём дело, просто застрелят его, приняв за диверсанта? Да и в плен попасть — тоже не очень радостная перспектива.

Ещё не поздно, — шептал ему внутренний голос, — можно просто сойти с дороги или — ещё лучше — укрыться в доме, и они проедут мимо.

Но капрал, закусив до крови губу, отмёл столь малодушное (или все же благоразумное?) решение и твёрдо стоял посреди дороги, ожидая, когда узкие лучи танковых фар, уже мелькавшие за поворотом, осветят его фигуру.

Он зажмурился от неожиданно яркого света и принялся размахивать руками. Танки стремительно надвигались на него, и в какой-то момент Артур испугался, что они не остановятся, а просто раздавят его.

Неожиданно ослеплявшие его фары покачнулись и остановились. Из танка послышался раздражённый голос.

— Ты куда прёшь, придурок маринованный? Хочешь, чтобы тебя по дороге размазали в тонкий блин?

Несмотря на грубый тон и ещё более грубые слова, они прозвучали для капрала как чудесная музыка, ведь это был английский! Прикрывая ладонью глаза, он крикнул:

— Это первая танковая бригада?

— А тебе какое дело? — услышал он невежливый ответ.

— У меня пакет для командира бригады.

— Давай сюда, — раздался другой голос.

Артур покачал головой.

— Нет, только лично в руки.

Танк заглушил двигатель, и из него вылез щуплый танкист. — Лично в руки, говоришь? — он пристально глянул на капрала. — Ладно идем, проведу к командиру.

— Минутку, сейчас принесу его, — с этими словами Артур метнулся к дому. Открыв дверь, он увидел стоящую у окна Луизу. — Всё в порядке, это наши, — кивнул капрал и, схватив пакет, выскочил на улицу.

Командир, усатый бригадный генерал, со словами:

— Наконец-то, хоть какая-то связь с командованием, — вскрыл пакет. Но по мере прочтения приказа его радость сменялись удивлением, а под конец и вовсе раздражением. — Какой в этом смысл? — он сердито сложил лист с приказом пополам. — Всё равно в одиночку я не остановлю Роммеля1!

— Нужно приостановить противника и заставить его вместо преследования наших сил принять бой, — робко заметил Артур.

Бригадир раздражённо взглянул на него.

— С каких это пор капралы поучают генералов?

— Прошу прощения, сэр, — вытянулся по стойке смирно Боунз. — Я всего лишь предал вам слова генерала Мартеля.

— Вот как? — бригадир посмотрел на карту, затем задумчиво перевел взгляд на капрала. — Ладно, разберёмся. У вас ещё что-то?

— Да. Мне приказано после передачи пакета присоединится к вашей бригаде.

— Хорошо, — кивнул бригадир. — Ступайте в первый батальон, скажите командиру, пусть он вас определит куда-нибудь.

Командир батальона, узнав о распоряжении бригадира, на минуту задумался. Затем оценивающе взглянул на капрала.

— Вы ведь артиллерист? С противотанковыми двухфунтовками2 приходилось иметь дело? — услышав утвердительный ответ, он кивнул. — Отлично. На наших танках установлены такие же. Во второй роте одна из «Матильд»3 осталась без наводчика. Вы его замените.

21 мая 1940 г. 18.15

Пилот глянул на карту. Хм, наверное, лучше всего будет описать широкий полукруг вдоль излучины реки. Там имеется три моста, возможно, что у хотя бы одного из них обнаружится скопление британских войск. Да, именно так он и поступит.

Пока самолёт неспешно приближался к сверкающей на горизонте речке, Карл внимательно следил за местностью, стараясь не пропустить противника.

— Там, у леса! — крикнул бортстрелок.

Блунк взглянул в указанном направлении. Действительно, вдоль дороги, пересекавшей небольшой лесок, дымились остатки какой-то техники. Но вот какой, а главное — чьей? Это было неизвестно. Поэтому он решил рискнуть и, невзирая на опасность нарваться на зенитный огонь, снизиться и пролететь вдоль дороги.

Почти полностью сгоревшие скелеты грузовиков с трудом можно было идентифицировать даже с земли, не то что с проносящегося над ними самолёта. Но вот дымящиеся танки явно были окрашены в «панцерграу»4. Окончательно все сомнения разрешили искореженные громадины двух флаков5. Наверное, артиллеристы разворачивали орудие в боевое положение, когда выскочивший из лесу танк протаранил и раздавил его. Карл вздрогнул.

— Жуткое зрелище. И, набирая высоту, объяснил стрелку — Наша колонна. Вероятно, нарвалась на засаду и была разгромлена раньше, чем командир сообразил, что тут происходит.

Затем, меняя курс, добавил:

— Если мы сейчас полетим вдоль дороги, то наверняка настигнем британцев, устроивших этот погром. Далеко уйти они не могли. Так что следи в оба!

За 14 часов до этого

Артур в оцепенении уставился на маховик механизма поворота башни. Хотелось спать, но в жуткой тряске, жаре и духоте, царивших внутри боевого отделения танка, это было просто невозможно. Он скосил глаза на командира, который, абсолютно не обращая внимания ни на тряску, ни на завывания двигателя за бронеперегородкой, спокойно подрёмывал. Время от времени он открывал глаза, выглядывал в открытый люк, после чего опять проваливался в дрёму, в то чуткое состояние между сном и бодрствованием, которым спит бывалый солдат.

Артур вздохнул. Нет, он так не мог.

— Эй, канонир, — окликнул его механик-водитель, обрадованный тем, что можно хоть с кем-нибудь поболтать. Еще бы, ведь пока остальные члены экипажа спали или, по крайней мере, пытались уснуть, ему приходилось внимательно следить за машиной, идущей перед ними, дабы не снизить скорость ночного марша.

— Чего? — лениво спросил Артур.

— Говорят, ты приказ нашему бригадиру привёз. Правда?

— Угу, — односложно ответил он.

— Так это из-за тебя мы попёрлись в ночной марш?

— То есть? — удивился капрал.

— Мы должны были заночевать в том городке, а наутро продолжить движение. Но после получения твоего пакета командир отменил ночёвку и приказал немедленно продолжить движение.

Артур вздохнул. Он тоже очень надеялся, что сможет провести эту ночь с Луизой.

Луиза… Казалось, он до сих пор чувствует вкус её солёных от слёз губ. Как всё это внезапно… Ещё вчера он даже не знал о её существовании. И нисколько от этого не страдал. А теперь как он сможет пережить эту разлуку? Боунз вздохнул ещё раз. И даже неизвестно, когда они увидятся. Когда закончится война… А когда она закончится? И доживёт ли он? Нет! Нельзя об этом думать. И, стараясь отогнать мрачные мысли, он решил поддразнить механика.

— Ну, ничего неожиданного, ведь эти коробки еле ползут.

— Ну и что? — обиделся тот. — Зато броня непробиваемая, ни одна пушка не возьмёт!

— Что же вы тогда так усердно драпаете? — продолжал он злить танкиста.

— А что поделать? Не я решения принимаю. Самому в бой хочется. А вместо этого каждый день только марши и марши. В бою ещё и не были, а треть машин из-за бомбёжек и просто поломок уже потеряли, — извиняющимся тоном ответил механик.

— Ладно, не ной, — обнадёжил его капрал, — завтра навоюемся.

— Точно? — переспросил тот и радостно воскликнул. — Так вот что за приказ ты привёз! Ну наконец-то! Наша леди покажет этим джерри!

— Угу, — пробормотал Боунз, стараясь заглушить страх перед завтрашним боем, — очень на это надеюсь.

21 мая 1940 г. 18.25

Блунк с тревогой поглядывал на показатель топлива. Его оставалось в обрез, только на то, чтобы сделать один-два захода и дотянуть до своего аэродрома. А если опять появятся вражеские истребители? У него нет ни патронов, чтобы отбиваться от них, ни топлива, чтобы защищаться манёвром.

Но хуже всего то, что противник так и не обнаружен. Похоже, он успел переправится на другой берег. Неужели после стольких усилий придётся просто сбросить бомбы куда попало?

От грустных мыслей его отвлёк радостный крик Крапке:

— Вижу цель! Левее моста.

Пилот, взглянув в указанном направлении, заметил неподвижную грязно-зелёную тушу британского танка. Возле него копошились танкисты. «Наверное, поломался, вот они его и чинят», — подумал Карл. Конечно, одиночный танк, к тому же повреждённый, не самая жирная добыча, но это лучше, чем ничего. Во всяком случае, хоть какой-нибудь ущерб противнику будет нанесён.

— Атакую! — азартно воскликнул Блунк и спикировал на танк.

За 30 минут до этого

Артур снова вытер лицо. Господи! Она всё течёт и течёт! Неужели в человеке может быть столько крови? И, стараясь отвлечься от неприятных ощущений, он стал прокручивать в голове события прошедшего дня.

Они заняли позицию за небольшим леском, подковой огибавшем важное шоссе. Засада. Как часто он читал в детстве приключенческие книжки про кровожадных дикарей, которые, затаившись в лесной чаще, высматривали караван белых путешественников, чтобы затем, с криками и гиканьем, обрушить на них град копей и томагавков.

Реальность была гораздо прозаичней. В ходе короткого, но яростного боя их батальон полностью уничтожил вражеский конвой и его прикрытие. Артур вспомнил азарт, охвативший его, и эйфорию, возникшую при виде дымящегося, только что уничтоженного им вражеского танка.

Ещё бы! Ведь всего секунду назад он был грозным противником, несущим смерть и разрушение, а теперь это всего лишь жалкая развалина.

Ему даже в голову не пришло, что и их собственный танк столь же легко может стать стальной гробницей.

И это едва не произошло. Неожиданно они выскочили на поляну, на которой противник разворачивал флаки. Мгновенно оценив ситуацию, командир принял единственно верное решение.

— Дави их! — крикнул он механику-водителю. Раньше чем противник успел отреагировать, на него налетел танк, круша орудие и давя его обслугу. Перепуганный немецкий солдат непонятно как оказался на башне. Но у британцев сейчас были заботы посерьёзней, чем борьба с незваным гостем.

Второе орудие, опустив ствол, уже брало их на прицел. Хотя танк мчал на него, обеим сторонам было ясно, что выстрел прозвучит раньше. Точно также было очевидно и то, что промахнуться на таком расстоянии невозможно, а даже одного попадания из подобной пушки вполне достаточно, чтобы остановить «Матильду». Спасти могло только чудо.

И оно произошло. Похоже, артиллеристы в спешке перепутали снаряды и вместо бронебойного зарядили осколочным. В результате по броне, сметая всё на своём пути, хлестнул мощный вал осколков. Всё, чего им удалось достичь, — это очистить башню «Матильды» от непрошеного пассажира, которого буквально разорвало на части. На второй выстрел времени уже не хватило…

После окончания боя Артуру пришлось, с трудом сдерживая рвоту, очищать башню от ошмётков человеческого тела. Кровь из него залила все люки и, понемногу просачиваясь сквозь щели, капала ему прямо на голову…

Танк, качнувшись, неожиданно замер.

— Похоже, гусеница… — объявил механик, и они всем экипажем полезли наружу.

Мимо проносились другие танки и автомобили, а они, выбиваясь из сил, всё пытались надеть слетевшую гусеницу. Когда им это, наконец, удалось, шоссе уже опустело.

— Наконец-то! — со вздохом протянул Артур и, услышав характерный звук, поднял глаза вверх и застыл от неожиданности. Прямо на них пикировал одиночный бомбардировщик.

21 мая 1940 г. 18.28

Пилот, как никогда, был уверен в себе. Десятки раз он выполнял подобные атаки, поэтому все необходимые действия производились почти автоматически. Тем более цель неподвижна, зенитный огонь отсутствует — практически идеальные условия для атаки. Промахнуться просто невозможно. Похоже, танкисты тоже это поняли и, услышав рёв его самолёта, врассыпную кинулись от уже обречённой машины.

И лишь один из них, вероятно, оцепенев от неожиданности, глядел на приближающуюся воющую смерть6.

Обычно Блунк предварительно обстреливал атакуемую цель, тем более что уж слишком вызывающе выглядела эта неподвижная фигура. Но сейчас в этом не было необходимости. Две четвертьтонные бомбы наверняка уничтожат и танк, и всё живое вокруг него.

Улыбнувшись этой мысли, Карл кивнул и нажал на спуск бомбосбрасывателя.

За 30 секунд до этого

Луиза вытерла покрасневшие от слёз глаза. Как это всё ужасно! Последних два дня она упорно гнала от себя страшные мысли. Увы, это оказалось правдой: её родители погибли при воздушном налёте. Эту новость принёс сегодня мэр городка, мсье Пруаль. «Мне очень жаль, мадмуазель, сообщать вам такое печальное известие, но разбитый автомобиль с телами ваших родителей, мсье и мадам Леруа, обнаружен возле соседнего города…» Он ещё что-то говорил, выражал сочувствие, предлагал помощь, но девушка его уже не слышала. Погибли! Емкое, страшное слово, которое разорвало её жизнь на две части — до отъезда родителей и после него…

Она попросила мэра уйти, объяснив это тем, что ей необходимо побыть одной. Затем, выпроводив гостя, бессильно рухнула на пол и зарыдала…

В этом полубессознательном состоянии девушка провела несколько часов. Наконец, когда все слёзы были выплаканы, а боль от внезапной потери из пронзительно-жгучей стала ноюще-тупой, она с трудом поднялась. Вот и всё, осталась Луиза одна. Одна-одинёшенька, никого в этом мире у неё нет… Опасаясь новой истерики, она налила в чашку холодной воды и, большими глотками, давясь, принялась её пить.

Никого? Но есть ведь Артур! Да, конечно, она не будет одна! Слабо улыбнувшись, девушка вспомнила, как, тайком балуясь дедушкиной палочкой, она воображала себя колдуньей и мечтала о том, что встретит прекрасного принца-волшебника. Удивительно, но ведь она действительно встретила самого настоящего волшебника! На прощанье она подарила ему палочку, а он пообещал, что, как только закончится война, он приедет за ней. Ох, в этом мире, где всё так шатко и где самые прочные стены легко сметает дыхание войны, можно ли верить простому человеческому слову?

Можно! Он не мог обмануть. Луиза знала, чувствовала это. Он обязательно приедет. Обязательно! Если… если только доживёт…

В ответ на эти мысли где-то там, на севере, гулко забухали пушки, загремели взрывы. «А ведь именно в ту сторону уехал Артур», — подумала девушка и, вздрогнув от страшного предчувствия, уронила чашку.

Мелкие острые осколки разлетелись во все стороны. Один из них впился Луизе в руку. Тёмно-алая кровь заструилась по белому фарфору…

21 мая 1940 г. 18.30

Не почувствовав знакомого вздрагивания, которое вызывается резким облегчением машины после сброса бомб, Блунк удивился и ещё раз нажал на спуск. Никакой реакции! Он изо всех сил потянул штурвал на себя. Земля приближалась с бешеной скоростью. «Как глупо, вот так погибнуть, — пронеслась внезапная мысль. — Столько всего пережить, и вот так, из-за какой-то технической неисправности…»

Он уже почти смирился с неизбежностью, но продолжал упорно тянуть ручку штурвала на себя. И это упорство было вознаграждено. Едва не чиркнув пропеллером по земле, бомбардировщик вышел из пике и, яростно взревев мотором, свечкой ушёл вверх.

Поднявшись на тысячу метров, пилот выровнял машину и, постепенно приходя в себя, прохрипел:

— Вот ведь чёрт! Старались-старались, а в итоге всё напрасно — заклинило бомбосбрасыватели.

— И что теперь? — недоуменно спросил стрелок.

Что-что? Полетели домой, всё равно толку тут от нас никакого! — раздраженно рявкнул лейтенант, разворачивая машину в направлении своего аэродрома.

7 дней спустя

— Простите сэр, к кому нам следует обратиться по поводу посадки на корабль? — раздался голос за спиной майора Паркинса.

Тот медленно обернулся и устало взглянул на спрашивающего. Молодой солдат в комбинезоне и чёрном танкистском берете выжидающе смотрел на него. За прошедшие дни Паркинсу вдоволь пришлось наглядеться на людей в самом разном состоянии духа. Были обезумевшие от страха, готовые на всё, лишь бы поскорее убраться из этого места, были отупевшие от бесконечных маршей, безразличные ко всему, даже к своей собственной судьбе, были и вконец растерянные и обессиленные. Но в данном случае у солдата был вид человека, честно и добросовестного выполнившего свой долг и ожидающего этого от других. Хотя, похоже, пришлось ему несладко: левый рукав мешковатого комбинезона обгорел, на скуле была свежая ссадина.

— Кто вы такой? — безразлично спросил Паркинс.

— Капрал Боунз, первая танковая бригада! — привычно вытянувшись, отрапортовал солдат.

Майор подозрительно потянул носом:

— Бензином от вас воняет, как от поломанной зажигалки, — пробурчал он и добавил, — и где вы шлялись до сих пор? Ваша бригада ещё вчера эвакуирована домой.

— Господин майор, я по приказу командира оставался, чтобы уничтожить наши танки, — объяснил капрал и почти по-детски вздохнул.

Этот вздох неожиданно даже для самого майора вызвал у него симпатию к собеседнику.

— Что, жалко было технику жечь? — сочувственно спросил он.

— Ещё бы, — подтвердил танкист. — Мы под Аррасом здорово намяли бока джерри, и ничего они нашим танкам не могли сделать. А теперь вот, сами их уничтожили.

— Ничего, капрал, не переживайте, — ободрил его Паркинс. — Сделают новые. Но вот как быть с вами, я даже не знаю. Последний транспорт ушёл четверть часа назад. Этой ночью на Острова больше никто не пойдёт.

— Нет? — растерялся Боунз. — Так что теперь, ждать до следующей?

Вместо ответа майор сдержанно пожал плечами:

— Конечно, больше я ничего вам не могу посоветовать.

— Но по крайней мере следующей ночью посадка будет? — продолжал расспрашивать капрал.

Майор ещё раз пожал плечами:

— Этого вам никто не скажет. В любой момент эвакуация может быть прекращена.

— Даже ночная?

— Немцы подтянули свои торпедные катера и атакуют наши корабли круглосуточно. Королевский флот несёт тяжёлые потери, — ответил он.

— А что за корабль вон там? — капрал показал на темнеющий у дальнего пирса, силуэт парохода с по-старомодному высоченной дымовой трубой.

— «Ле Сирен», — ответил Паркис. — Собственно, он уже должен был уйти, но эти французы ужасно медлительны.

— Может, я бы успел сесть на него? — Боунз с надеждой посмотрел на майора.

— Какой смысл? — хмыкнул тот. — Всё равно он идёт в Шербур.

— Но, из Шербура проще, чем из Дюнкерка, добраться в Британию! — возразил капрал.

— Хм, пожалуй, вы правы, — кивнул Паркинс. — Ладно, если хотите рискнуть, я выпишу вам разрешение на посадку.

Боунзу здорово повезло, и он успел добежать до парохода буквально в последний момент, когда команда уже убирала сходни. Капитан, хотя и с явной неохотой, согласился взять на борт ещё одного пассажира.

21 мая 1940 г. 19.00

— С бомбами нам не сесть, — отреагировал стрелок.

— Сам знаю! — отрезал Блунк.

Согласно всем правилам и инструкциям, посадка с бомбами была строжайше воспрещена — слишком большой риск того, что при неудачном, грубом касании посадочной полосы они могут сдетонировать. Да и в плане пилотирования лишних полтонны веса значительно усложняют посадку. А если вспомнить, что машина и так повреждена…

Словом, все понятно. Взвесив все «за» и «против», пилот принял решение:

— Дотянем как можно ближе к своему аэродрому и выбросимся на парашютах.

— Господин лейтенант, — дрогнувшим голосом произнёс фельдфебель, — боюсь, что я не смогу воспользоваться парашютом.

— Что за глупости? — удивился Карл.

— Проклятый «гладиатор» продырявил мне парашютный ранец.

— Что?! А ты сам как, не ранен? — встревожился он.

— Я? Нет, невредим. Но вот парашют… — совершено упавшим голосом ответил Крапке.

— Ладно, не ной, что-нибудь придумаем — нарочито бодрым тоном ответил пилот.

А положение действительно было безвыходным. Разумеется, не могло быть даже речи о том, чтобы выпрыгнуть самому, оставив подчинённого погибать в обречённом самолёте. Но и сесть на перегруженной, повреждённой машине тоже нереально…

Крапке, вероятно, думал также, поэтому неожиданно писклявым голосом протянул:

— Как глупо всё получилось…

Блунк промолчал. Самолёт, ровно гудя мотором, несся на восток. Что будет потом, когда они достигнут аэродрома, он старался не думать. Скорее всего, тяжёлый, неуклюжий толчок при посадке, яркая вспышка взорвавшихся бомб, и всё…

— Господин лейтенант, — спросил Ханс, — а какое ваше любимое стихотворение?

— Стихотворение? — удивился Карл и понял, что паренёк просто боится. Боится неизбежного… Прокашлявшись, он начал:

Двое перед разлукой,
Прощаясь, подают
Один другому руку,
Вздыхают и слезы льют.
А мы с тобой не рыдали,
Когда нам расстаться пришлось.
Тяжелые слезы печали
Мы пролили позже — и врозь.7

И неожиданно, словно в ответ на последнюю строчку, самолёт вдруг вздрогнул.

— Бомбы ушли, — прошептал изумлённый стрелок. И, не сдерживая радости, заорал на всю кабину:

— Ушли, ушли бомбы! Мы спасены!

— Спокойнее, спокойнее, фельдфебель, — приговаривал Блунк. Он успокаивал даже не столько Крапке, сколько себя самого, с трудом сдерживаясь, чтобы точно также не орать от восторга.

— Извините, господин лейтенант, — наконец вспомнив о субординации, охрипшим голосом ответил тот.

Карл рассмеялся.

— Ну что, Ханс, теперь знаешь, как себя чувствует приговорённый к смертной казни, когда ему объявляют о помиловании?

Стрелок нервно хихикнул.

— Наверняка, именно так чувствовал себя тот британец возле танка.

— Да уж, — хмыкнул Блунк и добавил, — а вот теперь можно и домой.

9 дней спустя

Две женщины, остановившись на площади перед ратушей, спешили поделиться друг с другом последними новостями. Одна из них, статная фламандка со светло-русой косой, расспрашивала свою подругу, маленькую изящную брюнетку в смешной шляпке.

— А что за служба сегодня в храме?

— Ну как же, семью Леруа отпевают. Как раз 9 дней, — пожав плечами, ответила брюнетка.

— Ой, а что с ними случилось?

— А разве вы не знаете? — изумилась она.

— Нет, я лишь вчера вернулась из Монжури, — извиняющимся тоном ответила блондинка.

— О! Тут такое произошло, такое! — затараторила её подруга, явно обрадованная возможностью поделиться столь жуткими новостями.

— Ну, рассказывайте… — изнывая от нетерпения, попросила фламандка.

— Одним словом, мсье Леруа с супругой отправились на похороны к своей родственнице, кажется, в Турне. Или может даже в Куртре? Ну, точно не помню, да это, в общем, и неважно. Словом, куда-то туда, за Шельду, — брюнетка махнула рукой в западном направлении.

— Разве поезда тогда ходили? — удивилась блондинка.

— Разумеется, нет, какие там поезда, но у них был свой автомобиль, вот на нём они и отправились.

— Как опрометчиво! — воскликнула её собеседница.

— Конечно, тем не менее им удалось благополучно съездить и даже почти вернуться домой.

— Что же произошло?

— Да вот, когда они уже почти подъехали к дому, они попали в аварию! Машина вдребезги разбилась! Ну, и они, естественно, тоже.

— А почему их дом развален? — удивилась фламандка.

— Ну, это совсем другое. Я собственными глазами видела, как их дом разбомбили, — выпучив глаза, продолжала подруга.

— Но ведь вроде не было боёв в нашем городе?

— Нет, хвала Господу, и немцы, и британцы проезжали мимо, не останавливаясь у нас. Даже страшно подумать, что было бы, если бы они решили тут воевать…

— Да, конечно, и думать об этом не хочется. Так что же случилось с домом Леруа? — нетерпеливо прервала её блондинка.

— Да, да, Леруа. Представьте себе, дорогая, всё тихо, спокойно. Никаких войск ни в городе, ни на дороге нет. И вдруг! — всплеснула руками её собеседница.

— Что?

— И вдруг над городом стал кружить немецкий самолёт. Кружил-кружил, а потом вдруг как полетит вниз! Я думала, он так и упадёт! А он сбросил бомбы и улетел. Ну вот, он улетел, а бомбы упали на дом.

— Но, похоже, что они не взорвались? — недоумённо переспросила фламандка.

— Нет, но и без этого наделали беды, — покачала головой брюнетка.

— Погодите, вроде ведь у Леруа дочка была?

— Вот я об этом и говорю! Бомбы не разорвались, но пробили дом насквозь и раздавили бедную девочку, — воскликнула она.

— Господи! Вот ведь ужас! — потрясённая фламандка закрыла ладонями лицо.

— И не говорите, просто кошмар. Вот, их всех троих и похоронили.

— Ужас какой! Всей семьёй отправились на небеса…

И обе женщины замолчали, глядя, как в безоблачном небе кружит голубиная стая, встревоженная гулкими ударами церковного колокола.

Карл Блунк. За отличие, проявленное во время Французской кампании, награжден «Железным крестом» III-го класса. Опять отличился во время Балканской кампании, особенно в битве за Крит. К лету 1941-го года считался одним из лучших пилотов эскадры. 18 сентября 1941 года, во время налёта на Кронштадт, бомбардировщик Ju-87D, управляемый обер-лейтенантом Карлом Блунком, был тяжело повреждён огнём зенитной артиллерии. Потеряв ориентировку, истекающий кровью пилот смог на искалеченной машине пересечь Финский залив. Теряя сознание, он всё-таки посадил самолёт на финском аэродрома возле Выборга и по дороге в госпиталь скончался.

Ханс Крапке. Вместе со своим командиром прошёл Французскую и Балканскую кампании. Награждён «Железным крестом» IV-го класса. В последнем вылете Роттеля также получил тяжёлое ранение. После лечения в госпитале был признан негодным к полётам и переведён для службы в зенитных частях на территории Рейха. Погиб 29 июля 1942 года при отражении удара Королевских ВВС по Гамбургу.

Артур Боунз. Согласно записи в судовом журнале сейнера «Аретьюза», совершавшего рейс из Шербура в Веймут в ночь с 5 на 6 июня 1940 года, на его борту находился капрал Королевской артиллерии Артур Боунз. В 0 часов 39 минут 6 июня, сейнер был атакован немецким торпедным катером и в результате полученных повреждений затонул в 8 милях от северо-западной оконечности острова Олдерни. Поскольку в списках спасённых капрала не числилось, то он был официально объявлен погибшим. Что же с ним случилось на самом деле? Хм… Подождите, ещё узнаете.

---

[1] генерал Эрнст Роммель, в последующем главнокомандующий Германским Африканским корпусом, во время описываемых событий командовал 7-й танковой дивизией Вермахта. Именно она двигалась в авангарде немецкой ударной группировки, отсекавшей британские силы от побережья Северного моря.

[2] противотанковыми двухфунтовками — в британской армии (в отличии от флота) продолжали придерживаться устаревшей системы определения калибра орудий не по диаметру ствола, а по весу снаряда. Т.е. противотанковые и танковые орудия стрелявшие бронебойными снарядами весом в два фунта, именовались двухфунтовыми.

[3] «Матильд» — в данном случае имеются ввиду пушечные пехотные танки МкІІ «Матильда», которые при невысокой скорости движения отличались чрезвычайно мощным бронированием.

[4] «панцерграу» — стандартный темно-серый цвет, в который до середины 1943-го года окрашивалась германская бронетехника.

[5] флаков — в данном случае имеется ввиду крупнокалиберная зенитка Flak 8.8 которую немцы чрезвычайно эффективно использовали против тяжелобронированных наземных целей.

[6] воющую смерть — при пикировании, для оказания морального воздействия на неприятеля, пилоты Ju-87, включали установленные на самолёте сирены.

[7] «Двое перед разлукой…» — одноименное стихотворение Генриха Гейне.