Грусть достаточна сама по себе, но чтобы получить от нее настоящее удовольствие, нужно поделиться ею с другими.
Марк Твен
Когда Гарри спустился в украшенный тыквами Большой Зал, Рон и Гермиона уже сидели за столом и посербывали. Гарри сел рядом с ними и тоже стал посербывать. Тут на плечо Гермионы села почтовая Cова и стала покоиться, предварительно сплюнув «Ежедневный Пророк» в тарелку. Гермиона подкатила глаза ко лбу, взяла газету в руки и внимательно туда вгляделась, суя в птичьи лапы галлеон.
— Ну, есть там что-нибудь обо мне? — заумно спросил Гарри.
— О тебе нет, но написано, что Фаджа вроде бы собираются снимать с поста министра, — и Гермиона довольно скривилась.
Рон, в это время увлеченно посербывавший и жующий украшательную тыкву, поперхнулся жидкостью, и глаза у него вылупились:
— А можно было сказать об этом после того, когда мы поедим?
Гермиона сидела молча, смотря через Рона на тарелку с едой. Потом она разинула рот от негодования и обиды, но тут же захлопнула его, осознав, что если что скажет, то сделает еще хуже. Но через секунду, видимо, передумала, и разинула рот снова:
— Нет, с меня хватит! — громогласно возвестила о своем уходе обиженная девушка и удалилась за лестницей.
Гарри вскочил, обогнал ее и пошел к себе в спальню, решив, что разберется с ней после, а пока ему нужно писать гороскоп для Трелани. Сам не понимая почему, он вдруг почуствовал себя преданным, обманутым и брошенным. В горле застрял ком боли и горечи размером с кваффл. Несравнимому пареньку было грустно. Ему было немного не по себе еще с утра — за завтраком ничего не влезло в живот. Гарри вздрогнул, услышав за спиной шаги. Обернувшись, он вздрогнул еще раз, так как за его спиной никого не было. Но в этом он ошибался — в пяти учениках от него шла Гермиона.
По дороге Гермиона обогнала витающего по школе, как помятая летучая мышь, профессора Снегга. Рыцарские доспехи, статуи, колонны.… Казалось, все были в кусре того, куда она направлялась.
— Эй, грязнокровка, куда прешь? — томно воскликнул за спиной до лампочки знакомый голос.
Светлые волосы того, кто говорил этим голосом, как всегда аккуратно лежали на голове. Драко Малфой стоял лицом к верху лестницы. Гермиона дернула голову к небесам, подняла карие глаза на лестницу и увидела Малфоя: он смотрел на неё раздевающим взглядом, она засмущалась и опустила глаза, но ей всё же было приятно. Драко хотел поцеловать Гермиону, но она ударила его по лицу. От шока она впала в ступор, открыла рот и стала кричать. Потом от страха девушка впала в полубрачное состояние.
— Ты могла бы быть моей женой, — Драко не мог позволить себе просто затискать ее неуклюжими лапами где-нибудь в углу, своими бездарными прикосновениями навсегда расстроив чудесный инструмент её прекрасного тела…
— Иди в ***! — Гермиона оттолкнулась от Малфоя и быстрой походкой поспешила от него подальше. Крылья, на которых она летела к возлюбленному, были подрезаны словом и делом, исходящими из Драко. И Гермиона побежала к любимому, теряя по пути остатки своего достоинства.
Гарри сидел на стуле, утопая в своих мыслях. Теплый осенний воздух постепенно проникал в его глубину и делал свое дело. Размышления юноши порвал знакомый голос. Гарри свернул шею и увидел, что прямо за спинкой его стула стоит Гермиона. Все детские атрибуты — вроде кудряшек, румяных щечек-яблочек и осиновой талии обошли ее стороной. Ее ресницы пустили длинные тени на щеки, а светлые волосы струились по стройным плечам. Глаза же ее хоть и были превосходны своим завораживающим эффектом, но имели одно: под ними находились круги, как после ужасной ночи. Девушка жалобно всхлипнула, потянулась к Гарри и уткнулась носом себе в грудь.
— Я плохо сплю, ничего не ем, странные мысли лезут мне в голову. Я сама себя не узнаю, — Гермиона пустила маленькую слезу.
Соленые глаза девушки постепенно наполнились слезами, делая ее похожей на преданного щенка чао-чао. Ее мысли отстаивали длинную очередь в сером веществе, прежде чем выйти наружу в виде слов. Она резко взмахивает головой — и, судорожно приподнявшись, на нее обрушивается каскад кудрявых волос, покрывая плечи и спину. Она страстно желает поцеловать его, но он хочет поцеловать другую, хотя другая, похоже, об этом и не догадывалается, так как думает сейчас о другом.
«Все, вся школа знает, что я был неравнодушен к Чоу Чэнг. Да, косоглазая легкомысленная девчонка сумела вскружить мне голову», — лениво думал Мальчик-Который-Выжил.
— Гарри, скажи мне, что ты меня любишь, — капризно сказала Гермиона. С этими словами девушка взяла его за руку и положила на свою ногу. Она знала, что больше не могла бороться с чувствами, которые умоляли, чтобы выйти из нее. Гарри постоял с открытым ртом, потом вспомнил о том, что рот открыт, и закрыл его. Внезапно и без предупреждения заломила нижняя челюсть, стрельнуло в ухе, сердце бешено заклокотало, и с каждым ударом от ног пробегала щекочущая волна…
— Я тебя люблю, — послушно сказал он. Гермиона весьма возбуждающе топнула ногой и тряхнула лохматой гривой.
— Да, — сказала она и отвесила ему воздушный поцелуй.
Гарри уставился на неё и стал раздевать глазами, сам того не замечая. Раньше с ним такого не происходило. Ее карий взгляд затрагивал. Он тогда только коснулся своими губами ее, оставляя их там слишком долго. Гермиона закрыла глаза в контакте, это послало холода по всему ее телу, и она фактически дрожала. Она шептала, желая для него, чтобы оставить ее одну, но тон ее голоса доказывал обратное. Он освободил ее, и она наткнулась назад. Его улыбка расширялась, и он только смотрел. Потом он снова обнял ее, и она почувствовала бугорок его возбуждения. Их языки начали танцевать друг с другом, напоминая танец языков пламени в камине их гостиной. Язык Гарри отчаянно заплетался в зубах Гермионы. Обнимания и поцеловывания кончились нескоро. Это произошло, когда тишину в комнате разорвал долговязый голос такого же долговязого рыжеволосого парня: в спальню, как бешеный, залетел Рон. Гарри с Гермионой отлетели друг от друга, как ошпаренные: казалось, что у обоих челюсть до пола дойдет. Рон удивленно развел глазами и откинул со лба свою рыжую шевелюру. Его глаза беспорядочно носились по мантии в поисках чего-то.
— РОН!!! Какими чертями тебя сюда принесло?! — поинтересовался Гарри.
— Действительно, Рон, ты невовремя, — озабоченно пролепетала Гермиона и, смутившись, ударила ногой о стену — ее волосы при этом всполыхнулись. Рон покраснел до концов волос. И воздух в комнате вдруг стал густым и тяжелым. Гарри мог поспорить, что все это сделал Рон. Но как? Это была большая загадка.
— Evanesco! — приказал Гарри, выхватив волшебную палочку из кобуры. У него не было ни малейшего желания все время прятать Гермиону в шкафу.
Тело Рона исчезло в воздухе. Гермиона чувствовала себя ужасно. Она даже не могла понять, какой рукой Гарри держит свою палочку — правой или другой. Она осознавала, что ее любовь вскоре может накрыться железной крышкой. Теперь, когда причина ее дурного настроения, наконец-то, облеклась в слова, ей и стало и легче, и, одновременно, несоизмеримо тяжелее. Все сразу оказалось ужасно простым и, в то же время, усложнилось до предела. Огромного усилия стоило её поднять свинцовые веки и вдуплить тему.
— Бедняга! — Гарри подошел к Мионе и обнял ее.
— Я хочу и спать.
— Ложись сюда, Сириус будет не против, — Гарри аккуратно прикрыл девушку пледом и заправил ее длинные каштанские волосы, которые рассыпались у него по лицу.
Жесткая кровать врезалась девушке прямо в бедро. Она вытащила из-под юбки чулки и положила их рядом. Юбка тоже бесслезно исчезла.
— Мм… Гарри… — простонала она. — Не так… мне больно…
— А вот так? Так лучше? — с любопытством спросил Гарри, вытащив из-под Гермионы свою волшебную палочку. Они раскрыли друг другу рот и душу, и их тела вдруг начали жить по каким-то своим, доселе неведомым законам…