Закончился пятый год обучения Гарри Поттера в Хогвартсе. Впереди шестой курс, но сможет ли Гарри учиться в Хогвартсе? Орден Феникса в открытую заявляет о себе, и Тот-Кого-Нельзя-Называть, еще более могущественный, чем когда-либо, стремится захватить власть и ввергнуть все в пучину хаоса. Армия, которую собрал Темный Лорд, кажется непобедимой. Нет больше министерства магии, и над Хогвартсом клубится тьма. Близок тот час, когда падет и он — последний оплот светлых сил… Что будет со Школой чародейства и колдовства, не знает никто…
А в это время тот, на кого надеется весь волшебный мир, живет у своих родственников, даже не предполагая, какая судьба ждет его в ближайшем будущем…
В доме номер 4 по Бирючиновой аллее, что в небольшом английском городке Литтл Уингинг, праздновали день рождения. Праздновали, как водится, с размахом: полный дом гостей, огромный торт, украшенный шестнадцатью зажженными свечами, поздравления, кучи подарков, раскиданных по всему дому на обоих этажах. Стол, целиком заставленный угощениями, хлопушки, петарды, конфетти под ногами… Радостные крики, песни, исполняемые хором человек эдак в двадцать, что звучало совершенно кошмарно. Грохот и шум по всему дому, да, наверное, и по всей улице.
Гарри Поттер с раздражением захлопнул дверь в свою спальню и закрылся на ключ. Но истошные вопли «Happy Birthday» упрямо пробивалась даже на второй этаж и даже сквозь закрытую дверь. Насколько Гарри мог верить своему слуху, несчастная песня звучала в нескольких тональностях. Одновременно. Хуже, чем этот праздник, он еще не видел. Даже музыка, исполняемая оркестром на смертенинах Почти Безголового Ника три года назад казалась сейчас приятной и ненавязчивой. Да что там музыка привидений! Гарри был готов целый час слушать вопли золотого яйца со второго задания Тремудрого Турнира, чем то, как его кузен Дадли вместе со своей школьной компанией старательно изображает хоровое пение.
А все дело было в том, что Дадли Дурсль отмечал свой день рождения — шестнадцать лет. Надо сказать, что он очень гордился тем, что больше чем на два месяца старше своего кузена — Гарри Поттера, и поэтому весь день перед этим словесно издевался над Гарри как только мог. Под вечер Гарри не выдержал и выхватил из рукава свитера волшебную палочку, наставив ее на Дадли. Увидев такое ужасающее зрелище, толстяк немедленно дал деру в свою комнату, заперев дверь на все замки, которые только на ней были, и не выходил оттуда до сегодняшнего утра. По крайней мере, ночь Гарри мог спать спокойно.
«И угораздило же меня приехать к Дурслеям на целый месяц раньше, чем обычно», — вздохнул Гарри, убирая палочку обратно в рукав. — «Черт бы побрал Вольдеморта с его проклятым Орденом Феникса, из-за которых мне приходится выслушивать весь этот ужас». Гарри повалился на кровать. Впереди у него было три месяца вынужденного безделья, целых три месяца. А позади… Позади за ним тянулся такой след, что сама мысль о том, что это надо вспоминать, причиняла страдания.
Гарри Поттер, мальчик-волшебник, впервые за свои неполные шестнадцать лет находился в полном отчаянии. Как ни странно это звучало, но только разухабистая гулянка Дадли спасала его от крайне неразумных и недостойных звания Мальчика-Который-Выжил поступков. Фальшивая злость на кузена и почти что искреннее раздражение, появившееся у него, как только он приехал в дом Дурслеев, помогло заглушить ту боль, что поселилась у него в сердце. Конечно, говорить за это своим родственничкам спасибо он не собирался, но факт был крайне любопытным. Живи Гарри где-нибудь один, в полном спокойствии и без всяких проблем, он давно бы подверг себя такому самобичеванию, что на его душе и места живого бы не осталось. Или, недолго думая, наложил бы на себя руки. Хотя, это вряд ли. Сей поступок очень обрадовал бы Вольдеморта, мечтающего о смерти Поттера уже без малого пятнадцать лет, и доставлять такую великую радость Темному Лорду Гарри не собирался.
В дверь постучали. Скорей всего, ногой. И со всего размаху.
— Кузен, выходи! — голос принадлежал Дадли.
Гарри лениво пошевелился на кровати, приготовив волшебную палочку. Если этот болван вздумает вышибить дверь, то еще пожалеет об этом.
— Кузен, мы тебе по-хорошему советуем!
Ах, уже «мы»! Конечно, вся школьная шайка Дадли в сборе: Пьерс, Деннис, Малькольм, Гордон… Старая компания! И предводитель славной ватаги бездельников-лоботрясов Дадли Дурсль! Еще утром, до завтрака, Гарри хватило одного взгляда на приятелей своего кузена, чтобы вспомнить старые добрые школьные времена, когда он удирал от этой банды по школьным коридорам. Сейчас, подумал он, это можно было бы делать намного проще — Дадли вообще неизвестно как передвигается по этим самым коридорам, умудряясь не застревать. Правда, Гарри точно этого не знал. Остальные же, благодаря своим габаритам, кстати, более, впечатляющим, чем даже у Крэбба и Гойла, уже давно забыли, что такое бег. Такую комплекцию обычно имеют если не борцы сумо, то штангисты как минимум. И вряд ли они способны быстро бегать.
Как бы то ни было, Гарри не желал, чтобы ему портили и так отвратительное настроение. А уж тем более ему не хотелось выслушивать оскорбления или получать побои от каких-то переростков-дебилов. Сперва он решил действовать словом.
— Если вы отсюда немедленно не уберетесь, то придется немного подкорректировать размеры ваших языков. Дадли уже имел удовольствие ознакомиться с подобной вещью.
За дверью повисла тишина, сменившаяся яростным перешептыванием. Но, зная мыслительные способности Дадли и его приятелей, Гарри не сомневался, что процесс обсуждения затянется минут на пятнадцать-двадцать. К его удивлению, уже через три минуты вновь раздался стук в дверь.
— Кузен, тебе не удастся снова накормить меня своими конфетами. А колдовать ты не имеешь права, иначе тебя исключат из твоей дурацкой школы…
— Не смей! — заорал Гарри, вскакивая с кровати и выхватывая палочку из рукава. — Не смей называть Школу чародейства и колдовства «Хогвартс» дурацкой, слышишь?! — палочка ходуном ходила у него в руках, направленная на закрытую дверь. Но Гарри ничуть не сомневался в том, что без колебаний испытает на Дадли какой-нибудь Сногсшибатель. Та ярость, которую он уже однажды испытал, бросившись на Снейпа, вновь подступала к сознанию, нашептывая «Давай, сделай это! Он просто мерзкий магл, а ты — великий волшебник, при упоминании имени которого люди должны трепетать от уважения к тебе! Почему ты позволяешь ему себя оскорблять? Давно пора поставить его на место! Он же просто гадкий магл!»
«Магл? — возразил холодный голос рассудка. — То есть я должен уподобиться Вольдеморту, не считающего маглов за людей? Так?»
«Нет, не так! Отомсти ему, отомсти за все унижения, которые ты испытывал. Наказание через боль — это будет справедливо!»
— Нет, — Гарри потряс головой. Да что это с ним такое?! Он что, на самом деле был готов применить к своему кузену что-нибудь вроде Пыточного проклятия? Неужели всё то, что он пережил, решило оставить на нем такой отпечаток? Если это только не какое-нибудь заклинание Гнева…
Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, не знал, что ему делать дальше.
Как можно жить дальше, когда у тебя на руках кровь других людей? Как можно продолжать дышать, если ты знаешь, что те, кто ходили с тобой рядом и дышали тем же самым воздухом, покинули этот мир? И все из-за того, что «один колдун, он стал… плохой. Хуже чем некуда…»
Шаги за дверь постепенно стихли — Дадли и его банда, видимо, решили убраться подобру-поздорову от закрытой двери, за которой творились непонятные вещи. А Гарри продолжал растерянно стоять посередине своей комнаты, и волшебная палочка пока что оставалась в бездействии.
День клонился к вечеру, и солнце вскоре спряталось за деревья, в которых утопала Бирючиновая Аллея. Праздник подходил к концу: гости наелись и напились, подарки были давно распакованы… Виновник торжества, правда, сидел с несколько кислой физиономией — ему не удалось хорошенько развлечься, то есть поколотить своего кузена Гарри. На лицах друзей Дадли тоже виднелось нетерпение. В самом деле: не может же этот придурковатый Гарри Поттер весь день сидеть взаперти в комнате? Неужели он не выйдет оттуда хотя бы на две минуты? А двух минут уже будет достаточно, чтобы получить массу удовольствия от охоты за Гарри Поттером.
Но ему было все равно, что будут думать о нем тетя Петуния и дядя Вернон. Да, казалось, они даже и не обращают внимания, что он уже полдня сидит один в своей комнате. «Как можно обсуждать какие-то сверла,– вспоминал Гарри недавний разговор дяди Вернона по телефону, — когда мир стоит на краю гибели? Вольдеморт, обретя силу, не пощадит и маглов — всех тех, кто осмелится встать у него на пути». Но, Гарри все же было жаль своих родственников. Они погрязли в своей жизни, в своей бессмысленной ненависти ко всему необычному, и кто посмеет их винить за то, что они чего-то не знают? Гарри понимал, что не ему судить Дурслеев за все то, что они ему сделали и что еще успеют сделать, но порой их слепота вызывала в нем вполне объяснимое раздражение.
И еще один вопрос мучил его с тех пор, как он приехал в дом номер четыре по Бирючиновой Аллее: зачем же все-таки Дамбльдор отправил его сюда? Помнится, Сириус предлагал избавить Гарри от необходимости проведения летних каникул у Дурслеев. Как себе его крестный это представлял, Гарри не знал. Но директор Хогвартса даже не захотел ничего об этом слышать. И, всемогущий Мерлин, почему же он позволил Гарри вернуться в этот дом?!
Последняя мысль обожгла, словно прикосновение раскаленного металла. Гарри невольно вздрогнул и выронил палочку из рук. Дом… дом… дом номер четыре по Бирючиновой Аллее… В прошлом году он с такими трудностями сбежал отсюда, изменив внешность, а теперь вернулся и спокойно сидит, дожидаясь, пока не нагрянет Вольдеморт? «Ты скрылся от своих родственников на день раньше, чем там побывал я»… Лгал ли Темный Лорд тогда, перед проведением ритуала Ордена Феникса? Или все-таки нет? Но кто тогда мог выдать его? Его Хранитель Секрета? Интересно бы еще узнать, кто это…
Ближе к вечеру Гарри все-таки рискнул выбраться из своего укрытия. Шум стих, гости вроде бы разошлись… Дурслеи, казалось, и забыли про его существование, хотя, конечно же, они вели себя так постоянно, начиная с того памятного вечера, когда Гарри впервые познакомился с домовым эльфом по имени Добби. Вот и сейчас они были только рады тому, что Гарри молча сидит наверху и не подает признаков жизни.
Но, как оказалось, разошлись не все.
— Вот он! — завопил Пьерс Полкисс, выскакивая из-под лестницы. — Держи его!
Все-таки банда Дадли дождалась того момента, когда можно будет поймать Гарри и, возможно, даже его поколотить.
Гарри только неприятно усмехнулся. Он, наверное, не мог поспорить в силе даже с Пьерсом, который отличался от остальных тем, что был все-таки чуть поменьше в ширине. Зато у Гарри в правом рукаве свитера, на привычном месте, была спрятана волшебная палочка, его родная палочка, которая не раз выручала его. Правда, никто пока что не отменял «Закон о разумных ограничениях колдовства среди несовершеннолетних, 1875, параграф С», ехидно напомнил ему внутренний голос. А проще говоря, несовершеннолетним волшебникам запрещалось колдовать за пределами Хогвартса…
Но куда там! Кому сейчас было дело до одного из учеников Хогвартса, который посмел применить заклинание, не вошедшее в официальный список разрешенных заклинаний! Министерства магии больше не существовало, а временное тайное министерство, возглавляемое Перси и обосновавшееся неизвестно где, наверняка имело проблемы и поважнее, чем отслеживание заклинаний, совершаемых в Англии… И где та самая Мафальда Хопкирк, колдунья из отдела неправомочного использования колдовства? Повезло ей или она так и осталась под завалами бывшего здания министерства магии?
Гарри встряхнул кистью, и палочка сама собой выскользнула из рукава. Она легла в руку так плавно, так мягко… Неуловимое движение, небольшой замах…
— Локомотор Мортис! — вспомнил Гарри старое доброе заклинание, которому его обучила Гермиона еще на первом курсе. Кандальное Проклятие, одно из самых безобидных заклинаний… И тем не менее, берущее свое начало в черной магии.
Но самое интересное-то заключалось не в этом. А в том, что годами проверенное заклинание не сработало как полагается. А если уж быть совсем точным, то не сработало вообще. Как-то так получилось, что ухмыляющаяся физиономия Пьерса Полкисса оказалась совсем рядом, и через мгновение Гарри получил весьма ощутимый удар по уху. И за спиной Пьерса уже маячили радостные лица его приятелей. Предводительствовал, конечно же, Дадли, которого не испугала даже волшебная палочка в руке кузена. Ведь у того ничего не получилось, а значит, ему можно надавать хороших затрещин.
И, как и совсем недавно, Гарри развернулся и бросился бежать. Только сейчас ему не надо было спасать свою жизнь. Тем не менее, получать побои от каких-то недоразвитых балбесов ему вовсе не хотелось. Потрохи Мерлина, что же случилось с его палочкой? Почему он не смог выполнить заклинание, которому обучают первоклассников?
Ответ пришел в тот самый момент, как Гарри оглушающе громко хлопнул дверью своей комнаты, успев защелкнуть замок прямо перед носом банды Дадли. Что-то прояснилось у него в голове, и он понял, что не всё, чему учат в Хогвартсе, бесполезно.
Заклинание Блокировки. Материал пятого года обучения по такому предмету, как защита от темных сил. Рассказ миссис Фигг и ее наглядная демонстрация того, как волшебник может заколдовать палочку, и она перестанет выполнять приказы своего хозяина. Все это Гарри уже видел на уроке, а вот теперь, похоже, ему придется столкнуться с этим, как говорится, нос к носу. И в самом деле: Дамбльдор вернул ему палочку, сказав при этом, что ее нашли на том месте, где разыгралась схватка с участием Невилла, Малфоя и Упивающихся Смертью. Когда Гарри бросил палочку и сбежал от слуг Вольдеморта, то они-то еще оставались наверху Восточной башни. И у них было достаточно времени, чтобы наложить какой-нибудь серьезный вид блокировки.
«Но как же Дамбльдор не учел такую возможность?» — продолжал размышлять Гарри, игнорируя Дадли и его товарищей, который ломились в дверь. «Как он мог со спокойной совестью отдать мне палочку, не проверив сначала — а не заговорена ли она? Помнится, в третьем классе его «Всполох», подарок Сириуса, разобрали на части, чтобы исключить малейший риск. А сейчас? Что, если палочку можно заколдовать так, что она, например, в любой момент взорвется, уничтожив своего обладателя?»
При этой мысли Гарри посмотрел на свою палочку как на ядовитую змею, будучи готовым в любой момент отбросить ее подальше. Нет, нет, конечно же, он этого не сделает! Пусть она вся заляпана и захватана, пусть кое-где на ней видны потертости и пятна, но это его палочка! Пусть он еще не знает, почему феникс по имени Фоукс дал для изготовления палочек два пера, пусть родная сестра его палочки, находящаяся в руках у Вольдеморта, сейчас сеет хаос и разрушение… Пусть. Но этот небольшой кусочек дерева, одиннадцатидюймовая ветка остролиста с заключенным внутри нее пером феникса, у него никто не отнимет.
— ПОТТЕР! — раздался снизу рев дяди Вернона. — Что за шум?! Немедленно прекрати!!! — то, что подобный грохот могут создавать пятеро здоровых лоботрясов, Вернон Дурсль, кажется, не понимал. Любое нарушение привычного ходы событий — и в этом сразу же винили Гарри Поттера.
Шум затих — разочарованные подростки спустились вниз. А Гарри, повинуясь необъяснимому порыву, взмахнул палочкой и громко выкрикнул:
— Орхидеус!
Заклятие было исполнено на славу. Гермиона бы сказала, что Гарри совершил идеальное движение рукой, профессор Флитвик без раздумий поставил бы ему зачет по «Основам элементарных заклинаний»…
Но ничего не произошло, и на конце волшебной палочки не выросло никакого букета цветов.
Гарри упрятал палочку в свой тайник под половицей и всерьез задумался, что ему теперь делать. Без палочки он чувствовал себя как без рук. А ну как случится что непредвиденное! И на что ему полагаться? На ружьё дяди Вернона?
Гарри потянулся было за пером и пергаментом, чтобы написать письмо Рону, как вдруг вспомнил, что не сможет этого сделать. Понимая, что Рон, скорей всего, уже простил его, как и предполагала Гермиона, Гарри осознавал, что не может пока этого принять. Потому что сам себя Гарри еще не мог простить.
Промучившись так полчаса, он, тем не менее, опустил перо в чернильницу и стал писать Гермионе. Письмо получилось каким-то сумбурным, бессвязным, но он искренне надеялся, что Гермиона не откажет ему в помощи.
Дорогая Гермиона!
Как у тебя дела? Надеюсь, что все в
порядке. За меня не волнуйся, у меня пока что все хорошо. Шрам не болит (Гарри специально добавил эту строчку, зная, как переживает за него
Гермиона), и я про него практически позабыл…
Вот только случилась одна странная
вещь. Когда я пытался применить Кандальное Проклятие, моя палочка почему-то не
сработала. После я попробовал вырастить цветы, и у меня снова не получилось.
Если это заклинание Блокировки, про которое говорила миссис Фигг, то, может,
существует какой-нибудь способ его снять?
Отправь Хедвигу с ответом как можно
быстрее, хорошо?
Гарри.
Гарри перечитал письмо еще раз. Что-то ему в нем явно не нравилось. После минутного раздумья Гарри все-таки дописал еще две строки.
P.S.: Как там Рон? Он тебе писал?
После чего, больше не глядя на написанное, Гарри свернул пергамент и привязал его к лапке Хедвиги. Сова негромко ухнула и снялась со своего места так быстро, что Гарри еле успел открыть окно. Она вылетела навстречу летнему вечеру и вскоре затерялась вдали. Видимо, нетерпение хозяина, желающего побыстрее получить ответ, передалось и ей.
Гарри прикрыл окно. Все равно раньше, чем завтра утром, Хедвига не вернется, а ночь обещала быть прохладной. На Бирючиновой улице зажглись фонари, и одновременно с ними на небе засияли первые звездочки. Стих теплый ветер, шевеливший густые кроны деревьев; одно за другим гасли окна в домах напротив. Через полчаса свет остался только в одной из комнат на втором этаже дома номер четыре, где за небольшим письменным столом сидел мальчик, уже подросток, по имени Гарри Поттер. А перед ним лежал раскрытый фотоальбом, где на двигающихся картинках были все те, кого он так любил, и кого ему сейчас так не хватало. Все, кроме одного человека…
Гарри и не заметил, как свет карманного фонарика, подаренного ему Роном на Рождество, стал чуть тусклее, и комната погрузилась в мягкий полумрак. Он уснул, положив голову на руки, а фотоальбом оставался раскрытым на той самой странице, где слева была вклеена фотография Джеймса Поттера и Сириуса Блэка, а справа — фото самого Гарри вместе с Роном. Изображенные на снимке Джеймс и Сириус улыбались и приветственно махали Гарри и Рону, а те махали им в ответ…
Но Гарри этого не видел. Он спал, и ему снились прекрасные сны, еще той давней поры, когда он ничего не знал ни о Вольдеморте, ни об Ордене Феникса… Все проблемы и тревоги куда-то исчезли, как по волшебству. Впрочем, может, это и было волшебство — рядом с уснувшим мальчиком лежало перо феникса, то самое, которое ему дал Дамбльдор. И если бы Гарри открыл глаза, то смог бы увидеть, что от пера исходит слабое золотистое сияние…
А в это время за многие мили от того места, где сейчас безмятежно спал Гарри Поттер, тот, кого раньше звали Том Марволо Реддль, впервые испробовал свою силу после тёмного ритуала Ордена Феникса.