Глава 19
Гермиона и Драко, прижавшись под теплым пледом, сидели на широком подоконнике комнаты девочек и жевали восхитительные конфеты с хрустящей начинкой — каждый раз новой. Открытое окно моментально уравняло температуру внутри и снаружи, было немного зябко, но тепло их тел и пара кружек с шоколадом создавали очень уютное ощущение маленького убежища для них двоих. Ветра не было совсем, и огромные вальяжные снежинки лениво планировали отвесно вниз прямо перед их лицами. Гермиона развлекалась, окрашивая некоторые снежинки в разные цвета, а Драко, пуская из палочки маленькие огоньки, превращал цветной снег в капельки, на что Гермиона притворно злилась.
Хихикая, они устроили шутливую возню за право первым взмахнуть палочкой, риск свалиться при этом был весьма высок. Почувствовав, как его щеки коснулся пушистая прядка волос: Гермиона наклонилась, выискивая очередную «жертву», Драко с потрясающей ясностью понял: ему, пожалуй, так хорошо и спокойно не было раньше никогда. Сильный человек не нуждается в чужой поддержке и помощи. Слабые цепляются друг за друга, чтобы не упасть, и лицемерно называют необходимость — дружбой, высшей добродетелью ничтожеств. Драко считал себя сильным человеком, он не нуждался в отношениях «на равных»: недалекие увальни вроде Гойла прекрасно подходили на роль благодарных слушателей, да и служили прекрасной мишенью для язвительных шуточек.
Те из слизеринцев, кто существенно превосходил в развитии убогий средний уровень, состояли с Драко в полуофициальных приятельских отношениях: ведь именно им предстояло в будущем стать кругом общения Малфоя. Естественно, в этой безыскусной системе отношений не было места для дуракаваляния и наслаждения бесконтрольным весельем. Раньше Драко и в голову не приходило огорчаться по этому поводу… Внезапно разозлившись на себя, Гермиону и ее дурацких друзей, Драко решительно отогнал сентиментальные мыли, малодушно списав их на временное помутнение рассудка (а вы чего хотели? Почти неделю в обществе ТОЛЬКО гриффиндорцев! Тут и сам Вольдеморт с катушек съедет). Так, займемся делом. Драко ужасно хотелось расспросить Гермиону об их отношениях с Гарри. Почему-то ему казалось, что тут не обошлось без любовных историй.
— Ммм… Я совсем недавно познакомилась с Гарри, но уже успела понять — он особенный! — Драко изо всех сил старался добавить в голос побольше нежности. Тьфу. Гермиона заинтересованно взглянула на «Дороти»:
— Он тебе нравится?
— Ну… не то, чтобы… — Драко замялся, не зная, что следует говорить в таких случаях, — мне казалось, у вас с ним… особые отношения? — он затаил дыхание.
— С Гарри? — Гермиона рассмеялась, как показалось Драко, немного ненатурально, — ну что ты! Мы хорошие друзья…
— В таком случае ты тоже должна быть необычным человеком: лучший друг главного героя современности, — добавив в голос еще больше патоки, Драко постарался зайти с другого края.
— Опять не так. Я ничем не отличаюсь от тысяч других. Просто… я думаю, все решил случай.
— Это как? — Драко растерялся, — Гарри выиграл тебя в рулетку?! — Ляпнул Малфой и захихикал, представив картину.
— Дороти! — Гермиона, свирепо нахмурившись, ткнула палочкой Драко в бок и засмеялась, — я хотела сказать, что на моем месте мог быть кто-то еще. Шляпа могла отправить меня в Рэйвенкло, тогда мы просто вежливо здоровались бы при встрече… или в Слизерин, — Гермиона вздрогнула, — и мы непременно стали бы врагами.
— Ты правда считаешь, что на человека так влияет окружение?
— Ну конечно! По большей части… Я думаю, что ничто не могло повлиять только на Гарри… да и Малфоя я с трудом представляю в рядах гриффиндорцев, — Гермиона опять заулыбалась.
— Он так ужасен? — Драко помимо своей воли напрягся.
— Нет. Я злюсь на него и ругаюсь с Малфоем постоянно, но… мне скорее жаль его.
— ЖАЛЬ?! — От возмущения Драко чуть не вывалился в окно, — кхм… то есть: он вызывает жалость? Почему? — Гермиона с изумлением смотрела на слизеринца, не понимая реакции «подружки».
— Нет, он не жалок, если ты об этом, но… я имею в виду: у него ведь НИКОГДА не было выбора, представляешь? Почти все, кого я знаю, так или иначе сами выбирали свою судьбу. Гарри мог озлобиться или, наоборот, возомнить себя Главным Человеком Мира … — («хм… а разве это уже не так?» — ехидно изумился Драко про себя) — … у меня была возможность остаться в мире магглов, а здесь я вольна выбирать друзей по своему вкусу и иметь собственное мнение. А Драко подчинен глупейшему набору условностей и руководств к действию. Он мог учиться только в Слизерине. Он обязан ненавидеть Гарри, меня и Рона. Он должен выбирать себе друзей лишь из слизеринцев. По-моему, это ужасно трудно — так жить. И я думаю, что понимаю причины его озлобленности на весь мир.
«Ну нифига себе! Это он-то озлоблен? И она его «жалеет и понимает»? — от негодования Драко не мог сказать ни слова. Гермиона с тревогой уставилась на выпучившего глаза и медленно багровеющего Драко.
— Что случилось?
— Конфетой подавилась, — с ненавистью в голосе наконец смог тот произнести. Дрожащей рукой он запихнул в рот сразу три конфеты и с глубочайшим удовлетворением буквально растер их в порошок зубами. Сразу стало легче.
— А почему — на «весь мир»? Кажется, он только грязнокровок не переваривает, — с удовольствием посмаковал обидное прозвище Драко.
— Ты знаешь? — Гермиона удивилась, — да, так и есть. Меня он ненавидит сильнее, чем остальных, — она невесело усмехнулась, — что поделать, он вырос в атмосфере ненависти к нам. Кто бы тут смог устоять и думать по-другому? — Драко довольно кивнул:
— Если магглорожденных не любят все, значит, есть причина? — ярость, до сих пор клокотавшая в нем, заставляла произносить обидные вещи, в любой момент Гермиона могла понять его истинные чувства.
— Я много размышляла, почему волшебники с «чистой» родословной так ненавидят меня и мне подобных. И я думаю, поняла.
— В самом деле? — Драко сощурился: «Это что? Сеанс самобичевания? Или наконец-то прозрела, гы-гы?»
— Да. Маги и магглы — они такие разные. Живут бок о бок, но насколько же далеки друг от друга. Магглы и не подозревают о магах, а маги (даже самые лояльные и терпимые — вроде мистера Уизли) относятся к обычным людям, как к забавным зверюшкам — с любопытством и чувством собственного превосходства, не более. Магглы — это недолюди. Чуть умнее домашних эльфов. Именно так считает каждый маг. Но маги и магглы несмотря ни на что — один народ. У магглов рождаются маги, в благородном волшебном семействе может появиться сквиб. Магорожденный без способностей к магии — это позор и страх вырождения. Эти чувства концентрируются на полной противоположности сквибам — на магглорожденных. Страх становится причиной ненависти. Я — постоянное напоминание всем чистокровным магам: у вас тоже может родиться ущербный ребенок, потому что граница между магами и магглами слишком тонка…. — Гермиона тихо говорила, уткнувшись в прикрытые пледом колени лицом. Она затихла, и только теперь Драко обнаружил, что челюсть от удивления у него слегка отвисла. Кто бы мог подумать? Гермиону ужасно задевает такое отношения, но она сумела найти в себе силы понять и … простить?
— Ты сильно переживаешь?.. — голос Драко был на удивление мягким. То есть, удивился он сам.
— Да. Это очень неприятно, когда происхождение становится твоим грехом. Я очень люблю родителей, но… это ужасно, но иногда мне хочется, чтобы о них никто не знал… понимаешь? — Гермиона не подняла головы, голос звучал глухо.
— Мы не можем изменить родителей, — в голосе Драко слышалось привычное сожаление по этому поводу.
— В любом случае, — Гермиона наконец выпрямилась и судорожно провела тыльной стороной руки по глазам, — в любом случае, Драко из-за своей семьи страдает не меньше. И он тоже, как и я, не виноват… — Изумление Малфоя трудно было передать:
— Ты считаешь, что вы похожи? Ты поэтому говоришь, что поняла его?
— Да… может, это и не так, но иначе мне пришлось бы его возненавидеть. Только не говори никому, пожалуйста… Гарри с Роном засмеют меня: кто-кто, а Малфой в моем сочувствии не нуждается… Ну а если Малфой сам узнает… — Гермиона всерьез распереживалась и умоляюще посмотрела на Драко.
— Клянусь, я никому не скажу! — что ж, ему даже не пришлось врать, порадовался Драко, — Пожалуй, ты действительно смогла взглянуть его глазами, — Малфой наконец поверил, что говоря о «понимании» Гермиона не язвила, а была абсолютно искренна. Пушистое теплое чувство постепенно заполнило его до кончиков пальцев, и Малфой потрясенно зажмурился…
Гермиона так и не поняла истинного значения этого разговора, но с тех пор из лексикона Драко почему-то напрочь исчезло слово «грязнокровка» в обращении к ней, и еще много лет она в этот день получала от неведомого поклонника крохотный букет звездных лилий: по форме они напоминали снежинку и мелодично звенели, сплетая чудесную мелодию: так могли бы петь звезды. Это удивительно, но Драко Малфой умел быть благодарным. Ожидая удара, он получил нежное прикосновение… обычно бывало наоборот, а значит, это восхитительно-новое ощущение вполне стоило перемирия на один день.
Рано утром, еще до рассвета, Драко Малфой выскользнул из-под одеяла. Оделся, взял собранную еще с утра сумку и бережно положил на подушку спящей девочки белый конверт. С письмом.
Вчера все четверо старательно избегали темы снадобья. Только Гермиона спросила, удалось ли оно. И пробормотала что-то неразборчивое, получив утвердительный кивок. Пожалуй, письмо — это лучший выход. Они все поймут.
Драко откупорил бутылочку и сделал два больших глотка. Все, пути назад больше нет.
Драко сунул пустой флакончик в карман мантии и тихонько вышел из спальни, прикрыв за собой дверь.
